Наперегонки со смертью (№2) - Между жизнью и смертью

– Да причем тут твой чертов бизнес? – она схватила его за лацканы пиджака и с силой встряхнула. – Причем тут твой чертов бизнес, когда я говорю совсем о другом. А как же наши... наши чувства?!

– Чувств нет. Это все, – он, вырвавшись из ее цепких рук, неопределенно помахал рукой в воздухе, – призрачно, мечты, фантазии.

– Какие фантазии?! Я не понимаю! А как же наш дом в Праге, наши дети... То есть это, конечно, мечта, но ведь мы живем с тобой ради этого! Ради этого мы идем на риск, на подлость, на нарушение врачебного долга, на преступление в конце-то концов, но все это ради...

– Все это ради денег. Больших, огромных денег, разве не так? – он посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся чуть грустно, но очень спокойно.

– А любовь?

– Нет любви.

– Ты меня не любишь?

– Э-э-э, – вот теперь он замялся, не находя нужного слова, и снова отвернулся, стараясь не смотреть на нее. – Нет, ты мне, безусловно, нравишься как женщина, ты красивая, у тебя хороший характер...

– Уйди, – тихо произнесла Нелли Кимовна, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги. Она сделала шаг к кровати и без сил упала лицом в подушку. Приглушенный стон вырвался у нее, но она не захотела показывать свою слабость перед этим человеком. – Я прошу тебя, уйди отсюда немедленно. Я не могу тебя больше видеть ни одной секунды.

– Да, я сейчас уйду. Да, я не люблю тебя. Да, я затеял все это для того, чтобы развернуть наш бизнес, чтобы поставить его на широкую ногу.

– Уйди...

– Теперь ты – мой компаньон. Ты получаешь свою долю прибыли...

– Я прошу тебя!

– Пятнадцать тысяч долларов за три месяца – это хорошо. Это хорошо даже в Европе. Ты зарабатываешь очень неплохие деньги, а если будешь стараться...

– Боже, замолчи!

– ...то будешь получать еще больше. Так не зарабатывает ни один врач в вашей стране, и ты должна бы мне сказать спасибо за то, что я дал тебе такую возможность.

– Спасибо? – она вскочила, будто подброшенная пружиной. – Тебе сказать спасибо? Конечно, мой дорогой, спасибо тебе за все. За подлость твою. За обман. За то, что я, дура набитая, тебе поверила, полюбила тебя. Спасибо тебе, конечно, Павлик!

– Я не о том. Я в том смысле, что помог тебе заработать много денег, начать дело...

– Ах, деньги? Да, конечно! Тебе нужны деньги? – она метнулась к своему фарфоровому заветному чайничку и, схватив его, с силой грохнула об пол. Чайничек разлетелся на мелкие кусочки, и Нелли, схватив пачку долларов, сунула ее в нагрудный карман ошалело глядевшего на нее Павла. – На тебе твои деньги. Забирай. И чтоб духу твоего здесь больше не было, скотина ты! Иди отсюда со своими деньгами вонючими!

Она буквально взашей вытолкала его из квартиры, с силой захлопнув за ним дверь и закрывшись на все замки и цепочку. И только тогда, обессиленно привалившись спиной к двери, горько расплакалась. Ей было жаль себя, ставшую ради любви на путь преступления, и жаль любви, которая начиналась так красиво, как в самой волшебной сказке.

На удивление, он не постучался больше в ее дверь. И даже не позвонил.

Он в тот же вечер уехал в Прагу.

А на следующее утро в почтовом ящике Нелли Кимовна обнаружила все пятнадцать тысяч долларов и маленькую записку:

"Если одумаешься, если деньги тебе еще понадобятся, то позвони мне. Телефон и адрес ты знаешь, связывайся, как только решишь. Как компаньон ты мне вполне подходишь и очень нравишься. Целую.

Павел".

И приписка:

"Не обижайся. Ты потом сама поймешь, что так лучше для нашего дела".

Нелли Кимовна взяла из рук Банды чашку дымящегося кофе и с опаской поднесла к губам.

– Не бойтесь, смелее, кофе только тогда настоящий кофе, когда очень горячий, – подбодрил ее Банда. – Тогда он бодрит, дарит истинное наслаждение своим чудесным ароматом. Эй, мужики, чего сидите? Разбирайте, не буду же я каждому из вас подносить! – он кивнул на поднос, на котором вынес из кухни четыре маленькие чашки со сваренным в турке черным кофе.

– Действительно, кофе у вас, Александр, получился превосходный, – похвалила парня Рябкина, сделав глоток. – Так варить – надо уметь.

– А он у нас все умеет и всегда лучше всех, – со смехом похвалил друга Самойленко. – Даже алкоголиком так здорово притворился, что вы и не заподозрили ничего.

– Это уж точно, – улыбка сбежала с лица Нелли Кимовны. Вспомнить о том, в какой роли присутствует она здесь, на этой даче, ей было явно не приятно.

– Ну, раз уж мы заговорили о том, ради чего мы здесь собрались, я думаю, нам надо продолжить, – вмешался Бобровский, включая диктофон. – Не возражаете?

– Нет, отчего же, – холодно пожала плечами Рябкина, – прошу вас, спрашивайте.

– Мы остановились на механизме поиска клиентов. Господин Гржимек давал объявления в европейских газетах, – подсказал ей Сергей, – с предложением решить все проблемы, связанные с отсутствием ребенка.

– Да. Текст объявления, я сама его видела, совершенно нейтральный, так что претензий со стороны закона быть не может. Но и люди откликаются на такое объявление самые различные – большинство хочет решить сексуальные проблемы, и лишь немногие сразу догадываются, что речь пойдет об усыновлении.

– Сколько же это стоит? – не удержался Коля Самойленко.

– Тридцать тысяч долларов. Павел мне как-то проговорился, что я получаю только треть. Это он сказал, чтобы разбудить мой аппетит, – обещал, что со временем, если дело наладится, я смогу претендовать примерно на половину.

– Мне важно знать механизм переправки детей, – напомнил Банда, снова мыслями возвращаясь к ребенку Сергиенко. Он все еще не терял надежды на то, что Оле можно вернуть ее сына – сына, которого она даже не видела, только чувствовала его под сердцем.

– Честно говоря, этого я не Знаю. Мы связываемся только с Гржимеком тогда, когда у нас есть подходящая кандидатура. Сообщаем возможные сроки родов, и к этому времени клиент прибывает в Одессу. Он может пробыть здесь день, а может и неделю – в зависимости от того, как пойдут дела у нас. Я встречаюсь с клиентом на нейтральной территории, в каком-нибудь ресторане, например, он передает мне мою часть гонорара...

– А Гржимеку?

– Наверное, расплачиваются до или после получения ребенка. Я этого не знаю. Гржимек мне называет только ту сумму, которую я должна буду получить с данного клиента. И еще ни разу меня не пытались обмануть.

– Процесс передачи ребенка...

– Сразу, как только ребенок родился, мы проверяем состояние его здоровья, делаем все необходимые процедуры, пеленаем и выносим его клиенту, который уже ждет у черного хода отделения. Больше мы ничего не знаем ни о клиенте, ни о ребенке. Да нас это и не интересует.

– А кто выносит ребенка клиенту? – спросил зачем-то Бобровский Нелли Кимовну, но ответил ему Банда:

– Королькова. Медсестра Наталья Королькова, работающая в родильном отделении.

– А вы откуда знаете? – удивилась Рябкина. – Успели выследить или...

– Она сама мне рассказала.

– Значит, уже успела сдать! – Рябкина, казалось, даже расстроилась. – И вот доверяй после этого женщинам. А ведь я на нее столько денег угрохала!

– Ну, Нелли Кимовна, она ведь много разных ваших поручений выполняла. По проверке моего алкоголизма, например. Я бы не стал так злиться на старательную помощницу, – улыбнулся Банда. – К тому же вы ведь тоже все нам рассказали без утайки.

Или я ошибаюсь?

– Да нет, – грустно покачала головой женщина. – Я рассказала вам действительно все, что знаю. Но ведь я-то призналась вам под пытками...

– Стоп, стоп, стоп! – запротестовал Бобровский, выключая диктофон. – Подождите, Нелли Кимовна, зачем такие вещи говорить? Вы же пришли к нам сами, с чистосердечным признанием, разве не так?

– Так, – с готовностью подтвердила Рябкина.

– Ну, вот видите! А вы о пытках каких-то говорите. Придется это стереть, – он отмотал запись на то место, где Банда назвал фамилию Корольковой. – Не нужно следователю знать, что мы здесь с вами немного послушали музыку. Ни вам, ни нам это ни к чему, правильно?

– Да, я думаю, вы правы...

– Спасибо, Нелли Кимовна, интервью окончено, можете отдыхать пока. Разумеется, здесь, в обществе Николая и Сергея, – кивнул Банда на ребят. – А я, если разрешите, ненадолго отлучусь, съезжу в город.

– Зачем? – удивился Бобровский.

– Привезу еще одного чистосердечно признавшегося – Руслана Евгеньевича Кварцева...

* * *

Нелли Кимовна чуть не порвала деньги, вынутые из почтового ящика. Как сумела удержаться – и сама понять не могла. Зато потом благодарила Бога сто раз за то, что уберег ее от столь безумного шага.

Ну а записку предателя, изорвав на мелкие кусочки, она с удовольствием спустила в унитаз.

Прошло три месяца.

"Страсти по Павлу" в душе Нелли Кимовны немного улеглись. Машина у нее уже была. Теперь она решила заняться благоустройством квартиры и собой. Она купила кое-что из мебели, бытовую технику, отличную видеоаппаратуру, множество блузок, юбок, платьев и прочей одежды, прекрасную дорогую косметику и в один прекрасный день, сидя вечером у телевизора, вдруг пришла к выводу, что хоть Гржимек и подонок, но бизнес действительно есть бизнес, и, возможно, в какой-то степени он прав: без любви, без желания соединить свою судьбу с его судьбой она никогда бы не согласилась на подобное "деловое" предложение. Так что...

С другой стороны, она его любит теперь не так сильно, как раньше. Или, уж если быть до конца откровенной, любит так же, если не сильнее, просто сама себе в этом не хочет признаваться, но...

Сейчас это уже не помешает ей снова наладить их прерванные отношения... точнее, их деловые контакты.

Хотя, конечно же, если бы возможно было заглянуть в самую глубину ее души, там обнаружилась бы тайно лелеемая надежда, мечта о чуде – а вдруг совместная работа возродит их отношения? А вдруг, – чего в жизни не бывает, – она сумеет все же влюбить его в себя? И тогда сказка с волшебным принцем на белом "БМВ" вернется...

И наконец, за последнее время ее денежные ресурсы истощились. В "заначке" оставалась всего какая-то сотня долларов, а свою зарплату Нелли Кимовна вообще не привыкла принимать в расчет. В день получки она могла спустить в два раза больше в каком-нибудь ресторане, если вдруг у нее возникало желание проветриться.

Она сидела, невидящим взглядом уставившись в телевизор. Как ни крути, а надо признаться самой себе в том, что без бизнеса Гржимека ей уже не прожить. Вот купит квартиру поприличнее, обставит хорошей мебелью, отложит кое-что на черный день... а там можно и "завязать".

И тем же вечером она позвонила Павлу:

– Алло. Это я, узнаешь?

– О-о, Нелли! Конечно, узнаю, милая. Я все помню. Более того, должен тебе признаться, что я никогда не был в жизни так счастлив, как в то время, когда мы встречались с тобой. Это было очень хорошо, Нелли! Как мне приятно снова слышать твой голос! Как я рад, что ты позвонила. Ну, как у тебя дела? Как живешь? – его голос звучал так искренне, тепло и ласково, что Нелли Кимовна испугалась вдруг, что снова ему поверит.

Этого допускать было нельзя, и она грубо прервала его излияния:

– Если ты сейчас же не замолчишь, Павел, я повешу трубку и больше никогда тебе не позвоню.

– Хорошо, хорошо! Молчу. Так как, ты купила белую "девятку"?

– Да, и теперь хочу купить квартиру.

– О, – он зацокал языком. – У тебя хорошие планы. А что, у вас такие дешевые квартиры? У нас в Праге недвижимость стоит бешеных денег. Может, и мне подумать о приобретении пары домов где-нибудь на Дерибасовской...

– У меня больше нет денег.

– Нелли, ты жила на широкую ногу!

– Нормально жила.

– Ничего себе нормально! Пятнадцать тысяч долларов за несколько месяцев! И при этом купила себе не "Мерседес", а всего лишь "Жигули", – нарочито удивился он. – И что ты теперь собираешься делать, милая?

– Заниматься бизнесом, дорогой, – съязвила она, подчеркивая, что у них нет причин обращаться друг к другу столь ласково. – Ты ведь меня научил.

– Нашим бизнесом?

– Конечно.

– Я рад. Я очень-очень рад. Так, слушай, – его тон сразу стал деловым. – Сегодня у нас десятое, среда... Так, через две с половиной недели, к двадцать восьмому, понедельнику, клиент у меня уже будет. Так что можешь подбирать кандидатуру. Все, как обычно.

– Я поняла.

– Как подберешь – звони.

– Хорошо.

– Ну, и вообще, – его голос снова стал ласковым, – если будет настроение, то не забывай старых друзей, набирай хоть иногда мой номер. Я буду рад твоему звонку в любое время. Слышишь, Нелли?

– Даже не надейся, – холодно бросила она, кладя трубку на рычаг, не дождавшись его ответа...

* * *

Банда не видел никакого смысла ехать в больницу.

Во-первых, уже наступил вечер, и заведующему отделением, особенно после ночной операции, вряд ли захотелось бы туда наведаться.

Во-вторых, прошло довольно много времени с момента разборок в морге, и появляться в больнице как раз тогда, когда там вовсю орудовала бы милиция, Банда не собирался. Прямых доказательств его вины у них, конечно, не было, но как подозреваемого его могли задержать, особенно если сторож успел рассказать о его и Рябкиной визитах.

Поэтому, взяв адрес у Нелли Кимовны, Банда направился прямо к дому Кварцева.

Врач открыл дверь сразу, как только Банда позвонил, будто ждал кого-то.

– Добрый вечер, Руслан Евгеньевич.

– Вы?! – Кварцев если и ожидал кого-то увидеть, то явно не Банду. – Что вам угодно?

– Я приехал за вами.

– Интересно.

– Вас вызывает Нелли Кимовна.

Кварцев несколько секунд всматривался в Сашкино лицо, как будто пытаясь прочитать его мысли, затем шире распахнул дверь, пропуская его в квартиру.

– Заходите, мне нужно несколько минут, чтобы собраться... А где Нелли Кимовна?

– Здесь недалеко, полчаса на машине.

– А вы на машине?

– Да.

– Интересно, – снова повторил он, удаляясь из коридора. – Хорошо, подождите здесь, я сейчас быстро оденусь и выйду...

Через десять минут они уже неслись на дачу Самойленко, где их ждали Рябкина и ребята.

Банда чувствовал, как Кварцев нервничает, не понимая, что происходит, но не спешил ему ничего объяснять, давая тому возможность помучиться неизвестностью. Это был неосознанный тактический ход, в данной ситуации единственно правильный – противник теряет душевное равновесие, а именно этого и хотел сейчас Банда.

Наконец Кварцев не выдержал:

– А что, это правда, что сегодня из больницы Нелли Кимовна уехала вместе с вами?

– Да.

– Странно.

– Что ж тут странного?

– Просто... Мне никогда не говорили, что вы... общаетесь с Нелли Кимовной.

– Не говорили, что я в деле? – помог ему Банда, цепляя на крючок.

– В каком деле? О чем вы говорите? – Кварцев все же был не так прост, как хотелось Банде. – Это ваша машина?

– Да.

– Понятно...

Руслан Евгеньевич надолго замолчал, но вопросов у него, видимо, накопилось все же слишком много, и в конце концов он снова не выдержал:

– А вы знаете, что сегодня случилось в нашей больнице? Нелли Кимовна в курсе?

– Что вы имеете в виду, Руслан Евгеньевич? – Банда отлично понял, о чем говорит заместитель главврача, но ему хотелось узнать, как все, что он натворил утром, было воспринято.

– В больнице совершено убийство, днем мне позвонил дежурный врач, и я только недавно вернулся домой.

– Как это – убийство?

– В морге нашли убитым нашего патологоанатома Рябинина и двух санитаров...

– Все трое мертвы?

– Нет, санитары живы, но состояние у них крайне тяжелое. Очень серьезные травмы, особенно у Остапа...

– Остапа?

– Ну да. У него тяжелая травма черепа, сломан нос...

– Бедняга!

Банда с интересом слушал рассказ – только теперь он узнал, что же именно он сделал с этими кретинами.

– Да. Второму повезло немного больше, он не в таком тяжелом состоянии... А Рябинина просто растоптали – у него сломаны все ребра...

– Ох, не повезло мужику!.. Послушайте, Руслан Евгеньевич, а кто такие эти Остап и... как вы сказали, второго зовут?

– Карим... Хотя я ничего не говорил... Они санитары, работают в нашей больнице уже давно.

– Правда? – Банда с иронией взглянул на врача, предчувствуя, как нелегко тому будет выкрутиться. – А я ведь тоже у вас работаю...

– Ну и что?

– И всех уже в лицо знаю, не говоря уж о том, что обо всех наслышан. И, странное дело, ни Остапа, ни Карима никогда не видел, ничего о них не слышал. Хотя, казалось бы, мужиков в больнице – раз-два, и обчелся.

– Ничего странного, – засопел взволнованно Кварцев. – Просто они не пьют.

– Да?

– Да.

– А кто пьет?

– Перестаньте.

– Хорошо, перестану. А где работают Карим и Остап? Хоть бы встретить их разочек.

– Я же сказал – в морге.

– Извините, не расслышал.

– Послушайте, а куда мы все-таки едем?

– На одну дачу. Там нас ждет Нелли Кимовна. Я же вам уже говорил, Руслан Евгеньевич.

– Да... – Кварцев что-то хотел сказать, но промолчал.

– Вас что-то волнует?

– Конечно, а как вы думаете? В больнице убийство, Нелли Кимовну как главврача хотела видеть милиция. У них же расследование...

– Ничего, Нелли Кимовну они пока не найдут.

– Что это значит?

– Вы с ней поживете некоторое время на даче. Там вас никто не найдет.

– Послушайте, молодой человек, – совсем разволновался Кварцев, – вы можете мне объяснить, что происходит? В конце концов я никуда не поеду. Остановите машину немедленно, я хочу выйти! Вы слышите?

– Слышу, – Банда специально говорил как можно спокойнее и невозмутимее, зная, что этот тон больше всего действует на нервы взволнованному человеку. – Но не остановлю. Вы никуда не выйдете. Без моего разрешения.

– Что? Да я буду жаловаться на вас Нелли Кимовне...

– Сейчас к ней приедем – и пожалуетесь.

– Я на вас в милицию заявлю!

– Нет. Не сможете.

– Как это?

– Вам нельзя туда идти, Руслан Евгеньевич.

– Почему?

– Сейчас узнаете. Подождите пять минут, мы уже подъезжаем, – свернул Банда с шоссе на проселочную дорогу, которая вела в дачный поселок...

Они вошли в комнату, где все так же сидела на диване невольница, с отсутствующим видом глядя на экран телевизора, под неусыпным контролем Коли и Сергея.

– А вот и мы, – с порога провозгласил Банда, подталкивая Руслана Евгеньевича в комнату. – Знакомьтесь, кто не знаком, с очередным персонажем нашей интереснейшей повести – господин Кварцев, лучший помощник Нелли Кимовны Рябкиной во время операций, а по совместительству – заместитель главного врача и заведующий родильным отделением девятнадцатой городской больницы.

– Молодой человек, я работаю не по совместительству. И вообще, что это значит? Нелли Кимовна, как все это понимать? – врач растерянно уставился на свою начальницу, но та даже не удостоила его взглядом.

– Садитесь, садитесь, Руслан Евгеньевич, – подтолкнул Банда Кварцева к дивану, – сейчас ваша очередь рассказывать нам о том, как вы продавали детей.

– Никаких детей я не продавал! Что вы несете? Нелли Кимовна, о чем они?

– О наших делах, – сквозь зубы бросила Рябкина, даже не повернув к коллеге головы.

– О каких делах? Я ничего не знаю!

– Сергей, включай диктофон, Коля, приготовься записывать, – Банда кивнул друзьям. – Нам, Руслан Евгеньевич, нужно услышать от вас то, что мы уже знаем. Но для проверки, сами понимаете, неплохо иметь две-три явки с повинной. У вас есть такая возможность – дерзайте!

– Я ничего не знаю и ничего не понимаю! Выпустите меня! Я буду жаловаться!

– Так, – Банда смерил врача презрительным взглядом. – Видно, вы не слишком разумный человек. В таком случае...

– Банда, не надо! – предостерегающе поднял руку Бобровский. – На сегодня, пожалуй, хватит...

– Не хватит! Я добьюсь того, чтобы он у меня заговорил! – взревел вдруг Банда, разъярившись. – Что мне тут, целый день это говно упрашивать раскрыть свой поганый рот? Будешь говорить, падла, по-хорошему спрашиваю?

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите?

Кварцев великолепно понимал, о чем говорит Банда. И сейчас, сидя на диване перед рассвирепевшим парнем, он с тревогой переводил глаза с него на Нелли Кимовну, пытаясь понять, молчать ему или в этом уже нет никакого смысла. К сожалению, на лице Банды была написана только ярость, а Рябкина оставалась равнодушно-холодной. Руслан Евгеньевич почувствовал, как липкий страх закрался в его душу, и в то же время он никак не мог ни на что решиться – голова у него шла кругом.

– Банда, мне придется все же сегодня доложить о твоих художествах начальству! – повысил голос Бобровский, пытаясь образумить своего неугомонного напарника, но тот не обратил на его угрозы ни малейшего внимания.

– Я тебе уже говорил, что мне насрать на твое начальство и на то, что оно про меня подумает. Я хочу только одного – чтобы эта падла, – он кивнул на Кварцева, – или подтвердил, или опроверг показания Рябкиной. И все!

Банда схватил Руслана Евгеньевича за шиворот и рывком поднял его на ноги.

– У тебя, – обратился он к Самойленко, – наволочка старая найдется?

– Да, сейчас принесу, – журналист вышел в другую комнату и уже через минуту вернулся с наволочкой в руках. – Держи. Интересно, что ты собираешься делать?

Коля тоже беспокоился за Банду – он видел, в каком состоянии тот находился, и боялся, чтобы Сашка не сделал чего-нибудь лишнего, о чем впоследствии будет сожалеть.

Банда как будто угадал его мысли. Он внешне даже постарался принять более спокойный вид и ободряюще улыбнулся своим друзьям.

– Ребята, да чего вы разволновались-то? Господи, не буду я ему глаза выкалывать, ногти вырывать или пальцы ломать. Так что, не беспокойтесь – Что вы собираетесь делать? – заныл Кварцев. Ноги у него подкашивались от страха. – Это произвол...

– Тихо ты! – цыкнул на него Банда, надевая ему на голову наволочку. – Это не страшно и не больно. После этого человек обычно не умирает, ха-ха-ха!

Он завязал на шее концы наволочки так, что голова Кварцева теперь оказалась, как в мешке. Затянув последний узел, Банда удовлетворенно продемонстрировал друзьям и Нелли Кимовне свою работу.

– Смотрите, Нелли Кимовна! Это еще один способ добывания сведений из арсенала "красной бригады". Вам ведь понравилось? Теперь без ума от их приемов будет и Руслан Евгеньевич.

– Банда, что ты все-таки собираешься с ним сделать? – Бобровский попытался преградить дорогу Банде, выводившему из комнаты Кварцева, но Сашка мягко отстранил его. – Банда, подумай!

– Да не бойся ты! Смотри лучше за Нелли Кимовной... Коля, помоги мне, будь добр. Наша процедура не займет много времени, я тебе обещаю.

Вместе с Самойленко они провели Кварцева в туалет и, поставив на колени, опустили голову врача в унитаз.

– Что вы делаете? – верещал бедный Руслан Евгеньевич, пытаясь вырваться из крепких рук парней. – Вы что, с ума тут посходили? Как вы смеете устраивать здесь какое-то средневековье? Да вас всех милиция за это...

– Послушайте, Руслан Евгеньевич, я вам предлагал по-хорошему с нами пообщаться, рассказать все, что вы знаете. Вы сами отказались, верно?

– Я ничего не знаю ни о каких детях, ни о каких похищениях. Вы блефуете!

– Это вы блефуете, – спокойно прервал его Банда и уже категорично добавил:

– Короче, Руслан Евгеньевич, я начинаю. Как только вы созреете для разговора, прошу подать нам знак – кричите что есть мочи. Желаю вам, чтобы вы созрели побыстрее. Итак, эксперимент по добыче ценной информации начинается! И-и – раз!

Банда дернул ручку бачка, и на голову Кварцеву обрушился клокочущий поток холодной воды Кварцев закашлялся в наволочке, затрепетав всем телом, но Банда держал его крепко, не оставляя никаких шансов на освобождение.

– Тише, тише, Руслан Евгеньевич. Это ведь только первый раз. Сейчас еще немножко воды в бачок натечет и будет... Так... Так... Начинаем. И-и-и – два!..

После пятого "купания" в унитазе Кварцев сдался. Банда втащил его в комнату и, размотав ему голову, подтолкнул к дивану.

– Вот вам полотенце, Руслан Евгеньевич, вытирайтесь. Как видите, друзья, методы "красной бригады" потрясающе эффективны. А главное, – обратился Банда к своим пленникам, – вы никогда и никому не сможете доказать, что к вам были применены меры воздействия для добывания информации. Следов насилия или пыток на вас нет никаких, так что извините!

– А если бы я захлебнулся? – попробовал проворчать Руслан Евгеньевич, но Банда лишь рассмеялся:

– Ну, Руслан Евгеньевич – погибнуть, захлебнувшись в унитазе... Это смешно!

– Сами бы там поплавали, а потом и решали, смешно это или не очень, – все еще не отошел Кварцев, но Банда, естественно, и не собирался просить прощения.

– Ой, перестаньте. Рассказали бы все сразу, ничего бы с вашей головушкой не случилось!.. Ладно, хватит. Переходите, Руслан Евгеньевич, к делу. Вы обещали мне рассказать много интересного. А мы послушаем и сравним ваше повествование с показаниями Нелли Кимовны. Для того, чтобы убедиться в правдивости покаявшихся. Прошу вас!.. Да, я забыл предупредить, – ваши показания для следователей, в руки которых вы впоследствии будете переданы, и для суда – это явка с повинной, ваша собственная инициатива. Согласны?..

Полтора часа длился рассказ Кварцева о делах в родильном отделении. Он подтвердил все основные показания Нелли Кимовны. И хотя знал Руслан Евгеньевич намного меньше своей начальницы, повода усомниться в правдивости их рассказов теперь не было – Кварцев был точен даже в мелочах, старательно припоминая все известные ему факты. Теперь пришло время действовать...

* * *

– Виталий Викторович, они наконец вышли на связь! Только что получен доклад Бобровского!

Котляров был явно возбужден. Он стоял перед огромным столом генерала и переминался нетерпеливо с ноги на ногу, будто собираясь куда-то срочно бежать. Его нервозность передалась и Мазурину, и генерал раздраженно подумал: "Чего он бесится? Только пугает меня. Неужели там Банда с Бобровским чего-нибудь не то учудили?"

– Да сядь ты наконец, Степан, и докладывай. Спокойно, без нервов.

– Слушаюсь, – присел на стул Котляров и раскрыл красную папку в твердой обложке. – Вот, полюбуйтесь, это расшифровка.

– Да не собираюсь я читать это дерьмо! Так рассказывай, без бумажек, – недовольно отмахнулся Мазурин, отталкивая от себя протянутую папку. – Что там стряслось? Чего ты психуешь, как студент перед экзаменом?

– Извините, Виталий Викторович, просто такие новости из Одессы, что...

– Какие?

– Операция началась, – постарался взять себя в руки Котляров.

– Ну?

– Банда за день успел черт знает что. Я, честно говоря, даже не знаю, с чего начать.

– А ты, Степан Петрович, по порядку. В хронологической последовательности.

– Да, конечно... В общем, вчера ночью сделали кесарево сечение в этой больнице той девушке, с которой удалось наладить оперативную связь. Ребенок исчез, роженице было заявлено, что он был мертв уже два дня.

– Так!

– Банда, узнав об этом утром, обострил ситуацию – он начал искать ребенка по горячим следам.

– Правильно!

– Так точно, абсолютно правильно. Но, не найдя его в палатах, не найдя никаких регистрационных документов, он бросился в морг и там...

– Мертвый ребенок?

– Нет, Виталий Викторович. Это было бы слишком просто. В морге Банда убил врача...

– Что?!

– ...и покалечил двоих санитаров – личную гвардию главврача больницы.

– Он уже сидит в местной каталажке?

– Нет, вы же его знаете, – чуть заметно улыбнулся гордый своим питомцем Котляров, – его не так просто взять голыми руками. Санитары сами пытались его убить, так как в морге ребенка, естественно, не оказалось.

– Это лучше, но... – Мазурин с сомнением покачал головой. – Боюсь, отмазать его из этой ситуации будет очень непросто. Ладно бы телесные повреждения, но убийство!

– У Банды железное алиби – у него есть свидетель, который подтвердит на суде, что его жизни угрожала прямая опасность.

– Правда? Это кто же в морге в свидетели пойти может? Недомороженный труп? – шуточки у Мазурина, как обычно, были те еще, но Котлярова это обрадовало. Ведь само то, что генерал пытается шутить, уже означало, что настроение у него не самое плохое. Отсюда – доклад начальнику управления пока нравится.

– Нет, свидетелем у Банды будет главврач больницы, некто Рябкина Нелли Кимовна, тысяча девятьсот шестиде...

– На кой черт этой Рябкиной свидетельствовать в пользу Банды? – перебил его генерал. – Вы что, не понимаете, что если там творятся махинации, то только с ведома или даже по прямому указанию главного врача?

– Так точно. Именно поэтому она и будет свидетелем. Банда задержал ее...

– Как это задержал?! Без санкции прокурора? Гражданку другого государства?

– генерал встал и свирепо вытаращился на Котлярова. – Вы вообще понимаете, что говорите?

– Так точно. Он задержал ее и, применив некоторые меры психологического воздействия...

– Чего?! – Мазурин буквально упал в кресло, будто у него подкосились ноги. – Он что, пытал ее? Да что, он совсем спятил? Он хочет, чтобы нас с тобой завтра турнули отсюда?! Да я его сгною в "зоне"...

– ...добыл от нее добровольное признание о совершенном преступлении. Так сказать, налицо явка с повинной.

В комнате вмиг повисла тишина.

Она была такой абсолютной, что слышно было не только тиканье больших настенных часов в приемной за закрытой дверью, но даже мерное электронное гудение множества телефонных аппаратов и пульта внутриведомственной связи на столе Мазурина. Доносился даже шум машин с площади, несмотря на толстые двойные звуконепроницаемые стекла!