Звонок прозвучал ночью, будто специально для того, чтобы испытать нервы Корейца.

– Алло… – он прижал трубку к уху и перевел дыхание, чтобы голос звучал более-менее естественно.

– Заждался?

– Мы же договаривались."

– Знаю, договор дороже денег.

– Дороже денег бывают только большие деньги, – натужно хохотнул Кореец.

– Товар у тебя далеко?

Кореец, держа трубку, подошел к окну, чуть отодвинул штору. Во дворе все еще стояла машина, появившаяся здесь сразу после того как он получил от Пивоварова пакет и передал ему деньги.

Тонированные стекла, не разберешь – есть за ними кто или нет.

– Чего замолчал? – вывел его из оцепенения голос – вкрадчивый и в то же время требовательный.

– У меня.

– Молодец, что не обманываешь. Встретимся.

– Где и когда?

– Прошлый вариант остается в силе. Прямо сейчас.

– Мое при мне. А твое?

– Не заржавеет.

Трубка отозвалась короткими гудками. Кореец почувствовал как знобит его мокрую спину.

Он вышел из дому за час до назначенного времени, покосился на машину с тонированными стеклами, поставленную лобовым стеклом к стене.

Кореец выехал в арку, сверток лежал рядом на сиденье. Он нервно посматривал в зеркальце, пытаясь отгадать, которая из машин, следит за ним, затем, не доехав ста метров до перекрестка, резко развернулся и поехал в обратную сторону.

Во дворе машины с тонированными стеклами уже не было, лишь серел прямоугольник сухого асфальта на том месте, где она стояла. Не притормаживая, Кореец выехал на улицу, его узкие глаза сделались еще уже. Он вел машину одной рукой, другой взял пакет и торопясь, зубами разорвал его. Теперь на сиденье лежали несколько машинописных страниц, пожелтевших, сделанных на печатной машинке два компакт-диска, запаянные в пластик, и черный футлярчик, похожий на те, в которых хранят драгоценности. Короткоостриженным ногтем он подцепил металлический крючок и открыл крышку. Внутри футлярчика, обернутые в вату лежали две десятикубиковые ампулы с желтоватой прозрачной жидкостью. Кореец усмехнулся:

«Хрупкий товар».

Он остановил машину на обочине. Неподалеку возвышался восемнадцатиэтажный дом, напротив него, на другой стороне шоссе – корпуса ТЭЦ.

Белый непрозрачный дым валил из низких труб, ветер гнал его прямо на окна многоэтажного дома.

Кореец положил бумаги в пакет, компакты опустил в левый карман куртки, ампулы, освободив их от ваты, в правый. Ощущая в пальцах гладкую поверхность стеклянных цилиндриков, он шагал по раскисшей глине к замороженной стройке.

Среди старых следов автомобильных протекторов резко выделялся один совсем свежий от легкового автомобиля. След вел к недостроенному боксу.

На паре кирпичей, уложенных прямо в грязь, стоял высокий бритоголовый мужчина; завидев Корейца, он помахал ему рукой.

– Принес?

– Естественно. А ты?

Бритоголовый оценивал обстановку, ему многое не понравилось. Хотя бы то, что Кореец остановился шагах в десяти, не рискуя приблизиться, что держал руки в карманах куртки; но свое неудовольствие выказывал пока только взглядом.

– И я принес, – бритоголовый указал на штабель кирпичей, на котором лежал газетный сверток.

Кореец, не сводя глаз с собеседника, попятился, надорвал газету – в ней лежали деньги.

– Как и договаривались. А теперь клади свой товар и уходи. Только покажи сперва.

Кореец уже успел заметить двоих мужчин в кожанках, перебежавших между рядами боксов и спрятавшихся за стеной, отрезав таким образом ему путь к отступлению. Он вынул разорванный пакет, небрежно бросил его на штабель и молниеносно завладел деньгами; затем, не дав бритоголовому опомниться, выхватил из кармана ампулу, и, зажав ее между пальцев, высоко поднял над головой.

– Или они сейчас уберутся, или я раздавлю стекло.

– Зря ты так, – поморщился бритоголовый, – никого там нет.

– Мне виднее, – и тут нервы у Корейца не выдержали, – сука, убрать меня решил, – заверещал он надтреснутым голосом.

– Спокойно, – бритоголовый не терял самообладания, – дойди до машины, положи все, что взял, кроме денег, на землю и уезжай, лады…

– Теперь я решаю, учти, ампулу в любой момент раздавлю, не знаю что там за дрянь, но Учитель тебе не простит, если с ней что-нибудь случится.

– Пропустите его.

Зажав деньги под мышкой, Кореец медленно отступал, когда он поравнялся с мужчинами в кожанках, те осторожно покинули укрытие и вопросительно посмотрели на своего предводителя – бритоголовый отрицательно покачал головой. Рука с ампулой подрагивала, хрупкое стекло скользило в потных пальцах. Бритоголовый ступил в грязь, пошел следом за Корейцем.

– Не дури. Все испортишь.

Не выдержав напряжения. Кореец бросился бежать…

Выбрасывая из-под колес фонтаны раскисшей глины его машина сорвалась с места, ни ампулы, ни денег на землю он не положил.

– За ним, – взревел бритоголовый.

Две машины неслись по шоссе.

– Козел, почуял-таки, – шептал бритоголовый.

Впереди замаячил пост ГАИ, обе машины сбавили скорость, подчиняясь знаку, но стоило им миновать пост, как вновь началась гонка.

– Не обгоняй, держись сзади, – шептал бритоголовый, доставая рацию. – Витек, перехвати-ка его у леса, – последние слова он произнес уже в микрофон, – но сам из машины пока ни ногой, оставь его нам.

Кореец, опасавшийся преследователей, не сразу разглядел машину, которая шла впереди него, и только когда та резко затормозив, развернулась поперек шоссе, он вспомнил и тонированные стекла и блестящий радиатор, появившегося в его дворе автомобиля. Кореец не успел сдать назад, оказавшись зажатым между двумя автомобилями.

– Попался, – без тени эмоций проговорил бритоголовый, останавливаясь возле дверцы, и знаком давая понять, что стекло следует опустить.

Кореец, резко дернув ручку, одновременно ударил изнутри в дверцу ногой, та, взвизгнув петлями, сбила бритоголового с ног. Всего пару секунд царило замешательство. Но этого времени Корейцу хватило, чтобы выскочить из машины и, скатившись с откоса, побежать к лесу. Он продолжал сжимать в пальцах хрупкую ампулу.

– Догнать, – распорядился бритоголовый, – за ампулы и диски головой отвечаете.

Не успел он договорить, прозвучали два выстрела. Кореец на ходу сунул левой рукой еще дымящийся пистолет за пояс и скрылся в лесу. Он даже не пытался спрятаться, бежал, надеясь на чудо. Ему самому не раз приходилось участвовать в ликвидации людей чем-то не угодивших Учителю, а потому знал, за неисполнение распоряжения виновные сами поплатятся жизнями. Свое спасение он видел только в ампулах и дисках, только они пока хранили его от прицельных выстрелов, и это маленькое преимущество он пытался использовать на все сто процентов.

Мелькали деревья, ветки хлестали по лицу, не раз, споткнувшись, он падал, тут же вскакивал и бежал дальше.

Один из преследователей уже было настиг беглеца, но тот присел и, даже не оборачиваясь, ударил его ногой в горло. Хрип изувеченного наполнил редкий лес.

– Обходите его, обходите!

Впереди простиралось болотце, поблескивали лужи. Бежать стало тяжелей, ноги вязли в раскисшей после зимы земле. Кореец поскользнулся на гнилом бревне и рухнул, ампула, сверкнув в лучах неяркого весеннего солнца, упала в коричневую, настоянную на лесной траве воду. Кореец сунул руку в лужу, пытаясь схватить стеклянный цилиндрик. В этот момент на него и навалились преследователи.

– У меня в руках ампула, – кричал Кореец, – сейчас раздавлю.

Он понимал, что никто не успел заметить куда подевалась ампула, и блефовал, не вынимая руку из воды.

– Осторожнее с ним, – проговорил бритоголовый всматриваясь в коричневую воду.

– Если не отпустите сейчас же – раздавлю!

Раз, два…

– Держать его!

И тут на лице бритоголового появилась ухмылка, он разглядел в неспокойной из-за борьбы воде тоненькое горлышко ампулы, которая покачивалась, словно поплавок в полуметре от руки Корейца. Осторожно нагнувшись, он подхватил ее на ладонь и посмотрел на свет:

– Цела… Обыскать!

Через десять секунд на ровно спиленном пеньке уже лежали: пистолет, компакты, запаянные в пластик, и еще одна ампула.

– Все на месте, – бритоголовый пнул Корейца ногой в живот, никто из его подручных не присоединился к избиению, которое являлось прерогативой старшего. – Пошли…

– Ас ним что?

– Кончайте.

Двое мужчин подхватили Корейца за руки и бегом потащили к отдельно стоящей сосне, перед самым деревом они чуть разошлись, приподняли тело и с размаху бросили на ствол. Острый, неровно обломанный сук с хрустом вошел в грудь, и прорвав куртку, вылез из спины. Бритоголовый наклонился к вмиг побелевшему Корейцу.

– Жив еще, сволочь. Несчастливый ты, не по тебе легкая смерть. Снять его.

Корейца вновь схватили за руки и рывком сняли с дерева. Сухой сук хрустнул, отломился, на свежем сломе выступили красные прожилки, кровь текла по трещинкам в древесине. Бритоголовый ухватился за торчавший из спины обломок и несколько раз медленно повернул его в теле.

Кореец застонал, но жизнь все еще держалась в его натренированном теле. Его подволокли к воде и бросили головой в лужу, он попытался перевернуться на спину, но тут же нога бритоголового, обутая в тяжелый ботинок на рифленой подошве, вогнала в землю обломок сука, пригвоздив несчастного к дерну.

Кореец несколько раз поднимал голову, чтобы глотнуть воздуха, но каждый раз это давалось ему с большим трудом, наконец он дернулся, и по болотной луже разошлись кровавые пузыри.

За этим с явным удовольствием наблюдали бритоголовый и его люди.

– Кончился. Но на всякий случай, Витек, сделай контрольный выстрел.

Пуля вошла точно, раздробив шейные позвонки.

Уже садясь в машину бритоголовый удовлетворенно хлопнул ладонью по газетному свертку с деньгами:

– И овцы целы и волки сыты, – после чего спрятал ампулы и компакты в ящичек на приборной панели. – Назад поедем, теперь уже не гони.

Лифт опустил полковника ГРУ на первый этаж. Внизу, у входа в столовую, толпились мужчины. Тут же Бахрушин встретил своего знакомого полковника Станислава Брагина, который не так уж часто появлялся в управлении. Тот чуть не сбил Бахрушина с ног.

– Слушай, Станислав Станиславович, привет!

Куда это ты летишь, как гончий пес? – спокойно спросил Бахрушин.

– Да ну их всех к черту, Леонид Васильевич!

Вечно придумают проблему, вечно озадачат, не дадут спокойно до пенсии доработать.

– А что стряслось, Станислав?

– Ничего особенного, просто дергают, дергают, звонками заколебали уже.

– Какими звонками?

– Фигня какая-то..

– Какая фигня? Толком можешь объяснить?

В душе Бахрушин позлорадствовал, что не у него одного неприятности.

С полковником Брагиным Леонид Васильевич находился в приятельских отношениях, хотя по служебным делам они пересекались довольно редко. Это когда-то они работали вместе, но уже лет десять как их пути разошлись.

– Тут позвонили нашему шефу из совбеза, приезжают какие-то японцы. В общем, их надо принять и пустить на наш полигон.

– На наш полигон японцев? – криво усмехнулся Бахрушин. А на Курилы и на Южный Сахалин они их пускать не собираются?

– Да, представь себе.

– А что они там будут делать? – задал вопрос Бахрушин.

– Откуда мне знать что они там будут делать? Учить мы их будем. Представляешь, наши инструкторы должны им все показать, обучить, объяснить – А сколько японцев?

– Человек тридцать, вроде. Еще пока точно не известно, они еще не прилетели, должно быть на днях. Их же, представляешь, поселить где-то надо, кормить, ухаживать за ними.

– А при чем тут японцы? У нас же с ними даже договор о мире не подписан. Мы с ними, вроде бы в состоянии войны с 45-го года.

– Вот в том-то все и дело! – полковник Брагин извлек из нагрудного кармана белоснежный платок и принялся вытирать вспотевший лоб. – Бегаю в мыле, как загнанный пес.

– А что у тебя помощников, Станислав, мало?

Дал бы им задание, пусть бы они суетились.

– Какие к черту помощники! Генерал поручил мне лично заниматься этими японцами. Они даже, вроде бы, деньги перечислили.

– Деньги для нашего управления от японцев? – изумлению Леонида Васильевича Бахрушина не было предела.

– Ну да… – Брагин вдруг резко замолчал, словно бы поняв, что сболтнул лишнее.

– Не бойся, я никому не скажу. Какое мне дело? У меня своя работа, у тебя, Станислав, своя.

Так что действуй, бегай дальше.

– А, да, кстати, ты мне что-то говорил о майоре-десантнике, забыл фамилию, простая такая, выразительная…

– Да, говорил, – Бахрушин приблизился к Брагину и взял его за локоть – Так вот, если ты за него ручаешься, то я, в принципе, могу попробовать, чтобы его взяли инструктором к нам на полигон.

– Конечно, ручаюсь, о чем речь! Мужик надежный, проверенный, выручал наше управление не раз.

– Тех, кто нас выручал – пруд пруди.

– Нет, тут о другом речь, Станислав. Рублев – мужик надежный, проверенный, выручал нас не хитростью и связями, а делом и честностью.

– Какого черта он тогда сам из армии ушел? – настороженно спросил Брагин.

– Ну, знаешь ли, у каждого человека случаются срывы, бывают проблемы.

– В общем, так, Леонид, ты мне позвонишь, и подъедете вместе со своим Рублевым на полигон. Пусть посмотрит, а вдруг ему не понравится, вдруг он не захочет этим заниматься?

– Вполне может быть, – пожал плечами Бахрушин, наморщил лоб и стал теребить мочку уха большим и указательным пальцами правой руки Он и в самом деле сомневался, захочет ли Комбат работать инструктором на секретном полигоне ГРУ. Но Бахрушину, естественно, хотелось сделать что-нибудь хорошее для своего друга. Во-первых, появление Рублева на полигоне ГРУ в качестве инструктора давало возможность Бахрушину иметь Комбата всегда под рукой, а это для полковника было немаловажно. А во-вторых, что самое главное, Рублев оказался бы при деле и учил молодых, передавал свой огромный опыт. Чего-чего, а опыта у Бориса Рублева хватало, Бахрушин имел возможность убедиться в этом не раз.

– Станислав, пойдем, пообедаем, я тебя угощаю.

– Да ну, брось Леонид Васильевич, какой обед, какое угощение! Мне через два часа надо вернуться на полигон, а до этого я должен кучу бумаги извести, написать несколько записок, отдать поручения. Всех этих узкоглазых надо где-то устроить и чтобы все было…

– О чем тут думать! Слушай, Станислав, пусть они живут в наших казармах.

– Если бы так! В казармах жить им не разрешили, их будут привозить и увозить. Поучат немного и увезут.

– В «Метрополь», что ли? Надолго они к нам?

– Пока еще толком не знаем. Это будет отдельное распоряжение. Самое противное, знаешь что, Леонид Васильевич?

– Что?

– А то, что нет на них никаких бумаг. Нет письменных приказов, все делается по телефону, устно. И представляешь, если что, то крайним окажется полковник Брагин.

– Представляю, Станислав Станиславович, сам не раз оказывался в подобных ситуациях.

– Вот, я знал, что ты меня поймешь, посочувствуешь.

– Да что тут сочувствовать, беги уж, а то я тебя отвлек.

– Ты подъезжай со своим майором, я посмотрю на него и другие посмотрят.

– Хорошо, договорились.

Мужчины пожали руки и довольные друг другом отправился в разные стороны. Брагин – по делам, Бахрушин – в столовую. Но закончить обед Леониду Васильевичу не удалось. Он успел съесть лишь салат и чашку бульона, как в столовой появился капитан Альтов. Лицо Валерия было бледным, он озирался по сторонам.

И Бахрушин понял, Альтов ищет именно его.

Он приподнялся со своего места – слава богу, за столиком сидел один – и махнул рукой. Альтов почти бегом направился к нему.

– Ну, что стряслось? Садись, – Бахрушин кивнул, указывая на пустое кресло.

Альтов уселся, положил, как школьник, руки на стол и посмотрел на Бахрушина. Тот взял салфетку, вытер губы.

– Леонид Васильевич, извините, что не вовремя, но дело срочное.

– Что-то у тебя сегодня, Альтов, второе срочное дело. Одно с самого раннего утра, а второе во время обеда. Наверное, и на ужин ты мне испортишь настроение.

– Я не виноват, – пожал плечами капитан Альтов.

– Говори что стряслось.

Но Альтов говорить не стал и Бахрушин понял, что разговор должен произойти наедине, без посторонних глаз и ушей. Он отодвинул поднос и уже через пять минут они входили в кабинет Бахрушина.

– Леонид Васильевич…

– Ладно, говори, – Бахрушин закурил, подвинул к себе большую хрустальную пепельницу. – Говори, Альтов, чего тянешь резину?

– Узкоглазого.., корейца-сектанта убили, Леонид Васильевич! – каким-то надломленным голосом в конце концов произнес Валерий Альтов.

– Повтори, что ты сказал? – словно бы не веря услышанному, пробормотал полковник Бахрушин.

– Корейца убили, полтора часа назад его нашли в лесу мертвого. Квартиру перерыли, ничего не обнаружили. Никаких следов пакета, который ему передал генерал.

Леонид Васильевич снял очки и принялся вертеть их в толстых пальцах, то и дело глядя на окно сквозь линзы, словно бы он мог увидеть в стеклах очков то, о чем ему рассказывал капитан Альтов. Полковник поворачивал очки и так, и эдак и в конце концов, водрузил их на нос и исподлобья, поверх линз посмотрел на подчиненного.

– Естественно, Альтов, вы не видели как это произошло?

– Не видели, – признался капитан. – Мы упустили его в районе Манежной площади.

– Хорошо работаете, ничего не скажешь! Я думал, вы землю будете рыть.., а ты говоришь, упустили Корейца…

– Он почувствовал, что за ним следят.

– Так значит, он почувствовал? – пробормотал Бахрушин.

– Да, почувствовал.

– А что же вы так следили, что он почувствовал? Вас что, не учили, как это надо делать?

– Учили, Леонид Васильевич, но и он ученым оказался.

– Не такой уж он, выходит, ученый, если его убили почти у вас на глазах.

– Да. Мы нашли его.., правда.., он уже был мертв.

– И наверное, он много с кем встречался до того, как вы его упустили?

– Ни с кем он не встречался, Леонид Васильевич.

– А чем же он тогда занимался?

– Я напишу отчет.

– Конечно, напишешь отчет. Но мне, честно говоря, твой отчет сейчас не нужен. Рассказывай, как все было по порядку, человеческим языком и без желания себя обелить, главное старайся ничего не упустить.

У Бахрушина уже появилась мысль, но ее еще следовало проверить. Альтову он пока ничего не говорил.

Альтов рассказывал, стараясь не упускать никаких подробностей. Где, куда зашел кореец, что ел, что пил. Полковник Бахрушин слушал, и на его лице то и дело появлялась и исчезала скептичная улыбка.

– Говори, говори, – бормотал он, когда Альтов замолкал.

– ..Вот, вроде бы, и все.

– Весь твой рассказ занял девять минут тридцать секунд, – констатировал полковник ГРУ.

– Не много информации, – согласился капитан Альтов.

– Да, не много. А тебе не приходила в голову мысль, капитан, что за корейцем следили уже тогда, когда вы снимали его из машины?

– Может быть. Я тоже об этом подумал.

– Придется, наверное, тебе, капитан, просмотреть всю видеозапись. А теперь расскажи, что ты видел на месте преступления, и кто занимается этим делом.

– Прокуратура, МУР. Все как положено, все как всегда.

– Пакета, естественно, в кармане у корейца не нашли.

– А вы откуда знаете? – Альтов вскинул голову, а ведь до этого он смотрел на потертый, истоптанный ногами полковника ковер.

– Думаю, что его не было, – пробормотал полковник Бахрушин.

– Действительно не оказалось.

– А что еще исчезло?

– Все остальное оказалось на месте. В карманах были деньги.

– Денег немного?

– Да, Леонид Васильевич, семьсот долларов и три миллиона «российскими».

– Документы, естественно…

– Да, документы были.

– Оружия у корейца не нашли.

– Оружия не было, если не считать нож с выдвижным лезвием.

– Ну это не оружие. Я имел в виду огнестрельное.

– Нет, пистолета не нашли.

– Убили его чисто?

– Да, в общем-то, чисто. Никто не видел, никто ничего не слышал. Судя по следам, его убили там же в лесу, убийц, как минимум, трое.

– Значит так, Альтов, возьмешь видеозапись и просмотришь. Погоняешь ее на видеомагнитофоне туда-сюда и может, что-нибудь увидишь, может, найдешь, кто еще наблюдал за корейцем-сектантом.

– Вы, Леонид Васильевич, думаете, это люди Пивоварова?

– Я пока еще, Альтов, ничего не думаю.

Во всяком деле нужны факты, нужны доказательства, а предчувствия на хлеб не намажешь и к начальству с ними на доклад не пойдешь.

Альтов кивнул.

– Что ты киваешь, словно бы у нас все хорошо, словно бы ничего и не случилось? Квартиру корейца досконально обыскали или только предварительно? – шепотом спросил Бахрушин.

– Да, сейчас там работают, ищут тайники.

– Вместе с МВД?

– Да, полковник.

– Не называй ты меня полковником! Сглазишь! Чувствую, буду из-за тебя подполковником, а ты, Альтов – старшим лейтенантом. А теперь бери кассету, фотографии и займись ими. А завтра утром доложишь, как только я приду, понял?

– Так точно.

– Вот это другое дело. Утро ты мне испортил, обед тоже. В общем, день сегодня неудачный.

Капитан Альтов забрал видеокассету, фотографии и покинул кабинет Бахрушина. А тот вышел из-за стола, сдвинул погасшую сигарету в угол рта, заложил руки за спину и принялся ходить по диагонали от шкафа к часам, топтать ковер и без того истертый. Лицо Бахрушина было сосредоточено, лоб бороздили морщины, голова наклонена вперед. И вообще, полковник Бахрушин был сейчас похож на злого бультерьера, норовистого, опасного, готового в любой момент броситься на обидчика. И наверное, если бы сейчас кто-нибудь вошел в кабинет, то наверняка нарвался бы на грубость и брань.