Глава 5

Заведующий отделом ценных бумаг банка «Золотой дукат» Андрей Рублев посмотрел на свои шикарные часы. Стрелки вот-вот должны были вытянуться в вертикальную линию, а это означало, что рабочий день для всех служащих банка, кроме охраны, закончится. Андрей Рублев был, как всегда, в безукоризненно белой рубахе, в роскошном итальянском галстуке, гладко выбрит и аккуратно причесан. Вообще за своей внешностью он следил так, как следит за ней женщина легкого поведения, промышляющая в злачных, но дорогих местах и получающая за свои услуги немалые деньги. Правда, немалые деньги получал за свою относительно честную работу и Андрей Рублев.

Он работал в банке со дня его основания и был хорошо знаком со всем начальством, в число которого входили и многие его однокурсники… Его вполне удовлетворяла и теперешняя должность, но в душе он мечтал перебраться когда-нибудь в кресло повыше, стать хотя бы заместителем управляющего банком. До этого, честно говоря, ему оставалось уже недалеко. За последний год благодаря изворотливости Андрея Рублева и его умению налаживать контакты с богатыми клиентами дела банка пошли очень и очень неплохо. Конечно, он не входил в число самых престижных банков северной Пальмиры, но, тем не менее, деньги проворачивались через «Золотой дукат» немалые.

За последний год банк открыл около двадцати обменных пунктов и десяти филиалов. И филиалы, и обменные пункты находились в самых людных местах Санкт-Петербурга, и дела там шли в гору. И все это было сделано не без участия Андрея Рублева.

В общем заведующий отделом ценных бумаг находился в курсе всех дел банка «Золотой дукат», как явных, так и тайных – скрытых от глаз налоговой инспекции. В число последних входили и операции с наличностью.

– Так, работа кончается, – обращаясь сам к себе пробормотал под нос Андрей Рублев и провел ладонью по щеке, словно бы проверяя, тщательно ли он выбрит, и не отрастали за рабочий день на его лице безобразно-жесткая щетина.

Эта привычка осталась у него еще с тех юношеских времен, когда бритва впервые сняла темный пух с его бледных щек. Сейчас щеки Андрея Рублева бледными не назвал бы и самый отъявленный пессимист. Всего месяц назад он вернулся с дорогого испанского курорта, где отдыхал с чужой женой и ее девятилетней дочерью. Время от времени воспоминания накатывали на него сладкими волнами, и Андрей Рублев, оторвавшись от бумаг, лежавших на его столе, даже поеживался, словно бы в этот момент ветер, дувший с океана, забирался под его белую рубаху и ласкал загорелое тело.

«Хорошо, черт побери, было на пляже, а еще лучше было в постели…» Андрей прикрыл глаза и потянулся. Кожаноe кресло скрипнуло.

«Да, хорошо бы сейчас снова оказаться в Испании, пройтись по берегу океана, посмотреть на людей, беспечных и веселых. Да, мне в ближайшее время отпуск не светит, ведь только месяц как я вернулся. А вот Чесноков, наверняка, куда-нибудь за границу намылился. Кстати, как он там, не заработался?»

Рублев выбрался из-за письменного стола.

Кожаное кресло послушно откатилось в сторону, не произведя ни малейшего шума на толстом ворсистом покрытии. Андрей снял с кресла свой испанский пиджак с блестящими пуговицами в два ряда. Пиджак и галстук смотрелись в тон друг другу и к тому же приобретены были в одном и том же магазине, дорогом и даже, как воображал себе Рублев, роскошном. Но ведь и завотделом банка «Золотой дукат» был человеком не бедным и мог себе позволить кое-какие прихоти и удовольствия. Он надел пиджак, который сел на его плечи так, словно был пошит по индивидуальному заказу лучшим портным, и покинул свой кабинет.

В большом операционном зале уже суетились мелкие служащие, которые никогда не задерживаются после звонка. Гасли экраны компьютеров, включалась сигнализация. Александр Чесноков, один из самых предприимчивых и удачливых сотрудников банка, ранее отвечавший за рекламу и связь со средствами массовой информации, а теперь уже год, как курировавший инкассаторскую службу, уже прохаживался вдоль письменного стола. Он был собран, и его плащ свисал с согнутой в локте руки. Дипломат, защелкнутый на кодовые замки, лежал на столе. На столе же лежал и зонтик. Сам стол выглядел девственно чисто. Ни соринки, ни бумажки, ни справочника, даже перекидной календарь куда-то убран, а трубка сотового телефона спрятана в ящик письменного стола.

Только экран компьютера продолжал светиться и по нему бежали бесконечные колонки цифр.

– Ну что, ты уже готов, Саша? – спросил Андрей Рублев у своего приятеля.

– В общем-то готов. Вот только кое-что хочу глянуть, да эта чертова машина пока доберется до нужного файла, так с ума можно сойти.

– А что ты хочешь посмотреть?

– Хочу уточнить цену на билеты.

– Похвальное занятие.

– Да-а, – многозначительно улыбнулся Чесноков, показывая крепкие белые зубы, изготовленные за границей у классного стоматолога.

– Ты их еще не брал, хоть и летишь завтра?

– Конечно, билеты я уже взял, они в кармане.

– Так билеты или билет?

– Не придирайся к словам, билеты туда и назад.

– А я-то уже подумал, что ты не один.

– Конечно не один.

Рублев оглянулся. Рядом никого не было.

– Так с кем же ты, Сашка, отдыхать собираешься? Если надо, могу подсказать.

– А тебе дело? Не с твоей подержанной любовницей, не беспокойся.

– Откуда знаешь?

– Узок их круг, тех, кто отдыхает на дорогих курортах, и очень далеки они от народа – рассказали.

– А мог бы и с ней поехать, я бы тебе еще и ее дочку доверил. Пусть бы за твой счет отдохнули.

– А ты в это время развлекался бы с другой, старый бабник, да?

– Ладно, ладно, – Рублев напустил на себя важный вид, словно бы бабником он не был. – Бабник-то я, может, и бабник, но никак уж не старый.

– Для сорокалетней потаскушки ты, конечно же, молодой, но для девочки восемнадцати лет…

– Да старый, старый, – рассмеялся Андрей.

– Кстати, сколько тебе?

– Мне на пять лет больше, чем моему старшему брату, – сложно пошутил Рублев.

Чесноков шутки не понял:

– Вот уж не думал. Кстати, как твой брат?

– Не знаю. Не видел его, наверное, целый год и не звонил он мне в последнее время.

– Ясно. Значит, скоро жди его в гости.

Опять будет страшная пьянка.

– А что, можно подумать, тебе тогда не понравилось пить вместе с нами?

– Понравилось. Но я назавтра столько алкозельцера сожрал, что у меня, наверное, вся печень развалилась.

– Но на работу-то мы с тобой все равно вовремя приходили?

– А куда денешься? А толку-то? В те дни с таким же успехом моя восковая фигура могла сидеть в кресле и тупо смотреть на векселя и акции.

– А Борис как огурчик назавтра поднялся, гантели мои старые вытащил и – вперед.

– Надеюсь, я успею улететь до его появления. Уж очень странно он пьет.

– Да, пьет он что надо, мужик крепкий. Не нам с тобой ровня. Кстати, а что ты думаешь насчет отходной? – подмигнул Чеснокову Андрей Рублев. – Лететь-то тебе завтра и самое главное, не с утра?

– Это точно. Самолет в шестнадцать тридцать.

– А чья компания?

– Ты же знаешь, на наших я не летаю.

– Так на каком ты теперь летишь – на финском или на немецком?

– На этот раз на швейцарском.

– В Цюрихе, что ли, посадка будет?

– Да, целую ночь в Цюрихе.

– Классно!

– Чего же хорошего?

– По Цюриху погуляешь…

– Да в гробу я его видел! Бабы повсюду одинаковые, особенно, если их раздеть.

– А вот не скажи… Ладно, пошли. Вон твои цифры горят, – Чесноков ткнул пальцем в мерцающий экран компьютера.

– Точно, они, – подойдя чуть ближе, принялся всматриваться в экран Александр Чесноков. – Я так и знал! – он потер ладонь о ладонь.

– Что ты так и знал?

– Пятьдесят баксов выиграл, вот что я узнал!

– Так пойдем пропьем их. Ты же, небось, получил денежки на отпуск?

– Получил конверт, как положено, и даже не один конверт получил.

– А ты смотрел сколько там внутри?

– Да не было времени, дома посмотрю. Но конверт толстый.

– Опять, наверное, двадцатками выдали?

– Не знаю, не знаю, не проверял. Бросил в дипломат, пусть себе там и лежат.

– Так идем или нет?

– Идем, – решился Чесноков.

– Не нравится мне твой блеск в глазах.

Чесноков еще раз оглядел свой стол, затем смахнул с уголка невидимую пыль, погасил компьютер.

– Ну, наконец-то три недели всех вас не увижу.

И мужчины покинули банк, у двери которого уже суетились несколько человек охраны в пятнистой камуфляжной форме с маленькими рациями в нагрудных карманах.

– Привет, ребята!

– Добрый вечер, – чувствуя дистанцию между собой и двумя банкирами, ответил бригадир охраны.

– Проще надо быть, Паша, проще.

Сотрудники покидали банк. Повсюду гас свет и становилось тихо.

На улице, как и водится в середине октября, тем более, в Санкт-Петербурге, шел надоедливый мелкий холодный дождь, который, как казалось, никогда не начинался и никогда не кончится – шел и будет идти вечно – от Сотворения мира до Страшного Суда.

– Такая погода здесь будет стоять до самого снега, – мрачно сказал Рублев, щелкая зонтиком.

– Именно что здесь, но не на Средиземном море.

– Сволочь ты, в доме повешенного не говорят о веревке или я не прав.

– Ты свое отгулял.

Над Андреем тут же раскрылся черный купол, по которому зашуршали водяные капли.

Щелкнул своим зонтиком и Александр Чесноков.

– Ну, куда пойдем?

– Пока не знаю, – признался Чесноков. – Куда ты хочешь?

– Куда ты пригласишь, тебе же платить.

– Тогда пойдем, где будет подешевле.

– Опять в итальянский ресторан? Спагетти жрать я уже не могу!

– А чего хочешь?

– Я бы выпил немного, скромно и со вкусом посидел, да и все. Завтра у меня тяжелый день.

Приедет управляющий одного из филиалов, а там у них куча проблем, особенно с векселями.

Придется разбираться, поэтому надо, чтобы голова на утро была свежей.

– Да хватит тебе о работе! Я на все дела уже болт забил. По мне так можете разориться, прогореть, пусть вас всех арестуют, а управляющий вместе с бабками дернет куда-нибудь подальше да поглубже. А я обо всем узнаю из заграничных газет.

– Ну ты даешь, Саша! Типун тебе на язык!

Если не будет банка, то что нам с тобой делать?

– Сядем на панели возле Исакия и станем, жалостно подвывая, просить милостыню.

– Тоже дело – бизнес.

– Тебе, может, и дадут, а вот мне…

– Да, выглядишь ты, Саша, шикарно. Придется тебе пару дней в мусорном контейнере переночевать, тогда и тебе давать начнут. Пооботрешься, костюмчик засалится, золотые пуговицы потускнеют, часы кто-нибудь отберет. И будешь ты грязным, небритым и вонючим. Только пару зубов тебе еще выбить…

– Мои зубы не трогай, я за них целое состояние отдал, машину можно было купить.

– Подержанную, – подколол приятеля Андрей Рублев.

– Подержанную или нет, а ездить можно.

– Вот и зубы у тебя такие же, как и машина, которую за них можно было купить.

– Что, тебе не нравятся мои зубы? – улыбка исчезла с лица Чеснокова, словно бы по нему провели грязной половой тряпкой.

– Да ладно, я пошутил, – заулыбался Андрей, – зубы у тебя что надо. Но мне бы больше понравилось и вообще было бы стильно, если бы они у тебя были золотые, как пуговицы на пиджаке и оправа на твоих очках. То есть, ты стал бы сразу стильным парнем, цельной личностью…

– Да пошел ты, Андрей, с тобой вообще невозможно ни о чем разговаривать! Ты вечно все опошлишь, как тот поручик Ржевский.

– Кстати, я догадываюсь, почему ты не вставил золотые зубы.

– Ну и почему? – немного набычился Чесноков, переступая лужу и боясь запачкать свои добротные английские ботинки.

– А потому, что ежели ты летел бы куда-нибудь, тебя сразу же задержали бы и заставили вписывать в декларацию, килограмм золота.

– Какого золота?

– Ты тупой! Стоматологического золота.

На этот раз шутка приятеля Чеснокову понравилась, и он широко, по-американски, улыбнулся, сверкая белыми керамическими зубами.

– Я же не дурак.

Так приятели и двигались, обходя лужи, задерживаясь перед светофорами. Они не спешили, и расставаться им не хотелось. Они знали, что впереди долгая разлука. Аж на целых три недели Чесноков не услышит подколок Рублева, а Рублеву будет не над кем поиздеваться и не с кем делиться впечатлениями.

– Андрюша!

– Да?

– Просьба у меня есть к тебе.

– Хоть две, – безмятежно отвечал Рублев.

– Для своей жены я вчера улетел, вернее, сегодня.

– Не понял…

– А и не надо, будет спрашивать, скажешь, что меня сегодня уже не было.

– Если надо, скажу, что я тебя вообще не знаю. А вместо тебя у нас работает сварливая бабища.

– Смотри, не перебери, она у меня женщина очень подозрительная.

– С чего бы это?

Впереди них шла девушка с полосатым, как шлагбаум, зонтиком, огромным и ярким среди петербургской сумеречной серости.

– Послушай, как бы ты ее трахал? – толкнув приятеля в плечо, спросил Чесноков.

– Эту?

– Ее.

Рублев задумался, даже приостановился и принялся смотреть на туго обтянутый зад стройной девушки в короткой кожанке.

– Знаешь как?..

– Долго?

– Я никогда женщин не балую.

– В каком смысле?

– Пусть сама беспокоится о том, успеет она кончить или нет, я о своем приятеле куда больше забочусь.

– Обо мне что ли? – Рублев смотрел на Чеснокова невинными глазами.

– Ты мне друг, но в табеле о рангах занимаешь только вторую строчку, первую – тот дружок, который у меня в штанах.

– А давай у нее спросим, как бы ей хотелось? – не унимался Андрей.

– Как бы ей ни захотелось, я так и трахнул бы ее, – честно отвечал Александр.

– Не сомневаюсь, я бы сделал то же самое.

– Эй, девушка, девушка… – тут же закричал Чесноков своим приятным басом, который, как он полагал, действует на девушек и женщин магнетически.

Но когда девушка обернулась, Александр скучающе смотрел на носки своих ботинок, и она встретилась с немного удивленным взглядом Андрея, а его приоткрытый рот навел девушку на мысль, что обратился к ней именно он.

Девушка стояла, стояли и Рублев с Чесноковым, Между мужчинами и ней пролегало каких-то восемь шагов.

– Вы не скажете как пройти в аптеку? – спросил Андрей и немного хитро улыбнулся. – Моему приятелю плохо, очень плохо.

– А что с ним? – настороженно осведомилась девушка, еще не поняв, какую игру с ней затеяли солидные мужчины.

– Да у него понос. Видите, боится с места двинуться. В напряжении весь…

– Вот уж да!

– Не вру!

Девушка громко захохотала, отчего ее лицо стало более розовым и чуть более миловидным.

– Подскажите, спасите его.

– Аптека? Не знаю. А вот платный туалет за углом, могу проводить, но только до двери с буквой "М".

– Да, да, спасибо.

– Не слушайте его, он просто идиот, которого по недоразумению оставили гулять на свободе.

– Оба вы немного того…

– Нет, только он, – Чесноков собрался праздновать победу.

– Знаете, мой приятель хотел просто с вами познакомиться.

– В честь чего?

– Ему понравился ваш зад.

– Придурки! – сказала девушка, резко развернулась и почти побежала.

– Как она тебя! – заулыбался Александр Чесноков, толкая в плечо Андрея.

– Это она тебя, а не меня. Это ты для нее законченный придурок.

– Кое в чем ты прав, зад у нее определенно ничего, а вот перед ни к черту.

– Да, перед подкачал.

– Тогда грубый оральный секс отпадает и остается утонченный анальный, – лицо Андрея Рублева приняло предельно мечтательное выражение.

– Я все больше по старинке.

– Я думаю, ты натрахаешься по старинке в своей Африке, смотри только, СПИД не привези, а то весь банк перезаразишь, всех наших девочек.

– Так ты же к их услугам не прибегаешь, чего тебе бояться?

– Я не прибегаю, но могут же они потом от злости в чашку мне плюнуть.

– Это точно, тебя наши девицы не очень жалуют.

– Они женатых не очень-то жалуют. Но за тобой, как мухи за дерьмом, бегают.

– Мухи не бегают, а летают.

– А они уже все такие подержанные, словно им крылышки оборвали, вот они и бегают.

– Ладно, не наговаривай.

Мужчины, перешучиваясь и подкалывая друг друга, двигались по людной улице.

Наконец они свернули в переулок. Но им и в голову не пришло оглянуться. Хотя навряд ли, даже оглянувшись, занятые своими мыслями, смогли бы они рассмотреть в постоянно движущейся, снующей массе людей одного единственного мужчину, который никуда не спешил, а шел с такой же скоростью, под таким же черным зонтиком, как у Андрея Рублева, точно вслед за ними, не перегоняя и не отставая. Когда Рублев с Чесноковым приостанавливались, приостанавливался и мужчина, принимался рассматривать рукоять своего зонтика или циферблат часов, абсолютно не интересуясь, какое время показывают стрелки.

– Ну вот и наш любимый бар, – облегченно вздохнул Андрей Рублев, – думаю, что на большую сумму я тебя не разорю, не смотри на меня так испуганно.

– Вначале всегда думаешь так, а вот потом…

– Что потом?

– А потом уже не думаешь.

– Так не бывает, всегда какие-то мысли в голове крутятся.

– Потом не думаешь, а вспоминаешь.

– С утра?

– С утра…

– Это точно.

Мужчины, несмотря на мрачную перспективу, все-таки вошли в бар. Услужливый швейцар тут же принял их зонтики и плащи, за что и получил мелкие чаевые.

– Ну что, пойдем к стойке или сядем за столик?

– Давай сядем за столик.

Рублев и Чесноков в этом баре были довольно частыми посетителями, и их здесь знали в лицо. Ведь банк «Золотой дукат» находился всего лишь в десяти минутах ходьбы. И бармен, и официантки не без пользы для себя запоминали всех постоянных посетителей. Они не знали, кто они и откуда приходят, но приветствовали их радушно, так, как может приветствовать вернувшегося из командировки мужа изменившая ему с соседом жена.

Андрей уселся за столик и откинулся на мягкую спинку дивана. Чесноков устраивался подольше, старательно и незаметно для окружающих вытирая о ковер грязные подошвы своих дорогих башмаков.

– Ой, смотри, Андрюша, – Александр Чесноков кивнул в сторону стойки, где спиной к ним сидела уже знакомая им девушка.

– Мокрая, как дворовая кошка.

– А ты сухой?

– Ты предлагаешь посушиться?

– Лучший способ для этого – снять одежду и развесить ее.

– А как же понос?

Сложенный зонтик свисал с руки девушки, и с разноцветной материи стекали по блестящему наконечнику и падали на ковер прозрачные капли дождевой воды. Прямо у стойки темнело на ковре пятно.

– Я ее раньше здесь никогда не видел.

– И я не видел, – сказал Чесноков.

– Если бы она была постоянной посетительницей, зонтик оставила бы в гардеробе.

– Наверное, так заскочила, ненадолго, если устроилась за стойкой.

– Может, тормознем?

– Ты же говорил, что оральным сексом с ней заниматься не стоит, а вдвоем сзади не пристроиться. Это только возле унитаза двое мужиков могут делать одно дело.

– Да пошел ты! – Андрей Рублев громко захохотал, да так громко, как мог себе позволить лишь постоянный посетитель бара.

Девушка оказалась единственной, кто не повернул голову на его смех.

– Нервы у нее крепкие.

– У меня тоже.

Бармен посмотрел на мужчин и помахал рукой, как добрым старым знакомым.

– Что будем пить? – Чесноков облокотился на стол и заглянул в голубые глаза Рублева.

– В такую шальную погоду лучше начинать с крепкого и кончать им же…

– Вот с крепкого и начнем. Кто будет заказывать? – спросил Чесноков.

– Как обычно.

– Я угощаю, ты заказываешь.

– Хорошо, уж я-то постараюсь тебя разорить. И не на полтинник.

– Ты уж сильно не разгоняйся, а то мне деньги еще пригодятся.

– Помнишь анекдот? – когда уже прошло минут пять и на столе стояла колба с коньяком, лежали в стеклянной тарелке горячие бутерброды, – поинтересовался Андрей Рублев у своего приятеля.

Тот разлил коньяк по рюмкам.

– А почему ты не захотел, чтобы его подогрели?

– К черту! Я во все это не верю. Лучше подогрею его внутри. А он меня – как в любви.

– Так что ты хотел рассказать, Андрюша?

– Помнишь, мой брат, Борис, рассказывал анекдот?

– Про прапорщика, что ли?

– Да нет, не про прапорщика и не армейский, а про мужика алкоголика.

– Нет, вроде бы не помню. Может быть, я сам уже был пьяный?

– Да, по-моему, ты уже был тогда готов.

Так вот, слушай. Заходит мужик в ресторан и говорит: «Мне десять рюмок водки и все по пятьдесят». Ему приносят водку, прямо на глазах расставляют в рядок десять рюмок, наливают. Мужик берет вторую и начинает пить. И так пьет до девятой. Все в ресторане оставляют свою жратву, баб и с удивлением смотрят на этого странного мужика. Затем один не выдерживает и спрашивает: «Слышь, мужик, а что это ты так странно пьешь, оставляешь первую и последнюю?» Мужик крякает, заедает огурцом и объясняет: "Первая, ребята, мне всегда плохо идет, а последняя всегда оказывается лишней.

Вот поэтому я всегда оставляю первую и десятую". Сказав это, мужик падает под стол, совсем как ты в тот раз.

– Ты предлагаешь первую не пить?

– Давай будем их считать вторыми.

– Давай.

Мужчины выпили коньяк. А после четвертой они уже совсем развеселились, согрелись и принялись осматриваться по сторонам в поисках девиц соответственного поведения, с которыми можно, истратив всего лишь по полтиннику баксов, неплохо отдохнуть. Но, кроме девушки в кожанке с мокрым зонтиком, свободных девиц в баре не оказалось. Правда, она не выглядела проституткой, но тем интересней становилась задача совратить ее.

– Иди, пригласи, – шепотом сказал Рублев своему приятелю.

– А вот пойду и приглашу.

– Смотри, не перепутай последовательность – сперва поздоровайся, а уж потом за задницу ущипни.

– Я щиплю их только за грудь.

– А они тебя за что?

– Тссс… – Чесноков приложил палец к немного пухлым губам, – они щиплют меня за то, что я умею их любить как никто другой.

– Я ожидал другого ответа.

– Какого?

– Двусмысленного – за то, чем я их умею любить, как никто другой.

– И за это тоже, – Александр приподнял маленькую рюмку и осторожно, словно боялся ее ненароком проглотить, опрокинул в широко раскрытый рот. – Ты не смотри на меня так, я коньяк пить умею, но иногда так хочется нарушить приличия…

Глава 6

Мужчина в сером плаще, который провожал Рублева и Чеснокова от самого банка до бара, уже десять минут куда-то пытался безуспешно дозвониться из телефона-автомата. Он чертыхался, нервно поглядывал на зашторенное окно бара, за которым все-таки можно было разглядеть силуэты надолго устроившихся за столиком двух мужчин.

Наконец-то он дозвонился, коротко переговорил, прикрывая микрофон ладонью – то ли от дождя, то ли от чужих ушей и, облегченно вздохнув, закурил уже третью по счету сигарету. Затем он перешел на другую сторону улицы, потоптался минут пять под козырьком и, взглянув на циферблат своих часов, вошел в бар, где не раздеваясь, бросил швейцару короткую фразу:

– Я ненадолго.

– Как желаете.

Мужчина подошел к стойке, указательным пальцем, украшенным золотой печаткой, поманил к себе бармена и заказал:

– Сто пятьдесят «Абсолюта» и безо льда.

– Бутерброд?

– Хммм… – нечленораздельно промычал пришелец с улицы, словно хотел этим выказать свое изумление – неужели он похож на человека, который закусывает после одной рюмки водки.

Бармен ловко снял пробку с матовой бутылки, показал ее мужчине в сером плаще, дескать, этот или не этот. Мужчина кивнул в знак согласия:

– «Абсолют» он и есть «Абсолют».

Бармен высоко поднял бутылку и водка тонкой струйкой полилась в тонкостенный стакан, который тут же запотел. Девица в кожанке с любопытством посмотрела на мужчину. Но тот взглянул на нее так неприветливо, что улыбка тут же исчезла с ее лица.

– Придурок, – прошептала девушка.

А из-за столика уже выбирался с маслянистой улыбкой на пухлых губах Александр Чесноков. Его пиджак был расстегнут, а дорогой галстук чуть расслаблен. Глаза блестели сильнее, чем золотые пуговицы, улыбка на лице Александра получилась широкой и добродушной.