Лампочка сильно обросла пылью, и свет ее, и без того слабенький, казался от этого совсем сумеречным.

Капитан понимал, что его заманили в примитивную ловушку, выйти из которой можно было только ногами вперед. Он понял это уже тогда, когда услышал в телефонной трубке срывающийся голос Ирины и, схватившись за распоротый ножом Смыка нагрудный карман, обнаружил, что лежавший там паспорт пропал. "Недаром разведчики, уходя за линию фронта, всегда сдают документы и личные вещи старшине, – подумал он. – А ты, капитан, не разведчик, а самонадеянный лопух, которого только ленивый не проучит. Ты сам говорил, что непобедимых бойцов не бывает. Вот и настал твой черед упасть мордой в собачье дерьмо".

Что бы он ни думал теперь, ничего нельзя было поделать с тем простым фактом, что, взявшись действовать на свой страх и риск, он невольно подставил под удар Ирину, дороже которой у него не было никого на всем свете. Он не имел понятия о планах захвативших его бандитов, но не сомневался, что в живых его не оставят: теперь он знал слишком много. Это его не очень волновало: капитан давно перешагнул через страх смерти, привыкнув к мысли о том, что он не вечен, но сознание того, что вместе с ним наверняка погибнет Ирина, заставляло его метаться по узкой камере, не находя себе места.

Усилием воли он заставил себя остановиться и начать думать. Информации для размышлений у него было предостаточно, вот только выводами поделиться было не с кем.

Он сел на холодный бетонный пол, привалившись спиной к такой же холодной и шершавой стене (бояться геморроя или радикулита в сложившейся ситуации следовало в последнюю очередь), и закурил. В пачке оставалось еще три сигареты, и Юрий решил не экономить.

Глупо трястись над куревом, когда не знаешь, сколько дней, часов или минут отделяют тебя от выстрела в затылок. То, что у него не отобрали сигареты и даже ключи от квартиры, не вселяло оптимизма: бандиты явно не считали его опасным, пока в их руках была Ирина, и наверняка не собирались надолго оставлять его в живых. Снаружи вдруг донеслись шаги и голоса. Слов было не разобрать.

В замке с громким шорохом провернулся ключ, но дверь осталась закрытой. Юрий бесшумно вскочил и, подойдя к двери, осторожно толкнул ее, но железная пластина не подалась ни на миллиметр. Видимо, с наружной стороны на ней имелся засов. Однако то, что кто-то отпер замок, могло означать только одно: его судьба должна была решиться в ближайшие минуты.

Он не стал возвращаться на свое место у стены, а остался стоять возле двери, настороженно прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам. Связку ключей он зажал в кулаке, выставив из нее длинный винтовой ключ от нижнего замка, врезанного в дверь квартиры полгода назад, после того как кто-то пробовал взломать ее, не то действуя наугад, не то введенный кем-то в заблуждение. Он приготовился убивать, как только дверь откроется: терять было нечего.

Ждать пришлось не больше пяти минут. Лязгнул отодвигаемый засов, завизжали ржавые петли, и дверь медленно открылась. Капитан рванулся вперед, но остановился как вкопанный, увидев Ирину. Наброшенный на плечи чужой плащ не скрывал разорванного надвое платья и видневшейся из-под него наготы, волосы в беспорядке рассыпались по плечам, на левой щеке темнел похожий на тень птичьего крыла синяк, а глаза припухли и покраснели от слез. Увидев Юрия, она инстинктивно рванулась вперед, но стоявший рядом бандит с восточными чертами узкого лица грубо рванул ее за волосы и ткнул в висок стволом пистолета.

Всего, не считая Ирины и Французова, в помещении .было три человека: долговязый тип с восточными чертами лица, удерживавший Ирину, длиннорукий и вислоплечий бандит, который, глумливо поглядывая то на Ирину, то на Юрия, поигрывал милицейской дубинкой, и перекачанный амбал с тяжелыми, бычьими чертами лица, кожаная куртка которого едва не трещала по швам под напором выпирающих чудовищными буграми мышц.

Судя по всему, распоряжался здесь именно качок.

– Спокойно, козел, – сказал он. – Будешь дергаться, мы ее разложим прямо тут, при тебе. Ты как, порнушку смотреть любишь? А может, ты и сам поучаствуешь?

Юрий незаметно спрятал торчавший из кулака ключ в ладони. До бандита с пистолетом было не допрыгнуть, он все равно успел бы нажать на курок. В принципе, это не имело значения. Так или иначе, им с Ириной обоим суждено было погибнуть, но Французов давно привык действовать так, как научил его когда-то командир его батальона майор Рублев. "Никогда не сдавайся, – говорил он, сидя на раскаленном камне так свободно, будто под ним было мягкое кресло, и экономными затяжками куря сигарету без фильтра. – Оцени обстановку, и, если со всех сторон глухие стены, выбери ту, в которой есть трещинка… Или это только тебе кажется, что она там есть… Короче, любую из четырех, и иди напролом, как будто перед тобой открытая дверь. Свернешь шею – значит, так тому и быть, хуже все равно не станет. Ну а вдруг да прорвешься?" Сейчас, когда выхода, похоже, и вправду не было, Юрий так явственно услышал голос комбата, что ему захотелось оглянуться по сторонам. Тогда у них тоже не было выхода, духи загнали их в ущелье, которое кончалось тупиком, и методично обстреливали из, минометов, кроша каменные стены над их головами и постепенно выбивая людей одного за другим. Прорваться через устье ущелья не было никакой возможности: на голых камнях их перещелкали бы, как куропаток, и Рублев, дождавшись ночи, в кромешной темноте вывел группу из ущелья по непроходимым козьим тропам. Этим он не ограничился. Утром, зайдя духам в тыл, они положили всех до единого. Юрий помнил, с каким мстительным удовольствием собственноручно опустил гранату с выдернутой чекой в еще горячий после утреннего обстрела ствол миномета.

– Что ты от меня хочешь, урод? – словно со стороны услышал он собственный голос.

– Я хочу, чтобы ты извинился, – сказал качок. – Наши ребята из-за тебя попали в больницу. Нехорошо быть таким драчуном.

– Да, действительно, – сказал капитан, – нехорошо. Мне очень жаль. Надеюсь, когда ты окажешься с ними в одной палате, ты передашь им, что я сожалею.

Не дожидаясь ответа, он резко швырнул увесистую связку ключей прямо в лицо державшему Ирину бандиту. Растерявшийся от неожиданности Урюк инстинктивно прикрыл лицо рукой с зажатым в ней пистолетом, другой рукой продолжая держать Ирину за волосы, и тогда капитан прыгнул, вложив в этот прыжок все годы тренировок, больше похожих на самоистязание, и весь свой боевой опыт. Пистолет, звякнув о бетон, отлетел в сторону, и Урюк, не успев даже схватиться за сломанную руку здоровой, получил страшный удар в шею чуть ниже уха. Он еще падал, когда подбежавший с занесенной дубинкой Сипатый нарвался на прямой, без затей удар в челюсть и плашмя рухнул на бетон, с треском ударившись затылком.

– Ах ты, сучий потрох! – взревел Бык, со щелчком открывая пружинный нож.

Юрий оттолкнул Ирину в сторону и улыбнулся Быку.

– Ты напрасно грубишь, приятель, – сказал он, – Не годится умирать с такими словами.

Ирина, не проронив ни звука, наблюдала за этой сценой. Она предполагала, что Сипатый, а может быть, и Урюк мертвы или умрут в ближайшее время: у Урюка была под неестественным углом вывернута шея, а под головой у Сипатого медленно расплывалось огромное кровавое пятно. Она никогда не думала, что сцена убийства может доставить ей хоть какое-то подобие радости, но то, что она испытывала сейчас, было именно радостью – мрачной, окрашенной в черно-багровые тона радостью возмездия.

– Убей его, – хрипло сказала она мужу, – убей его, Юра.

Французов, услышав это, снова улыбнулся Быку.

Сжимавшая нож рука бандита дрогнула, когда он увидел эту улыбку.

– – По-моему, вы, ребята, обидели мою жену, – сказал капитан. – Надо бы извиниться.

– Убью суку! – прорычал Бык, неуклюже бросаясь вперед с удивительной для его неповоротливой туши скоростью. Юрий легко увернулся от этого живого тарана и, не мудрствуя лукаво, в последний момент выставил вперед ногу. Бык, споткнувшись, воспарил над бетонным полом и плашмя обрушился на жесткую земную твердь. Капитан кошкой прыгнул ему на плечи и свернул шею прежде, чем бандит пришел в себя и смог оказать сопротивление.

Когда раздался отвратительный мокрый хруст шейных позвонков, Ирина коротко вскрикнула, прижав к губам сжатые в кулаки ладони.

Французов выпустил бессильно упавшую на бетонный пол голову Быка и, метнувшись в сторону, подхватил лежавший у стены пистолет. В этот момент дверь напротив той, из которой его вывели, со скрипом отворилась, и в помещение шагнули двое, одетые как преуспевающие бизнесмены. У одного из них, огромного, когда-то, видимо, посвятившего много времени накачиванию мускулатуры, но теперь совершенно заплывшего жиром субъекта, правый глаз был закрыт аккуратной черной повязкой. Другой был худощав, зачесанные назад волосы неопределенного цвета открывали бледный с залысинами лоб, из-под которого остро поблескивали маленькие настороженные глаза. Ирине это лицо показалось знакомым, более того, она была уверена, что где-то уже встречала этого человека, только никак не могла вспомнить где. В его опущенной правой руке тускло поблескивал вороненой сталью пистолет.

Увидев пистолет, Юрий вскинул свое оружие и нажал на спуск. Сухо щелкнул боек, опустившись на пустой патронник. Французов выругался так, что изумленная Ирина на миг забыла о смертельной опасности (раньше она не слышала таких слов не только от мужа, но и вообще не подозревала, что они существуют). Молниеносно передернув затвор, Юрий снова нажал на курок. Стоявший в дверях человек с пистолетом искренне рассмеялся, и Французов, поняв, что попался на старый фокус, которым самолично воспользовался не далее как сегодня вечером, с отвращением отшвырнул свой разряженный пистолет.

Он лихорадочно думал, что предпринять, и вооруженный человек, видимо, прочтя что-то на его лице, отрицательно покачал головой и указал глазами на что-то, находившееся за спиной Юрия. Капитан стремительно обернулся и увидел охранника в спортивном костюме, который, прижавшись щекой к гладкому коричневому прикладу, не мигая смотрел на него через прорезь автоматного прицела. Лицо его было серьезным и сосредоточенным, а палец замер на спусковом крючке.

Французов медленно выпрямился и отряхнул колени. Он молчал, предоставляя хозяевам этого подземелья первыми начать разговор.

– Браво, капитан, – лениво сказал человек с пистолетом, ставя "ТТ" на предохранитель и убирая его в карман. – Уведите бабу, – бросил он в пространство, – нам с капитаном надо поговорить.

Стоявший у него за спиной одноглазый обернулся и отдал какое-то короткое распоряжение. Мимо него протиснулись двое охранников. Один из них грубо схватил Ирину за локоть и толкнул к выходу. Французов подался вперед, но второй охранник вскинул ему навстречу короткоствольный автомат, и Юрий отступил, понимая, что шансов нет. Стручок, а за ним и Кутузов посторонились, пропуская Ирину и охранников.

– Куда ее? – спросил Кутузов у Стручка.

– К тебе на дачу, – ответил тот. – Головой за нее отвечаешь.

– Вот спасибо, – в сердцах сказал Кутузов.

– Не за что, – ответил Стручок.

В дверях Ирина почему-то замешкалась, и охранник снова грубо толкнул ее. Ирина вскрикнула, но не потому, что ей сделали больно, и не от испуга.

Она узнала человека с пистолетом, и была уверена, что тот рано или поздно узнает ее, если уже не узнал.

Шансов остаться в живых не было.

Когда Ирину увели, Стручок немного расслабился и опять закурил, задумчиво разглядывая кончик сигареты. Кутузов прошелся между лежащими на полу телами, с кряхтеньем нагибаясь и щупая пульс. Закончив эту процедуру, он разогнулся и с ненавистью посмотрел на Юрия.

– Готовы, – сообщил он Стручку. – Все трое.

– Браво, капитан, – повторил Стручок. – Ты выполнил нашу работу. Эти трое слишком много знали.

Кроме того, кто-нибудь мог заметить их возле твоей квартиры. Однако на этом, мне кажется, пора остановиться. Ты ведь не хочешь, чтобы с твоей женушкой что-нибудь приключилось? Кстати, никак не пойму, почему она кажется мне такой знакомой. Где я мог ее видеть, а? Впрочем, ладно. Возможно, это оттого, что мне все красивые женщины кажутся с детства знакомыми и родными.

– Замолчи, тварь, – процедил Юрий.

– А чем ты недоволен? – изумился Стручок. – По-моему, у меня совершенно правильная сексуальная ориентация. Однако оставим в покое вопросы полового воспитания. Все равно, если кто-нибудь в нашем с тобой возрасте страдает отклонениями, то перевоспитывать его поздновато.

– Зачем вы нас сюда привезли? – спросил Юрий.

– А ты не догадываешься? Во-первых, мне хотелось вблизи посмотреть на ту сволочь, которая влезла не в свое дело, перекалечила моих людей и заставила меня отказаться от услуг человека, на которого я возлагал большие надежды.

– Это Погодин, что ли? – пренебрежительно спросил Юрий.

– Может, да, а может, нет, – уклончиво ответил Стручок. – Кстати, он много тебе рассказал?

– Вполне достаточно, – ответил капитан. Он не видел никаких причин, по которым ему следовало бы выгораживать менеджера "Атлета".

– Так я и думал, – кивнув, сказал Стручок. – Что ж, тогда тебе известно, чем мы занимаемся. В нашем бизнесе крутятся большие деньги, а ты своим вмешательством поставил все под угрозу. Устранение Погодина – это, помимо всего прочего, сокращение притока новых кадров, а значит – прямые убытки.

– Мне очень жаль, – насмешливо сказал Юрий. – Прямо слеза прошибает.

– На твоем месте мне действительно было бы жаль, – с угрозой произнес Стручок. – Ты вполне заслуживаешь того, чтобы тебя шлепнули, но это не возместит моих убытков, правда? У тебя отличная подготовка, и ты мог бы чуточку нам помочь…

– Даже и не мечтай, – сказал капитан.

– А почему? – спросил Стручок с казавшимся вполне натуральным изумлением.

– Ты что, за дурака меня держишь? – усмехнувшись, вопросом на вопрос ответил Юрий. – Конец-то все равно один.

– Не скажи. Ты, конечно, крепко нас обидел, но, если дело пойдет, я мог бы об этом забыть. Ты бы подзаработал.., хорошо подзаработал, да и жена была бы цела и невредима. Она ведь во всей этой истории ни сном ни духом – не понимает даже, бедняжка, что произошло и почему. Неужели тебе ее не жалко? Ты-то мужик железный, я вижу, тебя мордовать бесполезно, но она-то чем виновата? Как тебе понравится, если ее у тебя на глазах начнут на ленты резать? Ты подумай, капитан: с одной стороны, деньги, каких ты в глаза не видел, а с другой – сам знаешь что. Пойми, это только менты трубят: бандиты, мол, ни стыда, мол, ни чести и ни совести, подонки, дескать, зверье.., утюги на живот ставят, мать родную за доллар живьем в землю закопают… Нет, бывают, конечно, отморозки, не спорю, сам таких держу для грязной работы, но я, поверь, дружить умею.

Кутузов при этих словах отвернулся, чтобы никто не видел выражения его лица: оно могло стоить ему жизни.

Стручок терпеть не мог, когда над ним смеялись. Он приходил от этого в ярость и полностью терял контроль над собой. Начав смеяться где-нибудь за накрытым для банкета столом, закончить можно было уже на том свете, поэтому, прежде чем снова обернуться, Кутузов изо всех сил постарался придать лицу самое что ни на есть похоронное выражение.

– Так что ты выбираешь? – продолжал между тем Стручок. – Деньги или…

– Деньги, – решительно сказал Французов.

– Вот и молодец, – обрадовался Стручок. – Все правильно, времена великомучеников кончились, туда им и дорога… Да и за что тебе умирать-то? Чтобы отомстить? Вроде у нас тут какого-то твоего знакомого заломали? Точно не скажу, но, возможно, было дело. Ну и что? Кто его сюда направил? Правильно, Погодин. Где Погодин? Думаешь, дома? Врешь, не угадал. Нет больше никакого Погодина, лопнул, исчез. А кто твоего кореша замочил?

– Вы, – не удержавшись, сказал Юрий.

– Да ничего подобного! Загордился твой дружок, решил, что сильнее его никого на свете нету, вот и свернули шею… Все было честно-благородно, а то, что он помер… ну, сам понимаешь, бои у нас без правил. Да что тебе объяснять, вон они, ребята, на полу валяются, не остыли еще, наверное… Что, я тебе не нравлюсь? А чем? Неужели только тем, что налоги с боев не плачу? Или тем, что здесь у меня время от времени кто-нибудь умирает? А сколько таких, как ты и этот твой курсант, в говенной Чечне подохло? Кто-то на этом деле большие бабки сделал, мне такие и не снились, и тоже, между прочим, без налогов. А ты им, этим козлам, между прочим, служил верой и правдой, да и сейчас, как я понимаю, служишь…

– Извини, приятель, – перебил его Французов, – тебя как зовут?

– Зови меня Стручком.

– Ну и имечко… Так вот, Стручок, не знаю, как ты, а я сегодня как-то не успел поужинать. В этой твоей тюряге зеков кормят, или тут, как в лесу: что убил, то и съел?

Кутузов даже зажмурился от такой наглости, но Стручок, как ни странно, воспринял все вполне спокойно и даже с юмором.

– Обижаешь, капитан, – сказал он. – Накормим по высшему разряду. Только давай сначала закончим разговор. Так ты будешь драться?

– А что мне остается? – пожав плечами, ответил Французов. – Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным.., точнее, мертвым.

– Люблю людей с конструктивным мышлением, – похвалил его Стручок. – Значит, так. Система у нас простая: каждый вечер ты на арене. Одна схватка в день, полный, так сказать, пансион, плюс оплата: пятьсот за проигранную схватку и полторы штуки за победу.

– Ого, – сказал капитан. Он действительно был удивлен.

– А ты думал, – самодовольно ответил Стручок. – Система олимпийская: проигравший выбывает, победитель проходит в следующий тур.

– Нормально, – сказал Французов. – А если я лягу в первом же поединке?

– Тогда мы тебя грохнем, – переставая улыбаться, ответил Стручок. – В затылок, наверняка. Тебе, капитан, важно не участие, а победа.

– Ну и что будет, если я дойду до конца?

– В самом конце победитель очередного турнира проводит показательный поединок с одним нашим, так сказать, сотрудником. За участие он получает три тысячи…

– А за победу?

Стручок рассмеялся.

– А ты молодец, капитан, – сказал он, – зришь в корень, как советовал бессмертный Козьма Прутков.

Премия за победу составляет десять тысяч долларов, но нам до сих пор как-то не доводилось ее выплачивать.

Так или иначе, независимо от результата этого поединка, ты будешь свободен… Вместе с женой, конечно.

Не думаю, что ты побежишь в ментовку: к тому времени ты уже достаточно.., э-э-э…

– Замараюсь, – подсказал Юрий, и Стручок спокойно кивнул. – Согласен, – сказал капитан, – подписываюсь на это гиблое дело. Очень мне хочется посмотреть на этого вашего непобедимого "сотрудника", прямо руки чешутся. Ведь это он, как я понимаю, Панаева убил?

– Курсанта? – переспросил Стручок. – Ну не я же. Значит, договорились. Первая схватка завтра. Сейчас тебя накормят, принесут постель и все необходимое. Твоя жена пока что поживет на даче вот у него, – он показал на Кутузова. – Там она будет в целости и сохранности ждать, когда ты прискачешь за ней на белом коне.

– А как я смогу в этом убедиться? – спросил Юрий.

– Будешь каждый вечер перед схваткой для поднятия духа разговаривать с ней по телефону, – пообещал Стручок. – Устраивает?

– Это, конечно, не Рио-де-Жанейро, – со вздохом сказал Юрий, – но на первое время сойдет.

– С тобой приятно работать, – сказал Стручок и, приблизившись, дружески похлопал капитана по плечу.

От Юрия не ускользнуло, что сделал он это с некоторой опаской, и капитан внутренне усмехнулся. Конечно, ему ничего не стоило убить этого мерзавца прямо сейчас, не сходя с места, и, если бы не Ирина, он именно так и поступил бы. Его ни на минуту не обманули разглагольствования Стручка, он знал, что живым его отсюда не выпустят, и согласился на сотрудничество только затем, чтобы выиграть время. Он хорошо запомнил где-то вычитанную фразу о том, что из каждого следующего мгновения нашей жизни вырастает павлиний хвост возможностей, и был с ней целиком и полностью согласен. Каждый день, каждая минута могли предоставить ему шанс спастись самому и спасти Ирину, следовало только быть начеку и не позволить убить себя раньше времени. Он действительно собирался попробовать выиграть в этой жестокой игре без правил и полагал, что шанс на это у него есть, пусть ничтожный, но вполне реальной.

У дверей кабинета Кутузов остановился.

– Поеду посмотрю, как там ее устроили, – сказал он Стручку.

– Поезжай, – согласился тот. – И смотри, чтобы твои придурки не вздумали с ней поразвлечься. Я скажу, когда будет можно. Да я и сам не прочь за нее немного подержаться.

– Да, – согласился Кутузов, – аппетитная бабенка. Как ты думаешь, – озабоченно спросил он, – этот клоун в кроссовках тебе поверил?

– Да мне насрать, поверил он или нет, – равнодушно ответил Стручок, – главное, чтобы работал. По-моему, у него есть шансы выйти в финал. Выглядит он вполне обычно, тут бывают ребята поздоровее, а бьет сразу наповал. При умелой антирекламе на нем можно сделать большие бабки. Главное, чтобы никто не догадывался о его возможностях. Темная лошадка, понял? Пусть лохи ставят против него, а мы будем спокойно огребать капусту.

Как тебе идея?

– Высший сорт, – согласился Кутузов.

В том, что предлагал Стручок, было рациональное зерно. Все-таки, с тараканами или без, он был человеком деловым и чуял доллары за версту лучше любой собаки, а деньги, в свою очередь, так и липли к его рукам.

– Ну а потом, – продолжал Стручок таким тоном, словно речь шла о закупке трех ящиков коньяка для банкета, – одно из двух: либо Сеня, либо пуля.

– Как бы он с Сеней чего-нибудь не сотворил, – забеспокоился Кутузов.

– С Сеней? Не смеши, – отмахнулся Стручок. – Сеня – это, брат, бессмертный воин, киборг, Терминатор, боевая машина… Главное, не переборщить с дозой, а то еще окочурится прямо на площадке.

– Когда-нибудь все равно окочурится, – сказал Кутузов. – Он же конченый. Каждый раз, блин, приходится дозу увеличивать.

– Сдохнет – найдем замену, – спокойно ответил Стручок. – В конце концов можно будет попробовать этого капитана, если будет достаточно хорош.

– Внешность у него.., не того, не очень, – посетовал Кутузов.

– Да, против Сени жидковат, – согласился Стручок. – Да ладно, поживем – увидим. Что мы раньше времени Сеню-то хороним?

– Забодал твой Сеня, – в сердцах пожаловался Кутузов. – Скоро начнет кокаин ложками жрать, как кашу. Знаешь, чего этот отморозок вчера учудил?

Охранник ему пайку принес, а он его схватил, заломал и того…

– Неужто трахнул? – весело округлил глаза Стручок.

– Не успел, отобрали… Вцепился мертвой хваткой, как бульдог. Наши идиоты его электрошокером ткнули, так охранник, которого он.., это.., в общем, охранник с копыт долой, а ему хоть бы что. Насилу утихомирили. Сказали, что дозу не дадут, сразу шелковый сделался.

– Что, и шокер его не берет? – восхитился Стручок.

– Я же говорю, полный отморозок, – махнул рукой Кутузов. – Ребята к нему теперь заходить отказываются, жратву на лопате в щель просовывают, как тигру.

– Да, – озабоченно сказал Стручок, – похоже, Сеню и в самом деле скоро придется менять.

На улицу они вышли вместе. Небо на востоке уже приобрело сероватый оттенок – ночь близилась к концу, и одетый в одни трусы капитан Рябцев как раз в это время курил, глядя в окно и размышляя о том, что за спешное дело было к нему у Юрия Французова.

Проститутка Люська, обманувшая Ирину Французову, назвавшись почтальоном, добиралась на такси домой, на проспект Просвещения, пребывая в блаженном неведении относительно того, что жива до сих пор только благодаря тому обстоятельству, что ни Хряк, ни Кутузов, ни тем более Стручок ничего не знали о ее участии в налете на квартиру Французовых. Широко и сладко зевая на заднем сиденье яично-желтой "Волги" с шашечками на борту, она в уме подсчитывала выручку и прикидывала, как бы ей утаить хотя бы часть денег от своего сожителя и сутенера Мишани Яркова. Мишаня по совместительству подрабатывал стукачом в районном околотке, нюхал кокаин, когда поднимался на бабках, и не признавал никакого иного секса, кроме анального. При воспоминании о Мишаниных пристрастиях Люська поморщилась. Кокаин был дорог, а к анальному сексу она никак не могла привыкнуть и в стотысячный раз подумала, что надо бы уйти от этого мудака, да только куда пойдешь, не имея ни прописки, ни денег?

Примерно в это же время Ирина Французова, устав наконец от слез и тревожных мыслей, забылась чутким беспокойным сном на узкой неудобной раскладушке в чужом нетопленом доме, убаюканная монотонным шумом сосен и плеском волн на заливе, а заместитель управляющего одного из питерских банков Андрей Иванович Рублев, наоборот, проснулся, сам не зная отчего, и долго лежал, прислушиваясь к сонному дыханию жены и заново проигрывая в уме вчерашний телефонный разговор с братом. Борис собирался приехать на предстоящие выходные, и это было хорошо: за те несколько месяцев, что они не виделись, Андрей успел соскучиться. И Наталья будет рада. Он подумал, как это здорово, когда близкие тебе люди имеют общее прошлое и рады друг друга видеть, особенно когда это твой брат и твоя жена, и с этой мыслью заснул опять, повернувшись на бок и обняв жену за плечи. Наташа сонно завозилась под его рукой, устраиваясь поудобнее, что-то пробормотала и затихла, плотнее прижавшись к мужу.

Стручок сел за руль своего серебристого "Лендровера-диекавери" и укатил. Кутузов еще некоторое время постоял, сокрушенно вздыхая над безобразной вмятиной, красовавшейся на дверце его "Хаммера" и посасывая окурок гаванской сигары, потом спрятал бычок в алюминиевый футляр и тоже уехал на дачу, где охрана заперла Ирину Французову. Ему было о чем подумать. Вопросы безопасности были его вотчиной, а в связи с последними событиями с таким трудом отлаженная система превратилась в сущее решето. С ожесточением терзая педаль газа, он промчался по пустым в этот ранний час улицам и вскоре оказался за городской чертой.