– Ого, – немного оживившись, сказал Светлов. – Да ты никак получил наследство?

– Что-то вроде этого, – уклончиво ответил Юрий. – Можно сказать, да.

– Да, – снова сказал Светлов и засунул в рот очередную дольку апельсина. – Интересная история. Каждый по ее окончании что-нибудь получил. Школьников получил пулю в брюхо, Мирон получил по морде, ты получил наследство, а я – перебитую ключицу…

– И тему в придачу, – напомнил Юрий. – Сев-рук, Школьников и Караваев – это тебе не асфальт, который кто-то авоськами воровал с кольцевой.

– Ха, – сказал Светлов, – тема… Мирон удавится, а не напечатает такой материал. Прежде всего потому, что он сам в этом замешан. И потом, он у нас скользкий тип. Очень хорошо чувствует, что своевременно, а что попридержать. Да и время… Пока я выйду из больницы, коллеги уже успеют затрепать эту историю с двойным проектом торгового центра буквально до дыр. Ты что, газет не читаешь?

– Не то чтобы совсем не читаю, – признался Юрий, – но стараюсь по мере возможности делать это как можно реже. А что касается Мирона… Ну что, на нем свет клином сошелся, что ли? И потом, все подробности этого дела знаешь только ты, я имею в виду – из журналистов. Причем знаешь не понаслышке – сам все видел, сам все слышал, сам, понимаешь, с поленом в руке на киллера ходил… Тебе и карты в руки.

– Издеваешься, да? С поленом на киллера… Полено-то я с перепугу схватил, и вообще… Вообще, Юра, для того, чтобы такое написать, нужно большое мужество. Особенно если то, что ты собираешься писать, чистая правда. Вранье писать легче, для этого мужества не надо…

– И я даже могу сказать почему, – неожиданно перебил его Юрий. – Кто-то – кажется, Жюль Верн – в одном из своих романов написал, что мужество – это просто отсутствие воображения. А как же напишешь заведомое вранье, если у тебя воображения нет?

Светлов в ответ только хмыкнул. Честно говоря, Юрий ожидал более бурной реакции: ему очень хотелось рассмешить собеседника. “Хотя, – подумал он, – окажись я на его месте, мне было бы не до смеха. Позволить использовать себя втемную, а потом обнаружить, что прошел по самому краешку бездонной ямы, – тут уж не до веселья. Парню есть о чем подумать”, – решил Юрий и полез в карман за сигаретами.

– Слушай, – сказал вдруг Светлов и надолго замолчал. – В общем, спасибо тебе за все.

– Из “спасибо” шубу не сошьешь, – афористично ответил Юрий. – А в общем, не за что. По сути дела, это я должен тебя благодарить.

– Интересно было бы узнать за что, – с кривой усмешкой проговорил Светлов.

– А это, брат, секрет, – сказал Юрий. – Знаешь, как дети говорят: секрет на сто лет. Понял?

– Да понял, понял… Ну ладно. Допустим, съездишь ты в Европу, посмотришь… Кстати, не уверен, что тебе там понравится, но это дело вкуса. Ну а дальше-то что?

– А дальше будет видно. Может быть, куплю вашу газету, выгоню к чертовой матери Мирона и поставлю на его место тебя.

На этот раз Светлов рассмеялся, хотя, по сути, смеяться было не над чем: если Юрий и шутил, то лишь отчасти.

– Ого, – сказал Дмитрий, – вот это наследство тебе подвалило!

– Может, подвалило, а может, и нет. Ладно, инвалид, поправляйся. Я, пожалуй, пойду, а то к тебе уже очередь, как в мавзолей.

Он встал и указал Светлову на фигуру Лидочки Маланьиной, которая показалась в конце аллеи, заметно кренясь на один бок под тяжестью сумки с продуктами.

Светлов неловко протянул ему левую ладонь. Юрий пожал ее, издалека помахал Лидочке, закурил сигарету и двинулся к выходу из парка, на ходу повторяя про себя незамысловатую комбинацию из восьми цифр.