– Он же просто хочет нас кинуть, – с отвращением произнес Чиж, чувствуя тем не менее, как в душу помимо его воли закрадывается надежда. – Вы что, верите ему? И потом, что дальше? Мы ведь даже не знаем, куда ехать. Это наверняка знает Сапсан, но он как в воду канул…

– Вот, – перебил его Абзац. – Сапсан. Я знаю, где у него дача. Если ваша женщина еще жива, то она наверняка там. Это очень укромное местечко, о котором знают единицы. Решайся, майор!

Чиж заколебался. Все это выглядело как скверный анекдот: взятый с поличным киллер уговаривал майора уголовного розыска не просто расковать ему руки, но еще и дать в эти руки оружие – заряженный картечью ремингтон, который на небольшом расстоянии опаснее десятка пистолетов. А соль анекдота заключалась в том, что майор был готов выполнить эту не лезущую ни в какие ворота просьбу наемного убийцы…

Пока Чиж раздумывал, не зная, на что решиться, генерал прибавил газу и круто повернул направо из крайнего левого ряда. «Ну правильно, – подумал Чиж. – Работа генерала как раз и заключается в том, чтобы принимать волевые решения и нести за них полную ответственность. Вот только ответственность в данном случае придется нести мне, потому что генерал из другого ведомства.»

Он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза отяжелевшими веками. Он смертельно устал за последние несколько дней, но знал, что уснуть не удастся. Впрочем, впереди его поджидала отличная возможность поймать пулю и заснуть надолго, а может быть, и навсегда. Обдумав эту перспективу, Чиж вяло удивился тому, что она его нисколько не пугает.

Остальное запомнилось ему в виде каких-то обрывков, отдельных смазанных картинок, которые никак не желали складываться в единое целое, все время норовя распасться на десятки фрагментов. Видимо, перегруженный напряжением и тревогой последних дней мозг просто отказался воспринимать новую информацию и предоставил телу Чижа разбираться в ситуации самостоятельно. Чиж помнил генерала, который неторопливо шел к своей машине от стоявшего у бордюра «ягуара» Абзаца. В одной руке генерал с самым небрежным видом нес зачехленное ружье, а другой прижимал к груди две коробки с патронами.

Немного позже майор почему-то обнаружил себя сидящим на переднем сиденье мчащегося сквозь ночь «ягуара». За рулем сидел Абзац. Голова у майора была ясная – это ему запомнилось очень четко, – но он совершенно не помнил ни того, каким образом они оказались в этой машине, ни того, когда и как он снял с Абзаца наручники. Позади на полнеба полыхало электрическое зарево Москвы, впереди подмигивали огоньки какой-то деревни. Фары встречных автомобилей слепили глаза, в боковом зеркале то возникали, то снова исчезали два ярких пятна – фары генеральской «тойоты». Генерал ехал следом, то и дело отставая и принимаясь мигать фарами: его потрепанной «японке» было не угнаться за стремительным британским зверем. Тогда Абзац ругался сквозь зубы и сбрасывал газ: чертов военачальник совершенно не знал Подмосковья, и разыскивать его по проселочным дорогам никому не хотелось.

Чиж хорошо запомнил массивные, серые от старости ворота деревенского дома и покосившийся, непривычно высокий забор, над верхним краем которого на фоне звездного неба чернели кроны каких-то плодовых деревьев. Ему запомнился одуряющий запах зелени, коровьего навоза и антоновских яблок, но как выглядел дом, он почему-то не обратил внимания. Через забор полез Абзац – самый молодой и ловкий из них троих. В течение какого-то времени по ту сторону забора было тихо, и майор пережил несколько неприятных минут, окончательно уверившись в том, что проклятый киллер просто смылся и теперь на бегу хихикает в кулак, вспоминая доверчивого мента. Потом за воротами послышался короткий свистящий хлопок, что-то упало с тяжелым шумом, и сразу же залязгал отодвигаемый засов. Абзац стоял за воротами, держа в опущенной руке свой «вальтер» с глушителем, и Чиж яростно оглянулся на генерала, который втихаря, даже не посоветовавшись с ним, вооружил профессионального убийцу. На светлой бетонной дорожке темнела продолговатая масса неопределенных очертаний, и только наступив в потемках на откинутую в сторону руку, Чиж понял, что перед ним свежий труп.

Позади него генерал со скользящим щелчком передернул затвор ремингтона, и Абзац вполголоса сказал ему:

– Тише. Только без нервов.

Они сделали все аккуратно и тихо. Лишь в самом конце генерал сорвался: когда Сапсан, увидев в дверях комнаты вооруженного пистолетом Чижа, пальнул в него из старенького нагана, генерал бабахнул в ответ из ремингтона. Чижу так и не удалось узнать, зачем Сапсан выстрелил. Возможно, это было сделано просто от испуга, а может быть, он решил изобразить гангстера… Так или иначе, это стоило ему жизни: генерал стрелял отменно, и то, что осталось от головы Сапсана, не опознала бы даже родная мать.

Обратной дороги Чиж не запомнил. Запомнилось почему-то, как прощались. Неумело ткнувшись губами в щеку жены в ответ на ее поцелуй, Чиж пожал твердую сухую ладонь генерала и отступил в сторону. Соловьев протянул руку Абзацу.

– Спасибо, брат, – сказал он и повернулся к Чижу. – А ты уверен, что это обязательно?..

– Что именно? – спросил Чиж, хотя отлично знал, что тот имеет в виду.

Вера смотрела на него из-за генеральского плеча огромными испуганными глазами, которые походили на осенние звезды. Чиж упрямо отвернулся, чтобы не видеть этого взгляда. Впрочем, за Веру он был спокоен: она могла его не одобрять, но понимала с полуслова.

– Ну… – Генерал на секунду замялся. – Вот это все: арест, тюрьма, остров Огненный… Все-таки, если бы не он…

– Если бы не он, ничего бы не произошло, – злобно огрызнулся Чиж.

Звучавшая в его голосе злоба не имела к генералу никакого отношения: это была просто защитная реакция. Чиж никогда не умел дипломатично препираться со старшими по званию, отлично об этом знал и потому обычно дерзил сверх всякой меры.

– И вообще, – сказал он, незаметно пряча за спину левую руку, с которой на мостовую медленно капала пропитавшая рукав от плеча до кисти кровь, – не давите мне на психику. Не надо выяснять, есть ли у меня совесть. Она есть, но ее лучше не трогать, иначе могут случиться страшные вещи.

– Да, – неожиданно поддержал его Абзац. – Не будите спящую собаку. Поезжайте домой, генерал. Вашей жене нужно отдохнуть.

И повернулся к Чижу спиной, протянув ему сведенные вместе запястья. Чиж защелкнул на этих запястьях наручники и наконец-то почувствовал себя более или менее спокойно. Дело было сделано, Абзац арестован, Вера освобождена, и даже Лапоть, мысли о котором уже третьи сутки не давали Чижу покоя, получил свое. Скоро в вестибюле управления появится пышный некролог, в котором будет сказано, что подполковник Чиж погиб во время задержания опасного преступника. Это будет чистой правдой, и только один или два человека, которые прочтут еще на написанный рапорт Чижа, будут знать, что на самом деле произошло на автомобильной стоянке возле выставочного центра.

Чиж не спеша закурил, глядя вслед удаляющимся габаритным огням генеральской «тойоты».

– И мне, – сказал Абзац.

Майор раскурил еще одну сигарету и сунул ее в зубы арестованному.

– Ну что, майор, – сказал Абзац, передвинув сигарету в угол рта и глубоко затянувшись. – Каждый получил по заслугам, так? Всем сестрам по серьгам, как говорится. Кондрашову – пулю, Хромому – череп Кондрашова вместо пепельницы, генералу – жену, а тебе – почет и уважение.

– Отстань, – сказал Чиж, которого в данный момент почет и уважение волновали меньше всего. – За то, что мы натворили на даче, мне положен срок, а вовсе не почет и уважение.

– Могу взять на себя, – предложил Абзац.

– Ах, какие все кругом благородные! Какие добрые! Один я – мент поганый.

– С этим трудно спорить, – сказал Абзац. – Поехали на твою Петровку, майор, а то ты вот-вот свалишься, а я не смогу даже вызвать «скорую».

Когда Чиж, пачкая кровью кожаную обивку, устроился наконец за рулем «ягуара» и запустил двигатель, сидевший рядом с ним Абзац словно невзначай заметил:

– А Хромой-то непыльно устроился.

Тебя ему грохнуть не удалось, зато его стукач теперь никому ничего не расскажет.

– Ты расскажешь, – сквозь зубы ответил Чиж. Ему было не до разговоров: голова кружилась от потери крови, и он почти не чувствовал левой руки. «Сука Сапсан, – подумал он. – Герой доморощенный, чертов ублюдок… Не мог взять немного правее…»

– Я? – Абзац рассмеялся. – За кого ты меня держишь? Это во-первых. А во-вторых, что бы я ни сказал, у вас все равно будет мое слово против него. Да он себе такое алиби обеспечит, что вся ваша ментовка его за десять лет не развалит. Нет, майор, Хромого вашей конторе не достать.

Чиж промолчал: у него не было сил спорить. Тем более что Абзац был прав от начала до конца. Предельно сосредоточившись, майор заставил себя привести машину на стоянку перед управлением, сдал Абзаца с рук на руки дежурному и лишь после этого потерял сознание, повалившись сначала на стол дежурного, а потом на пол вместе с кучей бумаг и телефонным аппаратом, за который схватился в последней попытке удержаться на ногах. Перед тем как окончательно погрузиться в темноту, он успел подумать, что Абзацу не позавидуешь: все решат, что именно этот бандюга ранил майора Чижа во время задержания, и кто-нибудь наверняка не удержится от того, чтобы пересчитать негодяю ребра. Он хотел что-то сказать, чтобы предотвратить это несправедливое и бессмысленное насилие, но язык его уже не слушался, а через мгновение сознание окончательно отключилось, и Чиж погрузился в блаженное забытье.

…Примерно месяц спустя Чиж выбрался из прокуренного салона служебного автомобиля на мокрый асфальт загородного шоссе. В его правой руке дымилась сигарета, а левую неприятно сдавливал стальной браслет наручников. Другой браслет обхватывал правое запястье Абзаца. В отличие от майора, киллер выглядел веселым и отдохнувшим – видимо, то, что в официальных бумагах именовалось следственным экспериментом, он воспринимал как обыкновенную загородную прогулку, особенно приятную после месяца одиночного заключения, когда единственными его собеседниками были неразговорчивые вертухаи и следователь из прокуратуры, который больше любил слушать, чем говорить.

Чиж остановился, поджидая остальных, и угрюмо обвел глазами неуместно зеленевший на фоне серого сентябрьского неба молодой сосняк, желтый песчаный откос и темную ленту шоссе, которое сразу за мостом делало крутой поворот вправо и исчезало из глаз за стеной леса. Все это напоминало ему декорацию к фильму о партизанах. Чиж криво ухмыльнулся, вспомнив, что в этом фильме ему отведена незавидная роль гестаповца.

Он неловко закурил одной рукой и окутался густым облаком табачного дыма, прячась за ним, как осьминог прячется за своей чернильной завесой. Чиж знал, что выглядит неважно: этой ночью уснуть так и не удалось, и донимавшие его до самого утра мысли были далеко не самого приятного свойства. Он думал о том, как поведет себя в критический момент Абзац, что подумают и как станут действовать остальные, а главное, чем все это кончится. Но все это была шелуха. Больше всего Чижа волновало другое: прав ли он был, сделав то, что сделал. Чертов генерал все-таки разбудил мирно дремавшую собаку, и теперь, спустя месяц, Чиж чувствовал себя обглоданным до костей.

Сдавив зубами фильтр сигареты, майор поправил на голове кепку и поднял воротник своей потертой кожанки. С низкого серого неба сеялась мелкая водяная пыль, в чем-то даже более неприятная, чем обыкновенный дождь. Оператор наконец разобрался со своими причиндалами, включил камеру, вскинул ее на плечо и навел объектив на Абзаца. Проклятый мокрушник обворожительно улыбнулся в камеру и сделал ручкой. Чиж раздраженно дернул рукой, к которой был прикован арестованный: этот продолжавшийся почти месяц бенефис ему уже надоел.

– Веди, – угрюмо буркнул он.

Оператор, не отрываясь от объектива, скривился и укоризненно покачал головой. Чиж демонстративно плюнул под ноги и, повернувшись к Абзацу, произнес:

– Покажите место, с которого вы вели обстрел автомобиля Кондрашова.., депутата Кондрашова.

– Там, – сказал Абзац и указал свободной рукой на поросший сосняком песчаный откос.

Пока они поднимались на невысокий бугор и продирались сквозь колючие заросли, Абзац любезным тоном давал пояснения, без утайки рассказывая, каким оружием пользовался, с какой стороны подошел к посадке и на какой эффект рассчитывал, сидя в засаде с мелкашкой в руках.

– Кажется, здесь, – сказал он наконец, останавливаясь перед неглубокой промоиной в песке, доверху заваленной прошлогодним хворостом.

– Постарайтесь быть поточнее, – строго сказал Чиж, у которого немного отлегло от сердца. Он очень боялся напутать и одновременно хотел этого. Путаницы не получилось, и майор почувствовал, как глодавшее его на протяжении последних двух суток чувство раздвоенности разом ослабло. Теперь, слава Богу, все зависело не от него. Ну пусть не все, но большая часть наверняка…

Абзац огляделся, присел на корточки, чтобы бросить взгляд на шоссе, снова встал и уверенно кивнул.

– Точно, здесь. Я подошел оттуда. Винтовка была спрятана под хворостом. Я вынул хворост из ямы…

– Покажите, – бесстрастно перебил его Чиж.

– Что?..

– Покажите, как вы это сделали. Это следственный эксперимент, вы должны точно повторять все свои действия.

Приступайте.

Выньте хворост из промоины.

– Послушайте, майор, он же мокрый!

Чиж упрямо выпятил подбородок и ничего не ответил. «Чертов белоручка, – подумал он. – Ты мне еще горбатого будешь лепить! С-скотина…»

Демонстративно кряхтя, Абзац присел и начал по одной вынимать из ямы сырые ветки, брезгливо беря их двумя пальцами. Раскисшая мертвая кора оставляла на его ладони грязные следы.

– Так же, как тогда, – железным голосом напомнил неумолимый Чиж.

– Это произвол, – заявил Абзац.

На это заявление никто не отреагировал, и тогда он, вздохнув, подцепил обеими руками охапку хвороста и с брезгливой миной отшвырнул его в сторону.

– Довольны?

– Дальше, – сказал Чиж.

– Дальше я наклонился… – Абзац наклонился, и голос его слегка дрогнул. – Наклонился и взял…

– Что?

– А вот это!

Абзац резко выпрямился, поднес что-то ко рту, вцепился зубами, рванул и выплюнул под ноги тусклое металлическое кольцо, на котором болталась какая-то проволочка. В его поднятом над головой кулаке каждый желающий мог без труда разглядеть черное стальное яйцо с кольцевым выступом по центру и блестящей трубкой запала в торце. Одновременно он сделал сложное круговое движение правой рукой, к которой был прикован Майор. Чиж оказался прижат спиной к его груди, с собственным локтем у подбородка и наполовину перекрытым кислородом.

– Ох, е… – выдохнул кто-то.

– Стволы сюда, – деловито скомандовал Абзац. – Сюда, мне под ноги. Ну, живо! И без этих ваших выходок! Мне терять нечего, а ваш майор жив до тех пор, пока я держу рычаг. Может, мы и еще кого из вас с собой прихватим. Осколочная граната – это как лотерея… Ну, шевелитесь веселее!

– Задушишь, урод, – просипел Чиж.

– Переживешь, – огрызнулся Абзац, но хватка на майорском горле немного ослабла, и он задышал свободнее.

Один за другим пистолеты полетели на землю.

– Так, – сказал Абзац Чижу. – Теперь мы аккуратно приседаем, берем пистолетики с земли, вынимаем из них обоймы и очень, очень аккуратно насыпаем во все дырочки песочка… Ты будешь насыпать, а я – держать гранатку и наблюдать за нашими друзьями. Здесь собрались очень симпатичные люди, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то пострадал.

– Все равно мы тебя возьмем, – угрюмо сказал один из оперативников.

– Попытка – не пытка, – афористично ответил Абзац, заставляя Чижа опуститься на корточки. – Приступай, майор. Только один пистолетик оставь для меня, он мне еще пригодится. Да, и давай без фокусов! Рука у тебя тяжелая. Еще двинешь, чего доброго, и – бах!..

Чиж хотел ответить, но сдержался, потому что камера продолжала работать и объектив смотрел, казалось, прямо ему в лицо. «Ничего, – подумал он, – одной рукой неловко набивая в стволы „Макаровых“ сырой песок вперемешку с опавшей хвоей. Ничего, я с тобой еще поговорю…»

– Плотней, плотней набивай, – подгонял его Абзац. – Не жалей песка! Мы с тобой, как в песне поется, одной веревкой связаны, а точность боя у этих пугачей сам знаешь, так себе. Так что моя пуля может достаться тебе, майор.

Чиж отшвырнул в сторону последний пистолет. Теперь оружие превратилось в груду бесполезного железа и останется таким до тех пор, пока его тщательнейшим образом не вычистят. А за это время Абзац успеет уйти далеко."

К машинам они спустились вдвоем. Действуя по команде Абзаца, Чиж спустил два из четырех колес «уазика», вывел из строя рацию и лишь после этого, с трудом нащупав в кармане ключ, разомкнул наручники. Абзац оттолкнул его от себя. Теперь в одной руке он держал пистолет, а в другой – гранату. Пистолета Чижу было жаль. А с другой стороны – ну что они все могли сделать? Кто же мог знать, что там окажется граната? «Все-таки организованную преступность победить сложнее, чем СПИД», – подумал Чиж, неохотно отступая к обочине. Остальные так и стояли на краю сосняка, держа в руках свои бесполезные пистолеты.

– Ты бы прилег, майор, – сказал Абзац перед тем, как сесть за руль «Волги». – Не могу же я вести машину с этой хреновиной в руке. Придется бросить.

Чиж оглянулся. Его товарищи были далеко и вряд ли могли его услышать, поскольку он не собирался орать.

– Можешь хоть в задницу ее засунуть, – сказал он негромко. – Все равно это муляж.

Секунду Абзац молча смотрел ему в глаза, а потом его губы тронула тень улыбки: он все понял. Его пальцы медленно разжались. Наблюдая за этим движением, Чиж испытал инстинктивное желание упасть носом в асфальт и зажмурить глаза, хотя и знал, что взрыва не будет. Потом Абзац незаметно для стоявших в отдалении людей бросил безобидную железку на сиденье, уронил пистолет на дорогу, боком упал за руль, хлопнул дверцей и дал газ.

«Волга» сорвалась с места, как выпущенная с борта корабля торпеда. Чиж в два прыжка подскочил к тому месту, где она только что стояла, схватил валявшийся на асфальте пистолет и разрядил обойму вслед удалявшейся машине. Одна из пуль разбила задний фонарь, остальные прошли мимо. Майор плюнул и с размаху грохнул разряженным пистолетом об асфальт – очень эмоционально, но при этом так, чтобы, не дай бог, не повредить механизм.

Операция «Перехват» не дала никаких результатов, поскольку была введена в действие с большим опозданием. Два дня Чиж терпеливо ждал вестей, а в начале третьих суток из сводки происшествий по городу узнал о смерти уголовного авторитета Павла Букреева по кличке Хромой. Смерть эта была описана в сводке как очевидный несчастный случай: в первом часу ночи тяжелый «континенталь» Хромого, идя на огромной скорости, потерял управление и врезался в опору троллейбусной контактной сети. Живых в машине не осталось. Прибывший на место инспектор ГИБДД установил, что причиной аварии послужил прокол правого переднего колеса – баллон просто взорвался, послав тяжелую машину в смертельный занос.

Дочитав сообщение, Чиж откинулся на спинку стула, закурил и стал думать о принесенной Лаптевым бутылке водки, которая до сих пор поджидала его в холодильнике. Случай был особенный, и Чиж решил, что вечером непременно примет сто граммов перед тем, как отправится на прогулку по Гоголевскому бульвару.