Современная электронная библиотека ModernLib.Net

И остался Иаков один

ModernLib.Net / История / Воронель Александр / И остался Иаков один - Чтение (стр. 7)
Автор: Воронель Александр
Жанр: История

 

 


      Причины, побуждающие интеллигенцию к эмиграции
      1) Профессиональная неудовлетворенность, связанная с уверенностью, что результаты труда будут использованы в СССР наихудшим образом, технически нерационально и идеологически неприемлемо, и что инициативе профессионала во всех случаях будет противопоставлена бюрократическая рутина, партийная идеология и национальное недоброжелательство. Во многих случаях эти представления несколько утрированы. По контрасту с советской действительностью существует миф о Западе (особенно США), как о мире, где господствует технически обоснованное принятие решений, отсутствует бюрократизм и наблюдается безразличие к идеологии. Если сопоставить все это с тем, что говорилось выше о психологии интеллектуалов в СССР, станет понятно, что профессиональная неудовлетворенность этой группы воспринимается ею не как житейское обстоятельство, а как личная катастрофа для каждого отдельного человека и многозначительная характеристика нерационально построенного общества. Из такого общества необходимо уехать, так как "мы больше тут не нужны".
      2) Идеологическая несовместимость, связанная с политическим недоверием к любым шагам правительства и отвращением к государственной идеологии СССР во всех ее формах (от русского патриотизма до философского материализма). Эта особенность породила в интеллигентской среде так называемое "демократическое" движение, которое оказалось в такой подавляющей степени состоящим из евреев, что власти не замедлили этим воспользоваться и обвинили их в "сионизме". В дальнейшем подавляющая часть этих людей установила контакты с единичными оставшимися в СССР сионистами и положила основание алие из России. Однако было бы большой ошибкой буквально понимать термин "сионист" в применении к этой группе. Большая часть сионистских документов в СССР вообще неизвестна, и о сионизме в России судят по Т. Герцлю, А. Эйнштейну и М. Буберу, а не по действиям и словам вождей реальных политических партий.
      Психологический стереотип, приведший к идее эмиграции, здесь был тот же, что и выше: "Демократическое движение нужно только одним евреям, народ нас не понимает, мы здесь не нужны, значит нам нужно уехать в Израиль, который в нас нуждается. Там нас ждут, там мы нужны, там - наше место".
      3) Неуверенность в будущем, связанная с заботой об образовании детей. Здесь особенно заметен государственный антисемитизм, хотя некоторые трудности при поступлении в институты испытывают и другие дети из интеллигентных семей. Однако в еврейских семьях особенно, остро переживается приближение общего падения влияния евреев в интеллигентских кругах. Кажется очевидным, что в поколении наших детей (студентов) евреи полностью потеряют свои позиции в большинстве интеллигентских профессий, а при наличии сильного государственного и народного антисемитизма это может привести к катастрофическим последствиям для евреев не только как социальной группы, но как для людей, чья безопасность в России держится на очень шатких основаниях.
      И здесь тоже евреи в России формулируют, что мы уже не так нужны. как раньше, и это может вызвать искушение с нами расправиться.
      4) Конкуренция русской интеллигенции, связанная с общим ростом культурного уровня русского народа. Разложение официальной интернационалистической идеологии и многолетняя антисемитская пропаганда помогли сложиться в России русской националистической идеологии, которая оказывается в значительной мере направленной против евреев. Если пять лет назад признаться в антисемитизме в интеллигентской среде значило исключить себя из общества порядочных людей, теперь это не так или не совсем так. Достаточно высказать в общих терминах сочувствие Израилю, чтобы после этого можно было безнаказанно обливать грязью евреев в России и высказываться самым наглым образом о их порочных свойствах вообще и их вредоносной роли в русской культуре в частности. Это особенно близко касается гуманитарной интеллигенции, но чувствуется даже среди математиков и физиков. Здесь интеллигенты также ясно ощущают, что они "больше не нужны России..."
      Таким образом, общие причины эмиграции можно было бы подытожить так: теряется ощущение нужности в этой стране и нарастает ощущение близости катастрофы (специфически еврейской или общероссийской - не ясно).
      Я сознательно не назвал здесь такую причину для эмиграции, как желание жить в своей стране и строить по-своему свою жизнь, так как подавляющее число русских евреев (даже когда они прямо декларируют это желание) не отдают себе отчета в том, что это значит. Заявления о таком желании возникают только после того, как решение об эмиграции уже принято, а большое число разочарований показывает, что это желание было непродуманным... Внутренне, что бы они ни говорили, советские евреи ориентированы на исход из одного общества, "в котором они не нужны" и которое они сами отвергли, - в другое, в котором они "нужны" и которое предполагается динамичным, культурным и лишенным пороков советского общества. В частности, в Израиле, конечно, всех их сумеют использовать наилучшим образом, а такого беспорядка, коррупции и примата политических соображений во всех вопросах, как в России, они никогда больше не увидят...
      Мысль о том, что они сами суть самоцель, и общество будет таким, какое они построят (точнее, смогут построить) для себя и по своему подобию, не знакома подавляющему большинству русских евреев, включая и тех, которые громко заявляют о своем желании строить. Русские евреи ориентированы на приспособление к имеющемуся обществу, а не на создание своего. Нужно сказать, что в какой-то степени такая их ориентация определяется теми начальными условиями, в которые они попадают по приезде в страну, и, может быть, они правы в том, что израильское общество уже сложилось в такой степени, что им остается только приспособиться или уехать.
      Об этом я лично судить не могу, но уже три года, во многих письмах из Израиля в Москву, присутствовала именно эта мысль. Когда я говорю о строительстве общества, я имею в виду не его материальную базу, а принципы взаимоотношений и шкалу ценностей. В обычных декларациях, призывающих строить свою страну, русские евреи имеют в виду материальное строительство, предполагая, что им скажут, что строить, так как в еврейской стране уж наверное не дураки и все делают, как надо, русского разгильдяйства там нет.
      Посмотрим, в какой степени разрешаются проблемы русского еврея-интеллигента при переезде в Израиль и почему он может захотеть уехать в Штаты.
      Плюсы и минусы
      1) Решительно никто в Израиле не обещает русским олим лучшие профессиональные условия, чем в России. Напротив, в Россию отправлено много писем с жалобами на техническую нерациональность, бюрократическую рутину и перевес партийной идеологии над деловыми соображениями - все то, что побуждало к эмиграции из СССР. Вместо национального недоброжелательства многие столкнулись с недоброжелательностью старожилов, что для них гораздо хуже, так как они при этом лишаются последних иллюзий по поводу братства всех евреев. Я уже говорил о профессиональном фетишизме советских евреев, который заставляет рассматривать всякое письмо из Израиля, в котором повествуется о плохом положении заведомо хорошего специалиста, как документ, свидетельствующий о неудовлетворительном состоянии израильского общества в целом.
      Так как миф о рациональном Западе остается в сознании людей, многие полагают, что в США ситуация намного лучше. Для человека, воспитанного в сверхдержаве, масштабы США и разнообразие укладов представляются очень привлекательными, а проблема английского языка кажется более легкой, чем иврит. Равнодушие общественности в США воспринимается им естественно и, променяв одну диаспору на другую, он избегает трагедии крушения идеалов, которая возможна в Израиле.
      Однако есть также и положительные моменты в этом пункте Так как оценки профессиональной компетентности в Израиле довольно объективны, многие чувствуют себя удовлетворенными даже когда их относительное положение по сравнению с СССР несколько ухудшается, если видят обоснованность такого ухудшения. Многие высказывают удовлетворение по поводу того, что их труд идет на пользу Израилю и даже, если это происходит не наилучшим образом, все же у них нет ощущения, что кто-то злонамеренный и чуждый пользуется результатами их труда. Израиль дает им возможность считать, что их труд кому-то и для чего-то нужен, чего не было бы в США.
      2) Недоверие советских интеллигентов к советской идеологии отзывается на их отношении к Израилю как "социалистическому государству". Трудно поверить, что те же самые слова, что десятилетиями означали порабощение, произвол и безответственность, растрату народного достояния и пренебрежение общественным мнением, теперь будут означать (в Израиле) совсем другое. Никто в России не верит, что "социализм" может существовать без ограничения прав личности и не приведет в конце концов к прямой диктатуре партии. Слово "сионист" в России значит нечто противоположное слову "марксист". Вождей политических партий в Израиле часто подозревают в тайных просоветских симпатиях и даже иногда в прямом сговоре с Москвой. Оплотом "западного мира" советские интеллигенты считают США, и это внушает им иллюзию, что, быть может, в США они больше "свои", чем в Израиле. Эта иллюзия теперь в значительной степени подорвана всеобщим безразличием к советским интеллигентам-демократам в США, но все же что-то от нее остается и поныне.
      Несмотря на то, что многие письма из Израиля как будто подтверждают подозрения "о слишком большой роли социализма" в этом обществе и упорно говорят об олигархии партий, все же для внимательного читателя заметно, что по крайней мере пока еще далеко до ограничений свободы, и демократия более фундаментальный признак израильской жизни, чем социализм, хотя и этот, последний, совсем не похож на советский. Каждый шаг навстречу русской алие со стороны правительственных кругов встречается интеллектуалами с таким восторгом, что, очевидно, их способность верить и склонность к сотрудничеству еще не истощились. Они очень ценят возможность быть принятыми как "свои". Следующей важной ступенью для них было бы ощущение, что они нужны в Израиле. Этого пока нет, несмотря на соответствующие заявления общего характера со стороны политических деятелей. Гораздо более восторженно, чем заявления политиков, советские профессионалы встретили бы усилия менеджеров, направленные на рациональную эксплуатацию их интеллектуальных и технических возможностей. Будучи воспитаны в условиях тоталитарного режима, советские люди неспособны (по крайней мере, немедленно) сами разобраться в конъюнктуре и сделать свой труд производительным в израильском обществе. Однако, именно это является основным пунктом и определяет все основные вопросы.
      3) Неуверенность в будущем детей, гнавшая евреев из России, в какой-то степени остается в Израиле. Здесь присутствуют два момента: неуверенность какой-то части потенциальных репатриантов в способности израильского общества решить стоящие перед ним внешние и внутренние задачи (эта неуверенность подтверждается оппозиционной прессой) и слухи об особой "израильской ментальности", которая во многом напоминает ментальность коренных жителей других (и особенно азиатских) стран. Первый момент при некоторой слабости национального чувства естественно приводит к ориентации на "более прочные и стабильные" англоязычные страны, и этому ничего нельзя противопоставить, кроме собственной веры и примера выдающихся людей. Второй момент мне кажется гораздо более серьезным и требующим отдельного рассмотрения.
      Когда родители покидают Россию, чтобы обеспечить будущее детей, они исходят из того, что у них с детьми не только генетическая, но и психологическая и идеологическая общность, которая заставляет их ориентироваться на одни и те же ценности. Советские люди обычно выражают это стремление в форме утверждения, что они хотят, "чтобы их дети оставались евреями". Если, однако, определение еврея в Израиле оказывается в значительной степени другим, чем в России, они могут быть весьма сильно разочарованы. Это разочарование может коснуться отношения детей к учебе, отношения к труду и отношения к различным психологическим тонкостям, которое объединяется в понятии "идишкайт" или "а идише нешуме". Так как эти моменты в сознании сложились в диаспоре, родители могут бояться исчезновения этих элементов в Израиле, тем более, что соответствующие слухи (и соответствующие письма) уже есть. Немаловажным фактором, способствующим ощущению опасности психологического разрыва между родителями и детьми в Израиле, является отсутствие заботы о создании преемственности, хотя бы в знании русского языка, так что родители, приехавшие с малолетними детьми, могут быть уверены, что через несколько лет их дети перестанут их понимать окончательно, а будущая алия (через 10 лет) встретит такой же уровень непонимания, как и та, о которой идет речь сейчас. Дети, родившиеся в Израиле, совсем не имеют шансов быть похожими на своих родителей. Между тем, это не совсем то, к чему могут стремиться люди в диаспоре (если у них нет комплекса неполноценности).
      У русской алии в этом отношении самочувствие такое же как у американской (отсутствие комплекса неполноценности вследствие отсутствия настоящего угнетения и даже дискриминации), но несравнимо меньшие технические возможности вследствие отсутствия денег и поддержки своей общины из-за рубежа. Разрыв репатриантов со страной исхода обрекает их на более скромное положение в израильском обществе, и вместо требований они вынуждены выдвигать только просьбы, не будучи уверены в их исполнимости. Этот фактор также может влиять на решение родителей эмигрировать в США, а не в Израиль.
      В целом, однако, настроение русской алии в этом пункте благоприятно Израилю, и большинство интеллигентов уверено, что именно в Израиле их детям будет лучше всего. Это настроение легко передается детям и они, действительно, в большинстве оказываются положительным фактором при этом выборе. Однако вышеописанный психологический механизм отталкивания существует и, если его игнорировать, это может привести в будущем к заметному снижению алии.
      4) Конкуренция со стороны русской интеллигенции наиболее заметна в гуманитарной среде, которая связана с технической и научной прочными идейными, дружескими и родственными связями. В то время как ситуация для технической интеллигенции в Израиле относительно благоприятна, для гуманитарной она неудовлетворительна, причем здесь опять психологические условия важнее материальных. Одна из основных черт творческой жизнеспособной части советской интеллигенции - примат профессиональных критериев и соображений перед всякого рода идеологическими и пропагандистскими оценками. В то время как технической интеллигенции почти не приходится сталкиваться с идеологическими соображениями чиновников, ведающих трудоустройством и субсидиями, гуманитариям часто приходится выслушивать политграмоту от людей, находящихся на более низком культурном уровне, чем они сами. Это вызывает у них реминисценции советской жизни, цензуры и т. п., что самым отрицательным образом сказывается на их самочувствии и оценке политической ситуации в Израиле. Политический опыт русских евреев таков, что всякий избыток идеологии они воспринимают как непосредственную опасность культуре вообще. К сожалению, уже сейчас больше чем нужно музыкантов, киношников и журналистов покинуло Израиль. Техническая интеллигенция в Израиле и СССР гораздо сильнее связана с этой группой, чем это может казаться, исходя из общих соображений. Настроение этих беглецов самым непосредственным образом сказывается на настроении евреев в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве.
      Все же пока достаточно интеллигентов в Израиле, которые высоко оценивают свободу, как таковую, и свой, не всегда удачный, опыт рассматривают, как предвари-тельный. Однако в своем стремлении что-то дать израильскому обществу (хотя бы пока и на русском языке) они сталкиваются с низким уровнем среднего израильтянина. В СССР они привыкли ориентироваться на интеллигентного потребителя искусства, так как советская интеллигенция, конечно, более многочисленна (даже если считать одних евреев).
      Подытоживая этот раздел, я хочу обратить внимание на то, что израильское общество имеет, в принципе, все необходимое для того, чтобы остаться привлекательной целью для интеллигентов в России. Оно в силах показать русским евреям, что они желательны в Израиле, что они - "свои" (а такое общество единственное в мире). Ни США, ни теперь уже СССР не свои для советских интеллигентов. Они превратились в эмигрантов, еще не покинув СССР. Израильское общество, однако, производит на многих вновь прибывших впечатление полностью сложившегося и, таким образом, не нуждающегося в людях с собственной психологией и идеологией. Если советские интеллигенты не почувствуют, что они "нужны" Израилю не как солдаты по счету, а как личности, несущие определенный уровень и определенные претензии по отношению к обществу, алия прекратится, не успев начаться по-настоящему. Нужными Израилю советские евреи ощутят себя только в том случае, если их труд будет производительно использован. Я убежден, что это возможно, если отнестись к этой задаче как важнейшей для алии.
      Что делать, а чего лучше не делать
      1) Профессиональная удовлетворенность советских специалистов в Израиле не есть нечто, ценное только для этих специалистов и несущественное для израильского общества самого по себе. Это есть мера способности этого общества совершить техническую революцию и поднять производительность труда. Избыток квалифицированных специалистов существует только в странах с низкой производительностью (Индия, Египет) и низким уровнем культуры. Так же как столкновение с новым миром есть испытание для советской интеллигенции, столкновение с новой группой олим есть испытание для израильского общества. Главное, что поражает приезжающих интеллигентов - это то, что в стране не создаются новые структуры, и, таким образом, не увеличивается количество рабочих мест. Усилия по трудоустройству академаим (которые действительно довольно эффективны) совершаются таким образом, что уплотняется существующая академическая структура и русские олим оказываются нагрузкой и потенциальными конкурентами для ватиким. Эта ситуация - наихудшее из возможных решений вопроса, так как создает условия не только для плохого самочувствия олим, но и для ухудшения их отношений с ватиким, то есть для постепенного их отхода от идеи близости Израилю и его задачам и формирования комплекса "йериды".
      При том, что денег в государстве явно не хватает, расходы Сохнута на трудо-устройство производят впечатление разбазаривания средств, ибо при этом совершенно не предусматриваются условия возможной окупаемости. Я понимаю, что это связано с тем, что в Израиле вообще наука пока не окупается, однако, большинство олим приехало с убеждением, что они способны оправдать свои расходы, и в этом имеет смысл им поверить. Масштаб расходов на абсорбцию ученых не соответствует реальным потребностям научной работы и потому приводит к безвозвратному расходованию средств на нужды предприимчивых руководителей, использующих олим в течение положенных двух лет и выбрасывающих их по истечении этого срока без пользы для олим и для Израиля. Использовать олим и деньги, которые предназначены на их абсорбцию, индивидуально - наименее рационально и с технической, и с психологической точки зрения. Олим, не чувствующие себя в непривычной среде свободно, не реализуют своих творческих возможностей, а деньги, разбитые на малые суммы, совершенно не могут служить тем начальным капиталом, который может принести доход.
      Технически рациональный путь абсорбции - создание коллективов олим, которые, используя сравнительно большие деньги для единой цели и чувствуя себя в привычной среде без языковых и психологических трудностей, могут экономически эффективно выполнять различные прикладные исследования и разработки, как для Израиля, так и на экспорт, в зависимости от спроса. Такие коллективы имели бы также такие преимущества, что в случае удачи обеспечивали бы новые рабочие места без всякой конкуренции со старожилами, а известный тормоз для повышения производительности труда - профсоюзная защита - не распространяется на олим по крайней мере в течение первых двух лет. Разумеется, такие коллективы разумно делать смешанными и не полностью оторванными от академических учреждений, а лишь частично, в форме соподчинения. Мне кажется, что чрезмерная детализация таких проектов здесь может скорее повредить, чем прояснить дело, так как проекты должны быть конкретны и связаны с определенными людьми, которые возьмут на себя ответственность за выполнение.
      2) Несмотря на общее политическое раздражение и озлобленность по отношению к "социализму", которые происходят от прежнего жизненного опыта, русские интеллек-туалы довольно наивны в политике и склонны передоверить ее кому-нибудь другому, лишь бы у них были основания этому другому доверять. У большинства из них нет политических амбиций, и они не станут добиваться политических целей, если у них не создастся впечатление, что именно политические факторы мешают их абсорбции. Однако такое впечатление под влиянием ли реальных факторов или интерпретации оппозиционной прессы (я лично не могу пока судить о серьезности положения в этой области) складывается у многих. Тот факт, что многие ответственные посты, связанные с абсорбцией, доверены представителям партий, в прошлом идеализировавшим советский строй, Ленина и Сталина, вызывает естественную настороженность советских интеллектуалов.
      Один из эффективных способов повысить доверие советских олим к руководящим кругам Израиля состоит в том, чтобы как можно ближе допустить их к рычагам управления их собственными делами. В министерстве абсорбции, комиссии по трудоустройству, Сохнуте и так далее, должны присутствовать консультанты из русских олим, чья политическая и материальная незаинтересованность (опирающаяся на их собственное прочное положение в израильском обществе и авторитет среди олим) была бы для всех очевидна. Эти консультанты могли бы объективно оценивать ценность прилагаемых проектов и компетентность соответствующих людей (что гораздо важнее).
      Второй момент, существенный в этом контексте, состоит в том. что. приезжая в Израиль, советский человек впервые знакомится не только с Израилем, но и со свободным миром вообще. Это очень трудная встреча, и большая часть трудностей приписывается Израилю, в то время как эти трудности принадлежат всему свободному миру. Здесь первостепенную роль могут сыграть американские олим. Наряду со многими общими с русскими чертами они обладают специфическим опытом жизни в условиях демократии и рыночного хозяйства. Именно они со своим знанием конъюнктуры и деловой хваткой, могли бы помочь коллективам олим, о которых говорилось выше, стать эффективными в экономическом положении, что было бы важнее всякой идеологии и оздоровило бы обстановку. Эту задачу я считаю настолько важной, что даже специально порекомендовал бы нескольким бизнесменам израильского или американского происхождения, которых волнуют сионистские задачи, взяться за финансовую сторону вопроса о эксплуатации научной квалификации русских олим, так как психологический эффект от существования одного самоокупающегося коллектива олим-академаим в Израиле был бы неизмеримо выше всех успехов индивидуальной абсорбции вместе взятых. Этот прецедент послужил бы как самим олим. так и государственным и сохнутовским чиновникам примером.
      3) Необходимо проявить заботу о взаимопонимании (сохранении взаимопонимания) между родителями и детьми в семье олим. Родители должны иметь возможность отдать своих детей в школы, где преподается (как один из иностранных) русский язык. Это не только даст им дополнительный культурный капитал, но и создаст дополнительные возможности для трудоустройства русских олим. Никаких дополни-тельных расходов для этого не нужно. Нужно только увеличить число преподавателей иностранных языков не за счет французского или английского, а за счет преподавателей русского языка в будущем.
      Эта же необходимость подсказывает, что гораздо разумнее поселять и трудоустраивать русских олим большими группами, чем в одиночку. Соображения лучшей интеграции говорят не в пользу одиночного расселения, ибо единственное, что такое поселение вырабатывает - это комплекс неполноценности у оле. Такой комплекс не способствует лучшей абсорбции, а препятствует ей. В большой группе, среди процветающих и самоуверенных родителей, дети психологически лучше приспособлены к абсорбции, а родители не ожидают конфликта с детьми. Кроме того, сплоченная община чувствует себя в обществе гораздо сильнее, чем одиночка. Разобщенность русских олим уже привела многих к ощущению, что израильское общество консервативно и не способно реагировать на новую ситуацию или идею, и заставила их покинуть Израиль для западных стран. При наличии эффективных рычагов давления, которые в демократи-ческом обществе возникают только у коллективов, это умонастроение было бы значительно слабее.
      4) Хотя довольно очевидна либеральность финансирующих организаций по отношению к русской прессе и другим видам гуманитарной деятельности, все же заметно, что на финансовую политику этих организаций сильное влияние оказывает их идеология. В отношении прессы это приводит к тому, что она полностью неэффективна. Это проявляется не только в низком уровне, который заставляет профессионалов ориентиро-ваться на более оппозиционные, а следовательно более свободные издания, но и в том, что никто не верит тому, что печатается. Советский читатель имеет колоссальный опыт недоверия к официальной печати, и всякий оттенок партийности (причем только по отношению к правительственной линии) в читаемом немедленно включает у него защитные механизмы. Поэтому можно смело утверждать, что большая часть денег, которая расходуется на пропаганду среди русских евреев, пропадает впустую. Между тем советские евреи страшно нуждаются в двух видах таких расходов:
      а) Они нуждаются в положительной информации об израильском обществе, в котором они чувствуют себя детьми, заблудившимися в лесу. Эта информация об общественном устройстве, правах и обязанностях, возможностях и запретах, политических и идеологических течениях, психологических особенностях, культурных и философских проблемах, возникающих и актуальных в Израиле, необходима им на русском языке и без видимой идеологической оценки.
      б) Они нуждаются в средствах для осознания себя, своих особенностей и специфических потребностей. Таким средством может стать только русскоязычная пресса, внутренне и внешне независимая от существующего истеблишмента. Особенность русской алии состоит в том, что процесс создания своего мировоззрения происходит у нас не до принятия решения и начала действий, а в процессе напряженной борьбы, одновременно. Это создает опасную неустойчивость в среде олим и это же может служить источником надежд для будущего сионизма, ибо агностическая позиция русских олим плодотворна по отношению к меняющейся действительности. Советские евреи не могут иметь своих средств для создания своей прессы, ни массового читателя в стране исхода, как американские. Поэтому они нуждаются в прямой необусловленной помощи.
      Среди прочих видов культурной деятельности я хотел бы выделить кино, как потенциально наиболее влиятельное и экономически наиболее трудное. Кино - единственный вид культурной продукции, который, в принципе, мог бы превратиться в предмет экспорта и хорошо окупаться. В России специальность кинорежиссера - типично еврейская профессия, а давление русского национализма делает любого режиссера-еврея потенциальным эмигрантом. Однако, условия профессиональной жизни киношников в Израиле совершенно неудовлетворительны. Их трудности совершенно аналогичны трудностям ученых, так как современный кинематограф требует громадных начальных вложений при проблематичном сбыте. Существующая практика дробных инвестиций порочна, так как, кроме потери денег, сопровождается потерей репутации и гибелью надежд. Выходом из этой ситуации могло бы оказаться создание коллектива аналогично научному и финансирование его при одновременной поддержке американской еврейской общины, которая могла бы взять на себя рекламу и обеспечение зрительского спроса.
      В итоге этого раздела я хотел бы подчеркнуть, что любая деятельность, направ-ленная на использование и увеличение эффективности труда русских олим, будет встречена ими положительно и с энтузиазмом, а также хорошо отзовется на будущем алии, но любые попытки идеологического регламентирования или чего-либо, имеющего оттенок такого регламентирования, будут встречены в штыки и вызовут увеличение бегства в другие страны из Израиля и из Москвы.
      Заключение
      Я надеюсь, что израильское общество не сложилось еще настолько, чтобы не быть способным принять и стать родиной для группы с высокой технической и бытовой культурой, какой являются русские интеллектуалы. Я уверен также, что эта группа несет с собой технические и гуманитарные идеи, необходимые израильскому обществу в его трудном и опасном положении. Я думаю, что сейчас, и особенно в будущем, существование Израиля зависит от его способности собрать все лучшее, что есть в русском еврействе и усвоить специфически европейский взгляд на вещи, требующий профессионального подхода к делам, от которых зависит будущее.
      ДОВОЛЬНО И ЭТОГО
      (Впервые опубликовано в "22". №11,1980)
      Удивительное свидетельство человеческой дальновидности заключено в обычных правилах земледелия. Люди бросают в землю зерна, которые они могли бы немедленно съесть, и потом чуть ли не полгода должны ждать и трудиться, ничего не получая. Да, будь моя воля, я бы на такой риск ни за что не пошел! Побросать на верную гибель ценный продукт (еще неизвестно, взойдет ли!), которого всегда нехватка, на разграбление птицам и мышам, на произвол переменчивой погоды, на риск, что кто-нибудь придет и отнимет, или сожжет... Да это безумие какое-то!
      Так редко встречалась мне такая дальновидность и доверие к будущему среди моих сотоварищей, что трудно мне представить и наших предков иными. И вот, хочется спросить: когда Иисус Навин и Калеб, единственные из двенадцати представителей колен Израилевых, посланных разведать Обетованную Землю, настаивали на немедленном вторжении, понимали ли они, что это займет у их потомков триста лет?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15