Морской змей

      – Недавно мне позвонила подруга и предупредила, что он собирается в Афины на пару недель. Я подумала: ну и что? Он будет на материке, а я здесь...
      – А он знает, что ты здесь?
      – Понятия не имею. Может, и знает.
      – Откуда?
      – Мы прожили в браке четыре года. У нас остались общие знакомые. Да и вообще, как ни шифруйся, какая-то утечка информации всегда имеет место.
      – Он на это способен? – поинтересовался Венсан. – Явиться сюда без приглашения?
      – Еще как способен. Он большой любитель подобных сюрпризов. В особенности когда дело касается меня.
      Они опять переглянулись. Джемма еле заметно пожала плечами: «Я же тебе говорила...»
      – А он собирался в Афины по работе или так, в отпуск?
      – Конечно, в отпуск. Его работа не имеет к Греции никакого отношения.
      – Ага... Значит, ожидать его появления можно в любой день, не только в выходные. Сел на паром, и через несколько часов ты уже в Керкире. Что может быть проще?
      – Хоть бы он затонул, этот паром! – в запальчивости воскликнула Лиза, совершенно не думая о своем желании как о чем-то реально осуществимом. – И Макс вместе с ним.
      – Ты правда этого хочешь? – Венсан заинтересованно смотрел на нее из клубов табачного дыма.
      – Да, хочу! – повторила она упрямо. – Правда, жаль тех ни в чем не повинных людей, которые окажутся в тот же день на том же самом пароме... И все равно хочу. Это плохо? Хочу, чтобы он отправился на корм рыбам.
      – Ни в чем не повинных... – задумчиво повторил Венсан. И машинально стряхнул пепел с сигареты. – Таких же невинных, как мы?
      После этого некоторое время было тихо.
      «Что там с ним снова стряслось, с этим несчастным кретином? – недоумевала Лиза. – Что заставило его вспомнить обо мне?.. Расстался со своей Галочкой?» Лиза видела ее один раз уже после развода. Крашеная блондинка (ну разумеется!) с плоской, невыразительной задницей и блеклым, хотя и не безнадежным, лицом. Неужели она его бросила? Нет, это невозможно, женщина с такой внешностью не способна ни за–владеть мужчиной, ни отделаться от него. Полный пассив. Так, значит, он бросил ее? В таком случае чего же он ждет от женщины? Уж эта-то в отличие от предыдущей (то есть от нее, Лизы) буквально по струнке ходила, в рот ему смотрела – и что? Ох, да какая разница? Плевать на эту Галочку, модницу мытищинскую с вечной ниткой дешевого китайского жемчуга вокруг шеи... плевать на все на свете теории психологической совместимости... Главное, что он снова вступил в маниакальную стадию своего хронического заболевания. А музой его чудовищной мании на протяжении долгих-долгих лет являлась она, Лиза. Господь, помилуй наши души!
      Она потянулась за стаканом и заметила, что Венсан украдкой следит за ней.
      – Расслабься, chеrе.Никто пока не покушается на твой гарем.
      Тот усмехнулся краем рта, и усмешка получилась довольно-таки зловещей. В который раз Лиза подумала о том, что ни ей, ни Джемме, в сущности, ничего не известно об этом парне. Кроме того, что он знает толк в наслаждении и не считает плотские утехи чем-то грязным, чем-то недостойным. Чем-то, что нужно делать второпях, под покровом тьмы. До сегодняшнего дня этого было вполне достаточно.
      До сегодняшнего дня. А что случилось сегодня?
      – Что он собой представляет, твой Макс?
      Лиза передернула плечами:
      – Настырный зануда.
      – Только и всего? – Он зевнул, смял окурок в пепельнице. – Soit, mes petites , не пора ли нам в постельку?
      – Пора, пора, – радостно закивала Джемма.
      – А кто из вас сегодня будет рассказывать мне вечернюю сказку?
      – Мы обе, разумеется!
      Венсан выпрямился во весь рост, закинул руки за голову и потянулся с грацией балетного танцора. Рубашка, которую он застегивал только за обедом, распахнулась, обнажив загорелую грудь и плоские мышцы живота.
      –  Quelle vie! C’est fantastique!
      Привстав со стула, Джемма со смехом подергала его за пояс джинсов.
      – Элиза, тебе не кажется, что он похудел? Штаны-то, того и гляди, свалятся. Бедняжка! Мы с тобой совсем его заездили.
      – Ремешок потуже затянуть, и все дела.
      – Худой или не худой, заезженный или не заезженный, – одним глотком Венсан прикончил содержимое своего стакана и сделал шаг назад, не забыв подхватить штаны, – но в ванную я иду первым.
      – Можно ли зайти потереть тебе спинку? – промурлыкала Джемма.
      – Ни в коем случае! – ответил он сурово. – Есть места, где человеку следует пребывать в одиночестве. Наедине с господом богом, если ты понимаешь, что я имею в виду.
      – Свинья, – удрученно заметила Джемма. – Ну погоди, ты за это заплатишь!
      Он одарил ее лучезарной улыбкой:
      – Аминь!
 
      – Эй, ну сколько можно? – кричит, потеряв терпение, Джемма. – За то время, что ты проводишь в ванной, мы с Элизой успеваем подарить друг другу по три оргазма!
      – Так это же хорошо! – отзывается из-за двери Венсан.
      Воду он уже выключил и, кажется, приступил к процедуре растирания своего тощего тела махровым полотенцем.
      – Чем ты там вообще занимаешься?
      – А ты как думаешь?
      – Ей-богу, я начинаю подозревать самое худшее.
      Лиза слушает их, закрыв глаза, расслабленно лежа на разбросанных по полу подушках. Эта вечерняя перебранка доставляет ей ни с чем не сравнимое удовольствие, потому что, повторяясь изо дня в день (точнее, из ночи в ночь), служит своеобразной прелюдией к сексу.
      Пол застелен толстым джутовым ковром ручной работы. Он преимущественно бордовый, но толстые, похожие на валики нити окрашены неравномерно, и в их окраске, помимо основного цвета, присутствуют также бежевый и коричневый. Очень красивый ковер. «Когда-нибудь, вот увидишь, он снова сможет заниматься этим в постели, – сказала однажды Джемма, после того как Венсан повторил все двенадцать подвигов Геракла и удалился в душ. – Мы ему поможем». Ну а пока... пока приходилось довольствоваться креслами, кушетками, столами и всевозможными укромными местечками на лоне природы, куда обаятельный хулиган мог увлечь одну из них или обеих сразу в любое время суток.
      Прошлепав босыми ногами по коридору, Венсан переступает порог спальни, сбрасывает полотенце, которым зачем-то обернул свои стройные бедра, и заползает на ковер.
      –  Princesse, а vos ordres .
      – Ну наконец-то, – вздыхает Джемма, протягивая к нему обе руки.
      Волосы ее распущены, губки полураскрыты, на лбу горит неоновая вывеска: «ВОЗЬМИ МЕНЯ!» И вот в то время как она томится и благоухает, как целый розарий, этот негодяй решает выкурить сигаретку. Джемма вне себя. Ее острые ноготки рвут в клочья кожу на его мускулистом плече, заставляя его щурить уголки глаз и тихонько шипеть сквозь стиснутые зубы.
      – Вы обе просто фурии какие-то, честное слово. С кем вы раньше-то имели дело? Ну, раньше, в прошлой жизни... Кто вас так рассердил?
      – Известно кто. Твои братья-мужчины.
      – О нет, не продолжай. – Наморщив нос, он умышленно выдыхает дым прямо Джемме в лицо. – Вся эта чушь про войну полов... Я это ненавижу. Merde!
      – Ах так?
      В ярости Джемма выхватывает у него сигарету, несколько секунд пристально смотрит ему в глаза, после чего вдавливает горящий, дымящийся кончик в его запястье. С коротким стоном Венсан падает лицом в подушку и замирает, почти бездыханный. На его руке, которую он даже не попытался отдернуть, расцветает багровое пятно ожога.
      – Бог ты мой! – слышит Лиза свой собственный голос, охрипший от возбуждения. – Тебе не кажется, что это чересчур?
      Отбросив погасшую, изломанную сигарету, Джемма склоняется над сжатой в кулак рукой Венсана и, что-то нашептывая себе под нос, дует на больное место. Потом осторожно целует. Сейчас она – само раскаяние. Готова на любые жертвы, лишь бы господин и повелитель не лишал ее своей благосклонности. Смиренная, покорная... И только когда она на минутку приподнимает голову и подмигивает Лизе, та убеждается, что ничего случайного в ее поступках не было и нет.
      Наконец Венсан отрывается от подушки, и обе видят, что он не злится, а смеется.
      – Чертовы шлюхи! Но я, наверное, тоже малость dеtraques ,раз играю тут с вами в ваши дурацкие игры.
      С тем же разбойничьим смехом он хватает за шею и целует с жадностью захватчика сначала Лизу, а потом, pour еviter des jalousies ,Джемму. Опрокидывает их на измятые подушки, а сам устраивается между ними, чтоб было удобно тискать обеих сразу. Он отличный любовник, неутомимый и изобретательный. А чтобы какая-то выходка, чужая или собственная, привела его в смущение – об этом можно даже и не мечтать. Смущение? Робость? Боже упаси!.. Все свои сексуальные фантазии он немедленно воплощает в жизнь, сожалея только об одном: не всегда удается придумать что-то новенькое. Все-таки этому полезному искусству уже не одна тысяча лет.
      – О боже, боже... – стонет Джемма, сплетая свои горячие пальцы с пальцами Лизы. – Что он со мной делает, мерзавец... он сводит меня с ума... боже...
      Любуясь ее извивающимся по-кошачьи телом, Лиза вспоминает тот день, когда Венсан впервые был допущен к нему (к этому роскошному, щедрому телу, созданному специально для любви), досыта насладился им, а заодно и телом Лизы. Он только хотел спросить, куда они засунули его пляжное полотенце, вошел без стука и застыл как вкопанный. Его ввела в заблуждение распахнутая настежь дверь. Ему и в голову не могло прийти, что две женщины способны ласкать друг друга с такой головокружительной страстью, да еще при сорокаградусной жаре, да еще при открытых дверях.
      Какое-то время он просто стоял столбом, не в силах отвести глаз. Да и что он мог поделать? Кашлянуть, чтобы привлечь к себе внимание? Пробормотать «извините»? Черт, ну и дела!.. После мучительных колебаний он принял решение бесшумно удалиться, как поступил бы на его месте всякий порядочный человек, но его собственные ноги отказывались ему повиноваться. Он стоял на пороге, почти не дыша. Стоял и смотрел, как мальчишка, как школьник, пока одна из прекрасных обнаженных женщин не повернула голову и не встретила его взгляд.
      Минуту они молча смотрели друг на друга. Затем стройная, как топ-модель, блондинка улыбнулась призывно, провела язычком по верхней губе и чуть заметно кивнула: можно... Во всяком случае, так рассказывал об этом сам Венсан. Вторая, полногрудая брюнетка, тоже увидела его и приподнялась на постели. Переглянулась с блондинкой. Слегка изменила позу: повернулась боком, чтобы стоящему в дверях Венсану стали видны ее тяжелые ягодицы, все в красных пятнах от щипков и шлепков, которыми награждала ее разыгравшаяся подруга. Почему-то это особенно подействовало на него. Почти не соображая, он шагнул вперед... потом еще...
      Шаг за шагом он приближался к кровати, на ходу стаскивая с себя одежду. Они поджидали его, продолжая лениво играть друг с другом. В их взглядах сквозило презрение. Да-да! Эти наглые молодые сучки взирали на него с чувством превосходства, точно две могущественные богини на жалкого смертного. Неужто он всерьез намерен присоединиться к ним? Неслыханная дерзость!
      – Вижу, ты уже готов, mon chеrе,– промолвила блондинка с гортанным смешком (до ужаса вульгарным, от которого его затрясло). – Ты в самом деле этого хочешь? Уверен? Смотри, как бы тебе не пожалеть о своем легкомыслии. Мы вовсе не добрые девочки, как ты, возможно, полагаешь. Мы можем замучить тебя до смерти.
      Он ответил ей пристальным взглядом:
      –  On verra .
      И начал сбрасывать на пол подушки и одеяла.
      – В чем дело? – изумились богини.
      – Я не могу заниматься любовью в постели. В постели я могу только спать.
      К этому моменту его манеры потомственного аристократа уже начали понемногу раздражать и Лизу, и Джемму. Эта неизменная вежливость, эта неприступность... Они прожили под одной крышей уже целых четыре дня, и он ни разу (подумать только!) не попытался забраться к ним в постель. Ни к одной, ни к другой, не говоря уж про обеих сразу. А еще француз! Соотечественник Руссо, Бальзака, Мопассана и маркиза де Сада. Им захотелось поразить его своим распутством. За–ставить его осознать, каким он был дураком. Уязвить, заинтриговать.
      Все получилось. Парень был сражен, заинтригован... и обрадован. Оказывается, он давно мечтал о подруге (а тут целых две – вот уж повезло так повезло!), с которой можно на время забыть о том, что ты цивилизованный человек, обремененный всякими там правилами и нормами морали.
      Единственное правило – не задавать вопросов. Он и не задавал. До поры до времени.

Глава 3

      Сидя на одной из скамеек в тенистом саду Ахиллеона, Лиза в бешенстве смотрела на телефонную трубку, которую держала в руке, и мысленно спрашивала себя, когда же ему надоест. Когда, когда наконец этому паразиту надоест названивать ей каждые полчаса, заранее зная, что она не ответит?
      Джемма с Венсаном осматривали перистиль муз. Бродили от одной статуи к другой, обменивались впечатлениями и старались не обращать внимания на мрачную как туча Лизу. С самого утра она капризничала. Венсан прозевал кофе, и он получился с горчинкой. Творог был слишком жирным, да и вообще сколько можно, творог да творог, не пора ли перейти на яичницу?.. Наконец с завтраком было покончено, и после непродолжительной дискуссии вся компания, включая недовольную Лизу, двинулась на юго-восток. В машине она вела себя ничуть не лучше. Ей было жарко, неудобно, болела голова. К тому же она не выспалась, что тоже не лучшим образом сказывалось на ее настроении.
      Сворачивая на горную дорогу, ведущую к Ахиллеону, Венсан даже рявкнул на нее, за что немедленно получил подзатыльник от сидящей рядом Джеммы.
      – Слушай, у нее что, месячные?
      – Как будто сам не знаешь!
      – Не знаю. Еще вчера ничего не было. Но вас разве разберешь...
      – Заткнись и следи за дорогой, – посоветовала Джемма.
      – Да мы уже на месте.
      – Вот и славно.
      Налюбовавшись на интерьеры дворца, они вышли на улицу, повернули налево, совершили короткое восхождение по лестнице, украшенной мраморными изваяниями Афродиты и Артемиды (внизу), Гермеса и Аполлона (наверху), и оказались в знаменитых садах Ахиллеона, планировкой которых, как принято считать, занималась сама владелица, королева Австро-Венгрии Елизавета. Божественная Сиси, убитая в Женеве чокнутым Луиджи Лукени, убежденным, что именно так должен поступать всякий настоящий патриот. Жалкий глупец! Учинив расправу над прекрасной женщиной, он не спас ни себя, ни свою страну.
      Тут-то и раздался первый звонок. Первый за сегодняшний день. Лиза выхватила из сумочки мобильник, злобно уставилась на дисплей. Ну точно, он. Интересно, он уже в Афинах или еще в Москве? Когда звонила Наташка? Неделю назад?.. Две?.. Вот бы вспомнить. Господи боже, но если он действительно в отпуске, если у него есть время и деньги, неужели же он не может найти себе более интересное занятие, чем без конца названивать бывшей жене? Афины – чудесный город. Парфенон и все такое...
      – Опять он? – спросил Венсан, глядя на нее в упор.
      Джемма отошла в сторону, чтобы не слышать, как он в который раз нарушает запрет.
      – Кто «он»? – Лиза изобразила непонимание.
      – Настырный зануда.
      Она посмотрела в сторону. Туда, где на фоне темной зелени кипарисов и пальм мерцала мраморной белизной статуя Раненого Ахилла. Раньше она находилась в верхнем ярусе садово-паркового комплекса, доминирующего над всей окружающей местностью, но германский кайзер Вильгельм II, который стал следующим после Елизаветы владельцем поместья, приказал перенести статую в глубь сада, а на ее месте установил другую, больше соответствующую его тогдашнему мировосприятию. Так на месте Раненого Ахилла появился Ахилл Победоносный.
      О чем это мы?.. Ах да. Настырный зануда, который вдруг ни с того ни с сего решил напомнить о себе. Настырный зануда – и только. Раньше она находила для него больше слов.
      Лиза мельком глянула на застывшего в ожидании Венсана. Ему-то какое дело? Благополучный сынок благополучных родителей. Подумаешь, попал разок в переделку. Теперь в кровати только спит, а трахается где попало: на полу, под кустом... Но по большому счету у него все в порядке, в этом можно не сомневаться.
      – Он самый.
      – Почему ты не хочешь поговорить с ним? Может быть, он просто хочет что-то уточнить. Чей-то номер телефона или e-mail...
       —Слушай, смени пластинку.
      Он подошел, встал рядом, облокотился на каменный парапет. Сверху, со склона холма, открывался сказочный вид на побережье и синеющую вдалеке вершину горы Пантократор.
      – Тебе понравился дворец? Ее звали так же, как и тебя, эту милейшую королеву, – Элизабет.
      Повернув голову, Венсан разглядывал ее сквозь стекла солн–цезащитных очков. Их лица были совсем рядом, но из-за того, что Лиза не видела его глаз, ей было трудно понять, о чем он думает.
      – Надеюсь, меня не зарежет никакой сумасшедший италь–янец, – сказала она наконец, чтобы сказать хоть что-то.
      – Сейчас тебя может зарезать только сумасшедший француз.
      – Заранее трепещу.
      – И все же, – повторил он с нажимом, – почему ты отказываешься говорить с ним?
      – О господи, Венсан... – поморщилась Лиза. – Ты ничего не знаешь.
      – Так расскажи мне.
      – А ты уверен, что хочешь знать?
      Он издал короткий стон и полез в карман за сигаретами. Лиза уже решила, что после этих слов у него пропало всякое желание разговаривать с ней, но нет! Прикурив, он снял очки, зацепил за ворот своей хлопчатобумажной футболки и снова уставился на нее, щурясь от солнца. С тем непередаваемым выражением насмешливого сочувствия, которое вечно заставляло ее чувствовать себя дурочкой.
      – Бедняжка! Как же тебя, должно быть, достали эти грязные скоты мужчины, если ты уже не способна общаться по-человечески ни с одним из них! Даже со мной! А ведь я не сделал тебе ничего плохого. Более того, до сегодняшнего дня я не сделал ничего такого, что бы тебе не понравилось. Скажешь, я не прав?
      Лиза вздохнула:
      – Прав, конечно. И я вовсе не хотела тебя обидеть. Но мы же договаривались...
      – Я помню, о чем мы договаривались, – сердито перебил Венсан. – Долой проблемы, долой прошлое! Поверь, меня это тоже вполне устраивало, и, может быть, даже больше, чем вас обеих. Но теперь, когда твое прошлое то и дело заявляет о себе и даже в каком-то смысле представляет угрозу для нашего спокойствия...
      – Вот оно что! – холодно усмехнулась Лиза.
      Венсан посмотрел ей прямо в глаза.
      – Ты нарочно стараешься меня разозлить, да? Чтобы я плюнул и отстал от тебя? – Он улыбнулся, скрипнув зубами. – Но я не отстану.
      – Что же ты сделаешь?
      – Скажи наконец, почему ты не отвечаешь на звонки? Пусть этот человек тебе неприятен, пусть вы расстались не по-хорошему, а по-плохому, но не укусит же он тебя, в конце концов! Во всяком случае, по телефону. Почему ты ведешь себя, как... – он развел руками, демонстрируя полнейшее замешательство, – как испуганный ребенок?
      Ее передернуло. Проклятый француз попал в самую точку.
      – Послушай, Элизабет. – Венсан взял ее за руку. – Послушай меня.
      – Почему? – Она вырвалась и отступила на шаг, чувствуя дрожь и сухость во рту. – Почему я должна тебя слушать?
      – Потому что я сплю с тобой уже целый месяц, – вспылил Венсан, – вот почему! По-твоему, это ничего не значит?
      На них уже оглядывались. Лиза поспешила отойти в сторону. Венсан шел за ней по пятам. Они вернулись к перистилю муз, немного покружили там, делая вид, что высматривают Джемму, потом углубились в сад и остановились перед статуей Фрины. Здесь было сумрачно из-за густой растительности и совершенно безлюдно.
      –  A quoi bon continuer? —процедил Венсан.
      Было во всем этом что-то до боли знакомое. Что-то, о чем она изо всех сил старалась забыть.
      – Чего ты хочешь?
      – Чтобы ты перестала валять дурака и объяснила мне, что происходит.
      Глядя на мраморную Фрину, Лиза припомнила историю о том, как знаменитая куртизанка, чья несравненная красота на долгие годы сделала ее любимой моделью скульптора Праксителя, однажды предстала перед судом и в ожидании приговора внезапно сбросила с себя все одежды. Этот поступок спас ей жизнь. Пораженным судьям, которые, несмотря ни на что, все же продолжали оставаться мужчинами, не хватило духу огласить приговор.
      Объяснить ему, что происходит... Слишком многое пришлось бы объяснять. А если учесть, что некоторые вещи она до сих пор не в состоянии объяснить даже себе самой... нет, это безнадежная затея. Абсолютно безнадежная. Лучше всего отключить телефон на несколько дней. Расслабиться. Вести себя нормально. Даже если этот ублюдок появится на острове, навряд ли ему удастся ее разыскать. Официально дом снимает Венсан, все документы оформлены на его имя. Как он будет действовать? А если все же...
      Задумавшись, Лиза перестала следить за Венсаном, и он воспользовался этим, чтобы заключить ее в объятия. У нее аж в глазах потемнело. Ничего себе хрупкий интеллигент! Уворачиваясь от его жарких губ, шепчущих какие-то бестолковые, успокоительные слова, она почувствовала, что впадает в панику, и пронзительно завизжала.
      Венсан оторопел.
      – Что с тобой?
      Глядя на него со страхом и отвращением, Лиза сделала шаг назад. Оступилась. Выронила пластиковую бутылку с остатками минеральной воды.
      – Что случилось? – повторил Венсан. Неподдельный ужас в ее глазах совершенно обескуражил его. Он не понимал, что на нее нашло, и потому не мог придумать, что же делать дальше. – Я напугал тебя? Но я не хотел, правда. – Он всмотрелся в ее лицо. – Эй, ты меня узнаешь? Я только хотел...
      – Не прикасайся к ней! – Вынырнувшая невесть откуда Джемма налетела на него, как обезумевшая наседка. – Ты, животное!
      Оттолкнула его обеими руками, вынудив попятиться. Ударила кулаком в грудь.
      – Черт, да вы что, взбесились, что ли? – воскликнул он, приходя в отчаяние. – Вы обе!
      – Отойди! – вопила разъяренная итальянка. – Отстань от нее, понял?
      – Уже отстал!
      – Что ты с ней сделал?
      – Да ничего! Мы просто разговаривали!
      – Разговаривали? Тогда почему она плачет?
      – А она плачет?
      Прекратив орать, они повернулись и дружно уставились на Лизу.
      Действительно, по щекам ее текли слезы. Жгучие слезы, от которых, как в детстве, краснеют глаза и хлюпает в носу.
      – Ох... не обращайте внимания. – Ей стало неловко. Трясущейся рукой она полезла в сумочку за носовым платком. – Это... просто нервы. Сейчас пройдет.
      Минут пять было тихо. Все понемногу приходили в себя. Лиза сосредоточенно терла глаза углом платочка, изредка шмыгая носом. Венсан курил сигарету, стараясь не смотреть в ее сторону. Джемма дожидалась момента, когда можно будет подойти и окружить ее вниманием и заботой.
      Наконец ей удалось справиться с собой. Засунув мокрый насквозь платок обратно в сумку, она посмотрела на своих друзей и жалобно улыбнулась:
      – Извините.
      Джемма тут же кинулась к ней с распростертыми объятиями.
      – Элиза, милая... Все в порядке?
      – Да-да... все прошло.
      – Что бы ни случилось, ты не должна так себя изводить.
      – Все в порядке, – повторила Лиза устало. Теперь ей приходилось оправдываться. – Думаю, это от жары. Хорошо бы найти лавочку где-нибудь под деревом и посидеть немного.
      – Сейчас найдем, – радостно согласилась Джемма. – Здесь полным-полно лавочек под деревьями. – И добавила, бросив уничтожающий взгляд на Венсана: – Господи, до чего я ненавижу мужчин!
      – Я заметил, – отозвался тот с сарказмом. – Вот бы узнать за что.
      – За что? Ты еще спрашиваешь! Вы все ведете себя так, будто женщина – это товар!
      – Может быть. Но ты упускаешь из виду одну маленькую деталь: некоторым женщинам нравится быть товаром.
      Чтобы пламя пожара не вспыхнуло с новой силой, Лиза поспешно расцеловала обоих, подхватила под руки и увлекла к лестнице, ведущей в нижние ярусы сада.
 
      Этой ночью Венсан к ним не пришел. Звонков тоже больше не было. Лежа под тонкой простыней рядом со свернувшейся калачиком Джеммой, Лиза смотрела в потолок и старалась не прислушиваться к звукам, время от времени доносящимся из соседней спальни. Поскрипывание пружин матраса (каркас кровати сменили, но спинки остались прежними: тяжелыми, резными, из потемневшего от времени полированного дерева) – вертится с боку на бок? Осторожные шаги по брошенному на каменные плитки пола ковру – решил выйти на балкон покурить? Хриплый кашель – господи, не хватало только, чтобы он простудился!
      А с чего бы ей переживать по этому поводу? Да и по любому другому тоже. Парень хорош в постели, это факт, но... Секс – не повод для знакомства. Так, кажется, рассуждает современная молодежь. Правда, в тридцать два года мыслить подобными штампами уже несколько смешно, и все же, когда начинаешь думать о мужчине больше двух минут кряду, это что-нибудь да значит, не так ли?
      Как он смотрел на нее в садах Ахиллеона... Неотрывный, щемящий взгляд, как у того актера из фильма «Английский пациент». А лавина вопросов вечером на веранде: «Ведь ты его больше не любишь, нет?» – «Я никогда его не любила». – «Зачем же ты вышла за него замуж?» – «По разным причинам». – «Но ты по крайней мере получала удовольствие в постели?» – «Конечно. В эти минуты я всегда представляла, что со мной не он, а кто-то другой. Для женщины, знаешь ли, это не проблема».
      Потом к ним присоединилась Джемма, и тему пришлось сменить. На этот раз Лиза и сама до конца не разобралась, обрадовало ее это или огорчило. С кем ей доводилось обсуждать подобные дела? С подругой? Да, пожалуй. С женщиной, но не с мужчиной. С мужчиной – никогда.
      – Если бы тебе предложили исполнение любого желания, вплоть до самого невероятного, что бы ты пожелал? – спросила Джемма, когда Венсан уже не ждал от них никакого подвоха.
      Вино было выпито, пепельница полна окурков.
      – Ну-у... – протянул он, тщетно пытаясь заставить свою голову соображать.
      Джемма решила сформулировать вопрос иначе:
      – Какую участь ты бы для себя избрал? Преуспевающего бизнесмена?
      – О нет!
      – Знаменитого артиста? Видного политического деятеля?
      – Ты с ума сошла! – расхохотался Венсан.
      – Тогда скажи сам.
      Он немного подумал.
      – Участь Тиресия, быть может.
      – Тиресий? – Джемма нахмурилась. – Кто это?
      Венсан посмотрел на Лизу:
      – А ты знаешь?
      – Ну, примерно... Сын какой-то греческой нимфы. Не помню, чем она знаменита.
      – Сын нимфы Харикло. Миф о Тиресии – один из самых древних греческих мифов. Согласно одной из его версий, Тиресий, увидев спаривающихся змей, ударил их палкой, за что был превращен в женщину. Он стал мужчиной лишь спустя семь лет, когда вновь увидел спаривающихся змей и вновь ударил их.
      – Зачем же он это сделал?
      Венсан пожал плечами:
      – Разве человек способен объяснить свои поступки? Иногда действуешь просто на уровне интуиции... Позже Тиресий, которому были ведомы ощущения обоих полов, был призван разрешить спор между Зевсом и Герой. Боги желали знать, кто из любовников получает большее наслаждение при соитии. Тиресий поведал им, а заодно и всему миру, что наслаждение женщины в девять раз больше, чем наслаждение мужчины. За помощь в разрешении столь деликатного вопроса Зевс даровал ему дар прорицания и продолжительность жизни в девять раз больше обычной.
      – И ты не против повторить его судьбу, – пробормотала Лиза, слишком поздно осознав, что говорит это вслух. – Как мило...
      Джемма же только вздохнула украдкой, глядя на него с немым обожанием. Мужчина, который мечтает стать женщиной! Или по крайней мере побыть ею какое-то время. Браво!
      Таким образом мир был восстановлен, однако он не пришел к ним в постель. Не пришел, хотя точно знал, что они не против.
      Конечно, такое бывало и раньше. Наплававшись и нанырявшись до одури, он шел после ужина к себе и заваливался с журналом на кровать. Спал до рассвета, а с первым лучом солн–ца подскакивал и снова бежал к морю. Он любил одиночество и, случалось, пропадал целыми днями. Уплывал на лодке к островам Эрикуса, Мафраки и Офони. Нырял с аквалангом. Бродил пешком по лесистым холмам. Часами валялся на пустынных пляжах. Особенно ему нравился Офони – знаменитый остров Огигия Гомера, где коварная нимфа Калипсо семь лет держала в плену Одиссея. Но отправиться туда вместе с Лизой и Джеммой ему почему-то в голову не приходило. Впрочем, они не настаивали. У каждого человека время от времени возникает потребность побыть наедине с самим собой.
      Ладно, это понятно, но почему только теперь она начала обращать внимание на то, как идет ему его любимая травянисто-зеленая рубашка? К его серо-зеленым глазам и бронзовой от загара коже... к выгоревшим от постоянного пребывания на солнце, отросшим до плеч волосам... Сколько ленивой грации в его походке. С каким непревзойденным красноречием он отстаивает свое право на сигарету в постели, чтение в туалете американских порнографических журналов, раскладывание на обеденном столе раковин моллюсков, разноцветных камешков для украшения несуществующего аквариума (он-то, конечно, уверял, что дома, в Париже, у него есть самый настоящий аквариум с рыбками, но ему почему-то ни–кто не верил) и прочих даров моря. И хотя все это, вместе взятое, придает ему вид отнюдь не мужественный, а, наоборот, легкомысленный и уязвимый (одним словом, неформальный), все недостатки компенсирует сексуальное обаяние, которого у него не отнять.
      – Элиза, – слышится шепот в темноте. – Ты не спишь?
      – Нет.
      – О чем ты думаешь?
      – О нас.
      – О нас с тобой?
      – Ну... обо всех. О тебе, о Венсане, о... – Она споткнулась об это имя, как об заросшую мхом корягу, но все же заставила себя договорить: – О Максе.
      Джемма шевельнулась с ней рядом.
      – Как тебе удалось отсудить у него квартиру? У твоего бывшего.
      – Хороший адвокат.
      – Понятно.
      Лиза почувствовала ласковое пожатие ее пальцев и ответила тем же.