- Какая дерзость, - качал он головой и притворно отшатывался от статуи отца Гая Силия. - Все изображения этого государственного преступника подлежали уничтожению, но, видно, не для всех в Риме законы писаны!
      После встречи с Мессалиной Клавдий молчал, словно в рот воды набрал. Он, казалось, равнодушно рассматривал вещи, которые когда-то дарил своей юной красавице жене и которые сейчас стояли в доме ее нового мужа. Нарцисс и Луций Вителлий наперебой ужасались: "Да ведь это наследственное достояние Друзов и Неронов!"
      Из гнездышка молодоженов Клавдий вышел мрачнее тучи.
      - Ну, куда теперь? - устало спросил он своих провожатых.
      Из дома Силия императора повезли в казармы преторианцев. Солдаты уже были выстроены на плацу, но командовал ими какой-то новый офицер. Лузия Геты нигде не было видно, убрать его из лагеря преторианцев заранее позаботился Луций Вителлий. Легионеры заученно проскандировали: "Привет, Цезарь! - А потом вразнобой закричали: - Смерть изменникам! Смерть!"
      Откуда-то притащили Гая Силия и еще десяток человек в растерзанных одеждах. Увидев их, Клавдий вздрогнул и в упор посмотрел на Нарцисса.
      - Это и есть любовники моей жены? - хрипло спросил он и перевел тяжелый взгляд на Луция Вителлия. - По вашему списку? И этот тоже? Клавдий указал пальцем на Суиллия Цезонина. - Он же скорее женщина, чем мужчина, надо мной и так потешается весь Рим.
      Нарцисс растерялся и попятился, но сенатор Вителлий нашелся:
      - Это сообщники заговорщиков, их нет в списке. Начальник личной охраны императрицы Титий Прокул, префект пожарной стражи Декрий Кальпукрниан, начальник императорской школы гладиаторов Сульпиций Руф...
      - Вот как? - саркастически перебил его император. - И пожарные тоже?
      В этот момент один из толпы осужденных сумел проскользнуть мимо охраны и упал у ног Клавдия.
      - Пощади, цезарь, я не виноват! Ты же сам приказал мне исполнять все прихоти императрицы.
      Клавдий молча рассматривал застарелые шрамы от плетей на спине мима Мнестера. Что-то такое он вспомнил: действительно, подарив эту живую игрушку своей юной жене, он сказал, чтобы актер выполнял все повеления императрицы. Клавдия передернуло при мысли о том, что руки Валерии ласкали эти позорные рубцы на теле лицедея.
      Клавдий еще раз окинул взглядом группку заговорщиков. Мысленно он поставил себя - старого, хромого, с дряблым подернутым жирком телом и плохим запахом изо рта - рядом со стройным красавцем Гаем Силием, который в упор смотрел на императора и криво улыбался, блестя белыми крепкими зубами. Клавдий почувствовал, как внутри у него поднимается волна ярости. Конечно, на что он надеялся, старый дурак, на свои романы из жизни этрусков. Очень ей были нужны его ученые сказки, вот что ей было нужно, суке!
      Клавдий сделал жест, понятный всем, и осужденных на смерть потащили с плаца убивать.
      Клавдий, словно вспомнив о чем-то, хлопнул себя по лбу и прошептал несколько слов на ухо консулу Вителлию. Тот метнулся к ближайшему трибуну и коротко повторил ему приказ императора. Трибун, придерживая меч, опрометью бросился за осужденными, и Клавдий увидел, как от толпы отделили гомосексуалиста Цезонина и Плавтия Латерана, племянника командующего римской армией в Британии Авла Латерана.
      * * *
      Вечером того же дня Клавдий обедал во дворце все в той же компании. Словно по уговору никто не вспоминал о казнях и вообще о том, что случилось. Однако после обеда Клавдий встал с ложа и на ходу сказал Нарциссу:
      - Завтра я хочу видеть Валерию.
      Император удалился в свою спальню, а Нарцисс, переглянувшись с Луцием Вителлием, быстро вышел из дворца и направился в лагерь преторианцев. Когда стемнело, из ворот лагеря выехали три всадника и, пришпорив лошадей, галопом поскакали на северную окраину Рима. Здесь возле садов, разбитых еще Лукуллом, они спешились, привязали лошадей к дереву. Один центурион остался их охранять, а двое других пошли в глубь усадьбы. Впереди быстро семенил секретарь Нарцисса вольноотпущенник Эвод, за ним, широко шагая, двигалась внушительная фигура трибуна.
      При их виде Валерия Мессалина все поняла сразу. Она схватила кинжал и приставила лезвие к своей груди, потом горлу. Но на последнее усилие у нее не хватало сил. И тогда, отбросив нож, она упала ничком на землю, накрыв голову подолом.
      Эвод что-то кричал, ругая ее самыми последними площадными словами, но трибун молча отодвинул его и, шагнув к распростертому на земле женскому телу, вытащил меч. Клинок блеснул в свете луны и погрузился в плоть. Отчаянный женский крик нарушил тишину сада. Белая одежда Мессалины окрасилась в черный, в лунном свете, цвет крови. Трибун крякнул, выдергивая меч, и снова ударил им, на этот раз удачнее. Женский вопль оборвался и перешел в хрип. После третьего удара затих и хрип.
      Эвод нагнулся, приподнял подол с лица Мессалины и удовлетворенно кивнул. Императрица была мертва.
      * * *
      На следующий день Клавдию доложили, что его жена волей богов скончалась, не вынеся позора. Император на удивление спокойно воспринял эту весть. Он не сказал ни слова, только потребовал вина. Этот и еще несколько дней подряд он пил без просыпу, предаваясь самому разнузданному разврату с наложницами. Один раз он пьяный выбежал из дворца и, добежав до казарм преторианцев, плакал там перед солдатами и кричал, что больше никогда не женится, потому что все женщины распутницы и место им всем в одном большом лупанаре под названием Рим. Новобранцы в открытую смеялись над седым императором, а ветераны, раздавая юнцам затрещины за неуважение власти, сочувственно качали головами и говорили друг другу: "Эк разбирает нашего старика! Видать, сильно любил он свою непутевую женушку".
      Через неделю Клавдий пришел в себя, с удивлением обнаружив, что лежит в постели, а рядом сиделкой дремлет его племянница Агриппина. Старый император заплакал, а Агриппина гладила его, как маленького, приговаривая: "Все будет хорошо, вот увидишь, мой любимый дядюшка".
      * * *
      Спустя четыре месяца император Тиберий Клавдий Друз Германик женился на своей племяннице Агриппине, для чего сенат срочно принял закон, который отныне позволял римлянам женится на своих племянницах, не считая это кровосмесительством. Спустя еще месяц сын Агриппины Нерон был помолвлен с дочерью Клавдия от Мессалины Октавией. Через год Клавдий усыновил Нерона и сделал его сонаследником своего родного сына от Мессалины Британика. Еще через два года, когда Нерону исполнилось шестнадцать лет, была сыграна его свадьба с Октвией. А вскоре после этого император Клавдий поел грибов и умер.
      Правда, умер не сразу. От ядовитых грибов его стошнило. Тогда Агриппина дала мужу лекарство, и от этого лекарства Клавдий через несколько минут умер уже окончательно. Императором был провозглашен семнадцатилетний Нерон, а регентом при юном императоре его мать Агриппина.
      На следующий год чем-то несвежим отравился и умер прямо на пиру у Нерона сын Клавдия и Мессалины Британик. А через четыре года возмужавший император Нерон после нескольких неудачных покушений на свою мать Агриппину, мешавшую ему править Римом по-своему, попросту приказал ее зарезать, что и было выполнено палачом-центурионом, которому Агриппина сама подставила живот с криком: "Поражай чрево!"
      Министра Нарцисса как человека, слишком много знавшего, казнили в первый же год императорства Нерона. Министр Паллант продержался при Нероне целых семь лет, но в конце концов казнили и его. В год казни Палланта император Нерон развелся с дочерью Мессалины и Клавдия Октавией и приказал ее убить.
      Уцелел только Луций Вителлий, который "прожил долгую жизнь, изведал радость и горе, и теперь утомлен и тем, и другим", думая об участи своего сына. До императорского трона Луций Вителлий так и не добрался, хотя все шло по плану: все оставшиеся отпрыски династии Юлиев-Клавдиев истребили друг друга, а последнего - изгнанного из Рима императора Нерона убили его же рабы. Вителлию хватило терпения дождаться своего часа, но не хватило времени, чтобы воспользоваться плодами своей многолетней интриги: он был уже слишком стар. Вместо себя римским императором он сделал своего сына Авла Вителлия. Правда, тому явно не хватало ума своего отца и продержался он недолго, не прошло и года, как римская чернь растерзала его. Императором стал родоначальник новой династии Флавиев Божественный Веспасиан, прославившийся своими бессмертными словами: "Деньги не пахнут". Эти исторические слова Веспасиан сказал своему сыну Титу, который стеснялся, что отец стал брать с римлян плату за пользование общественными туалетами.
      От Древнего Рима до наших дней осталось не так уж мало. Развалины Колизея и откопанные из-под пепла Везувия Помпеи и Геркуланум, римское право, ставшее основой современной юриспруденции, - и твердая уверенность в том, что деньги не пахнут, что достаточно прийти и увидеть, чтобы победить, что жена Цезаря выше подозрений. А также то, что потерявшую последний стыд женщину надо называть Мессалиной.
      Любовь и ревность Алиеноры
      Аквитанской, королевы двух берегов
      В истории средних веков, когда культ Прекрасной Дамы достиг такого расцвета, что от него зависели судьбы мира, было много замечательных женщин. Но среди них особняком стоит Алиенора Аквитанская, женщина-эпоха. Жена двух королей и мать двух королей, Алиенора прожила очень долгую жизнь, вела войны и перекраивала карту мира. До сих пор многие считают ее выдающимся политиком своего времени, но на самом деле движущей силой всех поступков Алиеноры были любовь, ревность и материнская преданность обычные женские чувства, которые, если ты не королева, не оставляют никакого следа в истории стран и народов.
      Последняя воля Людовика VI
      Полуденное апрельское солнце совсем не радовало и не грело своим теплом ослабевшего Людовика VI. Несмотря на поздний час, король Франции все еще лежал в кровати и предавался печальным размышлениям. Он чувствовал, что на этот раз злокачественный понос все-таки сведет его в могилу. Два года назад придворным врачам чудом удалось спасти короля от дизентерии, но сейчас положение было куда более серьезным.
      Вспоминая свои бесславные подвиги, Людовик понимал, что его меланхоличный сын не сможет сберечь последние жалкие клочки королевства. Кого-кого, но только не Людовика Младшего представлял король своим наследником.
      "Боже мой, - думал Людовик, - как глупо и бесславно умер Филипп. Кто мог предположить, что причиной смерти моего старшего сына и моей главной надежды станет самая обыкновенная грязная крестьянская свинья?"
      Это произошло почти семь лет назад. Филипп вместе со спутниками возвращался с прогулки во дворец. Решив сократить путь, молодые люди переехали Сену вброд. Конь Филиппа уже вышел на крутой берег реки, когда под копыта кинулась свинья, сбежавшая со двора нерасторопного мясника. Принц, как и все члены королевской семьи, был хорошим наездником, но не смог удержаться в седле вставшего на дыбы коня. Когда спутники спешились и подбежали поднять его, юноша был уже мертв.
      Людовик вспомнил, как пришла печальная весть и какое отчаяние его тогда охватило. Первой мыслью было: Франция осталась без наследника, но через мгновение он вспомнил о своем маленьком сыне Людовике. Немедля король отправил верного советника Сугерия в аббатство Сен-Дени, где сын учился грамматике и пению псалмов.
      25 октября 1131 года девятилетний сын короля со скипетром в руке принимал оммаж от герцогов и баронов своего отца. Они, коленопреклоненные, вкладывали руки в крохотные ручонки своего нового маленького сеньора, обязуясь быть его верными вассалами. После клятвы подданных на верность сыну Людовик VI отправил его обратно в аббатство продолжать образование.
      - Теперь они раздерут его на части, - прошептал сам себе Людовик и хотел что-то еще добавить, но его невеселые размышления прервали: прибыл гонец от Гильома, герцога Аквитанского, одного из тех, кого имел в виду король, думая о печальном будущем своего наследника.
      - Ну, что там еще? - хмуро спросил король Сугерия: ничего хорошего от своего непокорного вассала ждать не приходилось.
      - Не знаю, мой король, гонцы взволнованны, но они настаивают, что у них приказ разговаривать только с тобой. Может быть, на этот раз герцог Гильом не станет в своей обычной манере что-то требовать от тебя, а попросит своего сюзерена о милости.
      Опираясь на руку аббата Сугерия, король вышел в зал. Гонцы преклонили колени. Потом к Людовику VI приблизился один из них:
      - Мой король, мы принесли печальную весть. Гильом, герцог Аквитанский, умер. Мы совершали паломничество в Сантьяго-де-Компостелла, где собирались встретить Пасху, но неожиданно для всех нас герцог заболел, и этот недуг сжег Гильома за сутки. Последняя воля герцога - просить тебя, Людовик, как сюзерена оказать покровительство дочери Гильома Алиеноре и выдать ее замуж за принца-наследника. А пока ты не объявишь о своем согласии на замужество, смерть герцога нам приказано держать в тайне, иначе недобрые соседи аквитанских владений начнут делить богатые земли герцога. Молодая герцогиня не сможет им противостоять. Такова последняя воля твоего вассала.
      Гонец закончил и, почтительно склонив голову, отошел.
      Людовик с трудом сдерживал свое ликование. Кто бы мог подумать, что тридцативосьмилетнего исполина Гильома, с его сказочной силой и невероятным аппетитом - говорят, что за один присест он съедал обед на восьмерых, - кто мог подумать, что этого богатыря буквально за день свалит болезнь. Но радовался Людовик не внезапной смерти герцога, а перспективам, которые нежданно открылись перед наследником престола.
      * * *
      В средневековой Франции король мог править только на принадлежащих ему лично территориях, называемых королевским доменом. Земли его вассалов принадлежали королю весьма условно. А надо сказать, что ко времени предстоящего брака наследника Людовика владения французского короля сжались до узкой полоски земли, на остальных же землях он выступал в роли "третейского судьи", но никакой реальной силы не имел. На фоне этих жалких владений короля Франции могущественные и богатые герцоги Аквитанские казались настоящими сюзеренами королевства. Уже не первое поколение герцогов жило роскошнее, чем французские короли. А кроме плодородных земель, Аквитания располагала выходом в океан и имела множество портов, а значит, отныне честолюбивые замыслы короля могли не ограничиваться лишь Францией. Все это вихрем пронеслось в голове короля, пока гонец заканчивал свою речь.
      Отпустив гонцов, Людовик коротко приказал Сугерию:
      - Созвать совет!
      В тот же день было принято решение. Как и следовало ожидать, королевский совет единогласно приговорил: женить наследника престола на Алиеноре. Преимущества этого брака были очевидны всем.
      На следующий день послали за Людовиком Младшим. Юноша, которому только что исполнилось шестнадцать лет, не сильно обрадовался предстоящей свадьбе. Однако перечить воли отца он не стал и, распрощавшись со своими наставниками - веселыми монахами из Сен-Дени, обучавшими принца не столько грамматике и риторике в своих кельях, сколько умению убедительной и правильной речью с примерами из жития святых склонять деревенских красавиц за стенами монастыря к совместному служению земным радостям, отправился к отцу. Начались приготовления к свадьбе.
      Советник Сугерий, маленький энергичный и предусмотрительный монах, развил бешеную деятельность. Сопровождать дары для невесты должен был отряд из пятисот рыцарей. Для послов срочно шили дорожные палатки, закупали лошадей и заготавливали провиант. Накормить и напоить такую рать в дороге не просто. Каретникам заказали прочные повозки, куда должны были погрузить золото и серебро, дорогие ткани и прочие королевские подарки. Не прошло и трех месяцев, как все приготовления были закончены.
      Вечером 17 июня 1138 года, накануне отъезда свадебного поезда, Сугерий вызвал своего приора Эрве и повел его в церковь, где была усыпальница французских королей.
      - Как ты знаешь, Эрве, я уезжаю вместе с наследником, поэтому аббатство оставляю на тебя. - Сугерий говорил, не глядя на своего приора, тот был проверенным человеком, и на него можно было положиться. - Главная проблема в том, что здоровье короля ухудшается с каждым днем. Я надеюсь на Бога, но думаю, что король не доживет до нашего возвращения. Я привел тебя сюда, чтобы показать место, где ты должен его похоронить. Ты должен вырыть могилу справа от алтаря, только здесь положено лежать королю Франции.
      - Твой поход продлится не больше месяца, не думаешь ли ты, что король настолько плох? - тихо спросил приор.
      - Не важно, что я думаю, просто я должен позаботиться обо всем. Даже о столь печальном для всех нас деле. - Сугерий развернулся и быстро вышел из усыпальницы, оставив приора одного.
      В то время, когда Сугерий оставлял наказ Эвре, Людовик VI призвал к себе сына. Болезнь усугублялась, и большое тело короля отказывалось ему подчиняться, вторую неделю Людовик не выходил из опочивальни. Он чувствовал, что видит сына в последний раз и времени для отцовских наставлений у него не так много. Тяжело дыша и непрерывно обливаясь пoтом, Людовик Старший проговорил:
      - Защищай священников, бедняков и сирот и охраняй право каждого. Утомившись от слов, король откинулся на подушки.
      Юный Людовик, растроганный видом и отчасти словами отца, опустился на колени возле огромного ложа короля и взял его слабую руку. Король внимательно посмотрел на своего сына. Юный Людовик не вышел красотой и статью, но все-таки он был гораздо более образован и благочестив, чем любой другой член их семьи.
      - Храни тебя всемогущий Господь, чьим именем правят короли, дорогое мое дитя, - с трудом проговорил король. - И если судьбе будет угодно, чтобы я лишился вас, тебя и твоих спутников, то мне больше незачем будет дорожить ни королевской властью, ни самой жизнью.
      Король закрыл глаза и жестом велел, чтобы его оставили. Сын вышел из спальни в слезах. А отец, оставшись в одиночестве, проговорил:
      - Боже, дай ему силы, - и уже про себя подумал: "Лучше бы мой сын был менее мечтательным и более воинственным".
      Больной король и предположить не мог, насколько воинственным станет его ученый и благочестивый сын со временем.
      На следующее утро огромный караван тронулся в путь.
      Молодая герцогиня
      О красоте Алиеноры говорила вся Франция. Пожалуй, единственный, кто не слышал об этом, был ее жених Людовик Младший, поэтому когда он увидел свою белокурую невесту с синими глазами, то встал как вкопанный перед девицей, забыв про всякий этикет и даже о том, что он не какой-то мальчишка из соседней деревни, а наследник трона. А молодая невеста прятала самодовольную улыбку при виде остолбеневшего принца. К неполным шестнадцати годам Алиеноры трубадуры, служившие при дворе ее отца, уже сложили десятки песен о красоте будущей герцогини Аквитанской.
      - Вы поистине похожи на королеву, - пробормотал восхищенный Людовик, целуя ей руку.
      - А вы больше похожи на монаха, чем на короля, - ответила на любезность Алиенора.
      Действительно, долговязый подросток, который предстал перед Алиенорой, никак не отвечал ее представлениям о короле Франции. К тому же Алиенора вовсе не была ошеломлена перспективой стать королевой, что-то подобное она и ожидала. А сейчас уверенность в том, что она вполне может управлять государством, получила новое подтверждение. Уж если этому юноше в силу его рождения суждено править Францией, то уж она-то сумеет править им, как захочет.
      * * *
      В жаркий день 25 июля 1138 года в соборе святого Андрея в Бордо Алиенора Аквитанская обвенчалась с наследником престола Франции. В замке Омбриер, где молодые супруги праздновали свадьбу, собралось более тысячи знатных особ, не считая простого народа, теснившегося перед замком.
      По традиции свадьбу праздновали несколько дней. Среди всеобщего веселья только Сугерий сохранял озабоченный вид. Болезнь короля не позволяла аббату предаваться утехам. Посовещавшись с бордосским епископом, Сугерий прервал праздник, как только это стало возможным, и торжественная процессия потянулась в Пуатье, где новобрачные должны были получить корону герцогов Аквитании.
      8 августа после торжественной церемонии возложения короны на молодых в соборе святого Петра и принятия клятвы верности вассалов, Людовик и Алиенора, теперь уже герцог и герцогиня Аквитанские, опять сели за пиршественный стол. Праздник был в самом разгаре, когда к Сугерию незаметно подошел человек в дорожной одежде, что-то долго шептал аббату на ухо, потом поклонился и так же незаметно вышел. Сугерий побледнел и внимательно посмотрел на счастливого Людовика, которому новая роль мужа и герцога явно пришлась по вкусу. Мгновение поколебавшись, Сугерий встал и с торжественным видом опустился на одно колено перед тем, кто теперь был королем Франции.
      Гонец принес Сугерию печальную весть о том, что 1 августа состояние Людовика VI ухудшилось. Он хотел, чтобы его перенесли в аббатство Сен-Дени, но потом разумно рассудил, что вряд ли его донесут туда живым, и распорядился расстелить ковер на полу прямо возле его ложа и пеплом на нем начертить крест. Короля положили на крест, и через несколько часов он тихо отошел. Тело монарха завернули в шелковый саван и перенесли в усыпальницу, куда указал Сугерий.
      * * *
      Париж понравился молодой королеве. Заботливо поддерживаемая молодым мужем, Алиенора сошла с коня и первой решительно шагнула через порог старого дворца Сите.
      Прошло совсем мало времени, и окружение короля поняло, что молодой король привез не просто жену, а королеву, которая на равных правах и, может быть, даже с бoльшим успехом управляет государством. Во всяком случае, ее свекровь Аделаида Савойская уже через год покинула Сите, громко проклиная молодую королеву.
      Стареющая королева-мать, никогда не имевшая влияния на мужа, решила отыграться на робком и неопытном сыне. Но не тут-то было - на ее дороге стала слишком энергичная и слишком красивая Алиенора. В присутствии молодой жены робость с юного короля как рукой снимало, под одним лишь ласковым взглядом своей юной супруги он словно становился другим человеком, намного взрослее и решительнее.
      После отъезда матери своего мужа Алиенора вплотную взялась за Сугерия, который по привычке лез со своими советами, спрашивали их у него или нет. Будучи умным человеком, Сугерий все понял сразу и, не дожидаясь бури, тишком удалился в свое аббатство. Отныне никто не мог помешать королеве Алиеноре управлять государством по-своему. И прежде всего она решила навести порядок у себя дома, во Франции.
      * * *
      Следующие несколько лет Людовик проявил себя неплохим полководцем, огнем и мечом карая чересчур независимых вассалов. На слишком решительного короля обратил внимание даже Папа Римский Иннокентий II, который по достоинству оценил не его военные подвиги - разорить замок зарвавшегося вассала не велика премудрость, - а гораздо более эффективные придворные интриги, за которыми чувствовались более изощренный ум и более сильная воля, чем можно было ожидать от воспитанника веселых братьев-монахов из Сен-Дени.
      В Париж прибыла семнадцатилетняя сестра Алиеноры Петронилла, которую в семье нежно называли Аэлитой. Девушка, уже достигшая брачного возраста, неожиданно выбрала кандидатом на свою руку и сердце человека значительно старше себя и к тому же женатого, советника короля Рауля де Вермандуа. Уже не молодому герцогу Раулю было лестно внимание красивой родственницы королевы. Но его жене Алиеноре де Вермандуа это явно не нравилось.
      Молодая королева заставила своего мужа Людовика использовать власть и, как требовали тогдашние правила разводов, заставить трех епископов признать брак герцога Рауля недействительным. Причину развода епископам было приказано выбрать любую, лишь бы она имела видимость законной. Те, не долго думая, обвинили супругов де Вермандуа в чересчур близком родстве. И Алиеноре де Вермандуа объявили, что муж отпукскает ее с Богом. Счастливый Рауль немедля обвенчался с юной Аэлитой, а его разъяренная жена бросилась за защитой к своему дядюшке графу Шампанскому Тибо де Блуа. Граф Тибо отправил жалобу Римскому Папе, подкрепив ее дарами. А папа Иннокентий II, велев оприходовать дары графа Шампанского и тонко улыбнувшись, отлучил новобрачных и сговорчивых епископов от церкви. Юная королева Алиенора совершила свою первую ошибку, не посоветовавшись со святым престолом, и папе грех было не воспользоваться ее неопытностью в большой политике.
      - Де Блуа не устраивает воля его короля, - в гневе кричал Людовик на гонцов, принесших весть от папы. - Что ж, я ему напомню обязанности вассала.
      Война последовала незамедлительно. Но на этот раз она проходила с переменным успехом и изрядно измотала всю Францию.
      Людовик стоял на горе и смотрел, как внизу горит церковь города Витри-ан-Пертуа, только что разоренного его войсками. Из-под сводов храма даже сюда доносился нечеловеческий вой. Это кричали горожане Витри, которые укрылись в храме от солдат короля и теперь поджаривались заживо.
      - Боже, что я делаю? - закричал король, закрыв лицо руками.
      После трагического эпизода в Пертуа король впервые пошел наперекор воле своей жены. Он прекратил военные действия против графа Тибо и к великому неудовольствию Алиеноры вернул мудрого Сугерия.
      * * *
      - Мне, то есть Франции, нужен наследник, - неожиданно сказала королева Алиенора.
      Ее спутницы, придворные дамы, замерли на месте и переглянулись, а потом бегом бросились догонять королеву, которая продолжала идти по дорожке сада и размышлять вслух:
      - Я говорю, что Франции нужен наследник, который стал бы великим королем.
      Сказав это вслух, Алиенора на самом деле имела в виду другое. Мысли о наследнике уже давно посещали королеву. Сын помог бы ей вернуть утраченное влияние на мужа. Злые языки уже начали поговаривать о бесплодности Алиеноры. Король по-прежнему пылко желал ее почти каждую ночь, но рано или поздно яд подобных речей мог свести на нет и этот последний рычаг воздействия Алиеноры на мужа.
      Одна из спутниц королевы, неглупая женщина и верная ее служанка, выдержав почтительную паузу, неожиданно предложила:
      - Сугерий, как вы, наверное, знаете, моя королева, в начале июня устраивает торжественную церемонию открытия хоров в новой монастырской церкви Сен-Дени. Там соберется весь цвет Франции, но не это главное. На церемонии будет монах Бернард Клервосский. Говорят, мадам, это святой человек, и на его счету немало чудесных исцелений и предсказаний. Может быть, он не откажет вам в аудиенции.
      Брови Алиеноры удивленно поползли вверх. Конечно, она знала о том, что советник мужа, этот маленький худосочный прелат, по виду которого всегда кажется, что одной ногой он в могиле, а второй уже на небесах, развил сумасшедшую деятельность и вскоре откроет церковь, за строительством которой она с интересом наблюдала. Но никто ей не сказал, что на открытие прибудет Бернард Клервосский, этот простой монах, который повелительно разговаривает с ее мужем-королем и имеет удивительную власть даже над Римским Папой. Конечно же она встретится с ним и попросит у чудотворца о милости.
      В июне, как и было намечено, состоялось открытие церкви. Алиенора в роскошном коралловом платье выделялась среди разнаряженной по такому случаю знати. Сразу было понятно, кто в этот жаркий день королева, а вот короля заметить было сложнее. Так и не прекративший раскаиваться и молиться, Людовик был одет как простолюдин в домотканую робу на голое тело. В таком виде он и возглавил праздничный крестный ход. А после завершения церемонии Людовик обратился к королеве:
      - Сударыня, насколько я понимаю, вы не разделяете моей скорби. Не кажется ли вам, что королеве как моей жене и монаршей особе должно поддерживать своего супруга, а не осуждать.
      Алиенора в ответ раздраженно повела плечами:
      - Простите, сударь, я спешу на встречу с Бернардом Клервосским, давайте оставим наши выяснения отношений на потом.
      Алиенора направилась в сад, где ее ждал отец Бернард.
      - Святой отец, меня гложет тревога. Вот уже семь лет как я живу с королем, а желаемого наследника все нет. Я прошу заступиться за меня перед Богом и добиться милости от Небес. Я знаю, что это в ваших силах.
      Бернард строго посмотрел на королеву и коротко ответил:
      - Как только мир воцарится на земле Франции, я обещаю - ваши тревоги вас покинут. А искать воинскую славу должно в других местах, не мне напоминать вам, где именно.
      На этом аудиенция у чудотворца закончилась. Алиенора закусила губу. Впервые ей так наглядно и внятно преподали урок: вмешиваться женщине в дела сильных мира сего без спросу непозволительно, надо знать свое место. Алиенора покорно опустила голову перед монахом, чтобы ее не выдал взгляд.
      Через год королева родила дочку, которую в честь небесной Девы назвали Марией. Во время торжеств по случаю рождения принцессы королевская чета неожиданно для всех объявила о своем решении принять крест.
      Франция начала готовиться к крестовому походу - пришло время отдавать долги за Божью милость Его наместнику на грешной земле. Королева лично занималась сбором войска, объезжая свои земли и призывая вассалов к участию в миссии по освобождению Святой земли.
      * * *
      Крестовый поход не задался. После долгих злоключений в сарацинских землях истощенная армия короля была вынуждена вернуться на родину. Алиенора разделила с мужем все тяготы неудачного путешествия. Но неудачи преследовали короля не только на поле брани.
      Одним из пунктов пребывания его армии была Антиохия, союзница христианского мира. Алиенора была очарована правителем этого маленького княжества Раймундом де Пуатье, кстати приходившемся ей родным дядей. Король не мог не заметить явного интереса жены к красавцу рыцарю и ее постоянные отсутствия на ужинах.
      После очередного исчезновения королевы Людовик решил увезти увлекшуюся Алиенору из княжества, но натолкнулся на ее сопротивление. В спальне, после очередной прогулки Алиеноры по саду перед сном - по крайне мере, так объяснила королева свое очередное опоздание - разъяренный король объявил королеве:
      - Если вы будете далее упорствовать в своем желании остаться здесь, я буду вынужден действовать по праву супруга и увезу вас отсюда силой!