Каждый из отрядов этого сборного войска был хорош сам по себе, например одним из полков командовал принц Евгений Савойский, чья полководческая звезда только восходила. Но Собесский сомневался, что его приказы будут соблюдаться всеми беспрекословно. Он понимал, что, соглашаясь на общее командование, ставит на карту не только свое будущее, но и судьбу Польши. Ведь в случае неудачи вчерашние союзники раздерут ее на кусочки. И куда он потом денется со своим многочисленным семейством и женой, которой так нравилось быть королевой? Ведь начиная с 1667 года Марысенька рожала детей каждый год. Правда, в живых осталось только шестеро: три сына и три дочери.
      * * *
      Начало битвы под Веной изумило западноевропейских солдат и их генералов, потому что Ян Собесский начал ее совершенно бессмысленным, на их взгляд, маневром. 12 сентября 1683 года, когда объединенная армия христианских союзников и турецкая начали сближаться и уже были в прямой видимости друг от друга, эскадрон польских крылатых гусар во главе с сыном Собесского принцем Александром вырвался из сомкнутых рядов и порысил навстречу туркам. Их было всего сто пятьдесят, самые знатные польские юноши, у каждого по два меча - один длинный и прямой, другой короткий и загнутый, по два пистолета и трехметровая пика.
      Набирая темп и переходя на галоп, эскадрон как живой снаряд врезался прямо центр боевых порядков османов. Потом повернул направо и, оставляя за собой полосу трупов, смял татарскую конницу. А затем развернулся и поскакал назад. Всадников в эскадроне было заметно меньше.
      Немецкие, австрийские и французские генералы переглядывались и презрительно поджимали губы. Но их солдаты уже восторженно взревели. И французским мушкетерам, и немецким рейтарам, и австрийской пехоте понравился этот лихой славянский обычай. Битва началась в пять часов дня, а в шесть часов Ян Собесский в одной шелковой рубашке, без брони, въехал в центр турецкого лагеря. Оставив на поле боя десять тысяч трупов, османы бежали. Это был апогей воинской славы польского короля Яна Собесского и единственный его шанс сделать свою власть в Польше наследственной.
      Но ни он, ни Марысенька этого не заметили. Королева, уже смирившаяся с постоянными отлучками мужа, правила Польшей по своему разумению, а король продолжал теснить отступавших турок, тогда как ему давно пора было развернуть свои победоносные войска на Варшаву, собрать здесь польскую и литовскую знать, публично казнить пару-тройку недовольных магнатов и объявить себя настоящим наследственным монархом, а не выборным. Однако Ян Собесский не был столь честолюбив, чтобы стать польским Юлием Цезарем.
      Молдавский поход Собесского, начавшийся успешно, кончился неудачно. С берегов Днестра король вернулся в Польшу во главе сильно поредевшей армии, солдаты которой напоминали нищих оборванцев. С этого времени короля в Польше, по сути, не было, он почти не выезжал из своего личного имения и никого не принимал. Марысенька получила полную свободу распоряжаться государственными делами и занималась ими по собственному усмотрению, деятельно превращая в деньги остатки монархической власти.
      В 1693 году здоровье короля стало внушать сильные опасения. А через три года он был уже полной развалиной. Когда к нему приехал посланник от королевы, чтобы составить завещание, Ян Собесский проворчал:
      - Тебя считают человеком умным, а ты мне толкуешь о завещании! К чему? Сгорит ли земля от огня, сгниет ли трава от вола - какое мне дело! Нет ни одного доброго человека на свете, ни одного!
      Он умер 17 июня 1696 года. Похоронили короля в монастыре капуцинов в Варшаве. Тело Собесского было в мантии на горностае, в руках скипетр, но на челе вместо короны - стальной шлем простого солдата.
      Вокруг польского трона опять началась обычная чехарда. Марысенька боролась за будущее своих сыновей, как львица, предлагая на польский престол всех их по очереди - Якова, Александра, Константина. Но тщетно. Никто всерьез не рассматривал в качестве претендентов детей худородного шляхтича Собесского и мелкой французской дворяночки Марии д'Аркиен. С отчаяния Марысенька даже помышляла о своем браке с гетманом Яблоновским, имевшим шансы на польский трон. Однако новым королем был избран Август Саксонский.
      О, это был сильный король. Он таким и остался в истории Польши Августом Сильным. Как тут не стать Сильным, если ты Август! Особыми воинскими доблестями он не отличался, зато другими качествами настоящего монарха обладал в изобилии - коварством, хитростью, цинизмом и беспринципностью. Шляхтичи впервые за многие годы почувствовали сильную руку и благодарно облобызали эту руку, душившую без жалости и сомнения.
      * * *
      Остаток жизни Марысенька провела в Риме. Из вдовьего наследства королевы польской она не могла извлечь никаких доходов. Саксонцы, шведы и поляки растащили его по частям. Сыновья тоже мало радовали Марысеньку. Старший Яков ненавидел мать и не скрывал этого. Александр и Константин вели в Риме разгульную жизнь золотой молодежи. В итоге Александра арестовали за драку с ватиканской полицией, и, не дождавшись суда, он умер от лихорадки.
      В 1714 году Марысенька решила вернуться во Францию. Людовик XIV разрешил ей приехать, но с условием, чтобы она и не думала приближаться к Парижу. В сентябре она приехала в Блуа. Апартаменты, предназначенные для нее, не были готовы, и ей пришлось поместиться в нижнем этаже дворца, где не топили. Зима выдалась суровой, и 30 января 1716 года Марысенька скончалась от воспаления легких.
      В мае 1716 года монастырский привратник капуцинского монастыря в Варшаве услышал стук в дверь. Когда он открыл ее, никого на улице не было, только перед порогом стоял большой черный ящик. В ящике, изнутри обитом шелком, лежало тело старой женщины. На голове у нее была диадема, у ног лежал скипетр, а во рту нашли медаль с именем - Мария де ла Гранж д'Аркиен.
      Марысенька опять вернулась из Франции к своему мужу, как все подумали, уже навсегда. Но и тут воинская слава ее Яна Собесского их разлучила. В 1733 году его прах перенесли в усыпальницу польских королей в Вавельском соборе.
      Истинная история мадам
      де Помпадур, фаворитки короля
      Луи XV
      Ее имя известно, наверное, всем. Как же, любовница короля Франции, которая вертела Людовиком ХV, как хотела! Имя маркизы де Помпадур стало нарицательным для всех женщин такого сорта. Вряд ли кому-нибудь в наше время придет в голову назвать современной Помпадур, например, Маргарет Тэтчер или Индиру Ганди. Подобную игру воображения сочтут в лучшем случае неудачной шуткой. И зря, между прочим. Мало кто из женщин в истории может сравниться с маркизой де Помпадур по ее влиянию на судьбы Европы XVIII века. Но к сожалению, маркизе выпал удел полюбить короля, и потому эта выдающаяся женщина так и осталась в истории пусть выдающейся, но все-таки фавориткой.
      * * *
      Мадам де Помпадур принимала участие во всех государственных делах, единственная из женщин она имела право сидеть на королевских приемах. Ей прислуживали отпрыски древнейших аристократических родов Франции: один носил ее мантилью, другой дежурил в приемной, ожидая приказов королевской фаворитки. Во многом благодаря хлопотам дочери ее отец-казнокрад не только вернулся из изгнания, но и получил государственную должность. Таких высот в политике эта женщина не достигла бы, если б не ее всепоглощающая любовь к королю. "Я без ума от него, я бы жизнь отдала, лишь бы он меня любил", повторяла она.
      Все интересы мадам де Помпадур вертелись вокруг короля - он был ее богом. Она часто говорила, что, если бы не король, она бы не вынесла "пошлости и низости" окружающих его людей. Однако бдительность маркиза не теряла. Во дворце против нее постоянно интриговали: королевская семья, министры Людовика, различные дворцовые партии. Впрочем, и сама маркиза не брезговала никакими средствами: дворцовый почтмейстер, например, тайком показывал ей письма ее врагов, а офицер тайной полиции - секретные донесения агентов.
      Парадоксальный случай: со временем власть королевской фаворитки только упрочивалась. Из любовницы Людовика она стала его другом и советником. Она больше не зависела от его любовных прихотей и целиком посвятила себя государственным делам. Но государственным - не значит только политике. Страстная поклонница искусств, мадам де Помпадур дала указание начать собирать произведения искусства в Лувре. Благодаря ей Франция сегодня может гордиться одним из богатейших собраний мира.
      В последние годы жизни она правила Францией наравне с королем: по ее указке назначали министров и генералов. Она была инициатором франко-австрийского союза в Семилетней войне. Даже ее смерть вызвала пересуды: мадам де Помпадур скончалась в Версале, а умирать в Версале до сих пор было привилегией лишь членов королевской семьи.
      Ей было чуть за сорок. Свой последний вздох маркиза сделала с именем короля на устах. И в тот день впервые за всю свою жизнь Людовик XV расплакался на людях.
      Королевна в мещанстве
      Руки пожилой женщины были необыкновенно быстры и проворны. Для ее лет они казались слишком молодыми. Карты мелькали в них так, будто женщина больше ничем в жизни не занималась. Девятилетняя девочка завороженно наблюдала за ними.
      - В твоей жизни я вижу одну линию - это власть. Власть над сердцем короля, - наконец сказала гадалка.
      С тех пор девочку так и прозвали в семье - Реннет, то есть королевна, маленькая королева.
      Через двадцать лет среди счетов маркизы де Помпадур появится строка о выплате гадалке шестисот ливров за это предсказание.
      * * *
      Жанна Антуанетта Пуассон, будущая маркиза де Помпадур, родилась в доме на улице Клери в центре Парижа. Отец, типичный буржуа, служил поверенным у влиятельных финансистов Пари. Господин Пари-Монмартель, крестный отец Жанны, был придворным банкиром, а его брат Пари-Дюверне - главным поставщиком армии. Власть семьи Пари не знала границ - они снимали и назначали министров, могли привести к власти любого политика, от их кошелька зависел сам король.
      У отца Жанны, Франсуа Пуассона, дела тоже шли как нельзя лучше. Он богател с каждым днем, с улицы Клери семья переселилась в роскошный дом на улице Ришелье. Но в 1725 году разразился скандал, связанный с какими-то махинациями вокруг зерна, поставляемого братьями Пари населению столицы. Этому предшествовало несколько неурожайных лет, повлекших голод в Париже. Козлом отпущения стал Пуассон - ему пришлось тайно бежать через германскую границу, оставив мадам Пуассон самостоятельно выпутываться из этой истории. Дом на улице Ришелье со всей обстановкой продали с молотка. А опеку над несчастной женщиной взял бывший французский посол в Швеции Ленорман де Турнем. Неравнодушный к красоте мадам Пуассон, он позаботился и об образовании детей - Жанны Антуанетты и ее младшего братишки Абеля. А спустя восемь лет хлопотал о возвращении в Париж из изгнания и самого Франсуа Пуассона.
      Семья Пуассонов и Турнем боготворила Жанну Антуанетту. По настоянию отца она провела год в монастыре Пуасси, где жили в монахинях две его сестры, ее тетушки. С детства Реннет не отличалась крепким здоровьем, и в монастыре вместо того, чтобы постигать азы религии, она в основном болела. Поэтому, покидая стены монастыря, девочка имела весьма слабое представление о тонкостях римско-католического вероисповедания. Но тем не менее монахини нежно ее полюбили и справлялись о ней даже спустя годы после того, как она покинула монастырь.
      Затем Реннет училась дома, под надзором господина де Турнема и своей матери. Надо отдать должное этим педагогам, образование Реннет было выше всяких похвал - мало было на свете таких разносторонне образованных женщин. Жанна Антуанетта владела актерской игрой, умела петь и танцевать - этому ее научил знаменитый Желлиот из "Комеди Франсез", декламировала целые пьесы ораторское искусство ей преподавал драматург Кребильон, в совершенстве владела игрой на клавикордах. Она увлекалась садоводством и ботаникой, любила естественную историю и собирала экзотических птиц.
      Почерк Жанны Антуаннеты был на удивление красив и четок. Она владела кистью и карандашом, увлекалась резьбой по драгоценным камням, великолепно разбиралась в домоводстве. Дети Пуассонов росли среди людей с прекрасным вкусом, которые понимали и уважали искусство во всех проявлениях. Позже и сестра, и брат всегда следовали этому примеру в отличие от многих представителей французского высшего общества.
      В двадцатилетнем возрасте Жанна Антуанетта Пуассон, едва попав в свет, сразу привлекла к себе внимание. В парижских салонах только и говорили о ее талантах и красоте. "Во Франции не было лучшей наездницы и музыкантши. Никто не умел с таким остроумием вести беседу. Ни один мужчина на свете не устоял бы перед желанием иметь такую любовницу, если бы мог" - вот лишь некоторые высказывания.
      Высокая шатенка с точеной фигурой, Реннет разительно отличалась от бледных дам королевского двора прекрасным цветом лица. Замечательны были ее глаза - в них было нечто неуловимое и особенно привлекательное, может быть, поэтому трудно точно сказать, какого они цвета. В них не было ни яркого блеска черных глаз, ни мечтательной нежности голубых, ни особенной мягкости серых. Этот неопределенный цвет, казалось, придавал им безграничную способность обольщать и принимать любые оттенки выражения. "Все ее существо было на полпути между высшей ступенью элегантности и первой ступенью благородства", - говорил версальский ловчий Леруа.
      Она совершенно затмила остальных женщин при дворе, хотя там, конечно, были и настоящие красавицы. Реннет не была красивой в обычном понимании, в ней было неуловимое обаяние, может, поэтому ее облик не удалось передать ни одному художнику. Ее брат говорил, что ни один из ее многочисленных портретов на нее по-настоящему не похож.
      И даже старый сухарь из окружения королевы герцог де Люинь, имевший склонность пройтись по поводу внешности придворных дам и не стеснявшийся в выражениях, мол, у одной нос картошкой, у другой щеки ввалились, как у смерти, - даже старый брюзга де Люинь был вынужден признать, что маркиза очень хороша собой.
      Сама Реннет жила мыслью о короле с тех пор, как побывала у гадалки. Со временем оказалось, что родителям не так-то и просто выдать дочь замуж, так как репутация их обоих оставляла желать лучшего. Отец был впутан в аферу с продовольствием, а красавица мать никогда не отличалась добродетелью. И тогда сам господин де Турнем решил взять сватовство девушки в свои руки.
      Без околичностей он предложил жениться на Реннет своему племяннику Ленорману д'Этиоль. Причем предложил такие условия, что последнему было грех отказываться от союза. Де Турнем выделил огромное приданое, гарантировал, что молодые проживут всю жизнь в его доме и за его счет, и, кроме того, посулил племяннику оставить в наследство все свое имущество. Молодые поженились в марте 1741 года.
      * * *
      Муж Жанны Антуанетты Ленорман не блистал ни умом, ни красотой. Он был рядовым французским буржуа с небольшой перспективой. Увидев суженую, он сразу же страстно влюбился в нее. Нельзя сказать, что Реннет отвечала ему теми же чувствами. Она уважала своего мужа, хранила ему верность, но не более того. А на притязания своих многочисленных поклонников мадам д'Этиоль полусерьезно, полушутливо отвечала, что может изменить мужу только с королем. Услышав это от супруги, недалекий д'Этиоль искренне посмеялся:
      - А моя жена еще и мечтательница?
      - Было бы намного скучнее жить, если бы не было мечты, - ответила Реннет, опустив глаза.
      - Ты хочешь быть любовницей короля? И это твое самое большое желание? - удивился Ленорман.
      - В жизни каждой женщины есть свой король, ты - мой, - отшутилась она.
      Через год у них родился слабенький сын, которой умер, не прожив и двух месяцев. А спустя еще год на свет появилась прелестная дочь Александрина. Интересно, что примерно в это же время тяжело заболел король Людовик XV. И когда кто-то рассказал Жанне Антуанетте, что жизнь короля в опасности, ее состояние настолько ухудшилось, что она едва не умерла...
      Мадам д'Этиоль не стала бы маркизой де Помпадур, если бы не была женщиной решительной и не знала, чего хочет от жизни. Теперь, выйдя замуж и получив возможность вращаться в обществе, она подумала, что неплохо бы завести у себя салон и принимать именитых писателей и ученых.
      В галантном и просвещенном XVIII веке интеллектуальная жизнь Парижа вращалась вокруг группы писателей, известных как "философы". Они жили в сиянии славы, мир не сводил с них глаз, их вождем был Вольтер, наделенный талантом притягивать к себе интерес всех царственных особ тогдашней Европы. Их идеи, как любые благие намерения, породили тот нравственный климат, который в конечном итоге привел к штурму Бастилии, революции и казни короля с королевой. Философы искренне хотели оградить Францию от парализующего влияния католической церкви, царившего в Испании и погубившего эту когда-то процветавшую страну. Философы часто бывали в гостях у некоторых светских дам и обменивались мнениями в атмосфере взаимного восхищения и зависти друг к другу. Искусство беседы, в котором так преуспели французы, ни раньше, ни потом не достигало таких высот, как в беседах между Вольтером, Монтескье, Гельвецием и Фонтенелем.
      Мадам д'Этиоль была молода, красива, богата. Все ее желания выполнялись беспрекословно. Специально для своей Реннет муж построил в Этиоле большой театр, где она могла играть, и вскоре ее признали лучшей непрофессиональной актрисой Франции. Ее лошади и экипаж, платья и драгоценности были предметом зависти всей округи.
      Словом, одаренная и богатая мадам д'Этиоль идеально подходила к роли хозяйки салона. Но одновременно она понимала, что недостаточно просто принимать гостей. Надо, чтобы общество принимало и тебя. Однако на ее пути стояли два препятствия. Одно - ее мать мадам Пуассон, которую во многих домах не принимали из-за скверной репутации. Второе - дом де Турнема. Мадам д'Этиоль жила в его замке и вынуждена была играть роль хозяйки перед его гостями, большинство которых составляли скучные деловые буржуа.
      Первое из препятствий вскоре устранилось само по себе - мать Жанны Антуанетты заболела и покинула общество. Без нее мадам д'Этиоль была желанным гостем - умная, красивая и жизнерадостная. Кроме того, она была современна во взглядах и имела философский образ мыслей, и о Жанне стали говорить уже в Версале.
      Заочно мадам д'Этиоль знал и король, но женщина мечтала о другом. И такой случай ей скоро представился.
      * * *
      Любимым местом королевской охоты был Сенарский лес с резиденцией Шуази - маленьким охотничьим домиком, перестроенным и отделанным архитектором Габриэлем. Король любил Шуази больше всех своих дворцов. Здесь он мог расслабиться в узком кругу друзей - обычно несколько друзей-мужчин и дам. Обстановка здесь была настолько раскованная, что дамы могли ходить в платьях без кринолина, а после обеда король собственноручно готовил для всех кофе.
      Буржуа, конечно, не могли участвовать в королевской охоте, однако для некоторых ближайших соседей иногда делалось исключение. И мадам д'Этиоль не упустила своего шанса. Она правила фаэтоном, знала лес как свои пять пальцев и нарочно попадалась королю на пути. Обычно она появлялась в розовой пелерине на голубом фаэтоне. Естественно, это зрелище не могло остаться незамеченным. Заинтригованный король стал оказывать ей знаки внимания, присылая к обеду подбитую им дичь. Но об этом быстро стало известно его фаворитке мадам де Шатору. Почуяв в таинственной незнакомке соперницу, она постаралась изолировать ее: мадам д'Этиоль тактично предупредили держаться подальше от охоты.
      Но судьба распорядилась иначе - мадам де Шатору внезапно скончалась. Все в Версале гадали - кто же станет следующей фавориткой короля?
      После неожиданной смерти мадам де Шатору Людовик ХV впал в меланхолию. И Жанна Антуанетта начала действовать. Она старалась постоянно быть на виду короля: на балах, маскарадах, на королевской охоте. В театре за огромные деньги она сняла ложу, на которую открывался особенно хороший вид из ложи короля.
      В конце концов произошло то, что должно было произойти. Король попросил своего камердинера познакомить его с мадам д'Этиоль.
      Мещанка во дворянстве
      В 1745 году дофин женился на испанской инфанте Марии-Терезе-Рафаэле. Свадьба королевского сына длилась почти месяц.
      Бал по случаю свадьбы дофина был самым великолепным и роскошным в истории Версаля. Дворец сиял огнями внутри и снаружи, а дорога, соединяющая дворец со столицей, превратилась в сплошной звездный маскарад.
      Ни на одном из балов не было столько людей, каждая парижанка хотела попытать счастья с королем. Попасть на бал не составляло особого труда двери в парадных залах держали открытыми, и, чтобы попасть внутрь, надо было только поприличнее одеться. Найти короля за маской тоже было несложно. В один из завершающих дней бала публика довольно долго ждала появления короля.
      Людовик ХV выглядел невероятно привлекательным: высокий, поджарый, в выражении его лица всегда была какая-то сосредоточенность, которую одни называли таинственностью, другие - надменностью. В его манере держаться, в глубоком голосе с хрипотцой было столько чувственности, что перед королем не могла устоять ни одна женщина...
      Отворились двери, ведущие в переднюю апартаментов короля. Толпа тут же сгрудилась, а в зал двинулась странная процессия - в ряд шли восемь тисовых деревьев. Костюмы придумал король в надежде, что хоть в этот раз его не узнают. Кстати, на гравюре Кошена с изображением сцены в Зеркальной галерее можно увидеть в толпе и тисовые деревья. Вскоре одно из "деревьев" пригласило на танец неизвестную даму в костюме Дианы, которая ни разу не сняла маску. В этот вечер король без устали танцевал только с ней. Спустя час король открыл лицо, но дама так и не сняла маску до конца вечера.
      Король решил, что толпа слишком велика для приятного вечера, и вызвался проводить даму домой. На улице народу было не меньше, чем во дворце, и карету даже один раз задержала полиция. Король занервничал и сказал:
      - Дайте им луидор.
      - Нет-нет, ваше величество, это слишком много, - ответил кучер. - Нас тогда узнают, и наше приключение завтра попадет в полицейские донесения.
      Но "эскапада" не попала в полицейские донесения, она попала на острые языки светских сплетников.
      Кучер сунул полицейскому экю и хлестнул лошадей. Мадам д'Этиоль была благополучно доставлена домой, а король добрался до Версаля в девять утра, поменял камзол и проследовал к утренней мессе.
      Те, кто видел короля выходящим со спутницей, решили, что они вместе отправились в Версаль. А там, в свою очередь, придворные гадали, насколько серьезно очередное увлечение короля.
      Светским сплетникам удалось установить, что Дианой была мадам д'Этиоль. Платок был брошен. И имя первой претендентки на королевское сердце известно. Однако в Версале новое увлечение короля восприняли как чудовищный мезальянс. До сих пор сердце короля принадлежало родовитым аристократкам. И хотя Людовик вскоре пожаловал новой возлюбленной титул маркизы де Помпадур, для дворцовой элиты она так и осталась "парвеню", буржуазной выскочкой.
      Многие были уверены, что мадам д'Этиоль - всего лишь очередная интрижка короля. Ведь фаворитка короля считалась тогда чуть ли не вторым лицом в государстве, и ею могла стать только особа, рожденная у трона. Король также был на распутье и сомневался, надо ли продолжать дальше встречи с этой очаровательной д'Этиоль или прекратить их, пока все не зашло слишком далеко.
      А самой Жанне д'Этиоль оставалась самая трудная задача - укрепиться в роли фаворитки. Ведь от любви к королю она лишилась сна и аппетита. За короткое время Людовик понял, что мадам д'Этиоль не из тех женщин, с которыми можно поиграть и бросить. С ней надо идти до конца или не идти вообще.
      Но ее манеры... Все-таки они отдавали средним сословием и порой шокировали Людовика. Эта женщина даже думала не так, как придворное общество. И если наедине с ней короля это забавляло, то при дворе могло быть расценено не в ее пользу. Король неоднократно жаловался своему камердинеру, что устал метаться от одной женщины к другой.
      Тем временем муж ни о чем не догадывался. Господин де Турнем, из которого Реннет вила веревки, услал его подальше в Прованс. К тому времени, когда Ленорман вернулся домой, все зашло настолько далеко, что ему оставалось только отступить. Соперничать с королем было и глупо, и опасно. Он вспомнил все шутки жены, когда в порыве нежности она обещала ему вечную любовь, но всегда с маленьким "но" - если не будет рядом короля. Он не предполагал, что это было так серьезно! Тем не менее д'Этиоль написал Реннет письмо с мольбой вернуться.
      Но вместо того, чтобы попытаться его успокоить или разом покончить, она показала письмо Людовику, который холодно вернул письмо со словами: "Ваш муж очень порядочный человек, мадам". Это могло означать что угодно. Король молча развернулся и ушел.
      Но Реннет это не смутило. Как женщина она уже почувствовала, что король ее любит. Инцидент с письмом закончился тем, что молодая женщина окончательно осталась в Версале уже в ранге официальной фаворитки. Она поселилась в небольшой комнате, которая соединялась с покоями короля потайной лестницей. А ревнивого мужа новой фаворитки окончательно отправили служить в провинцию. Больше Реннет никогда не видела его. Спустя несколько месяцев развод супругов оформил особым декретом парижский парламент.
      Впервые в новом своем качестве Жанна Антуаннета появилась на публике спустя неделю после свадьбы дофина. В дворцовом театре, где давали итальянскую комедию, король и королева сидели в своей ложе, а мадам д'Этиоль заняла ложу напротив. В открытом черном платье, подчеркивающем белизну ее плеч, она была особенно хороша. Королева впервые увидела соперницу и ощутила себя ненужной старухой...
      Вскоре Жанна Антуаннета стала появляться с Людовиком на ужинах и на маленьких вечерних приемах. Они так смотрели друг на друга, что всем окружающим было ясно: для этих двоих на белом свете больше нет никого. Их обсуждали, их осуждали, но все были согласны с тем, что они страстно любят друг друга...
      * * *
      1745 год - пятый год войны за австрийское наследство. Французская армия одерживала победу за победой. Король пообещал военным присоединиться вместе с сыном к армии во время весенней кампании. На это время Людовик решил удалить свою фаворитку от двора и поручил двум царедворцам заняться ее манерами. Вместе с ними Реннет отправилась в деревню.
      При дворе существовали своя особая атмосфера, язык, кодекс, обычаи. Здесь существовали сотни условностей и с виду бессмысленных правил, нарушать которые не дозволялось никому. Нужно было заучить родственные связи между семействами, уметь безошибочно различать два вида дворянства дворянство мантии, то есть чиновничество, и старую феодальную аристократию. Разная степень почтения выражалась разными реверансами, существовала особая манера садиться и вставать, держать столовые приборы. Нужно было всегда быть жизнерадостным, нельзя принимать близко к сердцу чужое горе. И кроме всего этого были определенные слова, которые употреблять здесь не полагалось. Учителями Реннет были выбраны аббат де Берни и маркиз де Гонто. Четырех месяцев отсутствия короля едва хватило, чтобы мадам д'Этиоль усвоила сотни деталей придворной науки.
      Несмотря на скуку и нудность этой учебы, Реннет провела в деревне счастливое лето. Она жила в ожидании мечты. Кроме того, рядом были ее родители - мать, отец, гордившиеся положением дочери, дочь Александрина и подруга - графиня д'Эстрад, позже она станет известна как Бабетта-цветочница.
      Каждый день король присылал ей из армии письма, подписанные "Скромный и Верный". А в один из дней она получила письмо, адресованное на странное имя: "Госпоже маркизе де Помпадур". В нем лежали документы на владение поместьем Помпадур и на титул маркизы.
      Пиком воинской славы Людовика XV стала блестящая победа французов над англо-голландской армией при Фонтенуа. Парижане устроили трехдневные торжества по случаю возвращения короля. 10 сентября двор вернулся в Версаль, в тот же вечер один из королевских экипажей подкатил к боковому входу во дворец. Из экипажа вышла новоиспечанная маркиза де Помпадур и при свидетелях поднялась в приготовленные для нее апартаменты. Это было началом ее двадцатилетнего правления.
      * * *
      Пробыв столько месяцев вдали от возлюбленной, Людовик, естественно, хотел побыть с ней в тиши и уединении. Он увез ее в Шуази с маленькой компанией приближенных. В это время король с таким усердием пил, ел и предавался любви, что даже не на шутку расхворался. Доктору пришлось делать ему промывание желудка и кровопускание. А как только свита вернулась из Шуази, пришло время ежегодного путешествия в Фонтенбло. Король попросту переезжал из одного места в другое - из Шуази в Марли, в Трианон, Бельвю и так далее. Везде для мадам де Помпадур отводили просторные, красивые комнаты бывшей фаворитки мадам де Шатору.
      Часто к Реннет съезжались все родственники. Непривычный к этому двор надеялся, что король устанет от многочисленного мещанского семейства фаворитки и отдалится от нее. Однако, напротив, Людовика очень забавляли трогательные отношения мадам де Помпадур с родными. Ведь все остальные дамы при дворе были напыщенными и озабоченными своим положением. А французские аристократы были чересчур сдержанны. Мадам де Помпадур так и не смогла стать настоящей придворной дамой. Впрочем, она и не притворялась и не пыталась подстроиться под окружающих. Особенно в укор фаворитке ставили ее искренний смех - придворные дамы, соблюдая этикет, могли только хихикать.
      Королевская семья была с маркизой вежлива, хотя в душе и ненавидела ее. Но при этом даже королева была вынуждена признать, что мадам де Помпадур ведет себя очень достойно. Кроме того, маркиза не упускала ни одного случая, чтобы угодить ей. Королева постоянно страдала от своих громадных карточных долгов, и Помпадур уговорила короля впервые заплатить за все проигрыши королевы.