Глава 1

Ночь, черная, теплая ночь, сполохи красных и синих огней, бегущий свет фар, надрывный вой полицейской сирены — и распахнутые настежь двери, зияющий провал в земле. Холод. Могильный холод стылого камня — зловещее дыхание подземелья. Узкий луч фонаря падает вниз на ступени, шарит по голому бетону… Шаг, еще… Светлое пятно дрожит на полу, и чей-то голос за спиной: «Осторожно, там нет перил». Пятно света медленно заползает в угол, темнота отступает: тонкие выпрямленные пальцы, обнаженная рука, лицо в ореоле рассыпавшихся черных волос… застывшее, мертвое, и слепые глаза — белесые бельма. Наташа! Господи, это же Наташа… А наверху, на земле, слышатся голоса, хлопают дверцы автомобилей, отчаянно воет сирена…

Виктор Делано вскинулся, сел на постели, потряс головой, отгоняя кошмар. Сирена продолжала кричать. С трудом соображая, где находится, он потер лицо и потянулся к настойчиво трезвонившему телефону.

— Алло?

— Будь добр, подойди к Ларкину, — раздался в ответ натянутый холодный голос — такой холодный и натянутый, что Виктор едва узнал Кэттана Морейру. — И побыстрее. — Кэт повесил трубку.

Что такое? Кажется, я что-то проспал! Вот что значит прилечь после обеда — тут-то самое интересное и происходит. Он обулся, заправил рубашку, натянул висевшую на спинке стула форменную куртку, мельком заглянул в зеркало — мерзость какая, глаза б мои не смотрели! — пригладил волосы и выскочил из дому.

Поселок был невелик, но Виктор Делано жил на самой окраине, и до шефа полиции Эдмунда Ларкина было с километр. Виктор быстро шагал мимо аккуратных двухэтажных коттеджей, окна которых отливали мягким розовым блеском; небо над головой было зеленоватым, а заходящее солнце таяло в затянувшей горизонт жемчужной дымке — к дождю.

Он свернул на выложенную серой плиткой дорожку, проложенную к строению, которое не без иронии именовалось полицейским Управлением. Под началом у Ларкина было три человека: старожил Луис Шелтон и прибывшие на Изольду две недели назад .Виктор Делано с Кэттаном Морейрой. Шеф ворчал и жаловался, что с появлением сумасбродного Делано не стало никакого покоя и лучше бы Кэттан увез его обратно на Франческу, на что Кэт снисходительно улыбался и призывал шефа к христианскому терпению.

Виктор и сейчас был готов отколоть какой-нибудь номер, например, с грохотом ввалиться в Управление через открытое окно, но его остановил донесшийся изнутри голос Кэта:

— Чисто по-человечески, ты не можешь меня посылать. Хочешь угробить Делано — твое право…

— Никого я не хочу гробить, нотабене, — перебил Ларкин; присловье у него такое было — «нотабене». — У нас нет выхода.

Виктор вошел через распахнутую настежь дверь.

— Что это шеф против нас замыслил? — обратился он к Кэту, разом оглядев всех троих.

Луис Шелтон поднялся из своего любимого кресла, в котором, бывало, сиживал часами, болтая с Ларкиным о том о сем, и кивнул на освободившееся место:

— Садись.

Виктор остался стоять посреди комнаты.

— За какие грехи, шеф, вы решили нас с Кэтом извести?

— Сядь, тебе говорят.

— Луис, — повернулся он к Шелтону, — что такое затевает наше славное начальство?

— Да сядь ты наконец! — не выдержал Кэт.

Пожав плечами, Виктор пристроился в углу, на своем законном месте. Эдмунд Ларкин, невысокого роста, широкоплечий, внушительный, медленно поднялся из-за стола, обошел его и присел на край. Посмотрев тяжелым взглядом на Кэта, он обратился к Виктору:

— У нас гости. «Десперадо» на орбите.

Виктор присвистнул, и охота корчить шута сразу пропала. «Разбойник», «Головорез», «Убийца» — так нарекли этот корабль. Построенный неизвестными инженерами из космических глубин, «Десперадо» был космическим пиратом, беспощадным и неуловимым. Убийца, чье появление невозможно было ни предсказать, ни предотвратить, громада, против которой оказались бессильны все доступные человеку способы уничтожения, неуловимый хищник, охотник за звездолетами. Взяв корабль в плен, он убивал на борту все живое, выводил из строя аппаратуру и возвращал мертвую скорлупу обратно. Неизвестно откуда являясь и невесть куда пропадая, «Десперадо» бесчинствовал на галактических трассах вот уже три с лишним месяца.

— Но нас-то он не тронет, — проговорил Виктор. — Мы же на Земле.

Ларкин громко и выразительно вздохнул, словно большой компрессор.

— А почта придет согласно расписанию, — сказал он, всем корпусом поворачиваясь к Кэту Морейре.

Кэт сидел, ни на кого не глядя, хмурый и замкнутый.

— Буксир уже выбросили, — добавил Шелтон. — Только наш разбойничек плевать хотел, даже с места не тронулся. Буксир мимо просвистел да и учесал, еле вернули, а он не заинтересовался ни вот столько.

Все правильно — поначалу «Десперадо» проглатывал управляемые автоматикой корабли и, сытый, убирался восвояси, но уже месяца два как перестал на них покушаться.

— Разбирается же, собака, где пустой корабль, а где с экипажем, — заметил Виктор.

Луис молча подошел к окну, поглядел в зеленоватое закатное небо.

— Почтовика ждет.

— У нас есть корабль, — сказал он. — И есть пилот. Так что даже если Кэттан отказывается… Ты отказываешься?

Кэт вскинул голову, и его мягкие, бархатные глаза неожиданно стали враждебными.

— Да, отказываюсь. Я выслушал твои доводы и считаю, что это вздор.

У Виктора в животе зародился неприятный холодок. Профессиональных пилотов на Изольде нет, и единственный человек, способный хотя бы вывести звездолет на орбиту — он сам, Виктор Делано, двадцати четырех лет, научившийся пилотированию на Франческе, когда они с Наташей одно время баловались на тренажерах. Но… Но он же не сможет этого сделать.

— Ладно. Ты справишься и один, — повернулся к нему Ларкин. — Взлетишь, пристроишься к «Десперадо» и начнешь перед ним выделываться, пока он не клюнет. Хотим мы того или нет, надо освободить путь почтовику, нотабене. Разбойник сожрет одного и уберется… — Ларкин замолчал, перехватив тревожный взгляд, который бросил Виктор на Кэта.

Тот поднялся, пересек комнату и встал рядом с другом — изящный, тонколицый, с большими, кофейного цвета глазами, похожий на актера, надевшего полицейский мундир на время съемок. На Франческе он работал экспертом в криминалистической лаборатории. Кэт с Виктором составляли колоритную пару. Виктор Делано был отчаянно, сумасшедше красив, но Ларкин мог бы поклясться, что красота эта ему не в радость: он стесняется своего лица. Не нравятся ему ни ярко-синие глаза, ни черные брови, ни пепельные кудри; единственный неоспоримый плюс — не приходится каждый день бриться. То есть вообще не приходится, что при извечной мужской лени немало значит. Не повезло парню: когда он, обгорелый, полумертвый, лежал в клинике, никто и не спросил, какое лицо он бы себе выбрал, и врач делал пластические операции по собственному разумению. Во всяком случае, так объяснил сам Виктор, когда Ларкин задал ему прямой вопрос.

Кэт прислонился к стене и с полминуты молчал.

— Ты думаешь менять одного на одного — допустим, — наконец заговорил он. — Но, Эд, здесь другая арифметика.

— Это какая же?

Кэт не отвечал, глядя на шефа исподлобья.

— Ну, говори, нотабене. Я готов тебя выслушать, время еще есть.

— Нет никакой другой арифметики, — вырвалось у Виктора.

— Просто…

— Молчи! — обрезал Кэт. — Помолчи пока.

Ларкин посмотрел на них с интересом.

— Кэттан…

— В действительности ты будешь менять одного на троих. Одного почтовика на троих.

Луис Шелтон удивленно поднял брови, Ларкин же медленно откинулся назад и оперся ладонями о стол.

— Что-то я тебя, Кэттан, не пойму. Виктор, может, хоть ты мне растолкуешь?

— Молчи, — властно повторил Кэт, положив ладонь другу на плечо. — Эд, оставь парня в покое. Поверь мне на слово, это однозначно: один к трем.

Да какого черта? — с тоской подумал Виктор. Зачем он дурит шефу голову, мелет какую-то чушь, когда это так просто? Объяснил бы сразу, и дело с концом — даже если я умру от стыда.

Ларкин глянул на часы, затем, очень пристально, на Кэта.

— Если тебе нечего больше сказать, то я, с твоего позволения, поговорю с Делано. И не затыкай ему рот, будь любезен, иначе окажешься за дверью.

Кэт промолчал, а шеф полиции отлепился от стола и подошел к ним вплотную.

— Виктор, я не собираюсь делать из тебя героя, это всего-навсего твой долг: нужно убрать отсюда «Десперадо», пусть даже ценой человеческой жизни. Мы с тобой служим в полиции, и наша работа — обеспечить почтовику свободный путь.

У Виктора запылало лицо. Он уже открыл было рот, собираясь признаться, что ничего не сможет сделать, что это выше его сил, но пальцы Кэта стиснули плечо, и он опять промолчал.

— Кэттан! — рявкнул Эдмунд Ларкин. — Убирайся к черту, или я…

— Оставь его, он никуда не полетит, — холодно проговорил Кэт.

— Это еще почему?

— Я сказал: не полетит.

— Виктор, — вкрадчиво спросил Ларкин, — а у тебя язык, что ли, отнялся?

Виктор вскочил.

— Хорошо! — Он стряхнул с плеча руку пытавшегося удержать его друга. — Кэт, брось… — Запнувшись, он обвел всех отчаянными глазами. — Я попробую. — И кинулся вон из комнаты.

— Куда?! — Кэт метнулся следом, выскочил из дома, пробежал по дорожке и догнал его уже на шоссе. — Не сходи с ума. Дел! Да стой, сумасшедший; ты пешком на космодром собрался?

Виктор остановился, перевел дух, откинул со лба волосы.

— Ты со мной? Хорошо. Какую машину берем?

— На что тебе машина? Дел, ты сам знаешь: это невозможно.

— Знаю. — Он нагнул голову и сжал кулаки. — Получше тебя знаю! Но так ведь и жить невозможно.

— Целее будешь, — хладнокровно отозвался Кэт. — А то как смерти ищешь.

Виктор не ответил, повернулся и пошел по дороге к дому Шелтона. Кэттан искоса поглядывал на него, шагая рядом. Бедняга Дел, вот уж кому не позавидуешь. Он не боится смерти; не боится «Десперадо», он хочет добраться до корабля-убийцы и совершить свой первый и последний в жизни подвиг — точнее, как говорит Ларкин, выполнить свой долг… А вот и нет! Не сможет. Будет мучиться, переживать, сгорая со стыда и не зная, как теперь смотреть людям в глаза — и все равно: корабля ему с космодрома не поднять.

Хотя почтовика, конечно, жаль.

Длинный автомобиль Луиса стоял прямо на обочине. Виктор открыл дверцу, еще раз спросил:

— Ты со мной?

— С тобой, — вздохнул Кэт и вперед него сам сел за руль.

— Поедем, раз уж так.

Он тронул с места и не спеша покатил по широкому и совершенно пустынному шоссе. Поселок на Изольде вымирал. Планета не была рекомендована к массовому заселению, и после того, как ее богатейшие серебряные рудники истощились, люди разъехались; остались пустые дома, космодром да станция космического слежения, еще не законсервированная, хотя о том уже ходили разговоры. Сейчас на Изольде жило всего десятка три человек, и Эдмунд Ларкин был немало удивлен, когда две недели назад с Франчески спецрейсом прилетел Кэттан Морейра с женой и другом и объявил, что они с Делано переведены сюда работать. Этого Ларкин никак не мог понять. Однако с Франчески подтвердили, что да, все так и есть; да и почему бы им, в самом деле, не работать на Изольде? Никакой настоящей работы, разумеется, здесь для них не было, и оба просто получали деньги за проживание в поселке.

Виктор тоже не мог этого понять. Глушь, дичь, жалованье грошовое, не в пример Серебряному Лайзу, откуда они уехали. Какая-то необъяснимая блажь супругов Морейра. Впрочем, братец Кэт, кажется, просто-напросто от кого-то удрал. Собрался в одночасье и дал тягу; разве можно было бросить его в решительную минуту?

Виктор открыл панель встроенного бара, на колени ему упал свет вспыхнувшей внутри лампы, и яркой радугой заиграли многочисленные бутылки.

— Однако же наш Луис запаслив, — сообщил он. — Попользуемся?

Кэт покачал головой.

— Закрой, нечего там пользоваться.

— А ты не жадничай — шелтоновское, не твое. — Виктор достал маленькую бутылочку в золотой обертке. — Вот будет в самый раз.

— Поставь, говорю, на место.

— Отвяжись. Смертнику все можно, Луис еще гордиться будет, что я в его баре храбрость на грудь принял. — Он сорвал обертку и выбросил в окно.

— Прекрати! — велел Кэт, и Виктор замер с бутылкой в руках. — Я сказал, поставь на место.

Он молча подчинился и закрыл бар. В салоне стало сумрачно и тихо. Зеленоватые сумерки густели; Кэт включил фары, полоса света, пока еще неяркая, легла на дорогу. С обеих сторон автостраду плотной стеной обступали громадные деревья, толстые гладкие стволы отсвечивали красноватыми бликами.

— Я тебя придушу, — почти серьезно пригрозил Виктор. — Какого лешего ты сегодня без конца командуешь?

Кэт промолчал, лишь грустно покачал головой, видимо, в ответ на собственные мысли.

— Я, например, думаю, — продолжал Виктор, — что если б тяпнул как следует, что-нибудь бы и вышло. Когда море по колено, то и взлететь можно, и на «Десперадо» войной пойти… — От спиртного его мутило, и оба это прекрасно знали. — Да ты пойми, — проговорил он с глухим отчаянием, — мне ж хоть топись. Ну, придет почтовик, разбойник его сожрет, а я что? Что я тогда вообще здесь в полиции делаю? А тут бы хоть напился, долбанул по мозгам — может, и полегчало б.

Лежащие на руле точеные руки Кэта шевельнулись.

— Не надо меня уговаривать. Хочешь — давай. Пей.

Виктор вновь открыл бар — и вдруг на него навалилось то самое, чего он ожидал и больше всего боялся: черный, холодный, неодолимый ужас, животный страх смерти. Проснувшийся и заоравший во все горло инстинкт самосохранения, запрещавший ему рисковать собой, гнавший прочь от любой опасности, не дававший не только умереть, но и достойно жить.

— А, черт… — выдохнул он. Кэт остановил машину.

— Ну? Можно поворачивать?

Виктор опустил голову, стиснул ладонями лицо. Кэт молча ждал; затем поморщился и потер руки, словно они озябли.

— Возвращаемся?

Виктор застонал в ответ, но помотал головой. Упрямец.

— Тогда — что?

— Поехали. Я… попробую.

Кэт откинулся на сиденье.

— Что ты попробуешь, черт тебя подери?! До космодрома еще полчаса пути — ты же умрешь раньше.

Виктор снова помотал головой, уронил руки на колени.

— Поехали, — проговорил он сквозь зубы. — Не умру.

Кэт пожал плечами, снова тронул машину, пятно света побежало вперед по дороге. Он искоса бросил взгляд на друга: стиснутые кулаки, закушенные губы, даже в сумраке салона видно, как от виска стекает капелька пота. Как он это выдерживает — этот леденящий, парализующий тело и волю ужас? Невероятно.

— Останови, — вдруг хрипло сказал Виктор.

— Домой?

— Останови, говорят тебе! — Он выбрался из автомобиля, пошел назад по обочине.

Кэт мрачно ждал. Нет, Дел не сможет выйти на орбиту. При всем его мужестве, не сможет.

Через несколько минут Виктор вернулся, сел в машину.

— Едем.

— Опять едем? Да ты хоть на руки свои посмотри — как за пульт сядешь?

Виктор посмотрел: руки дрожали.

— Черт с ним со всем! Все равно поехали. Терять нам нечего.

Кажется, ему стало легче. Он вновь открыл бар, вынул приготовленный бутылек, сковырнул пробку — и Кэт неожиданным движением выбил у него бутылку, она вылетела в открытое окно.

— Да ты… Какого черта?! — Виктор размахнулся, собираясь вправить ему мозги — но вновь захлебнулся знакомым смертным страхом. — А-у, — застонал он.

— Дел, — терпеливо сказал Кэт, — мы с тобой оба знаем, что это невозможно. Не мучай себя без толку.

Он тихонько начал было разворачиваться.

— Нет, — Виктор схватил его за руку. — Стой!

— Виктор, Кэттан, — вдруг прозвучал по рации голос Ларкина, — вы чем там занимаетесь?

Кэт вздрогнул и остановил машину.

— Где вы? — продолжал шеф.

— На шоссе.

— Кэттан, в чем дело? Что у вас происходит?

— Едем к космодрому, — выговорил Виктор сдавленным голосом. — Будем через пятнадцать минут.

Ларкин хмыкнул.

— Ну коли так, поторопитесь, не то почтовик придет раньше, чем вы доползете.

Кэт чуть слышно перевел дыхание. Ох уж мне этот Ларкин! Он послал машину вперед.

— Дел? Ты как?

Виктор не ответил. Кэт и без того знал — плохо. С ума с ним сойдешь, с этим упрямцем.

Шоссе стремительно стлалось под колеса, отлетала назад темная стена высоченных деревьев, и казалось, будто автомобиль мчится по дну каньона. И никого вокруг. Да так оно и было: на всей планете лишь три десятка человек в поселке, да четверо на станции слежения при космодроме. А наверху, прямо над головой, висит-выжидает космический убийца.

— Скоро?

— Пять минут, — коротко отозвался Кэт. Неужели Дел все-таки способен вырваться из этого своего ужаса, сбросить его и умчаться на орбиту?..

А Виктор не пытался вырваться — он пытался с этим ужасом жить. Нагнув голову, сгорбившись, сжавшись, он обрел некое равновесие, в котором дикий безумный страх не убивал, не раздирал его на части, а был пусть мучительным, но все же терпимым состоянием. Я хочу умереть, сказал он себе. Да, именно так: хочу умереть. Уж лучше один раз погибнуть в схватке с космическим чудовищем, чем всю жизнь провести с ощущением своей никчемности.

— Прибыли. — Кэт остановил машину на краю космодрома, дорожка света далеко протянулась по пустынному полю. На фоне темно-зеленого неба чернели два силуэта — возвращенный автоматический буксир, на который не соблазнился «Десперадо», и маленький корабль-игрушка, предназначенный скорее для баловства, нежели для перемещения в пространстве.

Виктор шевельнулся.

— Кэт… Скажи, что я смогу это сделать.

— Дел! Господи, ну зачем…

— Ладно уж, молчи. — Медленно, словно преодолевая какое-то невидимое сопротивление, Виктор открыл дверцу, опустил ногу на землю.

Кэт невольно затаил дыхание. Представить себе невозможно, чего ему это стоит, бедолаге, упрямцу сумасшедшему, черт бы его подрал! Виктор вылез из машины, постоял, опираясь ладонью о крышу, глубоко вздохнул.

— Уезжай. Я сам.

Кэт выскочил следом.

— Послушай…

— Уйди. — Виктор повернулся к кораблю, провел пальцами по щекам — лицо было мокрое от пота. — Толку от тебя… — Он сделал первый шаг, постоял, пошатываясь, затем снова шагнул вперед.

Кэт потрясенно смотрел ему в спину. Да разве может такое быть?

— Сумасшедший. Куда тебя несет? Ты же не сможешь! — Он догнал его, хотел взять за локоть.

Виктор отмахнулся — устало, равнодушно, весь сосредоточась в себе.

— Виктор, Кэттан, — приглушенно донеслось из машины, — отвечайте!

— Ларкин вызывает! — встрепенулся Кэт. — Подожди тут. — Он кинулся обратно к автомобилю, сунул голову в салон, не спуская глаз с Виктора. — Кэттан слушает.

— Кэттан? Отбой.

— Что такое?

— Разбойник не стал вас дожидаться и убрался с орбиты. Со станции говорят: как ветром сдуло! — радостно прокричал шеф, словно в том была и его заслуга. — Возвращайтесь.

— Понял. — Кэт повалился на сиденье. Слава Богу, бывает же порой удача. — Дел! — крикнул он. — Едем домой — пират отчалил.

Полумертвый, Виктор заполз в салон.

— Чуть не сдох, — выговорил он, отдуваясь и вытирая пот с лица, и неожиданно улыбнулся. — А все-таки я бы дошел! Понимаешь? Я б до него добрался!

В голосе его звучала гордость, которая кольнула Кэта в самое сердце. Бедняга, никуда бы ты не дошел. Он со стуком закрыл дверцу, развернулся и повел машину обратно. Минут десять они ехали молча.

— Скажи, — вдруг заговорил Виктор, — что за чушь ты нес Ларкину про обмен одного на троих?

Кэт поморщился.

— Черт меня дернул за язык. Но ты лучше послушай, что шеф наш придумал: чтоб мы с тобой вместе отправились к «Десперадо», в компании с дезинтеграторами и со взрывчаткой, которая осталась со времен рудников, а шеф бы нам дал скафандры высшей защиты — дескать, у него на складе последняя модель, якобы неодолимая и непобедимая и не знаю еще какая.

— Отличная мысль. Что же ты отказался?

— У тебя, я погляжу, чувство юмора проснулось? Так вот, разбойник бы нас проглотил, но, по мысли Ларкина, должен был наступить один короткий миг, когда он еще не начал переваривать, и тут-то ты прошелся бы по нему дезом, а я, со взрывчаткой, устроил бы маленькую сверхновую. Шеф утверждает, что коль скоро снаружи пирата одолеть невозможно, изнутри он должен оказаться беззащитным и нежным. Каково?

Виктор помолчал, размышляя.

— Ты, братец Кэт, насмехаешься над Ларкиным — а зря. Я б, например, взял и взрывчатку, и дез. Тебя-то, конечно, брать бы не стал, нечего создавать толпу в неположенном месте… Жаль, «Десперадо» ноги унести поторопился. Ну ничего, в следующий раз.

Кэт изумленно покрутил головой. В следующий раз! Одно слово, сумасшедший.

— Анжелика приглашала на ужин.

Виктор улыбнулся.

— Опять сидите голодные?

Прийти к Кэту с Анжеликой на ужин означало принести с собой побольше еды; Анжелика изумительно ее украшала и подавала на стол, и все трое наедались досыта. Виктор подозревал, что, если бы не он, супруги Морейра совсем бы пропали: жалованье Кэта, не такое уж маленькое, куда-то улетало бесследно, и они порой просто голодали, а безделушки и украшения Анжелике дарил Виктор. За всем этим ему виделась смутная тень какого-то неблаговидного поступка, за который Кэт расплачивался вот уже четыре года у него на глазах, а до тех пор еще неизвестно сколько. Он бросил взгляд на друга, на едва видимое в темноте тонкое лицо. Неужто братец Кэт и впрямь втюхался во что-то неприглядное?

— Кому ты платишь?

Кэт вздохнул и ничего не ответил. Виктор поставил вопрос иначе:

— От кого мы удрали с Франчески?

Кэт согнутым пальцем постучал себя по лбу и указал на рацию, встроенную рядом с приборной панелью.

— Ты доставишь мне большое удовольствие, если перестанешь задавать идиотские вопросы. Я спросил про на ужин, не хочешь — не настаиваю.

— Не приду. — Виктор помолчал и добавил: — У меня еды до черта, приходи забрать лишнее.

— Не приду, — с усмешкой ответил Кэт. — Анжелика пирог пекла, а ты не получишь ни кусочка.

Он довез Виктора до домика, самого последнего в поселке, развернулся и уехал вернуть Шелтону его машину. Виктор постоял на обочине. Огляделся. Как странно но после сверкающего шумного Лайза, сердца Франчески, быть здесь, где глухую темно-зеленую ночь пронзает лишь с десяток редких огоньков и где царствует первозданная тишина. Как хорошо… И одиноко.

Он прошел в дом, зажег свет во всех комнатах и включил музыку, чтобы прогнать наполнявшую дом тишину. Безо всякого удовольствия пожевал чего-то на кухне. Конечно, можно было к Анжелике завернуть на пирог; они с Кэтом поели бы, как люди. Виктор прижался лбом к прохладному стеклу, бездумно вглядываясь в ночь. Прямоугольники света из окон падали на вымахавшие в половину человеческого роста сорняки. Скоро здесь будет кустарник, а потом и настоящий лес. Интересно, а мы куда денемся, когда все уедут? Не останется же Кэт в этой пустоши.

Не зная, куда себя девать, он побродил по дому, вышел в запущенный сад, где сразу промок от росы, вернулся и стал смотреть видео. Спустя час снаружи послышались неторопливые уверенные шаги, открылась дверь. Гости? Как кстати!

— Один? — вопросил с порога Эдмунд Ларкин.

— В поселке ни одной свободной женщины, — развел руками хозяин.

— Я про Кэттана.

Виктор выразительно поднял бровь, и Ларкин усмехнулся.

— Ладно, один так один, нотабене. Пускаешь?

Виктор распахнул дверь в гостиную.

Шеф полиции осмотрелся. Здесь, как он помнил, все оставалось от прежних хозяев, все на своих местах, и о самом Делано не говорила ни единая мелочь.

— Еще не обжился?

Виктор пожал плечами.

— Садитесь, — он указал на широкий диван в красно-черную клетку, а сам уселся на ковер, прислонившись к стене. — Чем порадуете?

— Хотел я тебе парочку вопросов подкинуть. Не возражаешь?

— С чего бы? Уж так давно никто меня ни о чем не спрашивал.

— Сразу признаюсь, что слушал сегодня ваши с Кэттаном разговоры.

— Вот как. — В ярко-синих глазах Виктора появилось странное, загнанное выражение.

Ларкин невольно качнул головой: а парню-то, видать, это и на ум не приходило.

— Почему Кэттан так настойчиво уверял, будто ты не сможешь выполнить задание?

Виктор отвел взгляд.

— Ну хорошо, допустим, это правда. Насколько я понял, тебе и впрямь стало худо… Как давно с тобой такое?

— Семь лет, — тихо, с запинкой выговорил Виктор, а на щеках проступили красные пятна.

— С тех самых пор, как попал в аварию или что там еще было?

— Выходит, так.

Ларкин подался вперед.

— А с Кэттаном знаешься тоже семь лет? — жестко спросил он.

— Меньше. Четыре года. Как приехал в Лайз.

— И все это время он с тобой нянчится, как сегодня?

Виктор опустил голову, Ларкину не стало видно его лица, зато он видел, как краска стыда заливает даже сцепленные руки.

— Ну, что молчишь?

— Я бы дошел.

— Что? Не понял.

— Дошел бы до корабля, — пояснил Виктор. — И стартовал… мне кажется. Я очень старался. — Он виновато посмотрел на Ларкина.

Тот поерзал на диване, задумчиво помолчал, прикусив согнутый палец.

— Кроме Кэттана, у тебя еще кто-нибудь есть?

— Анжелика.

— Это одно и то же. А еще?

— Больше никого.

Ларкин прищурился.

— А кто такая Ленора?

— Откуда вы знаете? — поднял бровь Виктор. — Это… бывшая жена.

— По-моему, я что-то слыхал про Наташу.

— Наташа… она погибла. — В голосе прорезалась боль.

— Когда?

— Три… ну, почти четыре месяца назад. — Виктор снова опустил голову.

— Значит, Ленора была раньше?

— Нет.

— После? Шустрый какой, нотабене. Когда ж ты успел?

Виктор не ответил. Впрочем, шеф уже выяснил все, что хотел, и круто переменил тему:

— Почтовик прибыл. — Ларкин слазил во внутренний карман, достал конверт и еще какой-то лист стандартного размера. — Капсулу сбросил и ушел, все как надо. — Он протянул конверт Виктору: — Читай.

Адресованное в Серебряный Лайз и пересланное сюда, на Изольду, письмо шло почти месяц.

«Вики, родной мой, ты бы знал, как я по тебе соскучилась! Без тебя все не то и не так. Очень хочу вернуться, я вернусь, можно? Ни в чем не буду тебя упрекать, мне легче думать, что сама во всем виновата. Вики, мой единственный, я хочу быть с тобой, я люблю тебя, слышишь?! Очень люблю, и никто другой мне не нужен.

Самое смешное — ты не поверишь — я нанялась в какую-то научную экспедицию. Здесь все страшно умные и очень милые, особенно начальник Кен Нортон, но я не забываю о тебе ни на минуту. Если захочешь, напиши на Эльзикар: экспедиция Кеннета Нортона, как раз успею получить. Люблю тебя.

Ленора Делано».

Виктор хмуро сложил письмо и сунул обратно в конверт. «Люблю», подумайте только! Будет врать-то. К тому же его задело, что Ленора подписалась фамилией Делано. И вообще… Удумать же такое надо — письмо в конверте! Особый, понимаете ли, шик. Да те деньги, что за него плачены — это чуть ли не половина стоимости билета на экспресс. Взяла бы и приехала, раз неймется. Хотя не больно-то ее тут ждали…

Ларкин смущенно кашлянул и расправил на колене лист пластика, который принес вместе с письмом.

— Тут вот есть одно сообщение… старое, тебя еще здесь не было… из сводки новостей. Я как на письмо поглядел, в памяти-то и всплыло, нотабене. Не знаю, может, это тебя тоже касается.

Виктор взял протянутый лист. Экипаж «Золотого дракона» сообщал, что найден источник загадочного излучения в секторе 169 на трассе 28-В. На Цинне обнаружены следы высадки группы Дмитрия Белого. Ну и что? Ага, вот… Экспедиция Кеннета Нортона, направлявшаяся на Огненную планету через Эльзикар, вылетела с Ченги 25 марта по общегалактическому условному времени, но Эльзикара не достигла. Никаких сведений о местонахождении ее нет, выслана группа поиска. В составе экспедиции Жан Лотт, Черри Солей, Сергей Тимофеев, Станислав Кильвинский, Ленора Делано… Опять! Нора! Боже мой, как же это? Виктор вскочил на ноги, сверкнул глазами.

— Убийца!

— Ты чего? — откинулся назад Ларкин и на всякий случай тоже встал. — Очумел?

— «Десперадо»! Он же их сожрал!

— Постой… но может, и нет? Я уже послал запрос на Франческу. В нашу глубинку… А-а, вот и ты, — перебил себя Ларкин, оборачиваясь к двери. — А я-то тебя жду-пожду, а тебя все нет как нет.

На пороге стоял Кэттан Морейра.

— Что это ты обо мне затосковал?

— Послушай, — рванулся к нему Виктор, собираясь рассказать про Ленору, однако Ларкин остановил его жестом:

— Погоди. — Шеф приблизился и встал прямо перед Кэтом. — Вот что, Кэттан, я тебе скажу: не нравятся мне твои занятия. Бог свидетель, лично против тебя я ничего не имею, но не хотелось бы, чтоб ты играл здесь в эти игры, нотабене. Так что не угодно ли будет убраться, откуда явился?

— Не угодно, — спокойно ответил Кэт. — Мне и здесь хорошо.

— Шеф… — начал было сбитый с толку Виктор.

— Помолчи. А ты, Кэттан, все-таки уезжай — завтра придет экспресс, вот и отправляйся.

— Эд, послушай, ты, к счастью, многого не знаешь…

— И знать не хочу! — перебил Ларкин, повысив голос. — Завтра чтоб тебя тут не было.

Кэт посмотрел на него своими бархатными кофейными глазами и покачал головой.

— Нет.

— Шеф, за что вы… — снова вмешался Виктор, раздраженный тем, что ровным счетом ничего не понимает.

Ларкин стремительно обернулся.

— А вот у него и спроси! Спроси, какого черта… — Тут он одумался и прикусил язык. — Все, Кэттан, довожу до твоего сведения, что ты здесь больше не работаешь.

— Эд!

— Разговор окончен, — властно отрубил Ларкин, обогнул его и уже в дверях обернулся. — Кстати: для тебя у меня тоже есть письмо. — Он достал конверт и сунул Кэту в руки. — Доброй ночи, Виктор.

Кэт подержал письмо двумя пальцами за уголки, задумчиво повертел, потом вскрыл-таки, развернул, глянул — и вздернул голову, как от внезапной боли, даже лицо побелело. Виктор подошел, взял лист в руки и непонимающе уставился. Буквы человеческие, все как положено, а слова…