До тех пор, пока мы не научимся вот так духовно жить, не научимся молиться, не научимся любить и верить, пока мы не будем умолять Господа о даровании нам дара Духа Святаго, мы не станем настоящими христианами. И ничего у нас к лучшему не изменится. Только огонь благодати Святаго Духа может что-либо изменить в этом мире. Огненная вера, а не какое-то обрядоверие.
 
      После прочтения этой молитвы священник берет святое миро и помазывает на челе, на очесех, на ноздрях, на устах, на обоих ушесех, на персех, на руках и ногах, глаголя: «Печать дара Духа Святаго. Аминь».
      Не всегда это Таинство совершалось таким образом. Хотя всегда, с самого начала совершения крещения было убеждение в том, что недостаточно креститься только водою, но должен быть низведен дар благодати Святаго Духа. Вы, конечно, помните, как в Деяниях Апостолов рассказывается, что апостолы особенно заботились и спрашивали, получили ли новые христиане благодать Святого Духа, сошел ли Дух Святой на них. Помните, как Апостол Павел спрашивает: «Каким крещением вы крестились?»

«Аще убо Духа Святаго прияли есте?»

. И ему был дан ответ:

«Ниже аще Дух Святый есть слышахом»

. Т. е., мы даже не слышали о том, что есть Святой Дух. И Апостол тогда спрашивает:

«Во что убо крестистеся?»

 — «Как вы крестились?». Они же сказали:

«Во Иоанново крещение». Рече же Павел: «Иоанн убо крести крещением покаяния, людем глаголя, да во Грядущего по нем веруют, сиречь во Христа Иисуса»

. …

«И возложшу Павлу на ня руце, прииде Дух Святый на ня»

(Деян. 19, 2-6). Т. е. он возложил на них руки, и Дух Святой пришел на них.
      Вы помните о том, как апостол Петр был послан крестить римского сотника, и он был в большом сомнении, потому что тогда еще апостолы думали, что Христос пришел только к евреям, и никакой язычник не может быть сподоблен крещения. И поэтому перед тем, как он был послан к этому сотнику, ему был послан сон, когда трижды опускалось перед ним некое полотно, на котором были всякие животные, в том числе и скверные. И говорилось: «Петр, встань, заколи и яждь». А он говорил: «Я никогда не ел ничего скверного». Так было трижды. Он бы, конечно, отказался идти к сотнику, если бы не этот сон, потому что язычники считались скверными. А во сне ему говорилось, чтобы он скверное тоже принял. И когда он пришел в дом этого сотника, то увидел, что Дух Святой уже снизошел на сотника и все его семейство. И был поражен этим, и крестил его. (Деян. 10)
      Подобно этому и другие свидетельства в Деяниях и Посланиях Апостолов совершенно ясно говорят нам о том, что ниспослание Святого Духа считалось необходимым. Есть и слова самого Христа об этом:

«Аще кто не родится водою и Духом, не может внити во Царствие Божие»

(Ин. 3, 5). Здесь говорится об особом даровании Духа. Далее в Евангелии от Иоанна мы имеем такие слова:
 

«Аще кто жаждет, да грядет ко Мне и пиет. Веруяй в Мя, яко же рече Писание, реки от чрева его истекут воды живы. Сие же рече о Дусе, Его же хотяху приимати верующие во Имя Его. Не убо бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен»

 
(Ин. 7, 37-39).
 
      Помните также, что Иоанн Предтеча говорил приходящим к нему:
 

«Аз убо крещаю вас водою покаяния, Грядый же по мне крепче мене есть, Ему же несть достоин сапоги понести, Той вы крестит Духом Святым и огнем»

 
(Мф. 3, 11)
 
      Таким образом, крещение Духом Святым с самого начала воспринималось как обязательное. И апостолы были крещены Духом Святым в Пятидесятницу, когда на каждом из них почил благодатный огненный язык и они сподобились благодати Божией. Только после этого они смогли совершать Божественную Литургию, совершать Таинства и были посланы на проповедь. Сами апостолы ясно видели, есть на человеке Дух Святой или нет Его. У нас есть описание, как крестили апостолы, как Филипп крестил евнуха в воде, потом возложил на него руки, и снизошел на него Дух Святой. В Священном Писании мы можем найти много других подобных описаний.
      Поэтому первые христиане и, прежде всего Апостолы, на всех новокрещеных возлагали руки. И в этом рукоположении на новокрещеных сходила благодать Святого Духа. Но очень скоро апостолы были посланы на проповедь во все концы земли, и даже их преемники-епископы тоже уже не могли возложить руки на всех, потому что количество крещаемых все время умножалось.
      И вот уже в апостольские времена или почти сразу же после этого появилась другая форма этого Таинства — миропомазание. Эта форма известна из Ветхого Завета, она употреблялась еще и язычниками. Миро в древности использовалось очень широко. И апостолы воспользовались этим обычаем и стали освящать миро и раздавать его священникам. И таким образом была достигнута возможность каждого новокрещеного удостоить как бы этого апостольского рукоположения. Миро освящали апостолы и епископы. И теперь помазание миром равносильно апостольскому руковозложению. Святое миро есть величайшая святыня. Святое миро хранится на престоле. Освящается патриархом каждые два года. Этому предшествует очень торжественный чин мироварения. Каждая автокефальная Церковь получает право освящения мира, мироварения. Пока Церковь не получила автокефалии, она не имеет этого права, например, автономная Церковь заимствует миро у Церкви автокефальной.
      После помазания миром новокрещеные получают в руки свечи и, возглавляемые священником, имеющим в руках крест, обходят трижды купель с пением (Гал.3,27):

«Елицы во Христа креститеся, во Христа облекостеся. Аллилуия»

. После этого возглашается торжественный прокимен: «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся?». Читается известное Послание к Римлянам:
 

«Братие, елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся. Спогребохомся убо Ему крещением в смерть, да якоже восста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем. Аще бо сообразни быхом подобию смерти Его, то и воскресения будем. Сие ведяще, яко ветхий наш человек с Ним распятся, да упразднится тело греховное, яко ктому не работати нам греху. Умерый бо оправдится от греха. Аще ли умрохом со Христом, веруем, яко и живи будем с Ним, ведяще, яко Христос восста от мертвых, ктому уже не умирает, смерть Им ктому не обладает. Еже бо умре, греху умре единою, а еже живет, Богови живет. Такожде и вы помышляйте себе мертвых убо быта греху, живых же Богови, о Христе Иисусе Господе нашем»

 
(Рим. 6, 3-11)
 
      Далее читается Евангелие от Матфея:
 

«Во время оно единии же надесяте ученицы идоша в Галилею, в гору, аможе повеле им Иисус. И видеша Его, поклонишася Ему, ови же усумнешася. И приступль Иисус рече им, глаголя: «Дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли, шедше убо, научите вся языки, крестяще их во Имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам. И се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Аминь»

 
(Мф. 28, 16-20)
 
      Далее следует сугубая ектения, где содержатся прошения о новокрещеных и о крестных-воспреемниках. И затем следуют так называемые обряды восьмого дня. Обряды восьмого дня — это три молитвы на омовение мира, и священник после этого берет специальную губку и стирает святое миро с новокрещеного. Затем читается молитва на пострижение волос, и священник постригает волосы. Затем совершается отпуст, и следует воцерковление.
      Так кратко выглядит современный чин крещения по Требнику. Но этот чин имеет свою очень интересную историю. Лучше всего было бы почитать о том, как совершалось крещение в древности. Как вы уже знаете, больше всего крещаемых было перед Пасхой. И вот следы совершения этого великого Таинства перед Пасхой остались в наших современных службах. Например, Апостол и Евангелие, которые читаются в чине крещения, читаются в чине Божественной Литургии в Великую Субботу. Из этого мы видим, что крещение было полностью укоренено в Литургию. Оно как бы переходило в Литургию. Поэтому вместо «Святый Боже…» в чине Пасхальной Литургии, Рождественской Литургии и Литургии на Троицын день поется — «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Пострижение же волос совершалось обычно еще позже, очень часто даже по достижении определенного возраста. И это тоже имеет историческую связь с монашеским пострижением. Это очень древний обряд, мы можем найти его не только в Ветхом Завете, и этот обряд являет нам образ некоей жертвы. Волосы, которые остаются в Церкви, являются как бы неким залогом того, что отныне новокрещеный принадлежит Церкви. И волосы эти в древности собирались и хранились в Церкви именно как залог, о котором новокрещеный должен будет дать ответ. Он уже отдал себя Церкви и должен всегда Церкви принадлежать.
      В древности на Руси пострижение волос воспринималось как большой праздник, в летописи остались свидетельства о том, как наши великие князья устраивали большой семейный праздник на пострижение своих сыновей. Обычно одновременно с этим совершалось еще посаждение на коня. Таким образом здесь мы видим некое сопряжение древних обычаев.
      В наше время нереально в течение восьми дней ходить в белых одеждах, никто не сажает теперь на коня княжеских сыновей, поэтому обряды 8-го дня стали совершаться тут же, сразу после крещения. Как только бывает прочитано Евангелие, произнесена ектения, должен совершиться отпуст. После этого священник подносит младенца или подводит новокрещеного к Царским вратам и воцерковляет: девочек и женщин прикладывает к иконам Спасителя и Божией Матери, а мальчиков тоже прикладывает к этим иконам и приводит в алтарь, потому что мальчик посвящается престолу как возможный в будущем соискатель священства. Это напоминает нам род левитов; из которого могли быть посвящены священники ветхозаветные. Каждый мужчина посвящается алтарю, и это означает его принципиальную допущенность к священству. В древности девочек тоже вносили в алтарь, и не только вносили в алтарь, а прикладывали к престолу, только девочек прикладывали с одной стороны, а мальчиков – с четырех (подобно тому, как при рукоположении дьякона или священника епископ водит ставленника вокруг престола, и он целует четыре угла престола). И затем читаются молитвы 8-го дня. И происходят это теперь довольно формально и механически. Хотя в них тоже заложен великий и прекрасный смысл.
      До нас дошел документ Константинопольской церкви в манускрипте VIII в. Называется этот манускрипт «Кодекс Барберини». И еще есть рукопись XI в. в Грото-ферратской библиотеке. Из этих двух документов можно составить некое описание того, как проходило крещение в это время в Константинополе.
 
«Патриарх приходит в храм св. Софии при пении стихир на «Господи воззвах». Его встречают по обычаю с Евангелием, крестом и тремя ручными подсвечниками. Но молитвы входа он не читает. Пройдя в алтарь, он восходит на трон, и садится со священнослужителями и архонтами на запрестолиях при пении прокимна «Вся земля да поклонится Тебе». По прочтении первой паремии при начале второй «Светися, светися» патриарх, архонт, епископы и священнослужители встают со своих мест. Второй диакон, взяв с престола Евангелие, лежащее на правой стороне, подает его патриарху, который, поцеловав его, кладет Евангелие на свою кафедру или трон и со всеми духовными чинами удаляется через скевофилакию в Великую крещальню. В храме остаются чтецы и певцы с народом, продолжающие чтение положенных паремий. По приходе в крещальню патриарх в раздевальне или в верхнем помещении переоблачался в белые священные одежды и надевал даже белую обувь. Затем кадил кругом обе купели или бассейны — правый для мужчин, а левый для женщин, — благословлял их свечами и начинал тайно читать молитву «Благоутробный и многомилостивый». Архидиакон, одетый в белый стихарь и орарь, став близ патриарха, произносил великую ектению на освящение воды, в которой испрашивается благодать Иорданских вод. По окончании ектений патриарх громко читает «Велий еси Господи» и т. д. И при словах «И страшное сопротивным», а по рукописям «Да сокрушатся под знамением Креста», спускается к купели и по очереди в каждую трижды дует и пальцем трижды благословляет находящуюся в них воду».
 
      Многое из того, что здесь говорится, осталось в нашем Требнике.
 
Затем, во время чтения «Владыко Господи, Боже отец наших», диакон подносит сосуд с елеем. Патриарх трижды дует в него и троекратно благословляет. После молитвы священник берет стручец из сосуда с елеем и им на воде делает три креста, причем диакон говорит: «Вонмем», а певцы «Аллилуия», трижды и псалом «Блажен, ихже оставишася беззакония». Патриарх произносит: «Благословен Бог, просвещаяй и освящаяй всякого человека». Пресвитер помазывает елеем чело, грудь и спину оглашенных, говоря: «Помазуется раб Божий (имярек) елеем радования». Диаконы согласно обычаям древнейшего времени елеем помазуют в это время все тело готовящихся к крещению мужчин, а диакониссы помазуют женщин. Патриарх надевает на себя одежду крещения, то есть лентион, и поручи, и погружает крещаемого, произнося каждому формулу крещения: «Крещается раб Божий (имярек) во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Святого Духа, аминь». И все поют до конца псалом: «Блажени, ихже оставишася беззакония» три раза. Крещеные одеваются в белые одежды, опоясываются поясом и получают свечи». В рукописи XIV в. при этом говорится: «Приими лампаду и сохрани ее целу и негасиму». Архидиакон возглашает: «Господу помолимся». Патриарх трижды произносит молитву: «Благословен еси, Господи Боже Вседержителю», в которой молится о даровании крещенным «печати дара Святого Всесильного и поклоняемого Твоего Духа и причащения Святого Тела и Честные Крови Христа Твоего». И тотчас при пении «Елицы во Христа крестистеся» со всеми новопросвещенными отправляется в соседний храм св. апостола Петра. Сюда второй священник или один из иереев Софийского храма приносит святое миро. Патриарх входит в алтарь, благословляет свечами Святую Трапезу, т. е. престол, целует индитию, т. е. покров престола, и, облокотившись на ковер, положенный на алтарную преграду, начинает по очереди помазывать миром подходящих к нему новопросвещенных, говоря при этом: «Печать дара Духа Святаго».
 
      Тут нужно обратить внимание, чтобы представить себе, как это происходит, на слова «облокотившись на алтарную преграду». Из этого следует, что не было иконостаса. Алтарь не был отделен иконостасом, а была только невысокая преграда, типа барьера, на которую клали ковер. И вот патриарх находился в алтаре, облокачиваясь на эту преграду, он помазывал новокрещенных, которые подходили снаружи к этой преграде. Помазывались чело, глаза, ноздри, уста и оба уха. В рукописи Барберини мы находим при помазании этих частей тела и соответствующие формулы: на главах — «благодать обоняния Святого Духа», на ушах — «благодать получения жизни вечной», на ладонях рук — «благодать Святого Христа Бога и печать», на сердце — «полнота дара Святого Духа и хранение веры и истины».
 
Во все время миропомазания певцы поют «Елицы во Христа крестистеся». В Великую Субботу патриарх, окончив миропомазание, там же в храме св. ап. Петра совершает чин воскресной вечерни. Во время пения прокимна патриаршие архонты, находившиеся в крещальне, переменяют свои обычные одежды на белые. Тропарь после стихир на стиховне вместо «Богородице Дево, радуйся» пели «Запечатану гробу». Если патриарх в Великой крещальне заканчивал все вышеизложенное, то давалось известие в Софийский храм, и там чтецы после восьмой паремии начинали чтение последней паремии пророка Даниила, а после нее певцы пели на амвоне песнь отроков в пещи Халдейской. При окончании этих песней патриарх, архонты его и священнослужители, певцы из сировоспитательных домов во главе с певцом, одетым в камисию и краткую фелонь, с песнопением «Блажени, ихже оставишася беззакония» вели из крещальни новопросвещенных, имевших в руках зажженные свечи, в Софийский храм через красные ворота, и внешний нарфикс во внутренний нарфикс к царским вратам».
 
      Нужно вам напомнить, что в те времена царскими назывались не врата иконостаса, которые вводят в алтарь, а врата, которые вводили из притвора в храм. Царскими они назывались потому, что было трое врат — центральные и боковые: левые и правые. И народ всегда ходил этими боковыми воротами. А средние ворота открывались только для царя. Поэтому они назывались царскими. В данном случае новопросвещенных вели царскими воротами.
 
«Здесь патриарх, совершив на ковре троекратное поклонение, читал молитвы литургийного входа».Видите, а раньше он не читал. «И через царские двери вместе с новопросвещенными вступал в храм. Новопросвещенные шли на солею, где они стояли потом всю литургию. Певчий, шедший впереди процессии, сняв фелонь, в одном камисии входил на амвон и, заменив певца, исполнявшего песню отроков, пел «Елицы во Христа крестистеся», после чего следовало без прокимна чтение Апостола и Евангелия. Сопрестолие с патриархом в это время разделяют лишь двенадцать епископов-архонтов, а остальные получают приглашение к патриарху на прием по прочтении Евангелия. Когда после Апостола поются стихи «Воскресни, Боже, суди земли», прежнюю индитию сменяют и на место ее полагают золотую, и переменяют завесы кивория на более ценные. Во время пения «Воскресни, Боже», все епископы стояли, а по прочтении Евангелия в богослужении уже не принимали участия. Во время Великого входа новопросвещенные с зажженными свечами, исполняя обязанности денотатов, идут впереди Святых Даров с солеи. На целовании мира, по древнему обычаю, присутствующие в храме лобзали новопросвещенных. В обычное время за той же литургией все они причащались Святых Тайн. По окончании литургии из храма с пением «Елицы во Христа крестистеся» они провожались домой. В течение восьми следующих дней они не снимали белых крещальных одежд, присутствовали ежедневно на богослужении и даже причащались.
 
      Подобный чин крещения совершался и в канун праздников Рождества Христова и Богоявления, а также Святой Троицы, Вербного Воскресения и Преображения. «В восьмой день новопросвещенные являлись в храм для омовения помазанных миром частей тела, разрешения пелен и пояса и на отпуст». В кодексе Виссариона имеются все три молитвы, которые читаются в нашем современном Требнике. Никаких обрядовых действий, ни слов для произнесения священником при омовении не имеется.
 
«В среду на Пасху император в самых парадных одеждах во дворце в Золотой палате, в той ее части, которая носила названия трипетона, после обычного приема придворных сановников принимал орфантрофа с шестью неофитами, или новокрещенными, и с шестью певцами из сирот, сопровождавшими новопросвещенных. Входил священник и вместе с орфантрофом вытирал на челе миром помазанное место. Император каждого потом целовал в лоб. Когда оканчивалась эта церемония омовения и целования, то певчие пели приличествующий случаю гимн и, получив от императора подарок, все вместе возвращались домой».
 
      Все это рисует нам удивительно яркую картину того, как совершалось, и как переживалось крещение в те далекие от нас времена. Это, действительно, было событие общецерковного значения. И естественно, что каждый новокрещенный не только не мог забыть того, как совершено было крещение над ним, но, конечно, он готовился к этому событию особенно. И оно было неизгладимо в его памяти и в его сердце. И этому содействовала и подготовка, и обстановка, в которой совершалось крещение. И отношение Церкви к тому, что с ним происходило. Видите, крестил сам патриарх, сам император приветствовал и целовал новокрещеных. Тогда был обычай: во время литургии перед пением Символа веры давать целование мира. И, как видите, стоявшие в храме целовали новокрещеных, и сам император приходил и целовал троих новокрещеных. Потом они приводились к нему во дворец, и тоже император как бы участвовал в омовении мира, и тоже приветствовал, и целовал, и одаривал подарками. Таким образом, невозможно было воспринять крещение как нечто затрапезное, просто как некий обряд. Само участие в этом и патриарха, и императора, и всей Церкви указывало на великое значение этого события в жизни человека. Именно такое отношение к крещению, и помогало человеку воспринять тот благодатный дар, который дается в этом Таинстве, т. е. создавало атмосферу благоговения, трепета духовного, благоговейного страха, преклонения, радости; создавало в сердце человека как бы напряженное ожидание того, что вот, наконец, и его коснется это избранничество, и он будет сподоблен этой благодати и новой жизни. И вот такое отношение к Таинству является, — и являлось, и должно являться — непременным условием того, чтобы благодать Божия, которая подается в таинстве, была воспринята сердцем человека и принесла в сердце человека обильный плод. Именно об этом мы с вами должны более всего заботиться теперь. Когда мы изучаем Таинство крещения, то это не просто есть некий исторический экскурс и не просто некая церковная археология, а это есть искание пути к тому, как нам вернуться к такой церковной, такой духовной жизни; как нам сделать нашу духовную жизнь подлинной; как нам помочь тем, кто приходит к нам креститься, действительно родиться в новую жизнь и принять благодать Божию в свое сердце, держать ее там.
      Я уже упоминал, что заканчивается чин крещения обрядами восьмого дня: это обряды отирания мира и пострижения волос. Так эти обряды называются потому, что в древности они совершались на восьмой день после крещения. А в течение восьми дней новокрещеные ходили в крещальных белых одеждах и особенно оберегали на себе те места, которые были помазаны святым миром. Они даже носили специальные повязки. В частности, на челе носили повязку, которая одно время называлась венцом, потом некоторое время называлась диадемой, а на Руси даже заменилась куколем по типу монашеского куколя в свое время, для того, чтобы святое миро не было смыто и не попало туда, куда не должно. Вот в таком охранении этой святыни, которой они сподобились, они пребывали восемь дней. И вы понимаете, если человек охраняет святое миро на себе таким чувственным, телесным образом, то, естественно, он располагается охранять ту святыню, которая в его сердце. Он понимает, что это святыня, которая телесно дана ему, несет в себе святыню духовную. И, следовательно, нужно и сердце свое хранить; подобно тому, как он хранит свое чело, так он хранит и сердце свое от всяких дурных мыслей, от дурных поступков. Все эти восемь дней новокрещеные ходили в храм, участвовали в Божественной Литургии и причащались Святых Христовых Тайн. Кроме того, они в храме поучались теперь тайнам церковной жизни. Если крещение совершалось накануне Пасхи, то вся Пасхальная седмица проходила для новокрещеных таким образом: каждый день — церковь, каждый день — Литургия, каждый день — причастие Святых Христовых Тайн и тайноводственные беседы. И только на восьмой день они являлись в церковь для того, чтобы с них было отерто святое миро, чтобы постригли их волосы в качестве залога, которым они символизируют свою преданность Церкви. Они как бы в залог отдают часть себя — волосы, которые остаются в храме, в церкви, как часть тела этого человека, залог того, что весь он теперь принадлежит Церкви. И здесь снималась крещальная одежда, и дальше начинались будни.
      У нас обряды восьмого дня совершаются сразу после крещения. Затем священник подносит младенца или подводит новокрещеного к Царским Вратам и воцерковляет: девочек и женщин прикладывает к иконам Спасителя и Божией Матери, а мальчиков и мужчин тоже прикладывает к этим иконам и приводит в алтарь, потому что они посвящаются престолу как возможные в будущем соискатели священства. В древности девочек тоже вносили в алтарь и прикладывали к престолу, только девочек прикладывали с одной стороны, а мальчиков — с четырех (подобно тому, как при рукоположении диакона или священника епископ водит ставленника вокруг престола, и он целует четыре угла престола).
      Когда крестить стали исключительно младенцев, невозможно было хранить крещальную одежду в чистоте у младенцев. И невозможно было им дать почувствовать значение свершившегося над ними. Сначала следили за тем, чтобы новокрещеный младенец или новокрещеный взрослый обязательно причастились бы Святых Христовых Тайн. Хотя уже вскоре после описанного времени, о котором мы сейчас читаем, может быть, уже в XI в. крещение выделяется из чина литургии. В тех документах, которые мы читали, явно изображается крещение в составе богослужения, причем богослужения предпасхального. Крещение предшествует началу литургии и потом заканчивается уже в литургии причастием Святых Христовых Тайн. Впоследствии крещение постепенно выделяется в отдельное Таинство. И уже нужно напоминать, что новокрещеный должен обязательно причаститься. Потом, в более позднее время уже теряется и это ощущение необходимости причастия. Важно покреститься, а когда будет человек причащен — это уже, так сказать, не так существенно. В частности, мы находим следы этого в древности уже в том, что воцерковление приурочивали обязательно к десятому дню после крещения, т. е. младенец новокрещеный до десятого дня не приносился в церковь. Его крестили на дому, и в церковь приносили только на четыредесятый день, когда разрешался в церковь вход матери. Тогда только совершалось воцерковление, и тогда только можно было причащать младенца, т. е. совершается разрыв таинства крещения с литургией постепенно.
      А затем эта связь утрачивается, и в наше время очень часто встречаются люди, которые крещены с детства, но никогда в жизни не причащались. В связи с этим, заканчивая эту тему, нужно сказать, что сейчас, в наше время мы, пытаясь вернуться к должному образу крещения, не можем требовать, чтобы люди восемь дней ходили в крещальных рубашках, в наше время это невозможно. Мы совершаем обряды восьмого дня тут же, но мы очень настаиваем на том, чтобы новокрещеные обязательно причастились Святых Христовых Тайн. И говорим, что всякое таинство бывает полным и совершенным только в литургии. Литургия — это есть венец, это есть полнота церковной жизни и полнота всякого таинства. Но и причастие Святых Христовых Тайн тоже можно совершать по-разному. Мне приходилось служить в одном храме, где был такой порядок: во время совершения литургии в маленькую чашу отливали Святую Кровь из большой чаши. Эта Святая Кровь постоянно хранилась на престоле в маленькой чаше. И после того, как покрестят взрослых или младенцев, в особенности младенцев, тут же совершаются быстро, как можно скорее, все-все обряды, и среди прочих обрядов младенцев причащают Святой Кровью. Эти ревностные священники так поступали для того, чтобы ни один младенец не остался непричащенным, чтобы не было так, что вот крестился и даже не причастился никогда. Чтобы такого не было, чтобы не было неполноты совершенного Таинства, вот они и придумали тут же причащать, уже вне литургии. Младенцев можно причащать не натощак, поэтому их причащали. А если можно, то и взрослых причащали, если они натощак пришли, тоже не во время литургии, прямо сразу после крещения. Эта ревность моих сослужителей мне внушала некий ужас, потому что и она тоже мне казалась очень формальной. Что толку, если младенца вот так причастят и после этого отпустят его на всю жизнь, на все четыре стороны с полным спокойствием: ну вот, теперь он крещенный, причащенный, теперь может больше никогда к нам не приходить. Надо сказать, что родители и крестные, именно так и относятся: вот теперь он уже крещенный и причащенный, больше ничего не требуется, все сделано лучше, чем в других храмах: там не причащают, а здесь даже причастили. Вот такое формальное причащение Святых Христовых Тайн, оно, является скорее кощунственным, чем полезным, совершалась очень часто профанация, потому что родители и крестные, которые приносили младенцев к причастию, они не понимали, что происходит, зачем это нужно. Они считали это еще каким-то обрядом. Поэтому мы теперь в нашем храме поступаем иначе: мы не причащаем новокрещеных младенцев, тем более взрослых, но мы тратим свои силы на то, чтобы убедить родителей, крестных и взрослых новокрещеных в том, что они должны обязательно придти к Божественной литургии, причаститься немедленно, на другой же день, а после этого причащаться регулярно, т. е. они должны начать церковную жизнь. Еще до крещения мы об этом говорим, что если они не собираются так жить, то незачем и креститься, что крещение — это рождение в новую жизнь, начало новой жизни, и может совершаться достойно только в том случае, если человек хочет этой жизнью жить дальше. Если же он только формально хочет совершить крещение, то в этом нет смысла. Это профанация, и может быть только в осуждение. И нужно сказать, что испытываешь большую радость, когда крещеные приходят на другой день или через несколько дней на литургию. И участвуют в литургии и причащаются сознательно, т. е. они уже не формально это совершают, они уже решили потрудиться и еще раз придти, и хотят теперь начать жизнь Церковную на самом деле, лишь бы только это не было формально — еще один раз приду и все. Нужно, чтобы они поняли, что это новая их жизнь начинается, и теперь они должны приходить постоянно.

Таинство брака