Народ: «И духови твоему». Патриарх: «Станьте со страхом, проститесь, просвещайтесь, разуйтесь и разденьтесь. Это конец вашего оглашения, настало время вашего избавления. Сегодня изложите учение веры христианской письменно: бумага, чернила и трости (перья) — перед вами, есть у вас и совесть, и язык, и образ (мысли). Итак, смотрите, как вы изложите на бумаге ваше исповедание: не погрешите, чтобы не обмануться. Намеревающиеся умереть, пишут и отказывают имение своему иному наследнику, и вы желаете умереть греху, и перед концем смертным греха желаете сделать и оставить завещание и отречение, и делаете наследником своего греха диавола, и оставьте ему грехи как отеческое наследство. Если из вас кто-нибудь имеет что-нибудь диавольское в душе, пусть бросит ему, ибо умерший не владеет имуществом… Почему и стояще высоко, простирайте руки, как я вам вещаю: пусть ничто диавольское не гнездится в вас, пусть никто не имеет гнева, пусть никто не таит вражды, пусть не держит лести, пусть никто не слушает лицемерия, презорства диавольского, всякой нечистоты и излишней злобы, стойте как пленники, ибо такими вас Христос покупает, ибо каждый из вас как бы видя и презирая диавола, так дунь на него».
Когда оглашенные совершат дуновение, патриарх продолжает:
«Обратитесь к своей совести и укрепите сердца своя, рассмотрите, что каждый из вас сделал, и если что неправое в вас найдется, выплюньте с дуновением». По плюновении продолжает патриарх:
«Пусть никто не будет лицемерить, как иудей, никто о таинстве пусть не разномыслит. Слово Божие испытует сердца наши и острее, чем всякий обоюдоострый меч. Ныне стоит на западе диавол, скрежещет зубами, ерошит волосы, плещет руками, кусает губы, неистово рыдая о своем лишении, не веруя в вашу свободу, поэтому Христос поставил вас против него, и, отвергшись его, дуньте на то, что от него, восприимите брань. На западе стоит диавол, где и начало тьмы, отрицайтеся его и дуньте». Оглашенные дуют и поворачиваются на восток. Патриарх продолжает: «Итак, обратитесь на восток и сочетайтесь со Христом, чтобы никто вас не обидел. Стойте со страхом. Все страшное действующее и грозное, все силы небесные сюда явились: все ангелы, архангелы ваши речи записывают, херувимы и серафимы с неба явились ныне, чтобы принять ваши обещания и принести Владыке. Итак, смотрите же, как врага отрицаетесь и Создателю сочетаваетесь». И говорит оглашенным: «Обратитесь назад, имея руки свои кверху, и что я говорю, говорите и вы за мною:
«Отрицаюся сатаны, и всех дел его, и всего служения его, и всех ангел его, и всей гордыни его». Эти слова произносятся трижды, и потом Патриарх говорит: «Дуньте на него». Оглашенные дуют. И Патриарх вещает им: «Обратитесь на восток, руки свои имея опущенными вниз, и что я говорю, говорите и вы: «И сочетаваюся Христу и верую во единого Бога Отца Вседержителя…» трижды. После этого снова спрашивает: «Сочетались ли Христу?» Отвечают: «Сочетались». Патриарх говорит: «Поклонитесь Ему и приносите молитву: «Благословен Бог, хотяй всем человеком спастися и в разум истины прийти, ныне и присно, и во веки веков». За этим следует обширное увещание к оглашенным: «Вот вы отреклись диавола, сочетались Христу, запись совершили, и Владыка на небе ее имеет. Старайтесь соблюдать обеты; это писание вам представится в день Суда. Не грешите против своего письменного обязательства, потому что на Страшном и грозном Суде будете более всего запрошены, когда подвижутся все силы небесныя и когда все человеческое предстанет на суд… Если ты человеколюбив и милостив, тотчас получишь помилование, если же будешь бесчеловечен, не щедр, не милостив, досадителен, клеветлив на тех, кто тебя не обижал, тогда станет пред тобой диавол и скажет: «Господин, на словах ты отрекся, а на деле ты остался слугою». Посему ангелы скорбят, и плачут праведники. Конец ответа тяжел и говорит: если кто в настоящей жизни впадет в беду, то заступника находит и умоляет других о помощи; там же ничего подобного: ни отец не поможет, ни мать не окажет милости… но каждый человек одинок и беззащитен, и только от своих дел или оправдан или осужден…, итак смотрите и крепитесь: вы отреклись диавола и ненавидите его до конца, вы сочетались Христу и до конца, до последнего издыхания славословьте Его».
 
      Так происходил чин оглашения в Константинополе в храме св. Ирины. В нашем Требнике после чина оглашения идет раздел, который так и называется: «Последование святаго крещения». И говорится:
 
«Входит священник, и облачается в священническую одежду белую и нарукавницы: и вжигаемым всем свещам, взем кадильницу, отходит к купели и кадит окрест, и отдав кадильницу,... покланяется. Таже глаголет диакон: «Благослови, владыко». Священник же возгласно: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков». Лик: «Аминь».
 
      Вы видите, что этот чин начинается литургийным возгласом. Каждый раз, когда мы встречаем этот возглас, это означает, что чин этот раньше был укоренен в литургии и совершался именно в связи с литургией. После этого возгласа диакон глаголет мирную ектенью: «Миром Господу помолимся». Но после обычных прошений мирной ектении здесь звучат прошения, которые мы знаем по чину Великого водоосвящения, совершаемого в праздник Богоявления — «О еже освятитися воде сей силой, действом и наитием Святаго Духа», «О еже низпослати ей благодати избавления, благословению Иорданову», «О еже приити на воду сию чистительному пресущественныя Троицы действу», «О еже просветитися нам просвещением разума и благочестия наитием Святаго Духа», «О еже показатися ей отгнанию всякаго навета», и дальше идут прошения, которые никогда и нигде больше не повторяются. Это прошения о тех, кто приступает ко святому крещению: «О еже достойну быти нетленнаго царствия в ней крещаемому, Господу помолимся»; «О еже показатися ему сыну (или дщери) света и наследнику вечных благ, Господу помолимся»; «О еже быти ему сраспяту и причастнику смерти и воскресения Христа Бога нашего, Господу помолимся». Это прошение с особенной силой показывает смысл Таинства Крещения. В этом Таинстве человек делается сраспятым, т. е. как бы соединяется и причащается, приобщается смерти и воскресения Христа Бога нашего. «И о еже сохранити ему одежду крещения и обручение Духа нескверно и непорочно в день страшный Христа Бога нашего»; «О еже быти ему воде сей банею пакибытия, оставлению грехов и одежды нетления, Господу помолимся»; «О еже услышати Господу Богу глас моления нашего», «О еже избавитися ему и нам от всякия скорби, гнева и нужды», «Заступи, спаси, помилуй…» Потом: «Пресвятую, Пречистую Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим».
      После этого, как обычно после мирной ектении, ожидаем произнесения возгласа: «Яко подобает Тебе всякая слава…». Но здесь этого возгласа нет. Нет по той причине, что дальше следует удивительная молитва, которой в богослужении есть только один аналог — не собственно эта молитва, но некая подобная молитва повторяется только один раз во всем чине нашего богослужения. Эту молитву, из-за ее значительности, мы приведем полностью.
 
«Благоутробный и милостивый Боже, истязуяй сердца и утробы, и тайная человеческая ведый Един, не бо есть вещь неявлена пред Тобою, но вся нага и обнаженна пред очима Твоима. Ведый яже о мне, да не омерзиши мя, ниже лица Твоего отвратиши от мене, но презри моя прегрешения в час сей, презираяй человеков грехи в покаяние, и омый мою скверну телесную и скверну душевную, и всего мя освети всесовершенною силою Твоею невидимою и десницею духовною: да не свободу иным возвещаяй и сию подаваяй верою совершенною. Твоего неизреченнаго человеколюбия сам, яко раб греха, неискусен буду. Ни, Владыко, Едине благий и человеколюбивый, да не возвращуся смирен, но низпосли мне силу с высоты и укрепи мя к службе предлежащаго Твоего Таинства, великаго и пренебеснаго, и вообрази Христа Твоего, в хотящем паки родитися моим окаянством, и назидая его на основании апостол и пророк Твоих, и да не низложиши, но насади его насаждением истины во святей Твоей Соборней и Апостольстей Церкви, и да не восторгнеши, яко да преуспевающу ему во благочестии, славится и тем всесвятое Имя Твое, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».
 
      Вы видите, что это молитва священника о самом себе. Все другие молитвы, которые произносит священник, и прошения ектении относятся или ко всей Церкви, или к крещаемому, пришедшему в церковь. Здесь же священник молится о себе, как вы видите, с особенным трепетом, с особенным упованием, с сознанием того, что он призван совершить нечто непосильное для него, что человек, обремененный многими страстями и грехами житейскими, не может приступить к совершению такого великого таинства, не ему принадлежит рождение нового человека в Церковь. Это рождение может совершить только сам Бог, человек же не должен прикасаться к этой святыне. И вот в сознании своего недостоинства, своей худости и убожества своего, священник умоляет Господа, чтобы эта тайна не была ему в осуждение, чтобы он не возвратился смирен, т. е. чтобы не получилось так, что он уйдет от совершения этого Таинства постыженным. Чтобы не получилось так, что то, что он должен совершить, не совершится. Он умоляет о том, чтобы «хотящий паки родитися моим окаянством», т. е. через меня, окаянного — на самом деле обрел бы эту новую жизнь и чтобы Господь назидал его на основании апостолов и пророков, и не низложил бы его. Эта удивительно важная и великая молитва имеет один аналог в богослужении: это молитва литургийная, которая совершается священником перед Великим Входом, во время пения Херувимской песни. Там тоже священник, приступивши к престолу для того, чтобы совершить страшные Тайны Тела и Крови Христовых, умоляет Господа о том, чтобы Господь укрепил бы его и чтобы это таинство не было бы ему в осуждение.
      И вот после этой молитвы произносится возглас: «Велий еси Господи, и чудна дела Твоя, и ни единое слово довольно будет к пению чудес Твоих». Этот возглас повторяется трижды. Он взят из чина Великого освящения воды, которое совершается на Богоявление. Затем следует молитва:
 
«Ты бо хотением от не сущих во еже быти привед ый всяческая, Твоею державою содержиши тварь и Твоим промыслом строиши мир...»
 
      Эта молитва, удивительно поэтичная, привлекает ветхозаветные образы, имеет как бы космический характер, здесь говорится: «Тебе трепещут умныя вся силы, Тебе поет солнце, Тебе славит луна, Тебе присутствуют звезды, Тебе слушает свет, Тебе трепещут бездны. Тебе работают источницы». Эта молитва прекрасна, она удивительно звучит. И неслучайно образы космического значения содержатся в этой молитве, потому что происходящее таинство имеет космический характер. Это есть нечто великое, несравненное, имеющее отношение не только к жизни земной, а к жизни духовной, т. е. это то, что превосходит всякую земную реальность. Дальше говорится:
 
«Исповедуем благодать, проповедуем милость, не таим благодеяния: естества нашего роды свободил еси, девственную освятил еси утробу рождеством Твоим. Вся тварь воспевает Тя явльшагося, Ты бо Бог наш на земли явился еси, и с человеки пожил еси. Ты Иорданския струи освятил еси, с небесе низпославый Святаго Твоего Духа, и главы тамо гнездящихся сокрушил еси змиев. Ты убо, Человеколюбче Царю, прииди и ныне наитием Святаго Твоего Духа, и освяти воду сию».
 
      Эта молитва и возглас тоже взяты из чина Великого освящения воды на Богоявлении.
 
«И даждь ей благодать избавления, благословение Иорданово, сотвори ю нетления источник, освящения дар, грехов разрешение, недугов исцеление, демонов всегубительство, сопротивным силам неприступну, ангельския крепости исполнену. Да бежат от нея наветующии созданию Твоему, яко Имя Твое, Господи, призвах, дивное и славное и страшное сопротивным». И здесь священник «знаменует воду трижды, погружая персты в воде и дунув на нее, глаголет: «Да сокрушатся под знамением образа Креста Твоего вся сопротивныя силы».
 
      Мы видим, что здесь, как и в чине водоосвящения, неоднократно говорится о сопротивных силах, о том, чтобы было «отъято демонов всегубительство», чтобы сопротивным силам сотворить неприступну эту воду. А следующая молитва еще больше усиливает эту тему:
 
«Молимся Тебе, Господи, да отступят от нас вся воздушная и неявленная привидения, и да не утаится в воде сей демон темный, ниже да снидет с крещающимся дух лукавый, помрачение помыслов и мятеж мысли наводяй, но ты, Владыко всех, покажи воду сию, воду избавления, воду освящения, очищение плоти и духа, ослабу уз, оставление прегрешений, просвещение душ, баню пакибытия, обновление духа, сыноположения дарование, одеяние нетления, источник жизни».
 
      Я сам слышал, как один весьма почтенный протоиерей, довольно-таки известный в Москве, восклицал: «Что это за чепуха? Мы совершаем великое Таинство крещения, а здесь речь идет о том, чтобы в воде не утаился демон темный, чтобы с крещающимся не снизшел в воду дух лукавый, помрачение помыслов и мятеж мыслей наводяй». Как это может быть, говорил он, что в таком великом таинстве дух лукавый может быть в воде. Это, с его точки зрения, остаток какого-то язычества. Здесь, по его мнению, не преодолено такое языческое отношение к природе, когда везде мерещились всякие темные духи, и казалось, что все одержимо какой-то силой. Все это он предлагал исключить из этой молитвы, оставить только евангельские прошения, которые содержатся в конце этой молитвы. Там в конце говорится:
 
«Ты бо рекл еси, Господи: измыйтеся и чисти будете, отымите лукавство от душ ваших. Ты даровал еси нам свыше паки рождение водою и духом. Явися, Господи, на воде сей, и даждь претворитися в ней крещаемому, во еже отложити убо ветхаго человека, тлеемаго по похотем прелести, облещися же в новаго, обновляемаго по образу Создавшаго его, да быв сраслен подобию смерти Твоея крещением, общник и воскресения будет, и сохранив дар Святаго Твоего Духа, и возрастив залог благодати, приимет почесть горняго звания, и сопричтется перворожденным написанным на небеси, в Тебе Бозе и Господе нашем Иисусе Христе».
 
      Конечно, этот евангельский по духу конец молитвы особенно прекрасен и опять говорит нам о смысле Таинства крещения. Но никак нельзя согласиться, что начало молитвы, есть просто архаизм. В чем смысл этого изгнания нечистых сил из воды? В чем смысл прошения, чтобы в ней не утаился «демон темный…»?
      Мы знаем, что вода есть вещество, пронизывающее весь космос, весь мир, и поэтому освящение воды совершается для того, чтобы освятить этот мир. Через освящение воды совершается благодатное освящение этого мира. Мы знаем, что этот мир лежит во зле, что этот мир падший, что этот мир изменился. Это уже не то творение Божие, которое было задумано святым и безгрешным, это есть мир, ставший обиталищем демонов. Не зря мы говорим: «Ныне освящается вод естество». Есть необходимость освятить естество водное, естество телесное этого мира. И сам Господь Иисус Христос не пренебрегает этим освящением. Он совершает его в Своем Богоявлении. Прежде, чем совершить дело спасения нашего, Он освящает естество этого мира. Мы знаем, что бывает человеку всякая святыня не только во спасение, но и в суд и в осуждение. Мы знаем, что в самые страшные и великие моменты может прилучиться человеку сатана. Вы помните, как в Евангелии описывается Тайная Вечеря, когда говорится, что «по хлебе тогда вниде в него сатана» (в Иуду Искариотского). Всех других Господь причастил во спасение, а в Иуду вошел сатана.
      Есть разные мнения, было ли это уже в Божественной Евхаристии, был ли этот хлеб Телом Христовым или нет, но здесь это не так важно. Важно, что, получая от Христа хлеб, который всем был дан в освящение, Иуда стал жертвой сатанинского приражения, и в него по хлебе вошел сатана, и он сделался предателем.
      Вы видите, можно даже рядом со Христом быть в суд и в осуждение себе. Так и здесь, это великое таинство, которое должно совершиться, может быть во спасение, оно может быть духовным рождением человека, а может стать для него гибелью, может стать для него в суд и в осуждение. И тогда, конечно, естественно, что приразится к нему сатана, тогда, конечно, естественно, что эта вода, которая освящается ради освящения человека, ради его рождения — не даст ему своей благодати. Благодать, которая должна быть дана в Таинстве Крещения, не будет им воспринята. Именно поэтому и молится здесь священник и Церковь о том, чтобы дух лукавый не остался в этой воде, чтобы демон темный не вошел бы в воду с крещающимся, подобно тому, как демон вошел вместе с Иудой в ту горницу, где совершалась Тайная Вечеря.
      Эта молитва еще раз подчеркивает то особенное отношение к Таинству крещения, которое должно быть у всех нас. Это отношение сейчас совершенно нами утрачено. Мы теперь думаем, что нужно скорее каждого младенца покрестить, абы как, лишь бы покрестить, а дальше уже неважно, там дальше он сам разберется, когда вырастет, есть Бог или нет Бога, на всякий случай покрестим его. Вот такое возмутительное отношение к Таинству Крещения является, конечно, профанацией его. И оно-то, может быть, и является одной из страшных причин того бедственного состояния, в котором находится наш «крещеный» народ. Не так нужно было бы креститься ему, нельзя креститься так формально, так бездумно, так бесчувственно. Нельзя приходить к Богу, если хотите, с такой наглостью, с таким неверием, с такой пустотой в сердце. Естественно, что когда человек приходит так, то не может в него войти благодать Божия, а сатана, конечно, войти может. И, может быть, поэтому теперь так много одержимых людей, так много больных, бесноватых, одержимых разными страстями, пороками, всяким злом. Потому что они не очистились в крещальной купели, потому что они не смогли воспринять тот дар, который Бог дает, хочет дать каждому крещаемому.
      После этой молитвы священник, как во время Литургии, говорит: «Мир всем». И затем трижды дует в сосуд, наполненный елеем, и знаменует трижды его крестным знамением. И читает молитву на освящение елея. Все эти действия — знаменование крестом, дуновение, помазание и т. д. — унаследованы Православной Церковью из древности, из ветхозаветного богослужения, но не только из ветхозаветного, даже и язычники употребляли помазание елеем и тоже так выражали свое отношение к духовной жизни, свое соотношение с нею. Это традиционный способ освящения. К сожалению, молитву на освящение елея теперь очень часто не читают, опускают, как, впрочем, и молитву на освящение воды. Этот чин освящения воды, который начинается мирной ектенией, теперь очень часто опускается. Священник, желая любым способом сократить время совершения таинства крещения, прибегает к самым разным уловкам, которые, конечно, не только не могут быть допустимы, но и указывают на какое-то бессмыслие таких действий. Например, очень часто поступают так: освящают воду, скажем, раз в неделю. Я служил в храме, где священники поступали так: они, освятив воду, набирали ее потом в кувшин и этот кувшинчик относили в алтарь. И уже всю неделю дальше, совершая крещение, они воду не освящали, а только подливали туда освященную воду и все. И весь чин освящения воды с такими великими молитвами они опускали, потому что это же было уже прочитано, вода уже освящена — и хорошо. А некоторые поступают еще удивительнее: они просто берут крещенскую воду и выливают ее в купель. А некоторые даже воду от молебна берут и наливают, и считают, что все в порядке. Ведь, по их мнению, тут дело в том, лишь бы все было когда-то где-то прочитано. Дело не в том, чтобы прочитать сейчас с верою, с любовью, чтобы сейчас молиться — не в этом дело. А дело в том, чтобы было все исполнено, то есть, опять магия вкрадывается сюда. Это, конечно, недопустимо абсолютно. Нельзя из чина крещения выбросить этот великий, особенный чин освящения воды. Иначе крещение будет чрезвычайно ущербным.
      После того, как освящена вода и елей, священник, поя «Аллилуйя» трижды с людьми, творит кресты — три — елеем в воде. По древнему описанию он влагает освященный елей в воду перстами, — теперь мы это делаем кисточкой, омоченной в елее, со словами: «Благословен Бог, просвещая, и освящаяй всякого человека, грядущаго в мир, ныне и присно, и во веки веков. Аминь». «И приносится крещаемый», говорится дальше, а если это не младенец, а взрослый, то он приходит сам.
 
«Священник же вземлет от елея двема персты и творит креста образ на челе, на персях и на междорамии, глаголя: «Помазуется раб божий (имярек) елеем радования во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Назнаменует его перси и междорамие, глаголя: «Во исцеление души и тела», на ушесех же: «В слышание веры», на руках: «Руце Твои сотвористе мя и создаете мя», на ногах: «Во еже ходити ему по стопам заповедей Твоих». Егда помажет все тело, крещает его священник, проста его держа и зряща на восток, глаголя...»
 
      Помазание елеем — очень древний чин, имеющий свое происхождение еще в Ветхом Завете, сейчас тоже совершаемый обычно страшно поспешно. Когда нужно помазать 50 младенцев и взрослых, то тут, конечно, священник не разбирает, где междорамие, а где что. И все замечательные слова, которые здесь должны быть произнесены, бормочутся впопыхах, лишь бы только не задержать слишком долго младенцев, которые уже собираются вопить во всю глотку. Что такое междорамие, вы, наверное, знаете. Это часть спины, которая находится между лопатками. Сейчас мне еще не доводилось видеть, чтобы какой-нибудь священник помазывал междорамие. А замысел был такой, что помазывается все тело человека: и грудь, и спина, и руки, и нога — все готовится к торжественному моменту освящения, рождения. И теперь наступает сам момент крещения. Крещаемый младенец вземлется священником на руки и трижды погружается в воду со словами: «Крещается раб Божий (имярек) во имя Отца, аминь, — и погружается в воду, — и Сына, аминь, — второй раз погружается в воду, — и Святаго Духа, аминь», — третий раз погружается в воду. Младенцев крестят обнаженными. Есть в древних требниках указание на то, что и взрослый крещаемый приходит к купели прост, т. е. обнажен, и, зрящ на восток, также погружается трижды в воду священником.
      Мы уже говорили с вами о том, что крещение через погружение является особенным наследием Православной Церкви, и всегда охранялось Православной Церковью как некая святыня. Крещение через полное погружение особенно сильно, особенно ясно символизирует идею погребения и воскресения. Когда мы обливаем человека, то тут скорее является образ омовения. А вы видели, что и в молитвах, и в ектении говорится более всего о том, чтобы крещающийся приобщился, причастился бы смерти и воскресению Христову. И вот как раз погружение в воду есть символ погребения, когда человек должен умереть для прежней своей жизни греховной. Ему дается благодать Святаго Духа умереть для той прежней жизни, И когда он воздвигается из воды, это есть символ воскресения, восстания из этой могилы для новой жизни со Христом. И по вере нашей будет нам. Если мы в это верим, то и получим, о чем просим Бога. Невозможно расстаться с этим символом, поэтому Православная Церковь всегда особенно охраняла такое погружательное крещение. Погружательное крещение исчезло на Руси только с приходом большевиков к власти. Потому что до этого времени крестили практически только младенцев, и их всегда погружали в купель. Когда же после революции настала необходимость крестить взрослых, уже не было возможности погрузить их в воду, потому что в Русской Церкви не было баптистериев, а крестить в водоемах было запрещено. По закону 1929 г. никакие священнодействия не могли совершаться вне храма, т. к. рассматривались как демонстрация и влекли за собой уголовную ответственность. Священника, попросту говоря, тут же арестовывали и сажали в тюрьму. Поэтому-то получилось, что на Руси пришлось пользоваться католическим способом обливания. И очень жалко и скорбно, что теперь, по прошествии 70 лет такое обливание у нас воспринимается часто как норма, и многие священники уже не испытывают потребности вернуться к погружательному крещению. Но, слава Богу, что это не везде так, что существует движение к тому, чтобы вернуть погружательное крещение в Русской Церкви. И сейчас во многих местах строят баптистерии для взрослых, чтобы помочь крещаемым почувствовать величие происходящего таинства.
      Здесь необходимо выяснить, следует или не следует крестить взрослых «просто», т. е. нужно ли их обнажать или нет. Некоторые апеллируют к древнему требнику, говоря, что Адам родился нагим и здесь тоже должен человек рождаться нагим. В наше время, когда люди стали далеко не такими простыми, как были раньше, по общему церковному суждению так делать не следует. Потому что, когда человека раздевают донага, практически получается, что вместо того, чтобы он молился Богу, вместо того, чтобы он в это время был особенно благоговейно настроен, он искушается. Его, попросту говоря, вырывают из всего Таинства, совершают над ним непосильное, невыносимое действие, небезвредное и небезопасное и для священников тоже. И священник тоже напрасно думает, что он легко и свободно пребудет неискушенным. И поэтому наш Патриарх, и многие старцы, и соборный разум церковный однозначно говорят, что не следует в этот момент искушать людей. Нужно найти такую форму, которая была бы приемлема. В нашем храме мы поступаем так. У нас есть крестильный храм, там есть баптистерий. Есть комната для переодевания. Именно так и было в древних крещальнях. И вот те, кто крестится, — взрослые — завертываются в простыню, так что все совершается совершенно прилично, никаких искусительных моментов здесь нет. И в простыне помазываются и погружаются в воду, а затем, когда они выходят из воды, то священник надевает на них поверх простыни крещальную белую рубашку.
      Еще до того, как будет надета крещальная одежда, читается, а в древности пелся псалом

«Блаженни, ихже оставившася беззакония и ихже прикрышася греси»

(31-й псалом). Этот псалом в древности пелся трижды. Теперь его читают, к сожалению, тоже очень наскоро, так что крещаемые его не понимают. А уже после чтения этого псалма священник надевает на новокрещеного белое одеяние, белую крещальную рубашку со словами: «облачается раб Божий (имярек) в ризу правды, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». И поется тропарь (ирмос): «Ризу мне подаждь светлу, одеяйся светом, яко ризою, многомилостиво Христе Боже наш». Уже давно есть обычай надевать вместе с крещальной рубашкой на шею новокрещеного нательный крест. Но не следует думать, что так было всегда. Этот обычай не самый древний. В глубокой древности крест не надевали, и кресты христиане не носили. Поэтому неправы те священники и те верующие, которые с особенным, так сказать, пристрастием допрашивают: «Есть ли у тебя крест на груди?». А вот если ты потерял крест, то все пропало, уже полная беда. И есть такие даже, которые без креста не допускают к причастию, есть люди, которые полагают в этом внешнем самое главное. Так делать не следует. Конечно, ношение креста на груди — это очень хороший обычай, который уже вошел в практику Церкви, и не нужно его отменять и не нужно об этом спорить. Хотя, надо сказать, что те кресты, которые мы носим на груди, совершенно неканоничны. Потому что на этих маленьких крестиках есть Распятие, чего быть не должно. Крест — это символ, а не образ. Распятие — это образ. Священник носит крест с Распятием, но он носит его видимым образом, так что все видят этот образ и вдохновляются на молитву, вдохновляются на определенное отношение к священнику. Священство — это образ Христов. А крест, который мы должны носить на груди, есть символ. На этом символе должны быть инициалы Христа: «Иисус Христос Ника». И распятия там быть не должно. Более того, по древнему правилу Василия Великого, которое приводится в Номоканоне: «Всякий, носящий на себе в качестве ладанки какую-либо икону, подвергаться должен отлучению от причастия на три года». Это интересная подробность, которая для нас важна в определенном отношении. Дело в том, что древние Святые Отцы удивительно строго следили за правильным отношением к иконе, к образу и не позволяли икону или образ воспринимать как ладанку. У нас же сейчас эти маленькие образки воспринимаются именно как ладанка, т. е. как некий талисман. Зачем носить под рубашкой образ? Его же никто не видит. Образ дается для того, чтобы на него молиться, а не охраняться им. Охранение с помощью образа — это магическое отношение, которое для православия недопустимо. В храмах все это продают, потому что теперь этого не знают, очень многое в нашей сегодняшней жизни устроено плохо. Поэтому за незнание не нужно никого судить, не нужно начинать какую-то борьбу с этими маленькими иконочками. Нужно, чтобы вы в духе нашего древнего богословия понимали смысл иконы, смысл того, как это воспринималось древней Церковью.
      После того, как новокрещеный облачен в светлую ризу, начинается второе и чрезвычайно важное Таинство, которое совершается тоже единожды в жизни человека — Таинство миропомазания. Перед совершением этого Таинства священник читает молитву:
 
«Благословен еси Господи Боже Вседержителю, источниче благих, солнце правды, возсиявый сущим во тьме свет спасения, явлением Единородного Твоего Сына и Бога нашего, и даровавый нам недостойным блаженное очищение во святей воде, и божественное освящение в животворящем помазании, иже и ныне благоволивый паки родити раба Твоего новопросвещеннаго водою и Духом, и вольных и невольных грехов оставление тому даровавый. Сам Владыко, Всецарю благоутробне, даруй тому и печать дара Святаго, и Всесильнаго и покланяемого Твоего Духа, и причащение Святаго Тела и Честныя Крове Христа Твоего. Сохрани его в Твоем освящении, утверди в Православной вере, избави от лукавого и всех начинаний его, и спасительным Твоим страхом в чистоте и правде душу его соблюди, да во всяком деле и слове благоугождаяй Тебе. сын и наследник будет Небесного Твоего Царствия».
 
      Это удивительная и прекрасная молитва, в которой мы просим о том, чтобы новопросвещенный я рожденный водою и Духом был теперь сподоблен дара Всесвятаго Духа и причащения Честнаго Тела и Крови Христа. Эта молитва опять-таки показывает нам, как воспринималось крещение Церковью и как оно должно восприниматься. Здесь нет заботы о внешнем, а для нас теперь важно все внешнее: надел ли крестик, золотой или серебряный или еще какой, какая рубашечка, шелковая ли, с кружевами ли и т. п. И мы пропускаем все эти молитвы, и все родители и крестные и, к сожалению, даже священники читают эти молитвы механически, а все присутствующие при крещении не молятся о том, о чем говорится здесь. А у Церкви здесь только одна забота: о том чтобы новокрещеный сподобился благодати Святого Духа, чтобы печать дара Святого Духа пребывала бы на нем.