Если мы будем внимательно читать летописи, знаменитый торговый устав XII века, который был дан новгородским купцам, знаменитому «Иванскому ста» (купеческому объединению при церкви Иоанна Предтечи на Опоках) то узнаем, что у купцов в ходу были понятия, которые звучат чрезвычайно современно: кредит, складчина, заклад. Естественно, хранили товары, платили пошлину и пользовались определенными стандартами меры и веса. Было еще одно любопытное явление, о котором мы знаем не столько из летописей или торговых уставов, сколько из слов русских проповедников, которые громят ростовщичество, видимо, процветавшее. Ростовщичество не поощрялось. Владимир Мономах пытался его если не прекратить совсем (это было невозможно), то хотя бы прижать: человек, который не мог выплатить в течение нескольких лет долг до конца, освобождался от уплаты долга. И тем не менее это зло существовало, хотя Церковь пыталась с ним бороться.
      Пошлины, которые уплачивал купец, были следующего характера: за взвешивание товаров, за измерение товаров (за то, что ты пользовался стандартом, так называемым «локтем», —- мерой длины, которая {стр. 18} хранилась в храме, или «немецким локтем» и т. д.). Наконец, уплачивалось мыто — пошлина в пользу князя или города за привоз товара на торг. Из этого следует, что торговля была очень разработанной, подведенной под определенную юридическую базу, законодательно оформленной и, следовательно, играла в жизни русского города очень важную роль.
      Были ли у нас цеховые организации? Были цеха: цех башмачников, цех перчаточников, цех кузнецов, цех оружейников и т. д. У каждого цеха в европейском городе был свой устав, в соответствии с этим уставом уплачивались взносы, мастер имел право нанимать учеников, подмастерьев и т. д. О русском цеховом устройстве особых данных у нас нет. Но коль скоро есть устав купцов, то, вероятно, нечто подобное, но менее разработанное, существовало и в отношении других объединений, как купеческих, так и ремесленных. Итак, коль скоро были цеха, то были и старшие, помощники старших, мастера, а у мастеров были подмастерья и ученики. Об этом мы знаем достаточно подробно, хотя русские источники сообщают нам о мастерах и учениках, а о подмастерьях ничего не говорится. Но подмастерья, как известно, это своеобразное переходное состояние, и, надо полагать, они тоже имели место.
 
      Теперь — население, его численность и характер.
      Нам, жителям 10-миллионного мегаполиса, очень трудно себе представить масштабы древнего города. Но если вам захочется путешествовать, то рекомендую вам съездить недалеко — скажем, в Ростов Великий или в Суздаль. Там живет по 10 тысяч человек, это хорошие, спокойные города. В Суздале, правда, даже есть общественный транспорт — два или три автобуса ходят. Современный Суздаль занимает большую территорию, но исторический Суздаль очень мал — Суздаль XVIII–XIX века, который вполне сопоставим с Суздалем XVII века, XIV и т. д. За последние 15–20 лет население города почти не выросло.
      Сколько же было жителей в древнем русском городе? И на основании чего мы можем сделать подсчет? Тут мы с вами обязаны использовать летописные данные, которые довольно часто сообщают о пожарах и фиксируют, сколько сгорело дворов. Или, если был голод, то сколько похоронили. Или, если был какой-нибудь военный погром, то сколько пострадало.
      Для примера такие данные: в начале XI века в Новгороде было, по косвенным данным, 10–15 тысяч человек. А в XIII веке город насчитывал уже около 30 тысяч жителей. Но, повторяю, попытка определить численность населения всегда базируется на косвенных данных.
      В 1211 году в Новгороде был пожар, сгорело 4300 дворов. А сколько людей жило на одном дворе? Один двор — одна семья. Это сколько человек? 5–6? Но были слуги, помощники, ученики, подмастерья. Поэтому мы можем говорить, что погорельцами стали около 20 тысяч человек.
      Во время голода 1231 года умерло 3030 человек. Когда речь идет о подобных цифрах, мы можем что-то откорректировать, потому что можем представить себе территорию города. Вот, например, возьмем Москву 1382 года. Весь город помещался на территории меньшей, чем территория современного Кремля, т. е. та стена, которая идет сейчас вдоль Красной площади, тогда шла приблизительно от Троицкой башни к Москве-реке. Периметр стен был около 2 километров. После нашествия Тохтамыша (при том, что часть горожан успела убежать, а в город приехали прятаться какие-то крестьяне) пришлось похоронить 20 тысяч тел. Но сколько увели в плен? Сколько убили? Уводили в плен детей, женщин, а стариков убивали, они были не нужны. Следовательно, население Москвы значительно превышало число убитых. И эта масса людей жила на территории меньшей, чем территория современного Кремля. Вероятно, жили скученно, дома лепились один к другому. Улицы были очень узкими — широкой считалась та, где могли разъехаться две телеги.
 
      Торг помещался недалеко от пристани или от соборного храма. Княжеская резиденция помещалась, как правило, на высоком месте, подальше от низовых районов, от голытьбы. Ремесленники селились компактно: здесь жили кузнецы, там — башмачники. Боярство тянулось ближе к княжескому двору. И так же понятно, почему города быстро восстанавливались после пожаров — потому что тут же начинали валить лес выше по течению реки и строили город заново (московские обыватели строились всегда из леса, который растет в районе Звенигорода, вверх по течению Москвы-реки, откуда его плотами сплавляли вниз). Но понятие «строить город» означало строить стену (отсюда горододельцы). И если первые древние укрепления представляли собой ров (земля из этого рва выбрасывалась на внутренний обвод, получался вал, и там укрепляли частокол), то вскоре стали эту технологию менять и строить стены посолиднее.
      Стена строилась следующим образом. На высокий, уже хорошо сложенный вал (а иногда туда еще забивали сваи) ставили клети, т. е. срубы высотой иногда в несколько метров — один сруб к другому вплотную. И заполняли эти срубы землей, да еще снаружи делали скат на внешнюю сторону из глины. Зимой подобный вал был почти неприступен, потому что вскарабкаться по такой ледяной горе было невозможно. Да и горел он, особенно свежесделанный, довольно плохо, потому что поджечь такие стены было трудно. Поверх срубов, заполненных землей, делался настил и с внутренней стороны ставился частокол — боевые площадки. Такой была стандартная стена хорошего города. Валы, которые несли на себе такие стены, сохранились в Суздале, Владимире, остатки таких валов есть в ряде других городов. Гуляя по этим валам, можно себе достаточно наглядно представить картину и строительства, и обороны подобных укреплений. Во Владимире рядом с Золотыми воротами до сих пор можно видеть то понижение вала, через которое татары ворвались в город.
      Стены эти чинили довольно редко — проще было сделать заново. Тем более что русские люди привыкали к тому, что вроде бы особенно никто не нападает в наших лесах, и поэтому стены, которые были выстроены в XI–XII веках, к XIII веку ветшали довольно сильно — от дождей, морозов, снегов. Когда {стр. 19} какой-нибудь князь воевал с другим князем, то город осаждали редко — ограничивались схватками в поле. Горожанам не хотелось проливать свою кровь в защиту очередного князя, который, может быть, сегодня есть, а завтра его нет, поэтому стены не очень берегли. А когда пришли татары, то ремонтировать стены оказалось поздно.
      Хорошая стена была дубовой. Так, Иван Калита поставил дубовую крепость. Каменные стены и постройки были большой редкостью. Когда говорят, что мы деревянная страна, а Европа каменная, не забывайте, что у нас много леса и мало камня, а в Европе наоборот. В Европе также нет сильных морозов, а у нас в каменных зданиях зимой неуютно.
      Это был внешний вид города. Кто же там жил, кроме ремесленников, купцов и обывателей, что еще было в городе, о чем мы не сказали и о чем надо сказать?
      О духовенстве и о монастырях. И здесь надо четко представлять, что в домонгольский период практически все монастыри Русской Православной Церкви были в городах. А вот после нашествия монголов, с конца XIII века, как правило, монастыри возникают на неосвоенных землях. В городах они в лучшем случае восстанавливаются.
      Существуют подсчеты, которыми мы можем воспользоваться, определяя количество монастырей в городах. Подсчеты эти основаны на летописных данных и сводятся к следующему (эти подсчеты сделаны Е. Е. Голубинским в его «Истории церкви») [ ]. В Новгороде и в Киеве было по 17 монастырей — немалая цифра. Во Владимире-Залесском — 6, в Смоленске — 5, в Галиче — 5, в Чернигове 3, в Полоцке — 3, в Ростове — 3. В таких городах, как Владимир-Волынский, Переславль-Залесский, Суздаль, Муром, Псков, Нижний-Новгород, Ярославль и Тмутаракань — по одному. Сразу виден масштаб этих городов. Совершенно очевидно, что Смоленск со своими пятью монастырями не мог равняться с Киевом, где их было в три раза больше, или с Новгородом. Сколько жило насельников в монастырях, сказать очень трудно: от нескольких человек до нескольких десятков человек. В одном городе могли быть огромные монастыри и очень маленькие, не говоря уже о том, что количество насельников было непостоянным. Но кроме монастырей, были и церкви. В Киеве некоторые западные историки насчитывают несколько сот церквей. Учитывая мнение, что перед нашествием монголов Киев был городом со 100-тысячным населением, пожалуй, можно предположить, что церквей было много. Каменных мало, а деревянных очень много.
      Как возникали церкви? По инициативе князя, на деньги бояр, в память о каких-то событиях. На деньги, которые собирали ремесленники или купцы. Церковные средства складывались, как всегда, из пожертвований, из вкладов на помин души, помимо десятин, которые устанавливали князья. Некоторые монастыри играли совершенно особую роль в жизни страны. Достаточно вспомнить Киево-Печерский монастырь — 15 епископов вышли из этого монастыря в домонгольский период. Юрьев монастырь в Новгороде был рассадником письменности. Но, впрочем, это можно сказать о всех монастырях, потому что духовенство обязано было быть грамотным. И летописание чаще всего велось в монастырях, там же переписывались книги, а писцы как светские ремесленники встречались в то время довольно редко.
      Теперь коротко — о проблеме самоуправления города. Естественно, город княжеский, центр княжества, стольный город, как тогда говорили, управлялся иначе, чем город, где князя не было. Очевидно, что управление таким гигантом, как Киев или Новгород, было иным, чем каким-нибудь маленьким городком в провинции. Но тем не менее были и общие черты. И мы видим, что города делятся на те, где превалирует княжеская власть, и те, где существует вечевая традиция.
      Не следует думать, что князь правил без вече или что вече существовало без князя. Но, скажем, в Новгороде не было княжеской династии, и там сильнее были традиции вече. В Киеве, наоборот, князья не переводились, и поэтому вече играло все меньшую и меньшую роль.
      У нас вече порой представляют как митинг, где все кричат и победу одерживает та сторона, которая перекричала другую. Честно говоря, вполне возможно, что некоторые вечевые собрания нечто подобное собой представляли. Иногда в Новгороде победившая сторона купала противоположную сторону в Волхове, сбрасывая с моста в реку политических оппонентов. Иногда накал страстей был настолько сильным, что духовенство во главе с епископом шло крестным ходом, чтобы развести политических противников в разные стороны. Но когда говорят, что в вече, скажем, участвовало население всего города, — это, конечно, большое преувеличение. Ярославово дворище, где собиралось вече Новгорода, совершенно очевидно не могло вместить населения этого города. Значит, в вече участвовали какие-то представители «концов» — частей города. И уж во всяком случае вряд ли там были женщины и дети, да и старики вряд ли ходили на вече.
      Поскольку политическая борьба была очевидной, то там имели место, несомненно, какие-то политические группировки, была какая-то агитация, подготовка каких-то решений. И, наконец, было самоуправление в лице князя, посадника, тысяцкого и епископа (например, в Новгороде мы видим классический образец такого самоуправляющегося города), у которых были совершенно четко очерченные права и обязанности. Князя приглашали в качестве третейского независимого судьи, оговаривая его деятельность специальными условиями, которые он не имел права нарушить. Оговаривалось все, начиная от его доходов и кончая вопросами, которые он имеет право судить. Он обязан был со своей дружиной защищать Новгород от внешних врагов и не имел права, скажем, покупать в частное владение новгородские земли. {стр. 20} Любое нарушение оговоренных условий влекло за собой автоматическое изъятие князя из города. Посадник был главой администрации и также ведал городским управлением. Тысяцкий командовал ополчением и вершил суд. Достаточно большую роль играл, конечно, епископ как духовный владыка города, как высший церковный авторитет.
      В том или ином варианте такая структура имелась везде. Даже там, где князья имели династии, они все равно вынуждены были считаться с вечем. Скажем, в том же Киеве были вечевые сходки: например, Владимир Мономах так был приглашен в Киев, и вече потом отстаивало права его сыновей и не пускало других претендентов в город. С другой стороны, князю, который, естественно, всегда стремился к единовластию, вече являлось определенной оппозицией. Если рассматривать политическую историю Владимира-на-Клязьме, то мы узнаем, что владимирские князья в XII веке практически вечевые порядки искореняли. Со всей определенностью можно сказать, что, скажем, самоуправление Новгорода мало чем отличалось от самоуправления итальянских городов (севера Италии). Это был вполне типичный, традиционный орган самоуправления города.
      Конечно, сразу возникала местная аристократия, потому что часто должность тысяцкого переходила от отца к сыну (кстати, это было и в Москве в течение XIV века), точно так же выделялись фамилии, из которых обычно выбирались посадники. Что касается взаимоотношений с князьями, то в Новгороде они были всегда сложными. Достаточно вспомнить хорошо известную историю Александра Невского, которого новгородцы и любили и ненавидели одновременно. Любили за то, что он защищал город, но когда опасность проходила и князь накладывал свою очень тяжелую руку на новгородские вольности, то они просили его уйти восвояси. Князь уходил — куда деваться? И потом новгородцы валялись в ногах, умоляли его вернуться и спасти их в очередной раз. Это история очень типичная для Новгорода.
      Город пополнялся за счет естественного прироста населения и вместе с тем потому, что он давал приют беглым, холопам, которые ушли от своих хозяев. Холопство в городе тоже было, но оно носило совершенно иной характер, чем холопство на селе. Город с его более жесткой структурой, лучше организованный, лучше управляемый, с более разработанной законодательной базой, представлял собой, естественно, определенную оппозицию сельской местности, и, естественно, те, кто бежали из вотчины, могли бежать только в города.
      Особо надо сказать об иностранцах. Если внимательно читать летописи, то мы узнаем, что в Киеве были немцы, то есть люди, которые говорят на иных языках. «Немец» на Руси означает — человек, немой в русском языке. То есть, француз, англичанин — все это немец для русских людей. Были арабские, видимо, небольшие, компактные поселения — арабских купцов было довольно много, есть даже какие-то арабские корни в наших названиях (наш Арбат происходит, видимо, от арабского «рабат» — торговое место). Немало найдено кладов арабских монет в разных местах. Были компактные еврейские кварталы в городах, потому что в начале XII века упоминается очередная вспышка насилия в Киеве и, в частности, горожане угрожают Владимиру Мономаху, что если он не придет княжить, то пострадают многие, в том числе и евреи.
      Оказывается, что крупные города были городами, свободными для проживания не только разных слоев населения, но и для лиц разных национальностей. А это подтверждает тезис о том, что города в первую очередь были большими торговыми центрами, потому что только этим можно объяснить такую пеструю этническую картину: норманны, немцы, поляки, а в Галиче — чехи, венгры, поляки, греки, евреи, арабы. Вот что собой представлял крупный город, в особенности южный, где все торговые пути сходились, пересекались. Северные города в этом отношении были более однородными.
      Значит, город управлялся так, что его законодательство обеспечивало более или менее равные права для тех, кто в нем селился — на время или на постоянное жительство. При условии, естественно, соблюдения соответствующего законодательства и уплаты налогов. Поэтому когда у нас говорят о том, что древняя Русь была чем-то отсталым, забитым, замордованным и что помещики кабалили крестьян еще во времена «Русской Правды», то это все к делу не относится. Раз все определяла торговля, и раз города были местами, где компактно селилось духовенство, мы можем сделать четкий вывод о том, что городское население было в значительной степени грамотным, если не поголовно.
      Довольно долго думали, что древняя Русь была поголовно безграмотной. На сегодняшний день найдено только в древнем Новгороде 700 берестяных грамот: деловая переписка, семейная переписка, любовные послания. Мальчишки, девчонки изучают азбуку на бересте, какой-то крестьянин шлет своей жене просьбу, чтобы она прислала ему одежду, в другом месте упоминается о необходимости перегнать куда-то корову. Писчий материал из кожи — пергамент — был очень дорог. На ткани писать очень неудобно. А бумаги не было. Поэтому писали на бересте. Технология ее использования удивительно проста: выходишь во двор, обдираешь березу и кусок бересты кидаешь в кипяток буквально на несколько мгновений. Потом берешь нож. или гвоздь, или просто острую палку и вычерчиваешь буквы Береста скручивается, можно чем-то ее перевязать, залить воском и отправить по назначению с оказией. Там это прочитывается и выбрасывается.
      В Новгороде болота, очень близко подпочвенные воды, нет воздуха. Там сохранилось огромное количество таких берестяных грамот, и можно сделать вывод, что они были во всех городах, но сохранились лучше всего в Новгороде. Они есть в архивах, они прочитаны, изданы. Иногда они имеют очень забавное содержание. Это именно простонародная деловая, хозяйственная, какая угодно переписка. Значит, помимо обычных и богослужебных книг, летописей, писали о том, о чем пишут всегда. Значит, {стр. 21} были грамотными. Значит, древняя Русь, если иметь в виду ее развитие, ничем не уступала Западу, а кое в чем и превосходила его — богатством, масштабами, населением и отчасти даже свободой, потому что жесткий пресс феодальной власти, который имел место на Западе, у нас развился не сразу в силу огромности нашей территории. И если тебе не нравилось жить здесь, ты мог сложить свои пожитки и уехать туда, где тебе больше нравилось. Лесов, рек и морей вполне хватало.

Лекция 5