Пономарь - Убийца для Пономаря

      Но как только странная процессия тронулась в путь, сверху прогремел взрыв. Потом еще один. Внезапно в отверстие в потолке ударил яркий луч. Маскировка не сработала. Воздушной волной тело палача снесло с проделанной Дарофеевым дыры.
      – Быстро! – Громким шепотом проговорил целитель и, видя, что с бредущим Изотовым им не оторваться, решил взять над ним шефство, тоже подвесив между потолком и водой. Выставив вперед руки, Дарофеев полетел вперед, увлекая за собой двоих компаньонов.
      Сзади раздались отчаянные крики, несколько выстрелов. Прогремел еще один взрыв, очевидно, кто-то додумался бросить вниз гранату. Но Пономарь со товарищи был уже далеко.

Глава 32

– 1 -

      Эффектное появление Дарофеева из канализационного люка прямо перед кучкой старушек у подъезда какого-то дома, вызвало настоящую панику среди мирного, но бойкого престарелого населения. Приняв грязнющего Игоря Сергеевича за черта, бабушки истово начали крестить целителя, а когда это не помогло, из люка вылетели еще два отпрыска сатанинской породы, ударились в бегство.
      Пономарь хотел было догнать, объяснить что к чему, но вовремя сообразил, что сердца старушек могут не вынести прямого общения с тем, кого они считали дьявольской силой, и напуганные бабушки запросто до срока могли отдать души конкурирующей организации.
      До автомобиля пришлось топать около двух кварталов, поддерживая Корня, едва переставляющего во сне ноги, между Дарофеевым и Сергеем Владимировичем. Вслед им неслись крики общественно активного населения, осуждающего назюзюкавшихся и извозившихся в грязи алкашей. Но это было лучше, чем погоня гэрэушников.
      Изотова пришлось подбросить до его квартиры, появляться в таком виде на Лубянке было противопоказано. Поэтому Пономарь вынужден был сделать крюк и заехать в Измайлово, где на одной из Парковых улиц и жил майор.
      После этого ничего уже не мешало Игорю Сергеевичу вернуться в Люберцы.
      Открывая ворота генеральской дачи и въезжая в подземный гараж, Дарофеев почувствовал, что Роза-Света дома не одна. Ее компаньоном по одиночеству оказался тот самый журналист, которому целителю вчера пришлось прочищать мозги.
      Настроение у господина Поддубного было игривым и Пономарь невольно прочитал его мысль спрятаться, а потом выскочить, как Пушкин на Тургенева. Еще было ясно, что Илья принес какую-то хорошую новость.
      Втащив из гаража в дом по довольно-таки крутым ступенькам недвижимого Корня, Игорь Сергеевич сразу громко спросил у вышедшей ему навстречу девушки:
      – А где наш гость? Что за новости он принес?
      – Я же говорила, что не выйдет! – Крикнула Роза-Света и, заметив в каком виде пришел целитель, приказала, – Немедленно раздеваться и в душ!
      Из комнат показался смущенный журналист. Дарофеев, видя, что парня разрывает от нетерпения, вежливо, но сухо с ним поздоровался. Новости, какие бы они ни были, могли подождать, а вот Корень ждать не мог. Его состояние ухудшалось с каждым часом.
      Стянув с мафиози брюки, единственную оставшуюся на нем одежду, Пономарь затащил тяжелое тело на один из диванов, стоящих в общей зале дома. Оценив физическое состояние Репнева, Игорь Сергеевич решил, что четверть часа он сможет подождать, и пошел, под прицелом двух пар недоумевающих глаз, мыться.
      Если Роза-Света и знала Николая Андреевича, по его приезду в Хумск, то лицо Репнева Илье показалось лишь смутно знакомым. Присмотревшись же, Поддубный определил в избитом до полусмерти мужчине одного из депутатов Московской Городской Думы. Ясно было, что целитель не просто так подобрал депутата на улице, а попал вместе с ним в какую-то переделку, из которой сам Игорь Сергеевич вышел, на первый взгляд, невредимым, а вот его другу явно не повезло. И, если верить репутации Дарофеева, то теперь ему, бывшему корреспонденту Поддубному, выпадет возможность поприсутствовать при ритуале излечения.
      Репнев слабо застонал и одновременно в зале возник сам Пономарь. Он смыл с себя всю грязь и теперь выглядел по-молодому розовым. Игорь Сергеевич с первого взгляда понял, что Илье до смерти хочется понаблюдать за ним во время лечения. Раньше, когда степень концентрации Дарофеева не была столь высока, энергия чужого внимания могла сбить весь процесс целительства. Сейчас же Пономарь этого не боялся.
      – Ваша новость может потерпеть еще минут двадцать? – Гораздо более приветливо, чем при встрече спросил Игорь Сергеевич.
      – Вполне. – Пожал плечами парень.
      – Условие одно: пока я лечу – с кресла не вставать, по комнате не бегать...
      – Курить?
      – Можно. – Милостиво разрешил Дарофеев.
      Розе-Свете тоже было полезно посмотреть, может чего и воспримет, и целитель оставил и девушку. Теперь можно было начинать сам сеанс.
      Внешне это не производило никакого эффекта. Ну, сидит человек, глаза закрыты, дыхание ровное, но очень медленное, руками не машет, лишь иногда кривит рот, словно от надоедливой, неприятной боли. Но вот пациент... За ним стоило понаблюдать пристальнее. Этим и занялся несколько разочарованный Поддубный.
      Вроде бы не происходило ничего, но лежащий на кушетке депутат на глазах стал меняться. Уходили, на глазах рассасывались кровоподтеки, распухшее от ударов лицо приобретало прежние очертания, затягивались сочащиеся сукровицей ссадины. Бледность, видимую даже сквозь слой грязи, сменил легкий румянец. Пациент глубоко вздохнул и вытянулся во весь рост. Дарофеев не шелохнулся.
      Илья после двух затяжек загасил прикуренную было сигарету, несмотря на разрешение, охота курить как-то сама пропала. А в воздухе разлилось молчание. Но не то тягостное, которое бывает, когда при встрече старых знакомых ни один не знает что сказать товарищу, которого не видел добрый десяток лет, другое. Илья попытался найти зримый образ и вспомнил вдруг, как однажды при нем в Дубне запускали какую-то новую установку. Там было такое же, ожидающее, немного волнительное, молчание. Как перед родами...
      Едва успев порадоваться колоритному образу, Поддубный заметил, что целитель уже открыл глаза и смотрит то на него, то на Свету.
      – Родил. – Вдруг сказал Игорь Сергеевич. – Второй раз его родил...
      Корень лежал, как и раньше, но сейчас, после сеанса, вместо измочаленной развалины на кушетке тихо посапывал вполне здоровый, во всяком случае, насколько можно было судить по внешнему виду, мужик.
      – Как? – Спросил Пономарь и ехидно прищурился. – Не производит впечатления моя работа?
      – Нет. – Откровенно вымолвил Илья.
      – Ждал, что я буду шаманить?
      – Да. – Кивнул Поддубный. – А он теперь как? И вообще, что с ним было?
      – Теперь он хорошо, – Со вздохом ответил целитель. – А было у него... Разрыв селезенки, разрыв тонкого кишечника, обширная гематома печени, травматическое отделение надпочечника, еще несколько мелочей и три сломанных ребра.
      – Но... – Промямлил Илья. – После такого...
      – Не живут? – Закончил за журналиста Игорь Сергеевич. – У меня, как видишь, живут... Да, ты хочешь узнать, не соврал ли я? Перечисляя такое-то?..
      Поддубный пожал плечами.
      – А вот это-то проверить никто уже не может... – И Пономарь почему-то счастливо рассмеялся.
      – Кстати, почему второй? – Не выдержал-таки Поддубный.
      – Второй? – Попытался припомнить Пономарь. – Ах, да, я же ему в первый раз пулю из головы вытащил. Вот, смотри, шрамчик остался.
      Он подозвал Илью и осторожно указал на правый висок Репнева. Там, под короткими волосами журналист действительно разглядел круглый шрам, поразительно напоминающий зажившее пулевое ранение.
      Новость же, которую принес Поддубный была и хорошая и дурная одновременно. Статья, которую он написал в тот же день, расшифровав диктофонную запись беседы, была опубликована в сегодняшнем номере. И сразу после этого, то есть еще вчера, начались неприятности. Илье домой позвонил Главный редактор и скорбным голосом сообщил, что он, Илья Поддубный, больше в газете не работает.
      Корреспондент разнервничался, попытался узнать, за что, но Главный был непрошибаем. Позже, с утра, забирая свои вещи из редакции и получая выходное пособие вместе с последним гонораром, Поддубный узнал странный слух. Оказывается, Главному кто-то позвонил. Он вышел из кабинета бледный, потребовал завтрашний номер, долго тупо смотрел на материал, реабилитирующий Дарофеева, нервно скомкал газету. Изымать тираж было уже поздно, большая его часть уже разошлась по лоточникам, Главный пустым взглядом посмотрел на свою секретаршу и скрылся допоздна. Как он уходил – никто не видел, но сегодня он в свой кабинет не пришел.
      Игорь Сергеевич просмотрел статью, ставшую причиной увольнения и, со своей точки зрения, не нашел в ней никакой крамолы. Напротив, основываясь лишь на болтовне целителя, Илья смог вычленить оттуда и интересные факты, и кое-какие методы Дарофеева. Был даже вывод, в котором Пономарь назывался “…возможно таким, каким и должен быть настоящий народный целитель”. Ясно было одно, не обошлось без ГУЛовского вмешательства. Так что, Илья Поддубный стал еще одной жертвой хумского деятеля, что и попытался ему втолковать Игорь Сергеевич. Но журналист упорно не верил в “войну магов” и пытался объяснить свою опалу другими средствами. К примеру, врагами, которых он за свой корреспондентский стаж, нажил немалое количество. Но, несмотря на такой скепсис, он подтвердил свое намерение привести человека с телевидения.
      – Парень хороший, – Уверял Поддубный, – Я с ним обо всем уже договорился. Завтра он придет. Единственное что... Он не с центральных каналов. Есть такой 61-й кабельный...
      Но Дарофеев хорошо знал этот канал, сам не раз его смотрел и знал, что он выгодно отличается от других и подбором фильмов, и манерой подачи информации. Короче, он вполне устраивал Игоря Сергеевича.
      Однако, Пономарь теперь испытывал комплекс вины перед журналистом. Ведь если бы целитель плюнул на эту статью, сколько уже было других, еще хуже, парень остался бы на работе. Но “быкать” Дарофеев не любил и поэтому хотел как-то принять участие в судьбе бывшего корреспондента, чтобы хоть таким образом устранить последствия своего поступка.
      Но на предложение Игоря Сергеевича о своем пособничестве по устройству Ильи в какое-нибудь из издательств, Поддубный отрицательно замотал головой:
      – Я и раньше одними гонорарами перебивался... Не закроют же для меня все газеты и журналы? Пономарь не ответил, лишь покачал головой. От ГУЛа можно было ожидать всего. Но большей частью – нехорошего.

– 2 -

      После отъезда журналиста, Пономарь начал ощущать какую-то тревожность. Ему хорошо было знакомо это чувство. Оно не раз предупреждало Игоря Сергеевича о грядущей опасности и, практически никогда, не подводило. Корень уже пришел в себя и оживленно рассказывал Розе– Свете, какие он перенес муки, побывав в лапах гэрэушников. Девушка охала в нужных местах, но когда Николай Андреевич приступил к рассказу о своем решающем участии в собственном побеге, Дарофеев не смог выдержать такого вранья и негромко хмыкнул. Репнев не обратил не это внимания, Роза-Света же все поняла и теперь слушала, пытаясь отфильтровать правду от вымысла. Но, как-то так получалось, что правды в словах Репнева она не находила...
      Как профессионал, Пономарь не мог не обращать внимания на столь явное предчувствие. Покинув распушившего павлиний хвост Корня, Игорь Сергеевич уединился в одной из комнат и начал медитацию на ближайшее будущее.
      Картинка оказалась одна и весьма четкая. Генеральская дача горит, а в ней, задыхаясь в дыму и копоти, мечутся он, Дарофеев, Репнев и Роза-Света. Глупо было бы вытаскивать мафиози с того света, чтобы позволить ему сгореть заживо. Да и самому целителю не очень хотелось такой смерти.
      Нападение должно было вот-вот начаться. Вбежав в зал, где все еще продолжалась демонстрация цветастых перьев, Пономарь закричал:
      – Собирайтесь! Быстро! Сейчас нас будут жечь!
      И, хотя ни на улице, ни во дворе не было видно никого постороннего, Николай Андреевич и девушка безоговорочно подчинились. Репневу собирать было нечего и он, как мог, стал помогать Розе-Свете.
      У целителя же было еще два дела. Первое он проделал быстро. Предупредил домового о предстоящем пожаре, но тот и сам уже хотел побеспокоить Игоря Сергеевича. Вторым делом был звонок генералу. Дарофеев сказал ему что через полчаса его дачу сожгут, он не виноват и постарается убраться отсюда поскорее. Генерал был несколько удивлен таким сообщением и сказал, чтобы целитель не волновался, строение и участок застрахованы.
      Теперь надо было срочно уносить ноги. Со станции электричек на автобусе по направлению к этому дачному поселку уже ехала толпа юных неонацистов. Подстрекатель, запрограммированный ГУЛом, остался в Москве, среди же бритых парней носителей программ не было и целитель не мог решиться напрямую действовать на их сознания. Спустившись в гараж, Дарофеев завел машину. Но Роза– Света и Репнев почему-то задерживались. Пономарь был вынужден опять подняться и поторопить их:
      – Бросайте все! Они уже близко!
      Сам Игорь Сергеевич подхватил уже набитую чем-то сумку и поспешил вниз. Мафиози и девушка – за ним. Но было уже поздно. Из-за забора раздался истошный крик:
      – Бей сучье племя!..
      Этот вопль был слышен даже в подвале.
      Дарофеев позволил себе выругаться. Винить было некого, кроме самого себя.
      – И что теперь? – Побледневшая Роза-Света сидела на заднем сидении. Даже в момент атаки десантников с танками ей не было так страшно.
      – Освободи-ка место!.. – Вдруг приказал Николай Андреевич. Целитель отпустил баранку, которую, как оказалось все это время судорожно сжимал, посмотрел на мафиози и покинул место водителя.
      – Только, прошу, никого не задави... – Слабым голосом попросил Дарофеев.
      Корень посмотрел на Игоря Сергеевича как на сумасшедшего и сел за руль.
      – Пристегнулись! – Скомандовал мафиози. – Сейчас я продемонстрирую вам высший пилотаж вождения драндулета! Со свистом пролетела через забор бутылка, из горлышка которой торчала горящая тряпка. Она упала на веранду, но не разбилась. Вслед за ней полетела еще одна, запахло гарью.
      – Ну, с Богом! – Закричал Николай Андреевич и нажал на газ. Машина вылетела из гаража, развернулась на небольшом свободном пятачке перед домом и, натужно гудя, понеслась в сторону, противоположную от ворот.
      Дарофеев с ужасом смотрел, как “Москвич” лавирует между облетевших яблонь. Через несколько секунд, успешно преодолев садово-кустарниковый лабиринт, автомобиль врезался в ограждение соседнего участка. Заборчик оказался хилый, одна видимость из серых прогнивших штакетин, и, от одного прикосновения капота разлетелся в щепы.
      Сзади огонь уже охватил полдома, а из-за забора все летели бутылки с “коктейлем Молотова”.
      На участке, куда въехал дарофеевский “Москвич”, деревья росли куда гуще. Репнев резко тормознул, вывернул руль и, брызжа суглинком из-под колес, поехал прямо по каким-то низкорослым кустам.
      – Они на колесах удирают! – Раздалось со стороны горящего дома. Очевидно, какой-то наци преодолел довольно-таки высокий дощатый забор и увидел чешущий, не разбирая дороги, по соседнему участку синий “Москвич”.
      Но перед лихим Корнем возникло новое препятствие. Этот забор, в отличии от того, что был на генеральской даче, оказался кирпичным. Протаранить его было явно невозможно. Игорь Сергеевич уже начал готовиться, чтобы своими энергетическими способностями поднять автомобиль, но Репнев сам нашел выход. Для этого пришлось проехаться мимо каменной ограды и, там, где она кончалась, были ворота. Мафиози опять развернулся перед ними, игнорируя упавшую неподалеку бутылку, которая немедленно взорвалась, оставив после себя островок пламени и черный гриб копоти. Отведя автомобиль на несколько метров, Николай Андреевич включил четвертую скорость и нажал педаль газа. “Москвич”, со скрежетом снес последнюю преграду, чудом не врезался в ряд берез и, проваливаясь в колдобины, помчался прочь от толпы нацистов, который уже выбежали вслед за машиной беглецов, размахивая кольями. Но пешие преследователи очень скоро остались позади, а слегка побитая машина вышла на трассу, ведущую в Москву.
      – Как? – Довольный собой гордо спросил Корень.
      – Хорошо... – Целитель уже успокоился и мог более трезво оценивать ситуацию. – Даже очень хорошо, если учитывать то, что несколько часов назад тебя не взяли бы даже в реанимацию...
      – Не напоминай ты мне о моих долгах! – Недовольно отмахнулся Репнев. – Я их и сам помню и знаю. Ты, лучше, мастерство зацени!
      – Я бы поставила пять с плюсом и минусом... – Вставила Роза-Света.
      – А минус-то за что? – С искренним недоумением спросил Николай Андреевич.
      – А за то, что машину поцарапал...
      Мафиози оценил нехитрую шутку и заливисто расхохотался. Вскоре они уже въезжали в город. После Окружной Корень слегка притормозил:
      – Вас теперь куда?
      В ответ целитель лишь пожал плечами, а девушка хмуро проговорила:
      – Мы теперь бомжи...
      – Тогда, – Радостно предложил мафиози, – Прошу пожаловать в мои апартаменты. Для себя берег, думал, уйду на покой, обоснуюсь в этой квартирке... И не вздумай отказываться! – Репнев с таким гротесково-суровым выражением на лице посмотрел на Дарофеева, что тот коротко мотнул головой в знак согласия:
      – Вези куда хочешь...
      Игоря Сергеевича удручало одно обстоятельство. А именно то, что в момент нападения наци, он потерял самообладание. Это был весьма тревожный признак. Он говорил о том, что за эти дни целитель слишком перенапрягся и постоянными медитациями по пол суток, и бесконечной игрой в догонялки, где Пономарю поневоле приходилось быть жертвой.
      По идее, от медитаций хуже быть не могло, но то, чем занимался Игорь Сергеевич все это время, медитацией в чистом виде не являлось, это была тяжелая кропотливая работа. Во время своих путешествий в тонком мире Дарофеев израсходовал уйму сил на распрограммирование ГУЛовских ставленников. Поэтому сейчас целителю как воздух необходимо было просто расслабиться и отдохнуть. Пусть даже от этого он потеряет драгоценное время.

Глава 33

– 1 -

      Скромные апартаменты Корня оказались роскошной пятикомнатной квартирой на Ленинском проспекте в доме довоенной постройки. Обустроена он была с аляповатой безвкусицей, по европейским стандартам: белые стены, черная мебель. Но главным было не это, судя по толстенным стеклам в окнах, двери, как в форт-ноксском сейфе и арсенале в прихожей, данное помещение могло выдерживать длительную осаду превосходящих сил противника. Единственное, от чего она не могла защитить – это от экстрасенсорного воздействия, но, пока Дарофеев удерживал пятимерную “черную дыру”, и это было не страшно.
      Роза-Света в первый раз оказалась в такой квартире. Она посвятила около получаса, чтобы детально ознакомиться со всеми помещениями и тем, чем они были забиты. В одной из комнат оказался проекционный телевизор с экраном площадью в несколько квадратных метров, к нему прилагался видеомагнитофон с огромным выбором кассет. Но выбор этот оказался весьма однообразным, боевики и вестерны.
      В другом помещении нашлось то, что было совершенно необходимым для Игоря Сергеевича – кровать. Целитель отдал все силы на борьбу с ГУЛом и последствиями его деятельности и нынче потратил их слишком много. Мягко отвергнув домогательства девушки, Репнев почти сразу тактично покинул апартаменты, бросив на прощание: “Сами тут разберетесь. А мне, увы, пора...”, Пономарь разделся и, несмотря на то, что был еще день, закутался в одеяло и уснул, поставив перед своими телами единственную задачу – полное восстановление сил.

– 2 -

      Утро принесло новые известия.
      Дарофеев встал заметно посвежевший. Роза-Света, против обыкновения не пришла будить целителя и он пошел ее искать. Сделать это было несложно, ориентируясь на звук включенного телевизора, Пономарь вошел в комнату с видаком и нашел девушку свернувшейся калачиком перед включенным экраном, на котором мелькали черные и белые точки. Она спала.
      На цыпочках пройдя на кухню, Игорь Сергеевич несколько минут потратил на поиски кофе. Вскоре ему это надоело и он, воспользовавшись своим ясновидением, сразу обнаружил батарею разнообразных пакетиков.
      Приготовив напиток, целитель теперь сам принес поднос с чашками к заснувшей перед телевизором девушке. Выключив мелькание с помощью лежавшего на ручке кресла дигитальника, Дарофеев поставил дымящийся кофе так, чтобы Розе-Свете пришлось бы за ним тянуться. Но увидеть пробуждение Игорю Сергеевичу не удалось. Раздался долгий звонок в дверь и Пономарь поспешил в прихожую.
      Пришедший оказался посланником Корня. Он приволок две гигантские сумки продуктов, костюм для целителя и несколько комплектов одежды для девушки. Начиная от джинсов болотного цвета и кончая вечерним платьем с вырезом во всю спину.
      Кроме всего этого, бритоголовый парень принес стопку свежих газет.
      Боевик мафии оттащил продукты на кухню и заявил, что теперь он является личным телохранителем Игоря Сергеевича. Дарофеев попытался возмутиться, но увидел в этом жесте неподдельную благодарность Репнева и не стал выгонять парня. Имени своего тот, впрочем, не назвал, ограничившись кличкой
      – Рубленый.
      Пока Рубленый рассортировывал продукты по полкам холодильника и высоченной, до потолка, морозильной камеры, Пономарь успел просмотреть утреннюю прессу. Ничего интересного не было, поток статей о нем явно схлынул. Целитель нашел лишь еще одно упоминание своей фамилии. В этой заметке, даже, говорилась почти правда. Что Игорь Сергеевич в обнаженном виде был замечен несколькими престарелыми жительницами Сокольников, после чего последовали грязные, во всех смыслах, приставания к оным особам. В результате, если верить такой обработке полуреального факта, две бабушки попали в реанимацию. Одна – после изнасилования, вторая с инфарктом.
      Теперь Пономарь рассмеялся, прочитав такой занятный бред. Однако, это доказывало, что за ним кто-то весьма пристально следит. Экстрасенсорными методами это сделать было невозможно, следовательно, “хвост”, был реальный, физический. Кто-то ходил за Дарофеевым и докладывал ГУЛу обо всех передвижениях Игоря Сергеевича.
      Вспомнив о хумчанине, целитель решил, что пришла, наконец пора с ним поквитаться за все хорошее. И сделать это сегодня-завтра. Но тут на глаза Пономарю попалась еще одна статья с двумя фотопортретами.
      Игорь Сергеевич очень хорошо знал этих личностей: известный иллюзионист, выдающий себя за мага, господин Говоренко, выступающий под псевдонимом Латинго и лохматая дама в кителе генерала армии, известная как Арджинна. Зная о серьезнейшей вражде этих товарищей, которые никак не могли поделить сферы влияния, Дарофеев весьма удивился, увидев их подписи под материалом. Назывался он “Открытое письмо пациентам.”.
      Первую половину этого “послания” целитель прочел наискось. Взаимная похвальба Арджинны и Латинго его интересовала мало. Но во второй части содержалось кое-что любопытное. Парочка, как определенно знал Пономарь, откровенных очковтирателей. Арджинна, впрочем, раньше действительно кое-что могла, но популярность сделала ее хроническим алкоголиком, и весь дар исчез.
      Фокусник и экс-колдунья затем обрушивались на некоего господина, чье имя не называлось, но, по косвенным признакам, инициал “Д”, работа в Центре Традиционной народной медицины, прошлогодний скандал, Пономарь без труда понял, что речь идет именно о нем самом.
      Игорю Сергеевичу не приписывали только что греха Каина. Мздоимец, душитель, совратитель несовершеннолетних, были постоянными эпитетами этого “письма”. Дарофеева обвиняли в шарлатанстве, дешевом знахарстве и оголтелом популизме. Ничего из перечисленного Пономарь за собой не замечал, но слова, высказанные устами настоящих носителей большей части этих определений выглядели до того нелепо, что целитель решил вырезать и сохранить это произведение, как монумент человеческой продажности и тупости.

– 3 -

      Около полудня Дарофеев позвонил Илье Поддубному. Тот с восторгом встретил этот звонок:
      – Я на даче был! Там камня на камне не осталось! Думал – все, сгорел. Ан нет! Живой! А у меня как раз паренек с телевидения! У него и камера с собой. Мы с ним в Люберцы ездили, думали там поснимать...
      Прервав этот сумбурный поток, Игорь Сергеевич продиктовал журналисту свой новый адрес. Поддубный пообещал быть через полчаса.
      Предупредив Рубленого о визите, Дарофеев направил свои стопы к Розе-Свете, но та оказалась слишком занята обновками, чтобы уделить целителю должное внимание. Пономарь не очень представлял, какую роль сможет сыграть девушка в предстоящей записи, и поэтому вообще отказался от этой идеи. А какое было бы подтверждение его словам! Поэтому Игорь Сергеевич ограничился простым упоминанием о съемке, на что Роза-Света рассеянно кивнула, не отвлекаясь от рассматривания на себе новой блузки.
      Дарофеев уже был готов сниматься. Он сознательно не готовил свою речь, зная, что экспромтом он скажет именно те, единственно точные слова, которые смогут достучаться до зрителей. А пока имелась только тема: ГУЛ и его влияние на Россию.
      Явился Поддубный. Он тащил на себе какие-то штативы, кабели. Телевизионщик, худой, прыщавый, на вид которому можно было дать от двадцати до тридцати пяти, нес большую тяжелую сумку. Из нее на свет Божий появился серый “Бетакам” с фирменной наклейкой “61 канал”.
      Илья представил своего друга как Марка Миндасова и тот, пожав Игорю Сергеевичу руку, сразу приступил к делу: выбрал расположение камеры, усадил целителя на кресло, стал бегать вокруг него, устанавливая штативы с натриевыми лампами. Поддубный, по мере сил, помогал своему другу.
      Когда все было водружено на надлежащие места, Марк Миндасов наконец спросил:
      – А о чем вы, собственно, будете говорить?
      – О Восточной угрозе. – Пошутил Дарофеев, но телевизионщик воспринял эти слова абсолютно серьезно:
      – Кассета у меня на полчаса. В эфир я попытаюсь пробить минут десять. Поэтому – покороче и повнятнее. Договорились?
      – Это такая сенсация! – Вставил Поддубный. – Не пожалеешь!
      – Ладно, – Телевизионщик был уже полностью поглощен процессом и отмахнулся от Ильи. – Игорь Сергеевич, когда будете готовы – скажите...
      Пономарь выпрямил спину. В низком кресле это было неудобно, но так, по прикидкам целителя, он мог выглядеть более внушительно.
      – Я готов. – Сказал Дарофеев, но Марк тут же закричал:
      – Стоп! Нос сверкает! – И оторвавшись от видоискателя “Бетекама”, спросил. – Пудра в доме есть?
      Наложение грима заняло еще пять минут, после которых съемка началась.
      – Меня зовут Игорь Сергеевич Дарофеев. – Сказал Пономарь, глядя в большой синевато-серый глаз камеры. Видно было, как за его линзой ходят лепестки диафрагмы, горел красный светодиод, показывая, что запись идет.
      – Многие меня знают как народного целителя. Я не веду точной статистики, но за полтора десятка лет практики у меня побывало не меньше нескольких сотен тысяч человек. Большей части из них я смог помочь. Время у меня ограничено, но я все же хотел бы извиниться перед теми, кому мое воздействие не помогло.
      Но не рекламировать себя моя задача...
      Те, кто читал последние насколько дней газеты, знают, что сейчас мне приписывается столько “подвигов”, что их хватило бы на целую банду. Я сам читал, что нахожусь одновременно в трех тюрьмах, что меня якобы отлучили от Церкви, что на меня заведено, по меньшей мере два десятка уголовных дел. Как вы понимаете – все это сплошное вранье. Любой здравомыслящий человек, сравнив хотя бы два подобных материала, должен задуматься: “Кому это надо?” Вся эта кампания по моей дискредитации в центральной прессе – лишь небольшая часть, чуть не сказал “заговора”, работы одного человека...
      А началось все с того, что меня попросили найти сразу несколько исполнителей убийств политиков и других видных деятелей, которые, как все помнят, будоражили Москву две недели назад...
      Камера работала почти бесшумно. Лишь в паузах своей речи Игорь Сергеевич слышал, как с легким шелестом перематывается пленка. Дарофеев смотрел в немигающий “глаз” “Беткама”, лишь краем глаза замечая, что Илья показывает ему большой палец, мол все отлично. На Игоря Сергеевича был нацелен толстый штырь черного поролона, под которым прятался направленный микрофон. Сзади камеры настороженно маячил Рубленый, стараясь не упустить ни слова. И целитель продолжал говорить.
      Он рассказал о биоэнергетических программах, подавляющих волю и делающих из человека другую личность, о своем визите в Хумск и, наконец, о самом виновнике всей этой заварухи, о Главном Управляющем Людьми.
      – Я не знаю, кто он, какие у него цели, но средства, которые использует этот господин, недостойны цивилизованного человека.
      Я открыто выступил против него, против насильственного программирования... И теперь вынужден скрываться. Газетные статьи – лишь малая часть тех нападок и преследований, которые обрушились на меня в последние дни. Но я пойду до конца! Под угрозой не только существование России, сама свобода мыслей, волеизъявления попрана действиями Главного Управляющего Людьми, как он себя называет.
      Вы можете спросить, как защититься от этой напасти? Отвечу честно: не знаю. Тогда зачем я все это говорю? Да потому что все должны знать, какая беда исподволь надвигается на нас с вами!
      Впрочем... – Дарофеев на секунду замолчал, – Способ защититься есть. Это активное нежелание подвергнуться энергетическому программированию. И чем оно сильнее – тем меньше шансов у ГУЛа сделать вас своим невольным пособником.
      Все. Я вас, тех, кто выслушал меня до конца, предупредил. Предупрежденный – защищен. Желаю всем вам удачи...
      Пожелайте и вы ее мне. До свидания...
      Пономарь отвел глаза от объектива, вздохнул и развел руками: