Начальник СКР < Служба контрразведки.> был сравнительно молодым человеком, с неброской, мало запоминающейся внешностью и тихим, спокойным голосом. Он не конфликтовал с генералом Ястребовым, как шумный и бескомпромиссный борец с терроризмом генерал Сидоров, и не дружил с ним, как начальник службы экономической безопасности генерал Щербаков. С коллегами его отношения были столь же ровны и спокойны, как и с руководством управления. Скромный вид, высокая сутулая фигура и невыразительный голос поначалу вводили шумных и уверенных в себе генералов в заблуждения, и на служебных совещаниях при обсуждении спорных вопросов новичка-контрразведчика перебивали, перекрикивали и засыпали неопровержимыми аргументами. Он спокойно дожидался своей очереди — и негромко, вкрадчиво приводил доводы столь непривычные, даже можно сказать, парадоксальные, рассматривал проблему под таким углом, что решение, неожиданное даже для руководства, принималось в его пользу, а его оппоненты об этом не сразу догадывались.
      Проиграв подряд несколько административных схваток, начальники других служб стали внимательнее, осторожнее и признали в “падре Антонио” (шефа СКР звали Антон Юрьевич) исключительно проницательный ум, не подвластный ничьему влиянию, и дьявольский дар убеждения.
      — Тьфу, начетчик, святоша — заговорил опять, запудрил мозги! — плевалась очередная жертва этого дара после неспешной и продолжительной беседы с “падре”. — Голос в ушах звучит до сих пор! Не понимаю, как я мог на это согласиться! Не хотел же — а согласился!
      В результате служба СКР снабжалась лучше других служб, ее работников меньше отрывали от основных обязанностей, и штатные сокращения и пертурбации последних лет коснулись контрразведки в меньшей степени, чем других. И генерал Панин, и его первый зам Ястребов неоднократно, то в шутку, то всерьез обсуждали этот феномен, собираясь положить конец “привилегированности” контрразведчиков, но Антон Юрьевич держал ухо востро, умел вовремя отступить, поддаться и самым внезапным образом отыграть свое через неделю.
      Когда на служебном совещании в дальнем от начальника конце стола поднималась его высокая тощая фигура и раздавался негромкий голос: “Вопрос, конечно, интересный”, — в кабинете слышались смешки, а объекты воздействия “падре” хмурились и слушали его контраргументы с невольным восхищением и уважением.
      В этот раз решался вопрос распределения между службами тридцати защищенных каналов мобильной связи с выходом в базы данных ФСБ и МВД прямо с носимого аппарата. Группу активных действий из списка исключили сразу.
      — Твоим орлам это ни к чему, — сказал нахмурившемуся Ярошевскому < См. роман Дм. Черкасова “Невидимки”. (Примеч. ред.)> генерал Ястребов. — Только отвлекает от тренировок.
      — Дать один начальнику — и хватит, — небрежно предложил шеф службы собственной безопасности, желая хоть как-то выручить приятеля.
      — Один, наверное, можно дать... — заколебался первый зам. — Вдруг на операции потребуется...
      — Вопрос, конечно, интересный... — раздался унылый голос с дальнего конца длинного стола. — Но спорный. На всех операциях ГРАД сопровождает оперативный работник. Пусть у него и будет канал информации. А если дать каждому начальнику по каналу — то нас только в этом кабинете семнадцать человек, и это еще нет тыла, пресс-службы и самого генерала Панина.
      Антон Юрьевич развел руками — и его жест повторил генерал Ястребов, посмотрел на шефа спецназа.
      — Я предлагаю в первую голову снабдить каналами оперативно-поисковую службу. — “Падре” слегка поклонился сидящему напротив полковнику Шубину.
      — Не возражаю, — улыбнулся Шубин. Многоопытный Ястребов насторожился. Генерал Сидоров поднял руку и бросился в бой.
      — Нет, я конечно, понимаю важность! Но все кричат, что борьба с террором самое главное! В указаниях главка террор назван основным направлением работы! Я полагаю, это не требует пояснений!
      — Игорь Станиславович, не вы один боретесь с терроризмом, — мягко возразил контрразведчик. — Наши службы близки по задачам и структуре. Поэтому я предлагаю отдать приоритет ОПС, а во вторую очередь рассмотреть наши потребности.
      — Согласен! — произнес пылкий Сидоров, довольный уже тем, что окажется на равных с “падре Антонио” и уж, конечно, не даст себя провести.
      — Позвольте! А как же аналитики?! — подал голос начальник ИАС. — Информация — это же наш хлеб!
      — Они у тебя в компьютерные игры будут резаться! — махнул рукой Сидоров. — Дай им мобильную сеть — на службу перестанут ходить!
      “Зубры” сторговались неожиданно легко и втроем прижали всех прочих конкурентов. В результате десять каналов отдали Шубину, по пять — в СКР и “закоси-бэтэ”, а оставшиеся десять распределили между “экономистами”, собственной безопасностью, ИАС и управлением. Пресс-служба “пролетела”.
      Игорь Станиславович с удовольствием предвкушал, как он расскажет подчиненным, что не позволил контрразведке себя обыграть. Радость его существенно омрачилась бы, знай он, что Антон Юрьевич предварительно вступил в сговор с Шубиным, и завтра зам. начальника ОПС сообщит Ястребову, что отдает два своих канала в пользу контрразведки.
      — Убедил, шаман, — вздохнул Сан Саныч. — Удовольствуюсь восемью аппаратами...
      Генерал Ястребов предвидел нечто подобное и поэтому смотрел на довольного Сидорова с некоторым сожалением. Горячего шефа ЗКСиБТ аккуратно провели мимо кассы, использовав его пыл для подавления притязаний конкурентов.
      Совещание завершилось. В высоком кабинете Ястребова, с глухой стеной шкафов по правую руку и большими окнами на город по левую, повинуясь едва заметному кивку тяжелой головы первого зама, остались Сидоров, “падре Антонио” и Шубин. Хозяин кабинета подождал, пока удалятся все прочие и подтянутый строгий референт, заглянув в кабинет, глазами даст понять, что в приемной чисто и подслушивание исключено. Береженого Бог бережет...
      — Садитесь поближе, товарищи, — сказал Владимир Сергеевич.
      Он подождал, пока генералы, а вслед за ними скромный маленький Шубин переберутся, встал и достал из сейфа металлическую коробку, перехваченную ниткой и запечатанную его личной печатью. В коробке лежала обычная видеокассета с регистрационной наклейкой секретного отдела главка. Первый зам вставил ее в приемный карман видеомагнитофона, сел в свое кресло и толстым пальцем нажал кнопку пульта. Все присутствующие повернулись к экрану.
      Довольно долго перед ними маячил колышущийся поднос, уставленный напитками и круглыми маленькими пиалами. Они понимали, что перед ними свежие кадры оперативной съемки — дата в углу была недельной давности. Если заинтересованные лица увидят эти кадры, снимавший будет легко вычислен и, пожалуй, умрет мучительной смертью, судя по восточному колориту...
      Дележ сетевых каналов тотчас был забыт.
      Ястребов не снимал пальца с кнопки пульта и в тот момент, когда несший поднос наклонился и на экране всего на несколько секунд появились люди, остановил изображение. Начальники служб без вопросов и комментариев вглядывались в сидящих на ковре неизвестных, тоже обернувшихся к вошедшему и глядящих с экрана прямо в глаза руководителям ФСБ. Шубин оценивал качество съемки и недоработку охраны, ее допустившей. Антон Юрьевич немного скучал. Генерал Сидоров поспешил блеснуть эрудицией.
      — Это шейх Масуд! А второй, однорукий, — Ваха Мардоев, начальник отдела спецопераций у Масхадова! Жив еще... я думал — добили его погранцы на перевале...
      — А другие двое? — спросил Ястребов.
      — Тот, что в тюрбане, — из разведки Турции, — отозвался шеф СКР, задумчиво разглядывая свои худые кривоватые пальцы. — Курирует связи с боевиками в Грузии. Четвертого я не знаю.
      — Посмотрите внимательнее, Антон Юрьевич.
      — Нет необходимости. Когда человек мне известен — я узнаю его сразу.
      — Это северянин, — сказал Шубин. — Он прилетел ненадолго. Очень осторожен и не доверяет остальным.
      — Объясни! — сказал заинтригованный Сидоров, переходом на “ты” нарушая деловую обстановку совещания.
      Ястребов чуть заметно поморщился.
      — Он оглянулся самый первый, — начал Шубин, — и тут же спрятал лицо за рукой, потянувшись к чашке. Видите? Это не случайный жест. Он хочет пить, этот поднос принесли для него. Он сидит на почетном месте — но сидит неправильно, не в ту сторону лицом. Зато так он видит всех остальных — не хочет выпускать их из поля зрения. У него напряжена спина, как у человека после длительного сидения в кресле самолета или поезда. Еще меня чем-то зацепили его носки — но я не могу понять, чем...
      — Запахом! — фыркнул Сидоров.
      Ястребов сморщился сильнее и сказал:
      — Этот человек готовил переход Кемаля Пехлеви, известного нам под именем Дабир Рустиани. Данные разведывательного отдела главка.
      — У-у-у... — Сидоров разочарованно закатил глаза. — Начинается...
      — Да, Игорь Станиславович, — сдерживая раздражение в голосе, сказал первый зам, — начинается. Оно, собственно, никогда и не заканчивалось. На встрече ваххабитов в Пакистане теракт “Норд-Вест” в Москве признан малоэффективным. Отработана новая схема планирования, подготовки и финансирования... — Ястребов заглянул в бланк шифротелеграммы. — Новая операция уже начата. Главк пока не имеет сведений о месте и времени проведения. Известно лишь, что сейчас операция вступила в активную фазу. То есть уже идет, товарищи генералы и полковники.
      — А подробнее? — закинул ногу за ногу начальник ЗКСиБТ.
      — Исполнители выехали на место. Куда — не знаем. Официальной информации нет, но при личном общении выяснил: у главка проблемы... Провалена часть агентуры... один сотрудник погиб. В ближайшие месяцы возможности главка по информационной поддержке ограничены.
      — Какие-либо предположения на этот счет имеются? — вежливо поинтересовался Антон Юрьевич, сделав вид, что это его мало касается. Так, из уважения к коллегам...
      — Да, — кивнул головой Ястребов, отметив про себя некоторую расслабленность шефа контрразведки. — Посеять панику... подорвать стабильность в обществе... Возможна попытка срыва празднования трехсотлетия Санкт-Петербурга. А ваша служба, Антон Юрьевич, примет активное участие в обеспечении безопасности горожан.
      — Безусловно, — несколько иронично и грустно ответил “падре”. — Черт с ними, со шпионами. Пусть шпионят.
      — Не будем утрировать. Сверните на время все малоперспективные операции, рассчитанные на длительное время. В обозримый период нам будет не до них... к сожалению. Что у вас по резиденту?
      — Работаем, Владимир Сергеевич. У меня в кабинете сотрудник, ведущий эту операцию. Может быть...
      — Не получится. Сожалею, но не сегодня. Решайте сами. Прошу всех, — повысил голос Ястребов, — представить мне к четырнадцати часам ваши предложения для внесения в план оперативных мероприятий. Предварительно прошу согласовать его между собой.
      — У нас есть типовой! — бодро отрапортовал Сидоров.
      — У нас тоже, — скромно кивнул Шубин.
      Контрразведчик промолчал.
      — Александр Александрович, обратите, пожалуйста, особое внимание на схему работы в метро. Чтобы на каждой станции ваши сотрудники перекрыли и верх и низ. В пятнадцать часов мы с генералом Паниным едем к губернатору согласовывать общий план мероприятий с МВД и службами города... в части, их касающейся. Поэтому с предложениями попрошу не задерживать. У кого есть вопросы?
      — Один вопросик, — поднял вверх бледный палец начальник СКР. Сидоров и Шубин прислушались, замерли. — Проводилась ли работа в центрах подготовки подрывников-террористов? Какие есть сведения по выпускам?
      Ястребов, поднявшийся уже было с кресла, тяжело опустился в него снова.
      — Вопрос, как вы любите говорить, Антон Юрьевич, конечно, интересный... Вот уже год как не было выпуска новых подрывников. Предыдущий на треть обезврежен нами, на треть самоликвидировался... ввиду плохого обучения. Два лагеря уничтожены.
      — Что бы это значило? — спросил “падре”. — А что за исполнители уже выехали? Где их готовили?
      — Не знаю, Антон Юрьевич. Возможно участие наемников...
      Они покинули кабинет, а Ястребов еще некоторое время внимательно разглядывал лица людей на экране видеомагнитофона — замкнутые, сосредоточенные, решительные лица пожилых мужчин, объявивших войну его городу. Потом перемотал кассету, опечатал коробку и убрал в сейф. Достал и раскрыл папку с типовым планом мероприятий на период существования повышенной угрозы возможного проведения теракта, положил перед собой чистый лист бумаги и остро отточенный карандаш. Взъерошил обеими руками волосы — и обозначил первый пункт жирной носатой единицей...
      В кабинете начальника СКР, в отличие от кабинетов его коллег, на первый взгляд царил хаос. Множество бумаг, папок, книг и отдельных листов лежало не только на широком столе, но и на диване, на подоконнике и даже на полу. Посетители не сразу понимали, что никакой это не хаос, а достаточно сложно и строго организованный порядок, в котором хозяин ориентируется легко и непринужденно.
      Посреди этого хаотического “порядка”, осторожно поджав ноги на стуле, чтобы не наступить ненароком на бумаги шефа, сидел усталый, сгорбленный Лерман. Мрачно глядя перед собой красными от недосыпания глазами, он дрожащими пальцами постукивал по колену сигаретой, не решаясь закурить в отсутствие хозяина. Увидав старика, Шубин, вошедший в свой кабинет вместе с “падре Антонио”, понял, что по резиденту ничего толкового не вырисовывается, и с сожалением подумал: “Откладывается твоя пенсия, Боря”. Вслух зам. начальника “наружки” ничего не сказал, не желая забегать вперед Антона Юрьевича.
      — Борис Моисеевич, состояние оперативной разработки оценено достаточно высоко, — довольным голосом сообщил “падре” своему самому старому подчиненному приятное известие.
      “Молодец”, — подумал Шубин.
      Лерман, склонив голову к плечу, недоверчиво посмотрел на молодого начальника.
      — Что — сворачивают операцию? — спросил он скрипучим голосом. — Я так и думал... Черт с ним, пойду и высплюсь...
      “Молодец!” — опять подумал Шубин, удивляясь проницательности старого опера, а вслух произнес:
      — Что-нибудь сорвалось по выемке? Мои орлы ничего не напортачили? Я еще не читал вчерашних сводок.
      — Они молодцы, — устало сказал Лерман. — Цепкие, толковые... Просто не хватает сил. Фигуранты множатся, как тараканы, — он похлопал морщинистой рукой по толстой пачке фотографий, — Пауз много, они продолжительные... Никаких гарантий, что мы сможем проследить продолжение цепочки передачи...
      — Да ты кури, Борис Моисеевич, — заботливо сказал расстроенному старику Антон Юрьевич.
      Шубин щелкнул зажигалкой, подождал, пока опер жадно затянется, и проговорил:
      — Гарантий в нашем деле вообще не бывает. Сам же меня учил когда-то... Два объекта установлены точно — и это уже прогресс. Давай будем их разрабатывать. Поставим просмотр тайника на автоматику. Будешь только записи каждый день анализировать...
      — Пойдет очередной антитеррор — дам помощников, — желая утешить старика, сказал шеф СКР.
      — Это все работы на несколько лет, — вздохнул Лерман. — Это без меня. Хотел уйти красиво — не получается...
      Зазвонил телефон. Начальник службы контрразведки снял трубку, послушал, протянул Шубину.
      — Тебя. Опер твой. С суровым голосом.
      Перебросившись парой слов с говорившим, Шубин прикрыл трубку ладонью и обернулся к Лерману.
      — Зимородок звонит. Говорит: Кира вспомнила. Рядом с каждым местом встречи есть косметический салон. Она проверяла.
      — Спасибо ей, — невесело усмехнулся старик. — А еще там у каждого места есть продуктовый магазин. И остановка троллейбуса. И по два ларька...
      — Будешь говорить?
      Лерман безнадежно и устало махнул ладонью. Шубин поблагодарил капитана Зимородка, положил трубку.
      — Не кручинься, Боря. Ты этих резидентов наловил, как грязи... Если шеф тебя отпускает, пойдем. Я к себе на базу. Подброшу по дороге. Только быстро: мне к двум надо вернуться с бумагами...
      — Конечно, идите, Борис Моисеевич! — поспешно сказал “падре Антонио”.
      Лерман, сгорбившись, волоча ноги, старческой шаркающей походкой побрел было к выходу, но с полдороги вернулся, матерясь шепотком, и с извинениями взял со стола начальника контрразведки забытую папку с документами и фотографиями.
      Антон Юрьевич озабоченно смотрел ему вслед, уперев колпачок дорогой перьевой авторучки в острый подбородок, и прикидывал, кем сможет в ближайшее время его заменить.

      Оказавшись волею Кляксы в составе одного сменного наряда. Пушок и Морзик разговорились не сразу. Утомленная продолжительной размолвкой Людочка никак не могла взять нужный тон. Изображать разбитое сердце и оскорбленное достоинство ей надоело. Признать, что Вовка провел ее и получил свое, — тоже. Каждая женщина — актриса, и взятая на себя роль диктует ей, что можно, а что нельзя. Заставьте ее сменить роль — и вы получите желаемое...
      — Кстати! — насмешливо и небрежно сказала Людочка, наконец представив, что у нее таких “морзиков” пруд пруди. — В нашем районе закрылись на переучет все аптеки! Даже дежурная! Таскаюсь теперь за семь остановок! Твоя работа?
      — Не, это Андрюха... — ответил Вовка, потупившись и пиная носком громадного ботинка пустую банку из-под пива. — У него корешок в СЭБе. Он им наводку кинул и они провели операцию “Аспирин”: через своих коммерсантов из Москвы впарили горздравотделу меченую партию брынцаловских лекарств. По бюджетной статье, на социальную поддержку. Потом прогнали контрольные закупки — со скрытым видеодокументированием, со свидетелями... Наш первый отдел участвовал.
      — Ну и правильно, — сказала Людочка. — Может, посадят хоть кого-нибудь...
      — Это вряд ли... — усмехнулся Морзик. — Возглавляет ревизию как раз организатор аферы. Только ребята сказали, что на него материалов пока нет. По документам он ни при чем, а виноваты бухгалтеры аптечных складов...
      — Все равно хорошо. Скажу маме, что я мафию разоблачила!
      Вовка прыснул в большой красный кулак. Люда полушутливо, полувсерьез задрала носик, поправила отрастающие волосы.
      Пригревающее солнце заставило обоих расстегнуть куртки, снять вязаные шапчонки. Они стояли у своей машины на Гамбургской площади. Объект — молодой охранник из “Красной шапочки” — битый час пропадал в автомагазине напротив.
      — Слышал — говорят, Константин Сергеевич от нас уходит? — спросила Людочка, наблюдая за красивыми молодыми девчонками, выпархивающими из собственных автомобилей и тоже спешащими в магазин для автолюбителей. — На повышение пойдет...
      — На зам. начальника отдела, — кивнул Морзик. — Ребята-оперативники говорили.
      — Жалко... А кто вместо него? Миша?
      — Не... Старого не поставят. Он, бывает, чудит. Об этом все знают. Наверное, Киру поставят, — вздохнул Вовка.
      — Это же хорошо! А ты так говоришь, будто жалеешь об этом!
      — Она к мужикам безжалостная. Заездит нас...
      — Ничего! Чтобы тебя заездить — много сил надо!
      Она сунула руки в карманы, нахохлилась. Рядом с громадным Морзиком крепенькая Люда казалась задорным воробьем. Он с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз.
      — Что — замерзла? Давай в машине посидим. Вон, молния у твоей куртки разъехалась. Хочешь, замок поправлю?
      Они забрались в салон. Вовка включил печку, запустил двигатель. Ловкими пальцами легко починил молнию на темной Людочкиной куртке — и почувствовал себя вполне комфортно, ни в чем перед ней не виноватым. Такова психология мужчины: ему легко оправдать себя.
      Если бы Пушок была хитрее, как большинство представительниц слабого пола, она непременно бы начала нахваливать золотые руки Морзика и всячески льстить его грубому мужскому самолюбию. Но Люда в тонких вопросах обольщения мужчин оставалась прямолинейным валенком. Вовка, не получив законной дозы поощрения, несколько насупился, молча вылез из машины, без нужды открыл капот и стал разглядывать работающий на холостом ходу двигатель. Людочка выбралась вслед за ним.
      — Как интересно машина устроена! И как непонятно! Неужели ты во всем этом разбираешься? — сделала она наконец правильный ход.
      — А то! — решительно отвечал Морзик. — Вон воздушный фильтр, под ним — карбюратор, а в нем — экономайзер и этот... ускорительный насос... и еще всякая всячина...
      Исчерпав запас знакомых терминов, он поскорее опустил крышку капота.
      — Я вообще в машинах не силен. Это Миша в них разбирается, да еще Волан сек. Он как в машину садился, — сразу мог сказать, что в ней не так. Однажды даже отказался выезжать, вернул тачку в гараж.
      — И правильно сделал. А то помнишь, как у нас двигатель прямо в лесу заглох? Ни связи, ни попуток... Как он теперь? Его еще не выписали?
      — Выписали неделю назад. Сан Саныч Шубин ездил встречать — мы все на заданиях были. Говорит — сердце из половинок сшили. Может, к нам вернется, а может, и нет. Дима не пропадет, он головастый. Это я бестолковый... — и Вовка опять вздохнул.
      Мягкое женокое сердце Пушка дрогнуло.
      — Чего это ты бестолковый? Вовсе не бестолковый! Вон, замок мне починил...
      — Замок — это ерунда. На этом жизни не построишь. Я ведь не буду всю жизнь разведчиком. Это так... на первое время. Я только не знаю пока, куда податься. Андрюха вон на юриста учится... Может, и мне пойти? Или в ГРАД податься? Там быстрей майора получу...
      Людмилка пожала плечами.
      — Пойди... А мне нравится у нас! Бегаешь за плохими, помогаешь хорошим... Все конкретно, как говорит мой братец. Да ты не расстраивайся! Ты нормальный парень, здоровый... Дай лучше закурить, я свои дома забыла.
      — Сейчас, сейчас... погоди еще минуточку...
      — Чего годить-то? Сигареты, что ли, жалко?
      — Все! Засняли!
      Морзик вынул руку из пакета с прорванной для объектива видеокамеры дыркой.
      — Что засняли?!
      Людочка обернулась, но увидела лишь, как захлопнулась дверца белой “тойоты”.
      — Контакт засняли! — пояснил довольный Морзик. — А ты что думала — я с тобой болтаю?! Люд!.. Ты что — обиделась, что ли?
      Пушок молча села в машину. Они потянули белую сияющую “тойоту” по городу.
      — Он с каким-то мужиком вышел из магазина — я и заснял на всякий случай, — объяснял Морзик, постукивая подошвой ботинка по полику салона в такт музыке. — Да этих контактов уже десятка два набралось за день! Это только тех, которые мы фиксировали! А могла быть скрытая передача, в паузе. Что теперь делать — всех тянуть? Целой службы не хватит. Лерман — чудило старое, ничего лучше придумать не может. Вот увидишь — мы протаскаемся зря и нас перебросят на другой объект! Только государственные денежки проматываем! Знаешь, какова себестоимость одного дня наружного наблюдения? Десять тысяч! Нам Клякса говорил.
      Пушок беспокойно заерзала на сиденье.
      — Слушай, я в туалет хочу, — с прямодушной простотой сказала она. — Тормозни на перекрестке, вон там, где кабинки.
      Морзик озабоченно нахмурился.
      — Не надо было столько сока пить! Грохнем ведь!
      — Не грохнем, я мухой!
      — Мухой... — недовольно проговорил Черемисов. — Между прочим, если Киру поставят старшей группы вместо Кляксы, то освободится должность оперуполномоченного! Меня могут повысить! Или меня, или Андрюху! Я не хочу сейчас грохнуть объект из-за твоей... прихоти.
      — Что же мне теперь — описаться из-за твоей карьеры?! Тормози, говорю!
      — Потерпеть не может... — бубнил Морзик, нервно паркуясь у бордюрного камня. — Тридцать секунд в твоем распоряжении, поняла! Через тридцать секунд машину в городе уже не найти!
      — Пошел ты!.. Сам попробуй сходи за тридцать секунд!
      Но она справилась действительно быстро. Усевшись в машину, устроилась поудобнее, вытерла руки салфеткой и сказала:
      — Это не Кира нас заездит. Это ты нас всех заездишь, если в начальники вырвешься. Карьерист несчастный!
      Они быстро проскочили остаток Народной улицы и выкатили на Мурманское шоссе.
      — Почему сюда? — спросила Людочка. — Он же мог налево свернуть?
      — Чутье разведчика... — буркнул Вовка. — Он мог куда угодно свернуть. Ищи его теперь...
      Некоторое время ехали молча. Пушок уже начинала чувствовать себя виноватой. Она притихла, искоса поглядывая на мрачного, как туча, напарника. На ее счастье, вскоре справа, поодаль от дороги, показалось продолговатое озерцо, на льду которого скопилась длинная очередь машин в тридцать. Белая “тойота” стояла в хвосте.
      — Вот она! Вот она! — завизжала юная разведчица. — Я ее нашла!
      — Не пищи, у меня от твоего писка уши закладывает! Сам вижу, — подобрев, отозвался Морзик.
      Людочка от избытка чувств запрыгала на сиденье и захлопала в ладоши.
      Морзик сбросил скорость и осторожно съехал с шоссе на проторенную в снегу колею. Пушок с любопытством вытягивала шею.
      — Что они там делают, интересно...
      На заснеженной глади озера замысловатыми виражами была раскатана гоночная трасса, помеченная в самых крутых местах старыми покрышками. По трассе, вздымая веером снег на поворотах, мчалась красная “мазда”. Вдоль машин в очереди бегал распорядитель в зеленом клеенчатом жилете поверх ватника, с мегафоном в руках. Второй, с флажком в шашечку, стоял на старте. Он взмахнул флажком, взревел мотор, и вслед “мазде” помчался микроавтобус “Газель”.
      — Здорово! — стиснула кулачки Людмилка.
      — Прямо Монте-Карло... — важно отозвался Морзик.
      Они, позабыв о “тойоте”, смотрели, как машины тормозят, проходят виражи и снова разгоняются на прямых участках. Подбор участников был самый демократичный: в очереди торчали и джипы, и седаны, и типовые отечественные четырехдверки.
      — Вовчик, мы попробуем, да?!
      — Я подумаю...
      Сзади их уже подпирал чей-то бампер. Распорядитель подбежал, постучал пальцами по стеклу, сунулся в салон, окатив Морзика густым водочным перегаром, и воткнул бумажный номер под “дворник”.
      — С вас двести рублей!
      Увидев кислую физиономию своего старшего, Людочка замахала руками:
      — Я заплачу!
      — Ладно, чего уж там... — устыдился Вовка, отстегивая “стольники”.
      — Десять кругов! — дважды тряхнул грязной пятерней распорядитель. — Вам дадут отмашку.
      Он захлопнул дверцу и побежал к следующей машине.
      — Вот у кого голова! — восхитился Морзик. — На ровном месте деньги делают! Как бы я хотел научиться!
      — А приз есть? — спросила Людмилка.
      Она выглянула из машины и звонко закричала:
      — Эй! А приз есть?!
      — Половина сбора — победителю! — ответил ей распорядитель. — Пока “бэха” — первая!
      Он махнул рукой в сторону стартовой линии, невдалеке от которой поодаль стояла черная БМВ.
      Очередь двигалась споро. По ледяному полю машины пробегали за минуту — круг. Морзик вышел, размялся, прошелся вдоль начала трассы, внимательно приглядываясь к технике вождения и припоминая, чему его учили на курсах оперативной подготовки по части управления автомобилем на скользкой дороге. Заметив, что Пушок наблюдает за ним с замиранием сердца, он для пущей важности нагнулся и пощупал рукой снег, потом взял горсть и поднес к губам.
      — Ну как? — трепетно, с уважением спросила его Людочка. — Мы выиграем?
      Азарт, присущий каждому спортсмену, проснулся в ней. У Морзика кровь тоже быстрее побежала в жилах. Он даже сделал несколько наклонов, приседаний и быстрых выпадов, будто разминался перед выходом на ринг. То громче, то глуше ревели моторы, кричали зрители. Пахло дымком недалекого костра, на котором предприимчивые торговцы жарили шашлыки из мяса неизвестного животного, условно обозначенного свиньей.
      Вовка достал из бардачка лист бумаги и авторучку, протянул Людмилке.
      — Там на старте висит схема трассы. Пойди и аккуратно срисуй ее. Только в точности выдержи все расстояния и повороты. Будешь у меня штурманом работать, предупреждать о виражах — где влево, где вправо...
      — Здорово!
      Пушок умчалась вприпрыжку. Вовка косился на белую “тойоту”, хозяин которой спокойно покуривал за рулем и, судя по всему, был в этом деле не новичок.
      С каждым взмахом шашечного флажка они продвигались на один корпус к линии старта. Вот впереди осталась одна машина, а вот уже бешено завертелись колеса “тойоты”, отбрасывая рыхлый снег...
      — Вовочка, давай, давай! Ну же, миленький! — ерзала на сиденье Пушок.
      Черемисов удивленно покосился на нее. Стартер в зеленом жилете покрутил предупредительно флажком, поднял его и глянул на один из двух секундомеров. Щелкнул кнопкой, дал отмашку — и понеслось!..
      Первые секунды Морзика болтало на трассе влево-вправо, но он справился, прибавил газку — и тут же перед его глазами неожиданно трасса ушла круто влево. Он тормознул, но поздно; его вынесло на снег, скорость упала.
      — Читай трассу! — гневно закричал он на Людмилу. — Штурман хренов!
      Она нервно разглаживала на коленях смятый листок, цеплялась рукой за край сиденья.
      — Ничего не пойму!
      — Кверху ногами держишь, дура!
      Он наконец выбрался из заноса, выскочил на трассу и притопил, успев разогнаться до третьей скорости.
      — Влево девяносто! — абсолютно грамотно и вовремя закричала Людмилка.
      Еще не видя поворота, Морзик вывернул руль влево, тормознул и тотчас резко прибавил газу, едва только задок машины занесло вперед. Маневр оказался успешным: “Жигуль” “наружки” рванул точно по центру ледяной трассы и прошел вираж на высокой скорости.
      — Молодцом!
      — Вправо сто восемьдесят!
      — Bay!..
      “Жигуленок” разведки имел форсированный двигатель и турбонаддув, а также еще несколько примочек управских умельцев для увеличения скорости и приемистости машины, так что своей конструкцией приближался к маленькому внедорожнику. Управляемый опытным Морзиком, “Жигуль” шел круг за кругом без сбоев и уже почти нагнал “тойоту”, когда на седьмом круге Вовка неожиданно сбавил скорость.
      — Ты что?! — возмутилась Пушок. — Давай, жми! Дави на газ!
      — Тихо! — оборвал ее Морзик, аккуратно выводя машину за кривую поворота. — Мы же невидимки. Нам надо быть скромнее...
      — Жаль...
      Они без лишнего ажиотажа прошли остаток трассы. Трассер отмахнул последний круг. Белая “тойота” объекта завершила дистанцию и поползла в хвост очереди, по новой.