«Итак, прокрутим все с самого начала, - рассуждал Зотов, усевшись за стол в своем кабинете. - Куданова, засланная в Зону с помощью Саблина, готовила зомби для собственных целей, точнее, для своих хозяев. В день убийства Макарина она должна была работать с мизинскими «экземплярами», но Черков затащил ее к себе домой. Эта сучка усыпила профессора, пробралась в лабораторию через шахту, и тут-то ее застукал лейтенант. Действовать нужно было как можно быстрее и на месте, не дав возможности Макарину покинуть отсек и подняться в «центральную». Поэтому она решилась на убийство. Но как? Оглушить крепкого офицера КГБ - сил не хватит, да и Макарин, скорее всего, держался настороженно. План созрел сам собой, когда Куданова узнала причину появления лейтенанта. Как все это случилось, мы уже знаем. В ту ночь работа сорвалась, но, видимо, в зомби уже было вложено достаточно материала, если Вера Александровна и Саблин так испугались зондирования.
      Итак, Куданова вернулась к Черкову, разбудила его, предварительно под гипнозом дав установку забыть о сне, и как ни в чем не бывало продолжила пудрить ему мозги. Поэтому при первом допросе профессор даже не упомянул о своей дремоте. Второй допрос был внезапным, и он вспомнил пару мельчайших подробностей. Куданова же с самого начала поняла, а Саблин затем подтвердил, что я не поверил в «несчастный случай».
      Тогда они решили подкинуть мне змею, и, не перехвати я взгляд полковника, им бы удалось избавиться от меня. Затем Куданова или Саблин из своего номера попытались воздействовать на мой мозг психотропной хренью, но и тут у них ничего не вышло.
      В общем-то, они бы выкрутились, не появись Лена. Тогда эти мерзавцы пошли ва-банк. Им это удалось, и даже Черков невольно оказал им услугу. Но опять вышла промашка: Лена осталась жива, а я, хоть и с опозданием, но все-таки разгадал их планы. Пока Куданова была «покойницей», она, наверное, успела доделать свою работу, иначе не смоталась бы так быстро. Но и она, и Саблин теперь засвечены, и им некуда будет деться. Правда, они еще этого не знают. Руководство оставит их на время в покое, в качестве живцов на более крупную дичь, но это уже не мое дело. Мне остается мылить задницу, ибо теперь начнется грандиозная чистка по всей Зоне, не говоря уже о Москве».
      Дмитрий ошибся только в одном - для него дело Кудановой - Саблина только начиналось.
      Обыск в лаборатории Кудановой и на квартире Саблина не дал ничего нового. Покончив с этим муторным делом, Зотов еще раз спустился в операционную, чтобы узнать о состоянии Лены. Она все еще находилась без сознания.
      Через пять минут майор уже был в «центральной». Поступило сообщение, что группа захвата под командованием Саблина идет по пятам «экземпляров», пытающихся прорваться к Горькому.
      «Что-то полковник проявляет удивительное рвение, - подумал Зотов, нервно постукивая пальцами по столу. - Скорее всего, группа Кудановой разделилась на основную и прикрывающую. Саблин знает об этом и, естественно, идет за второй. Раз они прорываются к Горькому, значит, сама Куданова с сообщниками направилась в противоположную сторону. Ее цель - Москва. Черт возьми, прямо классический вариант получается! Надо сообщить о нем поисковым подразделениям».
      Еще через полчаса Зотову позвонил Сеня, который принес очередную неприятную весть. Пытаясь влезть в систему с проверкой, он уничтожил более половины информационного массива. Вирус Кудановой дал о себе знать, и хотя меры предосторожности были приняты, урон оказался значительным.
      - Как ты думаешь, зачем она это сделала? - спросил Дмитрий. - Месть или ликвидация всех следов?
      - Все может быть. Хотя не исключено, что уничтожение информационной базы служит своеобразным контрольным сигналом, показывающим убийце, насколько далеко мы продвинулись в расследовании.
      - Если так, это еще ничего. Будет хуже, если мы поймем Куданову неправильно.
 

* * *

 
      К восьми вечера группу «экземпляров» полностью блокировали в районе ядерных катакомб. Беглецы засели в заброшенном бункере и заняли круговую оборону.
      Из-за тяжелых грозовых туч стемнело рано. Это явно осложнило бы захват, но теперь, когда зомби оказались в плотном кольце подразделений КГБ и армейских частей - темнота была на руку преследователям.
      Над бункером зависла пара вертолетов, ослепляя находившихся в развалинах светом мощных прожекторов. Устроившись на краю песчаного карьера, Набелин неотрывно смотрел в прибор ночного видения.
      - Давайте, ребята, потихонечку… Не спеша, со всех сторон… - шептал полковник. - Вот молодцы…
      Саблин лежал рядом, приготовив ракетницу. Его не интересовало, что творится внизу: он знал, чем все это должно закончиться. Полковник думал о своем. Операция, которую он придумал и рассчитал вплоть до минут, почти сорвалась. И снова помешал Зотов. Для Саблина теперь было важнее всего не засветиться самому, и он еще раз прокручивал в уме последние эпизоды в Зоне…
      …Распрощавшись в коридоре с Бережной, он незаметно последовал за ней, чтобы убедиться, что она оказалась в руках Черкова и операция проходит по заранее намеченному плану. После этого Саблин проверил готовность Кудановой и затем вернулся в лабораторию Черкова -контролировать действия профессора. И вовремя. Спрятавшись за стендами с аппаратурой, он смотрел, как Черков душит свою жертву, и терпеливо ждал, когда у той остекленеет взгляд. В тот момент, когда Бережная начала медленно сползать к ногам маньяка, полковник выстрелил профессору в затылок.
      В это время Куданова с пятью «экземплярами» должна была тайно покинуть лабораторию и Зону. Она заблокировала сигнализацию шахты и видео-контроль, но камеры почему-то сработали и засекли беглецов. Ни Саблин, ни Куданова не знали, что Зотов кое-где поставил дублирующие устройства. После тревоги пришлось действовать по запасному варианту.
      «Итак, - подытожил полковник, - официально Куданова мертва, а у Зотова нет никаких доказательств, что она входит в группу «экземпляров». Подготовку этих ребят и убийство Кудановой мы спишем на Черкова. Кроме того, я ловко убрал Бережную, и теперь она никогда не вспомнит, где мы встречались с ней раньше. Сам я, вроде бы, нигде не наследил, а потому бояться нечего».
      И все-таки Саблин тяжело вздохнул и посмотрел по сторонам. Несколько армейских офицеров расположились чуть поодаль и отдавали распоряжения по рации.
      - Вы сделали запрос в Зону? - не отрываясь от окуляров, спросил Набелин у Петра Александровича.
      - Да, но Мизин не смог сказать ничего определенного, так как партия была забракована.
      - Ни хрена себе брак! - усмехнулся Набелин. - Побольше бы таких в Советскую Армию.
      - Если судить по старой программе, «экземпляры» могут выдержать слезоточивый газ и дымовые шашки в течение пятнадцати-двадцати минут. Насчет паралитического я не знаю, все зависит от состава.
      - Ничего, в нашей могучей стране хватит химии на весь мир, не то что на этих заморышей! Надеюсь, противогазов у них нет?
      - Не должно быть. Они захватили боекомплект только седьмого поста, а это два автомата и по одному запасному рожку.
      Полковник вздохнул:
      - Этого достаточно, чтобы уложить целую роту.
      Оторвавшись от рации, один из офицеров доложил:
      - Товарищ полковник, химики сообщают, что мониторы дезактивации подготовлены.
      - Пусть ждут своей очереди.
      Неожиданно в одном из многочисленных проломов бункера раздались короткие автоматные очереди. Прожектора погасли, и вертолеты дернулись в сторону.
      - Сволочи! - выругался Набелин. - Зенитчики подъехали?
      - Никак нет, - доложил офицер связи. - На подходе.
      - На подходе, - передразнил полковник. - Пока они подходят, эти козлы еще что-нибудь выкинут. Есть у нас запасные прожектора?
      Не успел он закончить фразу, как от одного из вертолетов снова ушел к бункеру мощный луч света.
      - А-а! - загремел Набелин. - Молодцы, винтокрылые! Стреляй, полковник, больше ждать не будем.
      Саблин поднял вверх ракетницу и нажал на курок. Яркая красная точка с шипением прорезала воздух, и тут же в реве пропеллеров и шуме машин раздались взрывы шашек, слезоточивых гранат и паралитического газа.
      Через пятнадцать минут беспрерывного грохота и шипения все стихло, и только вертолеты продолжали кружить над местом недавнего побоища.
      Ворвавшись в бункер, группа захвата увидала двух мужчин, неподвижно лежавших среди развалин. Они были мертвы.
      - Почему здесь только двое?! - выкрикнул Набелин, когда трупы вынесли из зоны поражения. - А остальные где?
      - Может быть, они разделились еще раньше? - предположил Саблин.
      - А ты куда смотрел?! Эх, Зотова надо было послать. И эти гады самоликвидировались…
      Набелин был в бешенстве. Он планировал быстро уничтожить беглецов и таким образом частично оправдаться перед начальством. Если бы операция по захвату удалась, то вину за все остальное полковник свалил бы на Зотова и Саблина. Мол, начальник Особого отдела и замкуратора - простофили, упускают подопытных, а он, Набелин, - молодец какой! - ловит беглецов. Но судьба опять сыграла с полковником злую шутку, и теперь он был в дерьме со всех сторон. Ну почему ему всю жизнь приходится страдать из-за халатности подчиненных?
      Поиски второй группы результатов пока не дали, хотя следы обнаружились под Дзержинском. Были подняты все окружные спецподразделения КГБ, но Куданова как в воду канула.
      За все время боевых действий погибли пять военнослужащих, включая офицеров охраны.

      После оздоровительного сеанса профессора Мизина Лена перестала быть основной и единственной свидетельницей против полковника Саблина. Все происшедшее опять укладывалось в рамки случайного стечения обстоятельств, но теперь Зотов знал наверняка, кто за всем этим стоял. Все было подготовлено заранее. Куданова и Саблин знали, что Черков маньяк, и в определенное время вызвали у него приступ бешенства, воздействуя на больное сознание психотропными препаратами и излучением.
      Теперь Зотову придется поломать голову, где и как достать новые улики против Саблина. Сначала он решить проконсультироваться с Можейко.
      Доктора он нашел в приемной.
      - Чем вы меня обрадуете по Черкову, профессор?
      - Налицо все признаки сексуальной мании, причем в очень тяжелой форме садизма. По всей видимости, болезнь зародилась давно, а Зона лишь усугубила ее. У Черкова она проявлялась припадками.
      - Он мог быть зомби?
      - Вы хотите сказать, что программа могла стимулировать его болезнь?
      - Не исключено, что его подставили.
      Можейко пожал плечами:
      - Все может быть, но я склонен думать, что он действительно был маньяком. Если его подставили, то очень умело играя на болезни и в определенное время подсыпав, допустим, в кофе возбуждающее средство.
      - Поясните.
      - Это элементарно. Если бы Черкова запрограммировали на симуляцию поведения маньяка и дали приказ убить Бережную, то профессор сделал бы это сразу, как только увидел ее. Физические характеристики у него были бы стабильными вплоть до завершения программы, то есть пока Елена Николаевна не отправилась бы на тот свет. Он же не хотел убивать ее, а значит, он не зомби. Да и графики показывают, что у Черкова было два всплеска агрессивности.
      Можейко понимал, что майору было бы выгоднее, если б Черкова запрограммировали. Иначе получалось, что особист за столько лет не разглядел маньяка. Но факты - упрямая вещь.
      - Да, действительно, элементарно, - покачал головой Зотов и, пожав руку доктору, вышел из кабинета.
      У себя он в третий раз пробежал глазами рапорт Саблина. В нем полковник сообщал, что 15 июня 1983 года в 14 часов 20 минут по московскому времени, находясь на посту в третьем блоке, он переключил телекамеру на лабораторию Черкова. Увидев, как профессор пытается задушить доктора Бережную, он тут же бросился на помощь. Когда полковник вбежал в лабораторию, женщина уже находилась на краю гибели. Была дорога каждая секунда, поэтому Саблин решился на крайние меры: выстрелом в затылок убил Черкова.
      Дальше шел отчет о действиях поисковой группы, возглавляемой полковником.
      - Ну что ж, - криво усмехнулся Зотов, - о твоих подвигах судить не мне, а твоему начальству. Может, еще орден получишь.
      Зотов снял телефонную трубку и набрал номер больничного отделения:
      - Как дела, профессор?
      - Все хорошо, Дмитрий Николаевич. Елена Николаевна в сознании и чувствует себя нормально.
      - К ней можно?
      - Вам даже нужно.
      - Спасибо, иду.
      Лена полулежала в кровати, подложив под спину две подушки. Она побледнела и осунулась, но старалась держаться молодцом. Увидев Дмитрия, она улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость.
      - Как себя чувствуешь? - спросил он, присаживаясь на край кровати.
      - Лучше не спрашивай. - Она устало посмотрела на него. - Во мне что-то произошло, что-то очень плохое, от чего я, наверное, не смогу избавиться до конца своих дней.
      - Ты только не волнуйся, малыш, тебе сейчас нельзя. Врачи говорят, что у тебя все отлично, скоро поправишься…
      - Я не о физическом состоянии говорю, а о душевном, - перебила она. - Я боюсь.
      - Чего?
      - Всего! Я даже заснуть боюсь. Мне все время снятся какие-то чудовища, жуткие лаборатории, полные мертвецов. Они гонятся за мной, протягивают окровавленные руки, но не могут схватить, а я не могу от них убежать. И эта бесконечная гонка длится всю ночь. Во мне живут две я». Одна прежняя - спокойная, рассудительная, а вторая всего боится и никому не верит. Я устала, Дима. Господи, за что мне все это?!
      Она зарыдала, уткнувшись лицом в его плечо. Зотов нежно обнял любимую.
      - У тебя все плечо мокрое, - виновато улыбнулась Лена, вытирая платком покрасневшие от слез глаза.
      - Воды хочешь?
      - Нет, спасибо.
      Дмитрий поцеловал ее:
      - Я люблю тебя. Знаешь, когда я подумал, что ты умерла, в душе сразу стало пусто и темно. И тут же пустоту заполнили ненависть и жажда мести. Я проклинал себя, что не смог сберечь свою любовь, что позволил рисковать тобой ради пусть и благих, но все-таки второстепенных целей, ибо все на свете ничто по сравнению с любовью. Я не умею говорить, но знай, что ты нигде не найдешь более преданного друга, чем я. Прости меня.
      Лена ласково провела рукой по его волосам и положила его голову себе на плечо.
      - Хороший ты мой, я тебя тоже очень люблю.
      Какое-то время они сидели обнявшись, ни о чем не думая и лишь чувствуя, что безмерно счастливы.
      - Дима, я ведь так и не знаю, что со мной произошло, - наконец сказала Лена, печально улыбнувшись. - Последнее, что я помню, - это мощный выброс энергии у моего подопытного. Он прыгнул на меня, стекло треснуло… И все.
      Зотов вздохнул:
      - Не вспоминай об этом больше. Колпак все-таки не выдержал. Осколки повредили тебе руку, и ты потеряла сознание. Офицеры охраны, появившиеся по тревоге, обезвредили подопытного.
      - Почему же тогда ты говорил, что рисковал мной? Ведь это обычный несчастный случай. Он мог бы произойти с любым из нас в любое время.
      Дмитрий крякнул и еле сдержался, чтобы не отвести глаза в сторону.
      - Ну, я же вовлек тебя в свои интриги…
      - Но они не имеют отношения к несчастному случаю. Кроме того, ты бы не допустил, чтобы со мной что-нибудь случилось. Так ведь?
      - Конечно.
      Он густо покраснел. Чтобы она не заметила его смущения, он снова обнял ее, чувствуя себя вдвойне виноватым: в том, что произошло, и в том, что ему приходилось ее обманывать.
      - Ничего, малыш, все будет хорошо. Я связался с управлением. Тебе дают путевку в санаторий на Карельском перешейке - это где-то под Ленинградом. Ты должна знать, ведь коренная, питерская.
      - Я только родилась там и прожила несколько лет, пока не умерла мама. Потом я была в Ленинграде еще два раза: на экскурсии и с Садальским.
      - А это еще что за гусь?
      Лена улыбнулась:
      - Потом как-нибудь расскажу.
      - Ну нет. - Дмитрий притворно погрозил пальцем и скорчил физиономию ревнивца. - Выкладывай.
      - Ладно. Я познакомилась с этим типом совершенно случайно, на юбилее одного очень уважаемого академика, и Сан Саныч сразу покорил меня. Бывают такие типы, от которых женщины теряют рассудок. Жил Садальский чрезвычайно роскошно, деньгами сорил направо и налево, прислуга чуть ли не на коленях ползала перед ним. Я тогда жила по советским меркам довольно хорошо, но меня поразил размах этого человека. Он окружил меня такой заботой и вниманием, мгновенно исполняя любую просьбу, что я на какое-то время почувствовала себя королевой… Через две недели после знакомства Садальский сообщил, что должен немедленно вьшететь в Ленинград по очень важным делам и с удовольствием возьмет меня с собой. Я, конечно же, согласилась. Поселились мы в «Астории». По просьбе Садальского я говорила с ним исключительно по-английски. Меня это несколько удивило, но не составило большого труда, так как я хорошо владею языком. Потом я поняла, что он вел свою игру и выдавал меня за иностранку специально. Несколько раз мы были на великосветских приемах, на роскошных дачах, в особняках. Но райская жизнь продолжалась недолго. Через несколько дней Сан Саныч сказал, что должен срочно вернуться в Москву. Это произошло на приеме английской торговой делегации. Мы тогда…
      Тут Лена замялась, и глаза ее заблестели. Зотов удивленно посмотрел на любимую, но не стал торопить. Наконец она взяла себя в руки.
      - Извини, я отвлеклась.
      - Ничего-ничего, продолжай.
      Лена еще несколько мгновений помолчала и, собравшись с мыслями, продолжила:
      - В общем, к нему подошел какой-то тип, они уединились в соседних апартаментах, и после их разговора Сан Саныч сразу как-то изменился. И я, кажется, знаю, кто был этим неизвестным.
      Зотов вопросительно посмотрел на Лену.
      - Саблин.
      Дмитрий закашлялся. «Черт возьми! - подумал он. - Не много ли для одного полковника?»
      - Да, это был он, - уверенно сказала Лена. - Еще при первой встрече в Москве мы поняли, что знаем друг друга, но не могли вспомнить, где именно встречались. Теперь я вспомнила.
      - А ты уверена, что он не вспомнил об этом первым?
      Лена пожала плечами:
      - На торжественном вечере в день нашего приезда он как-то странно смотрел на меня. Он наверняка вспомнил меня.
      - Так ты думаешь, что этот твой Сан Саныч играл в темные игры и Саблин помогал ему в этом?
      - Теперь я почти уверена. Но в то время, сам понимаешь, я не обратила на него никакого внимания. Вокруг Садальского постоянно крутились различные типы и на приемах, и на светских обедах, презентациях. Всех не упомнишь, а уж тем более не узнаешь, кто из окружения Садальского был причастен к его махинациям. В то время мне было не до этого.
      Зотов внимательно посмотрел на Лену. «Так вот почему полковник подставил ее, хотя она со своим зондированием к тому времени уже не представляла опасности. Боялся, что она вспомнит его».
      - Что было дальше?
      - Мы улетели в Москву. После этого Сан Саныч окончательно исчез из моей жизни. Сначала я пробовала ему дозвониться, но меня каждый раз вежливо отфутболивали его секретарши. А примерно через неделю после возвращения в Москву ко мне домой пришел товарищ в штатском. Он расспрашивал о Сан Саныче, о его знакомых, но я ровным счетом ничего не знала. Я ему так и сказала.
      - А он?
      - Он вошел в мое положение и обещал не заносить мою фамилию в протокол. Со своей стороны, товарищ просил также помалкивать обо всем случившемся и вообще забыть о существовании Сан Саныча. Я была рада, что так легко отделалась. Сам понимаешь, при моей работе вляпаться во что-то непонятное и, судя по реакции органов безопасности, противозаконное…
      Зотов снова задумался. Не нравились ему все эти случайности и добрые комитетчики. Он твердо верил, что в этой жизни все закономерно, все подчинено чьей-то невидимой твердой воле.
      - А ты уверена, что к тебе приходили из нашего ведомства? - спросил он после некоторого молчания.
      - Он показал удостоверение.
      - Ты запомнила фамилию?
      - Бог с тобой! Конечно, нет, я так перепугалась!
      Дмитрий улыбнулся, как улыбаются несмышленым детям:
      - Я думаю, ты ошиблась. Ни один сотрудник не возьмет на себя ответственность умалчивать твою фамилию, зная, что ты работаешь в Системе. Если, конечно, он не имеет собственного интереса или приказа начальства. Не исключено также, что он был связан с Садальским. Прости, но твое святое неведение оказалось решающим, и они оставили тебе жизнь. Хотя такая доброта не в правилах этих ребят. В твою пользу сыграло и то, что лишний труп, да еще человека из системы КГБ - это лишняя головная боль для банды. Ты действительно легко отделалась!

      Новые сведения несколько поколебали уверенность Зотова в связях Кудановой и Саблина. Получалось, что у полковника были свои причины убрать Елену.
      «Нет, - рассуждал майор, - я слишком хорошо знаю Саблина. Без связи с Кудановой он ни за что не возглавил бы группу захвата. Чтобы подставлять свою голову под пули, нужно иметь очень вескую причину, и таковой была их совместная деятельность. Саблин понимает, что если накроется Куданова, то и ему придет конец. Что же касается Лены и Черкова - это действительно стало для полковника удачным стечением обстоятельств».
      Из санчасти Зотов прошел к Мизину. Профессор полулежал в кресле, о чем-то задумавшись.
      - Здравствуйте, Сергей Иванович. Меня очень волнует состояние Бережной.
      Профессор покачал головой и вздохнул:
      - Меня тоже. Я попытался частично блокировать ее память, но, видимо, на каком-то уровне сознания, вернее, подсознания что-то осталось, какие-то следы программы или ее интерпретация, образовавшаяся в мозгу.
      - И что же, ничего нельзя сделать? Неужели эти сны так и будут преследовать ее всю жизнь?
      Мизин пожал плечами:
      - Надеюсь, что нет. Я сейчас изучаю разработку Черкова и выяснил, что профессор использовал свое образный гибрид, состоящий из «фильмов ужасов» и нашей методики «одурачивания». В итоге получилась очень компактная и быстродействующая программа - в отличие от предыдущей, рассчитанной на несколько дней. Я думаю, мне удастся найти противоядие, не смотря на то что Черков использовал особый метод проникновения в клетки мозга.
      - Значит, Лена видела все как в кино?
      - Почти. - Мизин покачал головой. - На самом деле все это намного сложнее, так как «ужасы» воспринимались не зрением, слухом или осязанием, хотя чисто внешне это выглядело именно так, а зарождались в ее голове.