С утра и до пяти часов Владислав просидел в невысоких, но густых зарослях можжевельника под каменистой осыпью у дороги. До моста по прямой было метров двести, однако возле него на пикник расположились десяток сербов, приехавших на двух открытых джипах. Солдаты с карабинами отдыхали после дежурства, и Рокотов решил не рисковать – шансов положить их тесаком и голыми руками не было никаких, даже если подобраться незаметно. С обеих сторон бревенчатый мост выходил на открытые ровные площадки, и биолог не испытывал желания сыграть с солдатами в “бегущего кабана”.
      Солдаты пили вино из оплетенных пузатых бутылей и поедали разнообразную снедь из корзинок, выставленных в центр круга.
      Он посмотрел на это изобилие, послушал веселые возгласы, потом сплюнул и, чтоб не расстраиваться, ящерицей нырнул под переплетения ветвей.
      “Да уж, я чужой на этом празднике жизни. – Галеты и съедобные корешки не шли ни в какое-сравнение с жареным мясом, сыром и тушеными овощами. – Вот приспичило им место для застолья выбрать! Нет, чтобы где-нибудь в километре отсюда, на живописной полянке... Приперлись на мою голову... Хорошо еще, что это не засада. Ну ничего, до вечера посидят и свалят. Поспать бы, да нельзя. Слишком близко. И надо момент не пропустить, когда они уедут...”
      С места пиршества ветер донес песню. Слов было не разобрать, но мелодия напоминала военный марш.
      “Во-во! Наклюкались ракии и орут. Соловушки! Верно, что-то патриотическое. Ишь, заливаются! Может, и мне к ним присоединиться? Выпасть, к примеру, из кустов и затянуть: „Мы красные кавалеристы и про нас..." Не пойдет. Во-первых, ты не кавалерист, во-вторых, они уже нажрались – еще пальнут сдуру... И, в-третьих, самое неприятное, у тебя нет гарантий, что они не заодно с твоими недругами. Хотя форма вроде другая, не полицейская... Ну и что? Ты думаешь, это к лучшему? А вдруг они какую-то совместную операцию проводят. Запросто. Единственное, что в схему не укладывается, так это уничтожение экспедиции. Не могло быть такого приказа сверху. Самодеятельность в чистом виде. И оттого вдвойне опасная. Кто такое сотворил, больше всего боится выживших свидетелей... А единственный свидетель – это я. Потому меня искать будут обязательно, не успокоятся.”
      Наконец взревели двигатели джипов.
      Владислав высунулся из своего убежища и осмотрелся. Солдаты погрузили остатки снеди в ку-зовы, с хохотом потушили костер, по очереди помочившись на него и соревнуясь, кто дальше пустит струю.
      Рокотов не знал, с какой стороны подъехали сербы, – когда он вышел к мосту, те уже веселились. Машины развернулись на каменистой площадке, переехали мост и исчезли за поворотом. Солдаты продолжали горланить песни. По всей видимости водочка была забористой и долгоиграющей.
      “Ага, и мне в ту сторону. Идти или не идти? Вероятно, где-то поблизости их часть. Далеко на пикник не отъезжают... Пойду-ка я в противоположную сторону. Они свернули налево, а я двинусь направо. Нет, это глупо. Так я обратно потопаю, только с другой стороны реки... Эх, была не была, не буду я речку переходить, отправлюсь на север. Все равно уже такого кругаля дал, что сейчас без разницы... От базы я километрах в тридцати. Если предположить, что полицейских даже полсотни, такой район им охватить не под силу. По дороге я не попрусь, пойду рядышком, через холмы...”
      На проселке, со стороны, где сидел Влад, внезапно послышалось урчание мотора и показался капот грузовика. Автомобиль медленно подъехал к затухающему кострищу и остановился. Из кабины появились двое, осмотрели место, где пировали сербские солдаты, и принялись что-то обсуждать.
      “Е-мое! Час от часу не легче. А эти что тут делают? Еще один пикничок решили организовать? Здесь что, медом намазано?.. Нет, не пикник. Спорят о чем-то, руками машут. В кузов полезли... Форма на них точь-в-точь как на патруле. Полицейские. Вот их-то мне и надо больше всего бояться...”
      Двое вновь прибывших минут пять возились в кузове грузовика, кантуя какой-то продолговатый груз. С места, где лежал Влад, видно было плохо.
      Наконец полицейские подняли и бросили в придорожные кусты полиэтиленовый свертотк;
      очертаниями напоминающий человеческое тело.
      “Ничего себе! Труп, что ли? Кто ж себя так ведет? Не госслужащие, эт точно. Значит, те самые? Но как они тут оказались? Прямо рядом со мной. Мистика...”
      Сверток прокатился по склону и застрял в кусте дикой розы. Полицейские отряхнули руки, выбрались из кузова, сели в кабину и завели дви гатель. Мотор зафырчал, грузовик в два приема развернулся и укатил обратно.
      “Полный капец! Ну и дела! Что ж тут происходит?.. Ладно, проверим, кого или что они выбросили. Может, не труп вовсе...”
      Владислав быстро пробрался к месту падения свертка, раздвинул ветви куста и уставился на перемотанный изоляционной лентой предмет.
      Тот слабо шевелился.
 

* * *

 
      Глава Президентской Администрации искоса смотрел на сдавшего в последнее время руководителя страны. Президент выглядел неважно, судя по иссеченному морщинами лицу, советами врачей он пренебрегал, а мешки под глазами создавали впечатление, что Человек Номер Один так и не справился с перманентной потребностью заложить за воротник.
      Алкоголизм Президента давно стал предметом для шуток не только в кругах, близких к Власти, но и в самых широких слоях простого народа. Левые использовали его для постоянных нападок на существующий строй, правые как бы не замечали, центристы метались из стороны в сторону, то осуждая приболевшего льва, то вставая на его защиту – естественно, только в те моменты политической борьбы, когда им это было выгодно.
      Парадокс ситуации заключался в том, что Глава государства давно уже спиртное не употреблял. По молодости и в первый президентский срок – бывало, и не раз, но вот уже третий год, со времени приснопамятной операции на сердце, как он позволял себе лишь глоток шампанского. Да и то раз в месяц.
      Проблема была в другом: Президент резко терял ощущение реальности, логические центры его мозга стремительно разрушались болезнью Альц геймера. Теперь он плодотворно работал всего по два часа в день. Остальное время уходило на медицинские процедуры и разные необременительные дела, не требующие концентрации интеллекта – на чтение речей по бумажке, на разговоры об экономической политике или на беседы с председателем правительства. Моменты просветления сознания его окружение старалось использовать для собственной выгоды, подсовывая на подпись горы указов и распоряжений. Президент плохо помнил, о чем шла речь накануне, поэтому подмахивал документы не глядя, полагаясь на советы секретаря.
      Вот и теперь Глава Администрации с нетерпением ожидал минуты, когда можно будет перейти от скучных разговоров о каких-то там Балканах к насущным проблемам перераспределения финансовых потоков на грядущие выборы. Но старый сибиряк продолжал бубнить о международном положении, в котором отводил себе чуть ли не ведущую роль.
      – ...И Клинтон, понимаешь, не желает слушать. Я ему говорю: Билл, ну зачем тебе отставка Милошевича? А он мне – Президент Югославии отдает приказы об этнических чистках. Ну что тут поделать! Уперся, понимаешь, и все... Я уж и так, и сяк, объясняю, что поговорю с Милошевичем, а он – ни в какую. Требует, понимаешь, контингент НАТО ввести... на суверенную территорию Сербии... Не дело это! Так он куда захочет, туда и сунется. Мы этого позволить никак не можем...
      Глава Администрации сохранял внимательно-почтительное выражение лица, но мыслями был далеко. Сегодня ему предстояло обсудить гораздо более важные вопросы – как осуществить еще одну выемку из Гохрана на сумму в сто двадцать миллионов долларов и как перебросить эти деньги на счет одной компании в офшорной зоне, владельцами акций которой, естественно, были высшие российские чиновники.
      Срок перевыборов Государственной Думы и Президента неумолимо приближался. Мэр Москвы Прудков пер во Власть с настойчивостью паровоза без машиниста, надеясь на волне недовольства прошлым Президентом влезть на царственное кресло. А ежели он влезет, то всем членам нынешней Администрации тут же сделают ручкой: на их места уже давно претендует московская элита, собранная с бору по сосенке настырным Прудковым. А раз так – необходимо максимально использовать оставшееся время и решить проблему со своим будущим, финансовым будущим.
      – ...А что у нас с россиянами, которые там работают? – внезапно вспомнил Президент и насупился. – Подготовлен план эвакуации, если начнут бомбить?
      – Безусловно, – Глава Администрации сделал вид, что ждал этого вопроса. – В Министерстве по чрезвычайным ситуациям все разработано, я проверял.
      – Это хорошо, – успокоился Президент. – А то, вон, американцы, понимаешь, всегда за своих граждан горой... в любой точке мира. Мы тоже должны показать, что не лыком шиты...
      “Как же, не лыком! – чиновник безучастно посмотрел на полированную крышку стола. – Ты еще Чечню вспомни! Пятьдесят тысяч положил, сейчас полторы тысячи в заложниках... Что-то не похоже, будто тебя это волнует. Все о доченьке да о внуках печешься, охрану им удвоил. Вот придет Прудков, так перья от всей твоей семейки полетят... Он тебе все припомнит – и золотой запас России, и сельское хозяйство, и как ты партбилет сжигал. Главное – мне уйти до этого, не попасть под горячую руку...”
      – Господин Президент, у нас тут проблемка организовалась с Газпромом, – позволил себе напомнить Глава Администрации.
      – Что еще?
      – Скоро перевыборы правления, так что стоит обратить внимание на креатуры соискателей, – раньше чиновник служил по научному ведомству и пока не мог избавиться от сложных оборотов.
      – Кого рекомендуешь?
      Глава Администрации замялся. Был у него на примете старинный приятель, с которым некогда в Министерстве внешнеэкономических связей они провернули замечательную аферу с долгом Танзании бывшему СССР. Тогда удалось прикарманить 35 миллионов долларов и на эти деньги построить в далекой африканской стране роскошный отель, и по сей день приносящий участникам операции прибыль в сто тысяч долларов каждому. Разумеется, в неделю. Но участников было много, и денежки при дележе дивидендов выходили небольшие. А хотелось чего-нибудь покрупнее.
      С другой стороны, Глава Администрации не очень-то хотел подпускать своего кореша и его многочисленную и прожорливую родню к газовому крану, сулившему многие сотни миллионов. Потому он неделю назад пообещал бывшему премьеру, что поддержит его кандидатуру в разговоре с Президентом. Момент выбора настал, и чиновник вздохнул.
      – Виктора Семеновича думаю порекомендовать...
      – Что ж, годится. Пригласи его, понимаешь, вместе с этим... ну, как его, из Газпрома. Маленький такой... Обсудим, решим.
      – На какой день?
      – Сам посмотри по расписанию... А что, Прудков сильно во власть прет? Тут мне, понимаешь, докладывали...
      “Знаем, знаем. Доченька вместе с этим пархатым математиком напела. Боится он Прудкова, не хочет под его властью жить. Одного поля ягоды... Ладно, Прудков и мне не с руки...”
      – Вы понимаете, уж больно резко он старт президентской гонки взял. Вас фактически не уважает, критикует. Мне сообщали, что внешнеэкономическую политику самостоятельно проводить пытается. Встречается с главами государств, беседует, – чиновник бил без промаха, ревность Президента к своим полномочиям была общеизвестна. – Слишком независимый. Будто Москва стала его удельным княжеством.
      Президент грузно водрузил локти на стол.
      – И еще. Ходят слухи, будто он дал команду своим людям в Генеральной прокуратуре поработать и возбудить уголовное дело против начальника хозяйственного управления Кремля.
      – Так, – Первое Лицо окончательно помрачнел, – и этот туда же... Я его, понимаешь, поддерживал, а он... предательством отплатить намерился. Мало ему денег из казны, кредитов, теперь прославиться хочет. Значит, так. Дай указание раскрутить кого-нибудь из его замов... Взятки там, еще что. И поскорее, ждать некогда...
      – Может быть, – осторожно предложил чиновник, – его первого зама? Симпатизирует коммунистам, ворюга, пробы ставить некуда...
      – Действуй. – Слово “коммунист” вызывало у бывшего Первого секретаря Московского городского комитета КПСС прилив ярости. Прежние соратники по борьбе за победу мировой революции отвечали тем же, поливая грязью новоиспеченного “главного демократа”.
      Глава Администрации пометил в блокноте фамилию заместителя московского мэра и с наслаждением обвел ее рамочкой из колючей проволоки. Он сам давно собирался расправиться с хамоватым москвичом, но пока случая не представлялось.
 

* * *

 
      Рокотов прыжком преодолел расстояние до свертка и, натянув пленку, вспорол ее одним движением скальпеля.
      Показалась голова подростка.
      Мальчик открыл рот, чтобы вдохнуть воздух. Владислав среагировал мгновенно и зажал его рот ладонью – с перепугу мальчишка мог заорать.
      – Тихо, спокойно! Свои! Только не кричи! Понятно? Они еще близко.
      Подросток шумно задышал через нос и кивнул.
      – Вот и славненько! – Влад вдруг понял, что говорит по-русски, и чертыхнулся. Следующую фразу он произнес на сербском: – Сейчас я тебя освобожу.
      Мальчишка напрягся и испуганно уставился на Рокотова.
      “Что он так боится? Сербского языка? Ба, да ведь это албанец!”
      – Я не серб и не полицейский. Я – русский ученый. Меня тоже преследуют. Ты албанец? Пленник снова кивнул.
      – Понятно. Ты по-сербски говоришь?
      – Да...
      – Ну и отлично, – Владислав разрезал полиэтилен по всей длине и распутал веревку, которой были стянуты руки и ноги мальчугана. – Потри руки и попробуй встать. Как тебя зовут?
      – Хашим.
       –А меня – Владислав. Называй меня Влад или Слава. Как тебе удобнее.. Ну что, идти можешь?
      – Могу вроде... – Мальчик еще находился в шоке.
      – Тогда пошли. Нам сейчас надо убраться отсюда как можно дальше. И быстрее.
      Влад закинул обрывки полиэтилена под куст и прикрыл веткой. С дороги заметно быть не должно. Он пристроил рюкзак на спину, поднял тесак и поманил Хашима.
      – Значит, так. Сейчас мы переходим дорогу и углубляемся в лес. По пути не хныкать, не останавливаться. Если что нужно, говоришь сразу. Ясно? Молодец. У нас с тобой, брат, выбора нет. Поймают – убьют. Все, побежали...
      Дорогу они пересекли в ста метрах от места, где останавливался грузовик. Влад взял быстрый темп, но Хашим не отставал. Паренек оказался крепким и сообразительным, сразу понял, что надеяться в лесу можно только на этого чужака, спасшего его от мучительной смерти от удушья.
      Первую передышку они сделали через два часа, пробежав около десяти километров. Влад подвел Хашима к ручью.
      – Предупреждаю: много пить нельзя. Три-пять маленьких глотков – и все. Иначе бежать не сможешь, свалишься.
      Албанец исподлобья посмотрел на Влада.
      – Я не маленький, знаю. Мы, когда в поле работаем, не пьем много.
      – Тогда ты меня понимаешь. Отдых пятнадцать минут и вперед. До заката надо пройти еще столько же...
      Биолог сел у дерева и вытянул ноги. Хашим зашел за куст, постоял там немного и пристроился рядом с Рокотовым.
      Время отдыха следовало использовать для сбора информации.
      – Короче, так, – Владислав повернулся к подростку. – Давай сделаем следующим образом. Сначала я задаю тебе вопросы, а ты отвечаешь, потом наоборот. Годится?
      – Годится...
      – Вопрос первый: сколько тебе лет?
      – Десять.
      – Где ты жил?
      – В Ибарице. Это на востоке отсюда, – Хашим махнул рукой.
      – Почему оттуда ушел? Мальчуган опустил голову.
      – Пришли полицейские и всех убили...
      – Как, весь поселок? – удивился Влад. – А сколько там было жителей?
      – Точно не знаю... Человек триста. “Ого! Нет, это кто угодно, но не мародеры. И их не десять бойцов, а гораздо больше. Неужели это правда, что рассказывали о каких-то карательных отрядах? ”
      – Когда это произошло?
      – Вчера утром...
      – А ты как выжил?
      – Я сначала спрятался... У нас место с братом было, в сарае. Нас там даже дедушка Исмаил найти не мог, – Хашим всхлипнул. – Я туда и залез, когда стрелять начали...
      – Ага. То есть солдаты вошли в деревню и тут же начали стрелять?
       –Я не знаю. Я дома был. Но мне дедушка всегда говорил, что если услышу выстрелы, то надо сразу прятаться. Не вылезать и не смотреть...
      – Молодец у тебя дед был, – Влад потрепал мальчишку по голове. – Ты все правильно сделал. Дед бы тобой гордился. А ты уверен, что больше никого в живых не осталось?
      – Они дома подожгли, – Хашим напрягся. – Их много было.
      – Примерно можешь сказать, сколько?
      – Голосов много слышал... А так – не знаю. Наверное, человек сто.
      “Ну, сто не сто, но чтоб триста человек вырезать, нужно как минимум полсотни... Ни хрена себе! Это не отряд свихнувшихся националистов. Тут лапа государства чувствуется. Бред какой-то...”
      – Хорошо. А тебя они как поймали?
      – Я в лес побежал, вечером уже... Думал, ушли. А в лесу меня по голове ударили, я даже не видел, кто.
      “Так я и думал. Значит, выставили пост, на всякий случай... Как и в нашем лагере. Такой же патруль. Только мне повезло, а Хашима перехватили... Грамотно работают.”
      – В твоей деревне только албанцы жили? Хашим удивленно посмотрел на Рокотова.
      – Нет, Сербы жили, цыгане, египтяне...
      – А не могло получиться, что эти нехорошие люди всех убили, а сербов, к примеру, не тронули?
      Подросток задумался, а Влад мысленно ударил себя по лбу:
      “Боже, что я несу! Ведь у нас-то в лагере одни сербы и жили. А их положили так же, как и этих, в селе. Никто в национальностях не разбирался. Погоди-ка... Судя по всему, расстояние между базой и Ибарицей приличное, километров сорок. Значит, действуют, как минимум, две группы. Как ни крути, получается спецоперация, типа той, что была в 39-м в Польше. Тогда тоже какая-то таинственная группа уничтожила маленький городок на границе, вот Гитлер поводом и воспользовался... Как по нотам повторяется. За одним исключением: Косово – часть Югославии, и Милошевичу такие закидоны на фиг не нужны, и без этого драка идет полным ходом... Албанцам тоже вроде ни к чему, у них своих забот хватает. Да и не станут они своих мочить, все ж мусульмане, а по Корану убийство правоверного – страшный грех...”
      – Не знаю, – наконец всхлипнул Хашим. – Но сербские дома тоже подожгли... С нами рядом дом Йовановичей, когда я побежал, он уже догорел, одни головешки...
      – Полицейские были сербами?
      – Да, – еле слышно ответил Хашим, – форма, как по телевизору показывают.
      – А ты не заметил, какое у них оружие было?
      – Автоматы и винтовки... И ножи большие.
      – Наверное, штык-ножи к автоматам... Где тебя держали, когда схватили?
      – Меня связали сразу. Я в кузове сидел, только два раза в туалет выводили... А вы сможете с ними справиться?
      – Думаю, да, – вздохнул Влад, стараясь не разочаровать мальчугана. – Только уговор: слушаться меня во всем, как деда. Теперь, считай, я за тебя ответственность несу. Придется собраться, . с силами и денек-другой побегать.
      – А что с вами случилось? Вы обещали рассказать...
      – Да почти то же, что и с тобой. Я сюда из России приехал, город есть такой – Санкт-Петербург. Большой город, пять миллионов – жителей. Я работаю в институте, изучаю животных. Меня сюда пригласили, чтобы я помог ученым из Белградского Университета. Вроде командировки... А позавчера ночью мою палатку взорвали. К счастью, меня в ней не было. Я за дровами выходил, – Рокотов избрал простую версию произошедшего, дабы не вдаваться в подробности. И со стороны увидел, как кто-то из гранатомета по моей палатке выстрелил. Потом пришел в лагерь, где мои товарищи жили, а там все убиты. Вот такая история.
      – Ведь вы с сербами вместе работали? “Сообразительный пацан! – удивился Влад. – Сразу просек, что дело нечисто”.
      – Ну, в нашем лагере было семнадцать сербских ученых... А скажи-ка, пока ты в машине лежал, она ездила куда-нибудь или на месте стояла?
      – Ездила... Два или три раза. Поедут, потом остановятся, потом снова едут... Но недолго. В основном стояли. Они там с кем-то встречались, разговаривали. Да, у них еще эти штуки были, я в кино видел, телефоны с антенной, без провода. Так их главный все время по нему разговаривал...
      – Рации. Отлично, Хашим, ты парень наблюдательный. Это нам с тобой пригодится. Ну что, отдохнул? Тогда давай подниматься и вперед. По дороге не разговаривать, если что подозрительное заметишь, меня за руку бери. Понятно?
      Беглецы поднялись на крутой холм, откуда Рокотов оглядел окрестности. Погони, к счастью, пока не было. Но и видимость упала – небо потемнело, опускались сумерки, над горизонтом проглядывали первые звезды.
      Влад сориентировался по компасу и выбрал следующий отрезок пути по глубокому оврагу.
      “Что мы имеем? С мальчишкой контакт я наладил. В истерику он не впал и не впадет, проехали момент... А информацию он сообщил зело интересную. Во-первых, у наших врагов имеется техника, причем в полном объеме, от раций до автомашин. Это – минус. Во-вторых, если следовать формальной логике, сия заварушка, в которую я вляпался, инициирована руководством армии или полиции. Это – минус номер два. Причем такой, что перевесит любой плюс. И это не может быть общсюгославской операцией. Скорее всего, инициатива командования приграничного сектора. Расчищают зону вдоль границы? Плохо, конечно, согласуется с тем, что мне известно о сербах, но за неимением другой версии пока примем эту... А сие значит, что путь в полицейский участок закрыт. Как же нам выбраться? Прорываться в сопредельные страны? Тогда придется идти через Косово, а там пристрелят за милую душу. Я один, может, и рискнул бы, но вдвоем...”
      Овраг вывел их к устью небольшой речушки. Владислав объявил краткий отдых и, смастерив новый гарпун, удачно насадил на зазубренное лезвие скальпеля двух толстых рыбин. Каждая килограмма на два с полтиной. Добыча, судя по форме плавников, принадлежала к отряду налимов, так что ее без опасения можно было есть в сыром виде. Но Рокотов решил не спешить, а пройти до видневшихся гор и там устроиться на длительный привал.
      Путь до ближайшей горы занял полтора часа. Пришлось продираться через бурелом, что Влада обрадовало, – места были почти нехоженые, и шум преследователи подняли бы изрядный.
      С вершины овраг и лес просматривались как на ладони.
      Владислав натаскал в глубокую расщелину хворост и развел костерок. После еды Хашим тут же заснул, завернувшись в одеяло и положив ладони под голову. Влад посмотрел на спящего мальчика и вздохнул.
      “Да-а, туго ему пришлось. Но ничего, держится. Вот что значит – исламское воспитание. Не хнычет, не скулит... Что же нам делать? Ну, , мне – как минимум, продумать маршрут, хотя бы на день. Конечно, лучше идти ночью, но па пану надо выспаться. А мне спать нельзя... Обидно.”
      Рокотов открыл аптечку и вытащил из кармашка таблетку фенамина. Этот наркосодержащий препарат здорово бил по сердцу – если принимать регулярно. А от однократного приема, пожалуй, ничего не будет. Физическое состояние Влада было отменным, но впереди ждали почти сутки без сна. Он боялся не выдержать.