Денис Фирсов отвалил в сторону пласт слежавшегося прошлогоднего сена и одной очередью повалил сразу троих боевиков, пытавшихся втащить станковый гранатомет на чердак недостроенного дома. Двое чеченцев поднимали его снизу, третий взбирался по приставной лестнице и подтягивал АГС на веревке, переброшенной через плечо.
      Первые пули достались стоящим на земле. Денис, не отпуская спусковой крючок, перевел ствол «Винтореза» вверх и пропорол засуетившемуся вайнаху поясницу.
      Гранатомет рухнул с трехметровой высоты, увлекая за собой бьющегося в агонии боевика. Фирсов свистнул.
      Из кустов вылетели Филонов с Чубаровым.
      — Ого! — обрадовался Никита. — «Пламя»!
      — А он будет работать? — недоверчиво спросил Михаил.
      — Без проблем. — Никита поставил гранатомет на сошки и быстро проверил ствольную коробку. — Порядок! Понесли.
      Чубаров ухватил АГС с правой стороны, Филонов с левой.
      — Куда?
      Никита покрутил головой.
      — Так... Диня, бегом до забора. Мы за тобой.
      Фирсов пересек двор, присел за уложенными на европоддоны штабелями белого кирпича и взмахнул рукой.
      — Чисто. — Никита приподнял гранатомет за специальный ремень. — Давай!
      — Тяжелый, блин, — Михаил перехватил свою часть ноши поудобнее.
      — А ты думал! Полцентнера будет...
      У забора казаки остановились и взгромоздили «Пламя» на бетонную плиту.
      — И куда ты намерен палить? — Чубаров встал за кирпичи и положил ствол ОЦ 14 на штабель, контролируя расстилающуюся перед ним пустошь.
      До следующего дома тянулся едва покрытый высохшей травой ровный как стол сектор. Движения в обозримом пространстве не наблюдалось, лишь метрах в трехстах, у кучи бетонных блоков, суетились маленькие фигурки.
      — Ща посмотрим, — Филонов поднес к глазам бинокль.
      — Ты наших то не зацепи, — предупредил Фирсов.
      — Не боись. — Никита чуть подкрутил колесико фокусировки. — Туда, куда мы будем бить, наши еще не дошли...
      — Уверен?
      — Сто пудов... Влад и Леша правее на километр, если не больше.
      — А Антошка? — забеспокоился Чубаров. Соколов ушел на свободную охоту за двадцать минут до того, как Денис накрыл местных гранатометчиков.
      — Он должен быть там, — Филонов махнул рукой в сторону площади. — А я намереваюсь жахнуть прямо, поверх крыш. Вон туда...
      — По бензовозам?
      — Не а. Чуть левее... Наши в том районе вообще не работают.
      — Ну, смотри, — Михаил покачал головой. — Как знаешь...
      — Тут и смотреть нечего, — Никита спрятал бинокль в футляр и положил ладони на сошки гранатомета. — Все и так ясно. Миша, сдвинься на пару метров дальше, а то сейчас гильзы посыпятся...
      Филонов покачал АГС взад вперед, устанавливая его поплотнее, скорректировал механизм точного горизонтирования, включил систему ночного освещения прицела и положил ладони на рукоять.
      — Ну, с Богом...
      Гранатомет отрывисто рявкнул, и спустя четыре секунды на расстоянии шестисот метров от позиции казаков вспыхнул оранжевый огонек разрыва.
      Никита изменил вертикальное положение ствола, переключил рычаг механизма подачи выстрелов на автомат и нажал на спуск. АГС застучал, как отбойный молоток, и всего за четверть минуты выпустил оставшиеся двадцать восемь зарядов.
      Темное пространство за площадью осветилось чередой взрывов.
      — Готово! — удовлетворенно заявил Филонов и сдернул гранатомет на землю.
      Три движения — и в руках экс браконьера оказались затвор и возвратная пружина. Парой ударов кирпичом Никита превратил ствольную коробку в измятый кусок жести, зашвырнул извлеченные части механизма в кусты и повернулся к Фирсову с Чубаровым.
      — Ни грамма пороха врагу. Теперь рвем отседова! И поживее...

* * *

      Самолет с Президентом на борту в аэропорт Мурманска прибыли встречать все официальные лица, так или иначе задействованные в ситуации вокруг погибшего ракетоносца: губернатор области, министр обороны, Главком ВМФ, представитель Президента по Северо Западному административному округу, председатель правительственной комиссии Илья Кацнельсон, командующий Северным флотом, начальник штаба флота, директор регионального управления ФСБ, начальник областного отдела МВД, мэр города и руководитель местного МЧС.
      Каждый считал своим долгом отрапортовать Главе Государства о проделанной работе.
      И каждый лелеял надежду, что выделится на фоне остальных.
      Вместе с высокопоставленными чиновниками прибыла и многочисленная свита. Но на летное поле сопровождающих не пустили. Сотрудникам Федеральной Службы Охраны и чиновникам пришлось удовлетвориться местами в зале ожидания аэровокзала, откуда за полчаса до их приезда удалили всех посторонних. Суетливые бюрократы расселись по скамейкам и изобразили на лицах скорбную сосредоточенность. Каждый сжимал в руках кейс или папку, должную символизировать вместилище документов для работы, хотя у половины чиновников в дипломатах лежали фляжки с коньяком или несколько свежих газет.
      Зачем они всей толпой приехали в аэропорт, никто бы толком не объяснил.
      Просто так положено.
      Раз в город прибывает Первое Лицо страны, все чиновники всех рангов считают своим долгом потусоваться поблизости от монаршего тела. Авось приметит да предложит перебраться в Москву, на скромную, но кремлевскую должность. Где деньги сами к рукам липнут, только успевай по карманам распихивать...
      Президент спустился с трапа в мрачнейшем расположении духа.
      Во время полета он ознакомился с последними данными по катастрофе и выяснил, что девяносто девять процентов деятельности уполномоченных должностных лиц — это составление бумажек «на тему», а отнюдь не рапорта о проделанной конкретной работе. Как и везде в государственном аппарате, чиновники подменяли дело кипой никому не нужных документов, в каждой строке которых просматривалось желание переложить ответственность за произошедшее со своих плеч на чьи нибудь другие.
      Встречающиеся выстроились по негласному ранжиру.
      — Успел ознакомиться? — Президент пожал руку своему представителю в регионе.
      — В общих чертах, — генерал полковник чутко уловил исходящие от Главы Государства волны раздражительности и принял озабоченно печальный вид. — Служебная записка уже готова. Тебе ее сразу подавать?
      — В машине, — тихо ответил Президент и подошел к губернатору Мурманской области. — Добрый вечер.
      — Здравствуйте, господин Президент, — пузатый и высокий член Совета Федерации угодливо склонился перед низкорослым Первым Лицом. — Хочу выразить искреннее сожаление, что только этот печальный повод стал причиной вашего приезда сюда...
      «Настоящий брегет! В неоплатном долгу...» — Президент вспомнил «претендента на престол» в исполнении Ролана Быкова из кинофильма «Корона российской империи» и подавил в себе желание резко одернуть суетливого губернатора.
      — Увы...
      — Надеюсь, Владимир Владимирович, что в следующий раз, — руководитель области не отпускал руку Высокого Гостя, — мы увидимся в более благоприятной обстановке.
      — Несомненно, — Президент выдернул ладонь из судорожно сжатых пальцев губернатора и оказался перед очкастым и смурным маршалом.
      Сергиенко вздернул руку к козырьку.
      — Товарищ Верховный Главнокомандующий! Корабли и личный состав Северного флота находятся в состоянии полной боеготовности. Гидроакустические службы усилены дополнительными специалистами, на объектах выставлена удвоенная охрана. В море выведены все наличные силы...
      — Я понял, Игорь Дмитриевич, понял, — Президент прервал доклад министра. — Сейчас речь не о том. Вы проследили, чтобы родственники погибших были размещены на базе?
      — Так точно!
      — Отнеслись со вниманием?
      — Безусловно...
      — Претензии к вашему министерству были?
      — Никак нет!
      Глава Государства шагнул к Самохвалову.
      — Здравия желаю! — сиплым голосом сказал адмирал и отдал честь.
      — Есть новости?
      — Только предварительные...
      — Изложите позднее, — Президент пошел дальше вдоль строя военных и штатских, пожимая протянутые руки и обмениваясь со встречающими короткими репликами.
      Главком ВМФ расправил плечи.
      Пронесло...
      Верховный не стал прилюдно распекать адмирала и срывать с того погоны, как бы это сделал Бывший. У нынешнего другой характер. Сначала он хочет во всем разобраться, а уж потом принимать решение.
      Что ж, флаг ему в руки.
      Каждый день отсрочки играет на руку Самохвалову, позволяет запутать и без того непростую ситуацию вокруг катастрофы. Одни документы подменяются другими, появляются исправленные карты учений, на которых «Адмирал Молотобойцев» уже дислоцируется в тридцати милях от места аварии «Мценска», в океане бумаг тонут крупицы сведений, могущих дать истинную картину происшедшего.
      А в Москву уже отправился гонец с несколькими спутниковыми фотографиями шестилетней давности, на которых изображена натовская лодка с разбитой носовой частью, стоящая в норвежском доке. Даты на снимках, естественно, стоят свежие, середины августа. В столице гонец войдет в контакт с журналистами из какого нибудь мощного медиа холдинга типа «Совершенно секретно» и подсунет падким до сенсаций журналистам «неопровержимые доказательства» тарана «Мценска» американской субмариной класса «Лос Анджелес».
      Те, конечно же, не откажутся от подобного «эксклюзива».
      А через недельку после публикации на издательство навалятся хлопцы из особого отдела ФСБ, якобы озабоченные тем, что некто принялся торговать сверхсекретными снимками. Скандал вокруг спутниковых фотографий должен послужить мощной косвенной поддержкой версии о «злобных натовцах».
      Что адмиралу и надо. Антизападная истерия поможет наложить последние мазки на картину операции отвлечения и убережет высшие чины флота от слишком сильного монаршего гнева.

* * *

      Депутат Государственной Думы Юрий Щекотихин вяло помешал сахар в чашке, пригубил уже успевший остыть кофе и склонил плешивую голову набок.
      — Не з знаю, не з знаю... П положение беженцев неопределенное, п поэтому мы п пока затормозили публикации н на эту тему. К т тому же, нас все время оп пережают энтэвэшники и «Н новая газета»...
      Атташе посольства США по культуре изобразил на лице скорбную озабоченность словами визави..
      — Тема крупная, — американец говорил по русски безупречно. — Ничего, если не вы одни ее раскручиваете. У вас есть преимущество — возможность давать политическую оценку. Вы же депутат, а корреспонденты других изданий таковыми не являются.
      — На НТВ окопался Яб блонский и его к камарилья, — сморщился Щекотихин. — Почти к каждое в воскресенье выступает. А у меня эфира н нет совсем...
      — Скажите, какой канал вас устраивает, — предложил атташе, совмещавший культурную деятельность со службой в Центральном Разведывательном Управлении. — В принципе, мы можем посодействовать вам в создании авторской программы. Это совсем несложно. Например, в сети СТС.
      Депутат повращал глазами, обдумывая произнесенные американцем слова.
      Авторская программа — это неплохо. Но работа над ней будет отнимать у участвующего в многочисленных коммерческих проектах народного избранника слишком много времени. И нет никакой гарантии, что его выступления станут пользоваться зрительской популярностью. Псевдодемократы, вылупившиеся из рядов диссидентского движения и отягощенные многочисленными комплексами собственной неполноценности, уже давно вызывали у населения чувство если не осознанного презрения, то безотчетной брезгливости.
      С другой стороны, альтернативы пропрезидентским славословиям вроде тех, что бубнят ведущие программы «Однако», практически нет.
      Ток шоу и «Итого», идущие на НТВ, не в счет.
      Там Индюшанский посредством верных кунаков Компотова сотоварищи сводит счеты со своими личными противниками и тщится представить себя в качестве «новорусского политэмигранта», преследуемого властями за отличную от государственной позицию. Если б Индюшанский не принадлежал к племени Моисееву, к нему бы прислушивались. А так пятый пункт анкеты портил всю картину. В глазах обывателя это выглядело следующим образом: один вороватый еврей наезжает на других таких же, умело замаскировавших свою сущность русскими фамилиями и православным вероисповеданием.
      Индюшанский скоро допрыгается.
      Слишком часто он мелькал на экране в «жидовской тюбетейке» под ручку с раввинами, присутствуя на церемониях по поводу окончания строительства новых синагог.
      Народ этого не любит.
      Нарочитая пышность открытия еврейских молельных домов и восторженные комментарии неумных журналистов вызывают лишь раздражение большей части телезрителей. И желание немного погромить иудейские лавочки и культовые сооружения.
      Скромнее надо быть, скромнее.
      — Люсьен Б боруховна нас оп передила, — Щекотихин упомянул мадам Стульчак, создавшую на государственном телеканале свой личный пресс клуб «Слово свободы». — Я не очень хочу п повторяться...
      — Это ваше право, — легко согласился американец. — Но чеченскую тему следует развивать и усиливать. Без привлечения электронных СМИ это невозможно.
      — А если сделать с соответствующий сайт в Интернете? — депутат немного оживился. — Мы бы м могли регулярно обновлять информационные п полосы. М материалов достаточно. В войдем в альянс с П пеньковым и Г гильбовичем, п подтянем молодых журналистов... По моему, может п получиться.
      — Такая постановка вопроса интересна, — кивнул атташе. — Над этим стоит серьезно подумать.
      — Я и г говорю...
      — Вы, насколько я понимаю, имеете расчет на команду из Санкт Петербурга?
      — Именно. Т там есть определенные п перспективы. И затраты на п порядок меньше, чем в М москве.
      — Но новый закон об Интернете... — протянул американец.
      — К какой закон?
      — Об обязательной установке контролирующей аппаратуры. Ваш министр связи, на мой взгляд, просто сошел с ума.
      — А а, это! Не в волнуйтесь. Этот з закон никто исполнять не будет.
      — Почему?
      — С согласно традициям нашей ст траны, — хихикнул Щекотихин. — С суровость законов компенсируется их н неисполнением. Д даже разумных.
      — Мне это известно. Но ваш новый Президент достаточно последователен в достижении поставленных целей. И контроль за Интернетом, как мне представляется, входит в число этих целей.
      — Г гэбуха, — с ненавистью сказал депутат. — Отрыжка ст тарого режима. Т только такое быдло, как н наш народ, м могло его избрать.
      Атташе посольства США по культуре молча пожал плечами. Спорить с раскрасневшимся от хорошего коньяка Щекотихиным было без толку.

* * *

      Рокотов наугад вытащил из лежащего плашмя на середине комнаты шкафа толстую книжицу и в свете пламени прочел название.
      — Ничего себе! «Откровения Бананового старца»...
      — Поваренная книга? — серьезно спросил присевший у окна Вася Славин.
      — Нет. Трехстишия Басе.
      — Кто это?
      — Известнейший японский поэт. Типа нашего Пушкина... А тут явно жил местный интеллигент.
      — Этот? — Дима Славин ткнул носком сапога скрючившееся в позе зародыша тело.
      — Видимо...
      — Читал я японскую поэзию. Ни фига не понял, — Вася повел стволом «Винтореза» из стороны в сторону. — Все чисто...
      — Прочтение хайку требует большой сосредоточенности и особого душевного состояния, — наставительно сказал Влад. — Равно как и их сочинение. Плюс хайку в том, что его можно творить на ходу, описывая происходящее мгновение жизни. Как сейчас.
      — Что вижу, то пою, — бормотнул Дима. Рокотов секунд десять помолчал и выдал:
      Жадно лижет огонь черепичные крыши аула.
      Мертвый чичик лежит.
      А бамбук все растет...
      — Ты это к чему? — Вася отодвинулся от окна.
      — К сиюминутной ситуации, экстраполированной на вечный процесс круговорота, — загнул Владислав. — Пример сложения классического стиха.
      — Здесь бамбук не растет, — возразил Славин старший.
      — Это аллегория. Бамбук растет в другом месте, в той же Японии. С философской точки зрения расстояние не имеет значения. Здесь — пожар, там — бамбук. Важно противопоставление жизни и смерти.
      Со стороны центральной площади опять ударил крупнокалиберный пулемет. Двенадцатимиллиметровые тупоносые пули взрыли утоптанную землю во дворе соседнего дома.
      — С этим надо что то делать, — напряженно изрек Василий. — От ДШК никакая стена не спасет... И Кузьмин с батюшкой куда то запропастились.
      — У них еще десять минут, — Влад посмотрел на часы. — Должны накрыть гнездышко. Чучмеки лупят наугад, для острастки...
      — До пулемета метров триста. — Дима встал рядом с братом.
      — Во во! Ночью на такой дистанции ни черта не видать. — Рокотов уселся на чудом уцелевший после взрыва диванчик. — Пущай патроны жгут. Этим самым они только себя отвлекают...
      Славин младший опустился на пол и отвинтил крышку на фляге с водой.
      — Жрать хочется... — Дмитрий согласно кивнул.

* * *

      Лечи Атгиреев пинком отправил замешкавшегося Цароева в угол подвала и потряс автоматом.
      — Всех положу, суки! А ну, мордой в пол и не шевелиться!
      Заложники перевернулись на животы.
      Когда прозвучали первые выстрелы, Атгиреев и Исмаилов не растерялись и загнали живой товар в подземелье соседствующего со стройкой дома, чей хозяин рачительно подготовил многоместную тюрьму. На будущее. Когда Ичкерия наконец станет независимым государством, в котором у представителя титульной нации обязательно будет свое небольшое стадо овец, «мерседес» представительского класса и десяток другой рабов и рабынь. Дальше фантазии домовладельца не распространялись.
      Атгиреев выскочил наружу, подпер дверь поленом и метнулся на чердак, где Арби лихорадочно пытался заправить ленту в «NTK 62»  проклиная на чем свет стоит узкоглазых оружейников, изготовивших столь сложный, с массой пластмассовых деталей пулемет.
      — Никого не видел?!
      — Нет! — Лечи залег у слухового оконца и попытался что нибудь разглядеть в опустившихся на аул сумерках.
      — Вот шайтан! — Исмаилов потряс пулемет и пощелкал регуляторами, случайно поставив газоотводный механизм в режим стрельбы при низких температурах. — Патрон никак не входит!
      — Дай посмотрю! — Атгиреев поднял крышку ствольной коробки. — Надо затвор отвести, — Лечи сдвинул ударник на сантиметр назад. — Вставляй...
      Лента преспокойно легла на штатное место.
      — Вот так! — чеченец захлопнул крышку. — Проверь!
      Арби выставил ствол наружу и вдавил спусковой крючок. Пулемет отозвался короткой очередью, напоминающей стук перфоратора.
      В сотне метров от Атгиреева с Исмаиловым две перебегающие через дорогу женщины вскрикнули и повалились в пыль.
      У одной пули разорвали бедро и раскрошили берцовую кость. Другой кусочек свинца попал под левую лопатку, пробил легкое и вырвал на выходе из груди кусок мяса размером с кулак.
      Следующий за матерью и сестрой Султан Тамаев заорал в приступе бешеной ярости, вскинул «НК ЗЗАЗ»  и ответил на пулеметную очередь тремя одиночными выстрелами.
      Одна из пуль вонзилась в подоконник совсем рядом с головой Арби.
      Исмаилов отпрянул.
      Лечи проворно откатился в другую сторону, передернул затвор «Калашникова» и выпустил в темноту половину длинного сорокапятипатронного магазина.
      — Они совсем рядом! — в панике крикнул Арби.
      — Давай из пулемета! — приказал Атгиреев, спрятавшись под конек крыши.
      Исмаилов приник к диоптрическому прицелу и полил свинцом расстилающийся перед домом сад.
      Тамаев на карачках прополз мимо штабеля досок и выглянул в проем между углом дома и металлическим параллелепипедом гаража.
      Мать лежала неподвижно, в сбитой до пояса юбке.
      Сестра ворочалась посередине дороги, пытаясь отползти под защиту бетонного забора, окружавшего двор Бачараевых, и тоненько выла на одной ноте.
      Слева вновь раздались выстрелы, но пулемет работал неприцельно и свинец лег в полусотне метров от Султана, срезав ветви нескольких яблонь.
      Тамаев ужом прополз к канаве, скатился на влажное глинистое дно и нырнул в железную трубу, идущую поперек дороги на глубине полуметра.
      Через полминуты он вылез наружу с противоположной стороны, пробежал до пересечения улиц, скрытый от пулеметчика земляным валом, и распластался под ежевичным кустом. У него родилась мысль выйти стрелку в тыл, но для этого ему требовалось незаметно проскочить открытое пространство двора, освещенного близким заревом пылающего сарая с сеном.
      На фоне серого забора мелькнула какая то тень.
      Султан навел мушку на бесформенную фигуру, крадущуюся вдоль дороги, задержал дыхание и выстрелил.
      Человек рухнул как подкошенный, выронив короткий помповик с толстым стволом.
      Тамаев решил не рисковать и всадил в упавшего еще треть рожка. Тело задергалось под ударами пуль, потом вдруг что то сверкнуло, и перекресток на секунду залило ярчайшее пламя взрыва сразу нескольких световых гранат
      Чеченец завизжал от страшной боли в глазах, отшвырнул винтовку и схватился за голову. Многодневная слепота была ему обеспечена. Расширенные в темноте зрачки пропустили слишком много света, и поток фотонов практически выжег глазное дно.
      Султан вскочил на ноги и помчался прочь...
      — Вон он! — Атгиреев боковым зрением усек движение на перекрестке и перевалился набок.
      АКМС затрещал, по доскам чердачного перекрытия раскатились дымящиеся гильзы.
      Бегущий человек метнулся в сторону, споткнулся и ударился о бампер микроавтобуса, стоявшего у ворот.
      Лечи перевел огонь ниже и с удовлетворением увидел, как пули разворотили спину мишени.
      Человека бросило на землю, он забился, пытаясь отползти под днище автомобиля, потом резко выгнулся и ткнулся головой в пожухлую траву. Ноги судорожно задергались, руки вытянулись вдоль тела, и убитый замер неподвижно.
      — Готов! — Атгиреев горделиво ухмыльнулся.
      Исмаилов с уважением посмотрел на молодого товарища.
      — Будут знать! — Лечи полез в карман за самокруткой.

* * *

      Министр государственной пропаганды России укоризненно взглянул на тезку собеседника.
      — Миша, ну так нельзя...
      — А в чем дело? — ведущий высокорейтинговой программы «Однако» исподлобья уставился на чиновника.
      — Это тебе не хиханьки хаханьки, а серьезнейшее предприятие. Руководство выразило мне свое крайнее неудовольствие.
      — Они что, неприкосновенные? — прохрипел журналист.
      — Ну, в общем...
      — Миша, заканчивай ходить вокруг да около! — телекомментатор сделал вид, что готов покинуть министерский кабинет. — Скажи прямо — на МиГе запаниковали, что я им сорву контракты с израильтянами на поставку авионики. А там сто семьдесят лимонов бакинских крутятся.
      — Мне такие тонкости неизвестны, — выкрутился Зозуля.
      — Как же! — журналист гордо откинул голову назад. — Засуетились, уродцы. Тебя вон подключили... На студии уже телефон раскалился. Все звонят и звонят, договориться пытаются. Не выйдет! У меня документы на руках имеются, как они ВПК гробят, на наши планеры сплошь западную технику ставят. Бумажки оригинальные, не подкопаешься...
      — Я и не собираюсь, — министр государственной пропаганды выглядел довольно жалко.
      — Не о тебе речь.
      — И все же... Ты бы поосторожнее их мочил. Не ровен час...
      — Я это уже слышал.
      — Эксклюзив от Кацнельсона хочешь? — Зозуля понизил голос.
      — Смотря какой...
      — По «Мценску».
      — Кто ж его не хочет! — Телерепортер сел прямо. — А что?
      — Илья Иосич может поспособствовать, — пояснил министр. — Как никак, его назначили председателем госкомиссии.
      — А взамен?
      — Сними претензии к МиГу... — Журналист задумался.
      На развитии темы о подрыве боеготовности отечественных ВВС можно было сидеть еще полгода год, особенно не утруждая себя поиском нового материала. Ситуация в ВПК, чьи руководители практически в открытую сдавали позиции на рынках высоких технологий, давала неисчерпаемую пищу для острых репортажей.
      С другой стороны, не сказать ничего нового по поводу трагедии на море ведущий «Однако» не мог себе позволить. Зрители жаждали сенсации, и обычно комментатор оправдывал их ожидания. Он одним из первых начинал размахивать пачками компромата и хрипло орать с экрана, обличая, анализируя и подкалывая промахнувшихся государственных мужей. Раньше него выступал лишь Одуренко, но у того в последнее время возникли разногласия с руководством канала, и «телекиллер» уже паковал вещички.
      — Что за эксклюзив?
      — Поговоришь и узнаешь, — обтекаемо сказал министр.
      — Так не пойдет.
      — Почему?
      — Это кот в мешке. Я соглашусь, а потом тот же Кацнельсон мне заявит, что лодка ударилась об айсберг. Вот и весь эксклюзив. Менять МиГ на кусок льда непрактично. И непатриотично, — усмехнулся журналист.
      — Да погоди ты! Какой айсберг?
      — Обычный, из Арктики... Эту историю я уже слышал.
      — Там было столкновение, как мне известно, — намекнул Зозуля. — Но не с айсбергом, а с чужой лодкой...
      — Интересно, однако бездоказательно.
      — Доказательства тебе дадут Кацнельсон и Самохвалов.
      — А гарантии?
      — Чего ты хочешь?
      — Пусть Иосич мне позвонит. Сам. И я с ним договорюсь.
      — Это реально, — согласно кивнул министр. — Только после его возвращения из Североморска...
      — Раньше никак?
      — Он приедет в субботу, через три дня...
      — А а! Тогда нормально, — первый после окончания отпуска ведущего выпуск «Однако» должен был выйти в эфир двадцать первого августа, до него оставалось пять суток. — Успею.
      — Естественно, успеешь, — Зозуля расслабленно откинулся в кресле. — Хороший контакт с Кацнельсоном тебе не повредит. Он вице премьер как раз по оборонке, а это твой профиль. Ты ему подсобишь, потом он тебе...
      Журналист пригладил щетину на подбородке.
      — Симбиоз, однако.
      — Взаимопонимание, — министр поднял вверх указательный палец. — Худой мир завсегда лучше доброй ссоры...
      «Кто бы говорил! — внутренне разозлился телерепортер. — Он думает, я не знаю про отстрел рекламщиков! И про то, что он самолично половину „шлепков» заказывал..."
      — Слышал о твоем конфликте с Березой, — Зозуля окончательно успокоился и перевел разговор на недавнюю пресс конференцию. — Не больно ты круто выступил?
      — В самый раз, — рыкнул журналист, со стыдом вспоминая свое поведение в холле Интерфакса. — Пьяный был, вот и не сдержался...
      — И ничего. — Министр возвел глаза к потолку. — Там это оценили. Мне из Администрации звонили, сказали, что с пропуском проблем не будет.
      Это был сильный ход.
      Хриплоголосой и небритой «акуле пера и микрофона» намекнули, что с этого момента он сможет запросто бывать в кремлевских кабинетах и, по прошествии весьма непродолжительного времени, будет принят в околопрезидентский пул.
      Конечно, при условии полной лояльности к действующей власти, а в особенности — к людям, сию власть олицетворяющим.
      Платой за такую жизнь был отказ от несогласованных с Администрацией комментариев наиболее взрывоопасных тем. Пинать мелкую сошку разрешалось, даже поощрялось, дабы сошка не забывала свое место, но выше определенного уровня журналисты кремлевского пула никого по собственной инициативе не трогали. Их задачей было обеспечение достойного имиджа Первым Лицам.