— Как нет? — обомлел отец Арсений.
      — А вот так! Сане вменяются в вину вещи, которые следствие в принципе не может доказать. Якобы он из неустановленного оружия, которое ему передало неустановленное лицо, пристрелил некоего гражданина, чей труп находится в неизвестном месте. И так — несколько раз. Параллельно он «грабит» квартиры неустановленных лиц, а все обвинения против него базируются на показаниях свидетеля, убитого за полгода до Сашиного ареста. Более того — в процессе следствия его знакомят с членами его «банды», которыми он якобы командовал. Набирается порядка пятнадцати человек... Все они арестованы но аналогичным основаниям. Панаренко Стукельман визжит, что «разоблачила» банду и требует признательных показаний, вписывая в обвинения по пять шесть статей каждому... Наконец Саше объявляют, что он сколотил эту безумную группу в девяносто втором году и с тех пор ею руководил. Наш герой начинает дико хохотать и поясняет перевозбужденной Ирочке Фирочке, что до девяносто пятого года он сидел, так что физически был не в состоянии совершать что либо на воле. Следовательшу сие не смущает, и она делает «логический вывод» о том, что Саня руководил бандой из за колючки и потому всё равно виновен. Трупы неустановленных граждан никто не ищет, оружие, из которого как бы стреляли, — тоже... Дело держится на показаниях покойника и безграмотных процессуальных документах. Вот вкратце и вся история.
      — Сумасшествие, — высказался священник.
      — Ага, — кивнул Рокотов. — Только по этому сумасшествию люди до сих пор на нарах парятся. И неизвестно, что решит суд. Нет никакой гарантии, что Саня сотоварищи не отправятся проветриться в тайгу... Этот эпизод из жизни прекрасно иллюстрирует состояние нынешней власти: безграмотность, тупость и тягу к совершению масштабных фальсификаций. Причем без всякой пользы как конкретному чиновнику, так и государству. Ни Саня, ни его «подельники» никакой опасности для общества не представляли. Я понимаю, если б они были наркобаронами или маньяками, которых надо изолировать любыми способами. Но здесь... Полнейшая бессмыслица. Арест за выдуманное преступление. Это гораздо круче того, что пишут в газетах о ментовском беспределе. Сей случай уже за гранью понимания...
      — Абсурд, — резюмировал Виталий.
      — Именно. И мне не хотелось бы, чтобы такое стало нормой. А все к тому идет. Развал государственной машины достиг того масштаба, что чиновники перестали стесняться чего бы то ни было. И хочу особо отметить усиление данных тенденций в последние месяцы. Что странно... Вроде Президент из спецслужб, а за порядком никто не следит.
      — Может быть, он психилогически слабее предшественника? — предположил отец Арсений.
      — Возможно, — биолог посмотрел на часы. — Ну вот, за приятной беседой и время незаметно пролетело... Виталик, буди ребят. Пора на позиции...

* * *

      Освещенная мощными прожекторами серая бугристая стена подземного тоннеля медленно проплывала мимо иллюминаторов и терялась во мгле, смыкающейся за кормой лодки. Субмарина шла по самому центру русла, слегка покачиваясь из стороны в сторону, когда сидящий за джойстиками управления Лазарев осторожно поворачивал кисть руки, направляя нос аппарата на метр другой вбок, чтобы не касаться давно изученных выступов.
      В самом начале работы на сепаратистов, когда маршрут еще не был отработан, подлодка несколько раз задевала скальные обломки, что приводило в ужас чеченскую часть экипажа. Однако время сгладило страх, Ваха и Беслан поняли, что легкое касание корпуса о стены не может повредить надежному аппарату, и успокоились, свысока поглядывая на товарищей по оружию, впервые вступавших на борт корабля. Даже позволяли себе подшучивать над другими, рассказывая истории о встреченных ими в подземных тоннелях огромных рыбах и прочих морских чудовищах. Малограмотные боевики испуганно внимали рассказкам Ахмедханова и Хамзаева и с уважением смотрели на двух бесстрашных горцев, раз в неделю отправлявшихся в полное опасностей путешествие по подводному миру.
      Степановых встал из кресла, посмотрел сквозь маленькое оконце в переборке на рассевшихся во втором отсеке бородачей и уселся обратно.
      — Как пассажиры? — сквозь зубы спросил Павел.
      — Делают вид, что им всё по фигу, — Александр зевнул.
      Погрузившаяся на лодку группа боевиков ничем не отличалась от предыдущих партий. Те же бесстрастные лица, те же густые бороды, та же гора разнообразного оружия, включающая в себя станковые пулеметы и гранатометные комплексы. Террористы вели себя нарочито раскованно, демонстрируя русским подводникам собственное бесстрашие и наплевательское отношение к предстоящему переходу.
      Иногда Лазареву и Степановых хотелось проучить не в меру наглых пассажиров. Тогда они начинали дергать лодку вверх вниз, менять скорость, и с удовольствием наблюдали, как меняются лица у гордых «волков ислама» и как кто нибудь начинает лопотать молитву, вымаливая у Аллаха прощение за прошлую небезгрешную жизнь. Пару раз им удалось добиться того, что часть боевиков прибывала в пункт назначения с мокрыми штанами.
      — Я что то этих раньше не видел, — тихо произнес Павел. — Все новенькие...
      — Ваха проболтался, что у них какое то спецзадание. От самого Абу Джафара. — Лазарев облизал губы.
      — За такое нелишне прибавку попросить...
      — Брось. — Степановых постучал согнутым пальцем по экрану гидролокатора. — И так неплохо платят. От добра добра не ищут... Лучше помуркуй, как будем отход готовить.
      — А чо мудрить? Я Ширвани сказал, что правая цистерна дохнет.
      — И что он?
      — Обещал подумать.
      — Долго?
      — Не знаю. — Павел чуть увеличил скорость, вводя лодку в ускорившийся на три четверти узла поток. — Как обычно, наверное...
      — Может, сегодня спектакль устроим?
      — Не вопрос. На всплытии дам частичную продувку, слегка поваландаюсь у поверхности...
      Степановых потер руки. «Гибель» следовало готовить заранее, тщательно рассчитывая предварительные шаги. Вариант с частичным отказом одной из балластных цистерн казался беспроигрышным. Среди террористов не было ни одного механика, разбирающегося в системах высокого давления и способного разоблачить ложь Лазарева.
      — Тогда так и сделаем. — Александр поднял сумку с инструментами. — Пойду, почву подготовлю...

* * *

      Первый Президент России прижался лбом к прохладному оконному стеклу и невидящим взглядом уставился на цветущие под окном хризантемы.
      С момента добровольного ухода с высшего государственного поста в стране прошло уже почти восемь месяцев. Преемник строго соблюдал взятые на себя обязательства, и бывшему руководителю страны вроде бы не о чем было волноваться. Его семью оставили в покое, журналисты переключились на более животрепещущие темы, чем испарившиеся во времена его правления десятки и сотни миллиардов долларов, указ о неприкосновенности никто отменять не собирается, карманная Дума резво выполняет все распоряжения администрации.
      Даже госдачу оставили...
      Но все же экс Президента не покидало какое то нехорошее чувство, что он совершил серьезную ошибку, позволив себе передать бразды правления в чужие руки. Внешне новая власть выглядит благопристойно и даже в чем то гораздо серьезнее, чем было при нем, но ощущается некая чревоточинка. Как камушек, попавший в ботинок. Фитюлька размером в миллиметр, а беспокойства причиняет словно грузовик щебня.
      Особенно бывшего Главу Государства подкосила ситуация с погибшим «Мценском». Всего он ожидал от преемника, но не такого равнодушия.
      Или проглядел?..
      Еще обидно за отношения нынешней власти и СМИ. Понятно, что новоизбранный пока не научился скрывать свои мысли, частенько говорит, что на ум придет, но нельзя же до такой степени подставляться! Обвинил «некоторых журналистов» в гибели моряков, чем навлек на себя гнев всего репортерского сообщества.
      Неумно...
      Надо было сразу лететь в Северодвинск, топать ногами, срывать погоны и публично орать на адмиралов. Люди это любят. В такой ситуации Президенту простили бы всё, даже принародные оплеухи этим трусам Зотову с Самохваловым. Поддержали бы, поняли, что Президент — «свой парень». И журналисты бы не стали копать глубже.
      Не то, что теперь...
      Теперь уже поздно.
      Слишком многих Президент задел за живое, когда в интервью американскому телевидению на вопрос: «Так что же с вашей лодкой?», заявил: «Она утонула...» И ухмыльнулся, как первоклашка, обманувший учительницу. Немногим понятно, что произошло это от зажима перед камерами и от волнения. Ничего дурного не хотел сказать Президент. Но большинство только озлобились и посчитали главу государства бездушным бюрократом. Одна непродуманная фраза, которая может стоить ему победы на следующих выборах.
      А ведь на него возлагалось столько надежд!
      И страну вытянет, и войну закончит, и экономику поднимет...
      И где это все теперь?
      Растворилось всего в двух словах. «Она утонула...». Так можно сказать и про атомную подлодку, и про Россию в целом. С той же интонацией и с тем же безразличием в глазах. И растянуть, понимаешь, губы в неискренней улыбке...
      Экс Президент прикрыл глаза и тяжело опустился на стоящий у подоконника стул.

* * *

      По приказу Рокотова девять десятых ламп в пещере были погашены, так что освещенным оставался лишь проем коридора, ведущего наружу, и участок около пирса.
      Казаки замерли в напряженном ожидании. Влад, Кузьмич, Славин младший и прибывший к трем часам Лукашевич держали руки на гашетках двух «Утесов», одного ДШК и одного «Мэдсена» МКЗ, расставленных в один ряд с промежутком в двадцать шагов друг от друга. Отец Арсений и Виталий Янут расположились в тридцати метрах справа и слева от линии крупнокалиберных пулеметов, имея в запасе по четыре РПГ 22 . Рядом с каждым стрелком лежали АКМы на случай отказа основного оружия. Пуля из АКМ на расстоянии до ста метров способна пробить шестисантиметровый стальной лист и серьезно повредить обшивку небольшого подводного аппарата, явно имеющего меньшую толщину.
      У входа в пещеру остался один Руд ометов, который, помимо своей СВУ АС, был вооружен еще пулеметом «SIG 710 3» и гранатометом «MGL» .
      Без пяти четыре Владислав поднял руку и уставился на черную поверхность озера.
      — Что? — негромко спросил Пышкин.
      — Отблеск. Ребята, свет под водой. Прямо и правее...
      В глубине показалось неясное светлое пятно.
      Четыре пулеметных ствола одновременно передвинулись немного в сторону и вниз, выискивая цель.
      — По моей команде! — в последний раз предупредил Рокотов.
      Священник и Виталий подняли трубы гранатометов и застыли.
      Озерную воду пронизал луч прожектора выходящей из тоннеля подводной лодки.

* * *

      Телефонный звонок бывшего сослуживца прозвучал в кабинете адмирала Зотова в ту секунду, когда командующий Северным флотом России уже собирался домой.
      — Здоров, Слава! — прогудел капитан первого ранга в запасе Альберт Токарев.
      — Привет, Алик. — Адмирал понял, что сейчас ему опять принесут недобрую весть. — Что случилось?
      — У нас проблемы...
      — Слушаю.
      — По моему, где то подтекает...
      — Что ты имеешь в виду?
      — В твоем ведомстве завелся Павлик Морозов.
      — Не может быть!
      — Может, Слава, может. Снова публикация, и снова аргументированная...
      Зотов откинулся в кресле и до боли в пальцах сжал телефонную трубку.
      — Где?
      — Там же, — сообщил Токарев.
      — Черт...
      Неделю назад на страницах «Нового Петербурга» появилась заметка, в которой автор прямо заявил о том, что «Мценск» был потоплен либо из за халатности капитана подводного крейсера, либо столкнулся с тяжелым надводным кораблем. В редакционном примечании говорилось о том, что журналисты намерены представить более подробную информацию в следующем номере.
      И этот день наступил.
      — Много сказано? — обреченно спросил адмирал.
      — Предостаточно... Статья на всю страницу. С рисунками и схемами...
      — Факты есть?
      — Даже корабль назван. Естественно, без утверждения, чтобы мы в суд не подали, но предположение дано.
      — Придраться можно?
      — Вряд ли. Они ученые, каждый абзац предвосхищают словами «по нашему мнению...» или «если рассуждать логически...». Провалим процесс...
      — От ведь..! — Зотов матерно выругался. Собеседник на другом конце провода промолчал, понимая, что однокашнику надо как то выплеснуть свои эмоции.
      — Читай! — хрипло сказал адмирал.
      — Все читать?
      — Основные моменты.
      — Сейчас. — В трубке послышался шелест разворачиваемой газеты. — Так... Это неважно... Разбор наших версий нужен?
      — Да.
      — Хорошо, слушай... «С подачи командования Северного флота, Главкома ВМФ Самохвалова и председателя правительственной комиссии Ильи Кацнельсона в общество вброшено три основные версии происшествия. Все они, на мой взгляд, являются попытками отвлечь людей на обсуждение заведомо ложных теорий, не имеющих никакого отношения к реально происходившим событиям. Версия первая: потопление „Мценска» плавающей миной времен второй мировой войны. Полнейший бред. Подобные мины в настоящее время могут существовать лишь в двух положениях — лёжа на дне и болтаясь на поверхности. Поразить лодку, идущую на перископной глубине, они не в состоянии. Тем более что взрыв мины только качнул бы АПРК водоизмещением в двадцать четыре тысячи тонн, но никак не смог бы утопить. Чтобы уничтожить крейсер такого класса, требуется нанести по нему удар четырьмя пятью современными противолодочными ракетами или серией глубинных бомб. Версия вторая: внутрилодочная авария. Тут следует разобраться, что граждане Самохвалов, Зотов и Яцык имеют в виду. Толи взрыв водорода в аккумуляторных ямах, то ли самопроизвольное возгорание аттомарного кислорода, вырвавшегося из поврежденного шланга перикисно водородной торпеды, толи детонацию боеголовок. Пока сие неясно. Однако понятно, что все эти „объяснялки" не выдерживают никакой критики. Взрыв, повлекший за собой разрушение носовой части лодки, как нам рассказывают вышеуказанные „специалисты", должен был быть эквивалентен десяти пятнадцати тоннам тротила, а не ста килограммам, что отмечено норвежскими сейсмологами. Кроме того: все модели торпед проходят штатные испытания, в процессе которых по ним стреляют даже из пулеметов, и они не детонируют. Так что взрыв боеголовок отпадает...", — Токарев перевел дух и отпил воду из стакана. — Читаю дальше... «Возгорание аттомарного кислорода или водорода могло привести исключительно к гибели личного состава в одном отдельно взятом отсеке, а не во всей лодке. Так что внутрилодочная авария представляется нереальным объяснением гибели „Мценска». Версия третья: столкновение АПРК с иностранной субмариной. Сие, господа, есть свидетельство того, что нам начинают рассказывать сказки, считая нас полными идиотами. Для начала рассмотрим разницу водоизмещении. У „Мценска" оно, как мы уже говорили, двадцать четыре тысячи тонн, у лодок класса „Лос Анджелес" — всего шесть. Ракетоносцы типа „Огайо" с водоизмещением в шестнадцать восемнадцать тысяч тонн на мелководье Баренцева моря не водятся, ибо за такой заход американский капитан пошел бы под суд. Далее — „Мценск" шел на перископной глубине. Начинаем производить элементарные арифметические расчеты. Высота паруса рубки нашего АПРК — шесть метров, высота выдвижных устройств до поверхности — еще шесть. Вмятина на корпусе атомохода, как нам случайно сообщили, расположена на пару метров ниже палубы. Итак, получаем: шесть плюс шесть плюс два — четырнадцать метров. Теперь хватаем справочник и открываем его на странице, где указаны данные „Лос Анджелеса". И что мы видим? А вот что: высота паруса рубки у американца — семь метров, диаметр корпуса — девять. Итого — шестнадцать. Отнимает от этого числа четырнадцать и получаем величину, на которую рубка „проклятого янки" торчала над поверхностью воды в момент „столкновения" его с „Мценском". Соответственно, „Лос Анджелес" должен был идти по нашему полигону фактически в надводном положении. Вам в это верится? Лично мне — нет. Такая сюрреалистическая картинка, на мой неискушенный взгляд, могла родиться у Самохвалова, Зотова и Кацнельсона лишь после изрядной дозы горячительных напитков, принятых внутрь без всякой закуски. Или они считают весь народ тупым быдлом, которому можно навесить на уши любую лапшу..."
      — Погоди, — попросил адмирал. — Кто это написал?
      — Чернов.
      — Его надо наказать.
      — Не выйдет, — грустно ответил Токарев.
      — Это еще почему?
      — Пробовали уже...
      — И что?
      — Да плохо всё...
      — Алик, не ходи вокруг да около!
      — Ты его просто не видел. Это машина ростом в два метра с кулаками, как моя голова. К нему разик зашли... Так трое наших до сих пор в больнице. Мы то думали — обычный писарчук, легко дадим по харе... Он еще нашу машину разбил, — пожаловался собеседник адмирала. — Схватил лом и давай крушить!
      — А если через ментовку?
      — Опасно. У него связи...
      На самом деле Токарев не знал, кто такой Дмитрий Чернов, и про «связи» в правоохранительных органах сказал просто так. Как и Зотов, Альберт был изрядным труслом, службу тащил исключительно по штабам и не хотел ввязываться в неприятности. Пример избитых журналистом отставников произвел на капитана первого ранга неизгладимое впечатление.
      — Ладно, — рыкнул адмирал. — Читай, что еще там...
      — Теперь их версия... «Наиболее вероятными представляются следующие варианты развития событий. Первый: на „Мценске» произошла какая то авария, потребовавшая немедленного всплытия. АПРК поднимается к поверхности с дифферентом на корму в пять десять градусов и впиливается точно в форштевень тяжелого крейсера, дрейфующего куда то по своим делам или изображающего охотника за подлодками. Второй вариант: крейсер изображает из себя мишень для торпедной стрельбы и совершает неудачный маневр, в результате чего таранит атомоход. Форштевень перерубает трубопроводы балластных цистерн и лодка идет ко дну. Капитан, как и положено по инструкции, дает пузырь воздуха в нос, но глубина, составляющая всего две трети от общей длины „Мценска", не дает шанса на спасение. АПРК врезается в грунт, пружинит, ударяется кормой и снова бьется носом. Все агрегаты срываются с постаментов и корежат лодку изнутри. Надводный корабль каких либо серьезных повреждений не получает и удирает с места происшествия. И только в восемнадцать ноль ноль, через шесть с половиной часов после аварии, на флоте объявляется тревога. Но это еще не все..." Зотов почувствовал холод внизу живота.
      — С сволочь...
      — Что? — удивился Токарев.
      — Это я не тебе.
      — А а! Дальше читать?
      — Давай...
      — "Наши бравые адмиралы туточки серьезно прокололись. В потоке безумной лжи, которую они выдавали с периодичностью случающегося кролика, слова об объявлении тревоги прошли сразу из нескольких источников: от министра обороны, потеющего подонка по фамилии Дрыгало и от начальника штаба Северного флота Яцыка. Что же получается? В одиннадцать тридцать мы теряем вышедшую на рубеж торпедной атаки лодку. Выполнение упражнения занимает час полтора. Но тревога объявляется не в тринадцать часов, а в восемнадцать, хотя связи с АПРК нет. Вполне логично предположить, что всё это время адмиралы занимались сокрытием следов преступления, разводя корабли подальше от места катастрофы и подчищая документы о маневрах. Сие косвенно подтверждается и отказом от экстренных способов подъема кормы лодки. Как мне кажется, гражданам Зотову, Яцыку и иже с ними было невыгодно спасать моряков, могущих дать против них показания в суде..."
      — Но за это то можно подать иск! — выкрикнул адмирал.
      — Я проконсультировался, — отрезал Токарев. — Не пройдет.
      Зотов умолк и засопел.
      — Еще что нибудь хочешь услышать? — поинтересовался однокашник.
      — Только то, что этот Чернов отправился на кладбище...
      — Ты же понимаешь...
      — Понимаю, — выдохнул адмирал. — Остальное в том же духе?
      — Естественно. Тебе и Яцыку предложено застрелиться.
      — Да пошел он! — взревел Зотов. — Что делать то?
      — Есть один вариант...
      — Ну?!
      — В той же редакции работает человечек, с которым в принципе можно поговорить.
      — Кто такой?
      — Правозащитник и спец по реабилитации пациентов дурдомов. Фамилия — Николащенко. Псих, конечно, но денежку любит... И будет не прочь повонять на тему субмарины НАТО. Заявит, что американец находился на полигоне с ведома властей и прочее.
      — Авторитет у него имеется, чтобы Чернова перебить?
      — Не уверен...
      — А! — Зотов стукнул ладонью по столу. — Какая разница! Делай.
      — Хорошо.
      — И позвони мне сразу, как договоришься.
      — Обязательно... — Токарев выдержал паузу. — Насчет денег...
      — Обратись к моему племяннику, ты его знаешь. Он выделит столько, сколько нужно. И не скупись! Пусть твой Николащенко из кожи вон вылезет, но обгадит этого Чернова.
      — Я постараюсь.
      — Не постараешься, а сделаешь! — с угрозой в голосе произнес Зотов. — Всё, закончили. Жду звонка...
      Альберт Токарев положил трубку и улыбнулся. С адмиральского племянничка он сдерет три тысячи долларов, а журналисту отдаст всего двести. Остальные денежки пойдут на ремонт дачки, купленной отставником год назад. Пока есть возможность пользоваться растерянностью командующего Северным флотом, надо по максимуму «обуть» испуганного адмирала. Потом такого случая не представится. Не каждый же день тонут атомные крейсера! Жизнь есть жизнь, кто не успел — тот прозябает в нищете. А Токарев совсем не хотел тянуть от пенсии до пенсии, как это делали большинство его бывших сослуживцев...
      Адмирал Зотов сорвал пробку с бутылки коньяка, набухал себе полный стакан и залпом выпил. Сковавший нутро страх понемногу отступил.
      В граненую емкость полилась следующая порция.
      Через полчаса пьяного в стельку командующего уже загружали в служебную «волгу», чтобы доставить затянутое в адмиральский мундир тело на борт крейсера «Петр Великий». В таком состоянии отправлять Зотова домой было неразумно.

* * *

      Когда подводный аппарат на треть вышел из тоннеля в озеро, подсоленная нагретая вода изменила его плавучесть, и носовая часть лодки стала плавно задираться вверх. Сорокатонная стальная сигара чиркнула по камням, затряслась и пробкой вылетела на поверхность, подняв полуметровую волну.
      Во втором отсеке боевики повалились друг на друга.
      Лазарев не успел сгруппироваться и больно ударился головой о металлический кожух приборной панели.
      — Цистерна! — завопил Степановых, подозревая в неожиданном всплытии проделку Павла. — Я же говорил!
      На упавшего посреди прохода Ваху повалились мешки с обмундированием. Бородачи бросились было высвобождать запутавшегося в страховочной сети Ахмедханова, как по корпусу субмарины застучали сразу несколько отбойных молотков.
      Лазарев рванулся к тумблеру экстренного погружения, но опоздал. Боковой иллюминатор раскололся надвое, и внутрь первого отсека ворвался поток воды. Однако Павлу уже было все равно. Три бронебойных пули калибра двенадцать и семь десятых миллиметра превратили его грудь в мешанину из рваных кусков мяса и обломков костей.
      Степановых прожил на три секунды дольше своего командира.
      Он мчался в корму, чтобы сбежать с лодки через запасной люк, как вдруг прямо перед ним стальные листы прочного корпуса разошлись в стороны, и в лицо дохнуло страшным жаром струи раскаленного газа...
      Световой овал расширился, задрожал, приближаясь к поверхности, и почти по центру озера выскочила серая махина подлодки. Стальная туша взлетела под углом в тридцать градусов и тяжело плюхнулась на воду, подняв фонтан переливающихся в свете прожекторов брызг.
      — Начали! — гаркнул Рокотов и вдавил спусковой крючок ДШК.
      В первую же секунду четыре ствола извергли из себя полсотни тяжелых пуль, пропоровших правый борт лодки и разнесших вдребезги всю систему подачи сжатого воздуха.
      Справа и слева протянулись огненные полосы.
      Кумулятивные гранаты, выпущенные отцом Арсением и Янутом, угодили непосредственно под выступ рубки. В стороны полетели брызги расплавленного металла, с шипением пронзавшие поверхность и поднимающие клубы пара.
      Пулеметы продолжали свою работу.
      Глухо звякнул правый носовой иллюминатор, отшвырнуло смятый и оторванный очередью стальной лист, десяток зажигательных пуль мгновенного действия из «Утеса» впились в титановую заглушку, прикрывавшую манометры, и озарили пещеру ослепительно белым фейрверком.
      РПГ 22 ударили еще по разу.
      Гранаты вошли в обшивку третьего отсека лодки, и огненные струи расшвыряли аккумуляторные батареи.
      Владислав отпрыгнул от ДШК, крутанул рукоять динамо машины и вдавил пускатель.
      Из глубины поднялся водяной бугор.
      Субмарину подбросило на добрых пять метров вверх, развернуло и опрокинуло рубкой вниз. С кормы сорвались три рулевых пера из четырех, бешено вращающийся винт вспорол воду и внезапно остановился. Искалеченная подлодка, по которой непрерывно били разогретые куски свинца, накренилась, встала почти вертикально, и обесточенный аппарат камнем ушел на дно, провалившись во вскипевшую мелкими пузырьками воду...
      Стрельба стихла.
      Поверхность озера в последний раз забурлила от поднимающегося со дна воздуха и успокоилась.
      Рокотов обессиленно уселся на песок и вытер слезящиеся от порохового дыма глаза.
      Кузьмин оглянулся на темный безлюдный аул, выщелкнул окурок в пропасть и поудобнее пристроил «Грозу» на сгибе левой руки.
      — Может, еще наших нагоним, — бодро предположил отец Арсений.
      — Даст Бог, — согласился Владислав. Виталий Янут попрыгал на месте, проверяя надежность крепления вооружения, и забрал свой ГМ 94 у Лукашевича.
      — Что, господа, двинули? — весело спросил Славин.
      — Я пошел. — Рудометов снял предохранительный колпачок с оптического прицела и неторопливо отправился к ближайшим зарослям акации.
      — Не расслабляться! — предупредил Рокотов. — Обратная дорога не из самых легких...
      Спустя пятнадцать минут цепочка казаков скрылась под сенью леска, взбирающегося по горному склону. А еще через четверть часа на полянку выбрался маленький барсук и принялся обнюхивать напоенный необычными ароматами вечерний воздух, недовольно шевеля своими длинными белесыми усами...

Эпилог