Фишборн пожевал карандаш, перегнал данные на дискету и сунул ее в карман халата. Затем пропустил листы бумаги через измельчитель, удовлетворенно подмигнул зеркалу и отправился по коридору к лифтам, намереваясь подняться на этаж к профессору Брукхеймеру и обсудить с ним возникшие подозрения.

* * *

      На скамью рядом с Рокотовым опустился Вася Славин, водрузил на стол стеклянный кувшинчик с дымящимся кофе, чашки, бумажный пакетик с чем то сыпучим, бросил несколько алюминиевых ложек и блаженно зевнул.
      — Откуда напиток? — поинтересовался Влад.
      — Тут недалеко есть один дом, — Славин младший расставил четыре чашки и принялся разливать черную жидкость, — так там и кофей, и плитка рабочая, и сахар... Угощайся.
      — Очень кстати, — согласился биолог. — А кто еще двое наших сотрапезников?
      — Виталик и Леша. Они щас будут. Куплет на тему дня хочешь?
      — Давай, — Владислав насыпал себе ложку сахара.
      На колах боевики торчат.
      Те, что мы во вторник насадили.
      Протянулся далеко их ряд,
      Крайнему псы ноги откусили...
      — В точку, — одобрил Рокотов. — Главное, что без мата и иных генитальных подробностей. Равно как и нет националистических мотивов. Хорошее стихотворение...
      — Стараюсь... А ты ничего не сотворил?
      — В смысле?
      — Ну, хайку...
      Владислав немного подумал и выдал:
      — Печально ворон кричит над деревней,
      Пустые дома, только трупы кругом...
      Скоро осень.
      — Может, нам издать поэтический сборник? — Вася отхлебнул кофе. — Вон, у Туманишвилей есть завязки в редакциях.
      — Во первых, фамилия Туманишвили не склоняется и не имеет множественного числа, — поправил биолог. — А во вторых, тебе это надо? Денег на книгах много не заработаешь. В большинстве своем наши издательства озабочены лишь собственной сиюминутной прибылью и нормально работать не научились. В российском бизнесе существует какой то дикий сплав из совковых представлений о красивой жизни, реализации психологических комплексов руководителей предприятий и стремления получить много денег сразу без особых вложений в производство. Плюс государство пытается ободрать коммерсантов, как липку... В общем, бардак. Заниматься писательской деятельностью можно лишь тогда, когда у тебя есть параллельные источники дохода. Это тебе не Америка.
      — И что, все наши известные авторы где то подрабатывают?
      — Ну, ты для начала стань известным, — усмехнулся Рокотов. — А так, в общем, верно... Кто то сценарии пишет для телевидения, кто то в рекламе трудится, у кого то свои фирмочки. Ты еще не забывай о том, что острое — произведение не так легко пристроить. Многие издатели элементарно боятся осложнения с властью, если напечатают что то, что не понравится какому нибудь крупному чиновнику. Наши с тобой стишки — именно из этого разряда.
      — Был я в одном московском офисе, — Василий размял сигарету. — Дядьку в прошлом году навещал и зашел. Узнать, что и как...
      — И?
      — Шиза, — казак прикурил и посмотрел вдаль. — Все всего боятся, это ты правильно подметил... Причем даже внутри коллектива. Сидят, как в аквариумах, за стеклянными перегородками, стучат друг на друга, повсюду видеокамеры, даже график посещения туалета имеется. У них один из замдиректоров — бывший кагэбэшник, из отдела по борьбе с диссидентами. Полный мудак! Две трети рабочего времени занимает ознакомление с новыми инструкциями и заполнение анкет. Говорят, что там даже авторов заставляют жить по каким то идиотским правилам. Типа того, что в издательство можно приходить только в костюмах с галстуками, рукописи какой то установленной формы, разговоры регламентированы по времени...
      — Сие не новость, — Владислав покачал головой. — Каждый, кто пробивается из грязи в князи, начинает тут же топтать подчиненных. По другому большинство наших бизнесменов просто не умеют жить. Видимо, опасаются проявить слабину... Или настолько закомплексованы с самого детства, что реализация потаенных желаний власти над окружающими становится самоцелью. А это болезнь...
      — В госаппарате не лучше.
      — Так ведь народ то один! — громогласно изрек биолог. — Откуда у нас взяться незашоренным людям? Новые поколения пока не подросли...
      — Определенный процент нормальных все же есть, — возразил Василий.
      — Есть. Но немного.
      — Тогда почему не они при власти?
      — Видишь ли... — Влад повертел в руке пачку «Кэмела». — На значимые должности обычно попадают не самые умные или порядочные, а те, кто является на данном этапе развития общества наиболее характерными представителями людской массы. Это социальный закон. В России, к сожалению, всегда были проблемы такого свойства... В нашем веке из всех правителей разумными были лишь Сталин и Берия.
      — Ну, ты загнул!
      — Ничуть, — Рокотов сунул в рот сигарету. — Я говорю не о правах человека, а об объективной необходимости развития и усиления государства. Причем не тупой карательной или регламентирующей машины, а государства как сообщества здравомыслящих людей...
      — Но Сталин...
      — Дядюшка Джо действительно действовал не совсем традиционными методами, тут ты прав. Однако не следует забывать, что за страну он получил из рук ленинской банды. Иначе с тогдашним беспределом было просто не справиться. Требовался мощный рывок в промышленности, — Влад чиркнул зажигалкой.
      — А миллионы жертв?
      — Вопрос неоднозначный, — протянул биолог, выпуская колечко дыма. — И, к сожалению, политический. Где политика — там фальсификация. Элементарный пример: недавно я читаю в одной демократической газетенке статью о репрессиях двадцать девятого — тридцать третьего годов. Там расписываются разные ужасы застенков и приводится статистический документ по общему числу заключенных в стране. Около девятисот тысяч... Стоп, говорю я себе, и сравниваю эту цифирь с нынешним числом — миллионом двумястами тысячами, a население то почти такое же! И что получается? — Рокотов поднял палец. — В тоталитарной стране сидит меньше, чем в нашей якобы демократической?
      — Большой террор начался позже, — Славин младший выдвинул очередной аргумент. — С этим ты, надеюсь, спорить не будешь.
      — Не буду. Нарушения закона со стороны тех, кто по долгу службы должен осуществлять правосудие, это — бич России во все времена. В тридцатых годах отправляли в лагеря по выдуманным делам о шпионаже, сегодня менты выколачивают признанки в уголовщине, а судьи вешают сроки, даже толком не разобравшись в уликах... Речь не о человеческих единицах, каждую из которых, естественно, жалко, а о тенденциях построения нормального общества. Из негодного материала руками негодных исполнителей ничего толком не сделать. Увы, Виссарионыч не до конца это понимал. Кстати говоря, вопли о так называемом «большом терроре» начались не тогда, когда фабриковались тысячи фальшивых дел, а когда карательная машина добралась до первых исполнителей среднего звена... И до жен членов Политбюро. Их, между прочим, сажали тоже не от балды. В основном — за воровство госсобственности, махинации или за то, что по пьяной лавочке распускали языки на дипломатических приемах.
      — А Лаврентий?
      — Что — Лаврентий?
      — Ну у... — смутился Вася. — Истории о женщинах, присутствие на допросах, пытки...
      — Не смешивай все в одну кучу, — поморщился Владислав. — Одно дело — выполнение Берией своих прямых обязанностей, и другое — мифы. В легенды о схваченных и изнасилованных им девушках я вообще не верю. Не мог глава столь могущественной спецслужбы так тупо себя вести. Если и были у него романы на стороне, так по обоюдному согласию. А «воспоминания обесчещенных дам» — не более чем выдумки... Конъюнктура. Типа откровений уфологов контактеров. Ибо по заявкам «свидетельниц» выходит, что Лаврентий посвящал случайную партнершу во все государственные секреты. С датами, тактико техническими данными новых видов вооружения, географическими координатами расположения спецобъектов... Мне что то не верится в сюрреалистическую картинку, когда Лаврентий Палыч в перерыве между оргазмами выкрикивает группы цифр, а «жертва» все это старательно конспектирует... Теперь о методах добычи показаний. С простыми гражданами, коих пинали рядовые сотрудники НКВД, Берия, ясное дело, не общался, и на их допросах не присутствовал. Он мог иметь дело с верхушкой арестованных: партработниками, генералами, крупными хозяйственниками. А те, по своей сволочной природе, и сами все рассказывали, и подельников закладывали. Зачем их пытать? Достаточно намекнуть на возможность снисхождения — и дело в шляпе.
      — Ты, по моему, Берию несколько идеализируешь...
      — Ничего подобного, не утрируй. — Рокотов сделал большой глоток. — Я стараюсь непредвзято оценить соотношение вымысла и реальности. Если где то по поводу какой то персоны всплывает ложь, значит тот, кто эту ложь придумал, желает скрыть собственные грешки. И следует всю информацию об единожды оболганном человеке рассматривать под микроскопом...
      — О чем спорим? — К столу подсел Янут.
      — Об исторической справедливости. — Василий налил Виталию щедрую порцию кофе. — А где Леха?
      — Щас подойдет... Слушай, Влад, у нас тут одна мысль появилась.
      — Изложи.
      — До вечера еще уйма времени. Ты все равно будешь чичиков допрашивать. Может, поинтересоваться у них, где они общак держали?
      — Ага! — развеселился биолог. — Совместим, так сказать, приятное с полезным?
      — Не без того, — смутился гранатометчик.
      — Я не возражаю. Так или иначе тут все разграбят либо федералы, либо пришлые бандиты...
      У Янута посветлело лицо.
      — Когда приступим?
      — А сейчас кофе допьем и можно будет начинать. Тянуть с допросом резона нет. Только вы их перед этим в туалет сводите, не хочется, знаете ли, чтобы в процессе кто нибудь обгадился...
      Лёма Беноев с трудом повернул голову вправо и посмотрел назад. Потом так же через левое плечо.
      Захватившие его в плен неизвестные разбрелись кто куда, оставив возле связанных чеченцев всего одного охранника. Но шансов на освобождение и побег у четверых боевиков не было. Помимо веревок, опутывающих руки и ноги, вайнахов еще попарно скрепили кандалами, снятыми с рабов, и обвязали единым тросом.
      Справа от Лёмы сидел Лечи Атгиреев, слева — Али Баграев, за спиной — Насрулла Товмирзоев. Насрулле было плохо, он тяжело дышал и время от времени заходился в приступе судорожного кашля.
      Беноеву было очень страшно, но он старался этого не показывать.
      Негоже гордому горцу унижаться перед пленившими его русаками и вымаливать прощение, обещая рассказать все, что знает. Правда, неизвестные никак не выказывали своей заинтересованности в получении информации, и будущее вайнахов оставалось туманным. Члены спецгруппы, уничтожившие аул вместе со всеми его обитателями, вели себя необычно. Не угрожали, не били, не грабили дома, не вызывали подкрепление или вертолеты, должные доставить их на базу, а «языков» — в фильтрационный лагерь. Просто посадили на землю возле огромного валуна, и все.
      Умирать Лёме не хотелось.
      В свои тридцать два года он успел лишить жизни многих, но самого себя в качестве жертвы не рассматривал. До вчерашнего вечера ему казалось, что сытая и бесшабашная жизнь будет продолжаться вечно. Каналы поставок топлива в Ингушетию налажены, договоренность с федералами имеется, на всякий случай есть пачка документов, оберегающих Беноева от конфликтов с русскими властями. Согласно удостоверению сотрудника новообразованной чеченской милиции и справкам с печатями ФСБ, Лёму нельзя было задерживать на КПП, и он мог в любое время выехать за пределы республики, для чего у него были и российский паспорт с московской пропиской, и загранпаспорт с открытыми визами в Турцию, Саудовскую Аравию, Францию и страны Балтии.
      Нападение на аул означало, что где то на самом верху произошли крупные изменения. Группу Гареева решили списать во имя какой то цели. То, что это было связано с переделом нефтяного рынка, Беноев не сомневался. В ином случае ни один военнослужащий федералов и близко бы не подошел к окраинам села.
      Но в этом для Лёмы был шанс на спасение. Покровители Гареева в штабе Объединенной Группировки и друзья Арби Бараева в Москве не желали бы, чтобы документированная информация о соучастии в незаконном бизнесе стала бы общеизвестной. У Беноева была страховка — пакет с аудиозаписями разговоров и несколькими расписками крупных чиновников, который он по заданию Резвана припрятал у надежных людей вне территории Чечни. Таким образом, Лёма мог торговаться — в обмен на свою жизнь он принимал меры к тому, чтобы документы так и оставались неопубликованными...
      Беноев немного воспрял духом и стал ждать, когда с ним захотят побеседовать. В том, что допрос состоится, Лёма не сомневался. Иначе их бы не брали в плен, а прикончили на месте.
      Янут подтолкнул ногой Атгиреева, чтобы тот не задерживал остальных, и подмигнул Рокотову, который восседал на принесенном со двора плетеном кресле и поигрывал здоровенным хромированным револьвером, экспроприированным с мертвого тела Султана Тамаева.
      Пленные расселись рядком на траве и уставились на Владислава. С двух сторон от кресла встали Виталий со Славиным младшим, позади чеченцев расположились Рудометов и Веселовский. Остальным членам казачьего отряда и освобожденным заложникам было строго настрого приказано не светиться и продолжить отдых. Естественно, за исключением дежурной смены.
      Биолог решил разыграть перед боевиками небольшой спектакль.
      В их глазах он должен был предстать нервным и психованным бригадиром не зависимой ни от кого банды разбойников, которого интересует лишь личная выгода, которому наплевать на все этические нормы и который готов прирезать любого за двадцать долларов. Этакий современный Раскольников с автоматом. Пять старушек — рубль...
      Василию и Виталию выпала роль удерживать «шизофреника» Рокотова от немедленного расстрела пленных, тем самым давая им возможность спасти свои жизни путем полного и добровольного признания в прошлых прегрешениях. Равно как быстро и чистосердечно выдать места хранения ценностей.
      Влад взвел тугой курок «Астры» М 45  и прицелился в крайнего вайнаха.
      Али Баграев в ужасе выпучил глаза и что то промычал.
      — Громче! — рявкнул биолог. Чеченец зажмурился.
      — Не хочешь говорить? — мгновенно «завелся» Владислав. — Будешь первым!
      Револьвер грохнул. Десятиграммовая пуля взбила фонтанчик земли у правой ноги Баграева.
      Рокотов прицелился поточнее.
      — Э, ара! — вдруг «обнаружил» Янут. — Мы же кляп не вытащили!
      — Какая разница! — завопил Влад. — Пусть так базарит!
      — С кляпом никак, — пояснил «наблюдательный» Виталий.
      — А как?!
      — Вынуть надо...
      — Так выньте! — взревел Рокотов. Игорь Рудометов перерезал веревку, удерживающую свернутую узлом тряпку во рту Али. Тот принялся отплевываться. Рудометов стукнул Баграева по спине прикладом.
      — Ну?! — насупился биолог.
      — Что ты от нас хочешь? — Али втянул голову в плечи.
      — Дэнги давай! — бухнул Веселовский.
      — Какие деньги? — Баграев попытался обернуться, но Рудометов опять врезал ему между лопаток.
      — Все! — выдохнул Рокотов.
      — Я не понимаю...
      — Не понимаешь?! — разбушевался Владислав. — Щас поймешь!
      Ствол «Астры» прочертил в воздухе короткую дугу и уставился чеченцу в лицо.
      — А а!!! — взвизгнул Али. — Я все отдам!
      — Так то лучше, — «успокоился» Рокотов. — Где общак?
      Баграев опасливо покосился на Беноева.
      — Ага! — сообразил биолог. — Этот у вас старший?
      Али быстро вздохнул.
      — Тогда ты мне не нужен! — Влад нажал на спусковой крючок. Голова Беноева раскололась, как спелый арбуз.
      Брюки не успевшего отскочить Рудометова покрылись ошметками мозгового вещества. Игорь укоризненно посмотрел на Рокотова и принялся счищать слизь щепочкой.
      Биолог направил револьвер на Беноева.
      — Теперь ты!
      Веселовский освободил Лёму от кляпа.
      — Я буду гаварить адын на адын! — с сильным акцентом произнес чеченец.
      — Здесь я решаю, кто и как базарит! — «вскипел» Владислав. — Режьте ему ухо!
      Беноев дернулся, однако Веселовский перехватил боевика за шею и поднес лезвие охотничьего ножа к мочке.
      — Резать? — переспросил Алексей.
      — Нэ надо! — захрипел Лёма.
      — Не хочет, — посетовал Рудометов. — Ну что за народ!
      Рокотов положил ногу на ногу и крутанул револьвер на пальце. Лёма как завороженный проследил глазами за сделавшим два оборота оружием.
      — Почему один на один? — наконец спросил «главарь».
      — Так надо, — нашелся Беноев.
      — Кому надо?
      — И мнэ, и тэбэ...
      — Мне по фигу, — Влад поднял верхнюю губу в волчьем оскале. — Давай, не задерживай!
      Янут склонился к уху командира.
      — Влад, тут дело не в деньгах...
      — Знаю, — сквозь зубы пробормотал биолог.
      — Так резать ухо или нет? — спросил Алексей.
      — Погоди пока, — Рокотов внимательно взглянул в глаза Беноеву. — Значит, без свидетелей?
      — Да.
      — Уверен?
      — Да.
      — Смотри! Если что не так окажется, я с тебя живого шкуру спущу! И солью посыплю! — Лёма пожал плечами, выражая свое согласие.
      — Увести! — приказал Владислав.
      — Куда? — не сообразил Рудометов.
      — В дом отведите. И пусть Лёха с ним посидит...
      Беноева поставили на ноги и провели в ближайший коттедж. Рудометов вернулся на свое место за спинами пленников.
      — Ну? — Рокотов обратился к Товмирзоеву. — Что ты скажешь?
      — Да пошел ты! — Насрулла опять закашлялся. — Свинья!
      — Ясно, — Влад кивнул и вскинул револьвер.
      Чеченца отбросило назад. Он забился, несколько раз подогнул ноги к животу, куда угодил кусок свинца, издал протяжный вопль и затих.
      Биолог моргнул Рудометову.
      Игорь выдернул кляп изо рта Атгиреева и рывком задрал ему голову, заставив смотреть в лицо Владиславу.
      — Ты последний остался, — предупредил Рокотов.
      Лечи облизал пересохшие губы.
      — Резван не говорил, где деньги...
      — Для начала, кто такой Резван?
      — Гареев...
      — И что?
      — Он тут старшим был...
      — Дальше.
      — Он деньги у себя держал.
      — Где именно?
      — Наверное, в доме...
      — Где дом?
      Атгиреев мотнул головой влево.
      — Далеко отсюда?
      — Около площади...
      — Покажите ему план, — распорядился Влад. Славин младший сунул под нос Лечи рисованную схему.
      Чеченец посмотрел на лист бумаги.
      — Вот...
      — Где вот? — Рокотов встал рядом с пленником.
      — Квадратик около прямоугольников...
      — Мы его спалили, — огорчился Янут, заглядывая через плечо биолога.
      — Где еще ваши местные богатей жили? — Владислав освободил одну руку Атгиреева. — Пальцем покажи...
      — Тут, тут и здесь...
      — Замечательно. Как у вас принято деньги прятать?
      — Каждый по разному, — затараторил Лечи. — У Исрапиловых сейф есть.
      — Где дом Исрапиловых?
      — Вот...
      — Этот не тронут, — удовлетворенно сказал Виталий.
      — А остальные два? — осведомился биолог.
      — Тоже целы.
      — Тогда нам и карты в руки...
      — Ты все проблеял? — спросил Рудометов, надавливая Атгирееву на горло. — Ничего не забыл сообщить? Например, про мины ловушки?
      — Ему откуда знать? — резонно возразил Янут. — Сами проверим.
      — Осторожнее, — порекомендовал Рокотов.
      — А с ним что делать? — Игорь взял Лечи за шиворот.
      — В подвал запри, — посоветовал биолог. — Если что не так, еще раз допросим. С пристрастием... А мне еще надо с тем придурком разобраться.
      — Пошел! — Рудометов толкнул Атгиреева вперед. — Живее!
      — Цепи не забудьте надеть, — Влад погрозил Игорю пальцем. — Лучше «ласточкой» .
      — Обязательно, — снайпер погремел кандалами. — Никуда не денется...

* * *

      Павел Лазарев завинтил шурупы по углам изогнутой металлической пластины, скрывавшей вентиль третьего баллона высокого давления носовой балластной цистерны, и промакнул рукавом куртки выступивший на лбу пот.
      — Нормально? — обеспокоился Ваха Ахмедханов, по своему обыкновению крутившийся возле подводного аппарата.
      — Профилактика, — буркнул Лазарев, собирая инструмент.
      — Завтра особые люди поедут, — напомнил Ахмедханов.
      — Мне что за разница? — Павел встал и мрачно уперся взглядом в переносицу суетливого чеченца. — Я тонуть и в одиночестве не собираюсь.
      — Это я так сказал... — смутился Ваха.
      — Твое дело — аккумуляторы проверить, — отрубил Лазарев. — А в мои дела не лезь.
      Ахмедханов надулся и отошел в конец пирса. Павел забросил в брезентовую сумку портативный манометр, которым измерял давление в трубопроводе, и залез через верхний люк во второй отсек лодки.
      — Тип топ? — Степановых оторвался от платы основной гидроакустической станции.
      — Угу, — Лазарев бросил на скамью сумку и уселся, вытянув уставшие ноги. — Ваха опять нос сует не туда, куда следует.
      — Да не обращай ты внимание на этого придурка! — Александр поставил электронный блок на место и вытянул из гнезда следующий. — И вообще... Скажи старшим, пусть заменят мудака.
      — А кого вместо него поставят — такого же, если не хуже...
      — Это точно.
      — Завтра какая то особая компания поедет.
      — Откуда знаешь?
      — Ваха сказал, — Павел отвинтил крышку на бутылке «спрайта».
      — А а, у него все компании — особые...
      — Может, и так, — легко согласился Лазарев.
      — Главное, чтобы у этих «особых» башню не снесло, как у предыдущих, — хохотнул Степановых. — Герои, блин...
      Месяц назад лодка перевозила полтора десятка очень важных гостей, прибывших с Ближнего Востока. Саудовские эмиссары грозно бряцали оружием, сверху вниз поглядывали на «неверных», управлявших субмариной, и всячески демонстрировали собственные крутость.
      Однако сие продолжалось недолго.
      Как только лодка опустилась на расчетную глубину и вошла в подземный тоннель, у половины «дорогих гостей» сдали нервы. Они начали что то лопотать на своем языке, кидаться в борт и пытаться открыть выходной люк. К счастью для экипажа, система блокировалась из отсека управления и у арабов ничего не вышло.
      Тогда перевозбужденные «воины ислама» принялись биться в переборку, отделяющую их от командного поста. Слава Аллаху, что у них хватило мозгов не стрелять внутри замкнутого помещения. Лазарев со Степановых переходной люк не открыли и все шесть часов вынуждены были слушать приглушенные двухсантиметровой сталью вопли, а потом отчищать салон от рвотных масс, извергнувшихся из трусливых боевиков.
      После того случая русская половина экипажа с подозрением относилась к любому упоминанию о «высоком статусе» пассажиров субмарины.
      — Ваха в штабе ихнем крутится, — Павел допил газировку и бросил пустую бутылку в мешок для мусора. — Может быть в курсе...
      — Надоели они мне, — признался Александр. — Хуже горькой редьки... Мозгов — ноль, а гонору хоть отбавляй. Если б не деньги...
      Платили русским подводникам хорошо. Две тысячи долларов в месяц плюс по тысяче за каждый рейс из Грузии в Чечню и обратно. А по маршруту лодка ходила минимум раз в неделю. Шесть часов туда и шесть обратно. Кроме того, в самом начале, когда их нанимали, дали по шестьдесят тысяч зеленых подъемных, которые Лазарев и Степановых оставили семьям. О подобных фантастических деньгах бывшие офицеры российского флота и не мечтали. Останься они на службе, получали бы по сотне у. е., да еще и с полугодовой задержкой, жили бы в холодных малосемейках и жрали бы пустые щи и перловую кашу с твердым как камень хлебом. А адмиралы строили бы себе трехэтажные дачи из импортного кирпича и проносились бы мимо бредущих к кораблям офицеров на сверкающих служебных «вольво» и «ауди».
      — Чем дольше будет этот бардак, тем нам же лучше, — спокойно констатировал Лазарев. — Мы, конечно, сошки мелкие, не чета генералитету, но копеечку свою имеем...
      — Могли бы и набросить за вредность, — проворчал Степановых.
      — От добра добра не ищут. Бабки день в день выдают, жрачка халявная, так что не ной. Через месячишко у нас с тобой по стольнику наберется...
      Суммы по сто тысяч долларов были для Павла и Александра неким рубежом, после которого они договорились исчезнуть из поля зрения своих нынешних хозяев. Имитировать гибель лодки вместе с экипажем и испариться на просторах Центральной России. Их жены и родители уже переехали из Североморска в один из старинных городов, изрядно запутав следы переезда оформленными прописками совершенно в других местах.
      Субмарина, конечно же, должна была погибнуть совершенно натурально, утонув в одном из глубоких подземных озер немного в стороне от обычного пути следования. Карстовых полостей под Кавказским хребтом столько, что лодку и за сто лет не обнаружат.
      — Ты сказал чучмекам, что требуется капремонт?
      — Пока нет, — Лазарев задумчиво пожевал фильтр сигареты. — Повод нужен. Небольшая, но очень зрелищная авария...
      — Давай организуем, — предложил Степановых. — На всплытии, к примеру...
      — В этот раз?
      — А чо тянуть?
      — Тоже верно. И особые гости очень кстати.
      — Во во! Сыграем в отказ продувки, — Александр попробовал крепление проводов, — и титаническими усилиями спасем лодку... Они ж так и так сразу ее на ремонт не поставят. Потянут месяц другой. А нам больше и не надо...
      — Лады, — кивнул Павел. — Так и сделаем...

* * *

      Рокотов уселся верхом на стул и закурил.
      — Ну, и что ты мне хотел сообщить? — Лёма Беноев вытянул вперед связанные руки.
      — Вэревку сними, да?
      — Обойдешься. — Влад демонстративно посмотрел на часы. — У тебя ровно десять минут. Если за это время я не услышу ничего интересного, тебе кранты. Понял?
      — У мэня харошие друзья, — с угрозой в голосе заявил боевик.
      — Мне без разницы, какие у тебя друзья.
      — Нэ надо так гаварить...
      — Ага, ты меня еще поучи! — осклабился биолог. — Давай, базлай, а то время идет.
      — Тэбэ твой командыр шею намылит за мэня, — бухнул Беноев.
      — Что ты говоришь? — издевательски протянул Рокотов. — А я, представь себе, не боюсь. Дальше.
      — Обратысь в штаб, и тэбэ там все скажут. Еще извыняться придешь...
      — Во козел! — не выдержал Веселовский и смазал Лёму кулаком по шее. — Дай я ему что нибудь отрежу!
      — Это успеется. — Владислав движением руки остановил разъяренного казака. — Наш чуркообразный друг, видимо, не понимает, в чьих руках находится. Это минус. Но мы можем его просветить...
      — И это плюс, — поддержал Рудометов.
      — Ну, попытка номер два. Разевай хлебало и проблей что нибудь, как любит говорить мой друг Гоги.
      Беноев затравленно посмотрел на переквалифицировавшихся в следователи бойцов неизвестной группы.
      — Не молчи, — посоветовал Игорь. — Не поможет. Твое спасение — в обильном блеянии по сути задаваемых вопросов. Ферштейн?
      — У мэня есть бумаги... — решился Лёма.
      — Какие? — уточнил Влад.
      — По нэфти. Кто сколько лавэ имэл...
      — Это нас не интересует, — Рокотов покачал головой. — Блеяние на эту тему считаем закрытым. Обратись в «Комсомолец Москвы» или в «Невское пламя». Там, я уверен, тебя выслушают с большим вниманием, чем мы. Ежели, конечно, выживешь...
      — Я... — Беноев осекся и тоскливо взглянул в окно.
      Минута прошла в полном молчании.
      — Видимо, это все, что данный экземпляр млекопитающего мог бы нам поведать, — Владислав встал со стула и направился к выходу. — Кончайте с ним и выходите.
      — Нэт!!! — возопил Лёма. — Еще есть!
      — Он мне надоел, — сказал Веселовский, поглаживая приклад ОЦ 14.
      — Нэт!!! — Беноев затрясся. — Нэ надо!!!
      — Просто какой то каскад эмоций, — биолог наклонился к Лёме. — Ну, что у тебя?
      — Лодка!
      — Здесь речки нет, — удивился Рудометов.
      — Падводная!!!
      Алексей с Игорем рассмеялись.
      — Хватит прикалываться, — Рокотов снова пошел к двери.
      — Нэт, клянусь!!!
      — Ага, а в соседнем сарае — летающая тарелка! — Игорь поставил ногу на подоконник и стал перешнуровывать ботинок. — Причем местного производства. Поднимается в воздух за счет конопляной тяги...
      — Я правду гаварю!!! Пещера, а там — лодка! — Лёма истерически взвыл.
      — Бред! — Веселовский снял «Грозу» с предохранителя.
      — Стоп! — Владислав нутром почувствовал, что пленник не блефует и говорит о чем то реально существующем. — Каков размер лодки?
      — Малэнкий! Мэтров двадцать! — выкрикнул Беноев.
      — Она сейчас здесь?
      — Завтра должна прийти!!!
      — Оп па! — Биолог сел на диван рядом с чеченцем. — А теперь, милый друг, ты расскажешь нам всё и во всех подробностях, — перед глазом пленного качнулось острие узкого ножа, — и не вздумай хоть на йоту отступить от правды...

* * *

      Командир разведывательно диверсионной роты двести сорок пятого полка ВДВ молча выложил перед заместителем начальника штаба Объединенной Группировки скрепленные в углу листы рапорта, к которым была приложена подробная схема осмотра квадрата, обозначенного на карте как «четыре эм бис».
      — Твое мнение? — ворчливо спросил генерал майор, жестом показывая, чтобы майор присаживался.
      — Возможно, смежники. Хотя и маловероятно...
      — Почему?
      — Не вижу резона не похвастаться победой. А они молчат.
      — У меня сложилось аналогичное мнение, — генерал майор постучал гильзой «Беломорканала» по столешнице. — Однако остается ФСБ.
      — Район был определен краснопогонникам  фээсбэшники туда бы не полезли, — майор достал из кармана пачку «Родопи». — Разрешите?
      — Кури, кури, — генерал майор пододвинул пепельницу поближе к подчиненному.