Трегубович покровительственно улыбнулся.
      - Так-то вот, Йося.
      Мимо стоящих на обочине дороги редакторов проследовала небольшая группа пожилых и плохо одетых женщин, гордо несущих картонные плакаты. Картонки были закреплены на древках, сильно напоминающих ручки от швабр. Криво написанные цветными маркерами буквы складывались в лозунги "Пенсионерам - достойную жизнь!", "Лукашенко - вон из Беларуси!", "Не отдадим родное Полесье кремлевским жидам!" и "Да здравствует Шамиль Басаев!". На лицах оппозиционерок застыло тоскливо-сосредоточенное выражение.
      Вслед за ними две одышливые толстые бабищи волокли пятиметровый кумачовый транспарант.
      Трегубович пригляделся, прочел фразу, написанную крупными белыми буквами, и удивленно вскинул брови.
      - "Солдатские матери России против союза с диктатором!"... Кто этих-то сюда пригласил?
      - А-а, - Серевич проводил взглядом задыхающихся потных толстух. - Они со Щекотихи-ным вместе приехали. Небось перед журналистами засветиться хотят. Юрик их поддерживает, так что наши не возражали. Пусть стоят...
      - Главное, чтоб в первые ряды не лезли...
      - Не полезут...
      К редакторам подошел Потупчик.
      - Всем привет! - председатель наблюдательного совета "Белорусской Правозащитной Конвенции" был немного навеселе. - Мои еще не проходили?
      - Пока нет.
      - Вячорку не видали?
      - Он позже будет, - Серевич надорвал полиэтиленовую пленку на пачке "Данхилла". - К одиннадцати...
      - Бабы с ним? - поинтересовался Потупчик, извлекая из кармана плоскую фляжку.
      - С ним, - кивнул редактор "Народной доли". - Мы решили их раньше времени на площадь не выпускать. В машине посидят. А Виня их пока разогреет...
      - Правильно, - согласился правозащитник и отхлебнул из фляжки.
      Президент Беларуси навис над столом, сморщил нос и придвинул к себе гранки статьи. Пресс-секретарь Жучок безучастно посмотрел в окно.
      - Что это за бред? - удивился Батька, дочитав последний абзац.
      - Информационная полоса агентства "Славянский мир".
      - Ничего не понимаю... Откуда они взяли, что я намерен ввести какие-то идентификационные карточки? И при чем тут сатанизм?
      - Это продолжение их обзоров по поводу индивидуальных номеров налогоплательщика и банковских кредиток, - скучным голосом сказал Жучок.
      - Поясните вкратце, в чем суть дела, - Президент бросил взгляд на часы.
      Без двадцати десять.
      Через сорок минут ему уже надо выезжать из резиденции, чтобы успеть на митинг. Выступление заявлено, так что опаздывать неприлично.
      - В цифровых кодах. На кредитных карточках и документах налогоплательщика ставится ряд цифр. Восемь и более. Ряды подбираются произвольно, так что на некоторых из них могут существовать три шестерки, "число Зверя". Примерно год-полтора назад некоторые церковные иерархи выступили с обращением на тему того, что присвоение номеров людям есть дьявольский промысел и истинно верующие должны этого опасаться.
      - Но ведь можно на том же компьютере заблокировать цифру шесть. И проблема решится сама собой, - предложил Батька.
      - Не все так просто. Сумма цифр, дающая одну или три шестерки, тоже учитывается. Так что притянуть можно практически любой номер,- Жучок присел на краешек стола. - К тому же существует трактовка откровений Иоанна Богослова, которая вообще запрещает счет людей как таковой. Я запросил специалистов, и они дали мне краткую справку по этому вопросу.
      - И что в ней?
      Пресс-секретарь открыл папочку и вытащил из нее верхний листок.
      - Вот... Откровение Иоанна Богослова, глава тринадцатая, стих семнадцатый. "И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его..." То есть - любое присвоение номера человеку является как бы печатью дьявола.
      - Но тогда почему церковь не выступает против паспортов? Ведь они также подходят под данную цитату, - вполне логично констатировал Президент. - Без паспорта человек не может продать или купить квартиру, машину, открыть счет в банке... Вся торговая деятельность завязана на цифрах. В той же самой церкви имеются своя бухгалтерия, номерные ведомости, удостоверения личности.
      - У меня нет ответа на этот вопрос, - со вздохом признался ленивый Жучок.
      Работать на Батьку было тяжело.
      Тот требовал досконального освещения проблемы и не терпел плохо подготовленных докладов подчиненных. Несмотря на простоватую внешность и оговорки при публичных выступлениях, темпераментный белорусский Президент обладал мощным интеллектом и умел вычленять из ситуации принципиальные факты, чем регулярно загонял в тупик ленивых чиновников. Недостаточно проработанные доклады и справки приходилось переделывать. Иногда не по одному разу.
      - Еще раз запросите специалистов, - приказал Батька. - В конце концов сами побеседуйте со священниками... Но вернемся к этой статье. Что за "идентификационные карточки"?
      - Видимо, они имеют в виду программу социального страхования, - осторожно предположил Жучок.
      - Ясно. Но ведь мы не выносили ее на обсуждение?
      - Нет...
      - Откуда у них тогда информация с закрытых заседаний правительства?
      Жучок промолчал.
      Вопрос был риторическим. Две трети правительства Беларуси и не думали скрывать свою оппозиционность Президенту, так что любой из министров мог разболтать все, что угодно. Присовокупив еще и свое видение обсуждаемой проблемы и переврав процентов восемьдесят информации.
      Батька прошелся вдоль стола.
      - Сегодня я выступаю на митинге... "Ага! - подумал пресс-секретарь, накануне поужинавший с редактором "Народной доли". - И ты получишь ба-а-альшой сюрприз..."
      - Жаль, что вы мне не подготовили справку по этой статье заранее.
      - Материал пришел к нам только вчера, - развел руками Жучок.
      Гранки ему передал Серевич. Расчет был прост - Президент сконцентрируется на утечке информации из правительства, запутается в толковании библейских текстов и окажется абсолютно не готов к появлению перед трибуной "обесчещенных тираном" женщин. Ибо будет настроен обсуждать проблему социального страхования.
      - Я понимаю... Так вот. Данная статья показательна. Ее появление говорит о том, что информационная политика правительства в целом находится на недостаточно высоком уровне. Хоть мы и не скрываем обсуждаемые на заседаниях темы, но время от времени получаем подобные "обзоры". Надо что-то менять. Я не могу допустить, чтобы Беларусь в глазах мирового сообщества представлялась каким-то сатанинским заповедником... Начинайте готовить реструктуризацию пресс-службы. Негодных уволить, а на их места набрать толковых специалистов...
      - Понял.
      - И еще. Побеседуйте с Турпалом Латыпо-вичем. Он подскажет вам, кого из иностранных журналистов стоит в ближайшее время пригласить для работы на российско-белорусской встрече.
      - Списки уже составлены...
      - Все равно согласуйте-их с МИДом. Вы могли кого-нибудь упустить. А отдел печати у Тур-пала Латыповича работает великолепно, - Президент уселся в свое кресло. - И лично проконтролируйте отдел аккредитации. А то в последнее время к нему очень много претензий...
      - Новые кадры, - Жучок покачал головой. - Еще не полностью вошли в режим работы.
      - Значит, не надо было раньше времени отпускать старые кадры, - жестко отрубил Батька.
      - Исправим, - пообещал пресс-секретарь, пристроивший в отдел аккредитации десяток своих дальних родственников и приятелей.
      Почти все они в свое время трудились по комсомольской линии, умели лишь словоблудить и к какой-либо серьезной работе были совершенно непригодны.
      Но Жучка сие не особенно волновало. Списки на аккредитацию подписывал лично он, а отдел занимался только механическим исполнением, в котором неизбежно возникали сбои. То документы вовремя не придут, то бумажка затеряется, то редакция вместо заявленных двух мест потребует три. Накладки в отделе аккредитации всегда можно объяснить, а под этим соусом отказать непочтительным журналистам, забывшим о старинном принципе взаимоотношений с любой бюрократией: "Не подмажешь - не поедешь"...
      Подписание документов о российско-белорусском союзе сулило главе президентской пресс-службы несколько тысяч долларов.
      С миру по нитке.
      И все останутся довольны.
      Жучок еле заметно улыбнулся.
      Вейра распахнула выходящее на площадь перед Домом Правительства окно арендованной по фальшивому паспорту квартиры, полила из ярко-голубой пластмассовой леечки цветы на подоконнике и включила проигрыватель. Комната наполнилась звуками классической скрипичной музыки.
      Весь этот спектакль предназначался прохожим.
      Обычное окно с выставленными на солнце цветами, молодая женщина в домашнем халате, негромкая музыка. Вполне мирная и ничем не примечательная картина.
      Дипкунайте отошла в глубь комнаты, открыла дверцу шкафа и извлекла из него английскую штурмовую винтовку "Энфилд" L85A1. [Винтовка, выполненная по схеме "буллпап". Калибр - 5,56 мм, начальная скорость пули - 940 м/с (патрон НАТО 5,56х45], прицельная дальность - 600 метров, емкость магазина - 20/30 патронов. Может быть оснащена глушителем, при этом используются специальные патроны с дозвуковой скоростью пули)
      Затем вышла в коридор и легла на деревянные козлы, покрытые толстым матрацем и установленные в шести метрах от окна. Ни со стороны сквера, ни от Дома Правительства, ни с улицы ее позиция не просматривалась. Даже если кто-нибудь и обратил бы внимание на распахнутое окно, никаких подозрений оно бы не вызвало.
      Вейра сняла предохранительные колпачки с прицела "SUSAT L9A1" [Оптический четырехкратный прицел с углом зрения 10 градусов и со светящейся пассивной прицельной рамкой. Серийно производится с 1985 г.] и дослала патрон в патронник.
      Порученная ей для контроля зона просматривалась идеально.
      Снайперша приникла к оптике и замерла.
      Йозеф приказал Герменчуку остановить микроавтобус у заросшего бурьяном оврага и поманил пальцем Сапегу.
      - На секунду...
      Карл вылез из кузова и встал рядом с Кроллем.
      - Что?
      - Не хотел при Илье, - тихо сказал Йозеф. - Ты на сто процентов уверен?
      - На сто пять.
      - Хорошо. Кстати, помнишь мы о коттедже моего приятеля говорили?
      - Который замок построил? - хмыкнул Са-пега. - Помню...
      - Вон его домина, - Кролль протянул руку.
      - Где?.. - Карл повернул голову, и тут ему по горлу чиркнул остро отточенный клинок немецкого десантного ножа.
      Инженер захрипел, вскинул руки, чтобы зажать страшную рану, и покачнулся.
      Йозеф быстро отступил Сапеге за спину и изо всех сил толкнул умирающего электронщика вперед. Карл рухнул под откос и покатился по почти вертикальному склону. Через секунду бьющееся в агонии тело скрылось в огромных лопухах.
      Кролль вытер о траву нож, сунул его в ножны и молча залез в кабину "Газели".
      ГЛАВА 10. ГРАЖДАНИН МАКАКИН
      В отсек, где притаился Рокотов, за два часа так никто и не зашел.
      "Осталось всего ничего, - недоуменно подумал биолог. - С минуты на минуту митинг начнется... Вот демонстранты тусуются, менты свои автобусы в переулки загнали. А Кролля и компании все нет и нет. Или они уже на позиции? Но где?!. Стоп! Без нервов. Рассуждаем логически. Мне отсюда почти вся площадь видна. С самого утра здесь только работяги и я. Менты подтянулись к восьми, первые демонстранты - почти в девять... К Дому Правительства пропускают только после проверки металлодетектором. А вон еще овчарки. И два спаниеля... Взрывчатку они вынюхают без вопросов. В толпу Кролль не полезет. Черт, но тогда где он?.. Так, что дальше? Из домов трибуну не видать, - Влад осторожно выглянул из проема и снова спрятался обратно. - Внизу чисто. В сквере тоже ни души..."
      По тротуару прошли двое в оранжевых безрукавках и остановились у люка. Один работяга приподнял крышку и скрылся в колодце. Второй остался снаружи.
      Через минуту из люка высунулась голова.
      Тот, что стоял у забора, передал напарнику сумку с инструментами, присел на выпирающий из-под забора бетонный блок и закурил.
      "Ага, ремонтники... Ищут тот самый обрыв кабеля, о котором говорили строители. Не то..."
      Рокотов переключился на осмотр соседней улицы.
      Спустя три минуты электрик вылез наружу.
      Крышка люка встала на место, и парочка в оранжевых жилетах удалилась.
      "Один люк - канализация, второй - шахта электрических и телефонных проводов. Ни один горизонтальный тоннель в нужную мне сторону не идет, биолог пошарил взглядом по площади. - Вон еще два люка рядом... Трубы проложены метрах в двухстах от правительственного здания, в обход сквера. Причем с моей стороны сквера. Так что между люками и демонстрантами деревья..."
      Минуло еще четверть часа.
      Из переулочка позади стройки вывернул фургончик и остановился прямо рядом с люками. Из кабины выпрыгнули давешние электрики, и опять один из них полез под землю.
      "А вот это уже интереснее! - на секунду напрягся биолог. - Хотя нет, какой там интереснее... Их же менты проверить должны были. Раз пустили на площадь, значит, все чисто. И надпись вон: "Аварийная. Ремонтно-эксплуатационное управление - девятнадцать". Машина не новая, как и должно быть..."
      Лысоватый мужчина в оранжевом жилете выволок из кузова приборный блок на метровом штативе, установил его рядом с колодцем и сбросил напарнику провод. Щелкнул тумблером, и блок мигнул несколькими зелеными лампочками.
      Мужчина забрался в кунг, достал из недр микроавтобуса старый, почерневший от грязи ватник, кинул его рядом с темным отверстием люка, уселся по-турецки и закурил.
      "Аппаратура не может быть орудием покушения, - прикинул Рокотов. - Пульт от силы полметра на тридцать сантиметров. Даже гранатомет не влезет. К тому же он стоит возле капота... А машина развернута к Дому Правительства задом. По идее места внутри достаточно, чтобы установить безоткатку. Но в кузове тоже ничего и никого нет. Вон, дверь настежь распахнута. Прятать им явно нечего, одни вольтметры-амперметры и бухты провода... С таким оборудованием много не навоюешь, - Влад почесал в затьтлке. - Придется признать, что работяги настоящие. Но где ж тогда Кролль?.."
      Мимо фургончика аварийной службы проехал милицейский "уазик", чуть притормозил, но не остановился и свернул в ближайший переулок.
      "Опять не то... Вероятность того, что мои противники переоденутся ментами - мизерная. Да и не помогло бы им это. Менты во внешнем оцеплении стоят, ближний круг кагэбэшники держат. Риск огромный, а надежд на удачу почти нет. Плюс опасность того, что из-за мелочи типа формы одежды прицепится какой-нибудь офицер из Главка и начнет выяснять номер райотдела. Штабные это любят... Ко всему прочему новые лица обязательно бросятся в глаза ответственным за мероприятие. Так что ментовская форма - тоже не вариант..."
      Из люка до пояса высунулся электрик и взял прикуренную напарником сигарету. По всему чувствовалось, что ремонтники не горят трудовым энтузиазмом и исполняют свою работу спустя рукава. Так, как принято у большинства славян пять минут вкалывать, потом час перекуривать.
      Рокотов осторожно перешел к соседнему оконному проему и посмотрел на площадь с новой точки.
      Столичный мэр уставился в лежащий перед ним блокнот. Он полностью отключился от внешнего мира и даже не поднял голову, когда на трибуну Совета Федерации взобрался его подельник и, по совместительству, глава Мосгордумы Владимир Полутонов. Слушать излияния бывшего милицейского следователя, ушедшего "по собственному желанию" из органов за три дня до возбуждения против него уголовного дела по факту взяточничества и потому избежавшего расследования, Прудкову было неинтересно.
      Заранее ясно, что изречет плешивый очкарик Полутонов.
      Начнет призывать губернаторов не отказывать в доверии отстраненному Генеральному прокурору, пугать всех "диктатурой Кремля", спорить с главой Совета Федерации Егором Строечкином по поводу регламента. А напоследок произнесет здравицу в честь мэра Москвы.
      И обязательно будет поддержан криками с мест.
      С Прудковым стараются дружить почти все губернаторы. Особенно нынче должен раздуха-риться Дроссель. У него в Екатеринбурге совсем с деньгами плохо, потому и демонстрирует на каждой встрече свое стремление услужить.
      К Дросселю присоединится Стародурцев, пробивающий свой проект по поставкам в Москву дешевой водки со своих подпольных заводиков. Он уже неоднократно подкатывал к Прудкову с инициативой, но мэр пока размышлял. Прибыли дешевая водочка сулила хорошие, но и риск был немалый. Особенно со Стародурцевым, фигурирующим в нескольких десятках уголовных дел.
      Если б не иммунитет, полировать бы Стародурцеву нары и спать у параши, как проворовавшемуся чинуше. Бюрократов в камере не любят.
      Прудков нарисовал на листке цветок.
      По советам куратора-сайентолога, которому он ежемесячно отстегивал десять-пятнадцать тысяч долларов за консультации, рисование должно было помочь ему расслабиться. Но мэр рисовал плохо и гармонии со своим внутренним миром не находил. Вот и теперь, изобразив орхидею, Прудков понял, что сие экзотическое растение в его исполнении более всего напоминает кучку собачьего кала. Или злой шарж на председателя Совета Федерации.
      Михаил Юрьевич смял листок и бросил комок бумаги себе под ноги.
      В последние месяцы градоначальник пребывал в перманентно плохом настроении. Его "мочили" с телеэкранов, пинали в газетах, на каждой пресс-конференции задавали неприятные вопросы по поводу бизнеса мэрской супруги. И все из-за того, что Прудков заявил себя кандидатом на президентский пост и организовал политическую партию. Не лез бы на выборы - все было бы тихо-мирно. А он не сдержался. Московского кресла показалось мало, захотелось в царские палаты. Вот и получил...
      С финансовыми потоками тоже происходили какие-то странные пертурбации. Подельники, почувствовав слабину Михаила Юрьевича, стали более независимыми и начали сокращать отчисления в столичный "общак". Кое-кто уже открыто говорил, что ему надоело платить ни за что и поэтому он подыскивает себе иных покровителей, посговорчивее и повлиятельнее, чем теряющий хватку Прудков.
      Единственная надежда оставалась на связи бывшего премьер-министра, которого мэр заманил к себе в партию. Экс-разведчик Максимыч обязан был придумать нестандартный ход, который оставил бы с носом всех недругов градоначальника.
      Хорошо еще, что Страус сбегать не собирается. Худо-бедно решает наболевшие вопросы, заставляет бизнесменов отчислять денежки в специальные фонды, недавно договорился насчет устранения непокорного Офтальмолога.
      Но и на Павлиныча опасно полностью полагаться. Может в любой момент ударить в спину, если мэр ослабит вожжи.
      Прудков стиснул зубы.
      Никому верить нельзя.
      Ни-ко-му!
      Даже жене. Она на тридцать лет его моложе, лучше приспосабливается к жизни, сама уже играет во взрослые игры со ставками в десятки миллионов. Никто не может дать гарантии, что ей не надоест жить с пожилым резонерствующим недомерком и она не решит- подыскать себе партию получше. Деньги у нее есть, о делишках Прудкова она знает больше, чем нужно. Возможно, что и папочка с компроматом где-то надежно спрятана...
      - Слово предоставляется Генеральному прокурору! - по залу разнесся гундосый голос Строечкина. - Юрий Ильич, по регламенту у вас десять минут.
      Московский мэр заметил направленный на него объектив телекамеры и изобразил на лице заинтересованность.
      Когда телекамера отвернулась на другую половину зала, Прудков опустил голову и опять погрузился в свои невеселые мысли.
      Владислав прокрался вдоль стены до угла дома и одним глазком выглянул из-за несущей балки.
      В трехстах метрах от него колыхалась полускрытая деревьями толпа. Слов выступающих было не разобрать, но демонстранты раз в минуту разражались одобрительным гулом, - по всей видимости, после удачных, с точки зрения оппозиции, пассажей против действующего Президента.
      Электрики перекурили, поболтали о каких-то своих делах и вновь неторопливо занялись рутинной работой.
      Лысоватый протянул из кузова микроавтобуса толстый провод и спустил его в колодец.
      Рокотов вернулся на исходную позицию.
      "Либо изменено время покушения, либо я что-то недоглядел... Кроме строителей, электриков, ментов и митингующих, здесь больше никого нет. Себя не считаем. Работяги заняты делом, им не до акции протеста. К тому же они скучковались на той стороне здания... Ремонтники копаются в люке и не имеют физической возможности причинить кому бы то ни было вред. Хотя их микроавтобус вроде подходит по цвету и марке. Курбалевич говорил о "Газели" серого или грязно-белого цвета. Но таких машин в Минске тысячи. Не будем забывать и о возможности перекраски. Да и нет смысла ставить мощную радиостанцию или "глушилку" на самой площади. Автомобиль может располагаться и в километре отсюда... Менты отпадают, это я уже просчитывал. Остаются демонстранты. Однако сей способ уж больно туп. Для подобного теракта не надо было нанимать Кролля и компанию. Ни один уважающий себя профессионал не станет подвергать себя опасности быть блокированным в толпе. Это азы. Профи постарается держаться как можно дальше от места события... Итак, какие еще предположения? В принципе можно навести на трибуну лазерный маркер и шарахнуть управляемой ракетой. Технически сие осуществимо, но практически... Для подобного требуется самолет, который не пропустит местная ПВО. Радиоаппаратурой с земли локаторы из строя не вывести. Наземная установка? Бессмыслица... Если б у Кролля был ракетный комплекс, то ему совершенно не нужно было бы городить весь этот огород со стоматологом и набором группы. Достаточно двух человек. Оператор и наблюдатель, сообщающий о приезде цели. Ракету можно пустить из пригорода, мощности заряда хватит, чтобы смести всех. Но ракета является крупногабаритным объектом, который сечет та же ПВО. И о движении ракеты в направлении центра столицы обязательно сообщат службе охраны. Даже если подлетное время две-три минуты, Батьку успеют увести в бункер. Или просто в здание, что лишает террористов уверенности в успехе покушения... Да уж, дурацкая ситуация. Что ни возьми, все слишком зыбко. И тем не менее у Кролля есть способ решения задачи. Только вот я его не знаю..."
      Владислав выбрался из-за кучи стекловаты и продвинулся к сложенному в углу штабелю досок.
      Старший личной охраны захлопнул за Президентом дверцу ЗИЛа и уселся на переднее сиденье рядом с водителем. Лимузин мягко тронулся с места, выехал за ворота резиденции и в сопровождении трех черных "волг" помчался в сторону проспекта Машерова.
      Лукашенко взял листочки с подготовленными тезисами речи и принялся их просматривать. Во время выступления такой возможности у него не будет. Придется говорить без бумажки. В противном случае его обвинят в неуважении к митингующим, стремлении "заболтать проблему", плохой памяти и еще в десятке грехов.
      Оппозиции только повод дай.
      Любое действие Батьки обязательно представляется с негативной стороны. Не так посмотрел на кого-то - значит, "готовит расправу", оговорился или употребил в прямой речи не тот падеж - объявляют "малограмотным", изгнал из правительства неумеху - "свел личные счеты", посадил ворюгу - "реализует диктаторские замашки", отказался общаться с каким-нибудь журналистом "зажимает свободу слова". Реальное положение дел никого не интересует.
      Вроде бы и привыкнуть Президент за столько лет должен был, ан нет, не смог. Все равно переживает, старается успокоить общественное мнение, вызвать на нормальный диалог. И каждый раз получает оплеуху.
      Батька понимал, что оппозиционеры несамостоятельны, пляшут под дудку тех, кто оплачивает их деятельность, и если Худыко, Вячорка, Се-ревич, Богданкович и прочие попробуют сделать хоть шаг в сторону от намеченной линии, то их просто лишат источников дохода. Но Президента не покидала все же надежда найти консенсус с наиболее неангажированной частью оппозиции. Ведь многие люди пошли в "Народный фронт" и в "Хартию-98" не потому, что не любили Лукашенко, а по причине извечного недоверия к власти. Батька хотел объяснить им, что государство не имеет цели подавления народа и у каждого есть возможность реализоваться. Нужно лишь соблюдать разумные правила и не мешать жить другим.
      Однако все слова Президента тонули в болто-логии лидеров оппозиции и сочувствующих им журналистов. Крайне редко кто-то из "акул пера и объектива" подходил к событиям в Беларуси непредвзято. В основном все сводилось к воплям о "карателях из КГБ", "реставрации социализма" и прочих малоприятных вещах. Российские коммунистические газеты со своими "акциями в поддержку" только вредили. Ибо "верные ленинским принципам" издания были примитивны, косноязычны и вызывали у нормального читателя лишь раздражение.
      А еще их втайне финансировали некоторые западные спецслужбы. Расчет у разведчиков из славянских центров был прост: подпитка прокоммунистических СМИ позволяла дискредитировать любую патриотическую или национальную идею. Коммунисты всегда яростно бросались на амбразуру, когда речь заходила о чем-то значимом, и, соответственно, отпугивали от реализации полезных идей девяносто процентов населения, которым не хотелось выступать единым фронтом с придурками из КПРФ, РКРП и прочих красно-розовых организаций.
      Батька дочитал тезисы, сложил листки в аккуратную стопку и прикрыл глаза. Перед выступлением ему надо было немного расслабиться.
      Влад перевалился через подоконник, присел на корточки, поправил плоский рюкзачок, в котором находились моток прочного троса, шило и другие полезные мелочи, и гусиным шагом преодолел несколько метров по лесам, прячась от посторонних глаз за ограждением из досок.
      Лег на живот и посмотрел сквозь щель вниз.
      На огороженной забором площадке не было никого, кроме ленивого полусонного пса.
      Ответственный за приготовление пищи торчал в бытовке, прораб полчаса назад уехал на грузовике в трест, остальные работяги скребли и стучали по противоположной стене дома.
      Для крановщика Рокотов находился в "мертвой" зоне.
      Биолог повертел головой, еще раз убедился, что никто за ним не наблюдает, и спустился по металлическому каркасу лесов на нижний этаж. Ему очень хотелось рассмотреть поближе, что за кабель электрики затащили в колодец.
      Майор Бобровский открыл огромный справочник по американской ракетной технике и стал сверять с ним данные компьютерной распечатки. Капитан Сухомлинов хмыкнул себе под нос, посмотрел на свет полупрозрачный фотоснимок и отправился варить очередную порцию кофе.
      Работа в аналитическом отделе ГРУ шла по накатанной колее.
      Бобровский наконец отложил тысячестраничный талмуд, потянулся, отъехал на кресле от стола и воззрился на коллегу.
      - Сережа, тебе никогда не приходило в голову, что американский ВПК - это сборище кретинов вперемешку с аферистами?
      - Приходило, - спокойно ответил Сухомлинов, меняя фильтр на кофеварке. Что на этот раз?
      - Противоракетная оборона...
      - Ну, это старо. В начале восьмидесятых еще было понятно, что у янкесов ничего не выйдет. Доклад Рыбакова почитай, там все сказано. В секции "вэ", красная папка,- капитан кивнул на стеллаж. [Александр Николаевич Рыбаков отец гл. героя романа Д. Черкасова "Шансон для братвы" (прим. редакции.)]
      - Читал уже. И, судя по всему, америкосы тоже ознакомились.
      - Не мудрено. Наши же идиоты им половину материалов передали...
      - Теперь они якобы учли прошлые ошибки планирования.
      - Это вряд ли, - скептически заявил Сухомлинов. - Непробиваемая ПРО - миф. Наши ракеты она вообще не берет. А террористы, о которых верещат Клинтон и компания, реактивными снарядами пулять не будут. Доставят заряд на территорию Штатов и подорвут. Тот же Том Клэнси во "Всех страхах мира" это уже описал.
      - Сейчас речь о лазерах. Капитан, имеющий степень кандидата наук по ядерной физике, страдальчески скривился.
      - Еще один бред.
      - Обоснуй.
      - Ты мне сначала скажи, что написано в распечатке.
      - Размещение лазеров космического базирования, - на память воспроизвел Бобровский. - Ядерная накачка энергией. Предполагается сбивать ракеты на разгонном участке траектории. Там есть еще один способ, но о нем позже.
      - Хорошо, - Сухомлинов уселся верхом на стул. - Начнем с элементарных вещей. Что такое лазер? Это концентрированный пучок света. Ничего другого в нем нет. Соответственно, мощность луча падает пропорционально кубу расстояния. Рассеивание в атмосфере огромно. Пока еще не создан источник энергии, способный питать подобную технологическую схему. Плюс к этому любое явление типа облаков или тумана является для лазера непреодолимым препятствием. Все понятно?
      - Ага,- улыбнулся майор.- Вот поэтому ян-кесы решили питать лазер с помощью небольшого ядерного взрыва.
      - Щас! Ядерный взрыв вызывает электромагнитный импульс, вырубающий всю электронику в радиусе десятков километров. У них сдохнут все системы наведения еще до того момента, как энергия поступит на концентрирующее зеркало.
      И любой спутник превратится в кучу оплавленного мертвого железа. Защиты от электромагнитного импульса подобной мощности нет. А поле, как известно, распространяется со скоростью света. Вот тебе и вся программа лазерной ПРО. Давай следующий способ.
      - Противоракеты, размещенные опять же на орбите.
      - Спутники-убийцы? - уточнил капитан.
      - Вроде того...
      - Тоже мимо.
      - Почему? - хитро спросил майор.
      - Ну, во-первых, таких спутников надо очень много. По десятку на каждую боеголовку. Если строить систему против нас, то америкосам требуется забросить в космос не меньше пятидесяти тысяч объектов. А сие нереально. Во-вторых, отличить нашу боеголовку от ложной цели они не смогут. Все дело в том, Гриша, что наши боевые части практически не имеют электронных систем управления. Сплошная механика. Соответственно, заряд ничем не отличается от болванки - ни радиоизлучением, ни температурой, ни иными характеристиками. В-третьих, существуют методы защиты, сводящие с ума любое пеленгующее устройство. К примеру, разброс по маршруту движения боеголовки и отвлекающих болванок струи перемолотой фольги. На локаторе возникает засечка объекта в несколько километров диаметром. А где в этом облаке идет заряд - неизвестно. В-четвертых, мы можем рвануть в стратосфере бомбу в сто килотонн и обеспечить отключение всей американской группировки. Тем самым электромагнитным импульсом, о котором я уже говорил. На наши ракеты электронные помехи не влияют.