А тут еще неудача с Воробьевым!
      Вместо показательного избиения не в меру зарвавшегося адвокатишки получилось наоборот - адвокатишка сам от души навалял посланцам Мелонова. Да так, что те уехали в больничку минимум на две недели. Особенно досталось одному, которому Воробьев чуть не расколол череп. Причем, как утверждали пострадавшие, юрист действовал исключительно голыми руками.
      Не адвокат, а какая-то помесь Чака Норриса с Гражданским процессуальным Кодексом...
      Руслан оторвался от созерцания панорамы ночного города и прислушался к беседе Юлика с Железным Гомосеком.
      - Это крайне важно, Женя. При сегодняшней конъюнктуре в-выгоднее темы не найти.
      - Не знаю, не знаю, - протянул Гильбович, поглаживая жирное брюхо. - А если не сработает?
      - Должно сработать, - заявил Рыбаковский. - Чубайсенко совсем зарвался, намеревается начать отключение больниц и детских садов. И воинских частей... А в свете аварии на "Мценске" это о-о-очень животрепещуще.
      - Лодка тут не при чем...
      - Как это не при чем? - сощурился Юлик. - Очень даже при чем. Прикинь: отключение энергии - задолженности армии энергетикам - катастрофа. Не мне тебя учить. Сейчас на "Мценске" все делают себе имя. Вот и ты не отставай. Но обязательно вверни нашу позицию по Чубайсенко. Объясни читателям, что и-именно демократы все время выступают за нормальное финансирование армии. А мы уж в долгу не останемся. Ты нас знаешь...
      Гильбович фыркнул.
      Его сотрудничество с командой Рыбаковский-Пеньков-Щекотихин вечно сопровождалось денежными разборками и выколачиванием ранее оговоренных гонораров из прижимистых заказчиков. Псевдодемократы много обещали, но очень не любили платить. Ни дружественным СМИ, ни своим агитаторам. Даже в ресторанах радетели принципов рыночной экономики вели себя подобно девицам-динамщицам: нажирались от пуза, а потом старались ускользнуть, оставляя сотрапезников разбираться с официантами.
      С недавних пор Железный Гомосек зарекся ходить с "демократами" по кабакам и проводил встречи только у них в офисах.
      - Бабки вперед, - Женечка посмотрел Рыбаковскому прямо в глаза.
      Тот заерзал в кресле и повернулся к Пенькову.
      - Руслан, разберись...
      Пеньков нехотя вытащил бумажник.
      - Сколько?
      - Пятьсот мне... - Гильбович возвел очи к потолку, - и пятьсот Первичному...
      - Мы так не договаривались! - возмутился жадный до денег Руслан. Первичный-то тут зачем?
      - У него свои сайты в Интернете, - объяснил пузатый журналист. - Разместит нужные резюме...
      Пеньков насупился и поиграл жидкими бровками.
      Не совсем удавшийся литератор Антон Первичный все силы тратил на то, чтобы побольше облить грязью своих более читаемых и плодовитых конкурентов. После того, как технотриллер "Корсары XX века" отчего-то не вывел Первичного в первую десятку авторов страны, Антон обиделся и переквалифицировался в литературного критика, совершенно упустив из виду то обстоятельство, что в критики обычно идут перманентные неудачники, не могущие достичь успеха нигде, кроме как на ниве выискивания недостатков у других.
      Любимым выражением Первичного являлось словосочетание "дать в морду", которое он употреблял и к месту и не к месту. Сам будучи хилым очкариком, Антон переносил на окружающих свои собственные комплексы. О любом авторе, по каким-то причинам пишущем под псевдонимом, критик тут же сочинял краткую статейку, заканчивающуюся утверждением, что свою фамилию рецензируемый скрывает намеренно, ибо многие несогласные с его творчеством читатели хотели бы "дать ему в морду". При этом Первичный безбожно путался в материале и приписывал грехи одних авторов другим, но сии мелочи Антона не заботили. Его сайт в Интернете пользовался спросом, и времени на устранение ляпов в рецензиях не оставалось. Нишу "язвительного обличителя графоманов" Первичный застолбил плотно и никому уступать свое первенство не желал. Пару раз излишне экзальтированные авторы, обладающие при этом недюжинной физической силой, порывались дать в морду самому Антону, но критик вовремя уезжал из города и потому его лицо так и не приобрело истинно мужских черт вроде шрама от лба до подбородка. Через пару месяцев с начала существования "обличительного сайта" страсти улеглись.
      На Первичного махнули рукой и он занял достойное место в длинном списке сетевых идиотов.
      - Пятьсот этому придурку много, - заныл Руслан. - Стольника хватит за глаза и за уши.
      - Не мелочись, - гордо заявил Рыбаковский.
      - Тогда сам и плати, - надулся Пеньков и спрятал бумажник.
      Юлик недовольно скривился.
      - Ты мне еще остался должен за прошлый раз, - напомнил Гильбович.
      - За что это? - возмутился "Русико".
      - За цикл статей про озоновый слой...
      - Ничего я не должен!
      - Нет, должен!
      - Нет, не должен!
      - Триста баксов!
      - Что-о-о?!
      - Уже забыл? - Железный Гомосек зло оскалился, став похожим на перекормленного бульдога, которому неучтивый прохожий дал пинка точнехонько под огрызок хвоста. - А кто с профессором диспуты провел? Пушкин? Или, может, ты?
      - Тоже мне, специалист! - выкрикнул раскрасневшийся Руслан.
      - Получше тебя!
      - Да пошел ты! - Пеньков вскочил на ноги. - И без тебя бы управились!
      - Друзья, не ссорьтесь! - примирительно изрек Рыбаковский. - Это же общее дело.
      - Какое общее?! - завелся Гильбович. - Я работаю, а купоны стрижет этот педик!
      - Я бы попросил! - Руслан сорвался на визгливые интонации. - Сам ты педик! И сволочь! Я все про твои отношения со Сладким знаю! И в курсе, почему Марат в клуб больше не ходит!
      Женечка сжал кулаки и приподнялся.
      Юлик понял, что, если он не вмешается, через пять секунд два гомика начнут месить друг друга. В другое время он бы не отказал себе в удовольствии созерцать подобный поединок, но не сейчас.
      Не время.
      Слишком важные дела впереди. Битва парочки оскорбленных в лучших чувствах геев мешала осуществлению комбинации по подсосу друзей-демократов к финансовым потокам бюджета, которые будут выделяться на оборонные нужды страны.
      - Сидеть!!! Обоим! - взревел Рыбаковский и треснул ладонью по столешнице. - Сидеть и слушать, что я скажу!
      * * *
      Младший сержант Потебенько стащил сапог и принялся не спеша перематывать портянку.
      - Ты скоро? - набычился уже взобравшийся на холмик старшина Ечин.
      Двое рядовых-контрактников, тащивших на себе мотки веревки, остановились.
      - Щас, - Потебенько топнул ногой и поднялся.
      - Давай швыдче, нам еще дотемна надо в Ханкалу успеть...
      - Успеем, - младший сержант хлюпнул носом и резво затопал по тропинке.
      Ечин внимательно посмотрел на дорогу, где остался ЗиЛ-130 с обшарпанным кузовом и черными военными номерами, и развернулся к леску, в глубине которого их ждала богатая передача от чеченских друзей.
      Две недели назад тот же ЗиЛ доставил сюда сорок ящиков со снарядами к стапятидесятидвухмиллиметровой гаубице, пятнадцать цинков с патронами калибра 5,45 миллиметра и сотню выстрелов ПГ-7ВМ к находящимся на вооружении боевиков гранатометам РПГ-7*.
      * РПГ-7 - калибр 40 мм, прицельная дальность - 500 метров.
      Взамен привезенных боеприпасов ичкерийские контрагенты должны были оставить в вырытой на склоне холма яме пять канистр с самогоном, три домотканых ковра, десять видеоплееров "Shivaki" и пять коробок с системными блоками "PowerMacintosh G4/500 МР", каждый стоимостью в две тысячи четыреста долларов. Самогон, ковры и видеотехнику контрактники намеревались поделить между собой и начальником автобазы, а компьютеры продать по возвращении в Ростов, откуда они все были родом. Где чеченские боевики взяли свой товар, российские партнеры не интересовались. Хотя, даже если бы они узнали, что на видеоплеерах и компьютерах была кровь двух убитых водителей-дальнобойщиков, их бы это не заставило отказаться от сделки.
      У каждого свой бизнес.
      В конце концов, боеприпасы нужны чеченцам не для того, чтобы глушить ими рыбу в горных речушках.
      В дополнение к вещам Потебенько сотоварищи ожидал и конвертик с тремя тысячами долларов, оставленный, как было оговорено, поверх коробок с плеерами.
      - Время, время! - старшина постучал согнутым пальцем по циферблату наручных часов.
      Рядовые отвалили деревянный щит, прикрывавший вход в землянку, и полезли внутрь. Ечин прыгнул вслед за ними, а Потебенько немного задержался, счищая налипшую на сапог вязкую жижу.
      В тот самый момент, когда младший сержант начал распрямлять спину, из чрева холмика ударил сноп огня. Взрыв вырвал огромный ком земли, вверх взлетели измочаленные коробки с аппаратурой и чья-то оторванная до локтя рука. Ударная волна подхватила Потебенько, пронесла его по воздуху на добрый десяток метров и впечатала спиной в каменистую осыпь, переломив позвоночник в районе второго шейного позвонка.
      С неба посыпались песок вперемешку со щепками и обрывками картона.
      Оглушенный младший сержант попытался подняться на ноги, но не смог. Руки тоже не слушались. Потебенько хотел повернуть голову, однако шея не сдвинулась ни на миллиметр. В глазах у покалеченного контрактника запрыгали черные точки, постепенно сливаясь в одно огромное пятно, изо рта вырвался протяжный хрип...
      Через два часа после взрыва на труп младшего сержанта наткнулся крупный рыжий муравей. А к вечеру все тело Потебенько уже было облеплено маленькими прожорливыми тварями, ловко разрывающими своими жвалами окаменевшие мышцы и сухожилия.
      * * *
      Президент Грузии Эдуард Амбросиевич Ши-манадзе, которого за глаза именовали не иначе, как "Шимпанадзе", был стар и немощен. Но, несмотря на болячки и прогрессирующий склероз, он в очередной раз переизбрался на должность главы государства.
      На третий срок.
      Выборы в Грузии прошли в полном соответствии с закавказскими традициями. На участки явилась едва ли четверть электората, однако бюллетеней в урнах оказалось даже больше, чем всех проживавших на этой благодатной земле избирателей. Вместе с детьми и домашней скотиной. И все как один отдали свои голоса за Шиманадзе.
      "Вай мэ, как считать будем?" - спросили усатые абреки, озадаченные тем обстоятельством, что население маленькой Грузии почти сравнялось с российским.
      "Тры к одному, да-а!" - решили председатели избиркомов.
      "Пачэму нэ чэтыре?" - заинтересовались абреки и осторожные европейские наблюдатели.
      "Ну, тры-чэтыре. Гдэ-то так", - согласились председатели избиркомов и добавили: - "Но нэ пять..."
      "Пачэму, да-а?" - вновь осведомились абреки.
      "Патаму што!" - ответили чиновники и ушли пить домашнее вино и петь хором.
      "Абыдно, да-а?" - огорчились абреки.
      Но бюллетени посчитали, разделив общее количество поданных голосов на семь. Так, на всякий случай.
      Семь больше пяти.
      И явно больше трех или четырех.
      Горцы не мелочатся.
      Шиманадзе набрал сто целых и три сотых процента голосов. Его противники все вместе набрали еще двадцать. На лишние проценты вежливые европейские наблюдатели закрыли глаза. Когда молодая республика, расположенная в стратегической близости от границ России, стремится войти в НАТО, мелкие несуразицы принято не замечать.
      Да и что такое двадцать с лишним процентов!
      Всего одна пятая от целого.
      Пшик, фитюлька по сравнению с глобальными интересами цивилизованного мира...
      - И последнее, - посол США в Тбилиси прекрасно говорил по-грузински с мягким сванским прононсом. - Русские базы.
      Шиманадзе вяло махнул рукой.
      - Дело решенное...
      - Президента интересуют сроки, - посол продолжал гнуть свою линию.
      - До конца этого года.
      - Все?
      - Две из четырех. Там не проработан вопрос о боевой технике...
      - Ну-у, мы же с вами обсуждали эту тему, - посол растянул губы в улыбке. Соединенные Штаты обеспечат вашу армию всем необходимым. По стандартам Североатлантического Альянса. Кредитная линия будет открыта на срок до пятидесяти лет.
      "Столько мне не прожить, - с тоской подумал грузинский лидер. - А хотелось бы...".
      - Я подниму вопрос о базах на встрече в Ялте, - после недолгого раздумья пообещал Шиманадзе.
      - Это только через две недели, - возразил посол.
      - Раньше никак, - глава мандаринового государства слабо качнул головой. К тому же сейчас неподходящее время. Вы же знаете, что произошло...
      - Как раз сейчас русские будут посговорчивее, - американец подавил в себе раздражение. - Проявите сочувствие, а вскользь решите проблему баз. С нашей стороны мы вам гарантируем, что сложностей не возникнет. Вам достаточно лишь привезти с собой необходимые документы. Подписи будут поставлены.
      - Накладок не будет?
      - Нет.
      - Хорошо, я сегодня же свяжусь с Москвой, - умирающим голосом произнес Шиманадзе.
      В дверях появился сотрудник охраны с маленьким подносом в руке.
      Время принимать лекарства.
      Посол США тактично откланялся, отметив про себя, что Эдуард Амбросиевич с каждым днем выглядит все хуже и хуже. Пора начинать подыскивать ему достойную замену из числа молодых грузинских политиков и дать задание резиденту ЦРУ представить личные дела кандидатов.
      Причем в самые ближайшие дни.
      * * *
      Миша Чубаров сбросил с плеч поклажу и с блаженной улыбкой уселся рядом с Соколовым.
      Казаки вскарабкались на хребет и подошли к финальному рубежу перед атакой. До аула, где предположительно могли содержаться заложники, оставалось около девяти километров. Отряду предстояло спуститься к узкой речушке, зажатой между голых валунов, миновать заболоченный лесок и взойти на пологую гору, где рассеяться на несколько групп и брать село штурмом с разных сторон.
      "Легко сказать, - подумал Рокотов, расположившийся чуть в отдалении от остальных и рассматривающий залитую светом луны долину через оптику мощного бинокля, - но гораздо труднее сделать... Эх, русский авось! Ведь, по большому счету, у ребят боевого опыта вообще нет. Одно желание поквитаться. Понять-то их можно, но что дальше? Одна надежда на внезапность нападения и на плотность нашего огня. Оружие у нас хорошее, дальнобойное. Однако у Чичиков преимущество в том, что это их родная деревня. Они в окрестностях каждый камень знают... Значит, основная задача - не дать им рассредоточиться и выйти к нам в тыл. Соответственно, мочить всех. И сразу. Да уж, перспективочка! Кавказская Хатынь получается... Там, небось, две трети жителей - женщины и дети. С ними что делать? Во я влип! Пойти исповедаться, что ли? Благо батюшка имеется. Отпустит грехи... Кстати, о батюшке. Ему ж саном запрещено кого бы то ни было убивать..."
      - Отец Арсений! - негромко позвал Владислав. - Будьте любезны, подойдите ко мне.
      Священник отделился от отдыхающих казаков и присел рядом с биологом.
      - Вот что, батюшка, - Рокотов говорил очень тихо, так, чтобы не потревожить остальных. - У меня возникли вопросы. И к вам лично, и по существу дела.
      - Слушаю, - отец Арсений наклонился поближе к собеседнику.
      - Вопрос первый - вы отдаете себе отчет в том, что нам придется сделать?
      - На все воля Божья...
      - Это не ответ, - Владислав был готов к подобному повороту разговора. - Я и сам большой демагог, поэтому попрошу высказываться по существу. Вы способны убить человека?
      - Если это подонок - да.
      - А если нет? Если это женщина или ребенок?
      - Не смогу, - признался священник.
      - Вот именно, - Рокотов нахмурился. - То есть, палить из своего гранатомета в окна домов вы не будете?
      Отец Арсений задумался.
      При подготовке боевого похода вопросы этики никак не прорабатывались и возникли всего за несколько часов до того момента, после которого ничего изменить будет уже нельзя. В бою не до сортировки противника.
      - Я не знаю, что ответить...
      - Этого я и боялся, - констатировал биолог. - Я не хочу вас обидеть, но вы понимаете, что являетесь нашим слабым звеном?
      - Теперь да. Но ведь и вы, Владик, и остальные...
      - То-то и оно, - Рокотов медленно вытащил сигареты. - Недодумали... А теперь поздно. Рассчитывать на то, что в ауле одни мужчины, не приходится. Назад тоже не пойдешь... Вот и ломаю голову. Играть в благородство чучмеки не будут, как раз постараются прикрыться малолетками и своими бабами. Это известно. С женщинами, кстати, вопрос ясен - они не меньше мужиков виноваты. Как гордые горянки с заложниками обращаются, наслышан, - Влад чиркнул зажигалкой и прикурил, опустив голову. - А вот дети малые... У нас вооружение мощное, одна граната в окно - и кранты всем, кто в доме.
      Отец Арсений помассировал себе переносицу.
      - Я должен был это предвидеть...
      - Ничего вы не должны были! - отмахнулся Рокотов. - Это мой прокол. Я планировал операцию. Теоретически этот вопрос ставился, даже кратко оговаривался, но сейчас мы находимся в двух шагах от его практического исполнения. И мне, честно сказать, не по себе...
      - Бог дает нам право выбора.
      - Только выбор мы сами должны сделать, - Владислав сплюнул на песок. - Вот ведь какая штука! И, что бы мы ни выбрали, все равно плохо. Вперед пойдем придется народ крошить направо и налево, назад - людей в плену бросим. Куда не кинь, всюду клин.
      - Мы еще точно не знаем, здесь ли Ираклий и Митя, - вздохнул священник.
      - Не питайте иллюзий, батюшка. Здесь они, здесь. Брюхом чую...
      - Но что же все-таки делать?
      - Что и задумали. Потом решим, как грехи замаливать будем.
      - Я поговорю с остальными, - отец Арсений поправил ворот куртки.
      - Вместе поговорим, - Рокотов никогда не бежал от трудностей. - Может, что и придумаем...
      * * *
      Главный конструктор подводного ракетоносца "Мценск" и еще шести аналогичных лодок Владимир Петрович Барашкин с самого утра чувствовал себя не в своей тарелке. Виной тому была не катастрофа с его детищем, произошедшая девять дней назад, а травяной чай, выпитый перед сном по настоянию жены. Мадам Барашкина являлась большой поклонницей самолечения, постоянно покупала разнообразные брошюрки с советами "светил нетрадиционной медицины" и пичкала членов семьи то отваром из сушеных трав, то диетическими блюдами, то горстями разноцветных витаминов. Конструктор неплохо зарабатывал, подвизаясь в организованном директором ЦКБ бизнес-центре "Нептун-плюс", так что денег у его супруги вполне хватало и на наряды, и на почти безвредные псевдомедицинские развлечения.
      Чаек, приготовленный в строгом соответствии с третьей главой свежеприобретенной книги "Сто бриллиантовых рецептов бабки Галины", возымел действие, обратное обещанному.
      Вместо успокоения и расслабления Барашкин полночи ворочался в кровати, трижды выходил на кухню, чтобы покурить, и задремал всего на пару часов. Ровно в шесть он очнулся, подавил в себе прилив раздражения и в мрачнейшем настроении отправился на работу.
      Конструктору ЦКБ "Аквамарин" было невдомек; что составитель печатного пособия надергала рецептов из старых номеров журнала "Крестьянка" и немного переработала их для придания книге новизны и непохожести на другие справочники по самолечению, в результате чего следование советам знахарки стало элементарно небезопасным для пользователей. Большие дозы танина вкупе с листьями черники, чабреца и сушеными мухоморами еще никого и никогда от депрессии не вылечивали.
      К тому же у чая был побочный эффект.
      Спустя час после приема жидкости внутрь у Барашкина начало бурчать и булькать в животе. Какофония не стихала до утра, раздражая конструктора еще больше и не давая ему полноценно отдохнуть. Втайне от жены он проглотил десяток таблеток активированного угля, однако это помогло мало - звуки просто перешли в другую тональность. Если до приема уголька каждый "бульк" звучал пронзительно и даже в чем-то задорно, то после попытки избавления от акустического эффекта в животе у конструктора с периодичностью раз в минуту стало глухо ухать, будто он проглотил живого филина.
      В десять Барашкина вызвал к себе директор "Аквамарина", приказав захватить с собой талмуд с чертежами лодки. Судя по скрипучему голосу, раздавшемуся из телефонной трубки, академик Игорь Львович Слуцкий тоже провел не лучшую ночь в своей жизни.
      Кабинет академика поражал своими размерами и кричащей роскошью убранства. Итальянская кожаная мебель в благородных кремовых тонах, тяжелые бархатные шторы густого бордового колера, черный ковер с белым рисунком, напольные вазы в китайском стиле, из которых торчали ядовито-зеленые веера искусственного папоротника. Обстановка напоминала приемную дорогого борделя, что, в общем, полностью соответствовало духу старинного здания, где в дореволюционные времена располагался привокзальный публичный дом.
      Академик Слуцкий очень не любил, когда кто-нибудь проводил исторические аналогии. Сотрудников, осмелившихся отпускать шуточки по поводу "преемственности учреждений", тут же увольняли, а на печатные издания, упоминавшие "Аквамарин" в двусмысленном контексте, подавали в суд. Правда, ни одного опровержения юристы ЦКБ так и не добились - ушлые журналисты ссылались на архивные документы, и иски Слуцкого оставались без удовлетворения.
      Директор ЦКБ затравленно посмотрел на вошедшего Барашкина и махнул рукой. Садись, мол, поближе.
      Главный конструктор взгромоздил на стол фолиант с чертежами и схемами узлов "Мценска", вытер со лба пот и тяжело опустился на стул напротив академика. Тот побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, вздохнул и взял со стола ксерокопию какой-то статьи.
      - Читал уже?
      - Что именно? - не сразу сообразил Барашкин.
      - Последний фельетончик этого Чернова...
      - Нет, - напрягся главный конструктор, Журналист по фамилии Чернов был сущим проклятьем и для командования военно-морского флота, и для членов государственной комиссии по расследованию причин аварии, и для руководства "Аквамарина". Наглый, беззастенчивый и к тому же обладающий велколепными источниками информации во всех ведомствах. В конструкторских бюро, имевших отношение к проектированию подводной техники, статьи Чернова передавались из рук в руки в виде сотен ксерокопий. Несколько раз на пресс-конференциях академик Слуцкий даже пытался вычислить этого Чернова среди приглашенных журналистов, разражаясь гневными тирадами в его адрес, пока ему не сообщили, что нахальный писака на публичные мероприятия не ходит, обходясь никому неведомыми каналами добычи сведений о реальном положении дел.
      И еще передали, что Чернов в узком репортерском кругу именует гендиректора "Аквамарина" не иначе, как "подагрический старикашка-склеротик" , чем вызвали у Слуцкого очередной взрыв негодования. Академик брызгал слюной, топал ногами и истошно вопил о невиданном хамстве, чем сильно порадовал своего заместителя, намеренно сообщившего начальнику столь смачные подробности высказываний Чернова. Однако ожидаемого половиной коллектива "Аквамарина" сердечного приступа так и не произошло.
      - Называется "Как Скользкий и Жвачный "Наутилус" строили", - обреченно прогундосил академик. - Это мы с тобой, как ты понимаешь... Присутствуют и Илья Иосифович Клептоманов, и Главком ВМФ Самоудовлетворенко, и комфлота Бухарик, и остальные...
      - В суд надо подать, - изрек Барашкин.
      - Не выйдет, - Игорь Львович отбросил ксерокопию. - Иск не примут. А если примут, то для начала придется доказывать, что Скользкий и Жвачный - это мы с тобой. Собственными персонами. Такого позорища мне не надо.
      - Мне тоже...
      - Вопрос в другом. Этот писака начал накатывать на сам проект. И делает это довольно грамотно.
      - Да пошел он! - В животе у главного конструктора ухнуло. Словно невидимый филин подтвердил сказанное. Барашкин поморщился и виновато взглянул на Слуцкого. - Со вчерашнего дня мучаюсь... Ни черта не помогает.
      - Выпей водки, - предложил академик. - Или коньяку.
      - Не хочу...
      - Тогда сходи в медпункт.
      - Да само пройдет! - Барашкин раздраженно сложил губы бантиком. - Что там по статейке?
      - Обвиняет нас в некомпетентности.
      - Ты поэтому попросил меня приволочь схемы?
      - Да.
      - И какие узлы он критикует?
      - Все. От корпуса до электропроводки, - директор ЦКБ опять придвинул к себе ксерокопию. - Фактически мы выглядим полными мудаками. Переборки между отсеками ненадлежащей толщины, на трубопроводах ВВД* сэкономили, сальники валов сделаны без запаса, аварийные системы не работают. Даже тоннель аварийного люка зацепил. Посчитал, сволочь, диаметр и пишет, что человеку в водолазном снаряжении в него не пройти... Типа того, что если бы члены экипажа попытались выбраться самостоятельно, то первый же застрял бы и закупорил выход. Вот так то...
      * Воздух высокого давления.
      - Это все?
      - Если бы! Он даже откопал материалы предварительной стадии проекта! Там, где мы произвели перерасчет толщин переборок...
      - Это была не моя идея, - Владимир Петрович помассировал левую сторону груди. Слуцкий прокашлялся.
      Мысль о том, чтобы сделать переборки между отсеками потоньше, принадлежала ему лично. Таким образом академик красиво выступил перед тогдашним Президентом СССР, доложил о значительной экономии средств, полностью отвечающей политике партии и правительства. Глава социалистической "супердержавы" в вопросах проектирования подводных лодок был полньм дилетантом и инициативу директора крупнейшего в стране ЦКБ одобрил.
      И работа по выискиванию "внутренних резервов" закипела, в результате чего прочный корпус ракетоносцев, аналогичных "Мценску", считали на давление в шестьдесят атмосфер, а переборки - на двадцать. Убрали лишние километры трубопроводов, изменили разветвление силовых кабелей, уменьшили размеры аварийных аккумуляторных ям, перенесли командный пост из третьего отсека во второй и наполовину сократили объем охлаждающих контуров обоих реакторов.
      Апофеозом экономии средств стали отказ от второго аварийного буя и размещение единственной всплывающей камеры внутри паруса рубки.
      Профессионалы были в ужасе.
      На стол Слуцкому посыпались докладные записки, в которых начальники отделов выражали недоумение по поводу новых требований руководства и объясняли, что не могут проектировать "подводные склепы". Несколько инженеров отправили закрытое письмо в спецотдел ЦК КПСС, курировавший военно-промышленный комплекс, в котором требовали немедленно прекратить безумный волюнтаризм академика и вернуться к традиционному конструированию.
      На вверенном Слуцкому предприятии назревал бунт.
      Но директор не зря тридцать лет провел на ковровых дорожках чиновных кабинетов, превратившись из подающего надежды молодого кораблестроителя в тупого и бездушного бюрократа.
      Слуцкий быстро организовал несколько петиций в свою поддержку, вышвырнул из ЦКБ два десятка наиболее активных противников экономии бюджетных денег, сориентировал военпредов на исполнение указаний Генерального Секретаря ЦК Компартии Советского Союза и вместе с начальником первого отдела наложил гриф "совершенно секретно" на все без исключения документы по проекту, лишив тем самым инженеров из разных подразделений любой возможности выяснить, что происходит в соседнем отделе.
      Интриговать, "осваивать" деньги и заниматься подхалимажем Слуцкий умел.
      В своих докладах "наверх" академик постоянно цитировал действующего Президента СССР, ссылался на труды основоположников марксизма-ленинизма и без устали напоминал о собственном многолетнем и бескорыстном служении Отечеству.
      За всё это академик удостоился звания Героя Социалистического Труда, как только проектные документы утвердила государственная приемная комиссия. Опровергнуть тезисы Главы Государства о необходимости сокращения расходов на оборону никто не осмелился, хотя половина членов комиссии понимала, что они ставят подпись под техническим бредом, и выпускают набитое ракетами утлое суденышко, которое не выдержит ни одной серьезной внутрилодочной аварии.
      Жизни моряков и обороноспособность страны Слуцкого не волновали. Его заботили лишь мнение членов ЦК КПСС и удовлетворение собственных амбиций.
      После развала Союза академик вовремя выступил с осуждением советского режима, прогнулся перед новым Президентом, публично выбросив партбилет в корзину для мусора, и сохранил место директора "Аквамарина". Новая общественно-политическая формация позволила Слуцкому принять участие в коммерции, благодаря которой существенно улучшилось материальное положение руководства ЦКБ. Академик стал негласным совладельцем десятка совместных предприятий, обеспечил неплохим заработком своих ближайших родственников и продолжил потихоньку подворовывать из бюджета, направляя деньги на дорогостоящие и заведомо провальные проекты.
      А тем временем чертежи ракетоносца нового поколения преобразовались в целую серию лодок, одной из которых был "Мценск"...
      - Я поговорил с Кацнельсоном, - со значением сказал Слуцкий. - Он на нашей стороне.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Запрет на любые сведения о тактико-технических данных. Со своей стороны он уже хлопнул гриф на всю информацию об аварии.
      - А Президент?
      - Я с ним встречаюсь завтра, - академик оперся подбородком на сцепленные руки. - Он уже подготовлен Самохваловым и Илюшей. Сложностей не предвидится. Но нам надо кое-что подправить в бумагах...
      - В этих? - Барашкин кивнул на талмуд.
      - Именно. Буквально пару страничек...
      Глава 2 ПОЛНЫЙ КИРДЫК
      С расстояния в полторы тысячи метров чеченский аул выглядел вполне мирной деревушкой. Сонной, немного патриархальной, с неторопливыми и рассудительными жителями, занятыми какими-то повседневными делами. Женщины развешивали во дворах выстиранное белье, детишки резвились посреди площади, тут же бродили козы, вяло пощипывающие траву, к пруду проследовала стая уток, седовласый старик копался во внутренностях стоящего у забора дизельного электрогенератора, трое полуголых юношей загружали в кузов трехосного пикапа кипы выделанных овечьих шкур.
      Мирную картину нарушал лишь БТР, застывший возле поставленных в ряд четырех бензовозов, да усевшиеся в кружок бородачи с автоматами. "Волки ислама" передавали друг другу дымящуюся папиросу и резались в нарды.
      Филонов осторожно сдвинулся чуть назад и медленно вернул на место веточку шиповника, которую он отодвинул минуту назад, освобождая сектор обзора.