– У тебя или у твоего ведомства?
      – У ведомства, и я надеюсь, что ты от него не откажешься.
      – Опять кого-нибудь ловить или кончать... да что я вам, киллер, что ли?
      – Как получится. Ты что, не понимаешь, что я к тебе не от частной лавочки пришел? – рассердился Бергер. – Или на пенсии понравилось?
      – Ладно, давай свое предложение, – буркнул Полубой.
      Выслушав скупой рассказ Бергера, Полубой молча снял с ветки закипевший чайник, насыпал в кружки заварку, налил кипятка. Из темноты возникли риталусы, легли головой к костру, посверкивая глазами. Бергер покосился на них, отхлебнул чаю, сплюнул попавшие в рот чаинки и снова повернулся к Касьяну:
      – В общем так, Касьян. В этот раз работать будешь с напарником. Думаю, вы поладите, тем более что опыт совместной работы у вас уже есть.
      Полубой почесал затылок:
      – У меня опыт работы с половиной личного состава морского спецназа, Костя. Кончай темнить и говори дело. Кто мой напарник?
      Бергер хитро прищурился и выдал торжественным голосом, каким обычно на официальных дворцовых приемах мажордом титулует вновь прибывших:
      – Бывший боец невидимого фронта, рыцарь плаща и кинжала, а ныне пенсионер, Ричард Генри Сандерс...
 
      В десять часов утра Бергер уже проклинал свою мягкотелость. Если бы он с утра настоял на своем, они уже спустились бы в долину и находились на пути к дому Кондрата Пилипенко. Однако вышло не так. Поднявшись в шесть утра, Полубой разбудил его, напоил крепким кофе, который успел приготовить, и в ответ на предложение спуститься к цивилизации и покинуть Луковый Камень заявил, что прежде, чем кое-что не покажет Бергеру, никуда не поедет.
      – В твоих же интересах, – добавил он многозначительно.
      За три часа они поднялись в скалы еще метров на триста. Полубой шел впереди, прыгая с камня на камень не хуже горных козлов, которых они иногда видели. Риталусы были где-то рядом – пару раз Бергер замечал тусклый отблеск чешуи на их боках, но самих зверей ни разу не обнаружил.
      Полубой, шедший впереди, неожиданно исчез из виду. Бергер завертел головой, осторожно прошел немного вперед и удивленно присвистнул – перед ним, внизу, лежала ровная площадка, диаметром около двадцати метров. Здесь не росло ни кустика, ни травинки. Полубой, уже спустившийся вниз, помахал ему рукой:
      – Давай сюда.
      Риталусы сидели возле его ног и смотрели на Бергера, будто укоряя за медлительность.
      Спустившись вниз, Бергер присел на ближайший валун, достал флягу и вволю напился.
      – Касьян, – сказал он, завинчивая крышку, – я, мать твою, штабной работник. Я не пацан из экстрим-клуба. Я – кабинетная крыса. Ты что, думаешь мне доставляет удовольствие прыгать по скалам? Если ты не объяснишь, какого черта...
      – Слушай, штабной работник: если за то, что я тебе сейчас покажу, тебе не дадут очередную звездочку на погоны, я пойду служить добровольцем в корпус морской пехоты Содружества Американской конституции.
      – Очередную звездочку мне не дадут – могут дать одну большую, но вряд ли. Два вице-адмирала на одно ведомство – это перебор. Но, считай, ты меня заинтриговал. Что здесь такое? Место для пикника? Поляна под шашлычок? А где дрова?
      – Ты зря смеешься, – Полубой подошел к почти отвесной скале, примерился к базальтовой глыбе, уперся руками и грудью и с натугой сдвинул ее в сторону.
      Бергер подошел поближе. За камнем открылась узкая щель, сквозь которую с трудом мог протиснуться человек. Риталусы, шмыгнув между ног Бергера, скрылись внутри.
      – Фонарь есть? – спросил Полубой.
      – Есть.
      – Зажигай и двигай за мной, – Касьян пролез в щель.
      Бергер скинул рюкзак и последовал за ним. Проход был узкий, плечи почти касались стен. Свет фонаря терялся в высоте – щель, по которой они двигались, тянулась высоко наверх. Воздух был свежий, под ногами сухо, пол постепенно понижался. В стенах кое-где посверкивали слюдяные отложения. Полубой, не оглядываясь, топал вперед, и Бергер только диву давался, что он может различать в кромешной темноте.
      – Пришли, – сказал Полубой и отступил в сторону.
      Луч фонаря растворился в тусклом свете, падающем сверху, и Бергер тихо ахнул – они стояли в зале, забитом непонятным оборудованием, неведомо как и кем перенесенным в глубь горы. Полубой, насладившись оторопью приятеля, подошел к гладкой, матово поблескивающей стене.
      – Я тут почти ничего не трогал – кто его знает, каким образом обезопасили это место от незваных гостей, но вот это, чисто случайно, включил. Посмотри, ничего не узнаешь?
      Стена пропала, и в воздухе с легким шелестом проявились знакомые Бергеру контуры. Он даже оглянулся, сверяя точность воспроизведения. Да, голограмма воспроизвела тела риталусов с поразительной точностью.
      – Смотри дальше, – сказал Полубой.
      Голографические изображения приняли незаконченный вид – отсутствовала чешуя, затем удлинились конечности, голова приняла другую форму. Проекция поворачивалась, давая возможность наблюдателю ознакомиться с изображением с различных ракурсов.
      – Мне кажется, здесь показана эволюция риталусов.
      – А дальше есть что-нибудь?
      Изображения снова изменились, и Бергер покачал головой.
      – Это похоже на поиск оптимальной формы, – задумчиво сказал он, – у тебя есть этому объяснение?
      – Я прокрутил картинки почти до начала. Там пошли какие-то формулы, причем ни язык, ни цифровой код мне неизвестен. Кто-то создал этих зверушек, вот единственное, что я понял. И, кажется, я знаю, кто. Вот, взгляни. – Полубой поманил Бергера к какой-то куче тряпья, лежавшей неподалеку, которую Бергер раньше не заметил. Касьян присел на корточки. – Так выглядел тот урод, которого риталусы кончили на Хлайбе, после того как расстался с жизнью.
      Бергер пригляделся. Перед ним лежало нечто, похожее на мумию. Толстый слой пыли обрамлял тело по контуру, словно под воздействием времени оно распадалось, осыпаясь прахом.
      – Очень интересно, – протянул он, поднялся на ноги и огляделся. – Касьян, больше мы здесь ничего трогать не будем. Ты сейчас идешь к Кондрату, собираешь вещи, свои и мои, и возвращаешься сюда. Как думаешь, на площадке перед входом сядет посадочный модуль?
      – Думаю, да. Вызовем полицию из Каменного Донца, оцепим район и...
      – Нет, – резко сказал Бергер. – Я вызову людей с Нового Петербурга. На Луковом Камне никто не должен знать, что этим местом заинтересовался кто-то в столице. Никто, ты понял? Кондрату и Таисии скажешь, что я вызвал модуль и мы улетаем, сам вернешься сюда, и мы с тобой проведем здесь несколько дней до приезда специалистов.
      – Стало быть, отпуск продолжается, – буркнул Полубой.
      – Точно, но затянется он не более чем на три-четыре дня.
 
      Погода в горах меняется быстро. Когда они вернулись ко входу в пещеру, небо обложили тяжелые тучи, подул резкий ветер. Полубой хотел помочь поставить Бергеру палатку, но тот отмахнулся, сказав, что пусть лучше Касьян поспешит к Кондрату, а здесь он и сам управится. Полубой оставил с Бергером одного риталуса – присев на корточки, он приподнял ему морду и несколько секунд смотрел в глаза, после чего сказал, что теперь он за друга спокоен, и скрылся в нагромождениях скал.
      Бергер быстро собрал спутниковую антенну, дождался, пока над горизонтом взойдет геостационарный спутник, и личным кодом связался с орбитальной крепостью. Вызвав командира, он передал через него сообщение в штаб разведки флота с литерой ВВО – вне всякой очереди, дождался подтверждения приема и, оставив передатчик включенным, принялся ставить палатку. И вовремя – на землю упали первые капли дождя, а через несколько минут с неба обрушился не по-летнему холодный ливень.
      Бергер, сидя под пологом, смотрел, как по камням скачут крупные градины. Риталус сидел возле палатки, подняв острую морду навстречу дождю, и, казалось, наслаждался. Представив, каково сейчас Касьяну, Бергер передернулся.
      – Ну, ничего, – пробормотал он, – мальчик взрослый, а если простудится – вылечим. Не забыл бы у Кондрата лекарство захватить.

* * *

      Таможенник расстегнул молнию на сумке, раскрыл ее и вяло покопался в вещах. Казалось, он уже принял какое-то решение и теперь только делает вид, будто что-то ищет. Еще когда Касьяна попросили пройти для досмотра вещей, не ограничившись просвечиванием, ему показалось это странным. Может, лицо его не понравилось таможенникам, а может, у них случился внеочередной приступ служебного рвения. Полубой решил не поднимать шум – чем меньше он запомнится на таможне, тем будет лучше.
      – Боюсь, мне придется попросить вас пройти личный досмотр, – сказал офицер, извиняюще пожав плечами.
      – Скажите честно: вам не понравилось мое лицо.
      – Сэр?
      – Я похож на какого-то террориста? Что, ДНК совпал? Или лишнее спиртное привез? Я понимаю, если бы вам не понравились мои зверушки, – Полубой потряс поводком, на котором на шлейке чинно сидели риталусы, – но сам-то я чем вам не угодил?
      – Сэр, мне крайне неприятно, но я вынужден повторить свое предложение. Личный досмотр займет всего несколько минут.
      Полубой глубоко вздохнул, чтобы не наговорить дерзостей.
      – Ладно, пошли.
      Таможенник взял его сумку и пошел вперед, показывая дорогу.
      Космопорт Нью-Вашингтона был почти пуст – летний туристический сезон закончился с приходом холодных осенних дождей, а до Рождества было еще далеко. Несколько клерков скучали у стоек, провожая Касьяна и офицера безразличными взглядами – ну, попался мужик на провозе какой-нибудь экзотической зверушки или запрещенных к ввозу продуктов. Слава богу, преступники предпочитают не приземляться на космодроме столицы – слишком серьезные меры безопасности.
      Таможенник отворил дверь, пропуская Полубоя вперед, вошел следом и поставил его сумку на длинный, покрытый пластиком стол. Из-за стола поднялась девица, лет двадцати трех – двадцати пяти, в деловом костюме из тонкой шерсти. Белоснежная блузка выгодно оттеняла загорелое лицо с чуть курносым носиком. Она была высокая, стройная и рыжая. Неприлично синие глаза скользнули по присевшим возле двери риталусам и принялись откровенно разглядывать Полубоя, как какую-то диковинку. Таможенник принялся расстегивать сумку, но девица остановила его жестом и, вздернув подбородок, несколько надменно произнесла:
      – Благодарю, вы можете быть свободны.
      Офицер коротко поклонился и исчез за дверью.
      Полубою стало интересно: как это она собирается его досматривать. Впрочем, почему бы немного не похулиганить?
      – Досмотр, так досмотр, – прогудел Касьян и потянул через голову свитер. Бросив свитер на стул, Касьян взялся за ремень брюк.
      На лице девицы появилось странное выражение – казалось, она никак не может решить, то ли наорать на охамевшего самца-сексиста, то ли просто сделать строгое лицо учительницы младших классов и попросить его вести себя прилично, но затем, будто очнувшись, она вдруг насмешливо вздернула бровь.
      – Майор Касьян Полубой, морской спецназ, подразделение «Бешеные медведи»? – спросила она.
      Полубой насторожился. В миграционной карте он написал просто «пенсионер». Ну, Костя, за что ваши чинуши хлеб едят. Не успел приехать – уже засветился...
      – В отставке, – уточнил он на всякий случай.
      Девица приблизилась, подняла голову, глядя ему прямо в лицо, и протянула руку:
      – Специальный агент Клейн. Вы знаете, майор, я вас таким и представляла.
      – Э-э... рад соответствовать... м-м... а что, досмотра не будет?
      – А вам этого хочется? – мисс Клейн иронично усмехнулась. От этого ее лицо стало просто обаятельным и приветливым. – Нет, досмотра не будет. Прошу извинить за некоторые неудобства, но мне надо было поговорить с вами с глазу на глаз. Мне о вас много рассказывал мой бывший напарник, Дик Сандерс.
      – Дик? – Полубой широко улыбнулся. – Что ж вы сразу не сказали? Как он? Где я его могу найти?
      – Присаживайтесь, господин майор...
      – Просто – Касьян.
      – Тогда: просто – Абигайль. Дик в порядке, насколько я знаю. Чтобы расставить сразу все точки, скажу: я буду осуществлять связь между вами и... еще одним лицом, заинтересованным в успехе вашей деятельности. Должна заметить, что все наши действия носят... э-э-э, неофициальный характер. Много я пока рассказать не могу, но позже вы все узнаете... Пока же вы встретитесь с Ричардом. Его вы найдете на ранчо. После выхода в отставку он живет там постоянно.
      – Угу... как мне туда попасть?
      – Вас доставят, Касьян. Выйдете из главного входа, возьмете такси, и вас отвезут прямо на ранчо. – И после некоторой заминки внезапно спросила: – А скажите, это правда, что вы спасли Сандерсу жизнь?
      – Ну... то есть у нас это... как его... взаимно, – немного смущенно пробормотал Полубой. С одной стороны, ну что за разговоры – спасли жизнь, спасли жизнь... Не в бирюльки, чай, играем. Если бы Касьян считал, кому он и кто ему когда и что спас, – уже давно бы со счета сбился. С другой стороны – когда такая симпатичная деваха, да еще иностранка, блин, этак с придыханием об этом спрашивает – ну приятно же...
      На пару мгновений в помещении повисла неловкая тишина, а затем Абигайль продолжила:
      – Вы знаете, он вас цитировал, когда мы работали вместе. И я ОЧЕНЬ хотела познакомиться с человеком, который произвел на Ричарда (когда она произнесла это имя, Полубой понял, что Сандерс в глазах агента Клейн слегка «подвинул» Супермена) ТАКОЕ впечатление. Кстати, о ваших питомцах он тоже рассказывал. – Она с любопытством окинула взглядом риталусов. – Не могу поверить, что такие крохи могут быть смертельно опасны. Похоже, вы необыкновенный человек, Касьян...
      Полубой скромно потупился. В поле зрения попали длинные ноги специального агента, и он внезапно вспомнил, что со времени разрыва с Лив так и не удосужился завести подружку.
      – Все это, конечно, приятно, однако дело прежде всего, – напомнил он.
      – Да, – Абигайль тряхнула головой и, тихонько рассмеявшись, констатировала, – так вы и должны были сказать: дело прежде всего. Извините, Касьян, вы, конечно, правы. Итак, то лицо, о котором я упоминала, посетит вас, скорее всего, послезавтра. Я понимаю, вам предстоит встреча с другом, но постарайтесь все же быть в форме. – Мисс Клейн поднялась и протянула Полубою руку: – Очень рада была с вами познакомиться.
      – Я тоже рад, – Полубой резко наклонил голову и прищелкнул каблуками.
      Получилось достаточно эффектно, даже если учесть, что он был в гражданской одежде.
      Таможенник, ожидающий за дверью, проводил его до выхода из космопорта.
      Полубой огляделся, поднял руку, и к нему тотчас подрулил желто-синий глидер со светящейся пирамидкой на крыше. Полубой забросил на сиденье сумку, устроил на левом сиденье риталусов, забрался в салон и захлопнул дверцу.
      Водитель, не спрашивая, куда его везти, тронул машину, поднимая ее в коридор, отведенный для пассажирских перевозок.
      Полубой бросил рассеянный взгляд вниз, на столицу Содружества. Несмотря на то что раньше он здесь не был, он остался равнодушным к иглам небоскребов, морю рекламных огней, разливающемуся в вечернем сумраке. Все современные города похожи друг на друга. А Новый Петербург, пожалуй, и побольше будет... Да даже если бы он и хотел рассмотреть что-то, пелена мелкого надоедливого дождя свела бы эти усилия на нет.
      Дождь преследовал его, почитай, уж полторы недели – четверо суток почти под непрерывным дождем на Луковом Камне, в ожидании команды, которую затребовал Бергер, затем на Новом Петербурге, пока он общался с начальниками Кости и делали визу, и вот теперь здесь, на Нью-Вашингтоне.
      Палатку, которую Бергер поставил возле пещеры, в конце концов едва не смыло – ливень шел непрерывно. Они перебрались в пещеру, хотя Константин и скрипел насчет того, что каждый сантиметр обнаруженной лаборатории необходимо обследовать и они могут затоптать важнейшие следы. За четыре дня безделья Бергер обрисовал Касьяну создавшуюся ситуацию – на их ведомство вышел некий важный джентльмен, имя которого Полубою пока не назвали (но то, что он очень осведомленный и чрезвычайно влиятельный человек, показала и встреча в порту). И предложил провести совместную операцию. Сначала это предложение было воспринято с бо-ольшой осторожностью. Но затем, когда этот джентльмен предоставил некие доказательства своего серьезного отношения, дело пошло. Как понял Касьян, эти доказательства заключались в том, что с ведомством Бергера поделились информацией. Причем такой, которая не только подтверждала те сведения, которые Полубой принес с Хлайба, но и проливала некоторый свет на некоторые аспекты враждебной деятельности в других областях... Причем, как выяснилось, инфильтрация в структурах Содружества достигла такого уровня, что данный джентльмен, несмотря на свой крайне высокопоставленный пост, оказался сильно ограничен в возможностях противодействия. Потому и был вынужден обратиться к русским. Ибо вероятность утечки информации, даже если бы он обратился к ведомствам считающихся союзными или хотя бы дружественными государств, была неоправданно велика.
      – Издержки демократии, – криво усмехнулся Бергер. – Как только наши коллеги пытаются напомнить о секретности того или иного проекта, ему тут же напоминают, что конгресс, а следовательно, и народ, имеет право знать, на что тратятся деньги налогоплательщиков.
      – А у нас что, лучше? – недовольно буркнул Полубой.
      Бергер усмехнулся.
      – У НАС – лучше.
      – Да ладно, – махнул рукой Полубой, – один хрен, только вид сбоку. Думцы всю жизнь во все щели свой нос суют. Я вон помню, даже к нам в казарму делегация приходила. Все головами крутили да пальцами тыкали. Я два часа отдувался. А это что, офицер? – передразнил он. – А это как работает? А за что у вас вот эта нашивочка да эта медалька? И сказать ничего нельзя, потому как потом флотская контрразведка с говном сожрет, и на военную тайну не сошлется. Потому как тут же рожу скривляют и – нате-положьте. Мы, мол, депутаты, нам до всякой государственной тайны дело есть.
      Бергер хохотнул:
      – А ты как думал? Народ должен знать своих героев... Особенно в тот момент, когда они в дерьмо вляпываются. Поэтому – терпи. Но у нас, на самый крайний случай, есть «личный патронаж Императора».
      Полубой скривился. Да уж, куда уж крайней... В принципе, если что-то считалось находящимся под личным патронажем Императора, то никому другому, кроме назначенных им лиц, туда нос совать не следовало. Прищемят, а то и напрочь оторвут. Но поскольку время от времени по этому положению в законодательстве поднималась очередная буча в парламенте, именно под маркой «народ должен знать, на что тратятся...», таковыми объявлялись ОЧЕНЬ немногие дела. Кроме того, их ограниченность была связана со свято соблюдаемым правилом, что таковыми могут объявляться только действительно очень важные и секретные дела, в которые Император ДЕЙСТВИТЕЛЬНО погружался лично и, так сказать, по самую макушку. А если не доверять Императору, то кому тогда доверять-то?..
      Между тем Бергер продолжил:
      – Еще один нюанс: по этому делу работаем только мы: я и Леонидов... Поэтому связь через посольство – исключена.
      – То есть? – удивился Полубой. – А контрразведка? А Государственная безопасность, а...
      – Только мы, – повторил Бергер, – и вызвано это не конкуренцией между ведомствами, Касьян. Сейчас нам не до соперничества. Где-то есть утечка. Помнишь, что случилось с генералом Амбарцумяном? Есть мнение, что это была попытка сканировать его мозг.
      – ... твою мать! А вы куда смотрели, шпионы хреновы?
      – Спокойно. Чего ты орешь? Меры принимаются, однако не так все гладко идет, как хотелось бы. Проверять надо всех, начиная с самого верха. А как ты себе представляешь, к примеру, проверку исполняющего обязанности начальника контрразведки полковника Стрепетова, старшего офицера и, заметь, потомственного дворянина? Чьи предки двенадцать поколений жизнь клали на службе Государю и Отчеству... Вот то-то. Поэтому приходится задействовать минимальное количество людей: ты, Сандерс, м-м-м... наш пока еще тайный для тебя визави, я и Леонидов. Техническую поддержку вам обещали организовать, но в остальном надейтесь только на свои силы. Считай, что ты на вражеской территории.
      – А почему именно я? – недоверчиво переспросил Полубой. – Чего это вы к пенсионеру прицепились? У вас, чай, своих натасканных пруд пруди.
      – Ну не пруд, но есть, – кивнул Бергер, – но вишь какая закавыка, – он пожевал губами, – нам нужна команда, гарантированно способная справиться с «существом», даже столкнувшись с ним лицом к лицу...
 
      Полубой посмотрел через стекло, на «территорию потенциального противника». Город уплывал назад, и под короткими крыльями глидера появились пригородные коттеджи, в основном двухэтажные, с черепичными крышами, аккуратными лужайками, бассейнами и подстриженным кустарником. Словом, мечта любого нормального члена общества – собственный дом. Людей с высоты в полторы тысячи футов, да еще в дождь и сумерки, было не разглядеть, но Полубой не жалел. Ему казалось, что и люди здесь живут такие же скучные, похожие один на другого и до унылости однообразные, как их жилища.
      Наконец и пригороды остались позади. Через сорок минут полета над темной равниной с редкими тусклыми огнями далеко внизу машина пошла на посадку. Пилот включил прожекторы, как бы желая предупредить о прибытии. Резкий свет вырвал из мрака пустой загон, двухэтажный дом, мокрые кусты во дворе, дрова под навесом, беседку. Желтый свет из широких окон пробивался сквозь дождливую хмарь, освещал раскисшую землю перед крыльцом. Полубой задумчиво почесал затылок. Да-а, дыра дырой... Он ожидал всего, но чтобы Дик Сандерс уединился в забытом богом углу? Дик любил свет, тусовки, женщин и выпивку, хотя пить можно и в одиночку. Однако если так и есть, то как напарник Сандерс никуда не годится...
      Глидер завис посередине двора, Полубой распахнул дверцу, подхватил сумку и выпрыгнул наружу. Под ногами чавкнула глина. Риталусы выскочили из машины, пилот аккуратно поднял глидер, и через секунду тот скрылся в дождевой пелене. Полубой выругался, вытер лицо ладонью и сделал шаг по направлению к дому. Что-то было неладно – по спине побежал озноб. Такое ощущение бывало, когда Касьяну приходилось проходить силовое поле чужого корабля при абордаже, однако после Хлайба он заметил за собой странную способность чувствовать электронное наблюдение. Разница в ощущениях была ничтожной, но Полубой уже классифицировал ее – сейчас он находился под куполом подавления датчиков движения и биосенсоров.
      – Однако... – протянул он, – хорошо же встречают старых друзей.
      Поднявшись на крыльцо, он толкнул дверь, пропустил вперед риталусов и оказался в прихожей. Что-то будто пробежало по лицу и телу, и Касьян догадался, что его сканируют на предмет оружия.
      За распахнутой из прихожей дверью он видел зал. Судя по отблескам на паркетном полу и обшитых деревом стенах, там горел камин, а если принять во внимание запах, то можно было с уверенностью сказать, что Касьяна ждали – аромат жареного мяса проголодавшийся Полубой спутать ни с чем не мог.
      – Ричард, – позвал Полубой, – завязывай в игрушки играть!
      – Проходи в комнату, – отозвался знакомый голос, – я сейчас.
      Полубой скинул запачканные глиной ботинки и вошел в зал. Риталусы, оставляя на паркете следы лап, протопали к камину и устроились на мохнатом ковре. Приглушенный свет лился из настенных бра, освещая накрытый стол в центре комнаты. Тарелки тонкого фарфора казались прозрачными, хрустальные бокалы и графин искрились радужным светом. Обоняние не подвело – в камине, на вертеле, проворачивался поросенок фунтов на тридцать.
      Полубой крякнул, развязал рюкзак, достал из него две литровые бутылки «Династии» и водрузил на стол.
      – Вот теперь порядок, – пробормотал он. Дверь в соседнюю комнату была распахнута, и Полубой прошел в нее. Сандерс сидел перед панелью из нескольких мониторов, бегая пальцами по пульту.
      – Один момент, – сказал он, не поворачиваясь, – все! Чисто.
      Поднявшись с кресла, он широко улыбнулся:
      – Ну, здравствуй.
      – Здорово.
      Они обнялись, Полубой похлопал Сандерса по спине, оторвал от себя, разглядывая. Дик был все такой же – смазливое смуглое лицо, обворожительная улыбка, уверенный взгляд.
      – Ты еще больше стал, – сказал он, – не обхватишь!
      – Растем, – прогудел Полубой, – а ты никак не успокоишься, – он кивнул на мониторы, – мне говорили: Сандерс на пенсии, а ты – вон, целый комплекс слежения у себя разместил. Я еще во дворе почувствовал, что меня просвечивают.
      – Не только тебя. Мои... друзья устроили тут тестирование оборудования нового спутника, в безлюдной, так сказать, местности, так что весь район накрыт «куполом» со спутника, отсекая возможную утечку. Но, кажется, все тихо.
      – Во как серьезно.
      – А ты думал! Ладно, пойдем к столу. Все расскажу, но сначала – за встречу.
      – Правильно, я как раз там кое-что привез.
      – Ого! Ты и риталусов прихватил. Вот это правильно, – одобрил Сандерс.
      Водка также вызвала у него одобрение, хотя Полубой и знал, что Дик предпочитает виски или коньяк. Полубой свернул пробку, чокнулись хрустальными фужерами, глядя в глаза, выпили. Сандерс наколол на вилку маринованных мидий, передал Касьяну, сам бросил в рот маслину.
      – Ох, хорошо. Давно нормально выпить хотел, да не с кем было. Ну-ка, помоги.
      Вдвоем они сняли вертел, переложили поросенка на блюдо. Не удержавшись, Сандерс отломил полупрозрачное ухо, захрустел, Полубою досталось второе. Без ушей у поросенка был обиженный вид.
      Больше Сандерс не позволил гостю прилагать хоть какие-то усилия – сам разделал поросенка, выложил на тарелки, подал молодой жареный картофель. Налили по второй и приступили к еде.
      Полубой с удовольствием отметил, что Сандерс в приличной форме – хороший цвет лица говорил о том, что Дик не распустился, отойдя от дел. Фигура была стройная, ни грамма лишнего веса, движения точные и уверенные. Обгладывая хрящики, Касьян как бы ненароком осмотрел комнату. Нет, Дик не бедствовал, выйдя на пенсию. Да и глаза у него были не как у отставника – Полубою приходилось видеть этот недоуменный взгляд человека, который привык быть нужным, востребованным и внезапно оказался в стороне от событий. Так что Сандерс, похоже, как и он сам, в отставке только формально. Значит, еще повоюем. Жалко, не все...
 
      Уже перед отлетом, прощаясь с Бергером, Полубой попросил того выяснить, как дела у Небогатова.
      Бергер пожал плечами:
      – Чего выяснять-то, и так все известно.
      – А чего ж молчал? – рассердился Касьян.
      – Обрадовать тебя нечем было, вот и молчал. – Бергер вздохнул. – Хандрит Кирюха. Тяжко ему, молодому, в сущности, офицеру, выходить в отставку по здоровью. Он же у нас всегда был очень амбициозным. А теперь... – Бергер вздохнул, – ты ведь знаешь, ему прилично досталось. Если бы не твой лейтенант, Кирилл ни за что не ушел бы с «Дерзкого».
      – Может, ему при штабе флота дело нашлось бы? – неуверенно предположил Полубой.
      – Ты представляешь Кирилла при штабе? Я – нет. Есть у меня некоторые соображения, но вот захочет ли он, при своей щепетильности, заняться тем, что мы хотим ему предложить... Ладно, пусть у тебя сейчас голова об этом не болит – Кирюху я не брошу. Ты думай о том, что тебе предстоит. Надежен ли Сандерс, сможете ли вы, практически вдвоем, почти без прикрытия, сработать как надо?..
 
      Полубой отложил обглоданную кость и взглянул на Ричарда. Да, теперь Касьян был уверен, что тот не подведет, а его отставка – не более чем тактический ход. Он бросил в рот кусок ароматного, хорошо прожаренного мяса и задумался.
      – Прикидываешь, о чем можно говорить со старым приятелем, а о чем – нельзя? – спросил Сандерс.
      Касьян насупился. Вот ведь незадача... ну что за игры? Одно дело делаем, а все равно друг от друга таимся, будто тати. С другой стороны – такова жизнь. Тем более что союз этот пока (даст бог, пока) всего лишь временный. Так что государственные тайны никто пока не отменил.
      – Дик, ты знаешь, я не шпион. Я – диверсант и поэтому не буду состязаться с тобой в риторике. Если что-то мне говорить не разрешили, я промолчу, а ты, уж будь любезен, не пытайся вызвать меня на откровенность.
      – Ладно, договорились. Не больно-то мне и нужны ваши имперские секреты.
      – Даже о новых орудиях? Ну, на которых два месяца назад погорел ваш «крот» в штабе Третьего флота? – невинно спросил Полубой.
      – Так это ж совсем другое дело! – воскликнул, воодушевляясь, Сандерс. – Хочешь много денег, баб и водки – рассказывай!
      Риталусы приподняли головы, удивляясь внезапному громогласному смеху, прозвучавшему в унисон: Полубой грохотал, всплескивая руками и утирая слезы, Сандерс рассыпал ехидный смех, мотая головой и тыча пальцем в сторону приятеля.
      Отсмеявшись, он предложил Касьяну добавки, но тот отказался.
      – Тогда к делу.
      Сандерс принес объемистый кофейник, бутылку коньяка, и они уселись перед камином, вытянув ноги к огню.
      – Кто начнет? – спросил Сандерс, закуривая толстую сигару.
      – Ты. Как я понимаю, ты оказался не у дел раньше меня, вот и расскажи, каким образом тебя «ушли» из разведки.
      – Ну что ж, справедливо, – задумчиво сказал Сандерс. – Значит, так, это дело получило у наших щелкоперов название «Секта». Дело сразу попахивало весьма тухло, а когда я узнал, кто будет моим напарником, так впору было сразу писать рапорт об отставке. Теперь-то я понимаю, что шеф готовил человека, на которого сможет положиться, когда я уйду, но тогда я его возненавидел. И ее тоже... а кстати, она должна была тебя встретить в космопорту.
      – Мисс Абигайль Клейн? Она и встретила. Симпатичная девочка. И очень уважительная такая...
      Сандерс тихонько хмыкнул.
      – А еще она сказала, – Полубой отхлебнул кофе, выдерживая паузу, – что ты меня цитируешь и вообще, – Касьян пошевелил пальцами, – относишься ко мне с великим пиететом.
      Сандерс расхохотался:
      – А поклоны перед твоим портретом не бью?
      – Да кто тебя знает, – невозмутимо отозвался Касьян, с нарочитым подозрением приглядываясь к углам Сандерсова жилища.