Особенно заметным ее влияние стало после начала крестовых походов. И ничего удиви тельного-именно тогда Европа вплотную столкнулась с легендарным Востоком, где астрологию чтили даже цари. В трудную минуту и час ответственных решений они, как правило, советовались с астрологами. И этот обычай сохранялся веками. Известный этнограф Э.Тейлор сообщает, что еще в прошлом веке шах Ирана целыми днями ожидал за стенами своей столицы того благоприятного момента, когда бы звезды позволили ему вступить в ее пределы.
Со временем астрология стала популярной и при дворах европейских монархов. Уже у Вильгельма Завоевателя был личный астролог, установивший после «совета со звездами» день коронации этого покорителя Англии. Известно, что астролог всюду следовал за императором Фридрихом II, а у других влиятельных особ был даже целый штат звездочетов. К примеру, Эццелино да Романьо-союзник Фридриха в его борьбе с римским папой Григорием IX, постоянно обращался к знатокам «халдейской мудрости» перед началом каких-либо серьезных дел, и они должны были указывать ему благоприятные день и час, и многие из его безграничных жестокостей в значительной мере возникли из этих предсказаний. Оплачиваемых астрологов стали содержать не только государи, но и многие городские общины, а с XIV по XVI век астрологи заняли в университетах места радом с астрономами и медиками. Зачастую врач и астролог сливались в одном лице. Тяготевшее к рецептам и четкий формулам средневековье в астрологии, как и в медицине, стремилось разложить по полочкам все, считавшееся достойным внимания,-от болезней, подстерегающих человека, до черт характера и грядущих капризов Фортуны.
Наивысший интерес к астрологии наблюдался в эпоху Возрождения к в какой-то мере в начале Нового времени. Здесь ничего странного нет. Эпоха Возрождения была началом ломки старого здания феодальных порядков. Казалось бы, незыблемые устои социальной жизни начинали колебаться, а вместе с ними мало-помалу теряли свой непререкаемый авторитет былые догмы, былые представления о связях мира и человека. Самим временем подтачивались средневековые представления об аде и рае, о мироздании.
В ту переломную эпоху, которую знаменовало Возрождение, даже римские папы стали4" прибегать к услугам «практической астрологии». Иннокентий Х!П консультировался с астрологом Амброджио Варезе о ходе своей болезни, «папа-гуманист Лев X считал, что астрология придает блеск его двору», а «Павел III не назначал ни одной консистории, не посоветовавшись предварительно со звездочетами». Астрологи указывали время, наиболее удобное для закладки церквей, зданий, замков и городов. Находились и такие, кто составлял нечто вроде «книги полезных советов» для клириков, где говорилось, достигнет ли некто ранга епископа, аббата, кардинала, а то и самого папы. Если же волею судеб и собственных решительных усилий манящий сан был достигнут, то и тогда астрологи были всегда готовы вселить надежду на удовлетворение иных, самых ненасытных желаний владык церкви. Так, о Павле III сообщают, что тот был не прочь похвастать в узком кругу своим атеизмом, в то же время? охотно верил не только астрологам, но и иным знатокам оккультных наук.
Жизнелюбивому папе была предсказана долгая жизнь. Но, как сообщают, он имел несчастье умереть двенадцатью годами ранее, чем обещал астролог Мариус Альбертус. Предсказание последнего, по которому папа должен был дожить до 93 лет, было просто продиктовано стремлением подбодрить старика. Как еще иначе объяснить то, что, согласно астрологу, папа в 1548 г., на 83-м году жизни, должен был иметь успех у женщин, обещавший принести ему такие эротические развлечения, которые переполнят душу наместника святого Петра «необычайным наслаждением».
Сегодня над подобными прогнозами можно только посмеяться. Но, как известно, когда сильные мира сего начинают испытывать симпатии к какому-либо начинанию, учению и т.д., то всегда найдутся теоретики, которые, ссылаясь на авторитеты, сумеют доказать полнейшее соответствие этих симпатий духу традиционной доктрины и велениям времени. Эта участь не миновала и астрологию. Появились «специалисты» которые попытались связать ее не только с традиционной религиозностью, но и с историей религии. По их утверждениям, каждая религия-порождение небесных светил и посему «имеет свое место на звездном небе». По этой теории «сопряжение Юпитера с Сатурном произвело еврейскую религию, Юпитера с Марсом-халдейскую, с Солнцем-египетскую; с Венерой-магометанскую, с Меркурием-христианскую, а его сопряжение с Луной произведет в будущем религию Антихриста».
Астрологи брались за все. Женщинам предсказывали день родов, государственным деятелям-дни и часы приема послов и начала военных действий. Кондотьеры-наемные полководцы тех времен-свои походы, как правило, согласовывали с астрологами. Опытный астролог присутствовал при рождении ребенка из знатной семьи, вручая родителям его гороскоп как путеводитель по жизни. Порою сети предостережений оказывались столь густыми, что люди начинали испытывать робость в самых обычных делах.
Да и как было не трепетать перед мрачными прогнозами и грозными предупреждениями, если в легендах, в былях, разносимых стоустой молвой, эти предсказания сбывались с потрясающей точностью?
К тому же отнюдь не всегда верные пророчества были детищами искусных легенд. Встречались они и в жизни. К примеру, глава Платоновской академии во Франции Марсилио Фичино сумел, составляя гороскопы, предсказать Джованни Медичи, что тот станет римским папой, А Кеплеру удалось гораздо большее-в своем альманахе он сумел предсказать холодную погоду и вторжение турок. Холода и вправду наступили, да такие, что люди замерзали насмерть. И турки не заставили себя ждать, обрушив на Европу удары острых как бритвы ятаганов.
И Кеплер был не единственным создателем альманаха с предсказаниями астрологического рода. Стоило появиться книгопечатанию, как сразу же стали появляться альманахи, предсказывающие, что произойдет в следующем году. Таким образом, они оказались в числе самых первых печатных книг, а по данным английских авторов Д. и Ю. Паркер, сам Гуттенберг отпечатал такой альманах еще в 1448 г.-за 8 лет до издания знаменитой Библии. (Самый же ранний из сохранившихся относится к 1470 г.)
Первый английский альманах появился в 1500 г., а альманахи эти «распродавались подобно горячим кексам в самой различной социальной среде». Популярность их была огромна. Еще бы! Ведь там были даже советы, касающиеся интимнейших сторон жизни. К примеру, отмечались дни и месяцы, наиболее подходящие для сближения мужа с женою. Назывались и опасные-буквально «собачьи» дни, приходившиеся на июль и август, когда касаться жен не рекомендовалось. По словам одного сатирика, это было время года, когда адюльтер становился всеобщим, ибо мужья, повинуясь астрологам, воздерживались от половых сношений с супругами, а жены искали удовлетворения на стороне, рассуждая, что «если не муж, то кто-то должен». И так не внимать рекомендациям, если даже такие «звезды» науки, как Кеплер, не брезговали астрологией!
Загадка Нострадамуса
С астрологией и по сей день связано немало имен, которые порождают самые бурные споры. И пожалуй, самое известное из них-имя знатока «халдейской мудрости» Мишеля Нострадамуса, младшего современника Рафаэля и Микеланджело. Едва ли мы сумеем найти еще хоть одного представителя той эпохи, чье наследие вызывало бы столько дискуссий и порождало такую массу загадок, как наследие Нострадамуса.
Одни с нескрываемым восторгом писали о нем как об «удивительнейшем из когда-либо живших на Земле людей», как о провидце, дли коего не существовало пределов пространства и времени, через которые он не мог переступить. Писали даже о Нострадамусовом четвертом измерении, где стираются грани прошлого и будущего, ибо оно (это измерение) подобно крику Красной Королевы из «Алисы в стране чудес», Королевы, вскрикнувшей еще до того, как игла уколола ее палец, потому что будущее было для нее такой же реальностью, как и настоящее. Подобные взгляды нашли, в частности, отражение в фильме «Человек, который видел завтрашний день». По мысли авторе этой ленты, прокручивавшейся по американскому телевидению до трех раз в сутки, Нострадамус еще в XVI в. предсказал гибель братьев Кеннеди, не говоря уже о прочем, ибо мог проникать в потаеннейшие глубины мироздания.
С другой же стороны, Нострадамуса долгое время считали опаснейшим еретиком, а главный труд его жизни был включен в составленный католической церковью Индекс запрещенных книг. Спустя же столетия, уже в нашем веке, целая когорта ученых-183 именитых специалиста-подготовила специальное заявление, призванное доказать несостоятельность предсказаний автора, жившего 400 лет назад. Кто еще из ученых мужей прошлого может похвастаться таким обилием пылких оппонентов в рядах строителей современной науки. Нужны ли, скажем, заявления, осуждающие систему Птолемея либо подтверждающие правоту Ньютона, открывшего закон всемирного тяготения? Но почему же тогда Нострадамус и в век атома, НТР и т.п. воспринимается не как курьез истории, а как «враг по плечу». Кто же он такой? И почему его имя не сходит со страниц популярных изданий? Это был крепко сбитый, приземистый чернобородый человек с широко поставленными глазами, что, если вспомнить суждения Пикассо, уже само по себе свидетельствовало о природном уме и таланте. Быстрый в движениях и энергичный, он, как сообщают, прекрасно владел искусством красноречия, но предпочитал размышления потокам слов. Родители его были процветающими и образованными евреями, обращенными в христианство в 1501 г. Жили они в Провансе, и спустя два года после крещения супругов, в декабре 1503 г., на свет явился новый провансалец – Мишель. Мальчик пошел по стопам своих дедов, занимавшихся медициной и считавшихся признанными специалистами – один из них даже консультировал французского короля. Но стоит заметить, что Мишелю легко давались и другие науки. Уже ребенком он поражал своих учителей редчайшей памятью, так как мог, прочитав лишь единожды текст, цитировать наизусть целые главы. Образование его было отменным. Что же касается медицины, то заниматься ею всерьез он начал в двадцать лет с небольшим. Тогда же женился на высокой и статной красавице, родившей ему сына и дочь. Однако судьба не сулила ему безмятежности и покоя. В 1525 г. в Провансе вспыхнула эпидемия чумы. Кто только мог, в панике бежал от беспощадной «черной смерти». Оставшиеся же в живых завертывались в саваны, ожидая, когда придет и их черед расставаться с жизнью. И в тот поистине роковой год Мишель проявил не только глубокие знания, но и подлинное мужество. Он много ездил по Провансу, лечил используя собственное противочумное средство, благодаря которому многие были спасены. Результат – широкое признание и диплом доктора наук, полученный после традиционного диспута в Монпелье. Диспута, на котором молодой Нострадамус успешно защитил свой собственный метод борьбы с чумой. Но что еще знаменательнее – так это признательность народа. Хронисты писали, что, когда он двигался по югу Франции, его встречали восторженнее, чем любого из королей. Путь молодого врача был буквально устлан цветами. Но, увы, Фортуна так непостоянна! И успех, и семейное счастье сменились неприязнью и горем. Во время очередной эпидемии чумы умерли жена и дети. Вдобавок к этому страшному горю и пациенты охладели к доктору, который не сумел спасти свою собственную семью. Но что еще хуже-он попал под подозрение инквизиции. Пришлось искать убежище в новых странствиях, и как сообщает американский автор Д. Коген, первые рассказы о его пророчествах относятся именно к этому шестилетнему циклу вынужденного скитания. Рассказы эти зачастую весьма любопытны. Так, в одном из них говорится о том, что однажды высокопоставленный хозяин коварно спросил Нострадамуса, какая участь ожидает двух поросят – белого и черного. На что Нострадамус сразу же ответил: «Мы съедим черного, а волк съест белого». Хозяин тут же приказал отправить белого на вертел. Поросенка проворно зарезали. Но когда повар отлучился из кухни, туда заскочил ручной волчонок и слопал соблазнительную поросятину, предназначавшуюся отнюдь не для него. Жизнь Нострадамуса не была гладка и тогда, когда он в конце концов женился вновь и осел в маленьком городке Салоне. В чем его только не подозревали – то в симпатиях к гугенотам, то чуть ли не в колдовстве! И недаром – ведь в ту эпоху все мало-мальски необычное относилось на счет ловких сделок с дьяволом! Нострадамус же был явно нестандартен. К тому же он, как и многие исследователи той эпохи, увлекался оккультизмом и особенно астрологией, занятия которой к концу буйного XVI в. начинали становиться небезопасными. Но подобные превратности. судьбы были у астрологии еще впереди, и Нострадамус сумел издать в 1550 г. свой первый альманах предсказаний. Подобные альманахи он выпускал и позже, однако сохранился лишь один – за 1559 г. Мировую же известность принесли ему «Центурии», или «Столетия», включающие 942 четверостишия с пророчествами, простирающимися до 3797 г. Первое издание пророчеств, которые Нострадамус начал писать в 47 лет, появилось в 1555 г. и сразу же вызвало живой интерес. Воодушевленный Нострадамус продолжил работу, и в 1558 г. вышло в свет новое издание, которое насчитывало уже на 300 стихов больше, чем прежнее, – столько, сколько известно сейчас.
И так случилось, что начало его уже всемирной славе пророка положили несколько внешне непримечательных строк о молодом льве, который одолеет старого на дуэли, выколов «ему глаза в золотой клетке». В буквальном переводе это 35-е четверостишие первой центурии звучит примерно так:
«Молодой лев победил старого
в странном поединке в ратном поле.
Он ему проколет глаз в золотой клетке!
Из одного станут два, затем умрет.
Мучительная смерть».
Чем же заворожило это пророчество? Очень скоро (однако не сразу) эти стихи были восприняты как точное описание кровавой драмы, разыгравшейся на турнирном поле 1 июля 1559 г. – в день «двойной свадьбы» дочери короля Генриха II Елизаветы и сестры его Маргариты. Немолодой уже король весь день лихо «преломлял копья», одерживая победу то над одним, то над другим противником. Его уже не раз призывали остановиться, но он бросался в схватку вновь и вновь.
И вот на поле напротив Генриха II капитан шотландской гвардии Габриэль Монтгомери. Еще мгновение – и одетые львами всадники неудержимо несутся друг к другу. От удара копье капитана ломается и обломок входит в «золотую клетку» забрала. Спустя десять дней одноглазый король умирает мучительной смертью. Совпадение? Провидение? Не будем спешить с ответом. Известно только, что сам Генрих, по личному приглашению которого Нострадамус посещал королевский двор, в свое время не придал стихам никакого значения. Ну да если и провидение, то и оно не сулило поначалу провидцу покоя. Быть вестником смерти не очень-то завидная участь. Участь, сгущающая и без того немалые подозрения. Однако двор не забыл знаменитого врага и провидца. И в 1564 г. очередной король, Карл IX, пожаловал в захолустный Салон, заявив при этом во всеуслышание: «Я прибыл в Прованс только для того, чтобы увидеть Нострадамуса». Сообщают, что подобный визит во многом изменил отношение к чудаковатому доктору, остававшемуся до конца своей жизни в Салоне и умершему в 63 года. Люди, знавшие Нострадамуса, говорили, что он знал время своего перехода в иной мир. В эпитафии же, посвященной этому загадочному человеку, говорилось: «Здесь покоятся кости Михаила Нострадамуса, почти божественное перо которого, по общему мнению, было признано достойным сообщать и начертать людям о влиянии звезд на будущие события, которые должны произойти на всем земном шаре». Но вернемся к «Центуриям», ибо, по мысли последователей Нострадамуса, именно они должны пролить свет на таинственное влияние звезд. В них много смутного и неясного. Нет и хронологического порядка. И тем не менее… Есть немало строк, завораживающих и по сей день и воспринимаемых его сторонниками как неотразимое оружие. Скажем, такая строка: «Парламент Лондона пошел на смерть английского короля». Как бы ни относились к астрологии и самому Нострадамусу, но трудно не согласиться с С. Роббом, автором вышедшей в 1942 г. в Нью-Йорке книги о Нострадамусе, который подчеркивает поразительность этой фразы, появившейся тогда, когда не только в Англии, но и нигде в мире ни один король не был предан смерти парламентом. Не менее поразительно и другое четверостишие Нострадамуса, где идет речь уже о Франции, которой по вполне понятным причинам, посвящена львиная доля его стихов. Вот оно:
«Правительство займет место осужденного короля.
Королева будет послана на смерть присяжными, избранными массой,
Они будут отрицать жизнь королевского сына.
И проститутка разделит судьбу супруги короля».
Интерпретаторы Нострадамуса истолковывают эти строки как недвусмысленное указание на грядущую французскую революцию, стоившую жизни не только коронованным особам, но и любовнице короля мадам Дюбарри. Многие центурии также связывают с Наполеоном. Например, следующую:
«Недалеко от Италии родится император,
Который, как будут говорить люди,
С ним связавшиеся,
Дорогой ценой будет Империи,
Будут говорить, что он более похож на мясника,
Чем на принца».
Справедливости ради следует заметить, что и этот образ мясника, и многие иные образы в разное время трактовались совершенно по-разному. Возьмем для образца 57-й катрен (четверостишие) восьмой центурии, который намеренно дадим в двух разных переводах, таящих в себе нюансы, способные кардинально изменить смысл толкования. Здесь говорится о человеке, который
«От простого солдата дойдет до Империи,
От копоткого платья дойдет до длинного.
Храбрый в битвах, с церковью будет хуже.
Он столько же будет досаждать священникам,
Сколько вода – губке».
Один из комментаторов XVI в. полагал, что здесь речь идет о простом солдате, чья счастливая звезда доведет его до Империи – католической церкви или престола папы. И будет он досаждать священникам столь же мало, как губка воде.
Однако иной перевод тех же строк не оставляет места для подобных истолкований, ибо здесь говорится:
«…Он будет притеснять священников (выжимая их)
Как губку с водой».
Недаром в том же XVI в. появились утверждения, что здесь речь идет о Кромвеле, а позже эти строки стали откосить к Наполеону, затем-к Гитлеру. По мнению современных толкователей, Нострадамус неоднократно писал о Гитлере в самых черных тонах, предвещая, что «могущество в злобе своей задохнется. Держава зверей долгий век не живет». И не только о Гитлере. «Сегодня,-как полагает ИМА-пресс,-можно с изумлением констатировать, что Нострадамус предвидел не только технические открытия нашего столетия-подводные лодки, самолеты, водородную бомбу,-но и французскую и русскую революции, а также появление… таких фигур, как де Голль, Франко, Ленин, Сталин, Гитлер, Муссолини…» Мало того, дал совершенно определенную картину октябрьского переворота, написав в «Большом Апокалипсисе»: «И в октябре вспыхнет великая революция, которую многие сочтут самой грозной из всех когда-либо существовавших. Жизнь на Земле перестанет развиваться свободно… И продлится это 73 года и 7 месяцев». В последнее время особенно часто любят вспоминать это пророчество, присовокупляя к нему следующие эффектные строки:
«Догматиком создана новая вера.
Все зрелища славят великий обман.
Зверей благородною меряют мерой.
И зло как добро преподносится нам».
Думается, однако, что спешить с категорическими истолкованиями тут не стоит. Конечно, время сегодня нелегкое. Да и весь наш век, словно вулкан, беспрестанно извергающий революции и войны. Но еще раз вспомним, когда и кем писались эти и многие иные строки. Они писались в эпоху Реформации, причем ее ярым противником. Так что прообразом создавшего «новую веру» догматика вполне мог оказаться Лютер!
И тем не менее как хочется увидеть в «Центуриях» зеркало не прошлого, а настоящего и грядущего! Поэтому-то столь многие его катрены относят именно к нашему веку. Тем более что, как считается, на это есть и прямые указания:
«Век двадцатый, жестокий и страшный,
Дне войны, самовластье рабов,
И наука в кровавом пожаре
Из безверья воздвигнет богов».
Еще более изумительным кажется другое четверостишие, которое, как считают интерпретаторы, относится к 1944 году и, таким образом, всего лишь на год отстоит от апокалипсического кошмара Хиросимы и Нагасаки:
«Будет выпущен невиданный огонь, несущий смерть.
Утром летящее судно выпустит два шара и сожжет два
Восточных города, превратив их в пыль. На руинах
Останутся тени людей».
Имеются катрены, которые современные астрологи относят к самым последним годам нашего времени, например к 1989 г., о котором, как считается, Нострадамус писал следующее:
«На севере будут большие парады.
Про совесть спросите у Желтой Змеи,
Сатурн и Юпитер погасят разлады.
Пятнадцать друзей поднимаются ввысь».
Одно из нынешних толкований этих стихов таково. Парады-это Большой Парад планет, период, когда все дальние планеты сосредоточиваются в одном секторе звездного неба. Продлится он 6 лет (с 1988 по 1994 г.). 1989 г. был годом Желтой Змеи, и у нас очень остро встали проблемы духовности. К тому же в 1989 г. наблюдалось противостояние Сатурна и Юпитера, означавшее конфронтацию народа и власти. И если бы в 1989 г. не был создан Союзный парламент, то все бы (государство и другие общественные структуры) уже развалилось, поскольку если за 72 года (цикл прецессии-смещение неба на один градус) после своего образования государство внутренне не меняется, оно неминуемо разваливается.
Еще более знаменательным, как полагают, будет 1999 г., ибо, по Нострадамусу, в седьмой месяц этого года с неба спустится великий, грозный король, чтобы воскресить великого короля Ангол-Муа, чтобы после Марса править счастьем. В другом же месте Нострадамус пишет: настанут дни-и блаженство будет таковым, что злу придется надолго спрятаться в нору.
Завершаются же его пророчества 3797 г. Но что бы это значило? Трудно сказать. И по сей день нет однозначного мнения относительно того, предвещал или нет Нострадамус конец света. Многие считают, что предвещал. Так, еще в 1897 г. в XXI томе Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (с.387) прямо указывалось, что, по Нострадамусу, конец света будет в год, в котором Страстная Пятница придется в день св. Георгия (23 апреля), Сзетлое Воскресенье в день св. Марка (25 апреля) и праздник тела Христова в день св. Иоанна (24 июня). «Правда,-скептически замечал автор статьи,-подобные совпадения бывали уже не раз, а ближайшее из будущих (для тех дней) следовало ожидать в 1943 г.».
Так как же сегодня подходить к оценкам этого знаменитого автора XVI в.? Восторгаться? Или по-прежнему пренебрежительно отмахиваться, как от очередной причуды моды? А может быть, стоит прислушаться к мнению зарубежных исследователе»;? Возьмем наугад несколько новейших словарей, отражающих позиции науки сегодняшнего дня.
Скажем, «Энциклопедию Американа» (т. 20, 1987) и «Новую британскую энциклопедию» (т.8, 1988). Авторы этих статей довольно сдержанны. Так, Рональд Кабуэр из университета Висконсин пишет: «Неверный перевод и прихотливые истолкования побуждают доверчивых людей верить в то, что пророчества предсказали много событий последующих четырех столетий. И несмотря на то что его предсказания зачастую бывали неверны, репутация Нострадамуса, как величайшего провидца Ренессанса, выглядит непоколебимой». В Британской же энциклопедии обращается внимание на то, что в пророчествах немало противоречий, да и написаны они на смеси французского, испанского, еврейского и латыни. Причем смеси слов, характерных именно для того времени. Существенное замечание. Думается, что именно поэтому как раз самые звучные и ошарашивающие переводы его стихов оказываются наименее надежными. Ибо мы уже видели, как много могут значить нюансы. Не стоит спешить с изготовлением новых нимбов или клейм для знаменитого провансальца. Настало время серьезного и вдумчивого исследования жизни этого явно незаурядного человека и породившей его эпохи. Исследования, опирающегося на скрупулезнейший культурологический а лингвистический анализ его наследия.
Представляется несомненно полезной публикация подстрочного перевода трудов Нострадамуса и параллельных ему текстов на языке оригинала. Текстов, снабженных комментарием, опирающимся на основательное научное исследование. Выводы этого исследования могут оказаться весьма далекими от ожидаемых сенсаций. Но каковы бы ни были эти выводы, которые еще предстоит сделать и, возможно, не раз пересмотреть, они не только приблизят нас к пониманию загадочной фигуры лейб-медика и астролога XVI в., но и углубят наше понимание истории в цепом.
Но как бы ни оценивать Нострадамуса, его пророчества (даже если признать поразительность многих) могли оказаться результатом личностных качеств, интуиции, озарений и т.д., и поэтому сами по себе они еще отнюдь не доказывают несокрушимость астрологии. Поэтому вернемся вновь к астрологии, к удивительным перипетиям ее исторических судеб.
Пророки терпят фиаско
Путь астрологии по европейской истории не всегда был удачен. Чаще встречалось обратное-вопреки ожиданиям пророчества не сбывались. Так, в конце XII в. один астролог из Толедо предсказал, что в результате опасного «соединения планет» мир в скором будущем ожидают штормы и землетрясения.
Пророчество имело необычайный эффект. Возникла жуткая паника. В Германии люди укрывались в пещерах, а в Константинополе даже замуровали окна императорского дворца. Но, к счастью, ничего особенно необычного не произошло, и сказанное отнесли к вторжению монголов, якобы оказавшемуся тем самым «штормом», о котором предостерегал неверно понятый астролог. Не меньшая паника охватила Европу и около 1524 г., когда тысячи людей, содрогаясь от ужаса, ожидали второго потопа. Люди предусмотрительно запасались лодками. На горах собирались целые толпы народа. А президент Тулузы Ориаль, используя свое служебное положение, поспешил подготовить персональный Ноев ковчег. Причина паники была та же, что и несколько веков назад: крупнейший астролог того времени-Штефлер (тот самый, о котором сообщали, что именно он ввел предсказания погоды в календарях) недвусмысленно предсказал грядущую катастрофу. «Ею соображения совершенно понятны и до сих пор: в феврале 1524 года три планеты должны были сойтись в водяном знаке Рыб». Но опять столь «зловещее» соединение светил лишь нагнало страху-и не более того. Астролог потерпел фиаско. Вполне возможно, что здесь, как и при прочих аналогичных ситуациях, не обошлось без вмешательства Всевышнего, который, по шутливому замечанию французского остроумца XVIII в.-Шамфора, «не насылает на нас второго потопа, потому что первый оказался бесполезен». Было немало и других казусов, недаром Т. Мор посмеивался над астрологом, оказавшимся неспособным предсказать измену собственной жены. Случались и более роковые просчеты, как, например, у астролога Бонатти. Увы, звезды не помогли ему предугадать собственную гибель от рук разбойников. Да и в том, что затрагивало жизненные интересы хозяев звездочетов, случались, и не раз, досаднейшие промахи. Любопытный образец того, к каким курьезам приводило стремление шаг за шагом «следовать звездам», дает история Пизакской войны 1362 г. Тогда астрологи вычитали в книге звезд время самого благоприятного часа для выступления. Однако, поскольку пришлось идти не теми улицами, которыми предполагалось вначале, флорентинцы запоздали и потерпели поражение. Звезды, увы, оказались не в силах загладить просчеты стратегов!
Дела не меняло и то, что в роли астрологов-предсказателей нередко выступали знаменитейшие умы тех времен, такие, как «отличный математик и астроном» Джероламо Кардано. Кардано, по всей вероятности, оказался одним из первых землян, вступивших в «контакт» с посланцами иных небесных светил. Во всяком случае, намного опередив наш насыщенный сенсациями век, он еще четыре столетия назад утверждал, что как-то вечером его посетили жители Луны-«два старца, почти немые». Рассказ о старцах опровергнуть было непросто: видел, да и все тут! А вот с гороскопами Кардано порой явно не везло. Предсказал он английскому королю Эдуарду VI, что тот проживет не больше и не меньше, а ровно 55 лет, 3 месяца и 17 дней. А тот взял и умер немного раньше. Зато, когда дело дошло до самого Джероламо положение оказалось исправимым. Дожив до 75 лет – тех лет, что были ему отведены составленным им самим гороскопом, он, доказывая точность гороскопа, раздал имущество и «уморил себя голодом». Но, увы, даже этот поступок, безусловно свидетельствовавший о силе убеждений Кардано, не мог стереть из памяти скептиков промах с Эдуардом.
Вполне понятно, что уже и тогда подобные неудачи не могли не вызвать язвительных критических замечаний. «Как счастливы должны быть астрологи, – говорил один из критиков еще в 1529 г., – что им верят, если они, сто раз солгав, один раз скажут правду, тогда как другие теряют всякое доверие, если, напротив, один раз из ста обманут». Но гораздо большую критику вызывали все-таки не те или иные конкретные просчеты, а вольный или невольный, но существовавший, несмотря на все оговорки, астрологический фатализм, в котором критикующие астрологию усматривали оправдание безнравственности. Что же еще остается простым людям; как не следовать задаткам, данным покорной небу природой? В «Кентерберийских рассказах» Чосера мы встречаем красноречивый образец рассуждений именно такого рода. Здесь одна любвеобильная особа использует гороскоп для объяснения своей особой сексуальности. Ну что поделаешь, если «Венера одарила» красотку чувственностью, а «Марс-смелостью сердца»?.. Тут уж и самому Господу Богу приходится лишь бессильно развести руками. Но бесполезно осуждать или пытаться исправить то, что неискоренимо, будь причиной этой порочности звезды, либо «злой корень» (наследственность), либо и то и другое вместе. Вот в этом-то и видели страшный нравственный вред фатализма в целом и прежде всего астрологии ее критики эпохи Возрождения. Один из самых блестящих представителей этой эпохи Пико делла Мирандола писал: «В отношении нравов самое большое поощрение зла заключается в том, что при этом как бы само небо становится его участником». К тому же Мирандола обнаружил, что и там, где речь заходит о прогнозах погоды, астрологам тоже особенно нечем похвастаться-три четверти их предсказаний погоды на месяц неверны.
