Итак, росские рудокопы.
      По обыкновению племенное название соответствовало имени реки. Но почему россы назывались еще и руссами? И соседи их были пруссами, а не проссами. В чем тут дело? И почему земля называлась русской?
      Сначала сошлюсь на сведения, приведенные известным польским ученым Хенриком Ловмяньским. В книге «Русь и норманны» он ссылается на средневековые немецкие хроники, где употребляется слово Ruzzi, Ruzzia, Pruzzi. Или, скажем, такой отрывок из хроники: «Область Пруссов, как говорят, простирается вплоть до места, которое называется Руссией, а область Руссов простирается вплоть до Кракова».
      Правда, после кропотливого анализа Ловмяньский приходит к выводу: «Проблема происхождения названия „Русь“ требует дальнейших исследований, в особенности лингвистических».
      Следуя этому совету, хотелось бы предложить такую гипотезу.
      В работе Ф. П. Филина «Образование языка восточных славян» прослеживаются лингвистические глубокие корни славянского языка. По мнению автора, индоевропейская общность приходится на конец неолита, после чего начался ее распад; протобалтийские и протославянские языки развивались в 4-3 тысячелетиях до н. э. Позже существовали тесные контакты между балтами и славянами. Он же приводит слово древнего верхненемецкого языка: «aruzzi», что означает «руда».
      Не тут ли разгадка происхождения слова «руссы»?
      Была земля, где добывалась руда,– Руссия. Были рудокопы – аруссы, или руссы. Кстати, одно из польских местечек, где известны древние шахты, называется Русиново!
      Удивительное сцепление счастливых совпадений: в наших разысканиях мы постепенно и обоснованно сужали координаты в пространстве и времени; фактически в центре зоны поисков оказались и река Россь, и древние шахты «аруссов».
      Припомним несколько слов, по звучанию и смыслу близких «арусси». Они относятся к роющим животным: свинья по-латински «поркус»; немецкое «рюссель» – хобот, рыло. По-прусски «ар» – пахать. Если сюда добавить «руда», то получится нечто похожее на «копать руды» – аррус. Вспоминается еще и распространенное в Карпатах слово «рупа» – яма, пещера… Впрочем, некоторые слова того же звучания и смысла нами уже приводились раньше.
      Специалисты могли бы более серьезно исследовать эту проблему. И если приведенные выше связи будут упрочены и прояснены, тогда, быть может, мы сможем наконец-то сказать, откуда пошла Русская земля.
      Правда, приходится учитывать, что сами по себе слова «арусс», «аруссы» в древних преданиях и хрониках не встречаются как название племен или родов. Исключение, пожалуй, только одно. В книге X. Ловмяньского «Русь и норманны» приведен такой отрывок из сочинения арабского историка IX в. ал-Якуби, повествующего о завоевании Севильи:
      «На запад от города, называемого ал-Газира (Альгезирас), город, называемый Исбилия (Севилья), на большой реке, которая есть река Кордовы. В тот город вошли в 229 г. (843-4 г.) поганые (ал-Маджус), называемые ар-Рус, захватили, грабили, жгли и убивали».
      Судя по всему, здесь идет речь о норманнской дружине. Кстати, среди дружинников Древней Руси тоже были варяги-руссы. В одной из летописей, например, сказано, что у киевского князя были «Варяги мужи Словене, и оттоле прозвашася Русью». Тут характерно, что речь идет о варягах-словенах, называемых «русью»; хотя не совсем ясно: то ли они прозвались так, будучи особым славянским племенем, близким к варягам, то ли приняли новое имя, поселившись в Киеве. '
      Наконец, надо упомянуть гипотезу о том, что русым называли норманнов южные скифы, иранские племена (вспомним древнеиранское слово, означающее «белый» – aurusa). Но тогда неясно, почему это же понятие использовали не менее белокурые новгородцы или германцы, для которых этот признак не имел никакого особого отличия? Или такой довод X. Ловмяньского: «Не представляется убедительной гипотеза, что слово „русь“ было именем нарицательным и обозначало светловолосых (русых) норманнов. Зачем бы тогда его восприняли темноволосые днепровские славяне?»
      Ну а что если «русый», «белый» некогда связывалось с рудокопами, крушившими меловые толщи в бассейне Росси? А потом, когда стали использовать железные руды, слово «рудый» стало означать «рыжий». Но эти предположения, конечно, не имеют солидного научного обоснования. Более существенно, что вскрываются любопытные соответствия между древними шахтами Росси, взаимодействием балтскославянских племен, материальными и духовными памятниками, позволяющими выяснить истоки таких понятий, как «Русская земля», «россы», «русские».

      Существуют некоторые стереотипы, которые затрудняют научный анализ древнейшей истории.
      Например, для простоты подчас предполагается, что определенное племя (род, народ) – своеобразную биосоциальную общность – следует четко связывать с соответствующей культурой. Скажем, у балтов – балтская, у славян – славянская, у кельтов – кельтская (вспоминается из Чехова: какое правительство в Турции? – Известно какое, турецкое!).
      Другое привычное мнение: будто зоны раздела между древними племенами и культурами проходили примерно так, как государственные границы – линейно.
      Однако эти два предположения (о народно-культурном единстве и линейности межплеменных границ) если и отвечают реальности, то, скорее, в виде исключений, а не правила. Тем более когда речь идет об открытых пространствах типа Русской равнины.
      Например, рудокопы Росси. Высокий уровень горного дела у них логично объяснить влиянием традиций, сложившихся в других районах, где разработки велись значительно раньше. Не об этом ли может свидетельствовать и заимствование из древнего верхненемецкого языка слова, относящегося к добыче руды?
      Древние славяне, достигнув бассейна Немана, могли перенимать отдельные элементы культуры и у прабалтов, и у прагерманцев. Вполне вероятно, что в антропологическом отношении племя (союз племен?) руссов было смешанным, балто-славянским, говорило на языке славян, а в культуре своей ассимилировало древнегерманские элементы.
      Это тем более вероятно, что по данным археологии, как пишет белорусский ученый В. Ф. Исаченко, в позднем неолите Белорусское Полесье переживало демографический взрыв, «когда количество поселений стало удваиваться каждые 200 лет, на что прежде уходили тысячелетия». Не тогда ли отдельные группы полещуков переселились на северо-запад?
      Мне довелось работать на Северном Полесье, где встречаются топонимы: Пруссы, Пруссики, Кривичи (деревни), Оресса (река). В те годы я не обращал внимания на подобные названия. Теперь возникает мысль: нет ли в их распределении каких-то закономерностей, помогающих понять отношения племен в этих местах? Вроде бы уживались они мирно: пруссы, белорусы, кривичи. Никаких четких линейных границ, подобных государственным, они не имели. Это было совместное проживание, взаимопроникновение. Сохраняя собственные традиции, они уважали обычаи соседей (потому и названия племенные сохранили на многие столетия).
      Вообще-то это совершенно естественно. Войны появились одновременно с воинами, обособлением вооруженного люда под руководством вождя. А поселения доисторических племен Русской равнины, судя по археологическим данным, не имели особых укреплений и не подвергались разграблениям и разрушениям. Конечно, были территории, где обитали почти исключительно те или другие племена. Но наряду с этим на обширных пространствах существовали «переходные зоны», где происходили синтез культур и смешение или активное взаимодействие племен. По-видимому, к такой переходной зоне и относится древнейшая земля руссов.
      Кстати, в названии племени – руссь и россь – трудно усмотреть славянскую основу. В летописях славянские племена: поляне, дреговичи, древляне, волыняне… Сравним неславян: корсь, ливь, чудь. В этом ряду совершенно естественно встает руссь (россь). В то же время бытовали (правда, трудно сказать, с каких времен) и другие варианты: русичи, россияне. Эти варианты тоже могут указывать на некую двойственность; возможно, племя этнически тяготело к балтам в культуре, в языке – к славянам, а навыки горного дела переняло у прагерманцев.
      Относительно горного дела и вообще истории древних славян хотелось бы сказать чуть больше, основываясь на высказываниях великого немецкого мыслителя Иоганна Готфрида Гердера.
      «Славянские народы,– отмечает он,– занимают на земле больше места, чем в истории, и одна из причин этого – что жили они дальше от римлян… Несмотря на совершенные ими подвиги, славяне никогда не были народом воинственным, искателями приключений, как немцы… Повсюду славяне оседали на землях, оставленных другими народами,– торговцы, земледельцы и пастухи, они обрабатывали землю и пользовались ею… По всему берегу Восточного моря, начиная от Любека, они построили морские города; Винета на острове Рюген была среди этих городов славянским Амстердамом (добавим: Трусо, в устье Вислы.– Р. Б.); они вступали в союз и с пруссаками, курами и леттами, о чем свидетельствуют языки этих народов… В Германии они занимались добычей руды, умели плавить металл, изливать его в формы, варили соль, изготовляли полотно, варили мед, сажали плодовые деревья и, как того требовал их характер, вели веселую, музыкальную жизнь».
      Сам Гердер был из прибалтийских немцев, общался со славянами. Но по-видимому, о занятии их рудным делом в Германии допустил некоторые преувеличения. Все-таки в средние века горные работы в германских землях вело, судя по имеющимся сведениям, местное население, используя при этом сложные технические приемы и приспособления. Однако вполне возможно, что в Прибалтике долгое время сохранялись предания об искусных рудокопах-славянах, соседях пруссов, т. е. о руссах с Росси. Вообще было бы интересно с таких позиций проанализировать эпос германских и балтских народов: как знать, не встречаются ли и в этих памятниках духовной культуры упоминания о шахтерах «Белой Росси»?

      Каждый факт сам по себе может толковаться по-разному. Из группы разнородных фактов можно составить ту или иную теоретическую конструкцию. Какая из них предпочтительнее?
      Логично отдавать предпочтение теории, объединяющей максимальное количество известных фактов и противоречащей их минимальному количеству (в идеале-ни одному), теории, которая предоставляет возможность для дальнейших поисков и сомнений, а также способна предсказать некоторые новые сведения.
      Сложнее обстоит дело с комплексными теориями (гипотезами); опирающимися на данные разных наук. Тут требуется получить одобрение от представителей различных специальностей. В нашем случае неодинакова степень обоснованности материалов археологии, лингвистики, этнографии, экологии, географии, истории. Вдобавок группы фактов не всегда согласуются между собой. Остаются сомнения, недоработки, противоречия. Полностью избавиться от них невозможно. Тем не менее хотелось бы сделать обобщение, основанное на развиваемых в этой работе идеях.
      Еще в конце неолита (около 4-3 тысячелетий назад), некая племенная группировка в поисках новых земель стала перемещаться к северу. Места были лесистые (многие болота могли появиться несколько позже, под влиянием вырубки и выжигания лесных массивов). Люди занимались охотой, собирательством, а возможно, уже начали практиковать подсечно-огневое земледелие.
      Севернее нынешней Беловежской пущи они вышли на земли, где уже хозяйничали немногочисленные здесь балтские племена. Некоторые группы местного населения могли к тому времени добывать кремень в долине Росси.
      К этой нелегкой работе и приладились пришельцы. Возникла новая общность на «рудной» основе – руссы (аруссы). Не исключено, что пришлое племя уже имело навыки ведения горных работ, приобретя их в Карпатах, Судетах. Учитывая высокое мастерство рудокопов Росси, эту версию можно считать вполне правдоподобной. Уже традиционные термины – горные работы, горные породы, горное дело, горняк – указывают на то, что формировались они в горной местности. И понятно: на равнинах очень трудно разведывать и разрабатывать месторождения полезных ископаемых, за исключением некоторых россыпей, торфа и болотных железных руд.
      Вспомним, кстати, упоминание в «Повести временных лет» расселения древнейших славян в районе Карпат, откуда они начали осваивать более северные, северо-восточные, южные земли.
      Со временем это смешанное племя (или содружество племен) наладило постоянные торговые связи, довело до совершенства добычу и переработку руды, стало пользоваться уважением у ближайших соседей. Сведения о нем распространялись по Центральной, Северной и Южной Европе. Не исключено, что именно этими, в значительной степени легендарными, преданиями порождена библейская версия о загадочном и грозном племени рос… Но это – частность.
      Русская культура (точнее, палеорусская) была наиболее высокоразвитой для данного региона. И это не удивительно. Она объединяла самые разные по происхождению племена: и славянские, и балтские (пруссов), в меньшей степени – германские. Землей русской уже могли называть всю область влияния, господства этой культуры.
      Однако с начала I тысячелетия до н. э., в период расцвета палеорусской культуры, стали ощущаться кризисные явления. Наиболее неумолимо заявили о себе экономические факторы. Все больше металлических изделий появлялось в этих краях. Производство кремневых орудий стало терять свое значение. Наметился упадок рудного дела. И уже до начала новой эры часть местных жителей была вовлечена в движение венедов, вышедших на Балтийское побережье. Другая часть двинулась к югу, в долину Припяти, а затем вниз по течению в долину Днепра. Возможно, с этой группой и связана легенда об основании Киева.
      Тогда же могла получить свое нынешнее название Днепровская Рось. Она в этом случае играла роль пограничной реки, за которой начиналась земля россов. Интересное соответствие: у ландшафтов долины днепровской Роси и неманской Росси наблюдается немалое сходство. Быть может, это обстоятельство тоже имело значение для наименования реки.
      По самым общим соображениям в процессе широкого распространения какого-то племени (и соответствующей культуры) логично ожидать, что его название должно сохраниться в первоначальном центре, если этот район не претерпел существенных социокультурных изменений, а также по окраинам, где оно играет роль пограничных меток. Этим проще всего объяснить и нахождение белорусской Росси близ центра предполагаемой прародины славян и концентрацию соответствующих топонимов по периферии области влияния россов (русской культуры).

      Принято считать, что для научных исследований важно знать что и как, но не зачем и почему. Потому что цель науки одна – выяснение истины, а серией «почему» можно завести в тупик любого знатока. Как говорится, один глупец спросит, сто мудрецов не ответят.
      Но приведенные выше розыскания истоков племени и культуры россов вовсе не только научные. Конечно, было приложено немало стараний, чтобы они не противоречили научному методу, содержали научную информацию, отличались логичностью и завершенностью. Однако дело не только в этом..
      Очень трудно убедительно восстановить, что и как происходило несколько тысячелетий назад, на заре древней славяно-русской культуры. Но можно почувствовать, почему все это нас волнует и заставляет без особых надежд докапываться до истины… И не только тех, кто лично причастен к России. Любому из нас полезно осмыслить, постараться понять истоки такого всемирного феномена, как русская культура.
      В современном понимании она сформировалась немногим более 200 лет назад при активнейшем участии М. В. Ломоносова. Взгляд на нее как на окраинную для Европы серьезно пошатнулся именно в его время. И если Петр Великий отправил россиян учиться в Западную Европу, то Ломоносов мог уже кое в чем поучить европейских ученых. Тем более что он знал их родные языки лучше, чем они русский, а на латыни изъяснялся ничуть не хуже любого просвещенного западноевропейца.
      Самобытность русской культуры определялась и особенностями окружающей природы, и историческими судьбами народов, входящих в состав многонационального государства, и русскими народными традициями. Однако высочайшие взлеты русской культуры связаны с освоением, ассимиляцией достижений других народов. Так было во времена Ломоносова, так было при Пушкине и позже. И вот оказывается, что нечто подобное могло наблюдаться и в седой древности. Возможно, так мы приходим к истокам формирования русского национального характера.
      Мне приходилось встречаться с белорусами и украинцами, которые сетовали, между прочим, на… засилие русской культуры! Они старались доказать, что представители белорусского или украинского народа тоже достигли выдающихся результатов в разных областях духовной деятельности. Так кто же с этим спорит? Хотя бы потому, что у всех трех восточнославянских народов корень общий: велико-, бело– и малороссы. Какие тут счеты?
      Украинец Гоголь – великий русский писатель. Украинец (вернее, «полукровка», но вовсе без великоросских предков) Вернадский – великий русский ученый. Они, как многие другие, признавали свою причастность к русской культуре. К тому же разделение восточных славян произошло сравнительно недавно, несколько веков назад.
      Впрочем, заглядывая в глубь времен, в далекое прошлое, мы рано или поздно вскроем такие пласты культуры, которые будут общими для самых разных, ныне очень обособленных этнических групп, народов.
      Но главное даже не в этом. Чем более обособлена, замкнута культура, чем она самобытней, тем труднее, медленнее она развивается.
      Нечто подобное свойственно любым экосистемам, биологическим видам. Попадая в изоляцию, они как бы переходят к иному, замедленному масштабу времени. Взаимные контакты увеличивают разнообразие видов, предоставляют новый материал для естественного отбора и для более гармоничного сочетания организмов между собой и с окружающей средой. Чем активнее и разнообразнее такие контакты, тем более бурно идут процессы обновления в экосистемах, иначе говоря, для них ускоряется ход времени.
      В человеческом обществе к биологическим факторам добавляются этнические, культурологические. Скажем, когда мы говорим о единстве восточных славян, то приходится помнить, что оно определяется прежде всего единством культуры и природной среды. Достаточно сравнить внешность типичного украинца и белоруса, чтобы в этом убедиться. Русские по своему облику образуют некий антропологический синтез: среди них нетрудно обнаружить типы, имеющие сходство с самыми разными народами – от финнов до итальянцев или монголов.
      У этой проблемы имеется и другой аспект.
      В СССР проживает множество народов (народностей), по происхождению и особенностям культуры порой очень далеких от славян: татары, евреи, чукчи, коми, таджики, грузины… Перечень был бы огромен. Не подавляется ли их самосознание, не унижается ли их национальное достоинство возвеличиванием (пусть даже и заслуженным) русской культуры?
      Тут следует напомнить, что сама по себе русская культура не есть некое изолированное самобытное (в смысле долго изолированного развития) единство. От истоков своих, уходящих в тысячелетия, и поныне она сохраняла и сохраняет живительные связи с другими европейскими, а также с другими крупными региональными культурами. Но прежде всего она была в полном смысле слова европейской.
      Вот почему следует ясно различать такие понятия, как «русская земля», «русская культура», «русский народ». Можно не иметь русской национальности, считая родной и русскую землю, и русскую культуру. А можно оставаться чистокровным великороссом, жить в пределах России, почти напрочь отрешаясь от русской культуры, ее традиций и высших достижений. Этот феномен характерен для разных стран и культур, а связан прежде всего с особенностями технической цивилизации, нивелирующей проявления личности и природной среды, тяготеющей к стандартам и рациональным научно-техническим решениям.
      Единая государственная система в сочетании с единой научно-технической базой не только способствует контакту и взаимному обогащению культур, но и нивелирует их. Не значит ли это, что проблема национальных культур в рамках нашего государства постепенно утрачивает свою актуальность, сходит на нет?
      Жизнь наша, реальность безоговорочно опровергла такие суждения. Оказалось, что у нас во второй половине XX в. национальные проблемы приобрели необычайную остроту и порой приводят к трагическим последствиям. Но может быть, разумно последовать примеру американцев, для которых существует синтетическая американская культура как единственная и определяющая?
      А может быть, мы уже встали на американский путь? В нашей стране распространяется массовая культура типа, как мы обычно полагаем, американской или вообще типа техногенного «поп-арта», характерного для современной научно-технической цивилизации. Это осредненный, стандартизированный всемирный стереотип, наиболее отчетливо заметный в музыке, песнях, танцах. При этом язык – традиционный носитель основ национальной духовной культуры – утрачивает свое значение.
      Хорошо ли, плохо ли такое искусство – можно спорить. Очевидно другое: оно не имеет глубоких корней в истории человеческой культуры.
      Но тут следует учесть, что в реальной Америке ситуация с техногенной культурой не столь проста и убога, как нередко считается. Помимо этого примитивного пласта, в ней формируется и элитарная культура, синтезирующая достижения представителей разных стран и народов, а также эпох. Наконец, отдельные национальные группы там имеют возможность сохранять свои традиционные культурные ценности, передавая их из поколения в поколение.
      Иногда утверждают, что современное техногенное искусство обращено в глубины подсознания и сродни ритуальным мистериям доисторических времен. Что тут ответить? Стоило ли искусству, духовной культуре, человеческой личности развиваться тысячелетиями, чтобы опять вернуться к исходным рубежам?
      Танцы, музыка, пение «диких» племен, не имеющих развитой письменности, глубоко содержательны, связаны с мифами, древними традициями. Каждый участник подобных мистерий приобщается к родной культуре, к своему племени, к окружающей природе.
      Ничего подобного в современной техногенной культуре нет. Она отчуждает человека от прошлого и от природы, от высоких духовных ценностей и идеалов.
      Затронутая тема непроста и требовала бы более обстоятельного разговора. Коснуться ее пришлось для того, чтобы рассмотреть опыт прошлого – на примере судьбы россов – и соотнести с современным нашим бытием. И хотя при этом возникает больше вопросов, чем убедительных ответов, хотелось бы сделать некоторые общие выводы.
      Культура испокон веков призвана объединять людей (сочувствием, сомыслием, содействием), формировать полноценные личности, человеческое общество. Культура может быть народной, может быть элитарной, но массовой бывает только посредственность.
      Именно сейчас, пожалуй, как никогда остро встают перед нами вечные вопросы бытия – и личного, скоротечного, и народного, общечеловеческого, и природного. Нам еще надо многое прочувствовать, понять, осознать.

      Сравнительно недавно мне удалось обсудить идею белорусской прародины россов в Минске с археологами М. М. Чернявским и В. Е. Кудряшевым. В Институте истории АН БССР, где они работают, собраны не слишком богатые коллекции орудий труда и предметов быта рудокопов с реки Россь.
      Прежде всего выяснилось, что до сих пор остаются значительные пробелы в знаниях, относящихся к археологии данного района. Исследования затрудняются и сравнительной скудностью фактического материала, и необычайной пестротой культур прошлого, остатки которых хранит белорусская земля.
      М. М. Чернявскому доводилось изучать немало древних поселений по берегам Росси. Найдены там осколки сосудов – так называемых шаровидных амфор. Предполагается, что их создатели жили более 4 тысячелетий назад и занимались подсечным земледелием, скотоводством. Были ли они связаны с росскими шахтерами? Ответа на вопрос нет.
      По словам археологов, возле шахт производилась грубая оббивка
      камня. Более тщательная обработка и выделка орудий велись в других местах, у поселений. Частично этим могли заниматься сами шахтеры.
      Не исключена и достаточно узкая специализация: одни добывали кремневые желваки, другие их предварительно оббивали, третьи доводили изделия до товарного вида. По-видимому, существовали «купцы», осуществлявшие межплеменной товарный обмен. Добыча полезного ископаемого – дело трудное, требующее немалых знаний, определенных навыков. Заниматься им можно круглый год. Передавались в ту далекую пору знания устно и в совместном труде. Все это должно было способствовать относительному обособлению групп, занимавшихся горным делом. А если так, то на данной территории вполне могли соседствовать и мирно взаимодействовать разные роды, племена, имеющие различные хозяйственные уклады, традиции. Одни со временем переходили на специализированную добычу и обработку кремня, другие занимались преимущественно подсечным земледелием, третьи промышляли охотой, скотоводством.
      В таком случае обитатели района Росси – россы – изначально составляли содружество нескольких родов и племен, среди которых аруссы традиционно занимались добычей и (обработкой руды.
      Давно еще было обнаружено М. М. Чернявским погребение росского рудокопа. Художники-археологи сделали реконструкцию внешнего облика этого древнего шахтера. Человек этот, по-видимому, был похож на нынешних обитателей Южной Европы.
      Возле останков шахтера находился плоскодонный глиняный горшочек с нарезным орнаментом, а также лежала костяная игла. Судя по всему, здесь обитало племя так называемой культуры шнуровой керамики или боевых секир. Существовало оно на рубеже неолита и бронзового века.
      Ну а как были связаны (или не были) росские рудокопы с праславянами? Имеются ли какие-нибудь новые данные, подтверждающие гипотезу о белорусской прародине россов?
      На эти вопросы археологи отвечают уклончиво. И понятно: не так-то просто отождествлять племена неолита или даже века бронзы с историческими народами. Однако один вариант ответа – без слов – показался мне очень обнадеживающим. В. Е. Кудряшев принес и положил на стол две бронзовые вещицы и одну стеклянную бусину. Это и был ответ: заколки-украшения (фибулы) для накидки, которыми пользовались, как предполагается, древние славяне. Возраст этих находок чуть меньше двух тысячелетий.
      Можно ли после этого утверждать, что умственная конструкция, гипотеза о начале русской земли в долине Росси, наконец-то «замкнулась»?
      На мой взгляд, гипотеза стала более правдоподобной. Однако из этого, конечно, не следует, будто она убедительно доказана. Немало еще остается сомнений, противоречивых фактов, а главное – зияющих провалов в наших знаниях. Да и это совершенно естественно. В науке слишком мало окаменевших истин. Для нее характерно разнообразие идей. Одно мне представляется бесспорным: новая идея плодотворна. Она позволяет по-новому осмыслить имеющиеся материалы, привести в соответствие сведения, добытые представителями разных наук, и нацеленно искать новые факты о древнейшей истории племени россов (руссов).
      Итак, будем помнить, что предложенная гипотеза спорная. Однако это не должно нас смущать. В настоящей живой растущей науке очень мало однозначных решений и закрытых проблем. Зато в ней всегда остается замечательный простор для творчества, исканий, сомнений и открытий.