Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Звездные войны - Золотая Королева

ModernLib.Net / Фантастический боевик / Волвертон Дэйв / Золотая Королева - Чтение (стр. 12)
Автор: Волвертон Дэйв
Жанр: Фантастический боевик
Серия: Звездные войны

 

 


Вериасс, обнимая Эверинн, не сводил с Галлена сердитых, озабоченных глаз.

— Каковы ваши планы? — спросил Галлен. — Только подробно.

— Мы хотим воевать с дрононами. «Терроры» установлены в их наиболее населенных мирах. Мы взорвем их, только если не останется иного выхода.

— Отец, не надо! — сказала Эверинн. — Довольно лжи. Они заслужили право знать правду.

— Так нельзя… — начал Вериасс, но Эверинн прервала его:

— Мы с Вериассом держим путь на Дронон, где Вериасс сразится с лордом-хранителем в рукопашном поединке. Если Вериасс одержит победу, тогда, по закону дрононов, повелителями роя станем мы и я прикажу дрононам уйти с планет людей. Это единственный способ спасти наши миры. Этого же хотела и моя мать. А все остальное — и «терроры», и разговоры о войне — просто военная хитрость.

Галлен подумал о том, сколько информации о боевом искусстве хранится в его манте, и вспомнил сны, которые манта ему посылала. Вериасс тщательно изучал способы единоборства с дрононом, и Галлен унаследовал эту науку. Природа наделила дрононов-воинов крепкой броней. Они крупнее, сильнее, подвижнее человека, а их боевые органы просто устрашают. Вряд ли человек может надеяться на победу в рукопашном бою с таким существом.

— А почему не настоящая война? — спросил Галлен. — Вы могли бы поступить так, как грозились на Фэйле. Уничтожить Дронон и оккупированные миры, а затем послать несколько флотилий, чтобы они довершили дело.

— Мы могли бы одержать таким путем временную победу, — сказал Вериасс, — но ослабили бы, уничтожив самые развитые планеты, весь наш сектор галактики. Дрононы же презирают слабых и стремятся искоренить их, уничтожить. Мы непременно подверглись бы нападению со стороны других роев. И со временем потерпели бы поражение. Единственный способ побить их с перспективой удержать свои территории на долгий срок — это одержать решительную победу, сохранив при этом сильный флот. Это означает, что нельзя уничтожать наших старых солдат, или «великанов», как ты их называешь. Этими солдатами командует омниразум. Наша задача — отвоевать омниразум Эверинн и вернуть себе командование над своими флотами. Нужно заставить дрононов бояться нас больше, чем они боятся сейчас.

— То есть как — больше, чем сейчас? Я что-то не замечал, чтобы они нас боялись.

— В дрононском обществе существует строгая иерархия. Когда очередная Золотая Королева становится Повелительницей Роя, подчиненные ее побежденного противника подчиняются ей, признавая ее своей законной правительницей. Но вот уже шесть лет, как дрононы нас завоевали, однако очень незначительная часть нашей знати признала их власть. Напротив — участники сопротивления все время ведут борьбу с дрононами, хотя вельможи и приносят публичные извинения за «безумцев», до сих пор не признавших новую королеву. Дрононы не дураки и видят дальше красивых слов. И хотя их природе противоречит истребление всех жителей побежденного улья, они уже произвели геноцид в десятках наших миров, которые завоевали. Они считают нас безумными — весь наш вид.

— Почему же вы тогда держите свой план в тайне? — спросил Галлен. — Если вы собираетесь вызвать Повелителей Роя на поединок, почему бы не объявить об этом открыто?

— Есть люди, которые попытались бы помешать мне, — пояснила Эверинн. — Например, аберлены, которые надеются нажить себе состояние при Дрононской Империи. Но есть и более веская причина держать это в секрете: по дрононскому закону тот, кто намерен вызвать на бой Повелителя Роя, должен завоевать право на Путь — на проход через территорию ульев, — сражаясь с хранителями всех мелких королев.

— Мы уже прошли через четырнадцать оккупированных миров, — подхватил Вериасс. — Если бы мы придерживались дрононского закона, мне пришлось бы сражаться с лордом-хранителем каждой планеты. Ты носишь мою манту, Галлен, и знаешь, как трудно человеку бороться с дрононом врукопашную. Я не могу рисковать. Если я проиграю хоть один бой, победитель оставит на Эверинн свою отметину — и Эверинн лишится права занять трон Золотой Королевы.

— О чем ты говоришь? — спросила Мэгги.

— Золотая Королева должна быть безупречна. И хотя вот уже шестьдесят лет, как дрононы принимают в свое общество представителей человеческого рода, у нас нет никакой уверенности, что они вообще позволят человеку встать во главе роя. Но если они даже примут Эверинн в качестве соискательницы, у нее не должно быть ни одного физического дефекта, ни единой царапины. Надеюсь, что дрононы все же сочтут Эверинн нашей, человеческой Золотой Королевой, не имеющей ни единого порока. И рожденной повелевать. Пока что нам удавалось уберечь Эверинн от повреждений, которые могли бы оставить шрамы. Вот почему я так стараюсь помешать ей, когда она подвергает себя опасности.

— У меня есть еще один вопрос, — сказал Галлен. — Она носит при себе «террор». Если ваша цель — только поединок, зачем вам нужен этот снаряд?

— На крайний случай. Вот мы с Эверинн оказываемся на планете Дронон. Если дрононы откажут нам в праве на ритуальный поединок, они попытаются убить нас. В таких условиях нам не останется иного выбора, как начать бесплодную войну, которой мы так старались избежать. Надеемся, что одно лишь наличие «террора» вынудит королеву допустить нас к бою. Но в случае необходимости манта Эверинн взорвет шар. Когда Золотая Королева умрет, дрононы утратят контакт с омниразумом. Их автоматическая оборона перестанет действовать, и наши бойцы нанесут им удар.

Галлену незачем было спрашивать, что произойдет потом. Манта уже нашептала ему ответ. Если Дронон будет уничтожен, сорок процентов ульев погибнет вместе с ним. Отдельные королевы удержат свои владения, расположенные в дальних мирах, но между ульями начнется долгая и жестокая гражданская война за право выдвинуть новых Повелителей Роя. Воспользовавшись этим, к ним вторгнутся другие рои галактики. Если новые правители и найдутся, они будут неопытны и потому слабы. Власть может смениться несколько раз в течение немногих месяцев. Во время этой смуты люди сумеют отвоевать свои потерянные миры и укрепиться в них. Но, как и говорил Вериасс, в конечном счете ничего хорошего им ждать не приходится.

— Есть еще один вариант, о котором ты не упомянул, — сказал Галлен, — и боюсь, что он как раз наиболее вероятен. Что, если дрононы разрешат тебе биться и ты проиграешь?

— Тогда мы по крайней мере создадим прецедент, который даст людям право сражаться за трон. Я оставил надежным людям в нескольких мирах образцы тканей Эверинн, благодаря чему можно сделать тысячи клонов. Со временем один из ее хранителей выиграет бой.

— Взорвете ли вы в этом случае «террор» на Дрононе?

Эверинн покачала головой:

— Нет, этого нельзя делать. Вся наша надежда на успех в этой борьбе связана с тем, чтобы победить дрононов согласно их же закону. Моя мать и другие таррины многие годы обдумывали этот план.

Это лучший способ получить назад наши миры. Иначе и с той и с другой стороны погибнут миллиарды невинных. Ты ведь понимаешь, что другого выхода нет?

— Но если вы потерпите поражение, — сказала Мэгги, — люди будут обречены на долгие годы дрононского ига. А это окажется гибельным. Аберлены так радикально меняют человеческую природу, что уже в следующем поколении наши дети перестанут быть людьми. Этого нельзя допустить! — В глазах Мэгги был ужас. Хотя последние два дня она сохраняла спокойствие, Галлен видел, как повлияло на нее пережитое на Фэйле.

Вериасс вздохнул, а Эверинн попыталась утешить Мэгги.

— Нас ждет печальное будущее, даже если мы победим, — согласилась она. — У тарринов тоже разрешены манипуляции с генами — но лишь в пределах, согласованных с будущими родителями. Мы хотим, чтобы все люди были честными, свободными и могли заслужить себе право на бессмертие. Иногда мы усовершенствовали целые цивилизации, чтобы лучше приспособить людей к их собственному миру. Но те несчастные, которых производят дрононы, — у меня за них болит сердце. Боюсь, в нашем обществе они не найдут себе места. Мы дадим им возможность, если они того пожелают, отправиться на Дронон и создать себе нишу в тамошних ульях. Детей тех, кто пожелает остаться с нами, можно будет переделать на старый лад. И обещаю тебе, что все аберлены понесут наказание.

Галлен видел, что Эверинн не намерена играть будущим человечества. Либо она победит и будет жить, либо умрет, оставив людям надежду. Как бы там ни было, Галлен внезапно решил отправиться с ней на Дронон и посмотреть, что из всего этого выйдет, — пусть даже ему суждено сгореть во всемирном пожаре, вызванном взрывом «террора».

Галлен вернул свой огнемет в чехол, вынул из песка меч и стал сушить его, вращая им над головой.

— Вериасс, вот что я хотела бы знать, — сказала Мэгги. — Даже за свой краткий срок работы в качестве аберлена я пришла к выводу, что ваших солдат можно было сделать более совершенными. Усилить их броню, добиться почти полной их несокрушимости. Раз они были единственными охранными силами леди Семарриты, их слабость представляется мне странной. Одного из них Орик просто загрыз.

— Леди Семаррита не обладала так называемой железной рукой. Власть тарринов опирается на волю народа. Да, наши солдаты несовершенны. Отчасти оттого, что созданы на основе очень старых моделей. Но мы всегда знали, что в один прекрасный день омниразум может захватить кто-то вроде дрононов. Поскольку все офицеры снабжены вожатыми и получают приказы непосредственно от омниразума, любой узурпатор, захвативший омниразум, приобретает власть над флотами и армиями десяти тысяч миров, насчитывающими миллиарды воинов. Разве не утешительно сознавать, что человек способен все-таки побить этих воинов?

Галлен спрятал меч в ножны.

— Пошли, — сказал он и направился к далекому берегу.

Три часа они брели по теплой воде, лишь однажды устроив себе короткий отдых. Море было малосоленым и восхитительно прозрачным. Путники старались идти по мелководью, и вода редко поднималась им выше бедер, хотя рядом попадались и более глубокие места. Иногда над водой выступали полузатопленные островки. Здесь сновали большие серебристые косяки рыбы, то уходящие на глубину, то снова поворачивающие под защиту скал. Дважды в глубине проплыли крупные животные, охотясь за рыбой. Вериасс предупредил Галлена, что их надо остерегаться:

— Они называются пуа и питаются рыбой, но могут проглотить все, что им попадется.

Наконец показалась суша — берег, который тянулся на многие мили. Здесь водились песчаные мухи и какие-то мягкие создания, напомнившие Галлену сосновые шишки на восьми ногах. Красновато-черные паучки бесстрашно шмыгали вокруг, таская куда-то камушки. Если к паучку подходили близко, он бросал свою ношу, перекидывая камушек через спину задними ногами. Это были храбрые создания, короли песка. Птиц Галлен не видел.

С моря подул сильный ветер, и берег стала покрывать вода. Путники добрались до каменного рифа — металлически-зеленой известняковой колонны, похожей на дымовую трубу, плоскую на макушке. Почва здесь была каменистая, покрытая мелкими лужицами.

Галлен и Орик, взобравшись на верхушку, посмотрели на юго-восток. Они увидели город, стоящий на сваях, а тут же под ними четверо детишек ловили что-то в лужах, оставшихся от прилива. Дети были краснокожие и такие длинноногие, что смахивали на цапель, бродящих по воде. На них были яркие туники и цветные ленты в волосах.

С ними был зверь, покрытый чешуей в золотую и коричневую полоску, с большими зубами — видимо, плотоядный. Хвост помогал ему держаться на сильных задних ногах. Передние лапы были маленькие и когтистые. Галлен узнал в нем динозавра какого-то хищного вида. На спине у него было укреплено нарядное кожаное седло. Галлан стал наблюдать, как динозавр помогает детям охотиться. Зверь шлепал по воде, переворачивая костяным гребешком на носу тяжелые камни, а дети подбегали с сачками и ловили крупных желтых омаров. Одних они клали в мешок, других скармливали своему динозавру.

Наконец одна маленькая девочка заметила тень Галлена на земле и посмотрела вверх. Она заулыбалась и замахала рукой, показывая на Галлена. Другие дети, взглянув на него, вернулись к ловле омаров.

Галлен и Орик слезли вниз, а остальные спустились, обойдя вокруг рифа. Дети как раз доставали из воды мешок с омарами. Старший мальчик, лет десяти, поздоровался с путниками и спросил, куда они идут. Вериасс сказал, что в город, и дети явно обрадовались гостям.

Двум малышам не терпелось объявить о прибытии неизвестных. Дети взобрались на динозавра и поехали к городу, погоняя своего рысака, который бежал длинными прыжками. Скоро они почти исчезли из виду. На расстоянии шести миль город вырастал из земли, словно колония диковинных грибов.

На подходе к нему путники миновали целый лабиринт каменных бассейнов, а потом поднялись в город по широкой винтовой лестнице, обвивавшей колонну, похожую на ножку гриба. Приближалась послеполуденная гроза.

Поверхность рифа наверху была неровной, холмистой. Дома представляли собой гроздья цементных куполов. В окнах не было стекол, в дверных проемах — дверей. Здесь, как видно, круглый год было тепло и не водилось кусачих насекомых. Каждое отверстие, служащее дверью, выходило на широкую террасу, где люди сидели, стряпали на общественном огне и слушали музыку. На верхушках куполов росли пышные сады.

Эверинн сняла маску, откинула капюшон и вошла в город с открытым лицом. Люди выходили на веранды, приветствуя ее громким свистом. Галлен взглянул на Вериасса, как бы желая спросить, почему Эверинн ведет себя здесь так смело, и Вериасс объяснил:

— Здесь, на Сианнесе, дрононы кажутся чем-то далеким и нестрашным. Сейчас мы в сорока тысячах световых лет от планеты Фэйл, в нашем глубоком тылу. Но люди и здесь слышали о нашей долгой войне, и они знают, кто такая Эверинн.

Так Галлен оказался в древнем городе Динчи у моря Безмятежных Дум на Сианнесе, и здесь он познал мир, который некогда царил во всех владениях Эверинн.


Вечером на верхнем ярусе города Динчи звучала музыка и шел праздник. Солнца уже закатывались в золотистом зареве, и прохладный ветер нес над океаном грозовые тучи. Дети пекли на камнях омаров в скорлупе и разносили гостям на больших, полных доверху блюдах вместе с дынями, жареными орехами и печеными клубнями. Галлен не узнавал многое из того, что ел, однако наелся до отвала, а потом лег на траву, подставив лицо ветру.

Наверху, в садах, трое юношей играли на мандолинах и гитарах, а девушка пела. Эверинн слушала музыку, а Вериасс сидел около старой тарринки, которая настояла на том, чтобы ее называли просто Бабушкой; это была сребровласая праматерь хрупкого сложения, красивая, несмотря на годы. Она сидела на камнях, подогнув свои длинные ноги. На ней была старинная манта из медных пластинок с символами разных наук. Молодежь города относилась к почтенной тарринке с великим уважением.

Галлен успел заметить, что здешние жители небогаты. У них не водилось роскошных яств — они кормились тем, что давало им море и их сады. Их развлечения были просты. На площадях не было множества лавок, как на Фэйле. Одеждой всем служили яркие туники. Но если здесь не знали богатства, то не знали и нужды, а мир и покой были общим достоянием. Здесь росли крепкие, смышленые и счастливые дети.

Вериасс тихо разговаривал с Бабушкой, прося у нее пару аэровелов и провизию на дорогу. Старая женщина улыбалась и кивала, говоря, что аэровелов у них мало, но она обещает дать ему все, что он просит.

— А трое наших друзей, — сказал Вериасс, имея в виду Галлена, Мэгги и Орика, — хотели бы отдохнуть здесь, пользуясь гостеприимством твоего народа, пока не смогут вернуться домой.

— Добро пожаловать, — сказала Бабушка. — Мы рады принимать у себя друзей нашей владычицы.

— Не слушай этого старого петуха, — торопливо вмешался Галлен. — Я пойду с Эверинн.

Вериасс покачал головой:

— Я подумал и решил, что тебе не следует этого делать. Над следующими двумя планетами, лежащими на нашем пути, властвуют дрононы, и без тебя мы с Эверинн будем не так бросаться в глаза.

— А Эверинн ты спрашивал?

— Нет — да и незачем.

— Тогда спрошу я. — Галлен взглянул наверх, где играли музыканты. Эверинн, сидевшая там, уже ушла. Галлен уловил в сумерках голубой блик и увидел, как она идет по холму между деревьями. Пробившись через веселую толчею, он нашел тропинку, по которой она ушла. Дорожка вела через овражек в крохотную рощу, где пели сверчки. За весь день на этой планете только сверчки напомнили Галлену о доме. Тропа была широкая и содержалась в порядке.

Не видя в темноте Эверинн, Галлен доверился своей манте. Двигаясь бесшумно, как вечерний туман, он миновал пару нагих любовников, лежащих в глубоких папоротниках.

Еще сто ярдов — и он вышел на огороженный балкон у края города. Там, ближе к лесной опушке, стояла Эверинн, глядя на закат. Прилив покрыл берег, по которому они пришли сюда несколько часов назад. Море стало медно-оранжевым, и огромные волны с белыми гребнями разбивались об известковые скалы. В воде под бурным прибоем светились зеленые огни.

Эверинн стояла тихо, не шевелясь. Несмотря на свою гордую осанку, она была так хрупка, что Галлен мог бы поднять ее одной рукой. Она стояла спиной к нему, но Галлен видел слезы на ее лице. Легкая дрожь пробежала по ней, словно она старалась сдержать рыдания.

— Пришел посмотреть на факельщиков? — спросила она, кивнув на зеленые огоньки в прибое. — Красивые рыбы. Каждая охотится со своим фонариком.

Галлен подошел и положил руки ей на плечи. Эверинн вздрогнула, как будто от неожиданности. Мускулы под ладонями Галлена были тверды, напряжены, и он начал легонько массировать их.

Он собирался попросить у Эверинн разрешения сопровождать ее, но она казалась такой печальной, что у него не повернулся язык.

— Рыба меня не волнует. Скажи, о чем ты плачешь?

После долгого молчания Эверинн произнесла:

— Ни о чем. Просто я…

— Тебе грустно? — прошептал Галлен. — Почему?

Эверинн смотрела в морскую даль.

— Знаешь, сколько лет было моей матери? — Голос звучал так тихо, что Галлен едва слышал его за шумом прибоя.

— Несколько тысяч, наверно? — предположил Галлен. Семаррита все-таки принадлежала к числу бессмертных, да и Вериасс говорил, что служил ей шесть тысяч лет.

— А знаешь ты, сколько лет мне?

— Восемнадцать, двадцать.

— Скоро будет три, — уточнила Эверинн. Галлен оторопел. — Когда моя мать погибла, Вериасс вырастил ее клон — меня. Он выращивал меня в автоклаве на Шинтоле, чтобы ускорить процесс. Он не мог позволить мне иметь нормальное детство — вдруг бы я порезалась или сломала себе что-нибудь. Пока я была в автоклаве, он с помощью мант обучал меня истории, этике, психологии. Теперь я знаю все о жизни, но самой жизни не знаю совсем.

— И ты боишься, что через несколько дней твоя жизнь может закончиться?

— Я не просто боюсь, я это знаю. Моя мать была намного старше и мудрее меня. Дрононы покушались на рубежи ее владений несколько тысяч лет. У нее были многие века на то, чтобы подготовиться к сражению с ними, и все-таки она погибла. Думаю, что мои шансы на победу равны нулю. И даже в случае победы меня постигнет перемена. Ты знаешь, что такое контакт с персональным интеллектом, знаешь боль и восторг этого общения. Но омниразум имеет размер планеты и содержит больше информации, чем триллион персональных интеллектов, вместе взятых. Я… просто букашка по сравнению с ним. Моя мать постепенно слилась с ним в одно целое, и теперь, когда ее тело мертво, он передаст личность матери ее клонам. В нем хранится все, что называлось моей матерью, — ее мысли, ее мечты, ее воспоминания. И если в меня вольется все это, я больше уже не буду собой. Ее опыт подавит меня, и будет так, будто я никогда не существовала.

— Ты все равно останешься собой, — сказал Галлен в надежде ее утешить. — Этого у тебя никто не отнимет. — Но он знал, что это неправда. Для омниразума Эверинн — всего лишь скорлупка, оболочка великой правительницы Семарриты, которую надо заполнить. Эверинн неизмеримо вырастет, узнает гораздо больше, чем дано узнать ему и миллиардам других. Но ее личность, ее суть будет отброшена прочь, как нечто, не имеющее значения.

Эверинн посмотрела ему в глаза с печальной улыбкой.

— Ты, безусловно, прав, — сказала она, желая его успокоить. Ветер развевал ее темные волосы. Галлен смотрел в ее синие глаза.

— Твое место мог бы занять кто-нибудь другой, — предложил он. — Есть ведь и другие таррины. Может быть, Бабушка согласилась бы править вместо тебя.

— Она опытная правительница, но мое место занять не сможет, — покачала головой Эверинн. — Пост нужно заслужить, и Бабушка не сумела этого сделать. Всем тарринам известен план Семарриты вернуться в качестве своего клона. Я порой сомневаюсь, достойна ли я стать Слугой Всех Людей, но таррины смотрят на меня как на продолжение Семарриты. Они говорят, что, как только я соединюсь с омниразумом, моя коротенькая жизнь утратит все свое значение. Я стану Семарритой. — Эверинн вздохнула, переводя дух. — Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал сегодня.

— О чем ты?

— О том моменте, когда ты навел на нас огнемет. Я рада, что ты не из тех, кто слепо идет за мной. Слишком немногие интересуются тем, что же мной движет.

— А тебе кажется, этим следует поинтересоваться?

— Ну конечно! — Наступила тишина, и Галлен услышал вдалеке чей-то смех. Темнело, и Галлен чувствовал, что ему надо бы уйти, но Эверинн была так близко, на расстоянии ладони. Она приблизила к нему свое лицо и поцеловала Галлена, обвив его руками.

— Спроси меня об этом, — горячо прошептала она. Губы у нее были теплые, зовущие.

Галлен понял ее слова буквально.

— Ты боишься, что скоро умрешь, — прошептал он, целуя ее в ответ. Она прижалась к нему.

— Я; кажется, влюбляюсь в тебя, — шепнула она. — Я хочу знать, на что похожа влюбленность у такой, как я.

Галлен, пораженный тоном ее слов, отстранился:

— Вериасс был хранителем твоей матери. Был ли он также ее любовником?

Эверинн кивнула, и Галлен внезапно понял все. Как только омниразум передаст Эверинн все, что в нем заложено, она станет Семарритой во всех отношениях. Вериасс боролся не только за то, чтобы вернуть народу его правительницу, — он стремился воскресить свою жену.

— Он никогда не прикасался ко мне, никогда не говорил мне о любви, — сказала Эверинн. — Но я вижу, как я мучаю его. Я для него лишь дитя, тень женщины, которую он любит. Иногда он смотрит на меня, и я вижу, как терзает его желание.

Галлен слышал, как колотится ее сердце у его груди.

— Подари мне эту ночь, — сказала она. — Что бы ни случилось потом, позволь мне остаться в эту ночь с тобой.

Галлен заглянул в ее большие глаза, ощущая тепло ее тела.

— Я знаю, ты хочешь меня, — говорила она. — Я прочла это в твоих глазах в первый же миг нашей встречи. И я тоже хочу тебя.

Потрясенный Галлен дрожал. Она поистине самая прекрасная, самая совершенная из женщин, которых он встречал, и ему больно было сознавать, что им никогда не быть вместе. Галлен не обманывался в своих чувствах. Попроси она его стать ее лордом-хранителем, сражаться за нее с дрононами — и он сделал бы это с радостью, охотно рискуя своей жизнью день за днем, час за часом.

Но она могла обещать ему только одну ночь любви. Эверинн, не отстраняясь от него, сняла с себя верхнюю и нижнюю одежду. Ее груди были маленькие, но дерзкие, бедра точеные и сильные. Часто дыша, она освободила от одежды Галлена и увлекла его за собой в высокую мягкую траву на террасе, и они любили друг друга долго и медленно.

А после лежали рядом нагие. Волны внизу набегали на известковые утесы, и рыбы-факельщики озаряли океан бледно-зеленым светом. Вверху проплывали тучи и зажигались звезды, вскоре усеяв все небо. Теплый ветер качал ветвями, и Галлен обрел покой.

Эверинн прижалась к нему, и они уснули. Когда Галлен проснулся, ветер стал прохладнее, большой косяк факельщиков уплыл, и ночь стояла над ними, как шатер. Галлен обнял Эверинн, оберегая ее. Он не мог не думать о том, что это — начало и конец их любви. Они скрепили это событие тем малозначительным актом, который совершили, — но будущее неотвратимо, и завтра, что бы ни случилось, ветер перемен унесет их в разные стороны, как два листка, сорванных с дерева. Небо вверху было так огромно, так беспредельно, что Галлен остро ощутил свою и ее наготу под сводом безбрежной, пугающей тьмы, готовой рухнуть на них.

Тогда Галлен увидел Вериасса, стоящего во мраке у начала тропы. Галлен вздрогнул и сделал движение, чтобы сесть и набросить на себя одежду, но Вериасс приложил палец к губам.

— Тише, не разбуди ее, — срывающимся голосом сказал он. — Накинь на нее платье, чтобы она не озябла.

Галлен послушался и оделся сам. При этом он краем глаза следил за Вериассом, опасаясь, как бы старик не бросился на него, но тот испытывал боль, а не гнев. Сложив руки на животе, Вериасс отвернулся и медленно зашагал по тропе назад.

Галлен последовал за ним. Старик шел, напряженно выпрямив спину. Галлен, чувствуя необходимость прервать молчание, тихо сказал:

— Прости, но я…

Вериасс повернулся и тяжело посмотрел на него.

— Незачем извиняться, — с болью проговорил он. — Что же делать, если Эверинн предпочла тебя мне. Полагаю, это только естественно. Она молодая женщина, а ты привлекательный мужчина. А я — что ж… — Он вскинул руки и бессильно уронил их.

— Я сожалею, — сказал Галлен, не зная, что говорить.

Вериасс подошел ближе, негодующе потрясая пальцем:

— Молчи! Ты не знаешь, что такое горе. Я любил ее шесть тысяч лет. И твоей любви далеко до моей!

— Нет! — вскричал Галлен, охваченный внезапной яростью. — Ты любил ее мать, ублюдок несчастный! Эверинн — не Семаррита! Да, она подчиняется тебе, она соглашается соединиться с омниразумом для блага своего народа, но когда это случится — ты уничтожишь ее. Ты готов убить свою дочь, чтобы получить обратно любимую женщину!

У Вериасса загорелись глаза и раздулись ноздри. Галлен заметил, что с помощью манты видит в темноте лучше, чем обычно. Его мускулы напряглись, и он пригнулся, когда Вериасс ударил, стараясь сохранять спокойствие и не поддаваться эмоциям. Он ударил Вериасса в живот, но старик тоже увернулся и взмахнул ногой, метя Галлену в грудь.

Оба закружились на месте, молотя кулаками и ногами в темноте. Вериасс был точно призрак — его невозможно было достать. Галлен, руководимый мантой, вел бой так, что уже мог бы уложить с дюжину тиргласских разбойников, но еще ни разу не нанес Вериассу сколько-нибудь весомого удара. Иногда Галлену казалось, что он вот-вот попадет в цель, и его надежды оживали. Но не сумев нанести ни одного удара за три минуты, он начал уставать и понял, что теперь пришел черед Вериасса атаковать.

Галлен отступил на шаг и приготовился к обороне. Вериасс, судя по дыханию, ничуть не устал.

— Я носил эту манту шесть тысяч лет, — сказал он, — и продолжал бы ее носить, если бы не боялся, что мне из-за нее откажут в праве на поединок. Это я научил ее почти всему, что она знает.

Сказав это, он бросился на Галлена. Первые удары Галлен отвел, но потом Вериасс нанес удар головой, который Галлен попытался отразить запястьем. Старик оказался куда сильнее, чем представлялось Галлену, и рука едва не переломилась. Удар попал Галлену в подбородок, и молодой человек растянулся на земле.

Он сразу же вскочил, во всем положившись на манту. Вериасс начал смертоносный танец, чтобы сломать оборону противника. Манта шепнула Галлену, что эта комбинация состоит из четырнадцати прыжков, и быстро показала ему всю последовательность, чтобы он мог избежать фатального исхода.

Через сорок секунд Вериасс отскочил, запыхавшись, оценивающе взглянул на Галлена и снова кинулся в бой. Его руки и ноги мелькали так быстро, что манта Галлена не поспевала за ним, и Галлен оборонялся наугад, отступая все дальше в лес. Вериасс метил ему в лицо, и Галлен подумал, что сейчас последует удар в живот, но Вериасс взвился в воздух, целя ногой ему в грудь. Галлен подставил руку, но Вериасс перевернулся в воздухе, и вся сила удара обрушилась на эту руку.

Вериасс целился в нервный узел, и рука Галлена онемела. Вторым пинком Вериасс угодил Галлену по ребрам, так что молодой человек не мог вздохнуть, извернулся в воздухе и третьим пинком сбил манту с головы Галлена.

Галлен упал на землю, ловя ртом воздух и злобно глядя снизу на Вериасса. Без манты он старику не соперник. И даже с мантой не соперник.

Вериасс стоял над ним, тяжело дыша. С Галлена градом лился пот, и без манты он почти ничего не видел во мраке, но различал горящие глаза Вериасса. Приподняв пострадавшую руку, Галлен убедился, что онемевшие пальцы с трудом повинуются ему.

— Ты мне не нужен, — сказал Вериасс. — И не пойдешь с нами.

— Думаю, у Эверинн будет другое мнение на этот счет.

— А я думаю, что не стану ее слушать.

— Что ж, ты никогда ее не слушал. Ты шлешь ее на смерть, не слушая ее криков.

— И тебя это ужасает? — грубо спросил Вериасс внезапно севшим голосом.

— Да. Ты меня ужасаешь.

Старик слабо кивнул и вдруг оперся о ствол дерева, ища опоры. Глаза его рассеянно бегали по сторонам, словно он что-то потерял.

— Ладно, пусть так. Я сам себя ужасаю. Недаром у нас говорят: «На старых политиках лежит проклятие, ведь им приходится до конца своих дней жить в мире, который они сами создали».

Галлена удивило, что Вериасс не спорит с ним и не защищается.

— Для тебя не важно, что ты вызываешь у людей ужас?

— Мне самому омерзительно то, что я делаю. Но ничего другого я придумать не могу. Галлен, омниразум создается тысячи лет. И когда он завершен, им может пользоваться только один человек. Если им завладевает другой, омниразум функционирует не в полную силу. Мы должны отобрать его назад! И как бы мне ни хотелось, чтобы было иначе, но тот, кто вступит во владение им, будет поглощен без остатка. Я знал это уже тогда, когда клонировал Эверинн. Я знал, что она перестанет существовать, тогда эта жертва казалась мне… более переносимой, чем теперь. — Вериасс отвернулся, глубоко и судорожно дыша. — Галлен, Галлен, зачем я все это затеял? — Он стоял спиной к Галлену, пленник своего предназначения.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20