ГЛАВА 9

РОЖДЕННАЯ ЧАРОДЕЙКОЙ

Над разоренными полями в тридцати милях к северу от Карриса медленно разгоралась утренняя заря. Миррима спросила у Аверан:

— Значит, ты больше ничего не знаешь?

— Я все рассказала, — ответила та. Девочка поведала Мирриме о том, как встретила по дороге в Каррис Роланда Боринсона и как они ехали туда вместе с бароном Поллом и зеленой женщиной. Как она сбежала от Роланда и барона и что было с нею и зеленой женщиной, пока их не спас муж Мирримы, сопровождавший Саффиру.

Рассказала и о том, как помогла сэру Боринсону добраться до крепости и разыскать отца.

Аверан видела, что рассказ ее причиняет Мирриме боль.

Сэр Боринсон лежал в забытьи на дне телеги. Его снедал жар. Миррима уже сделала все, что могла. Ночь напролет она пользовала его целебными бальзамами и, шепча заклинания Воды, спрыскивала вином. Они задержались в Каррисе до утра, поскольку боялись столкнуться в темноте с опустошителями. Но при первых же признаках рассвета Миррима поторопилась вывезти мужа из этого зараженного места, надеясь, что чародей Биннесман сможет его исцелить.

В телегу была впряжена сильная лошадь, и по дороге через мертвые земли они мчались так быстро, что чуть не отваливались колеса.

Аверан уговорила Мирриму взять ее с собой, сказав, что у нее «срочное послание» к королю. Но кое о чем она все-таки умолчала.

За поросшими дубовыми рощами холмами вставало солнце, похожее на холодный красный глаз. Аверан, посмотрев на него, прищурилась, потом прикрыла лицо капюшоном.

Солнечный свет был ей неприятен. От его прикосновения начинала гореть кожа. Руки зудели, словно она держала в них ядовитый плющ.

Но Аверан радовалась, что не находится на месте Боринсона. Когда Миррима приподнимала его тунику, девочка успела заметить, куда именно он ранен.

Даже если рана не загноится, это все равно ужасно. Она и не подозревала, что люди способны творить друг с другом такое.

— Миррима, — спросила Аверан, — кастрированного быка мы называем волом. Жеребца — мерином. А как в таких случаях называют мужчину?

— Евнухом, — ответила Миррима. — Радж Ахтен сделал моего мужа евнухом.

— Ох, — сказала Аверан. — Это значит, он не может иметь детей, верно?

Темные глаза Мирримы наполнились слезами, она закусила губу. Потом кивнула:

— Верно. Мы не можем иметь детей. Аверан не решилась больше спрашивать. Мирриме это причиняло слишком сильную боль.

— Ты так горько плакала о Роланде, — сказала Миррима.

— Он умер, — ответила Аверан. — Все, кого я знала, умерли: Роланд, Бранд, моя мама.

— Я была в Лонгмоте и видела, как явился дух Эрдена Геборена, — сказала Миррима. — Он протрубил в рог, и все, кто пал в битве в тот день, встали и отправились с ним на охоту. Они были счастливы, Аверан. Смерть — это еще не конец. Это начало чего-то нового. Я уверена, что, где бы ни был сейчас Роланд, он счастлив.

Аверан не ответила. Что чувствуют мертвые, кто знает?

— Ты ведь недолго была с ним знакома, — сказала Миррима, словно от этого Аверан должно было стать легче. Девочка покачала головой.

— Он говорил… — она шмыгнула носом, — говорил, что попросит у герцога разрешения удочерить меня. У меня никогда не было отца.

Миррима взяла ее за руку. Заглянула девочке в глаза и сказала:

— Если бы герцог дал это разрешение, я стала бы твоей невесткой, — и крепко сжала ее руку. — Но я еще могу стать твоей сестрой.

Аверан стиснула зубы, пытаясь казаться спокойной.

Ее мучал страх. От него все сжималось внутри. Прошлой ночью она ела мозг опустошителя, но не решилась признаться в этом Мирриме. Как расскажешь незнакомому человеку, что тебя преследуют воспоминания чудовища?

Аверан слезла с облучка в телегу и легла. Свежее сено сладко пахло клевером и овсом. Девочка зарылась в него лицом, но это не спасало от воспоминаний.

Мысленным взором она видела, как огромная колдунья идет по пещере, где откуда-то тянет ветром. Образы и запахи были невероятно четкими, как сон, который видишь наяву, словно воспоминания эти были более реальными, чем ее настоящая жизнь.

Аверан видела эту сцену не как человек. У опустошителей не было глаз; они воспринимали мир с помощью своих щупалец-сенсоров. Живые существа казались им голубым свечением, похожим на свет молнии.

Так светилась и колдунья и говорила с Аверан на языке запахов: «Следуй за мной».

У того, кем была в этот миг Аверан, выбора не было. Но это существо боялось, и идти ему никуда не хотелось. Аверан чувствовала запах — крик опустошителей, испытывающих страшные страдания.

Щупальца вокруг ануса Великой Истинной Хозяйки начали испускать слова-запахи, и Аверан заторопилась ощутить-прочесть их. «Не бойся, — говорила Великая Хозяйка. — Будет больно, но ты не сдашься. Тебя утешит сладкая Кровь Верного».

Видение померкло. Аверан очнулась.

Видимо, она ненадолго заснула, потому что глаза уже не так горели. Но желудок еще болел от съеденного. Она прижала к животу руки.

Панический страх не отступал. Она вспомнила кое-что из того, что произошло дальше. Форсибли и заклинание.

Великая Истинная Хозяйка дала своей служанке дар. Какой — Аверан не понимала. Из всего мозга чудовища она не съела и десятой части. И потому знала не все, что было известно колдунье, а многого не могла понять.

И то, чего девочка не понимала, пугало ее больше всего.

Пытаясь себя успокоить, она начала размышлять о том, почему опустошители видят вместо живых существ этот похожий на молнию свет. Возможно, причиной было то, что внутри людей действительно есть молния. Теплыми летними ночами, когда на Башню Хаберд и гнездо грааков надвигалась гроза, Аверан, стаскивая с себя шерстяное одеяло, видела пробегавшие по коже крохотные искорки. Мастер Бранд говорил, это потому, что внутри у нее есть молния.

Она легла рядом с Боринсоном, подложила руку под голову. И вдруг заметила на рукаве что-то зеленое — крохотные корешки.

Аверан выдернула несколько штук, бросила в сено. Платье ее за ночь промокло от дождя, а потом на него, видимо, попали семена какого-то растения.

И проросли. Все платье было покрыто ими, похожими на маленьких зеленых червячков. Девочка решила, что повыдергает их позже.

Телега проехала под деревом, и Аверан накрыло тенью листвы. Она втянула носом воздух, ощутила запах полей и земли.

Девочка взволнованно привстала. Мертвые земли кончились! Но голова у нее болела по-прежнему. Она прищурилась на солнце, поправила капюшон.

Ночь и гроза миновали. Солнце поднималось все выше, меча сквозь прорехи в облаках свои серебряные стрелы в склоны изумрудных холмов. В деревне поблизости заливались радостными криками петухи, словно месяц ждали солнца и вот наконец дождались, в небе звенели жаворонки, от каждого куста доносилось воробьиное чириканье.

Круглые холмы слева от дороги, казалось, низко кланялись горам. Ночной ливень напоил высохшую за лето траву, земля пахла дождем и свежестью. Склоны холмов, поросшие ольхой и кленами, горели золотом и багрянцем.

По ольховой рощице справа бежал серебристый ручей. У берегов его, покрякивая, плавали белые утки.

Впереди по сторонам дороги виднелись крытые соломой домики. Заборы их были увиты жимолостью и плющом.

Все вокруг было полно жизни — все, кроме сэра Боринсона. Его бледность сменилась лихорадочным румянцем. Лицо было в поту.

— Где мы? — спросила Аверан.

— В Балингтоне, — сказала Миррима. — Ты проспала больше часа.

Аверан посмотрела на домики. Вчера во время битвы она сразу нашла Габорна среди сражающихся. Потому что, закрывая глаза, видела Короля Земли как зеленое пламя. Король Земли был сейчас здесь, в Балингтоне.

И она закрыла глаза, надеясь его увидеть. Но пламя погасло.

Правда, это место все равно было каким-то особенным. Девочка чуяла силу, древнюю, необъятную. Откуда исходит эта сила, добро она несет или зло, Аверан сказать не могла. Но чувство было такое, что здесь — ее судьба.

Они въехали в деревню, где прямо на улице стояли сорок сильных лошадей, нерасседланных, закованных в броню. Аверан увидела повозку, которую охраняли несколько дюжих стражников, — королевскую сокровищницу. Похоже было на то, что король уже собирался выезжать.

По дороге вел корову деревенский мальчишка в кожаных штанах, зеленой курточке и в шапке с пером. Коровье вымя разбухло от молока.

Миррима, натянув вожжи, спросила у паренька:

— Где королевский чародей?

— Да там, объехать надо, — сказал он, показывая на постоялый двор.

Миррима направила телегу в объезд. Они медленно ехали вдоль каменной изгороди, увитой жасмином и золотыми лозами хмеля, пока не добрались до деревянных ворот. Миррима слезла с облучка и открыла их.

— Ты идешь? — спросила она. — У тебя же вроде как послание к королю.

Но Аверан сейчас, когда они уже были на месте, вдруг заколебалась. Что, если Габорн сочтет ее сумасшедшей, когда она все ему расскажет? В голове ее толчками билась боль.

Девочка собралась с духом.

— Иду.

Спрыгнула с телеги и на негнущихся ногах прошла в ворота. За воротами был сад, где разгуливали по крыше голубятни белые и коричневые голуби, о чем-то воркуя между собой. Взмахнув хвостом, на вишню вскочила белка и исчезла в ветвях.

В дальнем конце сада на солнышке стоял Хроно Габорна. Он, как всегда, наблюдал за происходящим, этот похожий на скелет человек с коротко стриженными волосами, в одеянии цвета ржавчины.

Сам король сидел на камне посреди сада под миндальным деревом. Он был в кольчуге, словно собирался в бой. На нижней стеганой тунике его темнели пятна пота, как будто он занимался тяжкой работой. Хотя он просто разговаривал. Его окружало около тридцати рыцарей в блестящих доспехах, рассевшихся кто где прямо на траве. Их юные оруженосцы бездельничали в сторонке, устроившись в тени. Большинство лордов были мистаррийцы, но девочка заметила еще и несколько чистых щитов, а также двух Неодолимых, уже отказавшихся от курток с красно-золотой эмблемой Радж Ахтена.

Габорн сидел, выпрямив спину, приподняв подбородок, поглощенный оживленной беседой. У ног его сидела королева в платье цвета чайной розы.

И только чародея, которого искала Миррима, Аверан здесь не увидела. Но Миррима уже шепнула что-то ближайшему лорду, и тот кивком указал на постоялый двор.

Она поспешила туда, а девочка остановилась в растерянности, не зная, что говорить и что делать.

Один из рыцарей сказал:

— Говорят, будто обыкновенный простолюдин, парнишка по прозвищу Кирка, убил под Каррисом девять опустошителей.

— Девять? — недоверчиво рассмеялись некоторые.

— Я бы ни одного человека, который уцелел в той битве, не назвал обыкновенным, — заметил Габорн. — И если этот рассказ — правда, я бы с удовольствием посвятил вашего Кирку в рыцари и принял в свою личную стражу. Что вы о нем знаете?

— Он работает на рудниках в Сильвердейле, — отвечал лорд. — Я слышал, что он… ну, несколько простоват.

— Дурачок убил девять опустошителей? — недоверчиво спросил Габорн.

— Именно, одной киркой, — подтвердил лорд Боуин. — Барды Карриса уже сложили о нем балладу. Я бы вам и раньше рассказал об этом парне, но его слабоумие…

— О Силы, хотел бы я, чтобы все были такими дурачками! — воскликнул Габорн. — Я возьму его в стражники!

Рыцари засмеялись, и Аверан тоже невольно улыбнулась. Сделать дурачка стражником Габорн мог, только излечив его от слабоумия, а единственным способом излечения было передать парню дар ума от здорового человека. Зачем же тратить форсибль на то, чтобы вместо одного слабоумного получить другого, притом дорогой ценой для королевства? Ведь форсибли, с помощью которых передаются дары, изготавливаются из металла, встречающегося реже, чем золото.

Но кто знает, как поступит король? Прежде ей приходилось встречать только престарелых герцогов и баронов. Сейчас же она видела перед собой крепкого, высокого юношу с темными волосами и проницательными голубыми глазами, отнюдь не похожего на тех кичливых лордов, что пытаются произвести на людей впечатление своими десятью дарами обаяния.

Она думала, что Король Земли окажется суровым, жестким человеком, занятым своими делами. А Габорн был приветлив и очень мило беседовал с окружавшими его людьми.

Аверан решила, что он ей нравится, хотя и знала, что с ним что-то не в порядке.

Тут с земли поднялись два воина. Одного она узнала по тунике. Он носил цвета Северного Кроутена и мог быть только сыном короля Андерса, принцем Селинором. Вторым оказалась молодая сестра-всадница из Флидса.

— Милорд, — сказал Селинор, — с вашего позволения, мы отправляемся.

Габорн как будто задумался.

— Что ж… опасности я пока не чувствую. Королева произнесла старинное благословение жителей Флидса:

— Эрин, Селинор, да направят ваш путь Победители и да охранят его Светлые Силы.

— И ваш, моя королева, — сказала сестра-всадница.

Габорн повернул голову в сторону Аверан и встретился с ней взглядом. Все умолкли, уставились на нее ожидающе. На девочке все еще была форма наездника. И по лицу Габорна она поняла, что тот боится услышать неприятную весть.

— Слушаю тебя, — дружелюбно сказал король. — Ты привезла послание?

Аверан заколебалась, не зная, с чего начать.

— Ты… забыла его? — так же мягко спросил Габорн.

— Я… — Аверан окончательно растерялась.

— Говори громче, дитя, — сказал советник Габорна. И Аверан залепетала, стараясь рассказать сразу все, что она теперь знала:

— С неба упала зеленая женщина, ее кровь смешалась с моей, и с тех пор все сделалось так странно… Я ела мозг опустошителя. Могу вспомнить многое, ., как опустошители видят, чувствуют и думают Я знаю то, что знают они. В Подземном Мире есть горная колдунья. Ее называют Великая Истинная Хозяйка. Это она послала опустошителей в Каррис. Вы ее не победили…

Рыцари и лорды вокруг Габорна ошарашенно смотрели на Аверан. Кто-то сказал:

— Откуда эта девочка взялась? Я не видел никакого граака. И что она несет?

Аверан и сама понимала, что бормочет невнятицу. Другой рыцарь сказал:

— Да она сумасшедшая.

Он встал и направился было к ней.

Но Аверан вскрикнула:

— Нет!

Габорн поднял руку, останавливая своих собеседников. Затем пристально посмотрел на нее.

— Ты говоришь, что ела мозг опустошителя и узнала то, что знал он?

— Да, — сказала Аверан. — Я ела мозг горной колдуньи, которую вы убили. И знаю то, что знала она. Она явилась, чтобы уничтожить жилы кровяного металла под Каррисом и тем нанести нам ущерб. Но… я слышала крики опустошителей в видениях. Они тоже научились передавать дары.

Габорн на мгновение растерялся. Лицо его стало мрачным и задумчивым. Некогда люди создали учение рун, чтобы обретать силу, подобно тому как обретают ее опустошители, поедая железы и мозг своих умерших собратьев. Но до сих пор никто не знал, что опустошители научились брать дары у себе подобных.

— Скажи мне, — спросил Габорн, — ты знаешь что-нибудь о Месте Костей?

— Да! — воскликнула Аверан. — Так опустошители называют трон, на котором восседает Великая Истинная Хозяйка среди костей съеденных ею врагов! Это в Подземном Мире, возле горящих камней.

Королева издала удивленное, встревоженное восклицание и вскочила.

— А ты можешь описать дорогу туда? — спросил Габорн.

Аверан задумалась. Она помнила долгий поход, опустошителей, шагающих по пещерам Подземного Мира. Но это были только обрывки видений — опасное место, где живут огромные черви, пещеры, полные огня. Скалы и выступы, на которые не взобраться человеку, тоннели, ведущие в бездну. Описать дорогу она не могла.

— Тропа там есть, — сказала девочка. — Но… не знаю, как туда попасть. Тропа длинная, извилистая, и человеку по ней не пройти. Она даже для опустошителей очень тя…

— Но все же есть тропа, по которой может пройти смелый человек? — с надеждой прервал ее Габорн.

— Да, — сказала Аверан. — Но там, под землей, миллионы тоннелей. И сотни… чего-то вроде муравейников, где живут опустошители, в каждом тысячи ходов. В поисках муравейника Великой Хозяйки можно провести всю жизнь! И если даже его найдешь, это еще не все — попробуй отыщи в нем ее.

Габорн так и сверлил ее глазами. Аверан поняла, о чем он думает. Хочет идти в Подземный Мир. Но дорогу туда она не знала.

— Что здесь происходит? — спросил кто-то.

Девочка обернулась. У входа в сад стоял чародей в желто-коричневом одеянии. На вид это был добродушный старичок с обветренным лицом и кожей странного зеленоватого оттенка. Глаза у него были голубые, как небо в летний поддень. В волосах, когда-то орехового цвета, обильно пробивалась седина. У него была густая борода, на щеках играл румянец. Одеяние же как будто было соткано из древесных корешков.

Никогда раньше Аверан не приходилось видеть чародея Земли. Но все в нем показалось ей знакомым. Она никогда не видела своего отца. Как все говорили, его съели опустошители, когда она была совсем маленькой. Но сейчас, глядя на чародея, она подумала, что все, вероятно, ей лгали. Может быть, ее отцом был вот этот человек.

Чародей смотрел на девочку так напряженно, словно хотел взглядом прожечь в ней дырку. Она ощущала силу, живущую в нем, силу, которая была старше гор, крепче железа.

Позади него стояли Миррима и зеленая женщина, которая упала с неба.

— Аверан! — сказала вдруг последняя.

Чародей двинулся вперед, и во внезапно накрывшей сад тишине явственно послышался шорох его одежды. Зеленая женщина пошла за ним.

Возле девочки он остановился, посмотрел на бледные корешки, проросшие в ее курточке.

— Дитя мое, — мягко сказал Биннесман, — покажи-ка мне свои руки.

Аверан протянула ему руки ладонями вверх. Они зудели еще сильнее. На ладонях вчера виднелись бесформенные зеленые пятна, словно кровь зеленой женщины впиталась в ее кожу.

Но сейчас она с удивлением увидела на них отчетливый рисунок. Любой человек с уверенностью сказал бы, что это дубовые листья.

Биннесман улыбнулся, затем коснулся обеих ее ладоней. Зуд сразу же прошел, и затихла тупая боль в голове.

Один из королевских советников, старик с серебряными волосами, посмотрел на ее руки и изумленно сказал:

— Да она родилась чародейкой!

ГЛАВА 10

УДИВИТЕЛЬНЫЕ ВЕСТИ

Иом с бьющимся сердцем смотрела на Аверан. Такая маленькая, хрупкая девочка, думала она. Но явилась словно знамение судьбы.

Иом думала, что муж ошибается. Она полагала, что Место Костей существует только в его воображении, что он просто не может смириться, что Земля его отвергает.

Теперь же она испугалась, что Габорн заставит это невинное дитя вести его в Подземный Мир, воевать с Великой Истинной Хозяйкой.

Биннесман наклонился к девочке. Родилась чародейкой. Слова Джеримаса так и звенели у всех в ушах.

— Она родилась не просто чародейкой, — заметил Биннесман. — Это Охранительница Земли — ученица, которую я так долго ждал.

Он взял девочку за руку и нежно ей улыбнулся. Мягким голосом и ласковым прикосновением он хотел успокоить ребенка. Но и сам чародей был чем-то обеспокоен — Иом поняла это по его напряженной позе и по тому, как он прятал глаза от девочки.

— Не будем говорить при дневном свете, — сказал Биннесман. — Пойдем-ка со мной.

Держа Аверан за руку, он провел ее в общую залу постоялого двора. Все потянулись за ними, окружили скамью, куда села девочка, а кто не поместился, встал в дверях.

Усадив ее, Биннесман спросил:

— Скажи мне, детка, тебя зовут Аверан? Девочка кивнула.

— Откуда это знает вильде?

— Я летела на грааке и увидела, как она падала с неба. Тогда я приземлилась, попыталась ей помочь и выпачкалась в ее крови. Потом она пошла со мной на север, в Каррис…

— Хм — м… — сказал Биннесман. — Тебе не кажется, что это странное совпадение — я потерял вильде и именно ты его нашла?

Аверан пожала плечами:

— Это не просто совпадение, — продолжал Биннесман. — Скажи мне, о чем ты думала, когда все это происходило?

— Точно не помню, — ответила Аверан. — Я думала… надеялась, что кто-нибудь явится и мне поможет.

— Хм… Ты наездница? И ладишь с животными, я полагаю. Ты любишь их?

— Да, — кивнула Аверан.

— И с грааками ладишь?

— Мастер Бранд говорил, что я с ними управляюсь лучше всех, кого он учил. Он собирался когда-нибудь сделать и меня мастером.

— Хм-м-м… — задумчиво протянул Биннесман. — А любимый зверь у тебя есть? Аверан покачала головой:

— Я их всех люблю.

Биннесман поразмыслил некоторое время.

— А растения или камни ты любишь больше, чем зверей?

— Как можно любить камень больше, чем зверя? — спросила Аверан.

— Кое-кто любит, — сказал Биннесман. — Я вот, например, люблю растения почти так же сильно, как людей. В детстве я часто гулял в лугах, считал лютики и зерна в пшеничных снопах. Разглядывал часами, как вьется по дереву плющ. Порой мне казалось, что меня вот-вот осенит откровение. И я готов был… вечно сидеть и слушать, не шепчут ли мне луговые травы какую-нибудь мировую истину.

Я пытался представить себе, о чем думает дуб, как далеко протягиваются под землей корни осины, и гадал, какие сны видит ива. А ты когда-нибудь думала об этом?

— Вы говорите как сумасшедший! — выпалила Аверан.

Джеримас издал лающий смешок и сказал:

— Вот ребенок, который высказывается откровенно!

— Наверно, я кажусь сумасшедшим, — признал Биннесман. — Однако каждый человек слегка безумен, и тот безумен более других, кто не решается признаться себе в этом. А чародеи, как всякий скажет, и вовсе сумасшедшие.

Аверан кивнула, будто получила разумное объяснение.

— Я люблю Землю, — продолжал Биннесман. — И знаю, что ты тоже должна ее любить, по-своему. Нет ничего плохого или позорного в столь горячей любви к ней. Познавая себя, ты обретаешь великую силу. Эта сила таится в изучении жизни растений, животных и камней. Она составляет суть Сил Земли.

На твоих руках появились зеленые пятна, потому что по жилам твоим течет Кровь Земли.

— Но… — сказала Аверан. — Я… это вышло случайно. На них попала кровь зеленой женщины. Биннесман покачал головой.

— Нет. Кровь Земли была в тебе всегда. Она была частью тебя с тех пор, как ты родилась. Ты родилась чародейкой. А среди нас, избранников Земли, кровь взывает к крови. Вот почему я только что вышел в сад. Я почувствовал тебя. Более того, я подозреваю, что это ты вызвала вильде с небес. И ты не могла стереть с рук зеленую кровь, поскольку та же кровь течет в тебе. Подобное притянуло подобное.