— Что-нибудь ищете? — спросила, кивая в сторону открытой трубы.

— Когда я сюда поступил, со мной была подруга. Я подумал, может быть, она здесь?

— Вместе с вами сюда не приносили женщину, — ответила она. — Большинство ваших друзей со станции Сол в другом модуле корабля. И до Пекаря вы их не увидите. Никому не разрешается переходить из модуля в модуль.

Я посмотрел в глаза химеры, темно — карие, со странными серебряными проблесками, как будто паутинками света, и понял, что никогда раньше ее не видел. В числе наемников на станции Сол ее не было. Она насмешливо сказала:

— Наши возлюбленные наниматели сожалеют, что в целях приличия вам все же нужно носить эти девяносто пять граммов одежды. — И бросила рядом со мной на койку пару белого белья и белое кимоно, потом напряженно улыбнулась, словно старалась мне понравиться.

— О чем сожалеют наши наниматели?

— Я думаю, японцы первоначально планировали нанимать только мужчин, в этом случае вы летели бы обнаженным. Девяносто пять граммов, помноженные на десять тысяч наемников — очень большой лишний вес, и им жаль платить за его перевозку. — Она протянула мне чашку с супом, потом раскрыла две трубы, вытащила их койки, села на одну и знаком пригласила меня сесть на вторую.

Я почувствовал замешательство. Больничная рубашка слишком коротка для того, чтобы достать хотя бы до бедра, и слишком открыта на спине. Я подобрал одежду, оглядываясь в поисках места, где можно было бы переодеться.

— Все в порядке, — успокоила меня женщина. — Я и раньше видела «сладкую картошку». — И она движением подбородка указала на мои половые органы. Я решил, что она права, и надел белье. Она отвернулась, глядя в потолок.

Когда я поверх белья натянул кимоно, она снова заговорила:

— Вы не были на вступительной встрече вчера, поэтому я решила ввести вас в курс дела. Я Абрайра Сифуэнтес, командир боевой группы. Нас в группе пятеро. С моим старшим братом Перфекто вы уже встречались. С Завалой вы скоро встретитесь. В нашей группе также Мавро. — Похоже, вы удивлены?

— Я думал, вы медсестра, — протянул я. Мавро, Бордельная Крыса. Я вспомнил маленького человека с вытатуированными слезами. Живот у меня свело при мысли о том, что я оказался с ним в одном отряде, В своем бреду, навеянном наркотиком, я был уверен, что он послан убить меня, а такие впечатления забываются нескоро. Рослая химера, Перфекто, с другой стороны, казался хорошим человеком. Из вежливости я добавил:

— Буду счастлив служить под вашим начальством.

Абрайра рассмеялась.

— Некоторые приняли бы это как пощечину.

— Как это?

— В нашем модуле семьсот боевых групп, и наша единственная, где командиром женщина. Откровенно говоря, я меньше подготовлена для командования, чем Мавро или Перфекто. Для многих вы будете служить объектом насмешек. И, возможно, не перенесете такого удара по своему мужскому самолюбию. — Она махнула рукой, отказываясь обсуждать эту тему, — типичный жест чилийки.

— Но вы ведь не ожидаете неприятностей от кого-либо из нас?

Она пожала плечами.

— Зависит от обстоятельств. Вы ведь не станете устраивать неприятностей?

Я рассмеялся.

— Неужели вы серьезно? Кому какое дело до моего мужского самолюбия? Это так старомодно! Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь из нас стал вас расстраивать. — Я не мог не смотреть ей в глаза, на эти серебряные паутинки, они меня словно гипнотизировали.

Абрайра задумалась.

— Вы приняли это за шутку, дон Анжело, как и полагается человеку вашего воспитания. Но для мужчин здесь, на корабле, это не шутка. Многие отобраны из тюрем Перу и Колумбии, где люди, лишившись всего, цепляются лишь за принадлежность к своему полу. Вы видели татуировку Мавро? Это символ того, что он убил двух парней в гетто Картахены. Вы никогда не были частью их мира, иначе знали бы, что мужское достоинство — не шутка. А Завала — он еще молод и стремится проявить себя. Еще я должна предупредить вас, что у химер тоже есть очень сильное чувство, родственное чувству собственного достоинства. — Она пыталась сформулировать свою мысль. — Назовем это… гордостью своим положением. Торрес создал нас в качестве солдат — и только мужчины учились сражаться, хотя с тех пор научились и мы, женщины. Но мужчины до сих пор ревниво охраняют свою роль воинов: нам они позволяют воевать, но командовать, получать звания — никогда. Никогда раньше женщина — химера не командовала мужчинами в сражении. И мы не знаем, как будет реагировать на это Перфекто. Он может уважать мои умения, но этого недостаточно, чтобы контролировать его. У нас есть еще кое-что общее, надеюсь, эта связь окажется прочнее: мы с ним оба крещеные католики. Поэтому он будет обращаться со мной достойно просто из страха перед Богом.

Верилось с трудом. Только бродячие священники могут решиться вопреки воле Ватикана крестить химеру.

Абрайра заметила это и пояснила:

— Такое случается. В этом случае, возможно, как католик, он будет верен мне. Конечно, я хотела бы, чтобы вы с ним поговорили по этому поводу.

Я пожал плечами.

— Если хотите. — Я не думал, что мои слова подействуют на него. Она слегка нахмурилась, расстроившись, что я не дал более твердого обещания. Я не знал, как будет обращаться с ней Перфекто, но хорошо представлял себе, как могли обращаться люди вообще. Мне встречались в Панаме мужчины, которые считали, что мужское начало — превыше всего, а я относился к этому, как к анахронизму. Такой человек действительно может причинить ей неприятности. — Мне кажется, больше всего вам следует ожидать неприятностей от Мавро. Я точно знаю, он хочет быть офицером, но генерал поставил его рядовым под командованием единственной женщины… Ему это не понравится.

Она рассмеялась — высоким неприятным смехом, который был призван обезоруживать.

— Вы мне нравитесь, — сказала она. — Судя по вашему тону, вы очень озабочены моими делами… Возможно, вы правы. Я ему не слишком доверяю. Видели бы вы, как он сидит на своей койке и смотрит на меня.

— Это дурной знак, — предупредил я.

Она кивнула.

— Правда. И еще, дон Анжело, Кое-кто говорил о вас. Несколько правительств на Земле требуют вашей выдачи. И Кое-кто боится, что ОМП захватит корабль, чтобы взять вас. Обсуждалась возможность вашей выдачи, но Мавро пригрозил, что убьет всякого, кто вновь заговорит об этом. Он назвал их волами [13], и теперь они его сторонятся. И вот, пожалуйста, Мавро теперь использует этот эпизод, чтобы заявить, каким сильным мужчиной он является. Рано или поздно он начнет драку. Может, убьет кого-нибудь. Всякий, кто оказывается рядом с ним на расстоянии вытянутой руки, — в опасности.

Я поразмыслил над ее словами. Она права.

— Так что же нам делать?

Абрайра посмотрела на потолок и пожала плечами.

— Я подумаю.

И в отличие от большинства людей, которые только говорят, что подумают, но никогда не делают этого, она замолчала, уставилась в пустое пространство перед собой и погрузилась в размышления: поэтому я взял чашку с супом и принялся есть. Зеленые водоросли имели вкус капусты — брокколи. Нога по-прежнему ныла, поэтому я встал, нашел холодильник, а в нем — тюбик кортизонового крема. Сел на стол в углу и смазал ногу кремом. На том же столе стоял терминал компьютера…

Подчиняясь неожиданному порыву, я включил его и запросил историю болезни Тамары де ла Гарса. Компьютер ответил: «Файл отсутствует». Я запросил данные о, Тамил Джафари. Снова ответ: «Файл отсутствует». Я потребовал список наемников, поступивших со станции Сол, и компьютер выдал девятнадцать имен.

В списке Тамары не было, разве что она числилась под псевдонимом. Я запросил медицинскую информацию о всех этих девятнадцати. Никто не лечился от повреждения мозга. Очевидно, генерал Гарсон не настолько глуп, чтобы поместить данные о Тамаре в компьютер — под любым именем.

Пока я занимался поисками, Абрайра смотрела на меня.

— Что вы делаете?

— Пытаюсь отыскать подругу, о которой я вам говорил. Терминал ведь можно использовать?

Она пожала плечами.

— Тут некому вас останавливать.

Я затребовал список больных, в данный момент находящихся в трубах для выздоровления. В списке оказалось пять человек; ни у одного нет тех повреждений, что должны быть у Тамары. Итак, через терминал мне ничего не узнать.

Но тут мне пришла в голову другая мысль: один из тех девятнадцати, что сели на станции Сол, убийца из ОМП. Я затребовал их биографии и данные о нынешнем размещении, потом отдал команду распечатать. Принтер выплюнул стопку тонких листочков с почти микроскопическими буквами. Я начал изучать файл особенно уродливой химеры по имени Мигель Мендоза.

— Да, чуть не забыла, — сказала Абрайра. — Подарок от генерала. — Она порылась в одежде и извлекла на свет небольшой продолговатый пакет, завернутый в золотую фольгу. — Он прислал также выпивку и сигары в том сундуке, что вы с собой принесли. Через несколько недель сможете продать все это за целое состояние.

Я спрятал листочки в кимоно, взял пакет и развернул его.

— Странно, не правда ли? Как с представителем мужского пола он обращается с вами унизительно — отдает под мое начало, а потом посылает такие экстравагантные подарки. — Она улыбнулась, и стали видны ее зубы, маленькие и необыкновенно ровные, как у Перфекто. Что-то в ее улыбке напомнило мне ящерицу или черепаху. Я присмотрелся внимательнее и увидел разницу: у нее нет клыков.

— Пожалуйста, не делайте этого.

— Чего не делать?

— Не смотрите на мои зубы. Или в глаза. Или на волосы. Или на грудь. Вы, люди, всегда так поступаете. А я из-за этого нервничаю.

— Простите, — пробормотал я, отводя взгляд. Развернул пакет. Под фольгой оказалась небольшая коробка. Я открыл ее, и оттуда выпали два ножа — те самые, которые я взял у Эйриша. Каждый в алюминиевых ножнах, их можно крепить к запястью, с арабскими надписями. Я извлек нож и удивился, увидев, что лезвие хрустальное — из искусственного графита, почти алмаза, прочнее и острее любого металла.

— Caramba! [14] — воскликнула Абрайра. — Да одни эти ножи стоят целое состояние!

Лезвие чуть длиннее моей ладони, рукоять легкая и хорошо уравновешенная. Ножи одинаковые, оба предназначены для метания. Когда я вытащил лезвие, изнутри выпала записка. Прикрепил ножны к запястью под рукавами кимоно — так их совершенно не было видно со стороны. Занимаясь этим, я одновременно читал записку. Вот что в ней было:

«Сеньор Осик, я уверен, теперь вы знаете, что на корабле в жилых помещениях носить оружие не разрешается. Но сто лет назад, во время исламского джихада, говорят, правоверные использовали эти лезвия как зубочистки, поэтому они так и записаны в корабельном журнале. Вам могут понадобиться эти зубочистки. ОМП предложила мне огромную сумму, если я выдам вас. Пока я торгуюсь, играя роль жадного человека, но скоро они поймут, что я не выдам вас ни за какую цену. Когда это случится, берегите свою спину.

В вашем распоряжении Перфекто, он уже привязался к вам. Я предпочел бы, чтобы он был привязан ко мне, но у человека может быть только один хозяин. Мавро также попросился в вашу боевую группу — это очень способный и опасный человек. Вам потребуются такие друзья, как он».

Абрайра прочла записку через мое плечо.

— Что он имеет в виду, — спросил я, — вот здесь, где говорит, что Перфекто привязался ко мне?

Она смотрела на меня, словно взвешивая, стоит ли посвящать меня в тайну. Потом неуверенно начала:

— Вероятно, вам следует это знать. Я бы сама не заговорила, если бы Гарсон не упомянул об этом. Между прочим, я пришла поговорить с вами и из-за этого тоже. Помните, как выглядел наш отец генерал Торрес?

— Старик с седыми волосами, — ответил я, подумав, что, вроде, вижу определенное сходство между Торресом и генералом Гарсоном. — Острый нос и крепкий подбородок.

— Достаточно близко, — согласилась Абрайра. — В старости Торрес сделался параноиком и стал бояться убийц в собственных рядах. И поэтому, когда мы были созданы, некоторые химеры получили дополнительный ген с биочипом. И этот биочип делает их преданными старикам с седыми волосами и резкими чертами лица — людям, похожим на Торреса. А вы, с вашими поседевшими волосами, почти точно повторяете Торреса.

Я прикинул, какие тут могут быть последствия.

— Вы хотите сказать, что Перфекто не сердится на меня за то, что я ударил его?

— Вы сломали ему нос, он вам — ногу. Счет равный. — Она сидела на своей койке и смотрела на меня.

— Даже после того, как я назвал его puto? Ноги ее не доставали до пола, и Абрайра по-детски начала раскачивать ими.

— Перфекто не может на вас сердиться, это генетически невозможно. Понимаете? Вы совпадаете внешне с человеком, для защиты которого он выращен. И каждая клетка в нем знает это.

Удивительно… Я вспомнил, как Перфекто пытался подружиться со мной сразу же, как только увидел.

— Но разве он не понимает, что я не тот человек? Разве он не посчитает себя обманутым?

— Напротив, ему приятно, когда вы рядом. Это можно сравнить с питанием. Вы вынуждены есть или, скажем, дышать, но вы ведь не думаете негодовать из-за этого. Именно потому, что Перфекто привязан к вам, я должна была с вами поговорить. Видите ли, он будет поступать так, чтобы заслужить ваше одобрение. Если он хоть на мгновение поверит, что вы отвергаете мое старшинство, он сразу взбунтуется, может даже напасть на меня. И обязательно вступит в сговор с Мавро, чтобы подорвать мою власть. Понимаете? Поэтому я и прошу вас поговорить с ним, убедить его подчиняться мне. — Тон ее сделался резким. — Должна предупредить вас, сеньор Осик, что я не потерплю ни малейшего неповиновения с вашей стороны. — Она ненадолго умолкла, давая мне время обдумать, что же означает ее угроза. — С другой стороны, если вы будете относиться ко мне с неподдельным уважением, Перфекто тоже будет проявлять абсолютную верность.

— Ага, вот мы и добрались до сути дела. Итак, вам нужна уверенность во мне? Должен признаться: я всегда стараюсь быть добрым с людьми — так уж привык. И я очень редко сержусь.

— Это я уже успела заметить. Ваш ответ меня устраивает. Но я не понимаю, почему генерал Гарсон позволил вам сесть на корабль. Если Перфекто привязался к вам, то же может случиться и с другими. Ваше присутствие опасно для генерала.

— Гарсон передо мной в долгу, — ответил я. Мне вспомнилось, как возбужден был Гарсон, узнав, что Тамара в его распоряжении. Собственный маленький шпион и возможность допросов… может, он даже сейчас извлекает из нее информацию. Но чтобы сохранить в тайне присутствие Тамары на корабле, он вынужден был отказаться выдать меня. Он посол Пекаря, следовательно, имеет право предоставить гражданство Мавро и мне. У него есть и право отказать в выдаче. То, что он не сделал этого, означает, что Тамара жива и мозг ее не слишком пострадал. Иначе у Гарсона не было бы причины не отправлять меня на Землю. Напротив, у него были бы все основания как можно скорее выдать меня, потому что мое присутствие осложняет его взаимоотношения с ОМП; а если ко мне привяжется достаточно много химер, я буду для него угрозой и в другом отношении. И тут до меня дошло: Гарсон поставил во главе нашей группы Абрайру, желая «унизить» именно меня, а вовсе не Мавро. Он хочет, чтобы я в глазах химер оставался пеоном [15] и они не привязывались бы ко мне.

Абрайра смотрела так, словно стремилась разгадать мои мысли.

— Ваша внешность на меня не подействует, — сообщила она. — Я была создана позже Перфекто, когда общественное мнение переменилось не в пользу Торреса, и он знал, что его скоро убьют. Я не привяжусь к вам.

— Я думаю не об этом, — ответил я. — Биочип — мощное оружие, особенно если он программирует мозг человека. Интересно, есть ли еще что-то, что вы просто вынуждены делать?

Абрайра улыбнулась. На мгновение светлые паутинки в ее глазах словно разошлись, глаза сверкнули, хотя голос звучал печально:

— Разве вы не знаете? «Homo homini lupus est» [16] Мы убиваем людей. Мы вынуждены убивать таких, как вы, дон Анжело.

Она улыбнулась, словно печальной шутке. Я был уверен, что ей приходилось убивать, и эти воспоминания печалили ее. Существует несколько способов совершения такой генетической манипуляции: нарушение гормонального равновесия может вызывать приступы ужасного гнева, и пациент не контролирует свои поступки. Химеры прекрасные бойцы, но я, правда, никогда не слышал, чтобы Они теряли контроль над собой. По другую сторону спектра находится социопатия, отсутствие способности испытывать эмоции — сочувствие, угрызения совести. Уже давно, в начале 22-го века, Бастиан доказал, что у социопатии может быть биологическая основа — поврежденная последовательность аминокислот в отходах головного мозга может блокировать выделение тимотриптина, и пациент при этом утрачивает способность испытывать угрызения совести. Впрочем, мне казалось невероятным, что Абрайра может быть социопатом. Тон ее голоса свидетельствовал — она озабочена положением Мавро, а печальная улыбка, когда она говорила об убийствах, выдавала ее боль.

Но насколько сильные угрызения совести она может испытывать — вот в чем вопрос, подумал я. Чувство вины, которое овладело мной после убийства Эйриша, грозило разорвать меня надвое. Даже сейчас оно мучило меня. А Абрайра лишь печально улыбалась. Она казалась мне загадкой, и я решил последить за ней и понять, кто она такая.

Женщина разглядывала мое лицо, по-прежнему стараясь проникнуть в мои мысли.

— До меня доходили слухи, что вы по природе убийцы, — признался я, — но я им никогда не верил. Всегда считал, что это социалистическая пропаганда. Социалисты с ее помощью пытались свалить Торреса.

— Пропаганда действует лучше, если основана на фактах, — ответила Абрайра. — Но мы никогда не представляли угрозы для Аргентины или даже для своего народа. Только когда аргентинцы переходя г нашу границу, им приходится бояться, но они решили исказить правду и запугать наш народ…

Раскрылась дверь, и в помещение просунул голову молодой киборг с круглым изнеженным лицом. Ноги у него были металлические, выкрашенные черной краской, левая рука стальная. Напалалиновые нити, служившие ему мышцами, свободно свисали с металла. За спиною киборга виднелась мощная фигура Перфекто. Нос у него распух, под глазами были синяки, но, как и предсказывала Абрайра, он улыбнулся, увидев меня.

Молодой человек сообщил:

— Сержант, время идти на тренировку.

Абрайра повернулась к нему:

— Завала, познакомься с доном Анжело Осиком.

Парень кивнул.

— Рад встрече с вами, дон Анжело.

— Когда эти кастрированные быки заговорили о возвращении вас на Землю, — сказала Абрайра, — Мавро и Завала поклялись, что отрежут язык всякому, кто будет болтать как старуха. И все испугались.

Я понял намек и отреагировал соответственно:

— Благодарю вас, сеньор Завала. Вы поступили как мужчина.

— Не стоит. — Молодой человек пожал плечами. Но по тому, как он улыбнулся, я понял, что попал в точку.

Абрайра встала, я приготовился следовать за ней. И лишь тут заметил, что я так и остался босым. Правда, все остальные тоже ходили босиком.

— Обуви нет? — спросил я у Абрайры.

— На корабле — нет, — ответил мне Завала. — Наниматели не позволяют. И еще должен предупредить вас: встретив японца, вы должны опустить глаза и поклониться. И никогда не называть их по имени. Никак не называть, даже «кастратами» или «лобковыми волосами». Только — «Хозяин».

Я много раз имел дело с пациентами — японцами, но никогда ни о чем подобном не слышал.

— Me pelo rubio! [17] — сказал я. — Вы смеетесь надо мной?

— Нет! У них есть специалисты по культуре, которые нам все это втолковывают. На Пекаре все японское. Это какой-то эксперимент по социальной инженерии… искусственная культура.

Он произнес слова «искусственная культура» так, словно они все объясняли. Очевидно, то, что он слышал от японцев, было выше его понимания.

— Гм — м, — протянул я.

— Но можно заставить их вести себя, как «лобковые волосы», — продолжал Завала. — Я вам покажу эту хитрость! — Он пропустил меня в дверь.

В коридоре нас ждали Перфекто и Мавро. Они хлопали меня по спине и восклицали: «Hola, muchacho! [18]. Как приятно снова вас увидеть!» Они были так счастливы, словно приглашали меня на вечеринку. Оказывается, Мавро был на голову ниже меня; почему-то раньше я этого не замечал.

Абрайра и Завала пошли впереди, остальные за мной, и я понял, что они незаметно образовали вокруг меня защитное построение. Коридоры узкие, свободно может пройти только один человек, пластиковый пол прогибается, когда на него надавливаешь, полому кажется, что все время скользишь вперед или назад между распорками. Мы встретили несколько человек, у всех влажные волосы, словно они только что вышли из душа; всякий раз приходилось поворачиваться боком и протискиваться друг мимо друга. Это было неприятно, потому что я ни на минуту не забывал: один из них может оказаться убийцей из Объединенной Пехоты; поэтому я постоянно проверял пальцами ножи у себя под рукавом.

Мы находились на трехсотом уровне и, подойдя к лестнице, начали подниматься.

Наверху стоял японец в шелковом кимоно, темно — синем, с белыми лотосами; к его поясу был прикреплен короткий меч. Как значок полицейского, этот меч на корабле служил символом власти. У японца было слишком мощное телосложение, для того чтобы быть результатом естественного развития, — как у Перфекто. Очевидно, корпорация «Мотоки» производит собственных усовершенствованных бойцов. Я подумал: какие же у него усовершенствования? Он не похож на химеру. Длинные волосы, связанные на затылке в конский хвост, так черны, что отливают синевой. Брови срослись так, что казалось, будто на лбу у него вместо двух — одна. Когда мы попытались протиснуться мимо него, он сделал вид, что не замечает нашего присутствия. Смотрел вниз, словно мы и не существуем. Это показалось мне странным.

— Добрый день, хозяин, — сказал Завала, кланяясь японцу. И сразу же возбужденно закричал: — Носы торчат из покрытия, а лососи плавают по кишкам! Быстрее! — И указал вниз по лестнице.

Странное выражение появилось на лице японца, он широко раскрыл рот; язык его телодвижений был настолько чужд нам, что я ничего не понял. Он казался очень расстроенным, проговорил: «Hai! Hai!» В крошечном микрофоне, прикрепленном к его кимоно, послышалось: «Да! Да!», и японец побежал вниз по лестнице.

Мы смотрели ему вслед. Когда он уже не мог нас слышать, Завала рассмеялся.

— Видишь, я обещал, что заставлю его вести себя, как «лобковые волосы». У них у всех электронные переводчики, и если говорить достаточно убедительно, они думают, что устройство вышло из строя.

Мы продолжали подниматься, пока не оказались на втором уровне. По коридору шел другой японец, усталая копия первого. Завала заставил его побежать по коридору, крикнув:

— Водяная грыжа слопала твоего друга! Вниз, японец, вниз по лестнице!

Коридор напоминал спицу огромного колеса. У лестницы в центре встречались шесть подобных проходов. Дойдя до внешнего коридора, служившего как бы ободом, мы повернули налево. Увидели дверь с изображением зеленого журавля на фоне солнца. Под изображением надпись «Боевое помещение 19» Перед дверью — лужа блевотины. Абрайра на мгновение задержалась.

— Все готовы попробовать будущее на вкус? — спросила она и открыла дверь.

Помещение маленькое, метров пять в длину, в нем пахнет рвотой и потом. На стенах вокруг всего помещения развешено боевое снаряжение светло — зеленого цвета, похожее на хитиновые экзоскелеты. Основную часть комнаты занимает судно на воздушной подушке, с открытой крышей и длинными стволами плазменных пушек. На полу перед ним неподвижно сидят два японца в древнем стиле seiza — ноги под ягодицами, пальцы направлены назад — этот подвиг требует такой гибкости, что мало кто на него способен.. Слева — человек — чудовище с мощным скелетом и мышцами, как у борца: рост у него — выше двух метров, и рядом с ним даже Перфекто кажется карликом. Как и у остальных японцев, на нем синее кимоно в лотосах, на поясе меч. Справа — человек небольшого роста, ниже меня, крепкий, жилистый, и у него нет оружия. У обоих сильно скошенные глаза. Завала поклонился, глядя в пол, все мы последовали его примеру Японцы приняли наши поклоны, кивнув в ответ.

— Быстро надеть снаряжение! — крикнул маленький.

Мы принялись рыться в груде костюмов, подбирая себе по размеру. Таких комбинезонов я раньше не встречал. Тонкие, без тяжелых защитных прокладок, от которых всегда так жарко. Элегантные сочленения делали надевшего комбинезон стройнее и выше ростом; в нем было удобно и нетяжело ходить. Я вскоре понял, почему оно такое легкое: костюмы предназначались для отражения тепловых лучей, а не снарядов. Шлем располагал необычной системой линз, которая действовала автоматически, пропуская внутрь всегда одинаковое количество света. Глаза прикрывали утолщения, напоминавшие глаза хамелеона. В каждом шлеме у основания черепа — отверстие, в него пропущены провода, соединяющие розетку в мозге с компьютером судна. В обычных шлемах есть еще фильтры, защищающие от дыма и отравленного воздуха, они размещаются около рта и носа; в этом шлеме система фильтров была расположена в трубках за головой.

Казалось странным, что нам предстоит носить этот защитный костюм, хотя настоящей схватки не предвидится, хотя вообще-то это можно было объяснить: костюм прекращал сенсорный контакт с реальным окружением. Когда подключаешь свою мозговую розетку, сенсорные и моторные области мозга замыкаются, начинается двусторонний обмен с компьютером, процессор передает необходимые ощущения прямо в мозг, а реакцию мозга — обратно. Иными словами, создается полная иллюзия пребывания в мире сновидений. Но устройство несовершенно. Иногда из реальности могут пробиваться незапланированные сигналы. Яркий свет или громкий звук в мире реальности могут повлиять на мир сновидений. Костюм и шлем сокращают эту возможность до минимума, не пропуская никакие акустические, тактильные и визуальные ощущения, и, таким образом, прочно запирают человека в мире сна, который создается специальным симулятором. Костюм служит той же цели, что и маски мониторов сновидений, только он отрезает сознание от реальности в гораздо большей степени.

Завала оделся быстрее всех; надевая шлем, он сказал:

— Эй, посмотрите на меня! Я большой зеленый кузнечик! — Он выставил пальцы над головой и пошевелил ими, как антенной. Громкоговоритель в шлеме изменил его голос, который стал похож на ворчание животного; со своими выпуклыми глазами и зеленым экзоскелетом он и вправду удивительно напоминал кузнечика.

Перфекто рассмеялся:

— Нет. Ты игривый богомол. Помни это Мы все — богомолы, это японцы — кузнечики [19].

Большой японец произнес что-то, и из микрофона на его кимоно послышалось:

— Прекратить разговоры!

Мы продолжали молча надевать костюмы А когда закончили это занятие, то совершенно перестали походить на людей.

Маленький «хозяин» хлопнул в ладоши и указал на пол перед собой.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал он по-испански, но с акцентом. Мы сели на пол, оказавшись на уровень ниже.

Маленький продолжал:

— Я консультант в области культуры Сакура Химори, справа от меня ваш начальник — мастер Кейго. Он будет учить вас искусству самураев. Жаль, что ситуация для обучения не идеальная, но мы надеемся, вы обретете счастье на службе корпорации «Мотоки».

Абрайра перебила:

— Прошу прощения, но я поняла, что мы будем атакующей группой. — Она кивком указала на судно. — У этой груды лома нет оружия для нападения! Нет защиты от ищеек и даже от одиночек.

Спина рослого самурая застыла, он нахмурился, но продолжал неподвижно смотреть перед собой. Маленький, Сакура, со свистом втянул воздух сквозь зубы и посмотрел на Кейго. Хозяин Кейго протянул вперед перед собой руку, направленную ладонью вниз, и повертел ею. Я знал, что Абрайра его рассердила, но не понимал, что означает этот жест. Сакура повернулся к нашему командиру.

— Са [20]! — со свистом произнес он. — У нас нет наступательного оружия. Если вы не можете убить человека тем оружием, что мы вам даем, значит, он не заслуживает смерти. Далее. Я понимаю, что в вашей стране отношения между мужчинами и женщинами упрощены. Но должен предупредить вас, сержант Сифуентес, что на Пекаре нет ничего подобного. Прошу вас вести себя скромно и покорно, как подобает женщине, иначе кто-нибудь из наших самураев в порыве праведного гнева отрубит вам голову. Обращаясь к хозяину, вы должны стать на колени и опустить голову, потом попросить разрешения говорить. Это правило относится ко всем вам. — Сакура деревянным взглядом посмотрел на каждого из нас по очереди, чтобы убедиться, что мы поняли. — Мы уже говорили вам, — продолжал он, — что наши действия на Пекаре носят исключительно оборонительный характер. Почему же вы решили, что входите в состав атакующей группы?

Абрайра сжала кулаки и начала слегка раскачиваться. Гнев ее был очевиден, хотя шлем скрывал ее лицо. Сдержанным голосом она ответила:

— Здравый смысл подсказывает. В контракте говорится, что вы оплачиваете пролет в оба конца и пребывание в течение трех месяцев. Оборонительная же группа должна пребывать на планете годы, а не месяцы.

Сакура торжествующе улыбнулся и снова по очереди посмотрел на каждого из нас.

— Видите, что происходит, когда женщина начинает думать! — поучающе произнес он. И, словно обращаясь к слабоумному, пояснил Абрайре: — Вы невнимательно прочитали контракт. Там сказано: минимальный срок пребывания — три месяца. Возможно, вы пробудете на планете очень долго. И поэтому больше не будем говорить о нападении. Нужно понимать совершенно ясно: «Мотоки» нанимает вас для оборонительных действий, как мы неоднократно заверяли ОМП. И так как Объединенная Морская Пехота запрещает использование на Пекаре наступательного оружия, там невозможны наступательные группы. Вы должны знать, что судно на воздушной подушке, ваши доспехи и плазменные ружья — все это оборонительное оружие, предназначенное для защиты исследователей, действующих за пределами безопасных зон.