Что говорил Анатолий Голицын?

О Канаде – что один из ее послов в СССР, пойманный на гомосексуализме, является предателем. Расследование ни к чему не привело.

О Великобритании – что существует группа из пяти советских агентов. Двоих уже раскрыли – это Гай Берджес и Дональд Маклин. Они укрылись в Москве в 1951 году. Третий – Ким Филби – не замедлит к ним присоединиться. Четвертый, сэр Энтони Блант, хранитель Королевского музея, сознался, что работал на СССР. Его признание послужило поводом для помилования. Что касается пятого, то британская разведка ищет впустую, перерывая сотни биографий агентов, которые могли бы быть в контакте с теми четырьмя. Голицын говорит также и о "кроте" в адмиралтействе. Благодаря откровениям другого перебежчика, Юрия Носенко, англичане в 1962 году арестовали высокопоставленного чиновника Королевского флота Джона Вассала.

Кроме того, Голицын утверждает, что в ЦРУ есть агент КГБ под кодовым именем Саша, который информирует обо всех операциях, проводимых из ФРГ в странах за "железным занавесом". И опять придирчиво рассматриваются сотни досье. В конце концов подозрения пали на некоего Игоря Орлова, который долгое время работал в Берлине. Однако он так никогда и не признался.

Но гораздо серьезнее заявление перебежчика о существовании еще одного "крота", на этот раз в самых высших эшелонах ЦРУ. Доказательством, по его мнению, служит загадочное путешествие в Соединенные Штаты, совершенное в 1957 году В.М. Ковчуком, начальником первого отделения первого отдела Второго главного управления КГБ, иными словами – человека, в чьи задачи входила вербовка агентов среди американцев в посольстве США в Москве. А если, пояснил Голицын, столь важная шишка из КГБ рискнула приехать на вражескую территорию, то лишь с целью встретиться с очень важным агентом. По его мнению, речь может идти только о лице, завербованном много лет назад, еще в посольстве США в Москве, сотруднике ЦРУ, который впоследствии поднялся по иерархической лестнице управления и который в 1957 году пожелал возобновить контакты с КГБ. По словам Голицына, это разоблачение настолько важно, что КГБ, без сомнения, не замедлит заслать ложных перебежчиков, пытаясь дискредитировать его и помешать выяснить настоящие причины поездки Ковчука в ГИТА.

Действительно, вскоре после побега Голицына еще два сотрудника советского представительства в ООН попросили убежища в США, а в июне 1962 года ушел на Запад офицер КГБ, сопровождавший советскую делегацию на Женевской конференции по разоружению. Голицын немедленно заподозрил Юрия Носенко, с помощью которого был разоблачен Джон Вассал из Британского адмиралтейства, в том, что именно он и есть ожидаемый "провокатор". ЦРУ нейтрализует нового перебежчика, продержав его взаперти почти четыре года. Носенко допрашивали не менее 292 дней (с применением детектора лжи), стремясь добиться признания, что он подослан Москвой для введения в заблуждение американцев. В конце концов обвинения с Носенко сняли, но он подвергся тяжелому испытанию.

Охота на "кротов" достигла своего апогея. Голицын и Энглтон изучают до мельчайших деталей тысячи биографий. В их списке подозреваемых – десятки имен. Эти двое проводят сотни допросов, контрдопросов. Не пощадили они ни одного сотрудника, каким бы ни был его послужной список или пост, занимаемый в ЦРУ. Даже самого Энглтона, который на закате своей карьеры обнаружил на себе подозрения в том, что он и есть знаменитый "крот".

Таким образом, огромная машина американской разведки была на несколько лет почти парализована. Все подозревали всех; невозможно было работать из-за опасений, что о деталях проводимых операций через своего "крота" узнает КГБ. Некоторые начали подумывать: не является ли Голицын агентом-провокатором, засланным, чтобы парализовать ЦРУ?

На этот вопрос так и не нашлось ответа. Даже сегодня подозрения развеяны далеко не полностью.

Перебежчик не остановится на полпути. Навязчивая идея проникновения "кротов" захватила, помимо американской, все западные разведки. "Он был убежден, – рассказывал один бывший ответственный чиновник ЦРУ, – что КГБ обладает неограниченными возможностями и может обмануть не только американское, но и все остальные западные правительства. Этот заговор был детищем специального подразделения КГБ – "Управления дезинформации", которое внедряло своих агентов в высшие эшелоны власти разных государств, не ограничиваясь их органами разведки".

По мнению Голицына, Канада, Великобритания, Западная Германия и Австралия стали жертвами этого обширного заговора. Лучшие специалисты контрразведок упомянутых стран собрались в Вашингтоне, в ЦРУ, чтобы лично услышать то, что он скажет. Домой они увезли основные материалы, которые должны были позволить им начать собственное расследование, с целью обнаружения одного или нескольких предателей у себя дома. Так разведки этих стран были в свою очередь парализованы "откровениями" перебежчика.

Однако нигде, кроме Франции, дело это не достигло такого размаха. Правительство и спецслужбы были потрясены откровениями Голицына. Началась эра подозрений, последствия которой ощущаются до сих пор.

В основу подозрений легло личное письмо Джона Фитцджеральда Кеннеди генералу де Голлю, которое весной 1962 года доставил в Елисейский дворец специальный курьер. В послании, которое должно было быть вручено непосредственно главе государства, американский президент ставил де Голля в известность о том, что, по утверждению некоего информатора, которому он полностью доверяет, французские разведывательные службы и даже правительство де Голля полны советских агентов. Серьезность угрозы, уточнял Джон Кеннеди, служит объяснением того, почему он предпочел вручить письмо напрямую. Ибо теперь официальные каналы попали под подозрение. Американский президент уверял своего французского коллегу в чистоте своих намерений и обещал предоставить информатора в распоряжение любого эмиссара, которого генерал сочтет достойным доверия и пошлет в Соединенные Штаты.

Письмо произвело эффект разорвавшейся бомбы. Через два дня после его получения генерал де Голль лично избрал генерала де Ружмона, начальника 2-го бюро (разведка) генерального штаба сил национальной обороны, для выполнения "исследовательской" миссии в США. Через неделю, окруженный чрезвычайной секретностью, французский офицер появился в Вашингтоне. Ни СРК, ни УОТ, ни Посольство Франции в США не были информированы о его миссии. Впрочем, за исключением горсточки людей, облеченных доверием де Голля, никто ничего не знал о тех серьезных претензиях, которые выдвинул Кеннеди.

В Вашингтоне генерала де Ружмона свели с Анатолием Голицыным. Сначала он слушал Голицына с недоверием. Как правоверный голлист, он пытался найти за всем этим делом какой-то американский маневр, направленный на то, чтобы осложнить проведение политики де Голля. Через три дня, после многочасовых бесед, де Ружмон убедился в искренности перебежчика. Угроза серьезна, даже огромна.

Вернувшись в Париж, генерал явился с докладом непосредственно к генеральному секретарю Елисейского дворца – Этьену Бюрен де Розье. Он сделал вывод, что перебежчик говорил правду, и полагал, что нужно как можно скорее послать в США команду, специализирующуюся по контрразведке, поручив ей собрать приметы советских агентов, проникших в самое сердце французского государства, а затем все тщательнейшим образом проверить. На следующий день по приказу генерала де Голля Бюрен де Розье собрал в Елисейском дворце руководителя СРК генерала Поля Жакье и директора УОТ Даниэля Дустена, чтобы поставить их в известность о серьезности положения. Немедленно была сформирована совместная команда СРК – УОТ из шести специалистов. Через неделю они выехали в Соединенные Штаты.

Слушания Голицына будут длиться месяцами, одно за другим, до самого конца лета.

Две недели контрразведчики провели с Голицыным. Все допросы записывались на пленку. Вечером шестеро французов сами расшифровывали магнитофонные пленки. Ежедневно их резюме отсылалось в СРК и УОТ в Париж по специальной системе кодирования, которую французы привезли с собой. После этого первого этапа другие контрразведчики по нескольку раз приезжали из Парижа в Вашингтон с целью показать перебежчику списки имен, биографии, соответствующие данным им приметам. Ибо Голицын не знал, кто те агенты, которых он изобличал. Он никогда лично не занимался разведсетью КГБ. В его задачу входила оценка сведений, поступавших от разных агентов. По типу информации и источникам документов, которые он получал, Голицын мог попытаться оцепить этот источник, а следовательно, и информатора. В Москве он присутствовал также на обобщающих совещаниях, где мог составить представление о работе некоторых групп во Франции и других западных странах. Но и в этом случае он не мог назвать никаких имен. Следуя подобным, более или менее расплывчатым показаниям, и должна была работать французская контрразведка. Кротовья работа, если можно так выразиться.

Десятки подозреваемых прошли перед ними. Одного за другим французы представляли их Голицыну, называя должность, вид выполняемой работы, места пребывания, а перебежчик рылся в глубинах своей памяти. Потом ему задавали роковой вопрос: "Он?" Осторожный Голицын отвечал: "Может быть, на него это похоже". Или полностью оправдывал того, над кем нависли тяжкие подозрения. Полицейские, депутаты, высшие чиновники, дипломаты, высшие офицеры и даже министры – в обстановке величайшей секретности их жизнь была просеяна сквозь сито, их связи проанализированы, их грехи и добродетели исследованы.

Допросы всегда проходили в присутствии представителей ЦРУ. Перед ними проходила добрая часть французов, занимавших важное положение в политике, высшей администрации и спецслужбах. Создавалось ужасное впечатление, что все они один подозрительнее другого. Услышав это перечисление имен, американцы могли подумать, что все французское государство, как гангреной, поражено просочившимися советскими агентами. И кроме того, не приняты никакие меры, никто не арестован, как будто правительство, самые высокопоставленные политические власти буквально парализованы в результате такого, почти невероятного проникновения.

С этого времени началось охлаждение во франко-американских отношениях, которое является отличительной чертой голлистского периода. Итак, одним из наиболее вредных последствий разоблачений Голицына стала постоянная подозрительность, появившаяся в отношениях между Вашингтоном и Парижем, сильно ослабившая Атлантический договор.

Какое доверие могли питать американцы к политике генерала де Голля, когда им казалось, что французское государство находилось под колпаком могущественных и тайных советских агентов влияния? Выход Франции из НАТО в 1966 году только подтвердил самые худшие опасения Вашингтона. Не явилось ли это подтверждением апостериори тайной работы "кротов"? Многие за океаном думали именно так, даже если подобное объяснение и покажется слишком простым.

Много лет спустя, в 1976 году, другой перебежчик, Алексей Мягков, капитан КГБ, без колебаний написал, что подобная смена курса Франции была огромной победой советских секретных служб. "Выход Франции из НАТО является примером эффективности подрывной деятельности КГБ в Западной Европе, – сказал он. – Вербуя агентов среди журналистов и членов Общества франко-советской дружбы, КГБ активно внедрял в политических кругах мысль о том, что политическая независимость страны страдает от принадлежности Франции к НАТО. Этот факт (выход Франции из НАТО) использовался в качестве примера при обучении в школах КГБ. В 1968 году директор школы N 311 КГБ в прочитанной будущим офицерам лекции о деятельности организации за границей прямо заявил, что для Кремля выход Франции явился положительным результатом усилий Советского правительства и КГБ".

Что касается Франции, подспудный антиамериканизм большей части голлистского политического персонала (и отвращение де Голля к англосаксам вообще) был только обострен в результате дела Голицына. Им руководило ЦРУ, и было весьма соблазнительно считать его подрывным орудием американского империализма, провокатором на жалованье Вашингтона, который пытался парализовать правительство и его политику именно в тот момент, когда Франция хотела несколько отдалиться от своего союзника.

После недолгого периода удивления и даже подавленности французские власти отнеслись к откровениям советского разведчика с большим недоверием. Контрразведка быстро осталась в одиночестве со своими поисками "кротов" и не пользовалась никакой политической поддержкой. Что бы ни думали о достоверности данной перебежчиком информации, в подобных условиях расследование имело очень мало шансов закончиться каким-либо результатом. Так оно и получилось за некоторыми редкими исключениями.

Вот основные ключи, данные Анатолием Голицыным, и результаты, полученные после нескольких лет расследования.

В НАТО

По утверждению перебежчика, в НАТО действовал советский агент, внедренный на такую важную должность, что КГБ может очень быстро получить любой натовский документ, включая и документы с грифом "cosmic". Производительность агента такова, заявлял он, что КГБ использует точно такую же нумерацию, как и в НАТО, чтобы избежать ошибок в классификации.

Голицын, которому поручили определить ценность этих документов, видел многие из тех, которые были украдены в Париже.

Чтобы установить истинность его утверждения, французская контрразведка устроила ему проверку. Однажды Голицына познакомили с 30 самыми секретными досье НАТО, среди которых несколько сфабрикованных специально фальшивок. Он должен указать те досье, с которыми ознакомился еще в Москве. Советский агент не сделал ни единой ошибки: все выбранные им документы – подлинные. Вывод: он говорил правду.

Параллельное расследование, предпринятое в августе 1963 года, приводит к аресту Жоржа Пака, самого значительного "крота", когда-либо обнаруженного во Франции. Однако вопреки всему тому, что сказано или написано до сих пор, Пак не был тем самым советским агентом в НАТО, которого изобличил Голицын. По одной простой и очевидной причине: перебежчик оказался на Западе в декабре 1961 года, тогда как Пак поступил на работу в НАТО в октябре 1962 года. Иными словами, почти на год позже. Значит, Голицын не мог знать о его существовании. Эта важная деталь, однако, не означает, что Пак не использовал свою службу в НАТО, чтобы передавать необходимые документы в КГБ. Напротив, его арест послужил доказательством того, что он был активным шпионом внутри самой организации.

Действительно, Жорж Пак, работавший на СССР с послевоенного времени, был особенно продуктивен, когда работал в генштабе сил национальной обороны в качестве ответственного за информацию. Другими словами, в конце 50-х годов. Впрочем, во время своих отчетов Голицын разоблачил и этот источник КГБ во Франции. Следствие закончилось безрезультатно, и не без причины: когда в конце 1962 года начались расследования, Пак перешел из генштаба в НАТО. Путем сопоставления фактов, сведя воедино поиски "крота" в НАТО и "крота" во французском генштабе, УОТ в конце концов им заинтересовалось. Совпадение было по меньшей мере странным. Но мы увидим, что если бы не одна мелкая деталь, то Жорж Пак так никогда и не подвергся бы аресту.

Итак, кто же был тем "кротом" в НАТО, которого разоблачил Голицын? В течение многих лет под подозрением находился один из высокопоставленных дипломатов. Многое в его биографии соответствовало тому, что говорил перебежчик о французском агенте КГБ: близкий к генералу де Голлю во времена Сопротивления, этот человек испробовал себя в политике, прежде чем избрать иной путь. Затем он вступил на дипломатическое поприще. После недолгой работы в ООН карьера подозреваемого считалась более чем почетной. Он занимал различные ответственные должности в министерстве иностранных дел. Прошло уже довольно много времени после разоблачений Голицына, а контрразведка все еще продолжала расследование по делу этого дипломата.

Женившись на одной известной женщине, он прервал карьеру по соображениям личного порядка. С приходом к власти социалистов его назначили главой одного второстепенного посольства, и лишь по прошествии некоторого времени он получил звание посла Франции. Против него не смогли собрать достаточных улик. Контрразведчики, однако, были убеждены в том, что он работал на СССР в течение всей своей карьеры.

Но так же, как и Пак, он не был "кротом" КГБ в НАТО. Итак, оставался все тот же вопрос: кто?

Загадка была в конце концов решена, но уже много лет спустя. В ноябре 1979 года. И если быть совсем точным, то после ареста в Канаде почтенного профессора квебекского университета Лаваль – Хью Джорджа Хэмблтона.

Хэмблтона выдал советский агент, перевербованный ФБР. Вскоре после ареста он во всем сознался канадской полиции, обусловив свое признание тем, что останется безнаказанным. Его и оставили сначала на свободе, но потом, в июне 1982 года, все-таки арестовали. Однако сделано это было на английской территории и британской полицией. Лондонский трибунал приговорил его 6 декабря 1982 года по обвинению в шпионаже в пользу СССР к 10 годам тюрьмы.

Так закончилась карьера одного из самых значительных советских шпионов послевоенного периода.

Хью Дж. Хэмблтон был завербован КГБ в начале 50-х годов. Весной 1956 года он поступил на работу в НАТО по совету своего офицера-агентуриста, майора Алексея Трищина, который несколько лет спустя будет также руководителем Пака. Хэмблтон только что получил докторскую степень по экономике в Париже.

Вначале его работа в НАТО состояла в том, что он анализировал сильные и слабые стороны, экономический потенциал стран-членов Атлантического договора. Через несколько месяцев он без труда получает доступ к самым секретным документам НАТО. Его первая передача сведений в КГБ датируется ноябрем 1956 года. И вплоть до самого ухода из этой организации (в мае 1961 года) он по собственной инициативе передал советской разведке более 1200 сверхсекретных документов. Он выносил их из здания НАТО целыми связками в своем портфеле, потом отдавал своему офицеру-агентуристу на перроне станции метро и через час забирал обратно. За это время документы переснимали в советском посольстве.

В 1958-1959 годах производительность труда Хэмблтона такова, что КГБ решает переоборудовать целый грузовик в "темную комнату", чтобы фотографировать документы рядом с местом встреч и таким образом избежать поездок в посольство и обратно. Ядерная стратегия, равновесие сил, политические конфликты между странами-членами НАТО – в этот период у НАТО не было никаких секретов от Кремля.

15 лет спустя, в июне 1975 года, Хэмблтона во время одной его тайной поездки в Москву поздравит лично Юрий Андропов (шеф КГБ).

После ухода из НАТО Хэмблтон в течение многих лет будет жить в Израиле и Латинской Америке. Он продолжит работу на КГБ, посылая им в основном политические и экономические анализы. Для Советов он уже не представлял прежнего интереса. Окончательно разведка прекратит с ним контакты в 1978 году, за несколько месяцев до того, как Хэмблтона арестовала канадская полиция.

Без всякого сомнения, Хэмблтон и был тем самым "кротом" в НАТО, о котором говорил Голицын. В этом деле французскую контрразведку постигла неудача. К тому времени, как началось следствие, Хэмблтон уже давно покинул НАТО, следовательно, предъявить ему обвинение оказалось невозможно.

В научных кругах

Голицын утверждал, что один ученый, азиат по происхождению, был завербован КГБ на конгрессе в Лондоне. И опять – никакого имени, только некоторые его приметы.

После многих недель поисков УОТ уже собиралось прекратить расследование, и вдруг представитель научных кругов сообщил в контрразведку, что желает исповедаться. На смертном одре он сознался в том, что в молодости его завербовали и он вступил в ряды Сопротивления по приказу Москвы. Доктор наук, до войны он был техническим директором в одном из министерств, которое работало и на армию. Прибыв в 1940 году в Лондон, он впоследствии поссорился с де Голлем и отправился в Алжир к Жиро (к тому же Жиро больше нравился СССР, чем раздражительный генерал). После войны упомянутый ученый стал журналистом и приобрел мировую известность.