XV

— Вот не везет, — вздыхала Анита, нервно топчась вокруг фонаря и то и дело поглядывая на торчащие из-под капота ноги водителя, — долго еще?

— Честно говоря, не знаю, — отвечал из-под машины голос таксиста.

Улица была пуста, никаких бараков или бистро, ни следа какой-нибудь телефонной будки.

— А далеко отсюда до отеля «Парадиз»?

— Около километра.

— Пойду, — решила Гавранкова, — только как я его найду?

— Все время прямо, потом около виадука влево наискосок через рощицу и — на месте. Хотите взглянуть на план?

— Как-нибудь доберусь, — решительно сказала она.

Километр обернулся тремя, а приятная прогулка, особенно когда пришлось продираться сквозь заросли, показалась убийственной. Анита как раз преодолела последнюю преграду в виде какого-то рва, когда с двух сторон до нее донесся вой сирен полицейских автомобилей. Несколько десятков машин мчались, как дьяволы, и остановились около темного здания в саду. Кроме служебных авто из боковой улочки выкатился белый «опель» и предусмотрительно остановился немного поодаль.

«Я опоздала», — подумала Анита.

Мэрион, скрывая возрастающее возбуждение, скользнула в ванну и повернула ключ. Наконец-то она почувствовала себя в безопасности. Ужасающие картины внизу она приглушила надеждой, что сейчас все закончится счастливо. Несмотря на это, расстегивая одежду, она отметила, что у нее дрожат посиневшие от ужаса пальцы. Чтобы успокоиться, она включила стоящее на полочке радио и веселые нотки в стиле бостона «под крышами Парижа» смешались с паром и запахами леса. Этажом ниже Бэта отбросила кусочки говядины.

— Хватит этой мертвечины. Бросьте остальное в холодильник и пошли.

Тройка черных незамедлительно выполнила распоряжение. Из тени появилась ведьмоватая хозяйка. Она давно была в сговоре с сатаной, и все-таки на ее сморщенной физиономии читалось беспокойство.

— Такая инсценировка обязательно была нужна? — повернулась она к Али.

— Таков приказ, — ответил черно-желтый. — Кроме того, нет другого способа заставить их действовать.

— Пока все идет по плану. Полиция прибудет примерно через четверть часа, — добавил Гали.

— Значит, надо спешить! — решил самый темнокожий из полудьяволов.

Андре Лесор осушил бутылку кока-колы. Он был зол на себя. Переборщил с виски. Не было ли появление настоящего Фаусона самым лучшим сигналом, что игра подходит к концу и скоро он получит свои деньги? Ему выдадут кассету с записью смерти Кристины, и он раз и навсегда забудет это дело. Они же обещали…

Черные ворвались к нему в комнату без стука. Он сразу понял, что дело скверно.

— Предатель! — процедила одетая в черное Бэта. — Пес!

— Я, нет… я… — бормотал он, прижимаясь спиной к стене и мечтая только о том, чтобы слиться с нею.

— Не важно, кто выдал, ты или американская девка! С тобой кончено. Берите его, парни!

Лесор, который будучи актером неоднократно умирал на сцене и раза два в кино, понял, что это финал. И тогда он вспомнил о медальоне. Направляющиеся к нему «ассистенты» замерли, как вкопанные, и повернули головы. Он почувствовал противоестественный прилив силы.

— А ну, подальше, герои! — прохрипел он. — Ну, кто первый?!

Они вертелись на месте, словно их сдерживала невидимая преграда.

— Твоя очередь! — крикнула Бэта и вытолкнула вперед хозяйку. В лице ведьмы не было ни кровинки. В ее руке блеснула бритва.

— Ничего ты мне не сделаешь, ничего ты не еде… Сверкнул металл. Холодное прикосновение и боль.

Разрезав пижамную куртку, сталь коснулась груди Анд-ре, оставив на ней кровавую борозду, однако не задев медальона.

«Меня обманули» — мелькнула у актера мысль.

— Она человек, — рассмеялась Бэта, — человек, как ты, и амулеты против нее бессильны. А ну, покажи, старая, искусство цирюльника!

Он только успел прошептать:

— Не убивайте!

— Никто не собирается тебя убивать, если только будешь умником, — бросила Бэта.

— Я буду. Буду!

— И исполнишь приговор предателю?

— Ис… исполню, — в его голосе звучало искреннее желание, — но кто он?

Гали молча указал на запертую дверь ванной.

— Нет… я, нет… только не ее, — простонал актер. Хозяйка подвернула юбку и принялась точить бритву о посиневшую ляжку.

— Все, что угодно, только не это, — стонал актер.

— Мы требуем только этого!

Али кинул на столик кассету с пленкой. Гали рассыпал мешочек с золотыми луидорами, среди которых, словно лимон в чае, плавала чековая книжка. Хал и добавил паспорт, выписанный на чужое имя.

— Вот твоя свобода!

Из ванной струилась музыка Рене Клера. Андре поднялся со стула и бессильно опустился опять.

— Я не могу этого сделать. Убивайте!

— Это же чужой тебе человек, — искушала Бэта. — Фаусоновская жопа, из-за него ты влип в такую историю. Какое тебе до нее дело? На второй тарелке весов твоя жизнь.

Презирая себя, он вынужден был признать ее правоту.

— Кроме того, такое действие возродит тебя как мужчину, — захохотал Али.

Андре охватил жар. Он почувствовал дикую ненависть к Мэрион. Стоит только покончить с ней, и он снова свободен.

— Вы меня освободите? — еще раз удостоверился он.

— От всего, — прокаркал хор.

Мэрион мыла спину и думала только, как сдержать нервы. Сейчас кошмар кончится. Кто-то постучал в ванную. Она вздрогнула и уронила губку.

— Открой, милая! — услышала она странно хриплый голос жениха.

— Минутку. Я сейчас, — сказала она, борясь с тревогой.

— Открой немедленно!

Она скорчилась в воде. Ничего не понимала, хотя чувствовала все. Единственное оконце было узким и зарешеченным. Лесор ударил плечом в дверь раз, другой.

В этот момент взгляд Мэрион задержался на шланге душа. Она на полную мощность пустила горячую воду. Из ситечка рванулся сноп воды и пара. Дверь качалась, трещала, наконец упала. Она подняла свое оружие. В тот же момент мощная струя сникла, словно цветок, политый ядом. Воду отключили. Она прикрыла глаза еще прежде, чем источающий кровь мужчина с лицом, искаженным отчаянием, влетел в ванную.

Сильные руки погрузили ее в ароматную воду. Парализованная ужасом, она почти не сопротивлялась. Остатками сознания чувствовала вливающуюся в легкие воду. Вспомнила здание консорциума и письменный стол в кабинете шефа.

Может, это было последнее, может, предпоследнее движение. Ее рука, цепляющаяся за гладкий край ванны, натолкнулась на небольшой предмет, висящий на цепочке. Она стиснула на нем пальцы и оторвала!..

— Поздравляю! — усмехнулся Гали. — Профессиональная работа.

Лесор поднялся от ванны и его стошнило. А потом он хватился медальона. И понял. Понял, что, совершив убийство, лишился последней надежды и отдал себя в руки Зла.

Послышался топот маленьких лапок.

На пороге столбиком стояла большая крыса. Это продолжалось всего мгновение. Почти тут же грызун начал расти, увеличиваться и уже через минуту рядом с выломанной дверью стоял синьор Дьябло во всей своей красе.

— Задание выполнено! — доложил Хали.

Агент Низа подошел к лежащей в пене Мэрион, бледной и спокойной. К женщине, с которой жил столько месяцев, матери своего ребенка (о котором он вовсе не знал). Странный холод охватил его. Он не ощущал ничего. Хоть должен был ощущать. О, его даже распирала своеобразная радость, какую дает хорошо исполненное задание. Процесс осатанения, начавшийся в избе из силикатного кирпича, подходил к концу. От личности давнего Фаусона осталось очень немногое.

— Браво! — кратко бросил он и шутливо добавил: — Нас ждет еще небольшое дельце.

Он указал головой на улицу. Ночная тишина рвалась под напором полицейских сирен.

— Нас окружают, — пискнула хозяйка.

— Тихо, сука, — цыкнула на нее Бэта, — видно, так должно быть.

Комиссар Сюрель разместил людей таким образом, чтобы кольцо полицейских словно обруч замкнулось вокруг пансионата. Сообщение, полученное от говорившей по-английски женщины, позволило приступить к давно намеченной акции. Донесения о подозрительной группе людей с некоторых пор беспокоили французские органы безопасности. Однако недоставало доказательств или хотя бы повода. Комиссар многие годы сотрудничал с неким лысым субъектом, о связях которого не знал ничего, но который часто бывал источником столь необычных сведений, что Сюрель привык воспринимать его как личного ангела-хранителя. Сегодня Лысый сам участвовал в операции, хотя комиссар понимал, что это несколько расходится с правилами.

Из штатских присутствовали еще два человека из «опеля», которые только что сообщили, что особа, по паспорту именуемая Маттео Дьябло, прибыла в отель через несколько минут после американской пары.

— Ну вот, теперь все в сборе, — обрадовался Альбинос. — Три полусатаны, ведьма Бэта, полуведьма-хозяйка, таинственный синьор Дьябло — пора кончать игру.

Лысый дополнительно настаивал на участии в операции некоего испанского священника с чрезвычайно полезными способностями, но Сюрель решительно воспротивился. Попов он не любил, к тому же вмешательство иностранца грозило международным скандалом.

Полицейские еще не успели занять удобных позиций за деревьями, а комиссар поднять микрофон (он намеревался призвать окруженных сдаться), когда из окон на полуэтаже загремели автоматные очереди. Рыжий Поль свалился на землю, а его дружок Арман зашипел, раненный в плечо.

— Двое готовы, — рассмеялся Гали, вращая белками глаз.

— Держи их на расстоянии! — крикнул Хали, занимая огневую позицию в комнате напротив. Таким образом, они контролировали фасад и тылы «Парадиза». В боковых стенах дома окон не было. Металлические жалюзи закрывали окна холла. Остальные отверстия прикрывали солидные решетки. Обороняться можно было долго, хотя и не бесконечно. Бэта, которая не знала всего плана, хотела спросить, каковы дальнейшие намерения, но тут Мефф вручил ей оружие и велел занять место на чердаке. В то же самое время Али кончил гримировать Лесора. Актер не сопротивлялся. Принял к сведению, что гримировка «под Дьябло» поможет ему бежать.

— А я, что будет со мной, я же не бессмертна? — допытывалась хозяйка «Парадиза».

Фаусон не реагировал на ее нытье, а только с удовольствием насыщался ее страхом. С некоторых пор чужие страдания, страхи или подлости доставляли ему все большую радость. О, насколько же Зло оказалось занятнее Добра!

Тем временем укрытые за деревьями и автомобилями полицейские качали запускать газовые гранаты (красу и гордость цивилизованного человечества), но достаточно было краткого заклятия неосатаны и баллоны, совершив полный круг, возвращались и взрывались на месте запуска.

Мефф повторил про себя инструкцию из пятого письма дяди. Пока все шло, как положено. Он взглянул на часы. Полночь. Вытащил аэрозоль и брызнул огнем на кровать, шкаф и плотные гардины. Они мгновенно воспламенились.

— Нет, нет! — охнула старуха-хозяйка. — Не делайте этого! На «Парадиз» работали три поколения нашей семьи! — Она, словно пиявка, вцепилась ему в руку и поволокла по полу, в то время как снаряды снаружи рвали дубовые панели. — Прочь отсюда, сатана! Изыди! Мефф совершенно сознательно направил распылитель баллончика на ее живот. Нажал. Видел, как огонь выжигает в ней отверстие с точностью ацетиленовой горелки. Полуведьма издала дикий вопль. Ее седые волосы охватило пламя. Уже лишенная внутренностей, дырявая навылет, словно памятник работы Осипа Цадкина [40] в Роттердаме, она все еще была жива. Подбежала к балконному окну и вывалилась наружу, таща за собой, будто комета, хвост огня и дыма.

Пожар разгорался, огненные змеи бежали по коридорам со скоростью горящего бикфордова шнура. С глухим взрывом, словно зажженный бензин, наполнился пламенем холл.

— Что там творится? — воскликнул Сюрель и рявкнул в радиотелефон: — Прекратить обстрел! Похоже, мы угодили в емкость с горючим.

— А может, они дерутся, — подсказал Лысый, косясь на газон, на котором дымились останки хозяйки гостиницы.

— Где пожарные? — крикнул комиссар.

— Мы не станем работать под пулями, — ответил флегматичный голос командира пожарных.

Красно-желтые языки пламени превратили первый этаж и подвалы в бушующий ад. Пурпурное зарево разливалось на полнеба. Жители окрестных домов, в основном перепуганные пенсионеры, толпились на тротуарах, выспрашивая, не пришел ли уже конец света?

По какой-то необъяснимой игре судьбы включилась неоновая надпись над входом и теперь пульсировала то темно-синим, то красным среди бушующего пожара. С гулом рухнули лестницы. Канонада утихла. Только с чердака долетали единичные выстрелы.

— Выходите: это ваш последний шанс! — надрывался через мегафон Сюрель, надеясь, что его голос пробьется сквозь гул пожара. Тем временем огонь добрался до чердака. Но удивительное дело, не тронул деревьев, ветви которых во многих местах касались деревянных навесов. Лысый догадывался, почему, но предпочитал не комментировать.

На крыше Бэта опоражнивала магазин за магазином.

— Надо бы уже смываться, шеф! — сказала она, увидев Фаусона, который весь в саже вынырнул из пламени, волоча за собой изменившегося до неузнаваемости Лесора.

— Делайте свое дело, — огрызнулся Агент Низа.

Впервые у Бэты мелькнула мысль, что дело и для нее может кончиться невесело. Если целью операции и была ликвидация следов, то они свое сделали и надо было бежать. Они пока еще не использовали против полиции даже половины своих возможностей. Они могли испепелить автомобили, околдовать водителей, нарушить связь. О! Даже принудить полицейских драться друг с другом. По сравнению с древними дьявольскими штучками современные средства — радар и лазер, ноктовизоры и противогазы — детская забава. Однако они этого не сделали. Неужто, Фаусон в чем-то ошибся? А если это не была ошибка? Что ждало ее? Трояков?.. Она грязно выругалась.

Огромный факел давно превратил ночь в день: горели и полы, и кирпичи, и только по странной случайности не горела ванна с телом Мэрион. Выстрелы умолкли. Полицейские, еще неуверенно, но все же поднялись со своих мест. Было на что посмотреть.

Приподнялась крышка люка, ведущего на крышу, и из пламени выскользнула небольшая плотная фигурка. Размахивая руками, она бежала по краю крыши, словно взывая о помощи. Сюрель поднял бинокль. Несомненно, сам синьор Дьябло оказался в сложной ситуации.

— А, однако, и у адских отродий случаются ошибки! — потирал руки Лысый.

За Дьябло появились четыре фигуры. Почти не касаясь черепицы, они бежали следом, больше похожие на чудовищные тени, чем на живые существа.

— Не стрелять! — приказал комиссар. — Они, кажется, спятили!

Синьор Дьябло добежал до края крыши, ниже находилась плотная группа кустов. Несмотря на высоту, существовала какая-то возможность спастись. Чужеземец оглянулся и, видя протянутые к нему когти преследователей, прыгнул.

И произошло невероятное. Вихрь воздуха подхватил его и с колоссальной силой всосал в пылающее чрево дома, который тут же рухнул, заглушая дикий крик. Четверка на крыше, ошеломленная, несколько мгновений стояла как вкопанная.

— Быстрей! Лестницы! Пусть твои растянут спасательное полотно! — крикнул комиссар командиру пожарных.

Пожарные торопились и без команды. Анита, глядевшая из кустов на истинно мемлинговскую картину, лихорадочно бормотала литанию по погибающим.

У полудьяволов осталось мало времени. Они еще не верили, не хотели верить, что их земная карьера подходит к концу, что их, как ни говори, всего лишь полудьяволов, ждет совершенно неопределенное будущее.

С гулом рушились ломающиеся стропила. Какое-то мгновение адские функционеры колебались, не принять ли предложение полиции, но откуда-то из глубины полыхающего пансионата до них дошел категорический голос: «Приказ!».

Они еще плотнее сбились в кучу. На глазах изумленных французов возник удивительный клубок тел и, подгоняемый дымом, покатился к середине крыши.

Полупрогоревшая конструкция не выдержала. Крыша разломилась надвое, словно торпедированный супертанкер, а живой шар с адским визгом и грохотом рухнул куда-то в глубины, гораздо более бездонные, чем можно себе вообразить.

Увлеченные до беспамятства газетчики трудились без устали, щелкали затворы фотоаппаратов, стрекотали кинокамеры. Однако никто не предполагал, что это пусто занятие, ибо уже наутро пленки оказались засвеченными.

Странные силы действовали вокруг пансионата «Парадиз». Едва стих визг адской четверки, как из развалившегося надвое дома взвился гейзер огня, высотой в несколько сотен метров, многоцветный и безгранично смердящий. А потом вдруг все закончилось.

Глазам, привыкшим к жару, показалось, что погасили свет. Однако это всего лишь исчезло пламя. Так же быстро, как и появилось. Когда по приказу комиссара разгорелись прожекторы, глазам полицейских и зевак предстал выгоревший скелет пансионата, окутанный дымом и трупной вонью.

— Порядок, — Лысый обнял Сюреля.

— Я тут ни при чем, — вздохнул комиссар. Правда, огонь не коснулся деревьев и кустов, но поглотил машину, стоявшую рядом с хозпостройками.

Это был автомобиль, о краже которого вместе с находившимся в нем трупом некоей женщины докладывали Сюрелю во вторую половину дня. На часах была почти полночь. Откуда-то издалека донеслось пение разбуженного заревом петуха.

Мокрая от слез Гавранкова кончила молитву. Как и другие наблюдатели, она пыталась понять, что же, собственно, произошло. Вдруг в нескольких шагах от нее что-то пошевелилось. Кто-то пытался снизу поднять крышку канализационного колодца. Она помогла. Из отверстия высунулась сначала покрытая копотью рука, потом худощавое лицо, тоже все в саже.

— Анита! — услышала она знакомый голос.

— Вы живы? — прошептала она.

— Мне кое-как удалось спастись, — Фаусон выбрался из колодца. Он явно был жив.

— Я позову кого-нибудь на помощь, — предложила девушка.

— Нет нужды. Я оставил машину в двух кварталах отсюда. Возьми, девочка, адрес клиники. Передай меня доктору Шатлену. Это мой друг. А потом… Потом сообщи полиции. Сейчас мне надобно немного покоя.

— Поздравляю! — Седой пожал руки своим сотрудникам — Лысому, Толстощекому, Альбиносу. — Не думал, что все так хорошо кончится.

— Страшно жалею, что не удалось спасти Мэрион, — вздохнул Лысый.

— Итак, подытожим факты. Что рассказал этот бедолага Фаусон в полиции?

— У меня с собой ксерокопия протокола, — сказал Лысый.

— Меня интересуют только основные факты. Что известно полиции?

— Ну, он признался, что попав в долги, получил от неизвестной личности предложение взять у того взаймы небольшую сумму (для сведения, предложение было сделано неким Борутой). Фаусон согласился, а затем не будучи в состоянии расплатиться был вовлечен в шайку, причем его роль состояла в закупке странных препаратов, изучении книг и вообще — он должен был оставаться на виду…

— Чтобы сбить нас с толку, — заметил Херувимчик. Седой пожурил его взглядом, он не любил, когда кто-нибудь прерывает других.

— Вначале он даже пытался сбежать от своих работодателей, однако потом подчинился. Он не знал целей банды, но предполагал, что речь идет о наркотиках и участии в международной преступной мафии. Он также был свидетелем раздоров, усиливающихся между неким синьором Дьябло и руководительницей группы Бэтой. Разумеется, это псевдоним. Настоящих имен бандитов узнать не удалось. А их останки невозможно опознать. Фаусон утверждает, что его преследователи общались между собой на неизвестном ему языке, отсюда трудности с установлением большинства фактов. Вчера, после возвращения из кафе, его заточили в подвале. Ему удалось выбраться, открутив плиту, прикрывающую лаз в канализационный канал. Так он спасся. Мэрион же вызвали к Дьябло. Он не знает деталей ее смерти, но предполагает, что это дело рук самого сицилийца, мстящего за уведомление полиции. Он также думает, что именно в связи с этим убийством возникла стычка между гангстерами. В перестрелке погибла хозяйка отеля. Потом некоторое время шайка сообща боролась с полицией, а позже… конец мы знаем по личным наблюдениям. Полиция предполагает, что все погибли, мы же знаем, что они вернулись туда, откуда пришли.

— А Фаусон? — спросил шеф.

— Ожоги оказались поверхностными, и он уже утром отправился в полицию, чтобы дать показания. Их этот факт немного удивил, они не думали, что кто-либо спасся, — сообщил Альбинос. — Мистер Мефф намерен вскоре покинуть Францию и вернуться домой. Он чрезвычайно расстроен смертью Мэрион, а то, что она была беременна, потрясло его особенно.

— Вероятно, мадемуазель Гавранкова быстро поможет ему утешиться, — добавил Толстощекий. — Утром она дважды звонила в больницу, справляясь о состоянии его здоровья. После обеда в свою очередь он звонил ей из комиссариата. Любовь с первого взгляда.

— Ну и славненько, — сказал Седой, завязывая шнурки пухлой папки.

— Стало быть, — заметил Лысый, — за три дня до опасного срока дело закрыто. Отец Мартинес уже раньше установил, что Фаусон — не сатана, дьявольский квартет погиб, а пятерка недобитков, организованная синьором Дьябло, разбросана по земному шару и оказалась без руководителя. Разумеется, наши службы будут по-прежнему следить, не высунул ли кто-нибудь из них носа из своих укрытий. Резюмирую: несколько десятков лет до новой опасной конфигурации светил мы можем спать спокойно.

— Пожалуй, да, — согласился Седой, а когда двери захлопнулись за последним из сотрудников, задумчиво и протяжно повторил:

— Пожалуй…

XVI

Клиника доктора Шатлена, лежащая в стороне от дорог и укрытая меж плотных шпалер деревьев, пользовалась не наилучшей репутацией в парижских медицинских кругах. Ходили даже злостные слухи о недозволенных операциях или таинственных процедурах. Впрочем, сам Шатлен не стремился к популярности. У него едва было два десятка пациентов и неопределенные источники доходов.

Когда светловолосая красотка явилась среди ночи, доставив жертву пожара, доктор лично вышел к автомобилю. Как правило, с простыми случаями в его заведение не обращались. Одного взгляда было достаточно, чтобы установить, что пациент лишь слегка закопчен, ожоги же результат искусной гримировки. И все же доктор Шатлен не удивился.

— Он будет жить? — дрожащим голосом спросила Гавранкова.

— Это ваш муж? — спросил врач.

— Знакомый, — ответила она, — но он просил привезти его к вам.

— В таком случае, возвращайтесь домой, милая. Я займусь им. Не думаю, чтобы состояние было очень уж тяжелым.

Едва Меффа перенесли в помещение, как он поднял голову и тихонько шепнул:

— Шестью шесть!

Шатлен знал пароль. По указанию Меффа он сделал ему перевязку и выписал соответствующую справку. Не расспрашивал ни о чем, хотя из ночной радиопередачи должен был знать о чудовищном пожаре в пригороде столицы.

— Чем могу быть полезен? — поинтересовался он, покончив с долгим выписыванием совершенно ненужных рецептов (наш сатана был абсолютно огнеупорен, тем более на пламя собственного производства).

— Посылка, — процедил лишь одно слово Фаусон.

Шатлен молча подошел к сейфу и достал с нижней полки шесть небольших, запечатанных черными печатями, коробочек.

— Что в них — не знаю, — сказал он.

— Я забираю одну, ту, что с золотой эмблемой, — вымолвил Агент. — Остальные отошлете со стюардессами, независимо от расходов, в эти города, — он подал листок. — На аэродромах у входов в почтовые отделения их будут ожидать получатели…

— Понимаю. Пароль прежний?

— Нет. На этот раз ожидающий произнесет слово «Вавилон», а стюардесса должна ответить «Я уже десять раз была в Багдаде». Да, посылки должны быть там сегодня же. Список городов выучите на память и уничтожьте. Стюардессам можете сказать, что это медикаменты для ваших пациентов. Лекарства от какой-то таинственной болезни. Впрочем, при соответствующем вознаграждении они не станут ни о чем спрашивать.

Меффу хотелось еще добавить, что случайные письмоноши после выполнения задания будут ликвидированы, но он укусил себя за язык. Он ведь знал, что и сам доктор Шатлен, возвращаясь с аэродрома рейсовым автобусом, скончается от инфаркта. Неожиданно.

— Итак, все ясно? — спросил он формальности ради.

— Так точно! — доктор кивнул, довольный, что освобождается от хлопотного содержимого сейфа. С того момента, когда он тридцать лет назад подписал в присутствии Боруты цирограф, что обеспечило молодому врачу успех и деньги, это была всего лишь третья оказия расплатиться. Таким образом, контракт оказался весьма выгодным. Что же до печальной необходимости отправиться в Пекло, то, во-первых, врач был атеистом, а во-вторых, верил, что хороший специалист даже в Пекле обеспечит себе неплохую практику.

«Кроме того, нас все равно ждет атомная война», — утешал он себя в минуты сомнений.

Недолго передохнув на больничной койке, Мефф почувствовал себя, как только что вылупившийся из-под земли подснежник. По собственному мнению, он завершил самое трудное испытание.

Оставался последний акт.

Пятое письмо дяди он прочитал еще в самолете, в который пересел после снежного плуга. Прочел, а затем съел, взволнованный его содержанием.

«Дорогой мой, — писал старичок-сатана, — в кругах Великих Котлов, именуемых на сленге «Горячей закалкой», уже несколько тысячелетий в ходу выражение: «У хорошего начала — хороший конец, даже если середина и гнилая». Поэтому я осторожненько хвалю тебя, но не вздумай возгордиться, тем более перед концом операции, поскольку гордыня есть грех, достойный людей, но для нас — излишняя роскошь, ибо, как ведомо, мы и без того лучше всех. Под Солнцем и под землей. Исполнителями ты уже обзавелся, и теперь для достижения великой цели тебе будут потребны еще два элемента: конспирация и связь. Относительно финансов не беспокойся. Как ты уже убедился, сумма, которую я доверил тебе в моей скромной обители, имеет такое свойство, что независимо от расходов она всегда остается постоянной, и даже повышается одновременно с галопирующей инфляцией».

— Да, но я все еще не знаю цели, — пробормотал Фаусон.

«Конечно, ты можешь нервничать, не зная цели предприятия. Но для тебя это даже лучше. Спи спокойно, дорогой племяннушка. Все узнаешь через два дня, когда сломаешь печать на последнем конверте. Итак, сосредоточься на двух вопросах: конспирация и связь. Как ты, вероятно, знаешь, наши извечные конкуренты „белые“ постоянно наступают тебе на пятки. Им уже известно, что твой дублер — обычный человек, хотя они не имеют понятие, что это всего лишь двойник. Как сделать, чтобы Мефф Фаусон получил полную свободу действий в своем традиционном воплощении? Как отделаться от обличья синьора Дьябло, действия которого подняли по тревоге службы противника на четырех континентах? Надо будет проделать маневр обманной сдачи поля бояи пожертвовать всеми пешками, чтобы ввести в бой главные фигуры.

Да, это означает смертный приговор бедняге Лесору, быть может, твоей Мэрион, но теперь, вероятно, она тебе безразлична. Связь с нею для дьявола в твоем положении была бы поистине мезальянсом…»

— Так значит, Мэрион в Париже?

«Твоя, осмелюсь утверждать, бывшая невеста находится в Париже и проводит ночи в объятиях твоего двойника».

— Вот проститутка!

«Однако девушка может оказать нам неоценимую услугу, спровоцировав налет полиции на „Парадиз“, что даст возможность ликвидировать Лесора в одежде синьора Дьябло и возвратить тебе собственное лицо…»

Дальше шли несколько строчек подробностей, которые мы уже знаем из хода разыгранной партии, как известно — победоносной, так что перейдем сразу к следующей части нашего повествования.

«Проблема связи. Ты знаешь, золотой мой, как фальшивая монета, племянник, что, в принципе, я традиционалист и предпочитаю хорошие вилы гамма-излучениюи расплавленную серу атомному реактору, но в нашем предприятии одной традиции недостаточно. Необходимо супероружие! А в теперешних поразительно любительских временах таким оружием является информация и связь. Американцы выиграли битву под Мидуэй не благодаря героизму пилотов; баталия была решена на земле, когда их шифровальщики разгадали японский код. Вывод напрашивается очевидный: кто обладает средствами связи, недоступными противнику, тот выиграет. Мы располагаем таким средством. Именно оно позволяет мне писать на листке, который ты, удаленный от меня на тысячи миль и несколько измерений, в данный момент держишь в руке. Это как бы новейшая форма древнего телетайпа. Сие изобретение сделал японский ученый, профессор Касаки, который в абсолютной тайне проводил исследования с сороковых годов нынешнего столетия. Его проблема состояла в том, что он не мог решить кому завещать изобретение. Собственное правительство казалось ему чересчур либеральным, американцев же он считал противниками. Китайцев было слишком много, аборигенов Тасмании — слишком мало. Поэтому он маялся с ним, словно крыса, поедающая собственный хвост, а когда наконец узнал, что его внучек связался с антиатомным движением, уничтожил лабораторию, результаты исследований и в конце концов сделал себе харакири…»