Глава 5

Вечерело, когда мастеровой, одетый в синий комбинезон, и его подмастерье подошли к задней двери герцогского дворца. Им не составило труда проникнуть в огромную кухню. Там было полно поваров, их подручных, посудомоек и всякого рода прислуги, одетой в роскошные ливреи — свидетельство их принадлежности высокородным господам, прибывшим во дворец. Были здесь и стражники, сменившиеся с поста, торговцы и прочая публика. Среди этой сутолоки, появление двух вполне заурядных фигур прошло незамеченным. Тем не менее всякий, кто счел бы нужным присмотреться к вновь прибывшим, обнаружил бы кое-что интересное. Мужчина — рослый, крепкий, с высоко зачесанной шевелюрой и раздвоенным носом — держался свободно и с высокомерием, которое вряд ли приличествовало его скромному социальному положению. Подмастерье — безбородый подросток с выбивающимися из-под просторного колпака прядями светлых волос — смотрел на мир глазами жесткими и мудрыми, как у попугая. Они несли объемистый и явно тяжелый деревянный сундук.

Никто не задал им вопросов, когда они вошли, потому что здесь постоянно, в любое время дня и ночи, толклись торговцы и коробейники. Но проникнуть отсюда во внутренние покои было делом далеко не простым. Стражник, стоявший в коридоре, обычно пресекал попытки непрошенного вторжения. Когда двое мастеровых уверенно направились к лестнице для прислуги в конце вестибюля, караульный преградил им путь.

— Зачем идете? — спросил он строго. Мастеровые остановились и смерили караульного взглядами, исполненными необъяснимого презрения. А подмастерье и вовсе излучал враждебность. Казалось, они и не собираются отвечать. И все-таки старший ответил, причем достаточно вежливо:

— Йорко, мастер каменной кладки, к вашим услугам. Я здесь с моим подручным, чтобы починить камин в личном покое герцога.

— А что с камином?

— Сегодня рано утром огромный столб дыма и копоти вырвался из камина прямо в комнату. Хвала везению, его милости не было там в это время! Можно предположить, что дело в дымоходе, потому-то меня вызвали посмотреть и все наладить.

— В такое-то время?

— Что ж делать, я готов пойти на любые неудобства, лишь бы услужить герцогу. Йорко самый верный из подданных его милости.

— А в ящике что?

— Мои инструменты. Вот, гляди. — И мастеровой откинул крышку, представив взору караульного самые обычные предметы.

— А мне ничего не сказали, — посетовал караульный.

— А разве тебе обо всем говорят, господин начальник? Тебе небось так сразу и расскажут о страшных, может, даже губительных последствиях неисправности герцогского дымохода?

— Ну ладно, — несколько смущенно произнес часовой. — Проходите.

Двое мастеровых, умело маневрируя, пронесли тяжелый ящик по двум узким лестничным маршам, прошли в черно-розовый мраморный зал, украшенный огромными зеркалами в хрустальных с позолотой рамах. Подмастерье оглядел кричащую роскошь с явным одобрением, пробормотав: «Вот это да! »

— Это, моя дорогая Джоски, твое законное наследство — я имею в виду великолепие, роскошь и славу, что окружают истинного аристократа, — заметил переодетый разбойник Вурм-Диднис.

— Да уж точно. Я здесь совсем как дома, — ответила Джоски. — Мы все себе воротим, ваша светлость. Нам-то с тобой это пара пустяков. Ну и где это герцогское жилище?

— Покои, дочь моя. Его покои. У меня здесь карта, что дал этот лорд Никто. Поставим-ка ящик.

Диднис порылся в кармане, извлек неловко начерченную схему, которую они вместе принялись изучать.

— Прямо, поворот направо, снова прямо — и вот оно. Наш клиент Никто все ясно начертил.

— Надеюсь. — Джоски с ворчанием ухватилась за свой край сундука. Они отправились дальше. — Мне было бы, правда, спокойнее, знай мы побольше об этом Никто. Как хоть его настоящее имя…

— И что бы мы, по-твоему, с того имели, мое золотое дитя?

— Знай мы его имя, разыскали бы его в случае нужды. А так… Он же, в конце-то концов, нам еще половину должен. А что, если мы дело сделаем, а он удерет и не заплатит? И останемся в дураках, всем на потеху. Ой, я точно со стыда помру — головы не подниму от срама.

— Ты всегда сможешь высоко носить свою головку, моя принцесса, потому что ты из рода Диднисов, — а этого самого по себе довольно.

— Совсем не довольно! Ничего нам не поможет, если нас надует это ничтожество, жалкий лорд Никто!

— Миледи Джоски… — В голосе Вурм-Дидниса появились строгие отцовские нотки. — Подобный цинизм не приличествует знатной даме. Нужно научиться доверять чести своего рода и других достойных фамилий. Лорд Никто аристократ.

— Да откуда мы это знаем?

— Инстинкт учит нас распознавать себе подобных. Руки лорда Никто белы, нежны и украшены перстнем ценой минимум в сотню серебряных шорнов. А это говорит о многом.

— Ну ладно. Но все равно я хочу…

Их диалог прервало появление в коридоре вооруженного стражника. Диднис и его сокровище тут же возобновили исполнение роли каменщиков и миновали препятствие без затруднений. Вскоре они подошли к дверям личных покоев герцога.

Войдя внутрь, они направились к дверям спальни, возле которых Джоски помедлила, чтобы восхититься массивными позолоченными предметами обстановки, мраморным полом, куполообразным потолком, пышно расписанными фресками.

— Смотри-ка, па. — Джоски указала наверх. — Взгляни на эту с сатирами и нимфами. Как, интересно, один сатир может управиться с…

— За работу, дитя, — скомандовал Диднис. — Давай займемся делом.

Огромная кровать с зелено-золотым пологом, от одного вида которого становилось душно, стояла на невысоком помосте. Наемный убийца с дочкой поставили сундук в изножье кровати. Диднис поднял крышку и снял верхний слой содержимого, обнажив простую кожаную шкатулку с просверленным в крышке ровным круглым отверстием. Он осторожно вынул шкатулку, поставил ее на пол и открыл. Внутри помещался объемистый, закрытый крышкой железный сосуд, наполненный порохом. Там же была установлена свеча, окруженная у основания скомканной бумагой. Крученый запальный шнур, пропущенный через бумагу, вел к крошечному отверстию в боку железного котла.

— Теперь, моя принцесса, слушай внимательно — я объясню действие этого замечательного устройства.

— Да я и сама знаю, как эта штука работает, — сообщила Джоски своему папаше. — Все про нее знаю. Зажигаем свечку, закрываем крышку и суем под кровать герцогу. Потом выбираемся отсюда. А через несколько часов, когда герцог заснет себе, свечка догорит, бумага вспыхнет, фитиль загорится, порох — ба-бах!!! — Она живописно раскинула руки. — И герцог готов.

— Все верно, моя умница, но ты упустила одну-две детальки, очень важные, которые, ради твоего образования, я должен растолковать: первое — нужно знать, что годится не любая свеча. Эта, например, изготовлена лично мною, чтобы горела подольше, таким образом пройдет несколько часов между воспламенением и взрывом. Иначе наше устройство может сработать раньше, задолго до того, как его милость явится, чтобы отойти ко сну, и пропадут понапрасну изобретательность и труд. Ясно?

Джоски старательно кивнула.

— Хорошо. Когда-нибудь, думаю, очень скоро, я передам тебе, дитя мое, рецепт этого свечного воска, ибо ты того заслуживаешь. Итак, еще одна маленькая, но важная деталь: я имею в виду цепи, которые удерживают крышку котла, чтобы ни одна часть нашего устройства зря не пропадала.

— Цепи! — брезгливо поморщилась Джоски. — Забыла. Простите, ваша светлость.

— Ты молода, и мы не вправе ожидать совершенства. Не бойся, дочь моя, твой талант все преодолеет. А теперь давай же покончим с этим.

Вурм-Диднис полез в ящик и, вытащив кусок прочной цепи, обмотал вокруг железного сосуда и запер на замок. Из кармана комбинезона он достал кремень, огниво и кусок стали, которые употребил, чтобы зажечь свечу. Проделав это, плотно закрыл коробку. И очень осторожно подпихнул адскую машину под кровать герцога. Тепло, которое он ощутил через дыру в крышке, удостоверило его, что свеча не погасла. Проделав все это, Диднис поспешно сложил все свои инструменты обратно в деревянный сундук, закрыл крышку и поднялся.

— Идем, миледи Джоски, нам пора. Выполнив задание, разбойник исчезает так же тихо и быстро, как вчерашнее благополучие. Поспешим, дитя мое.

Оба торопливо покинули герцогские покои и беспрепятственно проследовали обратно тем же путем, что и пришли, пока не достигли растворенного окна, возле которого Джоски вдруг остановилась. Бросив свой конец сундука, она глянула на освещенный фонарем уголок сада под окном. Ее взору предстали несколько фигур — одни разодеты в шелка, парчу и драгоценности, как это принято при дворе, другие облачены в скромные полуночные одеяния Избранных. Две фигуры особенно привлекли ее внимание. Одна была приземистой, щекастой и выглядела бесполой. В ней она признала свою жертву — герцога Повона Дил-Шоннета. Вторая же, мрачная и унылая, казалась столько же знакомой.

— Лорд Никто! — воскликнула Джоски. — Гляди-ка, па, вон там внизу — это же лорд Никто!

— Миледи Джоски, сейчас же отойди оттуда! Они же тебя заметят! — умоляюще произнес Вурм-Диднис.

— Да ведь это подходящий случай — узнаем, кто он! — возразила Джоски, не отходя от окна.

— Да теперь уже все равно! Нам нужно сейчас же убраться отсюда! Если только ты меня любишь, дитя мое…

— Да конечно же люблю. Но ведь это важно, па! Я хочу это узнать. Хочу!

Вурм-Диднис воздержался от дальнейшего спора. По коридору к ним направлялся стражник. Джоски ему обрадовалась. Напустив на себя восторженный вид, она спросила:

— Эй, мастер Йорко, ты когда-нибудь видел такую роскошную публику? Кто это может быть? Вот интересно-то!

Диднис еле слышно выругался.

— Неужто там сам герцог? — наивно поинтересовалась Джоски. — Ой, как хотелось бы увидеть самого герцога! Я бы дома всем рассказал!

Стражник остановился и наблюдал эту сцену со снисходительной ухмылкой.

— Пора идти, парень, — процедил сквозь зубы Вурм-Диднис. — Пора.

— Не сердись на парнишку, — остановил его стражник. — Ему-то все это в новинку и в радость. Вот, парень… — Он подошел к окну и указал пальцем. — Видишь там человека в серебряной парче с огромной драгоценной цепью — это сам герцог Повон.

— Ой, здорово! Вот это да! Никогда такого не забуду, никогда! А другие кто, господин стражник? Вельможи небось?

— Конечно, парень. Вон тот вот, который около его милости стоит, лорд Бескот Кор-Малифон. А эта леди — ну, вся расфуфыренная — герцогская нареченная кельдама Нуксия. А тот вон в синем камзоле — старикашка с перекошенной физиономией — это Трел Уэйт-Базеф, который из замка Ио-Веша. Ну а позади — эти, конечно, ученые из Избранных.

— А его непревзойденность Джинзин Фарни тоже тут?

— Нет, парень. Фарни болен, так болен — ужас! Похоже, умирает. Видно, даже колдовство не всегда помогает.

— А это кто? — спросила Джоски, указывая рукой за окно. — Вон там стоит, сжавшись в комочек, один-одинешенек? Этот дохлик, почти без подбородка?

— Да это единственный герцогский сынок — лорд Снивер Дил-Шоннет.

— Герцогский сынок?

— Конечно. Он и сам станет герцогом когда-нибудь. Послушай-ка, парень, он вроде заметил, что ты его рассматриваешь. Прямо на тебя уставился. Неважнецки он выглядит, а? Как бы приступа у него не было.

— Ну здорово!

— Кажется, твоему подмастерью очень уж все понравилось, — заметил стражник с улыбкой.

— Это уж точно. Его все приводит в восторг, — ответил Вурм-Диднис. — Одно лекарство от этого — увести его отсюда поскорее. Пошли, парень. Пора.

Получив желанную информацию, Джоски не стала медлить. Через несколько минут они с отцом уже спустились по лестнице для прислуги. Но только когда они, покинув дворцовую территорию, скользили по водам Лурейского канала в нанятом домбулисе, Вурм-Диднис решился заговорить с дочерью.

— Я знаю, дитя мое, намерения твои добры, а хладнокровие достойно восхищения, но отвага может перейти грань разумного, и в этом случае…

— Ой, какая чепуха! — перебила его Джоски. — Только подумай, что мы выяснили. Лорд Никто — герцогский сынок! Мы же обеспечили себе будущее, па! И состояние Диднисов снова в наших руках!

Домбулис рванул вперед и вскоре скрылся во мгле.

Непревзойденный Джинзин Фарни, слишком больной, чтобы присутствовать на герцогском приеме, лежал в тот вечер в постели. Особняк Фарни, не более чем старый дом без претензий на оригинальность, выходил на наименее интересную окраину Юмского канала в той части города, которую лишь с большой натяжкой можно было называть аристократической. Многие говорили, что образ жизни Фарни отнюдь не соответствует его высокому положению. Но особняк Фарни, уютный, хотя и несколько обшарпанный, превосходно отражал вкусы своего владельца. Мудрец, у которого не было близкой родни, жил здесь среди книг, приспособлений для научных опытов и немногочисленной верной челяди. Искренне преданные слуги без устали хлопотали о здоровье своего расхворавшегося хозяина. Последние несколько недель они, призвав на помощь всю свою изобретательность, старались найти подходящее лекарство для Джинзина Фарни, но разнообразные домашние отвары, изысканные кушанья, тайные жертвоприношения Эрте и всякого рода снадобья, купленные у заморских торговцев, оказались бесполезными. Все это привело их к одному выводу: болезнь Фарни коренится в меланхолии. Непревзойденный нуждается в развлечениях, хорошей шутке и обществе себе подобных. Но как устроить все это, если у него ни семьи, ни близких друзей? Именно поэтому пожилой мажордом с таким удовольствием встретил на пороге дома знакомую длинноногую фигуру.

— Мастер Рил! — радостно воскликнул он, распахивая дверь перед Риллифом Хар-Феннахаром — любимым племянником Фарни. — С возвращением вас!

— Спасибо, Драндл. Рад снова видеть тебя.

Феннахар переступил порог и оказался в освещенном холле. Он был высок и молод. В его каштановых волосах золотились выгоревшие на солнце пряди. Лицо, обычно довольно бледное, почернело от загара, отчего умные серые глаза казались ярче. Серьезный и обеспокоенный взгляд не соответствовал настроению, которое передавали лучики-морщинки, разбегавшиеся от глаз. Хар-Феннахар выглядел человеком, любящим повеселиться, но которому сейчас не до смеха. На нем была дорожная одежда от дорогого портного, несколько пообтрепавшаяся и уже не модная. А шляпа и вовсе до смешного древняя. Он не носил дорогих побрякушек, так что никакой внешний признак не указывал, что перед вами лорд Хар-Феннахар, хозяин обширного особняка и обладатель одного из самых крупных состояний в Ланти-Юме.

— Когда вы приехали, мастер Рил? — спросил Драндл.

— Около часа назад. Обнаружил дядино письмо, а также твою записку, и тут же прибежал. Как он, Драндл?

— Неважно. С каждым днем ему все хуже. Но, надеюсь, вы сможете укрепить его дух, а то и наставить его на путь выздоровления. Идите же наверх, сударь. Он хотел видеть вас в тот же миг, как вы появитесь.

Феннахар кивнул и взбежал по главной лестнице, прыгая через две ступеньки. Он сразу направился в спальню дяди. Помедлив у дверей, чтобы стереть обеспокоенное выражение с лица, постучал. Слабый голос пригласил его войти. Феннахар вошел и застал Непревзойденного Джинзина Фарни сидящим в постели. Только большим усилием воли племяннику удалось не выказать потрясения, которое вызвали в нем перемены, происшедшие с дядей. Джинзин Фарни всегда был человеком подвижным, плотного телосложения, с мощной грудной клеткой. Лицо его, прежде широкое, с крупными чертами и ярким румянцем, осунулось и стало серым, глаза запали, щеки ввалились. Тело стало худым и вялым, руки — костлявыми, а пальцы — похожими на когти. Лишь небольшие черные глаза, в которых всегда играла ирония, загорелись при виде молодого человека.

— Наконец-то ты вернулся, — воскликнул он. — Не спешил? Чем занимался на этот раз?

— На этот раз — руинами Дайпуля, дядюшка.

— Снова руины? Не надоело еще? Это твоя четвертая экспедиция за два года. Когда же ты перестанешь болтаться по свету, мальчик? Тебе же принадлежит особняк Фарни, и ты здесь, в Ланти-Юме, очень нужен. Пора тебе остепениться и как следует взяться за управление вотчинами. Если состояние нашей семьи придет в упадок — это случится по твоей вине, из-за твоего пренебрежения обязанностями.

— Ой, перестаньте читать мне проповеди, дядюшка. Вы не хуже меня знаете, что моему брату Фреву можно доверить управление имуществом. К тому же он это страшно любит. Это дело ему по плечу, он с ним прекрасно справляется. Лучше, чем я. Собственность Феннахаров не пострадает от моего отсутствия. Наоборот — скорее выиграет. Да вам это и самому известно.

— Да, но я не был уверен, что это известно тебе. — Слабая улыбка растянула бледные губы Фарни. — Но шутки в сторону. Ты не можешь так просто освободиться от своих обязанностей. Сколько тебе?.. Лет сорок?

— Тридцать пять.

— Пора остепениться. Найти жену. Произвести на свет наследника. И пожалуйста, не уверяй меня, что и это может сделать Фрев. Титул на тебе.

— Никогда я его не желал, не ожидал и не готовился к нему. Как жаль, что умер бедняга Стиксен! А что до женитьбы — так мне некогда, дядюшка.

— Разве тебе не хочется обзавестись семьей, Рил? Ты ведь не какой-то там женоненавистник, правда?

Феннахар как-то странно поежился.

— В общем — нет. Но, по правде говоря, за последние пять лет, мне не довелось встретить подходящую женщину.

— Да ты за последние пять лет почти здесь и не был. Во всяком случае, дело не только в том, чтобы она нравилась. Во многих знатных семьях есть сейчас дочери подходящего возраста. Почему бы не взять в жены одну из них — и все? Что из пустяка делать проблемы?

— Вам-то, может быть, и просто. Вам ведь не предлагают связать жизнь с какой-нибудь хихикающей девчонкой шестнадцати лет.

— Ну не век же ей будет шестнадцать, как бы она ни старалась. Терпение, друг мой, терпение.

— Я несколько староват для таких девчонок, дядя Джинзин. У меня нет с ними ничего общего. При них я чувствую себя старым и усталым. Я слишком долго ждал, и теперь эти девицы из богатых домов кажутся мне просто детьми. Порой это весьма милые детишки, но вы хоть раз пытались разговаривать с ними?

— Если находится такая, что хороша собой, послушна и плодовита, неужели она должна еще и разговаривать?

— Я считаю, что да. Не намерен всю жизнь помирать со скуки.

— Заведи любовницу или даже нескольких, если хочешь.

— Довольно дорогостоящее предложение, а? Вы, видимо, задались целью отвлечь меня от путешествий — но это недостаточно сильный соблазн. Теперь я направляюсь на север в поисках Зеленой башни Пругида. Если мне удастся найти, то…

— Боже, пошли мне терпение! Неужели тебе никогда не надоедят все эти упавшие башни, черепки и ошметки штукатурки?

— Нет, пока я могу так много от них узнать. Дайпуль, например, дал мне очевидные доказательства чуждой цивилизации. Теперь я уверен: этот город был основан какими-то разумными созданиями но не людьми. Если это так, то весь остров Далион, видимо, принадлежал этим созданиям до прихода сюда людей.

— Теория, мой мальчик. Чистейшая гипотеза, и пока не доказуемая. Во всяком случае, не было никакой нужды отправляться в Дайпуль, да и в Ундриет, Джобааль или Великий Эйвей. Мое Познание все это тебе бы показало.

— Это не совсем то.

— Не то, но гораздо лучше. Подумай, сколько времени бы ты сэкономил. Ну ладно, по твоему лицу вижу, что тебя не переубедишь. Ты всегда был упрям, Рил, как осел с несварением желудка.

— Это у меня наследственное, дядя Джинзин. — Феннахар улыбнулся и уселся на стул возле кровати. — А я полагаю, что семейное упрямство, которое и тебя не обошло, поможет тебе побороть болезнь.

— Ах нет. Не думаю. Сочетание силы воли и Познания помогало мне долгие годы не поддаваться болезни, но нельзя все время откладывать — она берет свое. Подобную болезнь, как кредитора, можно не пускать в дом до поры до времени, но, кажется, пришло мое время расплачиваться.

— Вы же не собираетесь сдаваться, правда?

— Нет, но и не собираюсь строить беспочвенных иллюзий. Ну, хватит об этом — нудная тема, и совсем не то, зачем я тебя сегодня вызвал.

— Дядюшка…

— Есть дело, которое мы должны обсудить, и хочу, чтобы мы этим занялись тотчас же, пока я в силах. Приготовься слушать очень внимательно, потому что это важно.

Почувствовав, что нежелание ученого обсуждать болезнь искренне, Феннахар послушно кивнул.

— Это тебе понравится, мой мальчик. Я хочу отправить тебя в одну экспедицию. Эге, ты удивлен, а? Я объясню, в чем дело. Прежде скажи мне, в курсе ли ты обстоятельств гибели Террза Фал-Грижни семнадцать лет назад?

— Я не знаю подробностей, — ответил Феннахар. — Фал-Грижни, который был главой ордена Избранных до тебя, устроил заговор, чтобы свергнуть герцога. Каким-то образом это стало известно, и был отдан приказ о его аресте. Гвардейцы герцога взяли штурмом охраняемый с помощью магии дворец Грижни, и во время атаки Фал-Грижни был убит. Дворец сгорел дотла, а руины его лежат нетронутыми до сего времени. Соратники Грижни по заговору, если таковые имелись, остались целыми и невредимыми. — Феннахар бросил испытующий взгляд на дядю, чья лояльность подверглась испытанию семнадцать лет назад, но лицо Фарни было младенчески невинным. — Так, насколько я понимаю, все и кончилось. Есть множество слухов и легенд, связанных с именем Грижни. Рассказывают о привидениях, мести, проклятиях и тому подобном. Но я не верю ничему.

— Нет? О, мудрейший из племянников! Может, тебе стоит прочесть вот это.

Фарни указал на пачку пожелтевших листков, которые лежали на столике возле кровати.

Брови Феннахара вопросительно изогнулись.

— Это моя собственная копия некоторых секретных документов, которые сейчас находятся в герцогском архиве. Не стану описывать, как мне удалось достать их несколько лет назад. Эти записи, сделанные писцом во время официального расследования, которое имело место сразу после сожжения дворца Грижни. Ты ведь и не знал, что было расследование?

Феннахар отрицательно качнул головой.

— Большинство не помнит об этом. Однако Террз Фал-Грижни был одним из самых выдающихся аристократов, да к тому же еще носил титул Непревзойденного. Его убили без суда и следствия, все его домочадцы погибли вместе с ним, а дворец сровняли с землей. Некоторые слабонервные граждане сочли, что имело место превышение мер безопасности, и наш герцог решился на публичное умывание рук. Достигнув желаемого самоочищения, он постарался замять это дело, но не позаботился уничтожить все записи.