48 градус солнечной широты

      Галя пьет.
      Ну и с богом. (Берет ее руки.) И ладошки как потеплели, любая кормушка для воробушек - весна долгожданная. М-да. Хата для работы будет. Таблетки противовенерические - вот они, французские. За четыре сотни за упаковку достаем. Вам, ну, то есть и тебе тоже будем выдавать бесплатно. Одного зернышка хватает на две недели - так она, лекарства, действует. Видишь, желтенькое зернышко. (Показывает одну таблетку.) Ну, а от зачатия, там, спираль платиновую вставишь. Ну и мы можем что из западных средств подкинуть. Да и лимонами вон можно. Светка у нас лимонами. И витамины, как вроде заодно, организм принимает. Лимоны тоже бесплатно, значит. М-да. Сплошной коммунизм, девочка моя. М-да. В акте рождения заключен акт смерти, а пожить в своем маленьком коммунизме хочется - согласись. Начитался же я Веркиных книг. И у тебя время теперь для чтения появится. Вот, собственно. Ты умненькая девочка. Лады - думай. (Встает.) Я чайку пойду сготовлю. (Уходит на кухню.)
      Галя. Чайку? А Диоген пил только воду. (Пьет.) Диогену - диогеново. (Ставит стакан.) Подумать только, как Сашка сильно изменился. Все мы меняемся.
      В спальне затемнение. Сергей дует в стакан, потом ставит его себе на голову.
      Сергей. Это корона или рог, а, рогатая козочка? Ученик задал вопрос. (Дует в стакан.) Семикопеечная стекляшка, но жизненно необходима. А с другой стороны, без семи этих копеек получается Диоген - король философов. Что я говорю? Познание увеличивает незнание - так что нам ничего не известно, миленькая козочка. Я смог бы убить человека, ты не знаешь? Вот зверя я бы точно убить смог - зверского. Хорошо, что у меня нет сейчас пистолета. Невыносимо. Выпьем? (Наливает рюмку водки, пьет.) Ты что-то сжалась вся. Холодно?
      Света. Знобит.
      Сергей. А мне жарко. Не дадим друг другу умереть? (Берет ее руку.) Как ладошки-то дрожат, холодющие, как зимой воробышки.
      Света. Нет! (Вырывает руку.)
      Сергей. Не бойся - не трону. (Показывает на телевизор.) Смотри, первый тайм отыграли, мультики показывают. Цветные. Какой же счет? Вот зараза. Пить будешь?
      Света. Вина.
      Сергей. Как раз полбутылки осталось. В рюмку, в стакан налить?
      Света. Из горла. (Берет бутылку вина, выпивает из горла.)
      Сергей. Способная девочка. (Наливает себе в стакан водки.) Диогену диогеново. (Пьет.) Я до безобразия любил в детстве цветные мультики. Особенно снежную королеву - по Андерсену. Сказка. Сейчас же нечего смотреть. Хе, а у меня лысина вспотела. Мне бы головой играть - по-стрельцовски. А какие он пасы пяточкой отдавал - пальчики оближешь. Теперь так не играют. Жлобье одно осталось в бутсах. Похож я на Стрельцова, девочка, хотя бы в рыцарском смысле?
      Света. Обнимите меня, я никак не согреюсь.
      Сергей. Давно бы так. Рыцарь принимает мяч - сердцем. (Обнимает ее, садятся на диван.) Вот сидеть бы так всю жизнь обнявшись - Андерсен. Ты любила Андерсена?
      Света. Я и сейчас его люблю. Больше всего на свете мне нравится Золушка.
      Сергей. Но ведь это Шарль Перро.
      Света. Все может быть, все.
      Сергей. Больше всего в женщине я ценю верность. За это я любому готов глотку вскрыть. А мне как-то предлагали пистолет за триста рублей. Тоже. (Пауза.) Смотри, второй тайм начался! Включим звук?
      Света. Включим, если ты сможешь включить сейчас звук.
      Сергей. А ты, девочка, еще и бесенок. (Пауза.) А я бес. Бес!
      Света. Чего орешь? Выпей воды, успокойся.
      Сергей. Воды? Если я начал играть, я с поля не ухожу, и воду во время матча не пью, даже если меня подбили на взлете. Вам пас - пяточкой. (Дает ей пустой стакан и себе берет один. Подслушивают через "ту" стену.)
      Спальня освещается. Там Саша и Галя.
      Галя. Да, Сашка, да. Тысячу раз "да". Ну как можно его побить - этого бывшего отличника, этого бывшего красавца, спортсмена, остряка, а теперь всего-навсего старшего мастера на каком-то шиноремонтном заводе. Я буду до конца откровенна, Сашка. Ты не представляешь, но мы ложимся в одну постель только по белым воскресеньям. Есть, Сашка, такое понятие - белое воскресенье. Согласись, ведь если Сережка в черную субботу вкалывает, то на черное воскресенье его, как мужика, не хватает. Что поделать - он не тех кровей. И квартира там ему не светит - со всеми переругался, все для него там хамы, подлецы, негодяи. А я женщина - я же красивая женшина и желудок у меня здоровый. Я еще могу цвести, я еще хочу цвести! Ой, Сашка. Мы совершенно опустились. Даже книжку открыть в метро не могу. Наперед же знаю - не вникну, не предамся очаровательным иллюзиям. А как хочется хотя бы этих иллюзий. Я положительно никуда не выхожу. Театры, выставки, музеи - это так для меня абстрактно. Меня просто колошматит, если смотрю кино, где показывают высокие человеческие чувства, любовь. Я положительно не понимаю, что для некоторых это все возможно, что это все вообще объективно возможно.
      Саша. Запахали девочку, - вижу.
      Галя. Не то слово. Вот недавно случай со мной: проезжий один в метро спросил, на какой станции "Современник", театр. Представляешь - забыла! И только через полчаса, когда приехала на свое Кунцево, вспомнила, что на Кировской. Дочка болеет - дача нужна. О чем мы, Сашка, разговариваем - о чем не нужно разговаривать. Тридцать лет скоро, а когда жизнь начнется, не представляю. Никто нам не звонит, никому мы не нужны. А ведь было столько друзей. Хорошо, что тебя Сережка случайно в метро встретил, а то бы... Древние говорили, что одиночество - благо. Но ведь невозможно жить одним, невозможно.
      Саша. Чай-то вкусный? Нравится?
      Галя. Необыкновенный, Сашка. И ты необыкновенный - личность. И ты меня когда-то любил. Я тоже тебя любила. Не могу понять, почему я выбрала Сережку. Почему я думала, что тебе была нужна лишь московская прописка?
      Саша. Все прошлое, - что теребить. Прописка у меня теперь есть. Я тебя любил. Когда ты вышла замуж за своего мужа, чуть не сдох.
      Галя. Прости.
      Саша. Естественно.
      Галя. Ты меня не прощаешь.
      Саша. Раньше не прощал. Да. Но теперь как-то все по фигу. Лучше искренне, так?
      Галя. Искренность - это прекрасно.
      Саша. По-разному.
      Галя. Наверно. Кто может мне сказать, хочется мне жить или нет?
      Саша. В конечном счете - всем хочется.
      Галя. По-разному.
      Саша. Наверно.
      Пауза.
      Галя. Чай вкусный. У тебя особый рецепт?
      Саша. Мура. Три зернышка соли на поллитра воды. Всех делов. Соль - она фактуру чая оттеняет.
      Галя (отпивает). И точно мура. Но, послушай, как Сережка все воспримет? Ведь все же эти дела - это же страшней Освенцима. Если разобраться.
      Саша. Да проще, Галка, надо смотреть на вещи, проще. Если разобраться, то ведь проституция - самая древняя профессия на земле. В конечном счете, каждый человек себя продает. Тело, по-моему, продавать не так страшно. Душу, главное, оставить живу. А от страшной жизни душа крепчает - века доказали. Парадокс. Алиби. Жизнь прекрасна и удивительна, Галочка.
      Галя. Да. Но, послушай, какой-то феноменальный по ужасу и красоте кошмар. Голгофа.
      Саша. Да ну проще все, господи.
      Галя. Но, послушай, я не представляю, как Сережка все воспримет. Ведь, в конечном счете, он все узнает.
      Саша. Логично. Но ты не беспокойся. Все дело в том, что, что всю эту муру он знает. В тебе сомневались.
      Галя. Как он все знает?
      Саша. Ну элементарно, ну, Галочка.
      Галя. Сережка? (С болью смеется.) (Пауза.) Я не обижаюсь на Сережку. Все мы дети этой жизни.
      Саша. Логично. Если жизнь тебе дана, надо жить.
      Галя. Мой мозг слепнет, соприкасаясь с твоим.
      Саша. Голова, головушка, головка. Мир красит пошлость. Откровенно, я за тебя рад - чисто по-человечески. Не сомневался. Хорошо. Вот. Ну тогда уж сразу еще одно обстоятельство маленькое. Собственно.
      Галя. Какое обстоятельство? Саша. Да не существенное. Но обстоятельство. Галя. Говори - не понимаю.
      Саша. Я и говорю. Сам не знаю. Так. Ну, лады. Короче: мы сейчас с тобой должны это самое... Ну формально. Ну, короче, чтобы предлагать тебя клиенту, я должен сам досконально знать все твои женские достоинства. Техника секса - это все вопросы, вопросы - они возникнут. Кое-чему тебе придется и подучиться - у меня. Раз ты решила. У нас такой порядок.
      Галя. Ну ты и бесстыдник. Ты уже забыл, как тебе было хорошо со мной? Ну дочь родила, черт возьми. Я же тебе объясняла - белые воскресенья. Разве от них истаскаешься? А гулять за чувство - так нет у меня никакого чувства.
      Саша. Не знаю, может, я недостаточно понятно изъясняюсь.
      Галя. Ну, не вешать носа. Я решила. Решила. Ты же меня любил, Сашка. Я помню. (Пауза.) Что ты со мной делаешь, мой любимый Сашка. Что я с собой делаю. (Пауза.) Здесь? Сейчас?
      Саша. Все будет хорошо. (Обнимает ее.)
      В спальне затемнение.
      Света (оттолкнув Сергея, который в это время ее обнимал). Пусти меня, мужик! (Пауза.) А что нам, бабам, остается делать? Ты что-то замолк, мой королевский рыцарь. Или ты уже не рыцарь? Тоже нос обвис.
      Сергей. Я тебя сейчас изнасилую, блядь! (Наваливается на нее.)
      Света (отталкивая его). По-стрельцовски? Как дам по яйцам коленом! На ногах-то еле стоишь.
      Сергей (садится в кресло). По яйцам бить не надо. (Закрывает лицо руками.)
      Света. Я тоже на ногах еле стою. (Садится на диван.) Кончается у меня отпуск, а так и не съезжу теперь к маме. И памятник уже можно было. За два-то года земля осела. Сорняков там сейчас - тьма тьмущая. (Закрывает лицо руками.) Не всегда пяточкой можно дать отменный пас. Слышишь, полузащита? (Смотрит на Сергея, который стоит уже в центре комнаты, размахнувшись стаканом, и хочет запустить его то ли в Свету, то ли в "ту" стену.) А, вы уже нападение! Ты уже стоишь на своих ногах?! Хвалю! Характер! Я тоже на своих ногах! (Встает на диван.) Ну - одиннадцатиметровый - бей!
      Сергей (с силой разбивает стакан об пол). Сашка был моим другом. Настоящим. Я бы его даже сейчас не пристрелил. Слишком легкая смерть. (Подходит к дивану, ложится на него.)
      Света. Я бы все равно пропустила. Стекол-то набил. Небольшая ранка и пираньи тебя до скелета. И в Амазонку нырять не надо. (Пауза.) Заснул. Без подушки. Диогену - диогеново. Убрать надо. Веник. (Уходит. Возвращается с совком и веником. Подметает стекла.) А какой же счет? (Включает громкость у телевизора.)
      Комментаторский голос: "На этом, дорогие товарищи, разрешите с вами попрощаться. Всего вам самого доброго. До новых встреч в эфире. Благодарю за внимание."
      Света (выключает телевизор). Кончилось. Все когда-то кончается. Вот сесть бы сейчас на веник и улететь в эту Бразилию, может, там не так страшно. (Закрывает лицо руками.) Мама, мамочка моя родная, извини меня, пожалуйста ведь ты меня так сильно любила! (С силой швыряет веник в угол комнаты.) Гол. (Садится в кресло.) Нехорошо, говорят, подслушивать. (Плачет.)
      ЗАТЕМНЕНИЕ
      СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
      Квартира Семена. Света, Галя, Саша сидят в креслах. Сергей лежит на диване, слегка похрапывает. Звучит Луи Армстронг на маленькой громкости.
      Заходят Семен и Вера. На Вере короткая юбка, ноги в черных "сексуальных" чулках и в новеньких сапожках. В руках у Семена две коробки с сапогами и целлофановый пакет с чулками.
      Семен. Салют труженикам. А мы прибарахлились. Примерьте, Светочка, Галочка, чулочки сексуальные. Сапожки вот еще моднящие, по случаю, рванул. Примерьте.
      Галя и Света одевают чулки, сапоги. Вера берет с полки книгу, открывает, садится в кресло.
      Да, вижу, впору. Мой глаз - ватерпас. Чудненько. Пройдитесь.
      Галя и Света встают, прохаживаются.
      Юбчонки повыше. (Задирает им юбки.) Так. Секс! Чудненько. А где спасибо?
      Света. Спасибо.
      Галя. Спасибо.
      Семен. Носите на здоровье. Как по заказу. (Гале и Свете.) Так - шаг поуверенней, пободрей - как у Аллы Пугачевой. Шик. (Напевает.) Когда б любил я вас душою всей. Та-та-та-та - как водится, у горизонта сходятся, зовут плясать, да только не меня. Ну, что вы такие грустные, будто воду на вас возили?
      Саша. Вер, ты за сапоги отдала деньги?
      Вера. Ботаник отдал.
      Семен. Потом, Шурик, сядь. Не порть картинку материализмом. (Смотрит на Сергея.) Ну и кто у нас здесь накачался - будущий официант или все еще шиноремонтник? Что вы скажете, Галочка?
      Галя. Что?
      Саша. Все в ажуре, Семен, - не будем.
      Семен. Это хорошо, что все в ажуре-абажуре. Ну и накачался - от счастья, значит. К утру-то отойдет? Ему завтра в одиннадцать с трудовой книжкой ко мне. (К Гале.) Где ресторан-то, знаете?
      Саша. Мы созвонимся - вместе подъедем.
      Семен. Когда все вместе - это групповик. Это хорошо. (Пауза.) Светочка, спой нам что-нибудь под групповичок. Спой - сапожки подарю. (Хлопает в ладоши.)
      Света. Выступает!!! (Выходит на середину комнаты.) Я выступаю. (Поет.) Люди гибнут за металл!
      Люди гибнут за металл!
      Сатана там правит бал - там правит бал!
      Сатана там правит бал - там правит бал!
      Фигаро здесь! Фигаро там! (Опять садится в кресло.)
      Семен. Нет, ребята, вы явно пить не умеете - с вами надо провести занятие. (Поет.) Фиииигароооо! О-о! О-о! Где-то я все это слышал.
      Света. Это любимая ария моей, моей души.
      Семен. Душа - потемки. Сапоги дарю, хотя и не ублажила. М-да. Галочка, я вас хочу пригласить на танец. (Берет ее руку.) Хороша. Не здесь. Верочка, ты там постель после ботаника сменила?
      Вера (сидит на диване; на коленях раскрыта книга; задумчиво смотрит поверх книги в отдаленную точку). "Упоительно встать в ранний час,
      Легкий след на песке увидать,
      Упоительно вспомнить тебя,
      Что со мною ты, прелесть моя. Вместе со Светой. Я люблю тебя, панна моя,
      Беззаботная юность моя,
      И прозрачная нежность Кремля
      В это утро как прелесть твоя." Семен. Рехнулись вы все, что-ли? (Подходит к Вере, берет книгу.) Александр Блок. "Утро в Москве." (Смотрит на часы.) А сейчас вечер. Вредно на ночь стишки читать. Пошли, Галочка, на пару слов.
      Света (берет Галю за руку). Семен, не трогай ее, пожалуйста. Саша уже все ей растолковал. Не трогай.
      Семен. Растолковал? Хорошо. Ну, а я практически-реалистически.
      Света. Саша уже все ей практически!
      Саша. Болтает, шлюха.
      Семен. Гоп-стоп, половой разбойник. У меня право первой любови?
      Саша. Да врет, ты посмотри - спятила же.
      Галя обнимает Свету.
      Семен. Тогда и эта спятила. Некрасиво получается, Сашульк. Некрасиво. У нас с тобой будет долгий разговор. Ну что же, тогда буду первым клиентом. (Достает деньги, засовывает Гале за грудь.) Сотня там. Ну. (Берет ее за руку.)
      Света. Вот тебе деньги за сапоги. (Достает из своего портмоне деньги.) Вот - здесь двести рублей. (Отдает Семену деньги.) И еще сотня. (Вытаскивает из Галиной груди деньги, отдает их Семену.) Хватит?
      Семен. Ну это борзость. Держите меня, но я не пьян. Девочки, ведь не вы мне нужны - я вам нужен. Что за номера? Светульчик, тебе пора у койку детское время. Баиньки. Я тебе сделал постоянную кроватку, я могу тебя с нее и согнать. Певичка. Не надо песен.
      Света. Я не отдам тебе Галочку. (Встает между Семеном и Галей.)
      Семен. М-да. Ну не хочется же мне применять силу.
      Света. Я не боюсь тебя.
      Семен. А зачем меня бояться? Я разве страшный? Нет, как она поет: с чувством, с годоском, девственно. Ты пьяна, малютка. Зачем завтра пятки лизать мне хочешь? Связался же. Ты что думаешь, если тебе делает протеже моя знакомая шлюха, то ты можешь вести себя безнаказанно?
      Света. Вы не благородный человек! Вы не благородный человек! Моя мама не шлюха. Моя мама не шлюха!
      Пауза.
      Семен. Жанна - твоя мать? Когда это она еще успела? Что ты мелешь, деточка? Эта сифиличка Жанна твоя мать? Царство ей небесное.
      Света. Она бы не умерла от сифилиса, если б у нее была здоровая печень.
      Семен. Побаливала у нее печенка, побаливала.
      Света. Ртуть, мышьяк, йод - это не для нее. Она бы раньше умерла, если б лечилась.
      Семен. Четверка крестей - козырная. Рассмешила. Знаем ваши карты. Даже простить хочется. Жанна ее мать. Весело кощунствуешь - хватайте меня. Ну помог я тебе, как ее единственной ученице и ее лучшей подружке, как она просила в рекомендательном письме, что ты мне всучила. Хотя я до сих пор не верю, как ты успела стать со своими годами ее лучшей подружкой. Лесбиянкой Жанна не была.
      Света. Она просила, чтобы вы сделали из меня проститутку?
      Семен. Ты сама этого захотела, сама.
      Света. Но вы же, вы же совратили меня. А потом, потом...
      Семен. Это еще кто кого совратил, миленькая моя. Ты сама, сама согласилась и захотела стать... Признайся.
      Света. Мне плохо.
      Семен. Мне тоже плохо, миленькая девочка. Знай, что моя и ее единственная дочь умерла от врожденного сифилиса семнадцать лет назад, на третьем году своей крохотной жизни. (Подходит к столу, наливает стакан водки, пьет, закуривает.) (Пауза.) Никому, никогда не рассказывал. Вот этими руками я посадил красные розы на могилку своей Эвридики. Там, у вас на Алтае семнадцать лет назад. Приезжал. Чудное имя ей Жанна все-таки придумала. Эвридика. Шлюха.
      Света. Нет!!!
      Амплитуда храпа Сергея.
      Семен. Да, к сожалению. Жанна была самой классной шлюхой, которую я когда-либо знал и любил. Ты-то мне очки не втирай. Она меня совратила. Она привела меня в кабак, в свой кабак. А потом он стал нашим, а теперь вот моим кабаком. Чудесную дочку она мне родила. Не от кого-нибудь - с моим родимым пятнышком на спинке. Только, только после рождения Эвридики: сначала у Жанны кормить не могла, а потом и у меня спирохетные симптомы. Дела, понятно, имели только с частниками. Я был тогда уже официантом - в шею погнали б с работы. Молоком кололись, в Мацесту ездили - на серные воды, ртуть, мышьяк. Дела. А у Эвридики - никаких признаков болезни. Вассерман отрицательный, развитие как у нормального ребенка. У нее был врожденный. Врач сказал, что такая штука может дать о себе знать через месяцы, через годы - сразу бьет на третичный период, а там каюк. Я был злой, я превращался в зверя. Жанна не лечилась. Правильно печень. Еще эти ее репетиции. Конечно, дома. Сдалась ей опера. Был бы дар, образование. А то ж самоучка. Тут еще соседи. Эта коммуналка. (Наливает водки, пьет.) Это меня доканало. Я начал ее бить. М-да. Я, как садист, хотел видеть ее слезы, слышать ее настоящие рыдания. Она же бациллу в дом притащила. А Жанна смеялась и пела, смеялась и пела. Никогда не забуду, как я ее бил, а она смеялась и пела, тварь. Царство ей небесное. Кончилось тем, что она меня бросила. Сломалось в ней что-то, не выдержала - уехала из Москвы вместе с Эвридикой. Потом как-то пришла телеграмма с Алтая. Там сообщалось, что Эвридика умерла. Ну и хорошо, что в детстве. Отошла безгрешная душа моей дочурки в рай. Царство ей небесное. Вот этими руками я посадил красные розы... Как я любил свою Эвридику. Вы не представляете. Я Жанну там тогда чуть не прирезал. Она говорила, что это я их заразил. Вот так и свалили вину друг на друга, а Эвридики нет. (Пауза.} Сам-то с трудом из болезни выскребся. До сорока восьми градусов температуру нагонял. Молоко с йодом в вену. Кому говорю - никто не верит. Организм собачий. Не было тогда таблеток по триста рэ противовенерических. Вам это не грозит. Вот так - не всю жизнь Семен в холостяках ходил. Так-то. Ладно, сегодня я всех прощаю. Если тебе легче, девочка, зови Жанну своей матерью, но запомни: ей я ничего не должен. Почему мы женщинам всегда чего-то должны?
      Вера. Ты вроде как бы подобрел, Семен. Никогда о себе не рассказывал.
      Семен. А я разве о себе рассказывал? Верка, у меня богатое воображение.
      Амплитуда храпа Сергея.
      Да переверните вы на бок этого храпуна!
      Света. Папка! Нет. Нет. (Рыдает.)
      Семен. Она сказала? (Оглядывает всех.) (Пауза.) А меня ты, значит, хочешь звать папкой? Смешливая попалась. А может, разрешить тебе? (Пауза.) С комплексами герлушечка.
      Света. Нет! (Рыдает.)
      Семен. Плачет. (Нервно смеется.) Ну зачем ты плачешь, девочка? Я разрешаю. Я добрый сегодня. (Нервно смеется.)
      Вера. У нее такое же родимое пятно на спине, как у тебя, Семен. Не знаю.
      Света. Нет. (Рыдает.)
      Семен (к Вере). Что ты сказала? Откуда такие сведения?
      Вера. От верблюда.
      Семен. Не спешите меня поздравлять. Черт восточный. (Пауза.) Но я же с ней был - право первой любви. Я бы заметил пятнышко родимое.
      Света (рыдая). Мне мама еще сказала, что когда тебе в Москве станет очень, очень плохо, скажи Семену, что до трех лет тебя звали Эвридикой. И вот мне сейчас очень, очень плохо, и вот я сейчас сказала, что до трех лет меня звали Эвридикой, но мне не легче - мне еще хуже, хуже. Я, наверно, опередила время, но я же не знала, что ты жив, папка. (Плачет.)
      Семен. Фашизм. Но я же не Гитлер, ребята. Ну-ка. Ну-ка!! (Резко подходит к Свете, задергивает ей блузку со стороны спины.) Точно. Обыкновенный фашизм. Воскресла. И ожег там рядом. Простудилась раз малышка - банки ей ставил. Знал же, что вое равно, а тем не менее... Вот был милый человек. Если кто простудится - могу поставить. Я умею. Я не говорил? Этот ожег случайный. Случайный. (Наливает в стакан водки, пьет.) Сколько можно пить? А у нее доброе сердечко - она же заступалась тут за кого-то. Снег на голову. Жанны все это штучки. Умеют женщины мстить. Вот этими руками она заставила посадить красные розы - розы любви на могилу моей Эвридики.
      Света громко плачет.
      Да успокойте ее кто-нибудь! (Пауза.) Жанна сама просила, чтобы я ей подыскивал клиентов - сама!!!
      Вера (как бы себе). У всех алиби.
      Семен. Алиби? Алиби. Латинское слово. Обозначает - в другом месте. Хорошо бы. Гром средь ясного неба. Я не виноват - такая наша жизнь, работа, господа-товарищи-братья. (Вере, умоляя). Застегни ее. Такая нежная белая кожа, родимое пятно - так отчетливо. Я не могу этого видеть, я не выдержу!
      Вера хочет застегнуть Свете блузку.
      Света. Сама! Сама!! (Пауза.) Прости, Верочка, застегни меня.
      Вера ее застегивает, потом обнимает. Света всхлипывает.
      Семен. А Жанна только смеялась и пела, смеялась и пела - никогда не забуду. (Пауза.) Что плакать - слезами горю не поможешь. Не я придумал эту жизнь, эту историю. Перестань плакать. Как дочери говорю, перестань. Кошмар, жуть.
      Света. Я боюсь этого человека, Верочка! Спаси меня!! Я же совсем одна. Я люблю тебя, Верочка. Ты гений, гений доброты, Верочка! Мне некого больше любить. (Целует Веру.)
      Семен. Лесби... Сумашедший дом. Может, мне выйти, - пока?
      Света. Я не Эвридика. Нет. Мне так плохо. Голова. (Теряет сознание.)
      Вера, а потом остальные поддерживают Свету.
      Вера. Сознание потеряла.
      Галя. Обморок.
      Саша (Семену). Может, "скорую"?
      Семен. Не знаю. Мумие, может?
      Галя. Растегните воротник. К окну - свежий воздух. Я сейчас полотенце... (Уходит.)
      Свету подносят к окну, растегивают воротник на блузке. Возвращается Галя с мокрым полотенцем, протирает Свете лицо, грудь.
      Вера. Ну все, ожила, кажется. Попить ей воды.
      Семен. Сейчас. (Бегом бежит на кухню, приносит стакан воды.) Вот.
      Света пьет.
      Вера. Принесите к окну кресло, ей надо сесть. (Семен бегом приносит кресло к окну.)
      Семен. Вот.
      Свету усаживают в кресло.
      Семен. Ее надо ко мне. Она будет жить теперь у меня. Я ее отец. Бывает же.
      Вера. Тише, она что-то хочет сказать.
      Семен. Я - тише.
      Света. Верочка, а ты, ты любишь меня? Я тебя сделаю самым счастливым человеком на свете. Я обязательно прославлюсь, мы уедем отсюда, мы будем ездить по всему миру. Я буду петь, как Мария Каллас. Можно?
      Вера. Я тебя и такую люблю, как свою дочь. Я и сейчас счастлива. Но только можно, я буду звать тебя теперь Эвридикой? Моей Эвридикой.
      Света (встает, улыбается; с болью). Я всем разрешаю. (Целуется с Верой, Галей. Дает для поцелуя свои руки Семену, Саше. Подходит к окну.) А смотрите луна ярче любой звезды, она больше любой звезды. Это от того, что луна сильнее и бескорыстнее всех любит солнце. Солнце - это жизнь, его надо всем обязательно любить. Любить. (Пауза.) Знаешь, папка, мы завтра же поедем к маме. Поставим ей оградку, памятник, плиточку положим, и ты посадишь ей красные розы - розы любви. Мы и Веру с собой возьмем - мы всех с собой возьмем. Я вас всех научу кататься на лошадях, научу петь, научу радоваться жизни. Я не лунатик, нет. Вы что такие скучные? (Пауза.) Папка. Я еще не болела этой болезнью. У меня. редкий случай, но это бывает. Мне врач говорил, если что, то сразу наступит третичная форма. Возможно бесповоротное нарушение психики. Мне страшно. Но ты что-нибудь сделаешь, я тебе верю. Ты же все можешь, папка! Я больше не буду засорять твою ванну лимонами. Ртуть, мышьяк мне нельзя. Я вся в маму. Я же тоже люблю солнце, папка! Я всех научу радоваться жизни. (Истерично смеется.) Мама, мама тоже так смеялась, когда ты ее бил? (Рыдает.) Разве так любят, папка? Что же вы не радуетесь жизни? Вы же жизнерадостные люди. Верочка! Мамочка! Я буду петь! А-а! (Теряет сознание, падает в кресло.)
      Вера. Воды.
      Семен. Принесите воды.
      Саша приносит из кухни стакан воды. Вера мочит полотенце, протирает Свете лицо.
      Семен. Поворотик.
      Саша. Как змея гипнотизирует.
      Семен. Верочка, вот тебе ключ от моей квартиры. Помогите, Галочка. В мою спальню. Я думаю - ничего страшного.
      Вера и Галя уносят Свету.
      Семен. А полотенце забыли. (Бросает полотенце в угол комнаты.) Мокрое. (Вытирает руки о штаны.)
      Пауза.
      Саша. Ну что, можно тебя теперь поздравить?
      Семен. Что?! (Пауза.) Не верю - может, утром поверю.
      Саша. Утро вечера мудренее.
      Семен. Заткнись! (Пауза.) Ведь посудомойкой она у меня числится. Ведь справку приносила, что здоровая. Вассерман отрицательный. Врачи ведь соображают что-то. Четыре креста. Еще отца родного под монастырь подведет.
      Саша. И быстро спирохетта при сорока восьми градусах гибнет?
      Семен. Что? Я здоров, я совершенно здоров. Я не больной.
      Входят Вера и Галя.
      Вера. Она тебя зовет, Семен.
      Семен. Иду, иду - отцовские обязанности. Ты не забудь завтра, Шура, политинформацию: Китай, Рейган. И к одиннадцати без опазданий. (Пауза.) Слышь, а мумие помогает? А?
      Саша. Ты меня спрашиваешь?
      Семен. Как зэки - в законе. (Уходит.)
      Саша. Бывают же варианты под этим солнцем. Ты не сердишься на меня, Галочка?
      Галя (как бы себе). В этом мире нет виновных, Сашка.
      Амплитуда храпа Сергея.
      Саша. Хоть здесь человек выспится. Нет, как он храпит. Может, его толкнуть? (Подходит к Сергею, толкает.)
      Сергей (просыпается). Уфх. Хууу. Бурратино. Где я? А, привет, ребята. Ты здесь. Галочка? Ну и сон мне снялся - кошачья радость. Воды кипяченой с ладошки. (Берет со стола стакан. Нюхает. Льет на ладонь содержимое. Лижет с ладони. Потом половину содержимого стакана выпивает, половину плескает в лицо.) Хорошая вода, - кипяченая. Совсем как приличная водяра. Я никому не советую быть Диогеном. А сколько времени? Какой счет? Вы мне не мешайте сон досматривать - не мешайте. Тюп-тюп-тюп. (Опять ложится на диван, засыпает.)
      Саша. А как там по Фрейду, Верочка? Сын убивает отца, спит с матерью Эдипов комплекс. Содрал Фрейд сюжетик у греков. (Пауза.) У нас другой сюжетик. А?
      Вера. Отстань.
      Саша. Чего это отстань? Книжки-то свои читать надо, если покупаешь. Зачем покупать, если тебя не волнует научное объяснение мира? Вот я точно знаю, что нам в данном житейском случае для ясности надо попользоваться поэмой веронского врача Фракастора, написанной в шестнадцатом веке о короле Алкитусе и его свинопасе Сифилусе, не чтившего богов. Ну-ка, энциклопедию. (Берет с полки том энциклопедии, раскрывает.) Точняк. Вот память: все помню и знаю. Талант-то пропадает. И то не вою. Просто чту скромно бога разума. Что и всем советую. Жалко только, что от большого знания и незнание увеличивается. М-да.
      Галя подходит к Вере, что-то ей говорит, потом идет в спальню.
      М-да. Время? (Смотрит на часы.) Двенадцать. Ну-ка, проверим. (Включает радио.)
      Дикторский голос: "Начало шестого сигнала соответствует двадцати четырем часам московского времени. (Идут сигналы.) В Москве полночь, в Астрахани два, в Улан-Удэ и Красноярске - шесть, на Сахалине и Камчатке - девять часов утра".
      Саша. (Выключает радио.) Утро вечера мудреиее. Может, ребята у нас останутся?
      Вера. Галя уже постель стелет.
      Саша. Очень хорошо. (Глядя на спящего Сергея.) А можно, я ей пойду помогу?
      Вера. Ты у меня спрашиваешь? Трафарет.
      Саша. М-да. Слушай, вот все хотел тебя сегодня спросить: ребята с загранки приехали, "Форд" задарма продают. Пятнадцать тысяч. Возьмем?
      Вера. Бери.
      Саша. Ты мне деньжат подкинешь?
      Вера. Уйди.
      Саша. Спасибо, Верочка. (Чмокает ее. Смотрит на Сергея.) И что, у этого офицьянта тоже дочь? Бурратинка. Инженерная мысль. А ты мумие для головы попробуй - как рукой голову снимет. Пардон. Три рубля грамм все-таки. (Уходит.)
      Вера. Голова. (Двигает к стене спящего Сергея, стелет себе рядом. Задергивает шторы. Приносит стакан воды, растворяет там мумие, пьет. Берет с полки книжку, ложится в постель, закуривает. Хочет читать - не получается. Выключает торшер.)
      Армстронг уже давно перестал петь, а пластинка все шипит на последнем обороте и шипит.
      1981