Кара Дон Жуана

      — Не переоформили, — назидательно повторил Гурген. — Не переприватизировали…
      — Это что еще за фигня?
      — У нас и такая фигня бывает! Например, расприватизация… — Он широко улыбнулся. — Но не об этом речь. А о том, что земля ваша перестала быть вашей сразу после того, как вы сменили гражданство… — Гурген развел руками. — Такие законы, ничего не поделаешь…
      — Ладно, черт с ней, с землей! Не велики деньги…
      — Это точно! Сейчас в самом Сухуми земля подешевела, а уж в горах… Чудо, что на нее покупатель нашелся.
      — Чудо то, что им оказалась Кара. Зачем ей понадобились старые развалины, в которые она вложила кучу денег? Я понимаю, если бы дом выкупили затем, чтобы устроить в нем… ну… например, цех по производству наркотиков. Или склад контрабанды… Или нелегальную клинику пластической хирургии для беглых преступников! Место-то уединенное…
      — Брат, ты насмотрелся дешевых голливудских боевиков! А надо было смотреть мелодрамы! — Гурген похлопал Андрея по плечу. — Кара купила ВАШ дом потому, что когда-то была в нем счастлива! Только в нем и была…
      — Она любила НАШ дом… — Андрей опустил голову на сжатые кулаки. — Хотела в нем состариться и умереть…
      — Даже так? Х-м… Тогда я скажу вот что — она купила его, чтобы умереть там, где всегда хотела…
      — Думаешь, она знала, что ее хотят убить?
      — Я предполагаю… Но пока мы очень мало знаем о жизни Кары, чтобы делать какие-либо выводы.
      — Значит, мы должны узнать о ней больше!
      — Попробуем, но не знаю, как получится… Она темная лошадка. С липовыми документами, но с большими деньгами…
      — Не волнуйся, — прервал его Андрей, — я знаю, с чего начать.
      — Поделись.
      Андрей взял с подоконника альбом Кары, сунул его в руки Гургена.
      — Чего это такое? — не понял тот.
      — ЕЕ альбом. Просмотри.
      Гурген послушно раскрыл его и, листая, стал рассматривать рисунки. В основном это были портреты. Портреты разных людей, встреченных на улице, в ресторанах, транспорте, на пляже — Кара всегда зарисовывала интересные лица. Иногда по памяти, иногда с натуры…
      — Никого не знаю, — буркнул Гурген, пролистав альбом до конца. — Только вот этот чувак, — он ткнул пальцем в портрет импозантного мужчины в очках, — кажется знакомым…
      — Ну ты даешь, брат! Даже я, гражданин Франции, знаю, кто этот чувак…
      — Билл Гейтс, что ли?
      — Это господин Архипенко, очень известный политик.
      — Тот, который в президенты собирается баллотироваться?
      — Он самый. — Андрей перевернул одну страницу назад. — А вот это Фрэнк Синатра. Знаешь такого?
      — Что-то слышал… — Гурген начал листать дальше. На политика он больше не посмотрел, а вот портрет красавицы, под которым имелась загадочная надпись «101080», его заинтересовал. — А это кто такая? Тоже артистка?
      — Вот о ней я и хотел у тебя спросить… Не знаешь ее?
      — Нет. Я бы запомнил такую… — Он, прищурившись, посмотрел на цифры. — Это ее телефон?
      — Без понятия, надо выяснить.
      — Ну так позвони.
      — Весь день только этим и занимаюсь — никто не отвечает.
      — Сейчас я адрес узнаю, съездим.
      Гурген подвинул к себе телефон, а Андрей пошел в другую комнату, одеваться. Когда вернулся, брат уже закончил разговор.
      — Вот тебе адрес, — сказал он, протягивая бумажку. — Я, к сожалению, с тобой не могу поехать…
      — Что так?
      — Дела, брат. — Он встал, почесал волосатый живот. — Футболочку не одолжишь? Моя вся провоняла.
      — А моя на тебя не налезет.
      — Это верно. Придется домой заезжать, переодеваться.
      — Вози с собой запасную.
      — Ой какой умный! — Гурген закатил глаза. — Будто я без него бы не додумался! Эта, — он напялил на себя подсохшую футболку, — запасная.
      Андрей улыбнулся, но тут же посерьезнел и спросил:
      — Кара со Смирным как переговоры вела: очно, по электронке, телефону или через кого-то?
      — По электронке. Деньги на покупку также перевела безналом. Увиделись они только тогда, когда дом был приобретен… Она произвела на Смирного неизгладимое впечатление! Сказал, таких красавиц в жизни не видывал…
      — Он в милиции уже давал показания?
      — Нет еще. Но он предупрежден о том, что наш интерес к смерти госпожи Штайн должен остаться тайной. Сержанта Масаева, кстати, тоже убедительно попросили в это дело не ввязываться. Так что он тебя на той горной дороге не останавливал.
      — Отлично.
      — Угу… — Гурген прошел в прихожую, обулся. — Ну, пока, что ли?
      — Пока. Будут новости — позвоню.
      Они обнялись на прощание, и Гурген ушел.
      Андрей вернулся в комнату, набрал надоевший номер. Опять никто не взял трубку — значит, надо ехать. Он взял со стола ключи от машины, нацепил на нос очки, сунул в карман сотовый, в другой — кошелек, подумав, прихватил и альбом Кары, после чего покинул квартиру.
      …Дом, в котором жила таинственная незнакомка, располагался за телеграфом. Андрей припарковал машину у детской площадки, вышел. Высчитав номер подъезда, направился к пятому.
      Лифт не работал, пришлось подниматься пешком на последний этаж.
      Дойдя до квартиры под номером восемьдесят, Андрей вынул телефон. Набрал 101080. Через дверь услышал надрывный звонок. Правильно, значит…
      К телефону никто не подошел. Дверь тоже не открыли, хоть Андрей и звонил. Он уже собрался уйти, как увидел на бетонном полу прямо у своих ступней бурое пятно. Через полдециметра еще одно, и еще…
      Кровь? Кровь на полу. Где-то он это сегодня слышал… Там еще чья-то сестра пропала…
      Тут в голове мелькнуло отчетливое воспоминание. Высокая худощавая брюнетка с прозрачными глазами, которую он чуть не сшиб, сидит рядом с ним и взволнованно бормочет:
      «Моя сестра пропала… Я бы так не волновалась, если бы не увидела кровь на полу… И в подъезде…»
      Та-ак. Значит, девушка с рисунка и пропавшая сестра недавней попутчицы — одно и то же лицо. Плохо дело! Выходит, единственный свидетель исчез, и, если судить по пятнам крови, растекшимся по полу, исчез не по собственной воле… Девушку увезли насильно, это ясно. Ясно еще и то, что существует связь между ее исчезновением и смертью Кары. Непонятно только, какая…
      Андрей торопливо раскрыл альбом, глянул на портрет, пытаясь понять, что может быть общего у Кары и этой девушки. На первый взгляд ничего, кроме красоты. Ну еще возраста. Но разве это что-то объясняет?
      — Вы чего тут крутитесь? — услышал Андрей ворчливый голос за спиной. — Чего вам надо?
      Андрей обернулся и увидел перед собой пожилую женщину, стоявшую в дверях семьдесят девятой квартиры.
      — Я хотел бы видеть хозяйку, — вежливо ответил он. — Вы не знаете, куда она ушла?
      — Она эту квартиру сдает. Туристам. А живет в другом месте.
      — А кому она сейчас ее сдала, не в курсе?
      — Нет.
      — Но квартира кем-то арендована?
      — Вы, молодой человек, кто? — подозрительно прищурилась старуха.
      — Не бойтесь — не из налоговой.
      — Да?
      — Я ищу вот эту девушку, — Андрей выставил перед собой портрет незнакомки, — не ей ли ваша соседка сдала квартиру?
      — Может, и ей. Не знаю… — Старуха внимательно посмотрела на рисунок. — Жиличка молодая. С длинными черными волосами. Больше ничего сказать не могу — она только позавчера вечером въехала.
      — Не дадите мне адрес вашей соседки?
      — Зачем тебе?
      — Хочется расспросить ее о девушке.
      — Зачем тебе эта шалава, сынок?
      — Почему шалава?
      — Ну а кто же она? Не успела заехать, а уже на следующую ночь мужиков привела… Главное, днем сидела, носу не казала. Даже на пляж не ходила. А как ночь, так тут как тут — мужики! Двое! Нажралась она с ними и пошла гульбанить!
      — А вы откуда об этом знаете?
      — Видела, — с достоинством ответила соседка. — В глазок, а потом из окна… Ночью проснулась от шума, подошла к двери, посмотрела, а из восьмидесятой как раз жиличка выкатывается… Гляжу, батюшки, а девка-то пьянущая: шатается, бормочет что-то, а ее под руки два парня поддерживают, чтоб, значит, не свалилась… Сели они в лифт и вниз поехали. Тут я к окну. Смотрю: вся троица из подъезда вышла, а девка как шагнула на асфальт, так и свалилась — видно, уже не в можах была… Ну парни-то ее в машину все же затолкали — на заднее сиденье, а сами вперед сели… И уехали.
      — На какой машине?
      — А бог ее знает, сынок. Я ж в них не разбираюсь! Вроде иностранная какая-то… Красивая, большая.
      Андрей задумчиво кивнул, покусав губу, спросил:
      — Ваша соседка сама жильцов находит или через кого-то?
      — Сама. Стоит у вокзала с табличкой. — Старуха наморщила лоб, что-то припоминая. — А девка-то эта… Ну, что квартиру сняла… Она не на поезде приехала, а на автобусе — сошла с маршрутки, которая из Сочи идет. С большой сумкой, красивая, дорого одетая, а прикатила на автобусе…
      — Это все вам соседка рассказала?
      — Да.
      — Может, мне тогда стоит поговорить с ней лично?
      — Нет ее в городе — к сыну в Воронеж уехала. Как деньги за аренду квартиры получила, так и уехала. — Старуха понизила голос до шепота и, заговорщицки подмигнув, добавила: — Велела мне всем говорить, что жиличка ее племянница, чтоб налогов не платить…
      — На сколько времени она сдала квартиру?
      — Девица заплатила за неделю, но сказала, что может уехать раньше. Соседка ее предупредила, что деньги, если что, назад не вернет, только та не расстроилась… — Старуха поджала губы. — Богатая, видать.
      — Ну что ж, спасибо за информацию, — он благодарно улыбнулся, затем достал из кармана ручку, вырвал из альбома чистый лист, быстро записал свой телефон. — У меня еще одна просьба. Если увидите девушку — позвоните мне. Это очень важно. — Он протянул старухе листок, подумав, добавил к нему двести рублей. — Вам ведь не трудно?
      — Да чего уж… — немного смутилась она, но деньги взяла. — Позвоню.
      — Спасибо.
      Распрощавшись со старухой, Андрей покинул подъезд. Пока шел до машины, размышлял над тем, что предпринять в настоящий момент. Идея пришла только одна — встретиться с сестрой пропавшей девушки, быть может, она хоть как-то прояснит ситуацию. К счастью, он запомнил, где она живет — дом у рынка с зеленой крышей, — и имя помнит (такое не забудешь!), значит, найти ее будет просто… Только бы она была на месте!
      Подъехав к дому с зеленой крышей, Андрей вышел из машины, подошел к воротам, заглянул через забор. По двору расхаживал полный мужик в шортах, по виду курортник. На летней кухне сидели два подростка, ужинали, возле душа курила девушка с полотенцем на плече, другая вешала мокрый купальник на веревку. Все эти люди были отдыхающими, а вот хозяйки Андрей не увидел. Хотелось надеяться, что она в доме, а не ушла по своим делам.
      — Вам кого? — грозно рыкнул мужик в шортах, заметив Андрея.
      — Хозяйку.
      — Свободных мест нет. Объявление на заборе видели, там ясно написано!
      — Мне нужна хозяйка, позовите ее, если не трудно…
      — Тебе надо, ты и зови.
      Андрей, толкнув створку ворот, вошел во двор. Проходя мимо толстяка, наступил тому на босую ступню и, не слушая его воплей, направился к крыльцу.
      Входить в дом не пришлось — хозяйка показалась на пороге, как только он поднялся на первую ступеньку.
      — Вы? — удивленно протянула она. — Вы ко мне?
      — Поговорить можно?
      — Да, конечно, — девушка посторонилась, жестом пригласила его войти, — пойдемте…
      Они поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж. Зашли в маленькую светлую комнату. Первое, что бросилось в глаза Андрею, когда он переступил ее порог, так это фотопортрет на стене. На нем была изображена та самая красавица из альбома: черноволосая, светлоглазая девушка, чем-то похожая на Элизабет Тейлор. На снимке она была гораздо моложе, чем на портрете Кары, и попроще, что ли…
      — Это ваша сестра? — спросил Андрей, остановившись перед портретом.
      — Да, это Даша.
      — Как давно сделан этот портрет?
      — Давно… — Она на мгновение задумалась. — Лет шесть назад… А повесила я его, как только Даша уехала за границу. С тех пор прошло три года. — Девушка нахмурилась. — А что вам за дело до моей сестры?
      Андрей положил перед ней альбом, раскрытый на портрете Даши.
      — Откуда у вас это? — разволновалась Каролина.
      — Я отвечу, но сначала задам вопрос… Минутку. — Он достал из кармана портмоне, раскрыл его и, вынув из-под прозрачной пленки старую фотографию Кары, подал ее девушке. — Вы ее не знаете?
      — Какая красавица, — протянула Каролина, разглядывая фото. — Кто она?
      — Моя бывшая жена. Ее зовут Кара. Вы не знакомы?
      — Нет, я впервые ее вижу. А что, она, как и моя Даша, пропала?
      — Ее убили, позавчера. Рядом с трупом я нашел этот альбом. В нем портрет вашей сестры. И телефон квартиры, которую она сняла… Сняла, заметьте, у случайного человека…
      — Почему вы акцентируете на этом внимание?
      — Получается, что, как только ваша сестра сняла квартиру и узнала свой теперешний номер телефона, она тут же позвонила моей покойной супруге и сообщила его. Та номер записала, а потом по памяти набросала Дашин портрет… Из этого следует, что они знакомы.
      — Наверное… — Каролина растерянно заморгала. — Но я ничего не знаю о знакомствах Даши. Мы не виделись три года — я здесь, она в Египте…
      — Чем занималась ваша сестра за границей?
      — Работала горничной в отеле… — Каро запнулась. — По крайней мере, она так говорила.
      — То есть вы не верите ее словам?
      — Ну не то чтобы не верю, сомневаюсь…
      — Я тоже. — Андрей склонился над портретом Даши и, подперев щеку кулаком, стал его разглядывать. — Слишком она хороша для горничной.
      — Да не в этом дело!
      — Не в этом, — кивнул он. — А в том, что девушка добиралась до Адлера каким-то окружным путем. Из Египта через Сочи! Как так? Я вот из Франции летел до Москвы, потом самолетом до Адлера. А она приехала на автобусе из Сочи.
      — Быть может, она добиралась от Москвы на поезде? Вышла в Сочи, а потом села на автобус…
      — Легче было доехать до конечной. Зачем пересаживаться с поезда на автобус?
      — У меня есть только одна версия: поезда стояли, ей надоело сидеть в душном вагоне…
      — А у меня две, — перебил ее Андрей. — Первая — Даша запутывала след, вторая — Адлер не конечный пункт. То есть в Россию она приехала по каким-то своим делам, но что-то у нее не заладилось, и она рванула в родной город, чтобы тут отсидеться…
      — С чего вы это взяли?
      — Из снятой квартиры она сутки носу не казала, как будто чего-то боялась, а покинула ее под конвоем двух амбалов…
      — Откуда вы знаете про амбалов? — вскрикнула Каролина.
      — Соседка сказала.
      — Но почему она не вызвала милицию?
      — Она приняла Дашу за пьяную, а парней за ее ухажеров.
      — Какой ужас… Боже… — Каролина тихо всхлипнула. — Что же с Дашкой случилось? Куда она вляпалась?
      — Ваша сестра никогда не занималась противозаконной деятельностью?
      — Какой еще деятельностью? Что вы несете…
      — Перевозкой наркотиков, например.
      Каролина подняла на Андрея огромные покрасневшие от слез глаза.
      — Вы думаете, что Даша стала курьером?
      Андрей пожал плечами.
      — Нет, не может быть… Она не пошла бы на это — Дашка страшная трусиха… А перевозить наркотики очень опасно.
      — Я просто предположил…
      Она открыла рот, желая что-то сказать, но тут тишину разорвал телефонный звонок. Каролина вздрогнула всем телом, как-то затравленно посмотрела на радиотрубку, будто предчувствовала что-то нехорошее, взяла ее и медленно поднесла к уху.
      Что ей говорили, Андрей не слышал. Но, судя по меняющемуся (вспыхивающему-бледнеющему-мертвеющему) лицу Каролины, понял — новости ужасные.
      — Что-то с Дашей? — шепотом спросил он, когда девушка отлепила трубку от уха. — Она в больнице?
      Каролина медленно покачала головой и глухо произнесла:
      — Даша в морге. Ее нашли в лесу час назад. Зовут на опознание…

Глава 4 Абхазия 1991–1992 гг. Андрей

      Андрей оторвал взгляд от своего мольберта и, вытянув шею, глянул на пейзаж Кары. Она рисовала синее в багряных прожилках небо, горные вершины, подсвеченные закатом, ущелье с водопадом, с серыми валунами, с зелеными помпонами кустов на обрыве — рисовала то, что видела перед собой, стоя на балконе.
      — Отлично получается, — похвалил ее Андрей. — Только добавь немного синевы…
      — А мне не нравится, — грустно сказала Кара. — Все как-то криво, косо… У тебя гораздо красивее вышло…
      — Я занимаюсь живописью с детства, а ты всего год, конечно, у меня получается лучше. Но я должен заметить, что у тебя талант, ты удивительно хорошо улавливаешь природу вещей.
      — Как это?
      — В твоих рисунках есть настроение, душа, энергетика. Несколькими, пусть неумелыми штрихами ты умеешь точно изобразить предмет. — Он указал кистью на ее картину. — Вот взять хотя бы этот пейзаж! Сразу ясно, что ты рисуешь горы перед закатом. И это при том, что краски ты подобрала не очень удачно…
      — Я не умею работать с цветом, карандашом мне больше нравится…
      — Просто тебе лучше удаются портреты. Ты видишь человека насквозь. Его душу. Именно поэтому твои портреты так похожи на оригиналы…
      Говоря так, Андрей нисколько не погрешил против истины — Кара на самом деле рисовала удивительные портреты. Не владея техникой, не имея понятия о перспективе, не выверяя пропорций, она умудрялась изобразить человека таким, каким он был. А Андрей, при всей его учености (семь лет художки, плюс четыре года занятий живописью в архитектурном институте), мог только детально копировать черты лица, фигуру. Его портреты получались умелыми, но не живыми…
      — У тебя есть дар, — добавил Андрей. — Настоящий дар. Тебе надо учиться… Хочешь, я найму для тебя педагога?
      — Нет, — засмеялась Кара. — У меня уже есть педагог, это ты… — Она нежно поцеловала его в испачканную краской руку. — Мне нравится заниматься с тобой… живописью…
      Андрей бросил кисти, вытер руки о футболку, схватил Кару на руки и потащил в комнату.
      — Куда? — смеясь, воскликнула она. — Ты не закончил пейзаж…
      — По-моему, нам пора задуматься о наследниках.
      — Но ты же еще не окончил институт! Мы обещали отцу, что повременим…
      — Я думаю, он не сильно расстроится, если станет дедом на полгода раньше! — Андрей горячо поцеловал Кару в губы. — Знала бы ты, как мне надоели эти презервативы!
      — Мне тоже, но мы должны повременить…
      Андрей бросил Кару на кровать, молниеносно скинув с себя одежду, опустился рядом с ней, прижал к себе.
      — Ты бы хоть руки вымыл, — игриво отпихнула его Кара, но у самой в глазах уже полыхало желание.
      — Потом, — пробормотал он, припав губами к ее груди. — Все потом…
      Одной рукой нащупав на тумбочке презерватив, другой Андрей начал стаскивать с Кары юбку. И в этот интереснейший момент в дверь постучали.
      — Кто там? Марианка, ты? — крикнул Андрей, не прекращая своего занятия.
      — Дети! — раздался из-за двери бабушкин голос. — Боюсь, что вам придется открыть…
      Чертыхаясь, Андрей сполз с кровати, натянул на себя штаны и пошел открывать. Кара, вернув юбку на место, осталась лежать.
      — Рисуете? — весело спросила Бэла Ашотовна, указав на перепачканные краской руки внука. — Молодцы… Тебе, Дюсик, надо больше заниматься, скоро диплом…
      — Ты, бабуля, пришла только за тем, чтобы напомнить об этом?
      — Я пришла сказать, что тебя ждет отец. Он в столовой с дядей Арамом.
      — А я зачем им нужен?
      — Отец хочет взять тебя с собой в Москву.
      — Без меня никак? — расстроенно протянул Андрей. — Ты же знаешь, у меня экзамен на той неделе, мне надо заниматься…
      — Андрей, ты должен ехать. Поездка не просто деловая. Папа хочет поосмотреться там… — Бабушкино лицо помрачнело. — Здесь опасно оставаться. Абхазы с грузинами конфликтовать начали. Это может привести к настоящей войне…
      — Отец хочет увезти нас отсюда? — поразился Андрей. Он знал — в стране назревает война, но наделся, что их она не коснется. — Но почему? Мы-то к абхазо-грузинскому конфликту какое имеем отношение? Мы просто здесь живем…
      — Попадем между молотом и наковальней! Пострадаем, как и все, живущие здесь!
      — Кто посмеет тронуть Барса и его семью?
      — Ты не знаешь, что такое война, поэтому так говоришь! — Бэла Ашотовна строго посмотрела на внука. — А я знаю — Великую Отечественную пережила — и говорю тебе, она коснется всех! Нас, может, и не тронут, тут ты прав, но в стране начнутся перебои со светом, топливом, медикаментами! Наступит бардак и анархия. Кучи уродов, прикрываясь благородной идеей, будут бегать с автоматами и творить беспредел…
      — Бабушка, ну у тебя и жаргон!
      Бэла Ашотовна раздраженно махнула на внука рукой, не принимая его шутливого тона, и продолжила:
      — А наш бизнес! Подумай об этом! Кто будет строить дома, когда по улицам ездят танки? Кто поедет сюда отдыхать, кто станет покупать наше вино? Никто! В цене будет лишь оружие, но Карэн, я надеюсь, не опустится до его продажи… — Она быстро перекрестилась. — Вот поэтому я поддерживаю сына! Уезжать надо… Только не в Москву, конечно, чего нам там, в столице, делать? Можно же в Адлер, к Каринэ, перебраться… Или в Сочи, Туапсе, Краснодар! Но Карэн настаивает на Москве. Говорит, там настоящая жизнь! Сейчас вот фирму хочет там открыть, потом дом купить и нас перевезти…
      — Значит, мы с ним уедем надолго?
      — На две недели как минимум…
      Услышав это, Кара низко опустила голову. Бабушка заметила и ворчливо проговорила:
      — А ты думала, он всю жизнь у твоей юбки будет? Нет, милочка, у мужчин свои дела. Он и так на заочное перевелся, чтоб с тобой не расставаться, работу стал на дом брать, чтобы пораньше возвращаться…
      — Я все понимаю, Бэла Ашотовна, но не представляю, как буду две недели без него…
      Кара и в самом деле не представляла — за два года брака они не расставались больше чем на три дня. Так повелось с самого начала. До женитьбы Андрей постоянно жил в Сухуми (отец снял ему квартиру недалеко от института), а домой приезжал только на выходные. Женившись, он перевелся на заочное: расставаться с Карой на неделю он не хотел, ездить домой каждый день не мог, а просить ее переселиться к нему в съемную квартиру не смел — что она будет делать одна в четырех стенах, когда он с утра до вечера на лекциях?
      — Скажи лучше, что ты боишься оставить ее без присмотра, — сказал ему на это отец. — Думаешь, что она от скуки глупостей натворит… И правильно думаешь, женщины все глупости от скуки и делают. Да еще чтобы доказать, что они не хуже других…
      — Я доверяю ей, папа, просто не хочу, чтобы она страдала.
      — Иногда можно и пострадать…
      — Зачем? Я же запросто могу перевестись на заочное. Это будет лучше не только для Кары, но и для тебя — я смогу больше помогать тебе в работе. К тому же у меня появится свободное время на архитектурные проекты. Ты сам говорил, мне пора начать проектировать здания, которые мы возводим…
      — Все время, которое у тебя появится, ты посвятишь своей маленькой женушке, — со смешком сказал отец. — Уж мне ли не знать!
      — Сейчас она нуждается во мне… Я учу ее языкам. Учу писать, читать, есть ножом и вилкой.
      — Этому ее учит твоя мама. — Карэн шутливо погрозил сыну пальцем. — Ты же занимаешься с ней совсем другим…
      — Папа!
      — Только прошу, сын, следи, чтобы игры ваши не привели к случайному зачатию! Отучишься, тогда рожайте, а сейчас рано…
      Тогда Андрей отцу и пообещал, что подарит ему внука не раньше, чем через три года. Потом он сообщил об этом жене. Кара пришла в ужас!
      — Дети от бога, — кричала она, обливаясь слезами. — Раз он их дает, значит, так надо! А вмешиваться в его деяния — грех!
      — Ты же сама говорила, что Зара давала тебе отвар каких-то трав, чтобы ты не забеременела…
      — Я не могла родить от нелюбимого, а от тебя могу! И хочу! Я мечтаю подарить тебе наследника!
      — Подаришь, но позже… — Он вытащил из кармана черную коробочку с изображением целующейся парочки. — А пока мы будем пользоваться этим.
      — Ни за что! Я лучше вообще не буду с тобой спать! И ты меня не уговоришь!
      Конечно, он ее уговорил. В тот же день. А позже, когда Кара стала более цивилизованной, она уже без скандалов позволяла Андрею предохраняться и даже сама покупала в аптеке презервативы.
      Она вообще со временем сильно изменилась. Стала изысканно-прекрасной, нежной, очаровательной, элегантной — мама привила ей хороший вкус. Теперь Кара носила мини-платья по фигуре, не скрывающие ее стройных смуглых ног, туфельки на шпильке, золотые украшения. Она научилась умело краситься, укладывать свою смоляную гриву в безупречную прическу, грациозно ходить. Научилась держать осанку, аккуратно есть, вытирать руки не о подол, а салфеткой. Но самое главное, Кара освоила грамоту — через год она уже читала и писала на двух языках: русском и армянском. И тут выяснилось, что она неглупа. Что ей удивительно легко даются науки, особенно гуманитарные. Выявились таланты к живописи и сочинительству — Кара придумывала удивительные сказки. Она стала много читать, предпочитая зарубежных романистов (Моэма, Ремарка, Ирвина Шоу), увлеклась цветоводством, верховой ездой…
      Но что у нее получалось лучше всего, так это ладить с людьми! Ее полюбили домашние: отец, мама, бабушка, даже пес Мирон, который ненавидел всех, за исключением Карэна, только Марианна относилась к свояченице с легкой прохладцей. Несмотря на то что она была младше Кары, считала ее незрелой, несерьезной, наивной. Она насмехалась над ее восторженностью, непосредственностью, легковерностью — Кара верила всему: байкам Андрея, хвастливым россказням Гургена, прогнозам погоды, астрологам, но особенно гадальным картам. Истрепанные карты старой Зары были ее главными советчиками. Перед тем как предпринять что-либо, она раскидывала их, всматривалась в истертые портреты дам и валетов, пытаясь понять, будет ли сопутствовать успех ее начинанию или нет. Так же она раскладывала карты на всех членов семьи, и иногда гадания сбывались. Такие, например, как предстоящая бабушке операция — та уже полгода собиралась лечь в больницу, чтобы удалить грыжу, или скорый отъезд Карэна — он покидал дом не реже раза в месяц…
      Естественно, как только Кара узнала новость о том, что Андрей с отцом собираются в Москву, она тут же раскинула карты.
      — Ну что? — с любопытством спросила Бэла Ашотовна, которая относилась к Кариным гаданиям с интересом, но верила в них только тогда, когда они сулили что-то хорошее. — Выгорит у них дело?
      — Близкую дорогу вижу, хлопоты, визиты, которые принесут большие деньги, успех в начинаниях… Вроде бы все хорошо… Только вот вылезают какие-то слезы, печаль… Не пойму, с чего… — Она собрала карты, перетасовала, зажав колоду между ладонями, задумалась, формулируя вопрос, затем выбросила пять штук: одну в центр, четыре вокруг. — Горе их ждет в будущем. Много слез.
      — Да ладно тебе преувеличивать! — проворчала бабушка, но глаза ее засветились беспокойством. — Горе, слезы! Скажи уж, разочарование, печаль…
      — Нет, горе. Потери. И как будто смерть… — Видя, как напряглось лицо старушки, Кара поспешно добавила: — Не их, чья-то…
      — Я, что ли, помру?
      Кара выбросила еще четыре карты, хмуро на них посмотрела.
      — Не одна смерть — несколько. И большие потери…
      — Точно война начнется, как я и говорила, — с явным облегчением выдохнула Бэла Ашотовна. — И у Карэна, и у Андрюшки много друзей абхазов, может, кто-то из них пострадает…
      — Да, наверное, только… — Кара сморщилась, и из глаз ее потекли крупные слезы. — Только и у меня то же самое… Я вчера гадала, там горе, страдание! И долгая разлука! — Она кинулась старушке на грудь. — Бабулечка, миленькая, отговори их ехать! С ними там что-то страшное случится! Вдруг они кого машиной собьют, а их посадят за это…
      — Не реви, глупая!
      — Бабулечка, пожалуйста, повлияй на них! Если Андрея посадят, я разлуки не переживу…
      — Не каркай! — прикрикнула Бэла Ашотовна. — Этого еще не хватало… — Она сжала губы в ниточку, нахмурилась. — Я, конечно, поговорю, но боюсь, они меня не послушают — отменять важную поездку только потому, что карты не так выпали, несусветная глупость… Вот увидишь, посмеются над нами, дурами, и завтра же укатят!
      Как Бэла Ашотовна и прогнозировала, Карэн с Андреем уехали в Москву на следующий же день.
      Столица на младшего Караяна произвела ужасное впечатление: огромный, шумный, грязный город, где воздух сизый от выхлопных газов, где люди злые, хмурые, озабоченные, вечно спешащие, где в роскоши метрополитена бродят нищие, пьянь, ворье, где таких, как он, Андрей, называют «черножопыми»… Разве можно променять жизнь в горах на существование в этом загазованном муравейнике?
      «Не только можно, но и нужно», — сказал отец, не выслушав и трети сыновьих аргументов в пользу возвращения в Абхазию. Он всегда любил Москву, часто бывал в ней, но считал ее немного скучной, старомодной, закостенелой, эдакой старой девой. А вот новая Москва пришлась ему по душе. Он не замечал грязи, смога, побирушек, он видел огромные рекламные щиты, дорогие бутики, рестораны, первые элитные новостройки, автосалоны — все то, чего так много на Западе и чего не было в России. Все то, во что можно вложить деньги…
      — Я нюхом чую, — возбужденно говорил он, прогуливаясь с сыном по Калининскому проспекту. — Совсем скоро Москва начнет пухнуть, сюда ринутся люди из всех бывших республик, и им понадобится жилье. Развернется грандиозное строительство на окраинах. В центре станут переделываться и реставрироваться здания под казино и рестораны. Начнут возводить церкви! Представляешь, как на этом разбогатеют застройщики?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.