Сергей Вольнов
      Точка невозвращения (Армия Солнца - 2)
      Анонс
      Супервоин, способный не только биться любым оружием, существующим в межгалактической Империи, но и менять до неузнаваемости свою внешность, - и женщина, умеющая ОБЩАТЬСЯ со всяким возможным "искусственным интеллектом".
      Им удалось совершить невозможное - вырваться с каторжной планеты, откуда не вышел живым еще никто. Теперь их миссия продолжается. Впереди - множество планет, на которых по-прежнему обитают "земы", верящие в победу и готовые бороться с захватчиками....
      Посвящается загадочности русской души
      Попробуй проверить,
      Достаточно ль злобы
      Накоплено верой?..
      Попробуй, попробуй
      Проверить: насколько
      Глаза обозленны
      У церкви святой-то,
      Настолько казенной.
      И с кем-то казненным,
      Воскресшим, сошедшим,
      И так возлюбившим
      Наше соседство
      С разрушенным храмом.
      Пойми, допытайся:
      Какие программы
      У древнего царства?
      Попробуй узнать:
      Какие мытарства
      Еще принимать
      Мне?
      "Никому", частица духовного наследия Ирины Уховой
      БЕГЛЕЦЫ-ОХОТНИКИ
      ВРЕМЯ И МЕСТО
      [сутки 08 августа по универсальному сетевому, незадолго до заката солнца по местному времени; лесистая территория в предгорьях Хребта Дьявола, материк Ай; южная зона умеренных широт северногополушария, планета Харрб (Омега Опоссума VI)]
      - О боже мой! -Она перевела затравленный взгляд с напарника на каменную стенку. И попыталась осмотреть ее целиком, до самого верха. Отвесную и гладкую. дорогу.
      - Здесь пойдем. Переберемся и спрячемся. На той стороне они нас нипочем не...
      - Другой дороги... нет? - задыхаясь, спросила девушка.
      - Нет, - огласил парень лаконичный приговор.
      - Уверен, что... не перехватят?
      - Покажи мне хоть одного человека, который в чем-нибудь уверен до конца!
      Он скривился, пытаясь ухмыльнуться. Его лицо, изуродованное страшным вертикальным шрамом, окончательно превратилось в жуткую рожу. Рот парня был похож на еще один шрам, свежий. Покрытые спекшейся коркой губы казались неровными краями едва затянувшейся раны. От гримасы корка лопнула, по ней побежали трещинки. Сквозь них сочилась желтовато-коричневая сукровица.
      - Если они нас догонят...
      - Будем тут языки о камень чесать, даже перегонят. Короче, хочешь жить, ползи за мной. След в след.
      И он решительно ступил на карниз. Каменная складка была едва ли шире половины ладони, но зато прямая и непрерывистая. Она все тянулась и тянулась, до самой ниши в скале, от которой начинался наклонный желобок. По нему можно было бы спуститься на во-он тот широченный, ладони в три карниз, а там уж и до козьей тропки рукой подать. Точнее, поднять, ухватиться за кромку и подтянуться.
      Затем по серпантину, проложенному бессчетными поколениями коз, взойти к седловине. Одолеть перевал и что есть духу быстренько-быстренько ссыпаться по склону. Выбраться наконец из скальных нагромождений и кануть в дремучую чащобу потустороннего леса...
      Долговязый, тощий, с непомерно вздутыми коленными и локтевыми суставами, парень неторопливо смещался к вожделенной нише; тело его прилипло к бурому камню, распласталось на нем. В этот момент гуманоидный человек поразительно напоминал четырехногого паука, лезущего по стенке, но почему-то боком. Тоскливый взгляд измученной девушки прилип к напарнику. Ее скрюченные пальцы цеплялись за каменный выступ, казалось, из последних сил. Синяки и ссадины, оставленные побоями, отчетливо выделялись на смертельно поголубевшем лице.
      - Я не... смогу, - прошептала она. - Я не...
      Резко осеклась и шумно сделала глубокий вдох. Рот ее широко распахнулся, втягивая жадно воздух, с присвистом, будто напоследок в этой жизни. Крепко сомкнув черные от засохшей крови губы, девушка заточила воздух в грудной клетке.
      И ступила на карниз. След в след.
      - ...Стоп, Тим!
      - Ты дашь им оторваться? - спросил огромный мужчина, застыв на месте с приподнятой для очередного шага ногой. Водись на планете медведи, его можно было бы смело сравнить с гризли. Но животный мир Харрба ни единой похожей твари не породил. Впрочем, экологическая ниша не пустовала. Очень даже не. В ней вольготно жил-поживал, добычу добывал гигантский грызун тимара. Такой косматый зубастый суслик метров двух росточком. Поэтому к мужчине вполне обоснованно приклеилось прозвище Тим.
      - Пока да. Не успеть нам... Но я возьму их. Даже если для этого придется обшарить весь Лагерь, от полюса до полюса.
      Женщина, невысокая, но очень мускулистая и жилистая, практически с мужской фигурой и грубой, выдубленной солнцем и ветром кожей, была все же женщиной; выдавали тонкий голос и отсутствие густого волосяного покрова на лице.
      - Я хочу знать, ты со мной или нет, сколько бы ни пришлось гнать. Лучше возвращайся сразу, если...
      - Жесткая, я не для того вызывался приволочь их, чтобы вернуться несолоно хлебавши.
      - Маркграф не говорил, что нужно приводить их обратно. Думаю, достаточно принести ему доказательство, что мы их настигли. Скальп с ее волосней и его... как бы пенис хорошие доказательства. Что думаешь ты?
      - Лучше не бывает, ч-черт, - подтвердил громадина, не раздумывая. - Зачем тащить лишнее мясо?
      - Ну тогда идем?
      На этот раз мужчина ничего не сказал. Он просто сделал шаг, другой, первым ступил на скальную полку, подтянулся на следующую... Вслед за ним и Жесткая принялась карабкаться наверх. К перевалу.
      ...Беглецы очень устали. Особенно девушка. Но упрямо, без передышки продвигались и были вознаграждены за отчаянное упорство. Спасительный лес растворил их в своей зеленой глубине.
      Прежде чем утонуть в густом подлеске, плетущаяся позади девушка на миг остановилась. Обернулась и бросила взгляд вверх, на уже пройденный путь. Некогда пышная грива, длинная и рыжая, свалялась в громадный колтун, грязным мешком едва шевелящийся на голове и плечах беглянки. Заплывшие фиолетово-багровыми кровоподтеками глаза сквозь узкие щелочки с ненавистью рассматривали перевал, за которым остались те, от кого приходилось убегать изо всех сил.
      - Не тормозись! - раздраженно прикрикнул парень.
      Из густого кустарника высунулась рука и вдернула замешкавшуюся девушку в лес.
      ПОСАЖЕННЫЕ БЕЗ ПРАВА НА ДОСРОЧНОЕ
      ВРЕМЯ И ТОЧКА ПРОСТРАНСТВА
      [сутки 08 августа по универсальному сетевому, утренние часы по местному
      времени; нагорье Хребет Дьявола, ппанета Харрб, концентрационный лагерь "Оставь Надежду Всяк"; скопление Интефада, галактика "Рваный Смерч" (сетевые координаты точки выхода в многомер: 96651226341271892811928334561891897652217887176 - 890773518965365/ 9861674115645342/67678920898155]
      ...Раздался нарастающий свист, и темный сфероид размером с футбольный мяч, окутанный размытой дымкой, стремительно опустился с неба. Растерянно порыскал, замер на миг в полуметре от почвы и целеустремленно подплыл к людям, что лежали в густой траве. Приземлился в непосредственной близости от двух тел, сомкнутых вместе. Дымка тут же рассеялась.
      - Чья пайка?.. Тебя когда-а посадили? - томно спросила женщина.
      Имя ее, подобно дубленой коже, было твердым, но голос - вовсе нет. Змеей выскользнув из-под мужского тела, придавившего ее к земле, Жесткая протянула руку к посланию неба.
      - Моя. Меня как раз с утреца кинули, - ответил большой мужчина, грузно переваливаясь на спину.
      - Ну так и меня же...
      Они переглянулись и озадаченно уставились на сфероид.
      Лагерное солнце уже почти выползло из-за восточного горизонта. Еще несколько минут, и оно оторвется от линии, стартует, обреченно отправится в полет, чтобы совершить посадку на западе. У солнца точно такой же, подневольный лагерный распорядок, некуда ему деваться...
      - Дотронься, узнаешь.
      - Ч-черт, угораздило ж Маркграфа сбить в пару двоих, засаженных в одно и то же время суток... - проворчал Тим.
      - Вес равно придется пробовать. Разведаем, к кому суточный рацион раньше прибывает, завтра уже будем знать очередность.
      - Только вот кому из нас разведчиком быть?
      - Тебе. Потому что я... - Женщина осеклась.
      Раздался нарастающий свист, и сверху прибыл еще один сфероид. Точно такой же, но побольше диаметром; раза в полтора. Произведя аналогичные эволюции, над самой травой поплыл к людям.
      - Разбегаемся подальше!!! - Жесткая, не тратя времени на вставание, устремилась прочь на четвереньках, шустро перебирая руками и ногами. Мужчина замешкался, но к тому мгновению, когда и он наконец-то зашевелил конечностями, его резвая напарница успела отдалиться на порядочное расстояние. Окутанный дымкой шар растерянно застыл, будто раздумывая, и... не поплыл за нею. Продолжил двигаться к Тиму. Наплыл впритык, но не остановился, а с налету ткнулся в живот и упрямо потеснил человека. Большой мужчина сдавленно рыкнул и запрыгал в сторону. Шар преданно вильнул, следуя за ним. В шаге от Тима опустился наземь и перестал окутываться. Заблестел полированной черной поверхностью в лучах набирающего силу утреннего солнца.
      - Опять у них прицел барахлит, ч-черт... - проворчал мужчина, раздраженно пнув успокоившийся "мяч" и потирая атакованный живот. Посмотрел на женщину и сказал: - Чего было бегать, спрашивается. Я сразу понял, что это мой. Я уже давно дополнительный паек не получал. Наверное, сегодня как раз еще один месяц прошел... Первая капсула не моя была. Теперь знаем: тебя чуток раньше меня засадили.
      Он наклонился, без опаски взял большую капсулу в руки, и тонкостенный пластиковый шар тотчас же распался на две полусферы. Внутри обнаружились разнокалиберные пакетики, тюбики, брикетики, облатки, полулитровая бутылка с оранжевой жидкостью; и аккуратный сверток, занимавший примерно половину внутреннего объема. Тим вынул его, встряхнул, и на толстом крючке указательного пальца обвис пятнистый комбинезон. Точно такой же, каким облекалось мышчатое тело мужчины, только новенький и чистый, в отличие от рваного и грязного, надетого на Тиме сейчас.
      Жесткая встала на ноги, вернулась, подобрала свою капсулу и тоже раскупорила ее. Уселась рядом с мужчиной в измятую телами траву и принялась распечатывать упаковки. Приступив к завтраку, она при этом ни на миг не переставала зорко посматривать по сторонам. Какая-нибудь местная зверушка в любой миг могла захотеть позавтракать людьми, и этот миг ни в коем случае нельзя было упустить. Следующий миг может оказаться последним, и будет поздно реагировать на происки враждебной аборигенной фауны.
      - Гуманные, чтоб им ни дна ни покрышки, - проворчал Тим, опустившись в траву, и с треском разорвал феронфан хлебного брикета, - кормят, поят, одевают, даже хоронят по всем правилам... образцовая тюрьма, ч-черт!*
      *- ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: последние страницы этой книги содержат текст краткого изложения цепи событий, которая предшествовала перенесению действия в мир Харрб; не доставшие первую часть романа Сергея Вольнова "Армия Солнца" читатели, незнакомые с предысторией, имеют возможность ее узнать, а затем вернуться на эту страницу, в премиленькое общество Тима и Жесткой; читатели, которым последовательность событий первой части знакома, при желании имеют возможность освежить память.
      - Тюрьма-то образцовая, ничего не скажешь, супертюрьма. Только вот иногда целятся по нам не глядя... Хорошо хоть не сезонный доппаек свалился. Прикинь, новыми ботинками и рюкзаком по башке с разгону получить!
      - Ч-черт!
      - Один получил как-то. Годовым пайком... ну там палатка еще, и аптечка, и письма. Пришлось вертухаям труповозку со стационарной орбиты снимать и на поверхность сажать. Тот парень оказался солнцепоклонником, адептом обновленного космического зороастризма, тело его надо было обратно в небо подымать.
      - Труповозку? Это еще что за фигня? Трупозахоронку знаю. Когда прикончат кого и ментальный сигнал оборвется, администраторы регистрируют смерть и кидают робота, хоронить по всем правилам...
      - А-а, да, ты ж не так давно сел... Не-е, именно трупо-возку. Есть у них такая. Случаются племена и веры, по религиозным канонам которых захоронения производятся только В открытом космосе. Чем ближе к богам, тем лучше, в общем. - Жесткая запрокинула голову и пристально всмотрелась в рассветные небеса, нависшие над планетарным концлагерем; будто пыталась сквозь многослойное покрывало атмосферы рассмотреть лагерные орбитальные подразделения: сетью накрывающие весь Харрб автоматические спутники слежения и базы поставок, обитаемую станцию с немногочисленными живыми единицами администрации, и причальный комплекс для грузовиков и "зэковозов". А может, она искала ответного взгляда вышеупомянутых богов?.. Не дождалась, опустила голову и угрюмо добавила: - Наши гуманные тюремщики соблюдают все тонкости похоронных обрядов различных верований. Чего и следовало ожидать от при-дурочных рас, которые поотменяли смертные приговоры и теперь содержат суперзоны, выделяя целые планеты и вбухивая немереные деньги честных налогоплательщиков.
      - Тупые иные мозги! - выругался мужчина, сворачивая крышку бутылке с соком. - Хоть бы имена на капсулах писали, ч-черт, или номера! Чтоб паек попадал точно по адресу, контактной осязательной опознавалкой и "противоугонным" электрошоком снабдить не забыли, а вот...
      - Уймись, Тим. Не так уж часто ЗэКа сбиваются в пары или группы. Это скорее исключение, чем правило. Лагерь новый, места для десятка миллионов людишек - завались... А что, ты еще помнишь номер свой? Я его из головы выбросила, как только меня посадили. На кой ляд нужно таскать в голове семизначную цифирь скинутому человеку, засаженному на пожизненное...
      - У меня девятизначный, - глотнув полбутылки, сообщил мужчина. - Уже. Один-пять-два-четыре-семь-три-три-восемь-два.
      Женщина резко повернулась к нему лицом. После долгой паузы тихо-тихо проговорила:
      - Значит, счет уже перевалил за сотню миллионов. Пяток циклов всего... Такими темпами скоро нас станет так много, что свободной территории не останется, и начнется передел мира.
      - Маркграф умный, - сказал Тим. - Он уже сейчас, заранее создает правильный имидж, ч-черт. Он еще станет императором каким-нибудь. Рано или поздно.
      - А то я не понимаю? Потому я с ним. Знаешь, какой у него номер? Трехзначный! Может, где-то и выжил кто-нибудь из первых тысяч, посаженных восемнадцать циклов назад. Но лично я никого из них не встречала. За все пять циклов, что я здесь. В этих широтах еще сносно, уровень враждебности аборигенной среды не зашкаливает, а вот южнее настоящий ад. Меня посадочный модуль на экваторе оставил, уж я-то знаю! И севернее, говорят, не лучше. Оттуда мало кто сюда выбрался. Слыхал выражение: "Истинный гуманизм - это когда сразу к стенке и сгусток плазмы в лоб"? Маркграф как-то рассказывал, что первой это сказанула циклов семнадцать назад одна девчонка из "четырехзначных". Когда ее приговорили и скинули, ей было восемнадцать. Когда она вырывалась из Заполярья, превратилась в столетнюю старуху.
      - Ч-черт, пожизненное в восемнадцать?
      - Ага. За супружескую измену. В ее родном мирке для женщин это страшнейшее преступление. Хуже преднамеренного убийства первой степени,
      - Во дают люди!
      - Она была не человек, В смысле, не наша. То ли с Завигг Рулла, то ли с Далжа. Маркграф не уточнял.
      - Ч-черт, черномазых далжиан нам еще тут не хватает!
      - Ты лучше радуйся, что природные условия Харрба годятся только близкородственным нам биовидам. Не хватало нам еще за землю сражаться с какими-нибудь сороконожками! А прикинь перспективочку: миллиард-другой крысоидных шиарейцев накидают вдруг? Вполне могут. Вот тогда-то и начнется настоящее веселье...
      - И до самой смерти никуда не денешься, ч-черт, да и после тоже... ох-хо-хо, - сокрушенно вздохнул Тим.
      - После смерти - денешься. Хоть кто-то вырывается на свободу.
      - Чего еще ожидать от иных! Когда безмозглые инопланетяшки пользуются нашими идеями, они доводят их до абсурда...
      - Ладно, напарник. Закругляемся. Собирай манатки, переодевайся, и вперед. Слышишь, уже дневные хищники на охоту полезли? Только бы беглецы зверюгам на клычок не попались раньше, чем мы наших драгоценных тяшек оскальпируем и кастрируем, чтобы принести Маркграфу доказатель...
      - Ч-черт, Жесткая! - Тим резко вскочил и задрал ручищу, показывая женщине куда-то за ее спину. Жесткая моментально крутанулась на пятке, ожидая, что сзади коварно подкрался упомянутый зверюга, тимара собственной персоной или саблезубый морат, но напарник указывал вверх, куда-то гораздо выше древесных крон. Однако летучих тварей - шкоорат, ромакш или запфой - в поле зрения, слава всяческим богам, не наблюдалось...
      - Да это же всего-навсего посадочный модуль, - разочарованно сказала она, проводив взглядом двояковыпуклую "тарелку" гравилета, что спланировала с неба и исчезла в зеленых волнах леса. - Ты чего переполошился-то?
      - Близко совсем, ч-черт, - проворчал мужчина. - Чуть на голову не свалились. Сходим глянуть?
      - А на кой ляд нам новички? У нас что, своих забот мало? Пускай приживаются самостоятельно.
      - ... Цивилизация - всего лишь притворство. Стоит пригрозить нам смертельной опасностью, как мы снова превращаемся в обыкновенных обезьян и мигом забываем об интеллектуальном превосходстве разумных. Мы оборачиваемся поросшими шерстью приматами, забиваемся в пещеру и скалим клыки на врага, прогоняя из жилища, да еще тычем пальцем в тяжелый камень, недвусмысленно давая понять, что не колеблясь пустим его в дело, стоит только угрозе приблизиться.
      Она зябко передернула хрупкими плечиками и посмотрела в сторону входа. Там, в неправильно-треугольном проеме светило суровое лагерное солнце, недавно начавшее дневной обход небес. Сюда, в глубину пещеры, свет еще не проникал, но благодаря тому, что проем выходил прямиком на восток, следовало ожидать, что вскоре проникнет. И станет гораздо светлее. Теплее - вряд ли. Хотя эту ночь, вернувшись в предгорья, они провели в гораздо более комфортных условиях. Предыдущую скоротали в некоем подобии шалаша, сооружённого кем-то неведомым в развилке ветвей огромного дерева, напомнившего ей заповедные кузохаи, покрывающие священные острова ее родного водного мира, а ему исполинские логитиарры его засушливой родины. Хотя, конечно, кузохаи намного больше размерами, логитиарры же - никакие не растения, а вовсе даже животные.
      - Ну, кто-то обезьяной становится, а кто-то обходится и без малоцелесообразных посреднических превращений. Проще уж в камень превратиться и врезать врагу, чтоб мало не показалось. Особи трансморфирующихся биовидов так и делают... О, наконец-то!
      Он протянул левую руку и подставил ладонь. Окутанный серой дымкой темный сфероид, вплывший в пещеру, приземлился на семь растопыренных, узловатых пальцев. Силовое поле уже не могло обжечь их - вся левая сторона его тела утратила сенсорную чувствительность после того, как носок сапога Маркграфа угодил в соответствующую точку за правым ухом. Главаря группировки настолько изумило, что какой-то хилый юнец, да еще "тяшка", осмелился охмурить его наложницу, что бандит даже не убил парня сразу... Но рано или поздно осязание вернется, выжить бы к тому времени. Хуже было другое - в голове постоянно зудело, тоненько-тоненько. Словно под череп забрались москиты. И время от времени перед глазами все вспыхивало, на мгновение... Он понимал, что серьезно повреждены зрительные и слуховые синапсы, но ничего не говорил ей. Пока он видит и слышит - вести ему. Потом... о том, что случится потом, он боялся даже думать. Одно он знал наверняка. ЕЕ живой он ИМ не отдаст.
      - Знаешь, мы бы никогда не встретились, если бы не совершили тяжкие преступления, - сказал он ей. - Твой мир на противоположном от моего краю Вселенной. Я помню сетевые карты... Я вот подумал... Если бы мне предоставилась возможность переиграть свою судьбу, не угодить в тюрьму, сделал бы я это, переиграл или нет?.. И вдруг понял, что любовь - это когда на подобный вопрос отвечаешь однозначно: НЕТ, не переиграл бы. Я не верил, что хоть что-нибудь, исходящее от землян, может быть хорошим, правильным, по-настоящему важным... оказалось, что любовью они нас заразили не зря.
      Девушка продолжала вылущивать слипшиеся комочки из копны того, что казалось простыми волосами, но на самом деле было еще и природными радиоантеннами. Она отрицающе повиляла носом, не соглашаясь с парнем, и произнесла:
      - Нет, любимый мой, это не они. Земляне просто больше всех о ней вслух говорят. Нравится им болтать... Но если мы люди, значит, и мы способны любить. Разве мы не были людьми еще до того, как появились земляне? У нас и без них было полным-полно странностей.
      - Боже, кошмар какой... Мы никогда не сможем убежать из лагеря! Живьем нас не выпустят. Да, конечно, став мертвым, мое тело уплывет в космос, я же реформированный космоастрист, но... любовь нужна живым! Мальчишкой я однажды спросил маму, что такое счастье, и она сказала: это когда у тебя есть половинка, единственный человек, с которым тебе хочется поделиться всеми впечатлениями о жизни. И добавила, помолчав: я была счастлива, когда был жив твой отец. Теперь, когда ты подрос, я счастлива, потому что у меня есть ты... Любимая, мне до дрожи в животе жаль, что я никогда не смогу тебе показать, как восходит солнце в моем родном мире! Ветер вздымает песчинки, и когда лучи света пронзают взвесь, исчезает все, все, и земля, и воздух, и мироздание превращается в светлую бесконечность...
      - Не жалей о том, чего мы не в силах изменить! Мы вместе сегодня, сейчас, в эту секунду - и это главное. Мы победили. Мы вместе, а значит, сильнее всех и неподвластны никому.
      ...Жесткая молча показала Тиму на вход в пещеру: Они там, внутри. Берем их тепленькими, сытенькими, размякшими. И сделала еще один недвусмысленный жест, резанув себя по горлу ногтем большого пальца: дескать, кончаем сразу, нечего возиться! Тим недовольно поморщился и энергично подвигал тазом вперед-назад, будто сношая кого-то: мол, а позабавиться?! Жесткая погрозила ему кулаком и плавно огладила себя по бедру: дескать, тебе мало меня, что ли?! Тим закатил глаза, но согласно кивнул. Предпочел не нарываться, значит.
      А изнутри продолжало доноситься негромкое, приглушенное каменными сводами пение беглецов. Девичий голосок смолк, пока преследователи обменивались жестами, но теперь грустную песнь юной марувианки сменил голос файги-анца. Женщина и мужчина, подкравшиеся ко входу с двух сторон, замерли и переглянулись изумленно. Парень пел не на родном ему языке, как девушка на марувианском; пел он на языке самом что ни есть чужом - для него. На космическом русском.
      Привет, малыш...
      Я тебе пишу в твоей тетради:
      "Привет друзьям, привет
      Подружке Наде,
      Привет, Париж".
      Я так устал писать,
      Как школьник, без помарок,
      Менять дыханье губ
      На клей почтовых марок.
      Прости, малыш, прости, малыш...
      Который день идет,
      Как я тебя не вижу!
      Который день идут дожди
      У вас в Париже!
      Дождись, малыш...
      Мне бы только день
      На воле,
      Мне бы только час,
      Я буду доволен,
      Ищи ветра в поле!
      Проходят дни,
      И ждать нет времени,
      Вот только я
      Все время не в доле...
      На то божья воля!
      Привет, малыш...
      Здесь в глазах
      Усталость и тревога,
      И из толпы, как ведьма,
      Смотрит безнадега.
      Забудь, малыш,
      Мне надоело от тоски
      Ходить по краю,
      Я твердо верю в то,
      Что я еще сыграю!
      Поверь, малыш...
      Мне бы только день
      На воле,
      Мне бы только час!
      Я буду доволен,
      Ищи ветра в поле!
      Проходят дни,
      И ждать нет времени,
      Вот только я
      Все время не в доле...
      На то божья воля!
      На все божья воля...*
      * НАПОМИНАНИЕ: так говорила группа "Дюна" устами Виктора Рыбина.
      - ...Любимая, эта песня была в последнем письме, которое мама получила от отца, - сказал он, отвечая на невысказанный вопрос, застывший в ее глазах. Когда в подростковом возрасте я случайно нашел записи его писем и узнал, что он эрсер, и понял, что я полукровка, рожденный от потомка землян, ненавистных поработителей-имперцев, мне хотелось повеситься! У меня в голове не укладывалось, что моя мама, моя самая красивая, самая чудесная на свете мама, могла лечь в постель с МОНСТРОМ, и... Не перебивай, послушай, пожалуйста, а то я собьюсь и не сумею сказать! Моя мама действительно самая чудесная, теперь-то я это понимаю. Она не оправдывалась, не винилась. Она очень спокойно мне, разъяренному, взбешенному идиоту, сказала тогда, что любят не за что-то, а потому что. Истинная любовь - это когда среди уймульярдов людей для тебя существует единственный человек, и это на всю жизнь. И совершенно не важно, каков он снаружи, главное, что у него внутри... У эрсеров есть очень правильное слово, сказала мама. Половинка. Любовь - это когда ты не можешь кушать печенье, потому что оно вкусное и ты хочешь, чтобы этот вкус разделил с тобой твой единственный. Не можешь идти без него на концерт или в ресторан, потому что удовольствие испытаешь, лишь разделив его с ним. Не хочешь без него поехать куда-нибудь путешествовать или сходить поразвлечься. Потому что если его нет ЗАЧЕМ ВСЕ? Без него ВСЕ ПРОПАЛО... Потому что все радости жизни просто не существуют, а разделять их со случайными людьми не получится. Солнце без него не греет, вода не утоляет жажду, хлеб не насыщает... Любовь - это когда ты ждешь обещанного письма, которое все не приходит и не приходит, и ты сходишь с ума от беспокойства и теряешься в догадках: заболел твой любимый, или очень занят делами, или он уже общается с другой женщиной, растрачивая на нее единственное истинное богатство, которое есть у людей, - время жизни... Но ты не ревнуешь, ты искренне желаешь ему, чтобы счастливо провел он с нею время, не зря потратил часть жизни, если УЖ предпочел не тратить его на тебя... Ты понимаешь, о чем я?! Люди ведь так часто слышат вовсе не то, что им говорят, а то, что им хочется услышать!
      - Да-а, говори-и... - выдохнула она, явно пораженная страстностью его слов. Обычно немногословный, он вдруг разразился целой речью.
      ...Тим сделал нетерпеливый жест: мол, врываемся? Не выслушивать же этот бред, ч-черт..
      Но Жесткая неожиданно энергично покачала головой: НЕТ! И велела жестами руки: дескать, стой и слушай.
      Тим удивился и повнимательнее присмотрелся к напарнице. Женщина приникла к камню у самого проема, и по ее напряженной позе было ясно, что она вся превратилась в одно сплошное УХО. И оно зачарованно слушало разглагольствования файгианца.
      - ...хотя еще за два дня до этого заверял тебя, что не наобщался с тобой, именно с тобой, что дня не может спокойно пробыть, не поговорив с тобой... А ты все ждешь, и ждешь, когда же твой ненаглядный объявится, и просишь ты у него мысленно только одного: будь с кем хочешь, сколько хочешь, но умоляю, позвони мне и сообщи, что жив-здоров, что ничего плохого не случилось! Потому что ожидание и неизвестность - самые страшные палачи, они забивают душу вусмерть, палками сомнений... Потому что любовь - это пища души. Мама сказала мне, что страсть может насытить лишь тело, но эгоистичные люди зачастую не понимают этого и путают любовь с похотью... А души есть у людей всех рас, что бы спесивые земляне по этому поводу ни думали. Потому что людьми нас всех делает вовсе не способность изменять окружающую среду по своему усмотрению, а то, что у нас есть душа. А любящая душа хочет поделиться всем лучшим, что припасено для единственного и неповторимого, долгожданного. Но я тогда не понял маму, дурак... Само слово "душа" настолько ассоциировалось у меня с эрсерами, что меня передергивало, когда она произносила его вслух... Но теперь я понимаю, что каждое мамимо слово - истинная, выстраданная ею правда. Я никогда не мог даже вообразить, что моя единственная родится не под лучами Файгиана и что твое невозможно уродливое по меркам моей расы тело будет для меня самым прекрасным на свете... Потому что... Вот именно, потому что. Я люблю. Тебя. Все, добавить мне нечего. Надеюсь, ты услышала то, что я сказал на самом деле, а не то, что тебе хотелось услышать.
      - Да, мне кажется, я тебя поня... Ой, погоди, я что-то уловила! Там...
      Файгианец испуганно глянул в неправильно-треугольный проем, ожидая, что его заслонят фигуры преследователей, но марувианка, торопливо ероша собственные "волосы", прерывисто исторгла:
      - Нет, не там... не близко... дальше... что-то в радиодиапазоне появилось... я столько времени была тут полуглухой... на планете же нет ни единого передатчика... и вдруг...
      Она вскочила, ее расчищенная антенна вздыбилась рыжими языками пламени, заискрилась.
      - Кто-то приближается, и у него вроде бы есть радиопередатчик, я понимаю, что этого в нашем лагере быть не может в принципе, но я же чую, кто-то излучает... - торопливо зачастила девушка.
      ...Тим неистовствовал. Орать ему приходилось молча, и большой мужчина буквально корчился, умоляюще жестикулируя.
      Женщина встряхнула головой и конвульсивно содрогнулась. В эту секунду она будто очнулась, выйдя из транса. Схватилась за виски и посмотрела на напарника ошалело. Он даже "орать" перестал, такое неподдельное изумление нарисовалось на дубленом лице лагерной ветеранки. Ее выпученные глаза спрашивали: что за наваждение, неужели это я, я, Жесткая, проторчала столько, позволяя разглагольствовать этому придурку-иному, этому уроду-тяшке?!
      Мужчина резким кивком подтвердил: ДА! Глаза женщины хищно сузились, она подобралась и кивнула в ответ, показывая напарнику: сейчас начнем! Вперилась во вход, подняла руку вверх, выставила три пальца. Начала отсчет, согнув безымянный, средний, указате...
      И в это мгновение, прежде чем кончик указательного пальца прижался к жесткокожей ладони, произошло нечто, чего преследователи ожидали меньше всего на свете. За их спинами раздался громкий мужской голос, он насмешливо обронил:
      - Я с этой крутой парочки просто балдею, Ир.
      - Точно! Прямо как в кино, Солли. Чистый боевик!
      Второй голос был женским. По странному совпадению разговаривали они на космическом русском.