Возможно, моих соотечественников слегка утешит тот факт, что дураков, указывающих, какой дорогой идти, в других странах тоже более чем достаточно.

Я радостно потерла руки, предчувствуя удовольствие. Совершенно неожиданно мне представилась блестящая возможность понаблюдать за созданием фэншуисто-холистически-креативной секты.

Незадолго до того, как я уехала в Испанию, друзья рассказали мне совершенно потрясающую историю, связанную с Фэн-Шуем.

Как выяснилось, одни мои весьма обеспеченные московские знакомые, незаслуженно пострадав вместе со всей страной во время августовского кризиса 1998 года, решили поправить свое финансовое положение, проконсультировавшись с известным и весьма дорогостоящим специалистом по Фэн-Шую. После долгого и скрупулезного исследования вышеупомянутый специалист вынес свое заключение: постигшие моих знакомых несчастья связаны исключительно с тем, что туалет, расположенный на их дачном участке, был построен в крайне неблагоприятном месте.

В то время как невежественные в плане Фэн-Шуя российские эксперты по экономике строили теории о причинах катастрофического роста курса доллара, истинный виновник кризиса в стране — небольшой сколоченный из досок дачный клозет с вырезом в форме сердечка мирно стоял себе в неудачном месте у забора.

Роковой туалет мои знакомые незамедлительно перенесли в указанное специалистом по Фэн-Шую место. Россия понемногу стала выходить из кризиса, и их финансовое положение, как и следовало ожидать, тоже начало улучшаться. Кто ж после этого не поверит в связь между богатством и расположением сортира?

Более практичные испанцы не слишком полагались на то, что, переставив мебель под тем или иным углом или повесив зеркало на стену, они немедленно выиграют в лотерею или получат высокооплачиваемую работу. Средний доход на душу населения в стране был невелик, и выбрасывать деньги на семинары по Фэн-Шую местное население не хотело, так что, упомянув в своем объявлении об ограниченном приеме, Уирри явно слукавила. Если на курсы запишутся четыре-пять человек, можно считать, что ей крупно повезло.

Группа Творческой поддержки наверняка предназначалась для того, чтобы поставлять специалистке по направлению на Истинный Путь потенциальных участников ее семинаров и заказчиков на “фэн-шуистую” отделку квартир, а то и “квалифицированных рабов”, готовых вкалывать в ее канарской общине.

"Заблокированные” творческие личности, то есть писатели, не умеющие писать и за всю жизнь не опубликовавшие ни одной книги, художники, неспособные рисовать и, естественно, не выставляющиеся, нередко оказываются неуверенными в себе, глубоко закомплексованными людьми, страдающими от ощущения собственной ущербности. Естественно, они с радостью уцепятся за любого, кто укажет им Истинный Путь в жизни, предложив “гарантированный и надежный” способ стать творческими, богатыми и знаменитыми. Как мудро заметил Лафонтен, “каждый человек с легкостью верит в то, чего он боится или чего он желает”.

Единственное, что меня удивляло, — почему Джейн позволила мне присоединиться к группе. Для таких, как она, люди с самостоятельным мышлением, не поддающиеся “промыванию мозгов”, должны быть как кость в горле. Одна независимая личность в группе может, свести на нет все ее усилия. Вероятно, мадам Творческий Блок хочет посмотреть, что я за фрукт, и вышвырнет меня вон при первых же намеках на вольнодумство.

На всякий случай я решила вести себя тихо и всячески льстить Уирри, рассчитывая, что таким образом продержусь в группе хотя бы в течение трех-четырех встреч. Писателю лишний опыт никогда не помешает, да и вообще мне было интересно последить за процессом “промывания мозгов”. Чем черт не шутит — вдруг я все-таки решу переквалифицироваться в мошенницы и сколотить эдакую маленькую симпатичную секточку?

Помимо всего прочего, мне всегда было любопытно, что означает “истинный путь”, и по какому критерию этот путь можно отличить от “ложного”. Впрочем, в данном случае все было более чем очевидно. Наш “истинный путь” заключался в том, чтобы сделать зеленые билеты счастливыми, передав их в мудрые и добрые руки Холистического Внутреннего Дизайнера Джейн Уирри.

Первая встреча группы Творческой поддержки проходила в артистическом кафе, расположенном в центре Барселоны. Народу набралось человек десять.

Сидевшая во главе сдвинутых столов Джейн оказалась пухленькой черноволосой женщиной лет сорока, не слишком похожей на целеустремленного харизматического лидера. Скорее она выглядела мягкой и обволакивающей, как патока.

— Я блокирована, — драматично заявила Уирри. — Я чувствую в себе огромный творческий потенциал, но, к сожалению, моя креативность полностью парализована. Именно поэтому я решила собрать группу талантливых людей, страдающих от сходных проблем. Лишь объединившись, мы сможем раскрыть свои истинные способности. Ободряя и поддерживая друг друга, мы не только избавимся от творческих блоков, но и сможем получить от жизни все, что пожелаем. Запомните: это не моя группа, это ваша группа. Я не претендую на лидерство. Единственное, чего я хочу, — это помочь вам ликвидировать внутренние барьеры, мешающие вам реализовать себя и стать успешными и счастливыми.

"Как же: не претендуешь на лидерство. Ври больше”, — подумала я, но вслух ничего не сказала, а лишь радостно улыбнулась и кивнула с энтузиазмом восторженной идиотки.

Покончив со вступительной частью, Джейн начала по очереди опрашивать присутствующих на предмет рода занятий, планов на будущее, сокровенных желаний и мешающих осуществлению этих желаний творческих блоков.

Первым выступил молодой бритоголовый негр по имени Лиланд, одетый в элегантный костюм-тройку. Он поведал собравшимся, что приехал в Барселону из Англии и является богатым преуспевающим бизнесменом, но бизнес не удовлетворяет его духовные запросы, в связи с чем он решил посвятить себя творчеству.

Как выяснилось, Лиланд ощущал в себе огромный творческий потенциал, но творческие блоки не позволяли ему этот потенциал реализовать, и он надеялся с помощью группы отыскать свою дорогу в жизни. Каким именно творчеством он хочет заниматься, негр тоже пока не решил, но ему очень нравилось готовить, особенно выпекать торты. Согласившись, что выпекание тортов — это поистине высокое искусство, мы дружно похлопали ему.

Среди нас оказалось несколько художников-абстракционистов, изображавших на своих холстах всевозможные сочетания цветных пятен. Художники, как и следовало ожидать, мечтали о персональных выставках, а то и о собственных картинных галереях.

Мрачный немецкий композитор, как и несколько не пишущих писателей, также страдал от творческих блоков, но вдаваться в подробности не пожелал, объяснив, что считает искусство глубоко личным делом, и его раздражают любые разговоры на эту тему.

К моему удивлению, в группе оказались две подружки, Катрин и Ева, одна из которых вообще не говорила по-английски, а другая с трудом Объяснялась на уровне начальной школы. Обе они были писательницами.

Ева, выглядевшая зажатой и испуганной, тихим голосом объяснила, что не владеющая английским Катрин пока еще вообще ничего не написала, а она сама пытается сочинять маленькие рассказики ужасов, но ее основная проблема заключается в том, что она никак не может заставить себя собраться с силами и навести порядок в своей комнате, а пока порядка нет, она в принципе не может творить.

Единственным “незаблокированным” человеком, помимо меня, оказалась симпатичная аргентинка, преподающая английский язык. Она выпустила небольшую книгу рассказов, и ее творческие затруднения заключались скорее в том, что она слишком уставала на работе и у нее не хватало ни времени, ни сил, чтобы писать.

Решив поупражняться в догадливости, я решила, что Джейн не станет просить меня рассказать о себе. Популярный публикующийся писатель в такой компании неизменно должен был привлечь к себе внимание, а как раз этого Уирри и не хотела.

Я оказалась права. Она решила перейти к новому пункту повестки дня, когда немецкий композитор совершенно некстати обратил внимание на то, что меня незаслуженно обошли вниманием, и спросил, чем я занимаюсь.

Узнав, что я публикуюсь в России и Испании, группа возбужденно зашумела, меня забросали вопросами, но возмущенная Джейн тут же пресекла это безобразие, сказав, что у нас мало времени и она собирается сообщить нечто очень важное о себе.

Мы затихли, и Уирри, напустив на себя загадочный и торжественный вид, заявила, что у нее была необычайно интересная жизнь и что она “сайкик”. Она приехала из Лондона в Барселону пять лет назад без гроша в кармане, поскольку у нее было видение, что она непременно должна направиться в Испанию, и с тех пор она добилась колоссальных успехов.

К разочарованию Джейн, подавляющее большинство собравшихся понятия не имело о том, что такое “сайкик”, так что особенного эффекта ее заявление не произвело.

Я пояснила, что “сайкик” — это человек, обладающий экстрасенсорными способностями, а заодно упомянула, что в Испании опубликована моя книга “Экстрасенсорная диагностика и лечение” и что любой человек, потренировавшись пару месяцев, без особого труда может стать “сайкиком”.

Уирри скрипнула зубами, и я поняла, что рискую вылететь прямо сейчас, поэтому, когда она предложила изготовить каждому по копии книги “Ты выдержишь столько удовольствия?”, для того чтобы в будущем выполнять кое-какие упражнения из нее, среди воцарившегося гробового молчания я первая заявила, что это блестящая идея.

На следующее собрание я прийти не смогла, поэтому так и не узнала, каким образом не претендующая на лидерство Мадам Творческий Блок ухитрилась ввести железные правила.

Встречи теперь начинались и заканчивались особым ритуалом, собравшиеся не имели права опаздывать или разговаривать друг с другом, выступая только по очереди и опять-таки согласно регламенту. Любая критика категорически запрещалась, После вступительного слова, произнесенного Джейн, заранее выбранный член группы должен был прочитать стихи или вдохновляющую на творчество цитату, затем обсуждалась одна из глав новоявленной Библии под названием “Ты выдержишь столько удовольствия?”, демонстрировалось “домашнее задание”, а в конце члены группы давали торжественное обещание сделать за неделю что-нибудь творческое.

Среди собравшихся на третью встречу я не обнаружила ни немецкого композитора, ни нескольких художников постарше. Похоже, их здравый смысл не вынес второго занятия. Вместо них появилось несколько новых, совсем молодых ребят. Зажато-испуганная Ева и ее не говорящая по-английски подруга с торжественным видом сидели по правую руку от Уирри, а на их лицах читалась восторженная радость от причастности к чему-то, как написала бы Грета Эварт, ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ВАЖНОМУ.

Третью встречу Джейн открыла пространной вступительной речью о творческих блоках. Суть ее тирады сводилась к тому, что, если бы не эти зловредные блоки, все сидящие за этим столом уже давно были бы известными художниками и писателями, но все еще впереди, и они успеют насладиться не только заслуженной мировой славой, но и неизменно сопутствующим славе богатством.

Затем Уирри снова напомнила о том, что, объединившись, мы поможем друг другу добиться осуществления наших самых заветных желаний. Знаменитые писатели из группы станут рекламировать и продвигать еще не достигших зенита славы художников, известные художники, опять-таки из членов группы, будут проталкивать к вершине успеха писателей и так далее. Именно так, вдохновляя и поддерживая друг друга, рано или поздно мы все окажемся на вершине мира.

Ошеломленные столь блистательными перспективами, непубликующиеся писатели и невыставляющиеся художники с восторженным изумлением смотрели на Джейн.

Я подумала, что именно с таким выражением лица любители шахмат из города Васюки должны были внимать зажигательным речам знаменитого гроссмейстера Остапа Бендера, игравшего в шахматы всего один раз в жизни.

"Двенадцать стульев” Ильфа и Петрова я в детстве перечитывала, наверное, раз пятьдесят, и некоторые отрывки даже помнила наизусть. Вот и сейчас я слушала энергично жестикулирующую Уирри, а в голове у меня тем временем прокручивались незабываемые сцены любимого произведения.

— Избавившись от творческих блоков, вы раскроете свой истинный креативный потенциал, — вдохновенно вещала Джейн. — Вы вступите на путь безграничного счастья, проистекающего из воплощения в реальность ваших самых сокровенных желаний. Вы станете творческими, полностью реализовавшими себя личностями, осмелившимися взять свою судьбу в свои руки и жить полной жизнью, насыщенной наслаждением до самых краев. Вы испытаете столько удовольствия, сколько сможете выдержать. Не бойтесь ничего и творите! — гордо вскинула голову Джейн.

Члены группы потрясение молчали. Первым захлопал в ладоши негр. К нему присоединилась вся группа, и я в том числе.

— Тема сегодняшнего занятия — почему мы не делаем того, что хотим, — уже более будничным тоном продолжила довольная успехом Уирри. — Возьмем, например, меня. У меня была потрясающе интересная жизнь, и уже в течение нескольких лет я мечтаю написать свои мемуары. Но всякий раз, садясь за письменный стол, чувствую, что не могу выдавить из себя ни строчки, словно какие-то силы не позволяют мне этого сделать. Чем больше я жажду написать книгу о своей жизни, тем сильнее внутреннее сопротивление. Я пыталась бороться с собой, переломить себя, но безуспешно. В итоге я поняла, что одна, без помощи группы, не смогу воплотить в жизнь свою мечту. В то же время, если я пообещаю группе каждую неделю писать по главе, то буду просто обязана закончить книгу, поскольку не смогу обмануть ваше доверие.

Я усмехнулась про себя. Все опять было более чем очевидно. Скорее всего “домашняя заготовка” в виде якобы автобиографических историй уже ждала своего часа. Теперь каждую неделю под видом выполнения данного группе обещания мадам Творческий Блок будет зачитывать потрясенным слушателям истории о своих предках — колдунах или ясновидящих, о своем собственном даровании “сайкика” и о том, как она на своих семинарах пачками направляет людей на Истинный Путь, делая их богатыми, счастливыми и удачливыми в любви. Слух о “великом сайкике” Джейн Уирри члены группы разнесут по Барселоне, как мухи заразу, обеспечив приток желающих посещать ее семинары, а то и брать частные уроки.

Несмотря на принятое решение вести себя хорошо и не высовываться, я решила доставить себе немного удовольствия.

— А почему вы так уверены, что действительно хотите написать свои мемуары? — поинтересовалась я.

— Что? — недоуменно вытаращилась на меня Уирри.

— Вы сами только что сказали, что чувствуете очень сильное внутреннее сопротивление, как только пытаетесь приступить к работе. Написать историю собственной жизни намного проще, чем художественную книгу. Тут даже выдумывать ничего не надо — просто изложить хорошо известные события — и все. Тот факт, что вы не можете заставить себя сделать такую простую вещь, означает, что подсознательно вы не хотите писать эту книгу, то есть налицо наличие внутренних противоречий — одна, сознательная, часть вас хочет писать, а другая, подсознательная, категорически отказывается это делать. В вас как бы уживаются несколько личностей с противоречивыми стремлениями. Как же вы в таком случае можете утверждать, что хотите написать свою биографию?

— Потому что я знаю, что хочу, — взвилась Уирри. — Нет у меня никаких внутренних противоречий. Это творческий блок, а вовсе не противоречия. Одна девушка; например, не могла писать, потому что мама в детстве сказала ей, что писать нельзя.

Похоже, мадам Творческий Блок когда-то прочитала популярную брошюрку по психоанализу, но дальше этого дело явно не пошло.

— А когда этой девушке объяснили, что писать можно, она стала популярной писательницей?

— Понятия не имею, — отрезала Джейн. — И вообще, мы собрались здесь для того, чтобы избавляться от творческих блоков, а не рассуждать на отвлеченные темы. Лиланд, сегодняшнее занятие должен открывать ты. Группа тебя внимательно слушает.

Гордый оказанным ему доверием негр встал и для затравки прочитал вдохновляющую его на творчество цитату из Шекспира. Затем Лиланд сообщил, что, выполняя упражнение по книге Барнер-Фальт, он составил список из десяти причин, по которым он никак не может решиться приступить к осуществлению своего заветного желания. Как выяснилось, на предыдущем занятии негр уже успел понять, что хочет направить свою творческую активность на изобразительное искусство.

Причины оказались настолько оригинальными, что большинство из них я даже не запомнила, поскольку самой мне ничего подобного никогда бы и в голову не пришло. Как выяснилось, больше всего Лиланд боялся, что, став художником, он потеряет свой крайне доходный бизнес, в котором он добился поистине выдающихся успехов.

Когда негр закончил, Джейн предложила нам всем высказать свое мнение о только что услышанном.

Я, наивно полагавшая, что для занятий живописью, помимо желания, требуются только краски, карандаши и бумага, из самых лучших побуждений предложила Лиланду компромиссный вариант, а именно, не бросая своего бизнеса, понемногу начать рисовать для собственного удовольствия. Если искусство начнет приносить ему деньги, он сможет без всякого риска оставить бизнес и стать профессиональным художником.

Совершенно неожиданно для меня с виду спокойный и симпатичный негр впал в ярость.

— Ты не понимаешь! — заорал он. — Я так не могу!

— Почему? — слегка опешила я.

— Потому что для того, чтобы начать рисовать, я должен бросить все, а для этого я должен быть уверен, что смогу стать первым художником в мире!

— В этом-то и заключается твоя проблема, — заметила я, восхищаясь самоуверенности Лиланда. Быть первым художником в мире — на меньшее он не согласен. Да, с такими запросами немудрено иметь некоторые сомнения. — Ты почему-то считаешь, что бизнес нельзя совместить с занятиями живописью. Но это не так. Многие бизнесмены на досуге занимаются рисованием.

К моему удивлению, негр озверел еще больше.

— Нет у меня проблем, — проинформировал собравшихся он. — У меня не проблема, а ситуация.

— Хорошо, — согласилась я. — Пусть будет ситуация, а не проблема…

— Прекрати повторять это идиотское слово: проблема, — взревел Лиланд. — У меня нет проблем! Никогда не было, нет и не будет!

"С чего он вдруг так завелся? — удивилась я. — Интересно, другие негры тоже не могут слышать слово “проблема”?”

— Ладно, забудем о проблемах. Поговорим о ситуациях. Так почему все-таки нельзя перейти от бизнеса к искусству постепенно?

— Потому что нельзя! — рявкнул Лиланд. — Потому что я из другой культуры!

Тут во мне совершенно некстати взыграло нездоровое писательское любопытство. Негр-бизнесмен оказался прямо-таки невероятно интересным типажом. В африканских культурах я была полным профаном и радостно уцепилась за возможность восполнить пробелы в своем образовании.

— Ты не мог бы объяснить, как относятся к творчеству люди твоей культуры? — попросила я.

— Не так, как ты! — продолжал бушевать Лиланд. — Ты вообще ничего не понимаешь. У меня были выдающиеся таланты. Когда я был маленьким, мне говорили, что я мог бы стать великим музыкантом, но я никогда не учился музыке, потому что в моей музыкальной школе не было музыкальных инструментов. Если я чем-то занимаюсь, то должен быть первым в этом деле. Я не могу посвятить себя рисованию до тех пор, пока не буду полностью уверен в том, что стану первым художником в мире.

История с музыкальной школой окончательно меня заинтриговала. Насколько я поняла из его рассказа на первой встрече, Лиланд вырос в небольшом английском провинциальном городке, а вовсе не в сельве Африки. Что же это за английская музыкальная школа без инструментов? Уже понимая, что у парня здорово едет крыша, я все-таки не удержалась от последнего идиотского вопроса:

— Ты не мог бы сказать, кто сейчас первый художник в мире?

На миг мне показалось, что Лиланд ударит меня.

— Ты не имеешь права так поступать со мной! — заорал он. — Это группа Творческой поддержки! Вместо того чтобы поддерживать меня, ты растоптала мой творческий порыв! Ты вообще уничтожила во мне всякое желание творить! Я больше ничего не хочу. Вот что ты наделала! Ты убила мою креативность!

Тут в дело вступила Джейн и, успокоив взбешенного негра, объяснила, что я не имею права никого критиковать, потому что группа существует для того, чтобы поддерживать друг друга. Если Лиланд хочет быть первым художником в мире, мы должны одобрять и поощрять это его желание, а вовсе не предлагать ему совмещать бизнес и рисование, как какому-нибудь примитивному любителю.

Реакция негра оказалась для меня настолько неожиданной, что я решила некоторое время наблюдать и помалкивать, не нарываясь на неприятности. Я ведь и вправду хотела поддержать Лиланда, посоветовав ему совмещать искусство и бизнес из самых лучших побуждений, и вот что получилось. А вдруг в группе есть еще несколько психопатов? Возьмут и устроят мне “темную” ни за что ни про что.

По мере того, как я слушала выступления заблокированных творческих личностей, мое восхищение родом человеческим росло. Даже если бы я ломала голову целый месяц, мне ни за что не удалось бы изобрести столь восхитительные и оригинальные характеры.

Молодая художница Кейси, наполовину полька, наполовину англичанка, заявила, что решила посвятить свою жизнь искусству, потому что все моральные ценности ее семьи, да и сами ее родители — это польская колбаса.

Тут уже не выдержал Шенон, американский писатель, и, решив, что он чего-то недопонял, уточнил вопрос насчет моральных ценностей, родителей и колбасы. С молодым задором Кейси пояснила, что называет все, что исходит от ее “предков”, польской колбасой, потому что сами они убоги и примитивны, как лежалая вареная колбаса, и не ищут высшего смысла в жизни. Родители то и дело требуют от нее, чтобы она хорошо себя вела, сначала училась, потом работала, вышла замуж, родила детей, словом, стала бы похожа на них, таких вульгарных, убогих и бездуховных.

Группа одобрительно похлопала закончившей свою речь Кейси.

Шенон поплакался, что он посещал много литературных курсов и школ, но все, что он пишет, кажется ему полным дерьмом, поэтому он почти не творит, лишь небольшие зарисовки характеров.

Джейн утешила Шенона тем, что на самом деле все, что выходит из-под его пера, уникально, неповторимо и гениально, поскольку творчество — это дар божий, и на самом деле пишет не он, это бог творит через него.

— Разве можно называть дерьмом то, что создано богом? — риторически вопросила Уирри.

Согласившись, что это было бы кощунством, мы похлопали Шенону.

Сообщив о том, что у него была необычайно интересная и необыкновенная жизнь (с такого вступления обычно начинало большинство членов группы), непубликующийся испанский писатель Хорхе, впервые пришедший на занятия, поведал нам о себе. Как выяснилось, он настолько одержим мечтой стать великим писателем, что ежедневно проводит за компьютером по пять часов в день, оттачивая свое писательское мастерство до того, как оно станет совершенным.

Затем Хорхе прочитал свой рассказ под названием “Гриф”, написанный, естественно, по-испански.

Смысл этого гениального произведения сводился примерно к следующему.

Жила одна девушка, которая обожала мягкие игрушки, и с нею жил мужчина, который мягкие игрушки не любил.

Девушка, страдавшая от недостатка ласки, нуждалась в уютных теплых мягких игрушках и покупала все новых и новых плюшевых мишек, собачек, обезьян. А мужчина при виде их злобно скрежетал зубами.

Наконец девушка купила мехового грифа, и мужчина, как и следовало ожидать, с первого взгляда люто возненавидел сделанную из искусственного меха птичку.

Ему стало казаться, что гриф наблюдает за ним, хохоча и издеваясь над ним в душе. Взгляд мехового грифа полностью парализовывал волю мужчины и заставлял его дрожать.

Страсть девушки к мягким игрушкам и ужас мужчины перед грифом, на случай, если читатель вдруг чего-то недопонял, растянулись еще на несколько страниц. В конце концов мужчина познакомился на улице с другой девушкой, переспал с ней и влюбился в нее, потому что она была независимой, не нуждалась в ласке, и у нее дома не было ни одной мягкой игрушки.

Мужчина не мог уйти к своей новой возлюбленной, поскольку взгляд мехового грифа парализовал его волю и не позволял сказать первой девушке ужасную правду.

В конце концов он собрался с духом и, на манер испанского Раскольникова, спросил сам себя: “Тварь я дрожащая или право имею?” После чего он решительно подошел к грифу и оторвал ему голову.

В разорванной шее грифа он увидел… миниатюрный микрофон.

Я восторженно похлопала, выразив необходимое восхищение талантами автора, представляя тем временем, как, по идее, должен воспринимать этот рассказ более или менее нормальный читатель.

Девушка с бзиком. Мужчина с бзиком. Ни одного имени. Ни одного диалога. Да и кому и, главное, зачем потребовалось запихивать в мехового грифа микрофон? Чтобы выяснить, что девушка страдает от недостатка ласки, а мужчина не любит мягкие игрушки? Совершенно непонятно. Вероятно, в этом и должен был заключаться особый смысл.

Нет, все-таки я не творческая личность. Не понять мне высокой литературы, мучительных исканий и высоких душевных порывов. Если так и дальше пойдет, меня можно будет смело занести в категорию польской колбасы.

Тем временем кайф продолжался.

Висенте, другой не публикующийся испанский писатель, как выяснилось, мечтал написать книгу о том, как гиперсексуальность губит Европу.

Поэт-филиппинец прочитал стихи о дьяволе, живущем в лоне женщины и откусывающем ядовитыми зубами кусочки от духовной сущности мужчины.

Американец Шенон, румянясь от волнения, зачитал набросок характера, затратив три страницы на изложение того, как хищная сексуальная блондинка, закинув ногу на ногу, сидела на высокой табуретке и курила, изящно изогнув руку.

Художница, утверждавшая, что ее родители — это польская колбаса, развернув лист ватмана, продемонстрировала группе нарисованную цветными карандашами картину. Картина называлась “Страшный Суд колбасной фабрики” и, как объяснила Кейси, являлась глубоко символичной.

На ватмане в багрово-красных тонах был изображен взрыв бомбы в колбасном цеху. Из разорванных и искореженных колбас, ветчин и сосисок в панике выскакивали мелкие, уродливые человечки, тут же проваливающиеся в пропасть ада, а на фоне этого кошмара ангелы с мускулами культуристов возносили ввысь прикрытую чем-то вроде белой кисеи девицу с пышной обнаженной грудью и обагренными кровью руками. В руках она держала динамитную шашку, спички и бикфордов шнур.

Короче говоря, смысл группы Творческой поддержки заключался в следующем: что бы ни говорил и ни демонстрировал любой ее член, остальные должны с энтузиазмом поддерживать его громкими овациями, утверждая, что его творчество поистине гениально и, продолжая и дальше в таком же духе, он неизменно добьется выдающихся успехов.

По мере того, как маразм крeпчал, а ладони начали болеть от одобрительных аплодисментов, я чувствовала, что тихо чумею. В голове назойливо крутилась непонятно откуда взявшаяся фраза:

"Хорошо быть линкором. Башню снесло, четыре осталось…”

Теперь блокированные члены группы рассуждали о том, как важно быть первыми и достичь в своем творчестве совершенства.

— Ирина, а что вы можете сказать по этому поводу? — неожиданно оторвал меня от мыслей о безбашенном линкоре голос Джейн.

Я с удивлением посмотрела на мадам Творческий Блок. Интересно, с чего вдруг ей понадобилось мое мнение?

— Что именно я должна сказать? — на всякий случай уточнила я.

— Вы можете что-нибудь сказать группе? Я вздохнула и немного подумала. Сказать-то я могу, только толку от этого все равно не будет.

— По-моему, вы слишком напрягаетесь, рассуждая о творчестве и совершенстве, — заметила я. — Творчество само по себе — довольно приятная штука, но только в том случае, если вы занимаетесь им для собственного удовольствия, не зацикливаясь на мысли, что окружающие должны быть без ума от ваших шедевров, и не смешивайте понятие творчества и получение от этого денег.

Если у человека нет таланта, он может избавляться от творческих блоков хоть до посинения — толку от этого не будет.

Талантливые люди страдают от творческих блоков в первую очередь из-за навязчивого стремления к признанию, первенству и совершенству — они тратят слишком много сил на борьбу с неуверенностью в себе и боязнью провала.

Относитесь к творчеству, как к обыкновенному хобби. Если ваши произведения понравятся и другим, если вы сможете зарабатывать на них деньги — это будет прекрасно, а если нет — не стоит особо расстраиваться — вы ведь работали для собственного удовольствия.

В писательском деле совершенство в принципе недостижимо. Совершенным может быть искусство стрелка, без промаха бьющего в цель. Оценка искусства писателя всегда исключительно субъективна. “Сто лет одиночества” Маркеса отвергли несколько издательств, а один из издателей даже сказал, что книга вообще никуда не годится. Все эти издатели были профессионалами в своем деле.

Нет совершенных книг. Есть хорошие книги, которые нравятся определенным группам людей. Просто старайтесь писать так хорошо, как можете, и получать от этого удовольствие. Если же для того, чтобы писать, вам приходится преодолевать себя, бороться с творческими блоками и испытывать всевозможные душевные терзания, стоит ли заниматься самоистязанием? Не лучше ли выбрать какой-либо другой род деятельности?..

Уирри бросила на меня мрачный взгляд. Поскольку я еще не успела прочитать нашу “Библию” под названием “Ты выдержишь столько удовольствия?”, то даже не догадывалась, что произнесенная мною речь была самой отвратительнейшей ересью, за которую меня следовало бы как минимум сжечь на костре.

Следующим, заключительным этапом стали торжественные обязательства членов группы.

Мадам Творческий Блок пообещала к следующей встрече написать и зачитать главу из свой автобиографии.

Шенон, после мучительных раздумий, сказал, что, пожалуй, завершит описание характера курящей сексуальной блондинки.

Негр Лиланд пообещал испечь торт, являющийся уникальным произведением искусства.