ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Во избежание возможных недоразумений хотелось бы сразу предупредить не только читателей, но и представителей компетентных органов, информационные отделы которых тщательно анализируют художественную литературу в попытке обнаружить среди писательских измышлений факты и данные, свидетельствующие об утечке секретной информации или о подозрительной осведомленности авторов в делах, о которых им знать по штату не положено, о том, что изложенная в данной книге предыстория террористических актов в Манхэттене и Пентагоне, потрясших своей бессмысленной жестокостью весь цивилизованный мир, выдумана мною от начала и до конца.

Любое совпадение имен или схожесть событий, изложенных в данном произведении, с реальными именами и событиями являются чисто случайными, и автор за это ответственности никоим образом не несет.

— Сволочи! — рявкнул Ирвин Келлер, яростно отшвыривая от себя свежий выпуск «Санди таймс».

— Опять? — поморщился Крис Деннен, высокий сорокалетний шатен с приятным открытым лицом. — Твой психоаналитик не зря говорил, что не стоит читать газеты по утрам.

— А по вечерам? — вызверился на него Ирвин. — По вечерам стоит читать эти гребаные листки, которые кропают гребаные гомики из желтой прессы?

— Для чтения газет ты нанял Макинтайра, — напомнил Крис. — Он вырезает для тебя все статьи, достойные внимания.

— Эту он для меня почему-то не вырезал, — желчно произнес Келлер.

Деннен обреченно вздохнул, понимая, что слова бесполезны. По опыту он знал, что бурю не остановить. Ее можно было только переждать.

— Знаешь, что настрочили эти гады? — накручивая себя, прошипел Ирвин.

Крис вопросительно посмотрел на него.

— "Его маленькое "я" постоянно находится в состоянии эрекции", — возмущенно процитировал тот. — Обрати внимание на прилагательное, которое использовали эти подонки. Маленькое. Ты слышал? МАЛЕНЬКОЕ !!! Это у меня — великого Ирвина Келлера — целителя Ирвина — маленькое? Разве не про меня писали: колоссальный Ирвин Келлер, феноменальный Ирвин Келлер, несравненный Ирвин Келлер? Сейчас я тебе покажу, какое у меня маленькое…

— Не надо, — взмолился Деннен, когда Келлер яростно дернул вниз «молнию» на джинсах. — Я видел. Это многие видели, включая чикагскую полицию. Говоря о "я", находящемся в состоянии вечной эрекции, журналисты имели в виду нечто другое.

— Другое? Интересно, что еще они могли иметь в виду?

«Ублюдок, — подумал Крис. — Этот парень — полный ублюдок. Ублюдок, приносящий мне миллионы долларов. Вопрос лишь в том, стоит ли овчинка выделки. Я полагал, что за такие деньги можно вытерпеть все. Похоже, я ошибался».

Встав с кресла, Деннен подошел к валяющейся под окном газете, поднял ее и развернул, отыскивая заметку, так взбесившую его собеседника.

— Это ты виноват! — тем временем продолжал Келлер. — Ты мой менеджер, и ты обязан следить за тем, чтобы все было в порядке. Когда я требую, чтобы в клозете моего номера висела розовая туалетная бумага, эта гребаная бумага должна быть именно розовой, а не голубой, фиолетовой или серо-буро-малиновой. Бумага другого цвета приносит мне несчастье. Если бы гребаная горничная этого гребаного «Хилтона» вовремя повесила на место розовый рулон, эта гребаная статья не появилась бы. Ты, и только ты в ответе за то, что меня публично унизили.

— Бумага была розовой, — флегматично заметил погруженный в чтение статьи Крис. — Бледно-розовой.

— Бледно-розовой? С каких это пор ты стал дальтоником? Она была кремовой. Кремовой, понимаешь?

— Все признаки мегаломании налицо, — задумчиво произнес Деннен.

— Что? — сбитый с мысли, Ирвин отвлекся от темы туалетных принадлежностей. — Что ты несешь? Какая еще, к черту, мегаломания?

— Ты не дочитал статью до конца, — объяснил Деннен. — Мегаломания — это параноидальная форма самовозвеличивания, проявляющаяся в предельном эгоцентризме, упертости и неадекватном восприятии действительности. Дети проходят стадию мегаломании примерно в четырехлетнем возрасте, но к семи годам, когда у них начинает формироваться самосознание, большинство нормальных детей перестает считать себя «пупами земли», а также «единственными и неповторимыми».

— К чему это ты? — нахмурился Ирвин.

— К тому, что в этой статье журналист называет мегаломаном тебя, — злорадно ухмыльнулся Крис. — Он утверждает, что ты навсегда застрял в четырехлетнем возрасте. Эдакий волосатый татуированный карапуз с манией величия, сдвинутый на собственном члене. И, знаешь, — я с ним согласен.

Онемевший от столь неслыханной наглости Келлер некоторое время, сжав кулаки, судорожно хватал ртом воздух, не в силах подобрать в скудноватом на эпитеты английском языке адекватные ситуации выражения.

Промучившись несколько секунд, но так ничего и не придумав, Ирвин рявкнул «Вон!!!» во всю мощь своих могучих голосовых связок.

— Ты уволен! — добавил он, швыряя в менеджера некстати подвернувшуюся под руку колонку музыкального центра.

— Чао, ублюдок.

Ловко увернувшись от летящего в него предмета, Деннен нырнул в кабину проведенного в «люкс» Келлера персонального лифта.

Прислушиваясь к доносящемуся сверху грохоту и нечленораздельно-яростным крикам, Крис блаженно улыбался. Он обрел, наконец, долгожданную свободу.

— Сволочь! — хрипло крикнул Дагоберто Савалас, прицельно всаживая остро отточенный охотничий нож в левый глаз Келлера.

Благоухающая свежей типографской краской мелованная бумага пропустила сквозь себя стальное острие, глубоко вонзившееся в толстый обрезок доски, подложенный под постер с изображением Ирвина.

— Сволочь, сволочь, сволочь! — исступленно рычал Савалас, продолжая наносить удары по ненавистному самодовольному лицу.

Пятнадцать минут спустя, изрядно вспотев, Даг закончил свою ежедневную тренировку и отправился в душ. Горячей воды в арендованной им трущобе не было, а вместо холодной из уродливого, облупившегося крана лениво текла ржавая, дурно пахнущая жидкость.

Трубы утробно гудели, похрюкивали и, как казалось Саваласу, злорадно глумились над ним. Иногда в их раздражающем гуле Дагоберто слышался пронзительно-тошнотворный голос Ирвина Келлера, наглого и омерзительного Келлера, человека, разрушившего его жизнь и публично надругавшегося над его гордостью и достоинством.

Покончив с утренним омовением, Савалас достал из шкафчика помазок и, с отвращением взирая на отражающуюся в зеркале физиономию, принялся раздраженно намыливать щеки.

Пять лет назад, встречаясь взглядом с собственным отражением, Дагоберто отвращения не испытывал. Напротив, он имел все основания, чтобы гордиться как собой, так и своей внешностью — типичного латинского мачо с сильным, тренированным телом и мужественным, смуглым лицом.

Его молодая жена, аппетитная темпераментная кошечка пуэрториканских кровей, называла Дага «мой тигр» и была без ума от него. Они жили в уютном домике с аккуратно подстриженной лужайкой перед ним, представляя собой образцовую семейную пару, воплотившую в жизнь пресловутую американскую мечту.

Молодые супруги уже подумывали о ребенке — первом ребенке, — вообще-то они собирались обзавестись по меньшей мере тремя маленькими Саваласами, когда судьба подставила Дагу ножку, столкнув его с Ирвином Келлером, поганым ублюдком, разрушившим его жизнь, отнявшим у него и домик с лужайкой, и работу, и любящую жену, и еще не родившихся детей.

Вспомнив о Келлере, Савалас болезненно сморщился и вздрогнул, порезавшись лезвием опасной бритвы. Кровь окрасила мыльную пену в приятный клубничный цвет.

«Когда-то жена готовила мне клубнику со взбитыми сливками, — погрузился в ностальгические воспоминания Дагоберто. — Теперь у меня нет ни жены, ни взбитых сливок, ни работы, ни гордости, ни денег. Когда-нибудь он заплатит за это. Клянусь, этот подонок за все мне заплатит!»

Голливуд, вилла «Мессалина».

— Сволочь! — в сердцах выругалась Кейси Ньеппер, яростно звезданув кулаком по собственному обнаженному и весьма соблазнительному животу.

Удар пришелся точно в нос Ирвину Келлеру, лицо которого в натуральную величину было вытатуировано на вышеупомянутой части ее тела.

— Мамочка, объясни, как твою дочь, такую умную, обаятельную и утонченную, угораздило влюбиться в подобного ублюдка? — драматически осведомилась Кейси.

Ответа она не ждала. Прах Матильды Малкович, матери Ньеппер, уже шесть лет как хранился в отлитой из чистого золота вазе, на которой не страдающая излишней скромностью дочь велела выгравировать лаконичную, но в то же время емкую надпись: «Ангелу небесному от ангела земного».

Кейси Ньеппер, известная своей эксцентричностью, нетерпимостью и истеричностью суперзвезда Голливуда, в трагической позе возлежала на кровати, по размерам сравнимой с небольшим космодромом. Золотая урна с прахом матери, как всегда, покоилась на подушке справа от нее. Слева на шелковой простыне, украшенной вензелями, представляющими собой вышитые золотом переплетенные буквы "И" и "К", лежал удивительно похожий на оригинал муляж Келлера, изготовленный по специальному заказу в мастерских Голливуда.

Выполняя пожелания Кейси, мастера спецэффектов наделили искусственного Ирвина способностью повторять излюбленные выражения подлинного Келлера. Слово «гребаный» в произносимых куклой фразах встречалось по меньшей мере двадцать восемь раз.

Стены спальни Кейси были увешаны всевозможными изображениями Ирвина, помещенными в рамки под стекло трусами Ирвина, рубашками Ирвина, локонами Ирвина, обрезками ногтей все того же Ирвина и прочими не менее ценными реликвиями.

В овальной золотой рамочке рядом с высохшей розой, которую Келлер когда-то по пьяни вытащил из вазы в ресторане и подарил Кейси, хранился засушенный плевок Ирвина, представляющий собой еле различимые белесые разводы на светло-сером фоне.

— Сволочь, — повторила Ньеппер и, обняв урну с прахом Матильды Малкович, разрыдалась.

Она плакала красиво и вдохновенно, в лучших голливудских стандартах, утонченно страдая и одновременно восхищаясь своим артистическим даром.

Рыдания прекратились так же внезапно, как и начались. Жалость к себе без видимого перехода неожиданно трансформировалась в решительную жажду действий.

Ухватив искусственного Ирвина за эрегированный силиконовый пенис, призывно торчащий из расстегнутой ширинки бархатных джинсов от декадентствующего Умберто Биланчиони, звезда резко повернула кисть, четко отработанным движением лишив бедолагу основного предмета его гордости.

Этот фокус Кейси проделывала регулярно, считая символическую кастрацию Келлера лучшей формой снятия стресса. Член без труда вставлялся в соответствующее отверстие и вынимался из него, как руки разборной пластиковой куклы.

— Мне надоело изображать из себя идиотку, ожидая, когда ты вернешься ко мне, лживый сукин сын, — объяснила Ньеппер оторванному органу. — Все мужское население планеты, за исключением разве что голубых, мечтает меня трахнуть. Все — за исключением любимого мужа, предпочитающего напиваться до блевотины, тоннами жрать наркотики, скандалить и маниакально гоняться за юбками на всех континентах. Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Наши судьбы соединены на небесах. Дажe мертвому тебе не удастся уйти от меня.

Водворив силиконовый пенис на место, Кейси, порывшись в ворохе наваленных на кровать декоративных подушек, извлекла из-под них телефон.

— Справочная? — вкрадчиво промурлыкала она. — Мне нужно узнать телефон отеля «Хилтон» на Майами-Бич, Флорида. Записываю. Да. Да. Так. Отлично. Большое спасибо.

— Сволочь, — изрекла Раечка Лапина, адресуясь к лежащему на кресле-качалке автоматическому пистолету системы Стечкина.

Благоухающий свежей смазкой пистолет, как и следовало ожидать, промолчал.

В отличие от предыдущих персонажей, столь нелестный эпитет длинноногая восемнадцатилетняя Рая адресовала не Ирвину Келлеру, а Ивану Самарину, в данный момент отсутствующему хозяину оружия и самой Раечки Лапиной.

Иван Самарин, тридцати двух лет, ранее судимый, известный в криминальном мире под кличкой Череп, возглавлял боровскую преступную группировку. Три года назад вышеупомянутый боровский авторитет прямо-таки до безобразия, до умопомрачения влюбился в роскошную, сумасбродную и взбалмошную Раю. Вопреки всем законам природы, с течением времени его страсть не утихла, а наоборот, разгоралась все сильней, обретая всесокрушающую силу лесного пожара.

Лапина, в свою очередь, тоже была без памяти влюблена, но, как часто случается в жизни, не в обожающего ее Черепа, а в совершенно другого мужчину, с которым она не только не была знакома, но даже в глаза его живьем не видела.

Впрочем, выражение «в глаза не видела» в данном случае не совсем уместно. С девятилетнего возраста Раечка с маниакальным упорством собирала всевозможные изображения Ирвина Келлера, ее кумира, героя ее снов и голубого (не в том смысле) принца ее мечты, супермена и самого крутого, по ее мнению, рок-певца всех времен и народов. Короче, от Ирвина Раечка, выражаясь ее собственным языком, млела, балдела, тащилась и фанатела.

Пока Лапиной было пятнадцать лет, Череп снисходительно относился к этому вроде бы невинному увлечению, считая его типичным подростковым бзиком, и даже лично дарил ей маечки с изображением Келлера и видеокассеты с его клипами.

Скандал разразился полгода назад, когда Иван, пытаясь отыскать засунутый куда-то по пьяной лавочке гранатомет, залез в кладовку. Гранатомета он там не нашел, но зато обнаружил объемистый чемодан, под завязку набитый сделанными под копирку копиями писем его драгоценной Раечки Ирвину Келлеру. Каждое рукописное письмо сопровождалось распечатанным на компьютере переводом на английский язык.

Прочитав первое вытянутое наугад послание, Череп побагровел и заскрежетал зубами.

За все годы совместного существования Раечка не сказала ему и тысячной доли тех ласковых слов, что она изливала на голову меньше всего нуждавшегося в них янки, а уж в сексуальных фантазиях, опять-таки детально изложенных в письме, его семнадцатилетняя любовница оставила далеко позади как многоопытную потаскушку Эммануэль, так и развратных авторов Камасутры.

— Со мной, значит, у тебя постоянно голова болит, а ему ты готова…

Произнести вслух то, что Раечка обещала сделать с Ирвином в их первую брачную ночь. Череп не смог.

Лапину спасло лишь то, что в тот день она навещала родителей и вернулась домой только к полуночи. Попадись она Самарину под горячую руку — и незавидная участь Дездемоны была бы девушке обеспечена.

Всего Иван насчитал более двух тысяч писем. Это означало, что его ветреная подружка иногда катала треклятому волосатому америкашке по три письма в день, причем за перевод платила его, Черепа, деньгами.

Вернувшись домой, Раиса ступила в гостиную, как новогодним конфетти, запорошенную мелкими обрывками ее любовных посланий. Посреди комнаты, на полу, с клочками бумаги во всклокоченных волосах спал вдрабадан пьяный Череп. В руке он сжимал разорванное пополам последнее письмо.

Хмурое утро следующего дня ознаменовалось мучительным похмельем и не менее мучительным (для Самарина) объяснением.

Визг разъяренной любовницы дрелью вонзался в раскалывающийся от головной боли череп криминального авторитета. Кроваво-красные наманикюренные ногти Лапиной, попытавшейся выцарапать ему глаза, оставили на лице и руках Самарина глубокие кровоточащие следы.

Посчитав себя пострадавшей стороной, Иван, как выяснилось, совершил большую ошибку. Разбушевавшаяся Раечка, то и дело поминая Женевскую конвенцию, вопила что-то о праве на личную жизнь, на самореализацию, на личные фантазии и эпистолярное творчество.

— Или ты предпочитаешь, чтобы я, вместо того чтобы самовыражаться в письмах, наставляла тебе рога, гуляя на стороне? — грозным голосом поинтересовалась девица.

Терзаемый головной болью, Самарин ответить не решился, опасаясь вызвать новую волну возмущения, и только с потерянным видом развел руками. В конце своего пространного монолога Раиса заявила, что больше не собирается жить с таким тупоголовым козлом и в ближайшем будущем намерена выйти замуж за мужчину своей мечты, а именно за великолепного Ирвина Келлера.

Тут Череп не выдержал и, держась руками за разламывающуюся от мигрени голову, расхохотался.

— Что это тебя так развеселило? — агрессивно осведомилась девушка.

— На хрен твоему Келлеру сдалась какая-то русская мочалка, когда под него штабелями готовы лечь все красотки Голливуда!

— Дерьмо эти твои красотки, — уверенно заявила Лапина. — У них все искусственное — что сиськи, что зубы, что волосы. Эти американки — жирные крашеные куклы, а внутри у них труха. Именно поэтому русские женщины ценятся во всем мире. Видел, какая у меня грудь? Своя, между прочим. Четвертый номер, и торчком стоит без всяких подтяжек.

— Да, грудь у тебя — что надо, — сглотнув слюну, Череп протянул дрожащую с похмелья руку к предмету обсуждения и тут же по ней получил.

— Не в магазине, не лапай, — огрызнулась Раиса. — Ирвин как грудь мою увидит — сразу упадет на колени и попросит моей руки.

— Ну уж нет, — оскалился Самарин. — И не надейся. Едва тебе исполнится восемнадцать, мы поженимся. И к Келлеру своему ты не попадешь. Уж я позабочусь о том, чтобы ты не получила американской визы. Мне такое сделать — раз плюнуть, сама знаешь.

— А мне и не потребуется никакая виза, — хохотнула Лапина. — Через два месяца Ирвин сам приедет в Москву — с концертами. Не надейся, что я упущу такую возможность.

— Через два месяца, говоришь? — задумчиво почесал в затылке Череп. — С концертами, значит, приедет. Ну что ж, посмотрим…

Впоследствии Раиса не раз кляла себя за собственную несдержанность последними словами. За неделю до первого концерта гастроли Келлера в Москве были отменены, а деньги за билеты возвращены возмущенным фанатам певца, устроившим в знак протеста митинг перед американским посольством.

Череп клялся и божился, что не имеет к отмене гастролей ни малейшего отношения, но слишком уж честно смотрел при этом в глаза, да и на губах его помимо воли нет-нет да и появлялась злорадная и похабная ухмылочка.

Полученный урок пошел девушке впрок. Она научилась скрывать свои мысли и чувства и стала вести себя покладисто, как восточная наложница. Раиса притворилась, что забыла о своем кумире. Она даже не устроила скандал, после того как Иван отобрал у нее и выбросил все портреты, записи и видеокассеты певца, запретив ей приобретать новые. Впрочем, зачем ей все это, если в самом ближайшем будущем Келлер будет целиком принадлежать ей одной?

То, что ее любимый рок-певец был женат, Раечку ничуть не волновало. О его браке она знала буквально все.

Двенадцать лет назад исключительно по молодости и глупости Ирвин женился на Кейси Ньеппер, второсортной актрисульке из Голливуда. Некоторое время они были неразлучны и регулярно шокировали многое повидавших обитателей Беверли-Хиллз, занимаясь любовью в самых неожиданных местах и в весьма неординарных позах.

Через полгода вздорная, капризная и патологически ревнивая Кейси наскучила певцу. Начались скандалы и громкие разборки с применением рукоприкладства как с одной, так и с другой стороны. Супруги ссорились и мирились, швырялись друг в друга посудой и занимались сексом на кухонном столе, расходились и снова сходились. Так продолжалось около семи лет.

Знаменитой Ньеппер стала исключительно благодаря мужу, точнее, не столько мужу — Ирвин не терпел конкуренции, и его страшно раздражала растущая популярность жены, — а непрерывным скандалам, связанным с их бурной семейной жизнью.

Продюсеры решили, что главная роль, сыгранная скандально известной женой знаменитого рок-певца, повысит сборы от проката, и пригласили Кейси сниматься в триллере «Смертельные когти». Фильм имел неожиданный успех, и карьера актрисы пошла в гору, в то время как ее семейная жизнь стремительно катилась под откос.

В конце концов Келлер окончательно бросил осточертевшую ему супругу, но Ньеппер отказалась дать ему свободу. Бракоразводный процесс затянулся на долгие годы, но Келлера это даже устраивало. Продолжая пребывать в браке, он мог свободно вступать в скоротечные любовные связи, будучи при этом надежно защищен от матримониальных поползновений многочисленных охотниц за его деньгами, славой и свободой.

Итак, Кейси Ньеппер никоим образом не могла составить Раечке конкуренцию. Лапина была уверена, что, едва увидев ее, сраженный стрелой Амура Ирвин наймет лучших адвокатов Америки, и через месяц, нет, даже через две недели, будет свободен, как ветер. Фотографии их свадьбы обойдут страницы всех газет и журналов, а тысячи оставшихся с носом фанаток певца в бессильном отчаянии будут пузырьками глотать снотворное и резать себе вены.

Что же касается Ивана, чаша терпения Раечки переполнилась в тот момент, когда она, вернувшись домой, обнаружила, что все ее личные, защищенные паролем файлы в компьютере взломаны, а хранившиеся в них фотографии Келлера, скачанные из Интернета, стерты.

Место снимков заняла выполненная витиеватым готическим шрифтом надпись: «Забудь об этом ублюдке и готовься к свадьбе. В Интернет больше не лезь — все равно не подключишься. Хватит тебе этого урода рассматривать».

Именно тогда девушка и обругала нецензурным словом ни в чем не повинный автоматический пистолет системы Стечкина, адресуясь, впрочем, к его отсутствующему хозяину.

— Ладно, — зловеще добавила Раечка. — Свадьба, говоришь? Ты, дорогой мой, не учел только одного: не всякий лось перекусит рельсу. Будет у меня свадьба, да только не с тобой…

— Вам заказное письмо, — произнес посыльный, благоговейно глядя на Келлера.

— Иди в задницу, — посоветовал ему тот.

— Не могу, — пожал плечами посыльный. — Сначала вы должны расписаться вот здесь и здесь. Оно — с уведомлением о вручении.

Смачно выругавшись, Келлер чиркнул что-то в книжке и на бланке, протянутых ему почтовым служащим.

— Ну, чего ты застыл? Чаевых ждешь? — сварливо осведомился Ирвин. — Не дождешься. Это ты должен мне приплатить за автограф.

— П-простите, — смутился посыльный и, покраснев, выскользнул за дверь.

— Ублюдок, — прокомментировал певец. — Интересно, почему кругом одни ублюдки?

Озаренный неожиданно осенившей его идеей, Келлер с письмом в руке стремительно закружил по комнате.

— Мир ублюдков, — задумчиво бормотал он себе под нос. — Отличное название для песни, а может быть, даже и для диска. Мир ублюдков… Тра-та-та, ля-ля-ля, трам-парам… Не смотри на мир трезво, иначе сопьешься… Этот мир — мир ублюдков, а мы в нем актеры… Нет, «актеры» — не пойдет, кажется, это уже где-то было. Этот мир — мир ублюдков, а мы — его жертвы… Миром правят ублюдки, они едят наши души…

Через десять минут текст песни и черновой вариант мелодии были готовы, и пришедший в хорошее настроение Ирвин обратил внимание на письмо, которое он, увлекшись, все еще держал в руке.

— From Russia with love, — прочитал певец выведенную каллиграфическим почерком надпись на обратной стороне конверта. — Опять эта сумасшедшая. Если так и дальше пойдет, скоро я войду в Книгу рекордов Гиннесса как певец, получивший самое большое количество писем от долбанутой поклонницы.

Эта русская девица, в отличие от прочих фанаток, всегда посылала ему заказные письма с уведомлением о вручении, причем на обратной стороне каждого конверта она неизменно писала: «From Russia with love» — «Из России — с любовью». Похоже, ей нравились фильмы о Джеймсе Бонде.

«А говорят, Россия — нищая страна, — подумал Келлер. — По самым скромным прикидкам, эта влюбленная курица ухлопала на почтовые отправления больше пяти тысяч долларов. Выходит, не такая уж там нищета».

Письмо настойчивой русской поклонницы еще больше улучшило настроение певца. Что ни говори, а приятно, когда тебя боготворят, тем более в столь далекой, дикой и непредсказуемой стране, как Россия.

В приподнятом настроении духа Ирвин снял трубку разразившегося мелодичной трелью телефона.

— Вам звонит Чарльз Уоллес, директор студии «Метрополитан рекордз», — сообщила телефонистка отеля. — Соединить?

— Валяй, — милостиво разрешил Келлер. — Привет, Чарли! Как дела? Продолжаешь зарабатывать на мне миллионы?

— Ты сдохнешь, ублюдок. Сдохнешь, как собака, — замогильным голосом произнесла трубка. — Как сраная, тупая, вонючая, вшивая собака.

— Слушай, Савалас, — раздраженно произнес певец. — Сколько лет ты уже грозишься, а я, несмотря ни на что, богатею, трахаюсь и всячески наслаждаюсь жизнью. Если уж речь зашла о вшивых, вонючих собаках, скорее это относится к тебе, а не ко мне. Говорят, с тех пор как тебя бросила жена, ты по месяцу не меняешь носки и сорочки. Будешь меня доставать — и я сделаю так, что тебя до конца твоих дней упрячут сумасшедший дом.

— Плевать я хотел на твои угрозы, — усмехнулся Дагоберто. — Учти, заносчивая бездарная задница, скоро мы встретимся. Очень скоро.

Грязно выругавшись, Келлер бросил трубку на рычаг.

Телефон тут же зазвонил снова.

— Я первым прикончу тебя, чертов придурок! — яростно рявкнул в трубку певец. — В землю зарою! В бетон закатаю!

— Э-ээ, п-простите, — запинаясь, произнесла телефонистка. — На проводе ваша супруга. Соединить?

— Только об этом я сейчас и мечтаю! — прошипел Келлер.

Звучащего в его голосе яда хватило бы на добрую дюжину гремучих змей.

Напуганная его воплями телефонистка не уловила иронии.

— Мой звездный мышонок! — сладкой патокой полился из трубки давно набивший оскомину голос. — Твоя резвая козочка безумно соскучилась по своему маленькому мальчику.

— Мальчик? Мышонок?!! — вызверился Ирвин. После того как наглые журналисты посмели обозвать его мегаломаном, певец стал болезненно относиться к намекам на инфантильность. — Какой я тебе, к чертовой матери, мальчик?

— Ну ладно, извини. Не думала, что ты из-за этого так разозлишься.

— Никогда не употребляй по отношению к себе слово «думала», — отчеканил Келлер. — Слушай внимательно, что я тебе скажу. Дважды я повторять не буду. Катись в задницу. Понятно? Чао!

Швырнув трубку на рычаг, певец возмущенно фыркнул.

— Мир ублюдков, — произнес он. — Этот мир — мир ублюдков, а мы — его жертвы.

— На пустыре бандитская стрелка, — от души нахлестывая веником блаженно распластавшегося на полке Самарина, рассказывал Сергей Мясников, «смотрящий» боровцев по кличке Мясник. — Все заставлено навороченными джипами. К ним подруливают милицейские «Жигули», из которых, в натуре, выползает легавый.

«Так, что здесь происходит?!» — грозным голосом осведомляется мент.

Один из братков сует ему в лапу сотню баксов и говорит:

«А теперь вали отсюда, мусор!»

Ну, мент, в натуре, шкандыбает к своей тачке и отваливает, приговаривая:

«Все секреты, секреты…»

Череп оглушительно расхохотался.

— Так что ты думаешь о предложении колумбийцев? — отсмеявшись, поинтересовался он.

— По-моему, твои колумбийцы, помимо того, что торгуют героином, сами прочно на игле сидят. Если они нечто подобное отмочат, то рано или поздно получат тем же концом по тому же месту.

— Ты имеешь в виду — атомной бомбой по джунглям? — уточнил Самарин.

— Или напалмом по плантациям, — пожал плечами Мясник и, отложив веник в сторону, плеснул из шайки на раскаленные камни. — Один хрен.

— Колумбийцы могут напрямую связаться с чеченцами, — заметил Череп. — Если этим не займемся мы, деньги получат другие.

— Не нравится мне эта радиация, — вздохнул Сергей. — Говорят, от нее импотентами становятся.

— Ты патриот? — неожиданно осведомился Иван.

— Ну, патриот, а что?

— А то! На территории Чечни находятся одиннадцать заводов, использующих радиоактивные компоненты. Боеголовку для ракеты СС-20 «сатана» из этого барахла, и тем более в домашних условиях, конечно, не сварганишь, но начинить обычный тротиловый фугас этой атомной дрянью особого труда не составит. Разрушений не слишком много, зато заражение местности обеспечено.

Террористы уже давно пытаются отладить технологию изготовления малогабаритных ядерных бомб эдак на пару килотонн, которые запросто помещаются в чемодане или в рюкзаке. «Забудут» такой рюкзачок где-нибудь в центре Вашингтона, нажмут на кнопочку — и где, спрашивается, Вашингтон? По мне, пусть лучше колумбийцы на наших материалах устраивают атомные теракты в Штатах, чем чеченцы в Москве. Сечешь?

— Секу, — кивнул Мясник. — Ты собираешься обменивать российские радиоактивные материалы на колумбийский кокаин.

— Прибыльное дело.

— Значит, ты уже все решил?

— Более того, завтра вечером я получу от колумбийцев задаток в два миллиона долларов.

— Они будут платить? — удивился Сергей. — Я думал, речь идет о бартере.

— Бартер будет потом, — объяснил Череп. — Эта сделка из другой области. Эти деньги колумбийцы за-платят мне за информацию.

— Какую информацию? — заинтересовался Мясник. — Любопытно, какая информация в наше время тянет на пару «лимонов».

— Много будешь знать — плохо будешь спать, — хохотнул Череп. — Не стоит задавать ненужные вопросы. Твое дело — обеспечить доставку денег. Это будут наличные.

— Без проблем, — пожал плечами Сергей. — Сделаем. Не в первый раз.

В шкафу соседствующей с парилкой подсобки личного кегельбана Ивана Самарина прильнувшая к его задней стенке Раиса Лапина, затаив дыхание, жадно ловила каждое слово боровского авторитета.

Дырочку в стенке шкафа со спортивным инвентарем, а заодно и в общей с парилкой стене комнаты инициативная Раечка провертела вовсе не для того, чтобы шпионить за своим крутым дружком — сделала она это из чистого любопытства.

Девушке нравилось подсматривать за парящимися в бане накачанными боровскими братками, разглядывать их бицепсы, трицепсы и прочие не менее любопытные части тела. Патологически ревнивый Самарин бдительно следил за тем, чтобы контакты Лапиной с Представителями противоположного пола сводились к минимуму. Подобные ограничения, как и следовало ожидать, претили вольнолюбивой красотке.

«Два миллиона долларов, — подумала Раечка, с трудом удержавшись от того, чтобы не завизжать от восторга. — Вот это полный улет!»

Сердце Лапиной стремительно билось, в ушах звучали фанфары и пел ангельский хор.

Эти деньги решали все ее проблемы. С двумя «лимонами» «гринов» она не только прорвется в Штаты без всякой визы, она на корню перекупит всю охрану певца.

Раз — и Раечка у него в постели. Два — и Ирвин безумно в нее влюблен. Три — они женятся и отправляются в свадебное путешествие на роскошной океанской яхте, а Иван Самарин от ревности и бессильного отчаяния пускает себе пулю в лоб.

Жизнь прекрасна и удивительна. Да здравствует мафия! Да здравствуют наркотики и атомные бомбы! Да здравствуют колумбийцы! Да здравствуют замечательные американские доллары! Да здравствует хитроумная Раечка Лапина!

— Кажется, я ясно объяснил, что ты уволен, — скрипнул зубами Ирвин Келлер.

— Не представляешь, насколько приятно мне было это слышать, — лучезарно улыбнулся Крис Деннен. — К сожалению, по контракту я обязан организовать твое выступление в Чикаго. После этого мы благополучно расстанемся. Как говорят русские: «Мы встретились, как три рубля на водку, и разошлись, как водка на троих».

— Русские? — подозрительно покосился на менеджера певец. — Откуда это ты набрался русских выражений?

— Как откуда? — удивился Крис. — Ты же сам заставлял меня читать вслух письма твоей настойчивой русской поклонницы. Судя по фотографиям, девочка в самом соку. И грудь что надо — такие буфера, что и Памела Андерсон позавидует. Жалко, за мной такие не бегают. Ты хоть представляешь, насколько тебе повезло? Романтичная и всесокрушающая русская страсть. Наташа Ростова, боярыня Морозова, Анна Каренина…

— В задницу твою русскую страсть и в задницу твою Анну Каренину, — разозлился Келлер. — И в задницу этот гребаный концерт в Чикаго.

— Насчет русской страсти и Карениной не возражаю, — вздохнул Деннен. — А вот послать в задницу концерт в Чикаго мы не можем, иначе придется платить неустойку.

— Плевал я на неустойку, — махнул рукой Ирвин.

— Шесть миллионов долларов, — напомнил менеджер.

— Ну и хрен с ними. От чикагских отелей можно стать импотентом. В последний раз, когда я был в Чикаго, мне посмели отвести номер без персонального лифта, а вместо хрустальных бокалов подсунули какое-то сраное стекло.

— Не сраное, а венецианское, — уточнил Крис.

— Венецианское, венерическое, один хрен. Не стану я пить из гребаных плошек, выдутых через сраную трубку сраными макаронниками.

— И все-таки в Чикаго придется поехать.

— Хх-ха! — глумливо хохотнул Келлер. — Заставь меня. Посмотрим, как это у тебя получится.

— Ты просто трусишь.

— Что? — изумленно вылупился на менеджера певец. — Я — великий целитель Келлер — трушу?

— Ты боишься ехать в Чикаго после той истории с Дагоберто Саваласом.

— Чего это, интересно, я боюсь?

— Показаться на улицах, — презрительно бросил Деннен. — Посмотреть в глаза людям. Пройтись перед камерами репортеров. Ладно, черт с тобой. Я отменю концерт. Выплатим неустойку — и дело с концом.

— Ну уж нет!

Оскалив зубы, Ирвин демонически захохотал. Менеджер, сохраняя на лице презрительную гримасу, терпеливо ждал, пока он успокоится.

— Вот что я тебе скажу, печальная ошибка природы, — отсмеявшись, отчеканил певец. — Ничего мы отменять не будем. Я с поднятой головой вернусь в этот гребаный Чикаго и со смаком положу на всех его греба-ных жителей и репортеров. Ты понял меня?

— Прекрасно понял, — усмехнулся Крис.

За три года совместной жизни Раечка Лапина в совершенстве изучила характер и привычки Черепа. Как она и предвидела, запирать полученные от наркодельцов деньги в сейф Иван не стал, резонно полагая, что если его попытаются ограбить, то искать в первую очередь будут именно там. Немного подумав, Самарин герметично упаковал доллары колумбийцев в полиэтилен и закопал их в здоровенном ящике с удобрениями, стоящем в дальнем углу его оранжереи.

Эту операцию Череп проделал быстро и аккуратно, убедившись в том, что никто его не видит. Помимо него, Мясника и колумбийцев, о полученных деньгах никто не знал, так что никому и в голову не пришло бы следить за Самариным, за исключением, естественно, Раечки.

Проникнуть за любовником в оранжерею Лапиной не удалось — Иван запер дверь. Из осторожности он не стал зажигать свет, воспользовавшись миниатюрным фонариком, но даже это ему не помогло.

Учуяв хоть и слабый, но характерный запах, исходящий от боровского авторитета, его смышленая любовница, сложив два и два, усмехнулась.

Дальше все было просто. Пять таблеток снотворного, добавленного в пиво, оперативно отправили Черепа в крепкие объятия Морфея. Раечка же, убедившись, что Ивана не разбудит даже пушечная стрельба, прямиком отправилась в оранжерею.

Вернувшись оттуда с объемистым пакетом, Лапина быстро собрала свои вещи и вызвала по телефону такси, естественно, не к особняку боровского авторитета, а к магазину, расположенному через две улицы от него. Затем она отключила пропущенный через проволоку над забором электрический ток, по садовой лестнице забралась на ограду, сбросила на траву спортивную сумку с деньгами и одеждой, мягко спрыгнула вниз и, не замеченная охраной, шмыгнула в ближайший проулок.

Самарин еще спал, когда самолет компании «Транс-аэро», оторвавшись от взлетной полосы Шереметьево-2, взял курс на Кипр. В багажном отсеке, затерявшись среди чемоданов беззаботных туристов, летела дешевая спортивная сумка на «молнии». Под грудой маечек, юбочек и купальных костюмов лежал не привлекший внимания таможенников пластиковый пакет с двумя миллионами долларов.

— Не убивай меня, не надо… — В голосе Келлера звучал неподдельный страх. — Ты не можешь меня убить…

— Могу, — усмехнулся Савалас, наводя «кольт» сорок пятого калибра между глаз ненавистного певца.

— Настоящий мужчина всегда выполняет свои обещания. Жаль только, что убить тебя можно всего один раз, иначе я с наслаждением делал бы это трижды в день — перед завтраком, обедом и ужином.

Этот впечатляющий монолог Дагоберто готовил несколько месяцев и очень им гордился.

— Вот и все. Прощай, жалкий извращенец.

— Не надо!!!

Презрительно усмехнувшись, Савалас нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела заглушил последний крик Ирвина. Разрывная пуля безжалостно впилась ему в переносицу. По траве разлетелись красные брызги.

Нажав клавишу «стоп» на миниатюрном диктофоне, лежащем у него в кармане, довольный Дагоберто поднес к губам дуло пистолета и дунул в него на манер того, как это делали ковбои из вестернов.

— Наконец-то ты мертв, подонок, — торжествующе сверкнув глазами, изрек Савалас.

За его спиной послышался вежливый приглушенный кашель. Обернувшись, Даг увидел бродягу с потертым армейским рюкзаком за спиной. От оборванца невыносимо разило псиной и запахом перегара.

— За что это ты его? — поинтересовался бродяга.

— Да так. Старые счеты, — пожал плечами Дагоберто. — Теперь это уже не имеет значения.

— Есть его будешь?

— Есть? — не врубился Савалас. — Как это — есть? В каком смысле?

— То есть как в каком смысле? — удивился бродяга. — В самом что ни на есть прямом. Я, например, второй день не жрамши, а кушать, натурально, хочется. Раз ты не будешь, может, я его уговорю? Не возражаешь?

— Н-нет, не возражаю, — растерянно сказал Дагоберто.

Переход от возвышенной мести к столь прозаическому вопросу, как прием пищи, потребовал от него серьезного умственного усилия.

— Эк ты его разрывной раскурочил, — укоризненно покачал головой бродяга. — Придется теперь по земле ползать, ошметки собирать. Нет бы нормальной пулей…

— Не нравится — не ешь, я не упрашиваю, — разозлился Савалас.

— Да ладно, мужик, не заводись. Наклонившись, бродяга подобрал кусок арбузной корки с налепленным на него портретом Келлера. На переносице певца зияла дыра с чуть обуглившимися краями.

— Так ведь это Ирвин Келлер! — узнав знакомое лицо, обрадовался оборванец. — То-то мне голос знакомым показался. «Не убивай меня, не надо», — это же строка из его песни. Ты даже текст подобающий подобрал, словно он тебя молит о пощаде. Видать, крепко тебя этот парень достал, раз ты из-за него такой здоровенный арбуз в расход пустил. Впрочем, я тебя понимаю. Сам терпеть не могу этих попсушников, рэпперов и хренепперов. Возьми хоть Майкла Джексона. Белый негр — это же курам на смех…

— Заткнись, — проворчал Савалас. Болтовня бродяги испортила ему все удовольствие от воображаемого убийства.

— Постой-ка! — хлопнув себя руками по коленям. оборванец захохотал. — А ты случайно не тот чикагский коп, которого из-за Келлера турнули со службы? Кажется, от тебя еще и жена ушла…

— Ну, все! — яростным щелчком спустив предохранитель «кольта», прорычал Дагоберто. — Еще одно слово — и ты разделишь судьбу этого сукиного сына!

— Под сукиным сыном ты подразумеваешь арбуз? — уточнил бродяга и, правильно истолковав выражение лица Саваласа, умоляюще замахал руками. — Все, молчу, молчу. Я буду нем, как труп египетского фараона, клянусь ужином в «Астории».

Несколько секунд Даг боролся с искушением спустить курок, но здравый смысл победил, и он, выругавшись, спрятал пистолет в пристегнутую под пиджаком кобуру.

Ругаться Савалас продолжал и в пробке около Центрального парка, в которой он увяз всерьез и надолго. Включенное в машине радио развлекало его монотонным бормотанием негритянских рэпперов, доходчиво разъясняющих слушателям, что жизнь — дерьмо, а человек человеку — волк, шакал и койот.

Оптимистический монолог афроамериканцев сменился музыкальными новостями.

— Выступление знаменитого Ирвина Келлера, которое состоится через неделю в Чикаго, вызывает небывалый ажиотаж среди поклонников этого талантливого, непредсказуемого и эксцентричного певца. Шесть тысяч билетов на концерт были распроданы всего за четыре дня. Судя по сообщениям, полученным из заслуживающих доверия источников, спекулянты перепродают билеты на концерт целителя Ирвина по цене от двухсот до шестисот долларов.

Столь беспрецедентный ажиотаж, несомненно, связан со скандалом, разразившимся в Чикаго пять лет назад, когда служащий чикагской полиции Дагоберто Савалас…

— Fuck you, — рявкнул Даг, вырывая радиоприемник из гнезда.

— Fuck, fuck, fuck, — рычал он, швырнув приемник на пол и исступленно расплющивая его ударами ноги.

В рядах застывших в неподвижности машин наметилось движение. Оставив в покое искореженные останки приемника, Савалас переместил правую ногу на педаль газа.

— Значит, снова Чикаго, — пробормотал он. — Вот и отлично. Там мы с тобою и встретимся…

— Катись к черту, — яростно рявкнул в телефонную трубку Ирвин Келлер. — Я говорил это тебе тысячу раз и повторяю в тысяча первый: катись, мать твою так, к черту, и бабку твою так, и дедку твою так, и прабабку! Или у тебя проблемы с английским языком? Может, перевести на латынь?

— Почему ты так обращаешься со мной? — умоляюще глядя на лежащего рядом с ней на кровати силиконового Ирвина, простонала Кейси Ньеппер. — Я всего лишь хочу помириться. Ты же обещал…

— Мало ли что и кому я обещал! — оборвал ее певец. — Если бы я выполнял все данные мной обещания, то был бы женат сейчас на половине женского населения Соединенных Штатов.

— Но ты женился на мне, и только на мне, — напомнила Кейси. — Это что-нибудь да значит. Вспомни нашу любовь…

— Нашу любовь! — вскипел Ирвин. — Нашу, мать твою так, любовь! Да задолбала ты меня со своей гребаной любовью! Помнишь, что ты устроила в Чикаго в девяносто шестом? Как же ты тогда достала меня! Кто просверлил электродрелью мой музыкальный центр? Кто чуть не сжег отель, из ревности устроив в ванной костер из писем моих фанаток? Кто пытался проломить мне голову рогами северного оленя, которые мне прислала поклонница-индианка с Аляски? Кто…

— Я ревновала, — прервала его Ньеппер. — Подумаешь, небольшая ссора. Мы всю жизнь ссорились и мирились — и ничего. Даже есть поговорка: милые бранятся — только тешатся.

— Не знаю, как тебя, а меня ни капельки не тешат покушения на мою жизнь и здоровье, — возразил Келлер. — И вообще, устраивать истерики и скандалы — исключительно моя прерогатива. Два неуправляемых психопата на одну семью — это уже слишком. Боливар не выдержит двоих. Именно поэтому мы и расстались.

— Мы не расстались, и не надейся. Я никогда не дам тебе развод. Ты будешь или мой, или ничей.

— Держи карман шире, — усмехнулся певец.

— Несмотря ни на что, мы любим друг друга, я знаю это, — драматично взвыла актриса. — Все равно мы будем вместе!

— Будем, а как же! Когда русалка на шпагат сядет.

Келлер яростно швырнул трубку на рычаг.

— Сука, — исступленно прошипел он. — Именно из-за тебя я влип в идиотскую историю с Дагоберто Са-валасом. Мало того, что на одних адвокатов ухлопал более полутора миллиона баксов, так теперь этот гребаный психопат-мокроспинник [1] преследует меня и грозится убить. Твою мать! Как будто мало мне своих проблем.

Подойдя к бару, певец налил себе полную рюмку виски и залпом опорожнил ее.

Черты его лица разгладились.

"А ведь из Саваласа и Кейси получилась бы отличная парочка, — злорадно ухмыльнулся Ирвин. — Два маниакально зацикленных на моей персоне психопата. В постели, вместо того чтобы трахаться, они бы перемывали мне косточки. Несомненно, они нашли бы общий язык.

Дагоберто Савалас… Чертов кретин. И все-таки что ни говори, а история с малышом Дагом здорово подняла мой рейтинг. Вознесла, можно сказать, на самый верх. Америка ведь обожает скандалы, а нечто подобное не каждый день случается. За такое не жалко и полтора миллиона баксов выложить, тем более что заработал я на этом скандале гораздо больше. Воистину, если бы Дагоберто Саваласа не существовало, его следовало бы выдумать".

Приняв дополнительную порцию «Наполеона», Ирвин погрузился в ностальгические воспоминания молодости.

Прелести секса Келлер впервые познал в тринадцатилетнем возрасте, и это занятие настолько его увлекло, что юный Ирвин дал себе торжественную клятву лично «осчастливить» большую часть прекрасной половины человечества. Под воздействием этой благородной идеи он даже заказал себе футболку с надписью:

«Родился сам — помоги другому» и рисунком, изображающим половой акт двух ежей.

На спине пресловутой футболки быk отпечатан еще один слоган, сходный по смыслу с первым: "Жизнь нужно прожить так, чтобы каждый ребенок мог сказать тебе: «Папа!!!»

Воплотить в жизнь свой девиз Ирвину, к счастью, не удалось, иначе все заработанные им деньги перекочевали бы в карманы бесчисленных мамаш, алчно взыскующих с него алименты.

Известие о собственном бесплодии ничуть не огорчило будущую рок-звезду, скорее наоборот, оно его несказанно обрадовало. Пословица «любишь кататься — люби и саночки возить» была придумана явно не для Ирвина. Кататься ему нравилось, это да, а вот санки пусть таскают никчемные и бездарные идиоты вроде Дагоберто Саваласа. Опять Дагоберто Савалас…

В истории с Дагоберто Келлер винил исключительно Кейси Ньеппер, хотя еще до ссоры с Кейси настроение ему здорово подпортили паскудные мерзопакостные буматомаратели, именующие себя журналистами.

Для начала одна мерзкая газетенка напечатала интервью с одной из его поклонниц, с которой Ирвин якобы переспал. Зловредная девица заявила, что член знаменитости, невзирая на ее героические усилия, категорически отказывался вставать.

— На такую бы и у Казановы не встал, — прошипел певец, яростно разрывая газету на мелкие кусочки. — Ты бы в зеркало на себя посмотрела, сопля размалеванная. К тому же я был пьян, как сапожник. Я на тебя, сука, в суд подам. Будешь знать, как возводить поклеп на великого Ирвина Келлера.

Небольшим утешением, правда, послужило то, что другая бульварная газета, в противоположность заявлению предательницы-фанатки, обзывала певца в своей статье «сексуальным террористом».

Именно в этот на редкость неудачный момент на голову Келлера неожиданно свалилась любящая и ненавидящая, обожающая и ревнующая Кейси Ньеппер. Вырвавшись со съемок, она заявилась в его номер в гостинице «Амбассадор Вест» с целой горой чемоданов, набитых косметикой и нарядами.

Для разминки Кейси устроила скандал, обвиняя Ирвина в изменах. Заткнуть супружнице рот можно было одним-единственным способом, а именно трахнув ее так, чтобы у нее мозги чуть не вылетели. Вот тут-то мужские достоинства Келлера снова его подвели.

— Значит, на меня у тебя не встает, — обоснованно возмутилась Кейси. — Или у тебя уже и на других не встает? Может, правду пишут газеты — великий целитель Келлер стал импотентом?

Закончив сию оскорбительную тираду, Ньеппер демонически расхохоталась.

Масла в огонь подлил Крис Деннен. Когда Ирвин, сбежав от неудовлетворенной супруги, потребовал от менеджера незамедлительно положить конец мерзким слухам о его мужской несостоятельности, Крис, вперив в потолок задумчивый взгляд спокойных голубых глаз, ни к селу ни к городу изрек:

— Если при виде прекрасной обнаженной блондинки у тебя не встает — не верь глазам своим…

Каким образом Келлер оказался в туалете ночного клуба «Ноев ковчег», впоследствии он вспомнить так и не смог. Кажется, он где-то пил, пел, кого-то лапал, кто-то лапал его, потом он снова пил и снова пел. Кажется, были еще и наркотики. Кажется, где-то и на кого-то у него опять не встал.

Вытащив из штанов предмет своей мужской гордости, певец пристроился к писсуару, над которым губной помадой была выведена свежая надпись: «Не льсти себе. Подойди поближе».

Эта надпись почему-то возмутила Ирвина до глубины души. Ему вспомнились демонический хохот Ньеппер, обозвавшей его импотентом; гнусная статья, в которой это омерзительное слово с навязчивой регулярностью повторялось рядом с его именем; Крис Деннен с его оскорбительными намеками по поводу блондинки…

Сейчас он покажет, какой он импотент! Раз и навсегда он пресечет гнусный шепоток за его спиной.

Стряхнув в писсуар две последние желтые капли, певец прислонился спиной к стене и принялся ритмично массировать свое мужское достоинство.

Пытаясь возбудиться, он представил себе прекрасную обнаженную блондинку, но вспомнил ехидное высказывание менеджера, и блондинка не подействовала. С брюнетками тоже вышла осечка — брюнеткой была Кейси Ньеппер.

— А ну их на хрен, всех этих баб, — пьяно пробормотал Келлер. — Суки они все. Не люблю я их. А кого же я тогда, интересно, люблю?

Немного подумав, певец отыскал ответ на этот в общем-то простой вопрос:

— Себя! Ну конечно же, себя, несравненного Ирвина Келлера!

Как ни странно, член мгновенно отреагировал на столь неприкрытое проявление нарциссизма.

Представляя себя — единственного и неповторимого, мужественного и сексуального, гениального и неотразимого, — певец, не обращая внимания на удивленные взгляды заходящих в туалет мужчин, вдохновенно ласкал свой налившийся силой орган.

— Ну что, видели, какой я импотент? — торжествующе восклицал он. — Да я не то что всех баб — всю вселенную перетрахаю с ее гуманоидами инопланетными. Да что там вселенная — я…

Келлер замолчал, не находя подходящих слов. Именно в этот момент в туалет вошел Дагоберто Савалас…

Русская мафия питала к Кипру особенную любовь. Отчасти потому, что этот живописный остров, поровну поделенный между турками и греками, был расположен посреди теплого Средиземного моря, отчасти в связи с тем, что въезд на Кипр был безвизовым, а через банки этого удобно расположенного «налогового оазиса» можно было с легкостью проворачивать сомнительные сделки и отмывать «грязные» деньги.

Недвижимость на Кипре была дешевой, жизнь — сонной и спокойной, как в провинциальном южном городке. Постепенно здесь образовалась маленькая дружелюбная колония, состоящая из удалившихся на покой мафиози средней руки и средней же руки предпринимателей.

Сняв с багажного транспортера кипрского аэропорта сумку стоимостью в два миллиона долларов и без затруднений миновав с нею таможенный контроль, Раечка Лапина вышла на улицу, улыбнулась щедрому средиземноморскому солнцу и взмахнула рукой, подзывая такси.

Регулярные бдения у дырочки в подсобке кегельбана не прошли для девушки даром. Подслушивая задушевные беседы боровской братвы, она, помимо невероятного количества похабных анекдотов, узнала массу полезной информации, в частности, о том, каким образом через кипрский банк «Никосия кредит» можно перевести деньги на номерные счета банков в других «налоговых оазисах», да так, что ни одна ищейка из Интерпола не выйдет на их след.

Директором «Никосия кредит» был некий Соломон Абрамович Щечкин, в далеком советском прошлом один из ведущих экономистов Госплана. Ныне Соломон Абрамович честно вкалывал на русскую мафию.

Работал он блестяще, хотя драл при этом проценты почище отечественных рэкетиров.

— В банк «Никосия кредит», — по-английски сказала Лапина таксисту. — Знаете, где это?

— Русская, что ли? — так же по-английски осведомился таксист.

— Как вы догадались?

— Я в этот банк все время русских вожу, — усмехнулся водитель. — Кипр — маленький остров. Здесь все про всех знают. Увидите кирие [2] Соломона — передавайте ему привет от Спиро Христопопулоса.

— Обязательно передам, — пообещала Рая.

— Твою мать, — простонал Череп, с трудом отрывая от подушки налитую свинцом голову. — Что это со мной? Вроде вчера и выпил-то немного…

Сквозь опущенные жалюзи пробивались яркие лучи солнца. Сделав усилие, Самарин разлепил неслушающиеся веки и, изумленно посмотрев на будильник, добавил:

— Четверть второго… Ну ни хрена себе! С чего это вдруг я так отрубился?

Все это было очень странно, а странные вещи просто так не происходят — в этом Иван был глубоко убежден. Все еще вялый от снотворного мозг неуклюже пытался поймать некую ускользающую в последний момент тревожащую его мысль.

Ага! Вот оно! Вчера он закопал в ящике с удобрениями два миллиона долларов, полученные от колумбийцев. Помимо долларов, в пакете находилась еще одна вещь. Собственно, за эту вещь наркоторговцы и выложили авансом столь внушительную сумму. Значит, вчера он все это спрятал, а сегодня проснулся в час пополудни с головой, тяжелой, как церковная паперть. Твою мать! Только этого не хватало!

Иван слетел с кровати, потянулся было за брюками, но решил не тратить драгоценные секунды. Как был, нагишом и босиком, он ринулся к оранжерее.

Координация движений еще полностью не восстановилась, и боровский авторитет чуть не навернулся с широкой мраморной лестницы, ведущей на первый этаж, но в последний момент ухватился за перила, слегка растянув щиколотку.

Добравшись до оранжереи. Череп сообразил, что ключи от нее остались ;в спальне. Матюгнувшись, он всем телом врубился в дверь. Дверное полотно, хрустнув, слетело с петель, и воздух сотряс пронзительный визг включившейся сигнализации.

Ворвавшаяся в оранжерею вооруженная охрана с изумлением воззрилась на обнаженного шефа, стоящего на коленях у опрокинутого ящика и с обезумевшим видом разбрасывающего по полу высыпавшиеся из него удобрения.

— Будьте любезны, соедините меня с номером мистера Келлера, — приятным грудным баритоном попросил телефонистку отеля «Хилтон» Дагоберто Савалас. — Скажите ему, что звонит Чарльз Уоллес, директор студии «Метрополитан рекордз».

— Прошу прощения, мистер Уоллес. Прежде чем я вас соединю, будьте так любезны ответить на один вопрос. Этот вопрос велел задать мистер Келлер, в том случае если вы позвоните. Еще раз прошу меня извинить.

— Что еще за вопрос? — насторожился Даг.

— Считаете ли вы Дагоберто Саваласа полным ублюдком, придурком и кретином и вдобавок импотентом и неудачником? — тщательно выговаривая слова, прочитала по бумажке телефонистка.

— Ах ты шилохвостка бесстыжая! — задохнулся от возмущения Дагоберто. — Да как ты смеешь…

— Мистер Савалас! — вкрадчиво произнесла девушка. — Вам не кажется, что эта история чересчур затянулась? Вы и так слишком много потеряли из-за своего упрямства. Мистер Келлер, конечно, не подарок, если не сказать больше, но вряд ли он стоит того, чтобы разрушать из-за него свою жизнь.

— Ты не понимаешь, — тихо сказал Даг. — Моя жизнь уже разрушена. Я потерял все, а вот Келлеру пока еще есть что терять.

Повесив трубку, Савалас ненадолго прижался лбом к прохладному пластику телефона-автомата, затем несколько раз резко долбанулся о него лбом и снова застыл в неподвижности, придавленный невыносимым ощущением собственного бессилия.

И дернул же тогда его черт завернуть в сортир «Ноева ковчега»! Ну, перепил пива после дежурства, ну, захотелось ему отлить — так мало ли было вокруг других клозетов? Да и стемнело уже, мог бы и в кустах облегчиться — полицейского за такое дело в кутузку не упрячут.

До чего все-таки странная штука человеческая судьба. Кажется, что ты — на вершине мира, боги улыбаются тебе, но вот ты, ничего не подозревая, оказываешься не в то время и не в том месте — и вся твоя жизнь стремительно катится под откос.

Первым, что бросилось в глаза вошедшему в туалет Саваласу, был до безобразия огромный эрегированный член, с которым, не стесняясь окружающих его людей, баловался какой-то пьяный урод.

Переведя возмущенный взгляд на лицо нарушителя общественного порядка, Даг чуть не задохнулся от праведного гнева. Перед ним был целитель Келлер собственной персоной, скандально известная рок-звезда, лишенный музыкального слуха кретин с голосом простуженного осла, получающий за одно выступление в несколько раз больше, чем честный служака Савалас смог бы заработать за всю свою жизнь. Этого зарвавшегося наглеца явно следовало поставить на место.

Дагоберто ни за что не признался бы себе самому, что главной причиной столь яростного ожесточения от пьяной выходки Ирвина была зависть, черная, как воронка от ядерного взрыва, и мучительная, как укус скорпиона.

Обладающий помимо музыкального слуха не лишенным приятности баритоном и даже певший в детстве в церковном хоре, Савалас считал себя намного талантливее Келлера. И если он не стал звездой эстрады, так только потому, что родители его были мексиканцами, а цветному, что бы ни говорили, пробиться в Америке несравненно труднее, чем белому.

Разве справедливо, что Даг за более чем скромную зарплату ежедневно рискует жизнью, сражаясь с вооруженными подонками и отбросами общества, в то время как этот похотливый скандалист и наркоман лопатой гребет миллионы лишь потому, что фальшиво сипит всякую похабщину в микрофон? Нет, это было несправедливо, а закон и полиция, как известно, существуют именно для того, чтобы восстанавливать справедливость.

Забыв, что смена его уже полчаса как закончилась, все еще одетый в форму Дагоберто выпятил грудь с прикрепленным к карману рубашки сверкающим полицейским жетоном и грозным голосом осведомился:

— Чем это ты тут занимаешься?

— Ты, чувак, слепой, что ли? — искренне удивился пьяный Келлер. — Сам. не видишь? Епископа душу, морковку чищу, с монстром здороваюсь, уж не знаю, как еще это назвать! Давай, парень, снимай штаны, сравним наши инструменты. Ставлю сотню против одного, что ты проиграешь.

Находящиеся в туалете мужчины, благодарные певцу за устроенное им развлечение (приятели, услышав про такое, прямо-таки на уши встанут), одобрительно захихикали.

— Давай, принимай пари! — подзадорил копа сухонький старичок в сером жилете. — Докажи, что в полиции работают только крутые парни!

Принять пари Савалас не мог, даже если бы захотел, ибо он точно знал, что проиграет. Если что-то и на устраивало Дага в его крупном, сильном и тренирован ном теле, так это размер его члена. Даже обожающая его жена, однажды с грустью посмотрев на мужскую гордость супруга, со вздохом произнесла:

— Да уж, тигр у меня — что надо, а вот тигренок подкачал. Может, смазать его чем-нибудь, чтобы подрос?

Если раньше Дагоберто завидовал белой коже, миллионам и славе Ирвина, теперь у него появился новый, еще более существенный повод для зависти. Ну почему, в самом деле, одним — все, а другим, достойным честным и порядочным гражданам — ничего?

Злость Саваласа стремительно перерастала в ненависть. Ничего, сейчас он покажет этому уроду, где раки зимуют. Мастурбация в общественном туалете — это грубое нарушение закона и беспрецедентное оскорбление нравственности. За такое можно и полгода тюрьмы схлопотать, а уж штраф будет такой, что о-го-го!

Забыв о том, что в данный момент он не находится на службе, Дагоберто защелкнул наручники на запястьях ошеломленного Келлера и, невзирая на ругань, проклятия и угрозы, которыми его осыпал певец, грубо поволок его к выходу.

— Слабый пол силен ввиду слабости сильного пола к слабому полу, — изрек Сергей Мясников и расправил плечи, восхищаясь собственным красноречием. — Ловко тебя кинула твоя краля, ничего не скажешь.

— Не трави душу, — простонал Череп. — Лучше плесни мне еще рассольчика.

— Вообще-то рассолом снимают похмелье, а не отходняк после снотворного, — заметил Мясник.

— А чем лечат отходняк после снотворного? — поинтересовался боровский авторитет. — Из-за мерзости, которой меня опоила эта дрянь, я ничего не соображаю, а соображать мне сейчас ой как необходимо.

— Может, водкой? — предположил Сергей.

— Нет, водка со снотворным — это вообще кранты, — вздохнул Иван.

— Да ладно, не напрягайся. Никуда эта девка не денется. Два миллиона, конечно, большие деньги, но даже если мы их не найдем, что, впрочем, маловероятно, это еще не конец света. Два миллиона боровскую мафию не разорят.

— Это конец света, — возразил Череп. — На баксы я бы, может быть, и плюнул, но в пакет с деньгами я сдуру сунул еще одну вещь, которую я сегодня должен передать колумбийцам. Если я этого не сделаю, за моей головой будут охотиться все киллеры медельинского картеля.

— Ни хрена себе! — присвистнул Мясник. — Ты имеешь в виду ту самую информацию, о которой упоминал в бане?

— Микропленка, — вздохнул Самарин. — Она была спрятана в тамагочи.

— В тамагочи? — изумился Сергей. — Кому, интересно, пришло в голову запихнуть микропленку в тамагочи?

— Ну не в задницу же я себе должен был ее запихнуть, — разозлился Череп. — Хотя, с другой стороны, там она была бы сохраннее.

— А что было на пленке? — Иван вздохнул.

— Не хочешь — не говори, но если тебе нужна моя помощь, я должен понимать, что происходит. — Самарин снова вздохнул.

— Технология изготовления в полевых условиях малогабаритной ядерной бомбы из плутония мощностью в две килотонны, — объяснил он.

— Ну, ты даешь! — восхитился Сергей. — Где ж ты ее взял?

— Там, где взял, уже нет, — угрюмо буркнул Череп.

— А копию можешь достать?

— Если бы!

— Значит, не можешь. А если отдать колумбийцам разработчика?

— Труп, что ли, им отдать? — окончательно помрачнел Самарин. — Эта хреновина была в единственном экземпляре. Я сам за нее пол-"лимона" отстегнул. За ней чеченцы гонялись, но я их опередил, а разработчика чеченцы замочили, не понимаю только, зачем. Получил пленку только вчера, как раз перед тем как ты привез деньги. Собирался сегодня копию сделать, прежде чем колумбийцам передать. Для этого специальное оборудование нужно.

— Тогда тебе остается только одно: поговори с колумбийцами, объясни им ситуацию, заплати неустойку и попроси отсрочку на пару недель. Раз такое дело, мы твою беглую принцессу из-под земли достанем.

— Ты хоть раз пытался объяснить что-нибудь латиносам? Даже если я им сегодня два миллиона верну, которых у меня, впрочем, нет, они просто из принципа меня пристрелят, чтобы другим было неповадно слово свое нарушать. Я поступлю наоборот. Сначала отберу у Раисы микропленку, а потом уже буду разбираться с колумбийцами. Получив то, что хотели, возможно, они не станут лезть на рожон.

— Разумно, — согласился Мясник. — В таком случае я срочно отдам приказ ребятам проверить вокзалы и аэропорты. Думаю, твоя красотка, пока ты спал, по-тихому свалила из Москвы. Надо выяснить, куда она отправилась.

— Она свалила не только из Москвы, а вообще с территории любимой Родины, — вздохнул Череп. — Нет смысла проверять аэропорты. Главное — не то, куда она улетела, а где она в ближайшее время вынырнет, и это я знаю совершенно точно.

— Где же? — заинтересованно спросил Сергей.

— Поблизости от чертова ублюдка Ирвина Келле, — зловеще усмехнулся боровский авторитет. — От этого самодовольного волосатого придурка. Выясни, где сейчас находится этот кретин и где будут проходить его ближайшие концерты. А я тем временем позабочусь о въездных визах в Штаты.

Банк «Никосия кредит», к удивлению Лапиной, оказался отнюдь не величественным зданием с колоннами. Он занимал первый этаж небольшого частного особняка. Директор банка, Соломон Абрамович Щечкин, и его супруга Циля Моисеевна проживали на втором этаже.

Увидев Раечку, многоопытный Соломон Абрамович, несмотря на юный и не слишком солидный вид неожиданной клиентки, нутром почуял, что тут пахнет большими деньгами. Расплывшись в улыбке, он подхватил девушку под локоток и, смешно перебирая короткими толстыми ножками, повел ее в свой кабинет.

— Вы не смотрите, что мой банк выглядит скромно, — соловьем разливался Щечкин. — Зачем привлекать к себе ненужное внимание? Это Рокфеллеры пусть себе небоскребы строят, а нам главное, чтобы дело делалось, верно ведь?

Лапина согласилась, что да, верно.

— Вот и отлично, вот и славненько, — ворковал Соломон Абрамович, усаживая Раечку в глубокое удобное кресло. — Так с чем вы к нам пожаловали?

— Я наводила о вас справки, — с важным видом заявила девушка, ощущая себя крутой предпринимательницей из американского сериала, посвященного жизни денежных тузов, который она регулярно смотрела по телевизору. — Надо сказать, у вас великолепные рекомендации.

— Стараемся по мере своих сил, — развел руками польщенный Щечкин. — А для такой прелестной клиентки, как вы, уж простите меня, старика, за этот неуклюжий комплимент, совершим даже невозможное.

— Вот и отлично, — благосклонно кивнула Рая. — У меня с собой два миллиона долларов наличными. Мне нужно открыть номерной счет в каком-либо «налоговом оазисе» и перевести на него эти деньги, так, чтобы я могла свободно распоряжаться ими в Соединенных Штатах. Еще мне нужны документы и американская виза, причем чем быстрее, тем лучше.

— Вы говорите, два миллиона долларов? Веки Соломона Абрамовича опустились, скрывая блеск загоревшихся охотничьим азартом глаз, пальцы нервно переплелись.

— Очень, очень хорошо. Вы, несомненно, понимаете, что выполнить ваши пожелания далеко не просто.

— Понимаю, — улыбнулась Лапина. — Но ведь вы сами сказали, что для меня совершите невозможное.

— Разумеется, разумеется. Раз вы наводили обо мне справки, то, вероятно, знакомы с моими расценками. То, что вы хотите, обойдется в двадцать пять процентов от названной вами суммы.

— Двадцать пять процентов? — девушка подняла брови в картинном изумлении. — Не смешите, Соломон Абрамович. Ваша стандартная такса — восемнадцать, в крайнем случае двадцать процентов.

— Что ж, — пожал плечами директор банка. — Если вы так настаиваете, пусть будет двадцать процентов. Но в этом случае документы и американскую визу вам придется заказывать в другом месте. Надеюсь, у вас есть необходимые контакты на Кипре?

Контактов у Раи не было, и Щечкин прекрасно это понимал.

«Чертов кровопийца, — возмущенно подумала Лапина. — Не зря говорили, что дерет он почище, чем рэкетиры. Впрочем, чего мелочиться? Какая разница — двадцать процентов я заплачу или двадцать пять? У меня останется целых полтора миллиона долларов, а, выйдя замуж за Ирвина, я смогу получить все, чего только ни пожелаю».

— Я согласна, — кивнула Рая и, расстегнув сумку, достала из нее пакет с долларами.

— Вот и отлично. Вы приняли единственно правильное решение, — радостно потер руки Соломон Абрамович. — Сейчас мы все пересчитаем…

Пальцы Щечкина резвыми бабочками запорхали над пакетом. Развернув несколько слоев плотного полиэтилена, банкир наугад вытащил пачку перетянутых резинкой стодолларовых купюр и с умилением посмотрел на Лапину:

— Э, да тут у вас тамагочи в пакете. — Щечкин протянул Рае игрушку.

— К сожалению, тамагочи на номерные счета не переводятся, — пошутил он. — Питаете слабость к электронным зверюшкам?

— В путешествиях они заменяют мне домашних собачек, — улыбнулась девушка, засовывая игрушку в карман.

— Кстати, какой паспорт вам нужен? — деловито осведомился Соломон Абрамович. — Российский или какого другого государства? Чем маяться со штатовской визой, может, лучше сразу американский документик сделать?

— А можно? — загорелась энтузиазмом Раечка.

— Все можно, — лучезарно улыбнулся банкир. — Были бы деньги, а деньги как раз у вас есть.

В удушливой духоте своей тесной, как гроб, квартиры Дагоберто Савалас мрачно цеплял вилкой вонючие дешевые сардины из консервной банки и столь же мрачно отправлял их в рот. До гастролей Келлера в Чикаго оставалась целая неделя, и ожидание развязки выводило бывшего полицейского из себя. С другой стороны, он и так слишком долго выжидал и колебался, не решаясь нарушить закон, в который он верил и который так долго защищал.

Теперь, когда Даг окончательно решился на убийство, ожидание казалось ему невыносимым. Савалас твердо решил, что в тюрьму он не пойдет. Сначала покончит с ненавистным певцом, а потом и с собой. Впрочем, покончить с собой — слишком громко сказано. Он и без того уже труп. Он собственными руками уничтожил себя, решив в судебном порядке отстоять свое попранное Ирвином достоинство.

Жена умоляла его не связываться с Келлером, друзья и коллеги по работе в один голос заявляли, что это безумие, но Даг никого не слушал.

Он уцепился за шанс, который выпадает раз в жизни и упустить который, как он считал, было бы преступлением. Это был шанс разбогатеть, навсегда оставить опасную работу и, словно по мановению волшебной палочки, вознестись на новую, более высокую ступень социальной лестницы, обеспечив своим детям блестящую жизнь, достойную фамилии Савалас.

Дагоберто Савалас, твердо уверенный в собственной правоте, подал в суд на певца, требуя с того десять миллионов долларов в качестве компенсации за моральный ущерб и душевную травму, полученную полицейским при виде совершенного рок-звездой непристойного акта в общественном месте.

Узнав об этом, Ирвин Келлер против обыкновения не стал материться. Вместо этого он оглушительно расхохотался и так, хохоча, набрал номер своего адвоката.

Как и следовало ожидать, на суде от Саваласа остались, как говорится, «рожки да ножки».

Патрик Мазур, адвокат Келлера, предъявил неоспоримые доказательства того, что во время задержания певца официально Савалас на службе не находился и, соответственно, права арестовывать его клиента не имел. Полная сдержанной иронии заключительная речь адвоката была непродолжительной, но блестящей.

Чикагский верховный суд отклонил иск полицейского к рок-звезде на том основании, что негоже служителю закона, следящему за порядком в городе, уподобляться трепетной девушке, травмированной видом мужских гениталий, тем более что за свое антиобщественное поведение Келлер уже заплатил штраф в размере семисот пятидесяти долларов.

Последствия судебного процесса оказались для Саваласа катастрофическими. Его начальство, возмущенное грандиозным скандалом, раздутым вокруг инцидента, вышвырнуло Дага со службы, а на оплату адвоката и судебных издержек ушел кредит, который полицейский взял в банке под залог собственного дома.

Уютный особнячок с лужайкой перед ним, на которой в ближайшем будущем должны были весело резвиться маленькие Саваласы, пошел с молотка. На этом печальном действе счастливая семейная жизнь Дагоберто закончилась.

Безутешно рыдающая жена вернулась под родительский кров. Последовать за ней Савалас не мог, ибо тесть, крутого нрава отставной пожарный, выразился на его счет недвусмысленно и ясно: «Если этот тупоголовый ублюдок приблизится к моей дочери ближе чем на сто шагов, я ему все кости переломаю».

Не сомневаясь, что тесть выполнит свою угрозу, Даг решил не искушать судьбу. Год спустя, получив развод, его супруга, не мешкая, выскочила замуж за преуспевающего архитектора, а еще через девять месяцев родила от него парочку крепких, здоровых близнецов.

Вдобавок к свалившимся на Дага несчастьям Ирвин Келлер выпустил видеоклип под названием «Коп — клозетный клоп», в котором, избегая откровенно непристойных сцен, спародировал историю в «Ноевом ковчеге», выставив Саваласа нервным недоумком, бледнеющим и теряющим сознание при виде писающих в туалете мужчин.

Поскольку все Соединенные Штаты были к тому времени в курсе взаимоотношений кумира публики и жадного тупого полицейского, клип имел феноменальный успех. Его непрерывно крутили по десятку телевизионных каналов, и даже маленькие дети в чикагских дворах с наслаждением распевали песенку о копе-клопе.

Не выдержав подобного унижения, Даг с нервным расстройством загремел в больницу. Благодаря средствам массовой информации через несколько часов об этом было проинформировано девяносто процентов американского населения.

Сжалившись над поверженным Саваласом, судьба решила ему улыбнуться. Выйдя из клиники, Даг узнал о внезапной кончине двоюродного дяди, которого он и видел-то всего пару раз в жизни, да и то в раннем детстве. За отсутствием иных наследников все свое и, надо сказать, немаленькое состояние дядя отписал Дагоберто.

Любой другой человек, приняв в расчет ошибки прошлого, сделал бы из них соответствующие выводы. Как говорится, нельзя два раза войти в одну и ту же реку, зато запросто можно дважды наступить на одни и те же грабли. Дагоберто Савалас поступил именно так. Вместо того чтобы, раскаявшись, поспешить к жене, еще не успевшей к тому времени оформить развод, полицейский решил, что уж теперь-то он возьмет реванш.

Все доказательства тяжкого материального, морального и психического ущерба были налицо: по вине Келлера Даг потерял работу, дом, семью, получил эмоциональное расстройство и вдобавок был опозорен на всю страну издевательским клипом.

Наняв нового, более дорогого адвоката, Савалас удвоил сумму иска: теперь он требовал с рок-звезды ни много ни мало — двадцать миллионов долларов.

Как и следовало ожидать, тяжбу Даг проиграл. Ирвин Келлер, а вместе с ним вся страна потешались над окончательно втоптанным в грязь бывшим полицейским. Дядино наследство шоколадной конфетой растаяло в бездонной глотке судебных издержек.

На жалкие гроши, уцелевшие после всех выплат, Савалас снял напоминающую гроб каморку без горячей воды. Впрочем, ему уже было глубоко плевать, где он живет, во что одевается и какие продукты вводит в свой пораженный ненавистью организм. С ним все было кончено. Теперь оставалось покончить с Ирвином Келлером.

Проходя таможенный контроль в аэропорту Нью-Йорка, Раечка Лапина с ослепительной улыбкой на лице предъявила пограничникам паспорт на имя Нины pavidoff, свежеиспеченной гражданки Соединенных Штатов, полгода назад получившей американское гражданство.

Взяв такси, она первым делом отправилась поглазеть на главную американскую достопримечательность — статую Свободы, торжествующе размахивающую факелом на фоне зубчатой, как электрокардиограмма, линии небоскребов.

— Америка! Страна чудес! — восторженно воскликнула Лапина. — Раиса в стране чудес. Даже не верится. Прямо как в кино.

Впрочем, символом американской свободы и демократии Раечка любовалась недолго: ее раздражала вонь, исходящая от воды. Погрузившись в ожидающую ее машину, девушка потребовала отвезти ее в самую шикарную гостиницу Манхэттена.

Таксист лихо подрулил к расположенной неподалеку от знаменитой Тайме Сквер пятидесятиэтажной громадине отеля «Мариотт Маркиз», по стенам которого сияющими золотистыми светлячками деловито сновали взад-вперед панорамные наружные лифты.

Лапина сняла номер на самом верху — ей хотелось кататься на удивительных прозрачных лифтах как можно чаще.

Всласть попрыгав на упругой, невероятно удобной кровати, застеленной стеганым атласным покрывалом, девушка решила, что пора заняться делами. До концерта Ирвина в Чикаго оставалось всего четыре дня, а дел у нее было невпроворот.

Во-первых, гардероб. Он должен быть продуман до мелочей, так, чтобы, едва увидев Раю, кумир ее души оказался сражен наповал.

Во-вторых, прическа. В-третьих, макияж. И в-четвертых, нельзя забывать о том, что Череп далеко не дурак. Естественно, что первым делом он, пылая праведной жаждой мести, бросится искать ограбившую его любовницу в непосредственной близости от Ирвина Келлера.

В том, что рано или поздно Самарин ее найдет. Лапина не сомневалась. Такой человек, как Ирвин, всегда на виду, так что его жена не сможет всю жизнь прятаться. С другой стороны, если она станет женой рок-звезды, Ивану не удастся добраться до нее — охрана у певца должна быть та еще.

Возможно, она даже отдаст Черепу его деньги, или, по крайней мере, оставшуюся их часть, чтобы он особо не возникал, а будет возникать — так Ирвин натравит на него полицию и спецслужбы Соединенных Штатов. Вот тогда-то Самарин закрутится, как уж на вилах.

Словом, первое время надо не попадаться Черепу на глаза, а там все само как-нибудь уладится.

Сто первый этаж возвышающегося в центре Нью-Йорка знаменитого небоскреба-"близнеца", на два метра превышающего по высоте своего четырехсотметрового собрата, целиком арендовал бывший гражданин России Лешка Китайчик. Во сколько Леше обходилось это удовольствие, лучше не говорить. Представить подобную сумму обычному человеку было бы не только трудно, но и мучительно.

Тем не менее Леша считал, что затраты оправдывают себя. Во-первых, ему безумно нравился открывающийся из окон вид на лежащий у его ног остров Манхэттен, отороченный грязно-свинцовыми лентами Гудзона и Ист-Ривер.

Во-вторых, в вотчину Китайчика вели два отдельных лифта, не останавливающиеся по требованию на других этажах. В лифтах сидели крепкие бритоголовые ребята опять-таки отечественного происхождения, внимательно следящие за тем, чтобы в «Рашн Чайна-таун», так русская мафия шутливо называла сто первый этаж, не проникли нежелательные и, особенно, вооруженные элементы.

В-третьих, Леша вообще любил жить на широкую ногу.

Лешу Китайчика иногда называли российским Аль Капоне. Более того, люди, хорошj знающие его, обоснованно полагали, что Alex Heraskin (так он именовался в американском удостоверении личности) или Алексей Остапович Гераськин (так некогда было записано в советском паспорте) был несравнимо предусмотрительнее, коварнее и изворотливее своего плохо кончившего чикагского собрата.

Двенадцать лет назад, когда Китайчик обитал в Москве и был одним из наиболее известных в России криминальных авторитетов, он понял, что на рэкете и уголовщине можно сколотить весьма существенное состояние, но все же не настолько существенное, как ему хотелось бы. Миллионы долларов его не устраивали. Леше нужны были миллиарды.

К счастью, Китайчик был достаточно умен, чтобы понять, что в эпоху высоких технологий настоящие деньги проще делать с помощью компьютеров и факсов, а не базук и автоматов Калашникова.

Леша стал собирать информацию. Эта информация стекалась к нему из самых разных источников: от подкупленных им сотрудников секретных служб и высоких чинов правоохранительных органов, от любовниц правительственных чиновников и от прочих не менее ценных осведомителей.

Господин Гераськин никоим образом не шантажировал людей, которых впоследствии стали называть олигархами, для этого он был не так глуп. Основываясь на полученных данных, он всего лишь предлагал им свою помощь в том, чтобы сделать их, а заодно и себя еще богаче.

О подробностях того, как именно, объединив усилия, члены правительства, офицеры секретных служб, криминальные авторитеты и финансовые олигархи организовали утечку за рубеж сотен миллиардов долларов, история, к сожалению, умалчивает.

Известно лишь то, что миллиарды эти исчезли без следа, а представители компетентных органов Соединенных Штатов, через банки которых проводились незаконные финансовые операции, лишь сделали невинные глаза и растерянно развели руками: «откуда, мол, нам знать, куда девались ваши денежки?»

Если американский президент лично не вручил Китайчику орден за беспрецедентный вклад в развитие экономики Соединенных Штатив, так только потому, что мировая общественность могла бы это превратно истолковать. Впрочем, Леше не нужны были ордена и медали. Он удовольствовался сто первым этажом самого высокого здания Манхэттена, паспортом гражданина США и неограниченным простором для свободной предпринимательской деятельности.

На Лешу работал целый штат блестящих экономистов русского происхождения. Полагая, что кадры решают все, предусмотрительный Китайчик, еще в бытность свою российским подданным, организовал благотворительный фонд помощи детям-сиротам. Этот фонд отбирал в детдомах наиболее одаренных ребят и отправлял их учиться в лучшие колледжи и университеты Соединенных Штатов.

Блестящие экономисты, юристы и бизнесмены, которыми стали сироты, были по гроб жизни благодарны благодетелю, спасшему их от ужасов российской действительности, и вкалывали на него не за страх, а за совесть, тем более что получали они за свой труд более чем щедро.

Словом, дела Леши Китайчика, почти полностью перешедшего на высокодоходный легальный бизнес, продолжали идти в гору. Безупречно отлаженный механизм работал без сбоев, и Леша, сидя в своем роскошно обставленном кабинете, от скуки развлекался тем, что отстреливал духовым пистолетом мух, которых по его просьбе специально туда запускали.

— Дюжина, — удовлетворенно произнес Леша, прицельно сбив с редкой разновидности лишенного колючек кактуса двенадцатую муху.

Устройство селекторной связи тихо хрюкнуло, и из него послышался не лишенный приятности голос секретарши:

— Внизу находится один приезжий из России. Он хочет встретиться с вами. Говорит, что его зовут Череп.

— А, Иван! — обрадовался неожиданному развлечению Китайчик. — Скажи, чтобы его пропустили, только сначала пусть как следует проверят на предмет оружия. Как мудро подмечено в пословице: с такими друзьями и враги не нужны.

В здании Всемирного торгового центра, расположенном в непосредственной близости от небоскреба, в котором Леша Китайчик ожидал поднимающегося к нему на лифте Черепа, охваченная экстатическим безумием шопинга Раечка Лапина, едва держась на ногах от усталости, продолжала примерять наряды от Диора и Шанель, Джил Сандер и Кашарель, Нины Риччи и Живанши.

Не то чтобы раньше девушка не могла побаловать себя платьицем из модного бутика — Иван жмотом не был и на расходы для любимой не скупился, — но одно дело — отовариться Диором в ГУМе, неблагозвучное название которого напоминало о чем-то безнадежно отсталом и совковом, а совсем другое — приобрести костюм от того же Диора в центре пропитанного ароматом долларов и могущества Манхэттена.

Памятуя о насущной необходимости маскировки, Лапина приобрела дюжину разноцветных париков, с десяток темных очков всевозможных форм и размеров, цветные контактные линзы и профессиональный театральный грим.

Наткнувшись на отдел, продающий костюмы для маскарадов, Раечка чуть не завизжала от охватившего ее восторга. В таких прикидах не то что Череп — родная мама ее не узнает. Проведя в отделе около сорока минут, девушка остановила свой выбор на индийском сари, наряде католической монахини и бесформенной черной хламиде с чадрой, которую носят арабские женщины.

«А если под наряд монашки еще и накладной живот нацепить, словно я беременна, вообще полный отпад получится, — вдохновенно генерировала идеи Лапина. — Хотя, с другой стороны, католические монахини, как правило, не беременеют. То есть, конечно, беременеют — особенно когда поблизости есть мужские монастыри, но стараются не выставлять этого напоказ. А может, притвориться разжиревшей „невестой господа“? Нет, это не так интересно. Все-таки было бы здорово заявиться к Ирвину в костюме беременной католической монашки, а потом скинуть с себя все это и остаться в прозрачном прикиде восточной одалиски. Наверняка ему бы это понравилось, да что там понравилось, он был бы вне себя от восторга!»

Лапина блаженно зажмурилась и вздохнула, представив, как Келлер, потрясенный ее неземной красотой, заключает ее в объятия. Нет, в объятия — это потом. Пусть он лучше падет на колени и попросит ее руки. Никаких вольностей до свадьбы она, разумеется, не позволит. Все будет в точности так, как и должно быть: страстные ухаживания, белое платье, фата, толпа восхищенных гостей, венчание в церкви. Хотя нет, как же она может венчаться в церкви? Она же не католичка!

«Не имеет значения. Раз для Ирвина так важно венчаться в церкви, ради этого можно и католичество принять. На какие только жертвы не пойдешь ради любви…» — решила девушка.

— Хотите примерить что-нибудь еще? — оторвал ее от розовых грез голос продавщицы.

— Что? — вздрогнула Раечка. — Нет, пожалуй, на сегодня хватит. Вот моя кредитная карточка. Будьте любезны, распорядитесь, чтобы все покупки были доставлены в мой номер в отеле «Мариотт Маркиз».

— Не беспокойтесь, — сверкнула дежурной улыбкой продавщица. — Вы получите их не позже, чем через полчаса.

В то время как русская поклонница Ирвина Келлера, примеряя костюм католической монашки, грезила о счастливой семейной жизни со знаменитым певцом, на расположенном за тысячи километров от Нью-Йорка юго-западном побережье великих и могучих Соединенных Штатов Кейси Ньеппер, движимая теми же извечными природными импульсами, что и Раечка Лапина, с болезненно-лихорадочной энергией опустошала роскошные бутики на знаменитом бульваре Сансет.

— Я изменюсь, — бормотала звезда Голливуда, изгибаясь, чтобы увидеть, не морщит ли на спине абрикосового цвета пиджак от Нейман Маркуса. — Я перестану устраивать скандалы. Я буду тебе образцовой женой. О боже! Кейси Ньеппер — образцовая жена, да в такое никто не поверит! Впрочем, если Мадонна ухитрилась сменить имидж вульгарной шлюхи на образ приторно-cлащавой святоши, у меня тоже получится. У меня не может не получиться, иначе я навсегда потеряю единственного мужчину в моей жизни…

— Единственного мужчину? — насмешливо произнес приятный мужской голос за ее спиной. — Не могла бы ты уточнить: единственного — за какой исторический промежуток времени? За последние пять минут?

Возмущенно фыркнув, Кейси обернулась и одарила наглеца убийственно презрительным взглядом.

— Как ты смеешь подслушивать? Ты что, шпионишь за мной?

— Я получил твое сообщение на автоответчике, — пояснил Джадд Эллимен, агент актрисы. — Попробовал до тебя дозвониться, но твой мобильник был отключен, а служанка сказала, что ты отправилась за покупками на бульвар Сансет. Твои излюбленные бутики мне хорошо известны — и вот я здесь.

— Ладно, допустим, ты здесь, — в голосе звезды звучал арктический холод. — И что тебе надо?

— Для начала просто поговорить.

— Нам не о чем говорить, — отрезала Кейси. — Все, что требовалось, я наговорила на автоответчик. Мое решение обсуждению не подлежит.

— Вот тут ты как раз ошибаешься, — раздраженно сказал агент. — Ты подписала контракт и не можешь сейчас никуда уехать. Дождись конца съемок — тогда пожалуйста, делай что хочешь.

— С каких это пор мне требуется твое или чье-нибудь разрешение для того, чтобы делать то, что я хочу?

— С тех самых пор, как ты взяла на себя определенные обязательства. Не знаю, стоит ли тебе напоминать, что твоя стремительная звездная карьера находится на излете. Тридцать пять лет — возраст для актрисы критический. Возможно, если ты будешь умной девочкой, то сыграешь еще пару-тройку хороших ролей, прежде чем тебя отправят на благоухающую дерьмом помойку Голливуда. Я ухитрился выбить для тебя контракт на двадцать миллионов долларов. В твоем положении ты не можешь позволить себе бросаться такими деньгами, а в случае срыва контракта тебе придется заплатить такую неустойку, что старость ты проведешь в дешевых меблированных апартаментах.

— Знаешь, что я тебе скажу, — медовым голоском пропела Ньеппер и пальчиком поманила агента наклониться поближе к ней.

— Fuck you, asshole, — рявкнула она ему в ухо. — Screw it yourself.

— В данном случае речь идет не о моей, а о твоей половой жизни, — стараясь держать себя в руках, спокойно произнес Джадд. — Ради того, чтобы перепихнуться со своим ублюдочным муженьком-наркоманом, ты готова послать псу под хвост не только свою карьеру, но и всю дальнейшую жизнь. Может, найдем компромиссный вариант? Если ты не можешь жить без унижений и скандалов, без того, чтобы об тебя вытирали ноги, — запишись в престижный клуб садо-мазо. Могу даже порекомендовать один — публика там самая изысканная. Говорят, его тайно посещают губернатор штата, начальник полиции нравов и высокие чины католической церкви. По заказу тебе подберут парня, как две капли воды похожего на твоего драгоценного Келлера — пьяного, вульгарного, истеричного и с татуировками по всему телу. Так и волки будут сыты, и овцы целы. Только не говори сразу «нет». Подумай над моими словами.

— Ублюдок, — прошипела Кейси и, размахнувшись, влепила агенту звонкую пощечину.

Сорвав с себя абрикосовый пиджак, она швырнула его, в руки возбужденно впитывающей в себя подробности ссоры продавщицы.

— Ноги моей больше здесь не будет, — яростно обрушилась она на девушку. — Я даже плюнуть побрезгую на вашу грошовую лавочку, в которую впускают вшивых вонючих педерастов типа Джадда Эллимена.

Бросив на агента уничтожающий взгляд, звезда в ярости выскочила из магазина.

— Ну вот, теперь я еще и педераст, — вздохнул Эллимен. — И все потому, что помог этой вздорной сучке заработать чертову прорву миллионов.

Потрогав кончиками пальцев пострадавшую щеку и болезненно поморщившись, Джадд вышел вслед за Кейси.

Вешая на плечики пиджак, продавщица раздумывала о том, какому бульварному журналу лучше продать подробности скандала — «Стар» или «Энкуайрер». Остановив свой выбор на «Энкуайрер» — там платили чуть-чуть больше, девушка посмотрела в окно, на Эллимена, яростно хлопнувшего дверцей своего «Роллс-Ройса», и осуждающе покачала головой.

— Если в ближайшие десять лет бог не уничтожит Голливуд, ему придется принести свои извинения Содому и Гоморре, — задумчиво произнесла она.

— Та-ак, — мрачно протянул Франсиско Асаведа, более известный в кругах колумбийской мафии как Пако Могила.

Интонации его голоса не предвещали ничего хорошего.

— Мне очень жаль, — развел руками Фабио Эстиарте, — но мы его упустили.

— Значит, упустили, — медленно повторил Асаведа.

— Он действует на своей территории, — пожал плечами Бруно Байона. — К сожалению, наши возможности в России ограниченны.

— Вы отвечали за проведение операции, и вы провалили ее, — отчеканил Пако Могила. — Не мне вам объяснять, какая участь вас теперь ожидает.

— Но вы сами одобрили проведение операции, — голос Фабио предательски дрогнул. — Мы лишь выполняли ваши распоряжения. Череп был надежным партнером, он всегда держал свое слово — мы в этом неоднократно убеждались. Такой человек, как Самарин, не станет всю жизнь прятаться от киллеров из-за каких-то двух миллионов долларов. Для обычного человека это, конечно, большие деньги, но только не для Ивана. Скорее всего произошло что-то непредвиденное.

— Почему тогда он со мной не связался? — осведомился Франсиско. — Он мог вернуть деньги или попросить отсрочки.

— Не знаю, — вздохнул Эстиарте. — Этих русских не поймешь. У них своя логика.

— А может быть, дело не только в двух миллионах? — предположил Бруно. — Что, если арабы предложили ему за микропленку в два раза больше? В таких делах они не скупятся. Ни для кого не секрет, что в знак протеста против поддержки Америкой Израиля исламские экстремисты готовятся осуществить на территории Соединенных Штатов беспрецедентный по своим масштабам террористический акт. Взрыв малогабаритной атомной бомбы в данном случае произвел бы потрясающий эффект. За микропленкой охотились чеченцы, но в итоге она досталась Черепу, который обещал передать ее нам. Чертовы мусульмане могли надавить на Самарина.

— А что, это очень даже возможно, — энергично закивал Фабио. — Вдруг Черепа похитили чеченцы? Это бы все объяснило.

— В общем, даю вам неделю, — подвел итог Асаведа. — Достаньте Ивана хоть из-под земли и доставьте его ко мне. Не выполните задание — можете заказывать венки на свои похороны.

— Всего неделю? — умоляюще протянул Бруно. — А если…

— Никаких «если», — оборвал его Пако. — Я сказал: «неделя», значит, неделя.

В кармане у Эстиарте зазвонил сотовый телефон.

— Да? В Нью-Йорк? Ты уверен? Когда? Каким рейсом? Череп был один? Понятно, с Мясником. А чеченцев поблизости не наблюдалось? Не знаешь? Попробуй выяснить. Ты распорядился о том, чтобы Самарину сели на хвост? Отлично. Держи меня в курсе.

Отключившись, Фабио поднял на босса загоревшиеся охотничьим азартом глаза.

— Самарин в Нью-Йорке вместе с Мясником.

— Я понял. Его уже взяли под наблюдение?

— Пока нет, но сделают это в ближайшее время. В Штатах у нас гораздо больше возможностей, чем в России.

— Что ж, похоже, вам повезло, — сухо произнес Франсиско. — Немедленно отправляйтесь в Нью-Йорк. Схватите Самарина и доставьте его мне. Хотя нет… при переправке его через границу могут возникнуть определенные сложности, а время не терпит. Я полечу с вами.

— Отлично, босс! — подобострастно кивнул Бруно.

— Ну-с? — откинувшись на спинку кресла и сцепив руки на животе, осведомился Леша Китайчик.

Они с Самариным уже успели обменяться положенными приветствиями и новостями. Поскольку Череп медлил сообщить о цели своего визита, новоиспеченный mister Heraskin решил проявить инициативу.

Верно интерпретировав произнесенное хозяином междометие, Череп вздохнул и негромко хмыкнул, прочищая горло. Признаваться в том, что восемнадцатилетняя пигалица умыкнула у него, опытного криминального волка, два миллиона долларов, Ивану было стыдно. Хорошо хоть про микропленку, засунутую в тамагочи, можно промолчать. Не хватало еще, чтобы Китайчик решил, что в свободное от преступной деятельности время Самарин развлекается возней с идиотской японской зверюшкой.

— Ну-с, — повторил Леша, опытным глазом подметив отразившуюся на лице приятеля внутреннюю борьбу.

— Моя любовница увела у меня два миллиона долларов и свалила с ними в Штаты, — даже решившись, Череп с трудом выдавил эти слова.

— Да, крепко она тебя обула, — хмыкнул Китайчик. — Сейф вскрыла или ты сам ей по дурости код сказал?

— Если бы, — удрученно покачал головой Самарин. — Из удобрений выкопала.

— Ты хранил два «лимона» баксов в удобрениях? — на всякий случай уточнил Леша.

— А чем плохое место? Кому могло прийти в голову туда сунуться?

— Твоей крале пришло.

— Пришло, — согласился Иван. — Дал я с ней маху, признаюсь.

— И что ты хочешь от меня?

— Мне нужна помощь. Выдели мне пару толковых ребят, знающих, что к чему. Мы-то с Мясником в Штатах не слишком хорошо ориентируемся.

— И что я с этого буду иметь?

— Пятнадцать процентов от возвращенной суммы.

— Тебе нужны только деньги или деньги и девица?

— Деньги и девица, — скрипнул зубами Череп. — Причем живая. В здравом уме, так сказать, и твердой памяти.

— Тогда сорок, — равнодушно произнес Китайчик и принялся меланхолично вращать большими пальцами сцепленных на животе рук.

— Побойся бога! Это же грабеж чистой воды! — возмутился Самарин. — Мне и нужно-то пару братков, знакомых с местной спецификой. Да я за десять штук баксов целую свору американских детективов найму.

— Нанимай, — пожал плечами Леша. — Кто же тебе мешает?

Череп молчал. Он знал, что вмешивать в это дело американцев никак нельзя — может оказаться себе дороже. Русскую мафию янки не любили, а о двух «лимонах» «грязных» русских денег тут же стукнули бы куда следует, получив за это соответствующее вознаграждение.

— Ну так как? — осведомился Китайчик.

— Двадцать процентов, — сказал Иван. Леша отрицательно покачал головой.

— Тридцать — и только по старой дружбе. Это мое последнее слово.

— Двадцать пять.

— Я сказал — тридцать.

— Ладно, по рукам, старый кровопийца, — вздохнул Череп. — Но только с девушкой ничего не должно случиться. Я сам с ней разберусь.

— Вот и славно, — широко улыбнулся Гераськин. — Ну что, обмоем наш договор по старой русской традиции?

— Обмоем, отчего не обмыть, — согласился Самарин.

— Я все выяснил, — доложил Аслан Татриев, долговязый носатый чеченец с руками, длинными и волосатыми, как у орангутанга. — Череп с Мясником умотали в Нью-Йорк. Думаю, что микропленка при них.

— Значит, все-таки этот паразит решил продать ее колумбийцам, — раскуривая кальян с анашой, с ненавистью произнес Рамзан Габуев. — Как же вы, олухи, ухитрились упустить такой материал, тем более что он практически был у вас в руках? И зачем, мать вашу так, потребовалось убивать этого яйцеголового ученого? Приказ был ясен — похитить его и переправить в Чечню.

— Не повезло, — вздохнул Аслан. — Боровцы, понимаешь, вмешались, а тут этот интеллигент хренов права стал качать, Ваху козлом обозвал, ну тот не выдержал и… ты же знаешь Ваху…

Татриев выразительно пожал плечами.

— Козел, он и есть козел, — сплюнув, злобно сказал Рамзан. — Вот уж козел так козел.

— Козел, — согласился Татриев. — Только вот говорить ему об этом не стоит — убьет.

— Теперь микропленку мы не получим, — скрипнул зубами Рамзан. — А все по вашей глупости. Не представляю, как сказать об этом Халеду.

— Аллах велик и всемогущ, — заметил Аслан. — Помолись ему, прежде чем звонить бен Нияду.

— Я-то помолюсь, — оскалился Габуев. — А вот ты бери козла Ваху и дуй в Нью-Йорк. Получится — вернете микрофильм, а нет — так хоть Черепа, падлу, замочите.

— В Нью-Йорк? — нахохлился Татриев. — Зачем обязательно в Нью-Йорк? Вернется Самарин — здесь его и заземлим. А с пленкой нам ничего не светит. Наверняка он уже продал ее колумбийцам.

— Где вы заземлите Черепа — не вам решать, а мне, — зло сказал Рамзан. — Не завалите его — считайте, что сами трупы. Понятно, да?

— Понятно, отчего не понять. Уши привозить? — деловито осведомился Аслан.

— Не надо ушей, — махнул рукой его шеф. — Нечего мясо через две таможни таскать. Пошлешь по факсу фотографию трупа.

— Как скажешь. По факсу так по факсу, — кивнул Татриев.

Проводив Черепа до лифта и сердечно пожав ему на прощание руку, Леша Китайчик вернулся в свой кабинет, сел в кресло и, закинув ноги на стол, некоторое время любовался глянцем своих темно-бежевых пятисотдолларовых туфель от Поллини.

Когда это занятие ему наскучило, Леша сцепил руки на животе и стал привычно вращать большими пальцами. Это незамысловатое действие помогало ему думать.

Мысли Китайчика занимал только что покинувший его офис Самарин. Два миллиона долларов, сбежавшая любовница… Вроде бы все просто и ясно, но интуиция опытного матерого волка подсказывала Леше, что в этом деле все далеко не так очевидно, как кажется. Слишком уж Череп спешил, слишком легко он согласился на тридцать процентов. Может быть, дело в девице? Неужели любовь лишила Ивана свойственной ему деловой хватки? Не похоже. Что же тогда? Впрочем, зачем гадать, если можно узнать наверняка?

Усмехнувшись, Китайчик протянул руку к телефонной трубке и набрал код сначала России, а потом Москвы. Через пару часов он будет знать о делах Черепа даже больше, чем сам Самарин.

Глухую тишину, повисшую над мрачными, лишенными растительности горами Сикарам Сахед, расположенными неподалеку от границы с Пакистаном, разорвал никоим образом не вписывающийся в первозданную дикость пейзажа телефонный звонок.

Худощавый черноволосый мужчина лет сорока пяти с длинной, до пояса, бородой, одетый в белую холщовую хламиду и мешковатые штаны на резинке, положил на землю автомат, который держал на коленях, и отцепил с пояса штанов трубку сотового телефона.

Узнав говорящего, с арабского он перешел на русский.

По мере разговора лицо смуглого бородача принимало все более зловещее выражение, а в резко звучащей речи сильнее проявлялся гортанный арабский акцент. Последняя его тирада была слишком нецензурна, чтобы привести ее здесь, но в то же время она свидетельствовала о том, что чернобородый мусульманин в совершенстве владеет русской неформальной лексикой.

Смачно обматерив собеседника и всю его семью вплоть до одиннадцатого колена, араб яростно швырнул телефон о скалу. Этого ему показалось мало, и он, резким движением поднявшись на ноги, принялся злобно топтать пластиковые останки мобильника.

Разобравшись с телефоном, бородач подобрал с земли автомат и выпустил в воздух длинную оглушительную очередь. Когда патроны в магазине иссякли, а эхо, устав упругим мячиком перекатываться между склонами горных пиков и ущелий, вздохнуло в последний раз и заглохло, из дыры в земле высунулась смуглая рука с зажатой в ней трубкой нового сотового телефона.

Араб молча взял ее и прицепил к поясу, машинально бросив взгляд на замаскированную камуфляжной сетью портативную складную тарелку спутниковой связи.

Халед бен Нияд, миллиардер и «крестный отец» исламских террористов, не зря гордился приобретенной им телекоммуникационной установкой, за которую он выложил одной солидной японской фирме более восьми миллионов долларов. Оборудованием такого класса не могли похвастаться даже спецслужбы США. Небольшая по размеру и легкая в транспортировке, она давала Халеду возможность, находясь в самых глухих местах, с легкостью связываться с любой точкой планеты, но, самое важное, — она обладала уникальной системой защиты от пеленгации, прослушивания и перехвата.

Опустившись на корточки и прислонившись спиной к скале, араб несколько раз прогладил рукой свою длинную густую бороду. Как правило, этот жест успокаивал его.

«Между нами и Богом — бесконечность хаоса. Где-то на краю этой бесконечности идет игра — что выпадет: орел или решка… Не играть нельзя, хотите вы того или не хотите, вас уже втянули в эту историю. Если вы поставите на орла, то есть на Бога, то, выиграв, вы обретете все, проиграв, не потеряете ничего», — цитировал он про себя по-французски Блеза Паскаля.

Когда-то Халед выбрал Бога и не жалел об этом.

«Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его». Вера в это являлась шахадой — первым столпом ислама.

Богу и исламу Халед бен Нияд посвятил свою жизнь. Во имя бога и ислама он финансировал десятки мусульманских террористических группировок, организовывал вооруженные перевороты и революции, взрывал посольства и церкви являющихся оплотом «неверных» западных держав.

Аллах не остался в долгу и был весьма щедр к своему ревностному слуге. Терроризм позволил Халеду утроить его и без того не маленькое состояние.

Инша алла — да будет на все воля Аллаха. Если Аллах захочет, в ближайшее время бен Нияд провернет операцию, которая принесет ему около шестисот миллионов долларов. Воистину, Аллах велик и всемогущ.

Бурная деятельность Халеда во славу Аллаха привела к тому, что Соединенные Штаты объявили его врагом номер один всего цивилизованного мира, а за голову бен Нияда объявили награду в десять миллионов долларов.

По причине столь беспрецедентной щедрости американского правительства Халед и вынужден был скрываться в бункере, надежно укрытом от посторонних глаз склонами гор Сикарам Сахед.

Ничего, скоро американцы за все ему заплатят. Они, кичащиеся своей мощью, возомнившие после развала Советского Союза, что во всем мире нет силы, способной противостоять их наглой агрессивно-нахрапистой жадности, скоро поймут, что они беззащитны перед теми, кого считают убогими и невежественными недочеловеками. Если его план удастся, Америка встанет на колени, рыдая кровавыми слезами и умоляя о пощаде.

Все шло прекрасно — и вот, совершенно неожиданно, блестяще разработанный план дал осечку. Необходимые радиоактивные элементы давно были переправлены из России через границу с, Таджикистаном. Оставалось только получить микропленку с детальным описанием технологии изготовления малогабаритной атомной бомбы. Переправить бомбу в Латинскую Америку по проверенным каналам было бы совсем не трудно. Так же без проблем верные люди перенесли бы ее в рюкзачке через горы на границе Мексики и Калифорнии.

И вот совершенно неожиданно все сорвалось. Боровская преступная группировка увела микропленку из-под носа чеченцев, чтобы продать ее колумбийцам. О том, что медельинский картель в течение трех последних лет упорно пытался выйти на источники обогащенного плутония, бен Нияду было прекрасно известно. Не исключено, что у колумбийцев уже достаточно материала для изготовления бомб, предназначенных Для тех же Соединенных Штатов. В таком случае они изготовят бомбу в самом ближайшем времени. Это предположение чрезвычайно расстраивало бен Нияда.

Если кому и суждено, стать судьей и палачом зарвавшейся империи неверных, так это ему, Халеду бен Нияду, а не банде алчных торговцев наркотиками, мстящих Штатам за незаконно проведенные в Латинской Америке операции ЦРУ. Это его имя должно войти в историю человечества, а не неблагозвучные клички жадных до денег латиносов.

Более того, именно на новом, не имеющем аналогов в истории террористическом акте бен Нияд собирался «наварить» столь нужные святому делу джихада шестьсот миллионов долларов. Нет, он не позволит себя опередить. Он никому не отдаст свою славу и тем более свои деньги. Что ж, если не удалось с бомбой, у него в запасе есть еще один план. Для воплощения этого плана в жизнь все почти готово. Остается только отдать приказ. Впрочем, и на бомбе тоже не стоит ставить крест. Аллах ведь помогает своим детям. Аллах велик и всемогущ. Все на этой земле свершается по воле его.

Сняв с пояса мобильник, араб набрал коды сначала Соединенных Штатов, а затем небольшого городка в штате Нью-Мехико. Даже если американские спецслужбы прослушивали ведущийся по-арабски разговор, они не обнаружили бы ничего подозрительного в самой что ни на есть обычной болтовне о здоровье тетушки и племянников, о высоких ценах на авиаперелеты и прочих, столь же неинтересных темах.

Тем не менее собеседник бен Нияда прекрасно понял, о чем идет речь. Ему следовало в срочном порядке завершить подготовку к акции «Карающее небо», которая должна быть осуществлена через несколько дней.

Затем бен Нияд сделал еще один звонок — по столь же надежно защищенной от прослушивания линии, как и его собственная. Кратко и деловито он отдал распоряжения по проведению ряда финансовых операций на нью-йоркской бирже. По самым скромным подсчетам, эти операции в случае удачного осуществления акции «Карающее небо» должны были принести ему более полумиллиарда долларов чистого дохода.

Закончив разговор, Халед омыл лицо и руки водой из чеканного медного кувшина. Обратившись лицом в сторону Мекки, «крестный отец» исламских террористов встал на колени и, наклонившись вперед, коснулся лбом прохладной каменистой земли. Он совершал солят оль-магриб, вечернюю молитву, состоящую из четырех поклонений, или рак-атов.

Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его…

Московские осведомители разочаровали Лешу Китайчика. Информация о Черепе, которую ему сообщили, оказалась не настолько полной, как он предполагал, и явно не стоила заплаченных за нее денег.

Выходило, что Самарин по какому-то поводу схлестнулся с чеченцами. Из-за чего именно разгорелся сыр-бор, было неясно, но, похоже, речь шла о чем-то серьезном. Так же Китайчик узнал, что двое кавказцев, охотящихся за головой Черепа, Аслан Татриев и Ваха Мансуров, сегодня вылетели вслед за ним в Нью-Йорк. Еще вроде ходили какие-то слухи о контактах Самарина с колумбийцами. Только слухи — ничего конкретного.

Нажав кнопку селекторной связи, Китайчик попросил секретаршу узнать, когда ожидается прибытие ближайшего рейса из Москвы. Услышав ответ, он посмотрел на часы и удовлетворенно хмыкнул. Самолет приземлится через полтора часа. По идее, чеченцы должны были прибыть в аэропорт Кеннеди этим рейсом. Что ж, полтора часа — это более чем достаточно, чтобы подготовиться к встрече.

Над подсвеченной солнцем бескрайней гладью Атлантического океана двигалась маленькая серебристая точка, оставляя за собой на ровной лазури неба длинный белесый шрам.

Похожий на крылатую консервную банку мощный четырехмоторный «Ил» нес в своем чреве две сотни человек, по тем или иным причинам пожелавших перенестись из мрачного убожества России в звездно-полосатую страну чудес.

— Joder! — выругался Фабио Эстиарте и взволнованно сжал подлокотники кресла. — La madre que me pario…

— В чем дело? — Пако Могила с недовольным видом оторвался от порнографического журнала.

— Чеченец, — пояснил Фабио.

— Какой чеченец? Где?

— Из мафии. Наш конкурент. Только что прошел в туалет. Сейчас он выйдет.

— Coco! — в свою очередь выругался Асаведа и на всякий случай, хотя чеченец его не знал, прикрыл лицо журналом. — Это Ваха Мансуров. Тот еще козел.

— Похоже, их двое, — включился в разговор Бруно Байона.

— Аслан Татриев, — определил Могила. Колумбийская мафия, внедряясь на территорию России, предусмотрительно собрала досье почти на всех членов промышляющих там преступных группировок. Обладающий прекрасной памятью на имена и лица, Асаведа в свое время основательно поработал с этой любопытной документацией.

— Тоже, наверное, за Черепом охотятся, — предположил Эстиарте.

— Что ж, нам это только на руку, — пожал плечами Пако. — Если повезет, эти дикие люди гор выведут нас прямо на Ивана.

Защелкнув на талии ремень безопасности, Дагоберто Савалас мрачно покосился на свою соседку, с любопытством глазевшую в иллюминатор. И что такого интересного она могла там углядеть?

«Обалдеть, — подумал бывший полицейский. — размалеванная беременная монашка, летящая из Нью-Йорка в Чикаго. Каких только чудиков не встретишь в этой долбанутой стране!»

Выглядела монашка, надо сказать, весьма странно. Кроваво-красный маникюр, громадные, в пол-лица, зеленого цвета очки, под ними накрашенные золотистой помадой пухлые чувственные губы, на правой щеке — здоровенная темно-коричневая родинка. Этой родинкой Раечка Лапина особенно гордилась, считая ее на редкость удачной находкой в плане маскировки.

Челюсти невесты господней находились в постоянном движении. Время от времени она выдувала из жвачки огромный белесый пузырь, который тут же втягивала в рот с неприятным чмокающим звуком.

— У вас 28G и Н? Сюда, пожалуйста, — вежливо сказала темнокожая стюардесса, указывая места последним, задержавшимся пассажирам.

— Твою мать, — в сердцах ругнулся Иван Самарин, вскидывая на плечо объемистую сумку с вещами. — Задолбала меня эта заграница. Ну и срань же в этом Нью-Йорке! Одни небоскребы, машины, ветер и мусор. Даже не знаю, чего здесь больше — автомобилей, ветра или мусора.

— Уж лучше мусор, чем мусора, — хохотнул Сергей Мясников, довольный придуманным им каламбуром.

«Е-мое, — подумала Рая, вздрогнув от звуков до боли знакомого голоса. — Ну вот, как говорится, не было печали. Неужели он выследил меня?»

Череп с Мясником прошли мимо, скользнув по девушке равнодушным взглядом, и Лапина немного успокоилась.

«Надо было мне все-таки одеться толстой монахиней, а не беременной, — вздохнула Раиса. — Так нет же, схохмить решила, дура недоделанная. Ведь мне и в голову не пришло, что Иван сначала прилетит в Нью-Йорк».

Сидящая рядом монашка вызывала у Дагоберто все большие подозрения. Она вздрогнула при звуках русской речи и даже жевать перестала — похоже, от испуга вообще проглотила жвачку. Впрочем, русскую мафию многие боятся, так что подобная реакция вполне естественна. С другой стороны, лично ему нет никакого дела до русских, мафии или монахинь, особенно накрашенных и беременных. Он уже давно не полицейский. В его жизни осталась лишь одна цель: Ирвин Келлер. Убить и умереть самому. Все остальное не имеет значения.

В руках монахини появилась плоская пластиковая коробочка с дисплеем. Служительница господа нажимала на кнопки, и мерзкая штуковина попискивала в ответ. Ее писк казался Саваласу отвратительным.

«Тамагочи, — идентифицировал он электронную игрушку. — Так и есть. Черт бы побрал этих желтозадых япошек. Будет теперь верещать всю дорогу. Только этого мне не хватало для полного счастья».

— Joder! — изумленно произнес Бруно Байона, наблюдая, как четверо крепких бритоголовых парней, обмениваясь между собой фразами на русском языке, запихивают в черный «Кадиллак» безжизненные тела Вахи и Аслана.

Операция захвата была проведена безупречно, причем прямо в аэропорту. Ловко лавируя в потоке движущихся к стоянке такси пассажиров, двое русских, незаметно приблизившись сзади к чеченцам, синхронным движением рук воткнули им в задницы наполненные какой-то жидкостью шприцы. Тут же рядом возникла еще парочка русских. Поддержав с двух сторон обмякшие тела кавказцев, бандиты потащили их к выходу.

Как всегда бывает в Америке, никто из спешащих мимо людей не обратил внимания на происходящее. В конце концов, зачем им это надо? Так ведь можно и на неприятности нарваться. Граждане Соединенных Штатов живут для того, чтобы делать деньги, и совать нос в чужие дела, если это не пахнет личной выгодой, они ни за что не станут.

— Как ты считаешь, они мертвы? — обратился к боссу Фабио Эстиарте.

Пако Могила отрицательно покачал головой:

— Вряд ли. Зачем русским тащить с собой трупы? Скорее всего их усыпили. Интересно, кому в Америке могла понадобиться эта парочка воинственных горцев?

— Может, Черепу? — предположил Байона.

— Не думаю, — снова покачал головой Асаведа. — Хотя не исключено. Сейчас мы это узнаем.

За рулем такси, в которое колумбийцы поспешно втиснулись, сидел тощий вертлявый доминиканец.

— Проследи за этой машиной, — скомандовал Пако, указывая на выруливающий в сторону шоссе «Кадиллак». — Только незаметно. Сделаешь все, как надо — получишь сотню баксов.

Смуглое лицо таксиста озарилось блаженной улыбкой.

— Не беспокойся, шеф! — подмигнул он колумбийцу и энергично нажал на педаль газа. — Мануэль Гарсия — виртуоз своего дела. В деле слежки ЦРУ ему в подметки не годится.

Тонкие серебристые шпильки, возносящие соблазнительно стройные ножки Мадлен Лоузилл на двенадцатисантиметровую высоту, мелодично процокали по длинному сводчатому коридору нью-йоркского отделения ФБР и, развернувшись, притормозили перед дверью кабинета номер 72.

Мадлен было совсем не обязательно совершать долгий путь по коридору для того, чтобы пригласить капитана Джеймса Хирша к своему шефу, полковнику Ис-стерману, — она могла сделать это по телефону. С другой стороны, разве можно придумать лучший предлог, для того чтобы, оказавшись в кабинете красавца и сердцееда Джеймса, произнести глубоким грудным голосом, обещающим мужчине неземные блаженства: «Капитан, полковник Исстерман просит вас срочно зайти в его кабинет. Похоже, дело не терпит отлагательства».

Фразу насчет дела, не терпящего отлагательства, добавлять было совсем необязательно, но Мадлен хотела предоставить капитану возможность подольше полюбоваться ее точеной фигуркой и новой модной стрижкой.

Джеймс Хирш по достоинству оценил соблазнительные формы секретарши своего начальника, но на его невозмутимом лице это никак не отразилось — недаром Джеймс считался одним из наиболее перепективных агентов ФБР.

Выходя из кабинета, Хирш вежливо пропустил девушку вперед. В его действиях, как всегда, присутствовал тонкий профессиональный расчет: следуя за мисс Лоузилл к кабинету шефа, он получил возможность любоваться плавным колыханием ее аппетитных, обтянутых мини-юбкой ягодиц.

Прекрасно понимая, почему капитан выбрал именно такой порядок следования — все-таки она работала в ФБР, а не в какой-нибудь захудалой конторе по торговле подержанными автомобилями, Мадлен старалась вовсю, и бедра ее раскачивались со столь внушительной амплитудой, что создавалось впечатление, словно она не шла, а танцевала бразильскую самбу.

В отличие от влюбленной мисс Лоузилл, полковник Исстерман был мрачен, сосредоточен и деловит. Вынув изо рта погасшую трубку, он коротко кивнул капитану Хиршу и указал трубкой на кресло напротив своего стола.

Должным образом поприветствовав начальство, Джеймс опустился в обитое бордовой кожей кресло.

— Думаю, нет нужды объяснять вам, кто такой Алексей Гераськин, — сразу перешел к делу полковник.

— Русский криминальный авторитет, кличка — Леша Китайчик, — продемонстрировал свои познания капитан Хирш. — В свое время внес весьма ощутимый вклад в развитие экономики Соединенных Штатов, прямо пропорциональный ущербу, нанесенному им российским финансам. Занимает сто первый этаж более высокого небоскреба-близнеца. В настоящее время Гераськин практически полностью переключился на легальный бизнес, хотя контакты с бывшими коллегами по криминалу не прекратил. Впрочем, с таким состоянием, как у него, нет особой необходимости заниматься преступной деятельностью.

— Все верно, — кивнул полковник. — Так вот, согласно поступившим агентурным донесениям, вчера Гераськина посетил Иван Самарин, глава одной из московских преступных группировок, известный под кличкой Череп. К сожалению, подслушать их разговор не удалось. Сегодня Самарин вылетел в Чикаго, а вслед за ним туда отправилась группа боевиков Китайчика.

Кроме того, сегодня люди Гераськина доставили в его офис эту парочку, — Исстерман выложил на стол пачку фотографий, сделанных при помощи видеокамер, установленных в небоскребе.

Взяв снимки, Джеймс быстро их просмотрел.

— Похожи на кавказцев, — заметил он.

— Чеченцы, — сказал полковник. — Из мафии. Их втаскивают в лифт подручные Китайчика. Чеченцы без сознания, но наверняка живы — Гераськину нет резона коллекционировать у себя в офисе трупы.

— А зачем их вообще потащили в небоскреб? Там же повсюду видеокамеры натыканы. Если у русских с чеченцами свои разборки, разумнее проводить их в более укромном месте.

Исстерман усмехнулся.

— Капитан, вы меня удивляете. Вам лучше, чем кому-либо, известно, что человек, укравший в супермаркете батон колбасы, сядет в тюрьму на несколько лет, в то время как тот, кто крадет миллионы, как правило, выходит сухим из воды. Гераськин миллионами не удовольствовался. Он украл миллиарды, и эти миллиарды крутятся в Соединенных Штатах, обеспечивая развитие нашей промышленности и десятки тысяч рабочих мест для американских граждан.

Мой кабинет не прослушивается, поэтому могу быть с вами откровенным — за такие деньги наш президент в задницу Китайчика поцелует — без свидетелей, разумеется. Для того чтобы против Гераськина были выдвинуты какие-либо серьезные обвинения, он должен совершить нечто беспрецедентное — взорвать Белый дом, например.

Никто из охраны небоскреба не заинтересуется тем, что русские кого-то там затащили в лифт — на это есть соответствующее негласное распоряжение.

— Я понял, — кивнул Хирш.

— Теперь взгляните на эти фотографии. Они тоже сделаны в небоскребе. Создается впечатление, что эта троица следит за русскими и чеченцами.

— Латиноамериканцы? — предположил капитан.

— Колумбийцы. Наркодельцы медельинского картеля. Вот этот — Франсиско Асаведа по кличке Пако Могила. Сначала работал в Атланте, теперь его перевели в Москву.

— Любопытно, — хмыкнул Джеймс.

— Вот и мне стало любопытно, — произнес полковник. — Гераськин, Самарин, чеченцы и колумбийцы.

Не исключено, что за этим кроется нечто очень серьезное.

— Вы хотите, чтобы я занялся этим делом? — Исстерман кивнул.

— Даю вам карт-бланш. Можете привлечь к работе столько людей, сколько сочтете необходимым.

— В чем дело? — Леша Китайчик, вопросительно изогнув правую бровь, окинул взглядом ладную фигуру Михаила Энтина — молодого финансового гения, занимавшего в его фирме должность главного консультанта по экономическим вопросам.

— Вы велели немедленно докладывать вам обо всех необычных движениях акций и ценных бумаг, — сказал Энтин. — Так вот, то, что происходит сейчас — не просто необычно. Я бы сказал, что это нечто из ряда вон выходящее.

— Садись, — сделал приглашающий жест Китайчик. — Сигару?

— Нет, спасибо. Я стараюсь «завязать».

— И правильно делаешь. Здоровье нужно беречь, — кивнул Леша, с наслаждением затягиваясь толстой, как сарделька, «Монтекристо». — Слушаю тебя.

— Вы представляете себе механизм действия фьючерсных и опционных контрактов «call» и «put»?

— Ты уже рассказывал мне о них, — поморщился Китайчик. — Кажется, тогда ты упомянул, что самые большие деньги делаются и теряются именно на этих твоих контрактах. Я понял только одно — там сам черт ногу сломит. Так что не вдавайся в детали, а просто объясни на пальцах, что тут происходит.

— Ладно, постараюсь, — вздохнул Михаил. — На бирже можно купить не только акции банков и компаний, но и контракт на покупку или продажу пакета акций по фиксированной цене в течение определенного срока, не превышающего трех месяцев. В опционном типе контракта не обязательно осуществлять покупку или продажу, во фьючерсном контракте его держатель обязан в течение определенного срока купить или продать соответствующее количество акций по указанной в контракте цене.

Представьте себе, что акции какой-то преуспевающей компании считаются выгодным вложением денег. Допустим, они котируются по сто долларов за акцию, и все уверены, что в течение ближайшего месяца их стоимость вырастет до ста десяти. В этом случае человек, который приобретет контракт на покупку в течение месяца акций этой компании по фиксированной цене в девяносто долларов, может дождаться, пока акции вырастут, например, до ста восьми, тогда он реализует контракт, купив их по девяносто и тут же продаст за сто восемь. Естественно, что, если компания надежная и все уверены, что стоимость акций будет увеличиваться, подобный контракт на покупку будет стоить дорого. В то же время, если люди думают, что акции могут упасть в цене, он будет стоить дешево. Точно так же обстоит дело и с контрактами на продажу.

— Я понимаю, о чем ты, — кивнул головой Леша. — Если весь мир уверен, что акции какой-либо компании будут расти или колебаться с незначительной амплитудой вокруг определенной фиксированной стоимости но некий человек обладает информацией, что они вскоре резко упадут в цене, то, оперируя этими твоими контрактами, он может сделать себе целое состояние. Он будет продавать дорогие контракты с правом будущей покупки акций по бросовой цене, а заодно закупит для себя дешевые контракты на право продажи акций по цене чуть ниже актуальной котировки. Таким образом, при удачном раскладе за один день можно запросто утроить, а то и удесятерить вложенные деньги.

— Совершенно верно, — кивнул Энтин.

— Так кто и что скупает?

— Кто — не представляю, — вздохнул экономист. — Вы же знаете, как это делается — через множество подставных фирм. В итоге деньги проходят по такой сложной цепочке, что и ЦРУ концов не найдет, ведь использование частной информации в биржевой игре преследуется по закону. Одно могу сказать: движение на рынке опционных и фьючерсных контрактов в сотни раз превышает обычное.

Китайчик изумленно присвистнул:

— А вот это уже серьезно.

— Я тоже так думаю.

— И какой же вывод можно сделать из этой неожиданной деловой активности?

— Вывод очевиден. Некто, владеющий огромным капиталом, обладает информацией о том, что в ближайшее время акции нескольких крупных страховых компаний, агентств по недвижимости и авиакомпаний резко упадут. Любопытно, что между этими компаниями и агентствами существует определенное сходство — все они распространяют свою деятельность на Манхэттен.

— Любопытно, — причмокнул губами Леша. — А ты что можешь сказать об этих компаниях?

— Несмотря на общее ухудшение экономической ситуации, акции страховых компаний и агентств по недвижимости весьма надежны. Если они и понизятся за этот месяц, то вряд ли больше, чем на десять процентов, хотя я полагаю, что у них есть тенденция к росту. С авиакомпаниями дела обстоят немного хуже, но тоже ничего катастрофического.

— Значит, ты уверен, что тот, кто за всем этим стоит, твердо уверен, что эти компании в течение месяца полетят в тартарары?

— Одно из двух: либо он точно это знает, либо он полный псих, но психи, как правило, не манипулируют подобными суммами.

— Пожалуй, ты прав, — медленно произнес Китайчик. — Я тоже не думаю, что это псих. Ладно, спасибо, можешь идти.

Некоторое время Леша задумчиво вращал пальцами, глядя в закрывшуюся за Михаилом дверь.

— Значит, страховые компании, агентства по недвижимости и авиакомпании, — бормотал он. — Страховые компании, занимающиеся недвижимостью в Ман-хэттене… Недвижимость в Манхэттене и самолеты… Любопытная получается картинка…

— Их повезли на сто первый этаж, — сообщил Бруно Байона, глядя на цифры, вспыхивающие над закрывшейся дверью лифта. — Эти русские совсем охренели. Тащат полумертвых чеченцев в здание, до отказа набитое полицией и видеокамерами. Знать бы, что у них там на сто первом этаже…

— Не что, а кто, — усмехнулся Пако Могила. — Леша Китайчик. Весь этаж принадлежит ему.

— Русские что, теперь работают на китайцев? — изумился Фабио Эстиарте.

— При чем тут китайцы? — поморщился Асаведа. — Русский он. Ну ты и темнота — про Китайчика не слышал. О таких преступниках, как Леша, учебники пишут и фильмы снимают. Этот парень нагрел Россию на десятки миллиардов долларов — и ничего, живет себе припеваючи.

— Интересно, как это ему удалось? — заинтересовался Бруно.

— Какая разница, — махнул рукой Пако Могила. — Тебе повторить его подвиг уж точно не удастся. Я вот о чем думаю: а что, если Череп решил продать микропленку Китайчику? Арабам он точно ее не сплавил — иначе чеченцы бы его не преследовали.

— А на хрена этому вашему Китайчику бомба? — пожал плечами Фабио. — В Штатах он не станет ее взрывать — судя по всему, ему здесь неплохо живется. Где же тогда? В России? Тоже вроде смысла особого нет.

— Может, он хочет только купить?

— А зачем покупать, если не взрывать? — удивился Фабио.

— Понятия не имею, — покачал головой Асаведа. — Но скоро узнаю. Надеюсь, наши нью-йоркские коллеги по картелю сумели проследить за Черепом.

— Козел, — сказал Макар Сысоев.

Подвешенный за ноги к надежно прикрученному к потолку крюку Ваха яростно затрепыхался, дергая связанными за спиной руками и мыча сквозь кляп что-то невразумительное.

Аслан Татриев, напротив, на оскорбление не отреагировал. Он висел уныло и неподвижно, напоминая мрачную волосатую грушу.

— Козел, — радостно улыбаясь до ушей, произнес Федор Сироткин.

Утихший было Мансуров снова исступленно забился в конвульсиях.

— Любопытно, — заметил Макар. — В первый раз сталкиваюсь с подобным феноменом. На «дурака» этот чудик не реагирует, на «кретина» тоже, даже «мудозвон» ему до лампочки, а как «козла» услышит, так сразу слюной брызжет и на стену лезет.

— Эх, Фрейда бы сюда, — глубокомысленно заметил Федор. — Он бы сразу скумекал, что к чему. Умный был мужик. Говорил — все от секса.

— А козел тут при чем? — удивился Макар.

— Фрейд бы объяснил, — развел руками Сироткин. — Как думаешь, созрели наши голубчики? — Давай их спросим.

Чеченцы «парились» на крюках уже два часа. Малоприятный период «отвисания» являлся важным стратегическим ходом, непосредственно предваряющим допрос.

На тему о том, как следует «колоть» мусульман, Макара просветил Родион, его старший приятель, в свое время прошедший войну в Афганистане.

— Бить и пытать этих гадов бесполезно, — "наставлял его Родион. — Эти паразиты только рады умереть, чтобы попасть в свой чертов исламский рай. Есть, правда, один способ — от него самые крутые душманы на «раз» раскалывались. Если мусульманина подвесить и он умрет, не касаясь земли, то никогда и ни при какихусловиях не попадет в рай. Этого-то они и боятся больше всяких мучений. Все тебе выложат как на духу, лишь бы ты их на земле убил.

— Кого будем «колоть» — «козла» или носатого? — спросил Федор.

— Лучше носатого, а то он что-то совсем загрустил. Легонько пнув Аслана ногой, так что тот ритмично закачался, Макар лениво осведомился:

— Так какого хрена вы, морды кавказской национальности, гоняетесь за Черепом? Хочешь попасть в свой рай с гуриями и пидорами — колись без задержки, Дважды просить не буду.

— У них что же, и пидоры есть в раю? — изумился Сироткин.

— А то как же! — ухмыльнулся Сысоев. — Мусульмане во все времена тащились от изящных молоденьких юношей. В ихнем раю полный набор удовольствий — твой Фрейд удавился бы от зависти. Думаешь, с чего они все так в него стремятся?

Придержав Татриева за плечо, Макар вытащил кляп у него изо рта.

— Уже расколол? — брови Леши Китайчика удивленно поднялись. — Быстро же ты обернулся. А говорят, что чеченцы крутые.

— Сколько черепаху ни корми, а у танка все равно броня толще, — усмехнулся Сысоев. — Главное — знать подход.

— И какую же историю тебе поведали басурмане? — осведомился Леша.

— Удивительную, — сказал Макар. — Пояище, чем Шахерезада.

Слушая рассказ своего подручного, Китайчик причмокивал, изумленно покачивал головой и в ускоренном темпе вращал большими пальцами сцепленных на животе рук. Он догадывался, что Череп чего-то не договаривает, но даже не воображал, что речь может идти о ядерном теракте на территории Соединенных Штатов.

Ай да Самарин! Выходит, он перехватил из-под самого носа у чеченцев микропленку с технологией создания малогабаритной ядерной бомбы, с тем чтобы продать ее колумбийцам.

Если верить Ивану, девица оставила его с носом, слямзив у него два «лимона» баксов. А что, если она на самом деле взяла не деньги, а микрофильм? Нет, это маловероятно — Череп не стал бы обещать тридцать процентов — он знает, что с Лешей шутки плохи. Скорее всего красотка украла и деньги, и микропленку. Возможно, она даже не подозревала о ней, а просто случайно прихватила вместе с деньгами.

Если так, все становится на свои места — и щедрость Самарина, готового отвалить ему за в общем-то пустяковую работу почти семьсот тысяч долларов, и то, что Черепу срочно нужна девица — причем живой и здоровой.

— Скажи моей секретарше, чтобы выписала вам с Федором по две тысячи долларов, — дослушав Макара, распорядился Леша. — Можешь идти.

Оставшись один, Китайчик достал из бара бутылку французского бренди, щедро плеснул его в стакан, выпил, налил еще и снова выпил.

Ядерный теракт на территории США категорически не устраивал Алексея Остаповича Гераськина. Конечно, Нью-Йорк колумбийцы не взорвут — ведь именно здесь они получают максимальные доходы от продажи наркотиков, — раздолбают какую-нибудь бесперспективную мормонскую Юту, но радости все равно мало. Ядерный взрыв на территории США вызовет колоссальную панику на бирже, а это означает, что Лешины миллиарды в одночасье превратятся в жалкие миллионы. Ну уж нет, не дождетесь. Если микропленка у девицы, то Череп ее не получит, об этом Китайчик позаботится.

От ядерного теракта мысли мистера Гераськина ассоциативно переместились к разговору с Михаилом Энтиным. Некто, обладающий огромным состоянием, твердо уверен, что в течение месяца обесценятся акции авиакомпаний, страховых компаний и агентств по недвижимости, связанных с Манхэттеном.

До сих пор Китайчик не мог уловить связи между самолетами и недвижимостью. Вначале он предполагал, что некий неизвестный богач собирается устроить игру на понижение, но это было бы слишком сложно и рискованно. Как же он добьется того, чтобы акции надежных компаний обесценились?

Ответ пришел неожиданно. Теракт. Грандиозный теракт, связанный с недвижимостью в Манхэттене и самолетами. Хотя что террористы могут сделать? Взорвать бомбу в центре Нью-Йорка? Угнать несколько самолетов? Здания и раньше взрывали, самолеты и раньше угоняли, но катастрофических изменений на бирже из-за этого не происходило.

«А что, если…»

Леша зажмурился и потряс головой, отгоняя пришедшую ему в голову мысль, Нет, это уже перебор. До такого ни один маньяк не додумается. Но ведь он же додумался! Если учесть, что подобная операция без труда может принести организатору около полумиллиарда долларов… За подобную сумму люди и не на такое способны. А террористы и вовсе не люди, а чертовы сдвинутые фанатики. Твою мать!

А что, если террористы выберут его небоскреб? Нет, все-таки это невероятно. Манхэттен под завязку набит небоскребами, хотя, с другой стороны, его «близнец» — самое высокое здание в Нью-Йорке…

— Срочно пришлите ко мне начальника службы безопасности, — нажав кнопку селекторной связи, потребовал Китайчик.

Резкий пронизывающий ветер, дующий с озера Мичиган, страшно раздражал Дагоберто Саваласа, пытающегося заснуть на скамейке в парке Гранта. Тратиться на гостиницу бывший полицейский не хотел — денег у него было в обрез, а еще следовало разжиться оружием. Верный «кольт» сорок пятого калибра Савалас оставил дома — провезти его на самолете он не мог.

Теперь Даг жалел, что не поехал в Чикаго на автомобиле. Сэкономить, видите ли, решил. Машины у него не было, а арендовать ее вышло бы дороже, чем лететь на самолете. Зря он пожадничал — сейчас не гадал бы, где взять пистолет.

Места, где можно было, не утруждая себя излишними формальностями, купить оружие, причем по весьма сходной цене, Савалас прекрасно знал — недаром он восемь лет проработал в чикагской полиции. В этом были определенные преимущества, но также и недостатки.

Больше всего Дагоберто боялся столкнуться со своими давними знакомыми. Не хватало еще, чтобы его увидели и узнали бывшие коллеги по работе или личности, которых он некогда, в силу служебных обязанностей, арестовывал и отправлял за решетку!

Дело тут было даже не в конспирации. Представив, как эти типы будут мерзко хихикать за его спиной, показывая пальцами на «копа — туалетного клопа», Савалас закусил губу и до боли сжал кулаки. Такого позора его гордая латинская душа не смогла бы перенести.

По этой самой причине, спустившись с трапа самолета, Даг первым делом бросился в туалет и, запершись в кабинке, до неузнаваемости изменил свою внешность при помощи густых кустистых бровей, накладных усов и окладистой черной бороды, сделавшей его похожим на мусульманина.

За время, оставшееся до гастролей Ирвина Келлера, ему предстояло многое сделать: достать оружие, деньги, внимательно осмотреть здание «Сити-Холла», где должен был состояться концерт, прикинуть, где будет стоять машина певца, словом, сориентироваться на местности и составить предварительный план действий.

Просто взять и пристрелить Келлера из снайперской винтовки было бы нетрудно — стрелял Савалас отлично, но столь примитивное решение проблемы не устраивало бывшего полицейского. Певец причинил ему слишком много страданий, чтобы просто взять и уйти из жизни, не успев толком сообразить, что происходит. Прежде чем умереть, подлецу придется как следует помучиться. Проблема заключалась в том, что ради осуществления святой мести в полном объеме Ирвина, прежде чем убить, следовало похитить, а организовать похищение звезды такого масштаба было очень даже не просто.

Тишину ночного парка разорвали громкие голоса. К скамейке, на которой лежал Савалас, демонстративно разболтанной походкой приближались три наглых молодых негра. Судя по обрывкам разговора, доносящимся до слуха бывшего копа, их речь представляла собой малоэстетичную смесь блатного сленга и витиевато-нецензурных выражений преимущественно сексуальной окраски.

«Уроды», — с ненавистью подумал Даг и был прав.

Как и в Нью-Йорке, в Чикаго с приближением темноты порядочные люди спешили убраться из парков и малолюдных плохо освещенных улиц. С наступлением ночи город переходил во власть молодежных банд, преступников, сутенеров и торговцев наркотой.

Заметив лежащего на лавке человека, юнцы восторженно заржали, предчувствуя развлечение.

— Эй, ты, чмо, ублюдок бородатый, — обратился к Саваласу лопоухий негритос с кривым перебитым носом. — Какого хрена здесь разлегся?

— Ну и бородища, — хохотнул его приятель. — Такой на дюжину мочалок хватит. Мне как раз нужна мочалка — задницу моей собаке мыть.

— А ну, валите отсюда, вонючие ниггеры, пока я вам ноги не переломал, — процедил сквозь зубы Даг. На мгновение банда опешила.

Даже вполне литературное слово «негр» считалось в Америке оскорблением в применении к человеку с темной кожей. Освобожденные потомки черных рабов требовали, чтобы их именовали не иначе как «афроамериканцами». Существительное «ниггер» черные братья считали худшим видом оскорбления. За него могли и убить.

— Ах ты, белая гнида! — вновь обретя дар речи, лопоухий выхватил из кармана короткоствольный револьвер. — Ну, сейчас ты у меня узнаешь…

«Девятимиллиметровый „Ругер Спид Сикс“, — даже в слабом свете фонаря Савалас мгновенно определил марку оружия. — Неплохая игрушка, особенно на близких дистанциях. Похоже, черножопые решили мою проблему».

Прекрасно отдавая себе отчет в том, какие последствия может повлечь за собой ночевка в парке Гранта, Даг заранее позаботился о своей безопасности. Отыскав на помойке солидный обломок металлической трубы, он, устроившись на ночлег, подложил его под себя. Завидев приближающихся негров, Савалас обхватил конец трубы правой рукой, а предплечьем левой оперся о лавку таким образом, чтобы иметь возможность прямо из лежачего положения мгновенно нанести резкий неожиданный удар.

Лопоухий так и не успел объяснить, что именно должен узнать Дагоберто. Мощный удар трубы, обрушившийся на его руку чуть выше запястья, раздробил ему кости предплечья. Не ожидая, пока дружки бандита подберут отлетевший в сторону пистолет, Савалас спрыгнул с лавки и резким тычком вонзил трубу в глаз парня, рассуждавшего о мочалке для своей собаки. Далее последовало боковое рубящее движение, нацеленное в висок третьего негра, плавно переведенное на излете в удар плашмя, проломивший переносицу лопоухого.

Рыча от яростного возбуждения, бывший коп продолжал исступленно осыпать ударами лежащие на земле тела, даже после того как они перестали дышать и содрогаться. Убедившись, что противники мертвы, он выпрямился и сделал несколько медленных глубоких вдохов, восстанавливая сбившееся дыхание.

— Мразь, — убежденно произнес Даг. — Только так и следует поступать с подобной мразью, иначе честные люди никогда не смогут чувствовать себя в безопасности. Занятно. Я облагодетельствовал город, который меня с презрением отверг. Ничего, скоро я окажу Америке еще большую услугу.

Подобрав с земли пистолет, Савалас засунул его за пояс штанов. Затем он натянул на руки перчатки и, следя за тем, чтобы не испачкаться в крови, обыскал убитых, изъяв у них несколько ножей с выбрасывающимся лезвием, опасную бритву и кастет.

Более того, в кармане лопоухого бывший полицейский обнаружил почти четыре тысячи долларов, у двух других ниггеров тоже было с собой по паре сотен.

— Похоже, черномазые ублюдки успели за вечер ограбить пару магазинов, — пробормотал Дагоберто. — Тем лучше. Эти деньги решают все мои проблемы.

Тщательно протерев скамейку и трубу, чтобы на них не осталось его отпечатков пальцев, Савалас быстро зашагал к выходу из парка. Следовало подумать о новом месте для ночлега.

В ресторане отеля «Амбассадор Вест» играла тихая лирическая музыка. Тяжелые бархатные шторы были наполовину задвинуты, свет мягок и неярок. Между столиками на удивление бесшумно двигались лощеные официанты, облаченные в белоснежную форму с золотыми галунами.

— Дерьмовая в Штатах еда, — поморщился Фабио Эстиарте, деловито разрезая толстый бифштекс. На срезе выступила кровь. — Даже в пятизвездочных ресторанах дерьмовая. С другой стороны, чего можно ожидать от страны, выросшей на фаст-фуде, гамбургерах и хот-догах? По сравнению с их сосисками, засунутыми в пресные безвкусные булки, даже недожаренный антрекот покажется изысканным блюдом.

— Они вообще уроды, эти янки, — согласно кивнув, включился в разговор Бруно Байона. — Большинство из них понятия не имеют, что, помимо Америки, существуют другие страны. Недавно проводили статистическое исследование среди американских студентов, выясняя, насколько хорошо они знают географию. Так вот, сорок процентов опрошенных считало, что Колумбия — это район Голливуда, двенадцать процентов поместило ее в Африку, десять — в Австралию, двадцать три — в Северную Америку, а шесть процентов вообще не представляло, что это такое. Правильно ответили только девять процентов — скорее всего те, кто распространяет колумбийские наркотики.

— А куда, интересно, они запихнули Россию? — поинтересовался Фабио.

— Русским об этом лучше не знать, — вздохнул Бруно. — А то, не дай бог, обидятся и войну начнут.

«Вы бы у себя в Колумбии такой опрос провели, — подумал оскорбленный в лучших чувствах капитан Хирш, неторопливо отхлебывающий чуть горьковатое „Кортезе дел Альто Монферрато“ за столиком, расположенным через два ряда от медельинцев. Миниатюрный слуховой аппарат в его ухе позволял отчетливо слышать каждое слово мафиози, а испанский язык Джеймс знал в совершенстве. — Держу пари, что девяносто процентов населения, услышав слово „Россия“, решит, что речь идет о новой разновидности синтетического наркотика. Да и вообще, их словарный запас мог бы уместиться на одной страничке: деньги, гашиш, кокаин, водка, шлюха. Остальное — нецензурная лексика и междометия».

Несмотря на то что в душе агента ФБР кипело возмущение, на лице Джеймса это никоим образом не отражалось — сказывалась профессиональная подготовка.

О среднем культурном уровне своих сограждан Джеймс был осведомлен даже лучше, чем Бруно Байона. Картина была, несомненно, печальной, можно сказать, даже позорной, но все же далеко не катастрофической. В конце концов, какое дело нормальному американскому гражданину до того, где находится Россия — в Арабских Эмиратах, в Гренландии или же на Японских островах?

Соответствующие ведомства имеют более чем точную информацию о ее местонахождении, ракеты нацелены в нужном направлении, и этого вполне достаточно. Главное — Соединенные Штаты — самая богатая и могущественная держава в мире. Что толку от знания географии, если у тебя нет ни гроша на банковском счету?

Между тем беседа за столиком колумбийцев текла своим чередом.

— Чего мы ждем? — осведомился Фабио Эстиарте. — По моему мнению. Черепа надо брать прямо сейчас. Под пытками он нам все как миленький выложит.

— Не суетись, — поморщился Пако Могила. — Пытки — не решение проблемы. За Черепом следят наши ребята. Его номер в «Конгресс Плаза» прослушивается. Для начала я хочу понять, что происходит.

Звонок мобильного телефона оторвал Асаведу от миниатюрных тушеных осьминогов, плавающих в подливке из собственных чернил.

Поднеся трубку к уху. Могила слушал, задумчиво покачивая головой. Его речь в основном ограничивалась краткими междометиями.

— Что-нибудь новенькое? — с любопытством посмотрел на шефа Байона. Асаведа кивнул.

— Звонил Серхио. Им удалось записать на пленку разговор Самарина и Мясника. Оказывается, Череп вовсе не собирался нас кидать. Его самого прокатили, как последнего лоха. Любовница Самарина увела у него наши два миллиона, а заодно и микропленку. Череп считает, что она обязательно появится в Чикаго, потому и прилетел сюда.

— А почему он решил, что-его цыпочка непременно вынырнет в Чикаго? — поинтересовался Эстиарте.

— Потому что эта идиотка влюблена в Ирвина Келлера и твердо решила выйти за него замуж.

— О господи! — вздохнул Фабио. — Выходит, все наши неприятности — от этой бабы?

— Зарезал бы суку, — скрипнул зубами Бруно.

— Похоже, Череп полностью разделяет твои чувства, — усмехнулся Пако Могила.

Руки капитана Хирша машинально разделывали лежащего на тарелке омара. Все внимание агента ФБР было сосредоточено на словах Асаведы. При слове «микропленка» в темно-серых глазах капитана мелькнула искра охотничьего азарта. Джеймс спрятал ее за частоколом длинных густых ресниц, которым втайне завидовали все без исключения сотрудницы нью-йоркского отделения ФБР.

Слово «микропленка» в сознании Хирша неизменно ассоциировалось с «секретными материалами». Итак, речь идет о неких вывезенных из России секретных материалах, за которыми охотятся колумбийцы, чеченцы и Леша Китайчик. Похоже, интуиция не подвела полковника Исстермана.

— Позволите присоединиться к вам? — усиленный слуховым аппаратом женский голос ударил по ушам капитана, заглушая разговор медельинцев.

Ругнувшись про себя, Джеймс поднял взгляд на нарисовавшуюся у его столика роскошную брюнетку в жемчужно-сером вечернем платье.

— Простите, но я предпочитаю ужинать в одиночестве.

— Представьте себе, я тоже, — заявила брюнетка, нахально усаживаясь напротив него.

— Тогда почему бы вам не выбрать отдельный столик? — скрипнул зубами агент.

— По одной простой причине. Если вы внимательно посмотрите вокруг, то заметите, что свободных столиков нет.

— Но ведь можно и подождать.

— Ну вы и хам, — в голосе женщины возмущение смешивалось с изумлением. — Вы хоть представляете, с кем имеете дело?

«Еще немного, и с моими барабанными перепонками будет покончено», — подумал Хирш и прикоснулся пальцами к уху, незаметно вынимая из него аппарат.

— Кажется, я задала вам вопрос!

Еще пару секунд Джеймс колебался, пытаясь принять решение. Чтобы вытащить наглую бабу из-за его стола, пришлось бы применить силу — для нее дело явно пошло на принцип. Если она останется, подслушивать разговор колумбийцев ему уже не удастся. С другой стороны, главное он уже выяснил, номер Черепа по его приказу поставлен на прослушивание, так что в ближайшее время он получит соответствующее донесение и будет знать столько же, сколько и представители медельинского картеля.

Если Пако Могилу правильно информировали, девица, укравшая таинственную микропленку, влюблена в Ирвина Келлера и мечтает выйти за него замуж. Но в таком случае…

Направленный на брюнетку взгляд Джеймса потеплел. Прекрасно осведомленный о том, кто она такая, капитан Хирш изобразил на своем лице целую гамму чувств от недоверчивого узнавания до восторженного изумления.

— Так это вы! Неужели? — порывисто воскликнул он. — Как же я сразу вас не узнал! Ради бога, простите мою грубость. Вы оказали мне огромную честь, выбрав мой столик.

— Так-то лучше, — озарив капитана своей знаменитой улыбкой, сменила гнев на милость Кейси Ньеппер.

Раечка Лапина с трудом преодолела искушение поселиться в отеле «Амбассадор Вест», где останавливался Ирвин Келлер в свой последний приезд в Чикаго, — она понимала, что в первую очередь Череп будет искать ее в гостиницах.

Купив газету с объявлениями о сдаче квартир, Рая выбрала меблированные апартаменты на Норт Стэйт Парквэй и позвонила по указанному телефону. Сорок минут спустя, заплатив за месяц вперед, она вселилась в свое новое жилище. Апартаменты были не самые шикарные — с пятизвездочным отелем не сравнить, зато из окна открывался отличный вид на «Сити-Холл», где должен был состояться концерт Ирвина.

Сменив наряд беременной монашки на элегантный пеньюар от Нейман Маркуса, девушка растянулась на кровати. Она продумывала план дальнейших действий.

Прочитав донесение Джеймса Хирша, полковник Исстерман торопливо раскурил трубку и принялся взволнованно шагать по кабинету.

Дело принимало настолько серьезный оборот, что скорее относилось к компетенции ЦРУ, а не ФБР. В то же время к ЦРУ Майкл Исстерман испытывал глубокую инстинктивную неприязнь, свойственную сотрудникам конкурирующих ведомств.

Донесение Джеймса сводилось к следующему: поставив на прослушивание номер отеля «Конгресс Плаза», в котором остановились Самарин и Мясников, он выяснил, что медельинский картель планировал проведение атомного теракта на территории США. Поверить в это было трудно, но, к сожалению, дела обстояли именно так.

Радиоактивными материалами колумбийцы уже запаслись. Теперь, чтобы осуществить свои зловещие замыслы, им оставалось лишь завладеть секретом изготовления малогабаритных ядерных бомб. Соответствующая технология, разработанная русскими учеными, была зафиксирована на микропленке, которую Череп увел из-под носа у чеченцев и которую, в свою очередь, сама о том не подозревая, стащила у Самарина влюбленная в Ирвина Келлера восемнадцатилетняя фанатка певца. Помимо колумбийцев, за микропленкой в данный момент охотятся Леша Китайчик и арабы.

Цепочка получалась длинной, почти как в стихотворении о доме, который построил Джек: «А это молочница строгая, которая доит корову безрогую, лягнувшую старого пса без хвоста, который за шиворот треплет кота, который пугает и ловит синицу, которая часто ворует пшеницу» и т.д. и т.п.

Технологии изготовления малогабаритных ядерных бомб не было даже у Соединенных Штатов, что, несомненно, являлось большим упущением. Это упущение стоило исправить. Не исключено, что, раскрутив подобное дело, полковник Исстерман станет генералом Исстерманом. Эта мысль заставила полковника улыбнуться.

Вернувшись к своему столу, Майкл Исстерман снял телефонную трубку и набрал номер сотового телефона капитана Хирша.

— Кел-лер, Кел-лер, Кел-лер, Кел-лер, — громко скандировал переполненный взвинченной молодежью зал.

— Bay! Эге-гей! У-у-у! — с завыванием и улюлюканьем из-за кулис вылетел Ирвин и принялся энергично скакать по сцене, размахивая гитарой.

Длинные сальные волосы взлетали и опускались в такт его движениям. В демоническом мерцании стробоскопического освещения они казались крыльями зловещего ворона, впившегося в голову певцу.

— Ну что, соскучились по своему идолу, сукины дети? — завопил он.

— Да! — гаркнул зал.

— С вами великий Ирвин Келлер, целитель Келлер! Знаете, почему меня зовут целителем?

— Да-а-а!!!

— Для тех, кто не в курсе, я поясню. На моих концертах образуется такая мощная и крутая энергетика, что она лечит все, вплоть до рака и СПИДа! Выжигает всю заразу к хренам! Ни одна болезнь не способна выжить в таких условиях! Ясно вам, сукины дети?

— Ясно!!! — гаркнул зал.

— Только учтите: чтобы излечиться, категорически запрещено быть пассивным. Двигайтесь, балдейте, тащитесь! Пусть девчонки обнажат сиськи, а парни — сами понимаете что, если им, конечно, есть что показать.

— У-аа-у! — взвизгнула сидящая в первом ряду Раечка Лапина, в экстазе раздвигая в стороны пурпурно-золотистую материю индийского сари, в которое она нарядилась.

Образ беременной монашки не слишком соответствовал духу концерта Келлера, так что на сей раз Раечка решила замаскироваться под индуску. Наложив на лицо, шею и руки темно-бронзовый тональный крем, девушка надела черный парик с волосами, доходящими ей почти до ягодиц, спрятала голубизну глаз за темно-карими контактными линзами и в довершение картины красной губной помадой изобразила на лбу кружочек — символ третьего глаза.

Скользнув взглядом по ее соблазнительному бюсту, певец с удивлением отметил, что задорно торчащая грудь индианки сияет ослепительно молочной белизной, неестественно контрастируя с темной кожей лица и шеи. Сделав в направлении Лапиной непристойный жест рукой, Келлер похабно ухмыльнулся.

— Так держать! — воскликнул он. — А теперь — для вас, и только для вас — моя новая песня: «Мир ублюдков». Bay!!!

— Bay!!! — оглушительно подхватил зал. Музыка грянула неожиданно, как первый весенний гром, обрушив на зрителей многократно усиленный сверхмощными динамиками поток истерических децибел.

— Не смотри на мир трезво, иначе сопьешься. Этот мир — мир ублюдков, а мы — его жертвы. Миром правят ублюдки, они едят наши души, — заголосил певец.

Зал выл и стонал. Впадая в экстаз, девицы срывали с себя топики и маечки, распахивали блузки, демонстрируя миру белые и черные, оливковые и шоколадные груди.

Парни оказались скромней. Они не торопились расстегивать ширинки, хотя несколько наиболее заводных фанатов уже высвободили из штанов свои возбужденные мужские достоинства.

— Охренеть, — безуспешно пытаясь перекричать музыку, гаркнул в ухо Мясника Иван Самарин. — Наши братки даже в бане с перепоя так себя не ведут. Совсем с катушек съехала эта западная молодежь.

— Не только западная, — проорал ему в ответ Сергей. — Ты лучше свою Раечку вспомни. Она уже небось догола разделась.

— Не видишь ее?

— Да при таком освещении родную мать не узнаешь, и народу здесь несколько тысяч!

— Твою мать! — сокрушенно вздохнул Череп, безнадежно вглядываясь в ряды запрокинутых в экстазе лиц, распахнутые в крике рты, вздернутые вверх ритмично колышущиеся взад-вперед руки.

В нескольких рядах от представителей боровской мафии сидел облаченный в безупречный белоснежный костюм капитан Хирш. Не обращая внимания на беснующуюся публику, агент ФБР сохранял на лице непроницаемо хладнокровное выражение. Впрочем, ему это было нетрудно. С типичной для сотрудников секретных служб предусмотрительностью Джеймс прихватил на концерт разработанные в лабораториях ФБР антишумовые тампоны для ушей.

Были в зале и другие лица, не входящие в число поклонников Ирвина Келлера.

Расположившийся на галерке Дагоберто Савалас яростно сверкал очами из-под кустистых накладных бровей и, нервно теребя пальцами фальшивую бороду, вполголоса бормотал проклятия в адрес певца.

Колумбийцы и две бригады Китайчика, одна из которых сотрудничала с Черепом, а другая за ним следила, заняли места в партере.

Кейси Ньеппер, несмотря на титанические усилия, так и не удалось раздобыть билет в первый ряд, и рассерженной кинозвезде пришлось довольствоваться третьим. Ирвин на нее даже не взглянул, то ли не заметив Кейси, то ли принципиально не желая ее замечать, и это обстоятельство страшно раздражало актрису.

«Ничего, голубок, никуда ты от меня не денешься, — злорадно думала она. — Я — твоя судьба, а от судьбы, как известно, не уйти».

— Bay! Секс, наркотики, рок-н-ролл!!! — пытаясь привлечь внимание мужа, пронзительно крикнула Ньеппер и резким движением опустила вниз глубокое декольте облегающего вечернего платья, чешуйчатого и переливчатого, как змеиная кожа.

Щедро накачанные силиконом знаменитые груди звезды выпрыгнули из-под тесной материи, как истомленные неволей зверьки.

— А-ах, — судорожно выдохнул сидящий рядом с актрисой прыщавый семнадцатилетний юнец, не в силах отвести очумело-похотливого взора от возникшего перед ним чуда.

Рванув вниз «молнию» на штанах, он высвободил из ширинки вибрирующий от возбуждения член и принялся яростно онанировать, захлебываясь от мучительного экстаза.

— Мир ублюдков! — орал в микрофон Ирвин Келлер. — Эге-гей! Пойте вместе со мной!

— Мир ублюдков! О, йес! Мир поганых ублюдков! Они срут! Они мрут! Они жрут! Они жрут наши души! О, йес! Они нас раздирают на части! А ну-ка, громче! Я вас не слышу!

— Ублюдки, ублюдки, ублюдки, ублюдки, ублюдки!!! — исступленно скандировал зал.

Ирвин Келлер с неудовольствием отметил, что странная белогрудая индианка из первого ряда, запахнув на груди сари, поднялась со своего места и двинулась к выходу примерно за сорок минут до окончания концерта. Подобное пренебрежение к его выдающемуся таланту было не просто наглым и демонстративным — оно унижало и оскорбляло его, великого целителя Келлера.

С трудом удержавшись от искушения швырнуть в голову нахалки микрофон, певец выплеснул свое раздражение в весьма непристойной яростно-агрессивной жестикуляции.

Когда же вскоре после индианки на галерке поднялся похожий на еврея-ортодокса мужчина с окладистой черной бородой и тоже пошел к выходу, раздражение Ирвина достигло предела.

«Да как они смеют, ублюдки! — с ненавистью думал певец. — Что эти сволочи о себе вообразили? Что, интересно, они пытаются мне доказать? Следовало бы на моих концертах ввести законы военного времени. За попытку выйти из зала во время шоу — расстрел на месте. Расстрел на месте… Неплохое название для песни, а то и для диска…»

Раечке Лапиной безумно не хотелось уходить из зала. Живой Ирвин Келлер оказался даже лучше, чем на фотографиях и в видеоклипах. Как он пел! Как потрясающе двигался! Он такой мужественный, талантливый, красивый! И умный — он так верно подметил, что миром правят ублюдки.

Насколько Раечка себя помнила, ее всегда окружали ублюдки. Отец-алкоголик, скандальная, неврастеничная мать, друзья детства — уличная шпана, затем Самарин с его боровскими братками. Даже Соломон Абрамович Щечкин, директор банка «Никосия кредит», и тот, несмотря на его вкрадчивое и мягкое обхождение, бесспорно принадлежал к той же самой категории.

Единственным исключением, единственным настоящим мужчиной в отвратительно грязном и ублюдочном мире был ОН — Ирвин Келлер. Он был самым прекрасным, самым удивительным, самым гениальным, самым благородным… и так далее и тому подобное. Наплевать, что пресса жадно сплетничает о его пьяных дебошах, о связанных с его именем скандалах. Эти писаки и на ангела копмромат накопают, лишь бы повысить тираж своих жалких газетенок. Ирвин, творческая натура, он гений, а гению простительно все. Ну, может, и не все, но многое…

Итак, покидать концертный зал Раечке не хотелось, но у нее был план, который следовало немедленно воплотить в жизнь.

«Лишь бы все получилось!» — как заклинание, твердила про себя девушка.

«Ничего, после того как мы с Ирвином поженимся, я буду присутствовать на каждом его выступлении», — успокоила себя Рая.

Пока телохранители певца обеспечивали в «Сити-Холле» безопасность своего прыгающего по сцене VlPa, в припаркованном на охраняемой стоянке белоснежном лимузине Келлера томился от одиночества Стив Роберте, его шофер, крепкий белый парень, прошедший специальную подготовку на курсах телохранителей.

Оставить машину без присмотра Роберте не мог — несмотря на бдительность охраны гаража, фанаты Келлера время от времени ухитрялись проникнуть внутрь и запросто могли оставить на белой краске лимузина свой автограф, а то и прихватить в качестве сувенира какую-нибудь деталь.

Рая не стала тратить время на тщетные попытки проскочить мимо пары дежурящих в будке на въезде сотрудников гаража. Она просто подошла к ним и, объяснив, что мечтает хотя бы раз увидеть вблизи Ирвина Келлера, предложила каждому по тысяче долларов наличными лишь за то, чтобы они в течение нескольких секунд смотрели в другую сторону. Предложение охранникам понравилось, и они, прежде чем отвернуться, растолковали девушке, где именно стоит лимузин ее кумира.

Скучающий в машине Стив с любопытством воззрился на двигающуюся в его направлении индианку в пурпурно-золотистом сари и с красным кружочком на лбу.

Приблизившись к дверце водителя, восточная красавица деловито постучала в окошко тщательно нама-никюренным ноготком, после чего извлекла из расшитой бисером театральной сумочки толстую пачку стодолларовых банкнот и призывно помахала ею в воздухе.

Некоторое время в душе Робертса шла борьба, в итоге которой корысть победила, и он опустил стекло.

— Здесь десять тысяч долларов, — не утруждая себя ненужными лирическими отступлениями, проинформировала его индуска.

— И что? — усмехнулся шофер.

— Они будут твоими, если ты позволишь мне забраться в машину и спрятаться под сиденье.

— А ты поместишься? — усомнился Стив.

— Помещусь, — уверенно заявила Раечка и снова зазывно помахала пачкой перед его носом.

— А что потом?

— Ничего, — пожала плечами девушка. — Для твоего хозяина это будет приятный сюрприз.

Роберте усмехнулся. В отличие от Раи, он знал, что, взяв деньги, ничем не рискует. Келлер не желал новых проблем в Чикаго, и шеф службы безопасности в качестве дополнительной меры предосторожности посоветовал певцу оставить свой лимузин в качестве приманки для фанатов, а самому незаметно уехать с концерта на «Ягуаре» с затемненными стеклами.

Делиться этой информацией с индуской Стив не собирался. Раз эта дуреха готова выложить десять тысяч баксов за то, чтобы поваляться под сиденьем машины Келлера, он не будет возражать. Надо только на всякий случай убедиться, что эта бронзовая куколка не вооружена — народ сейчас странный пошел, — всякого можно ожидать.

«А крошка очень даже недурна, — подумал Роберте. — Жаль, конечно, что цветная, но тоже сойдет. Может, за отсутствием Ирвина ее устроит высокий сероглазый парень с литыми мускулами?»

— Не исключено, что мы и договоримся, — усмехнулся шофер. — Только сначала я должен убедиться что у тебя нет оружия.

Несмотря на то что Дагоберто Савалас покинул зал чуть позже Лапиной, он задержался в здании «Сити-Холла» еще минут на пятнадцать — на то у него были свои причины.

У человека, подошедшего к пропускному пункту на въезде в гараж, уже не было ни кустистых бровей, ни бороды, ни усов. Теперь он, хотя и отдаленно, напоминал шофера Келлера — светлая кожа, серые глаза, каштановые волосы.

Под Робертса Даг загримировался перед самым выходом в туалете «Сити-Холла» — на концерте было душновато, и он боялся, что, сделай он это заранее, наложенная на лицо светлая краска могла бы потечь от пота.

Предлагать охранникам взятку Савалас не стал — бывший полицейский не любил зря швыряться деньгами. Вместо этого он показал им отнятый у негритянских отморозков револьвер.

Несколько минут спустя связанные и оглушенные работники гаража с кляпами во рту лежали в багажниках размещенных на стоянке автомобилей.

Со Стивом Робертсом Даг проделал тот же самый трюк, но прежде чем запихнуть оглушенного водителя в багажник очередной машины, Дагоберто снял с него форму и фуражку и надел их на себя.

Десять тысяч долларов, обнаруженные в кармане Стива, приятно удивили Саваласа.

— Не думал, что шоферам так хорошо платят, — пробормотал он, усаживаясь за баранку лимузина. — Может, мне стоило наняться в водилы к Келлеру?

Савалас посмотрел на часы и мысленно похвалил себя за то, что справился быстрее, чем ожидал. У него в запасе оставалось почти пятнадцать минут. Потом в зале начнется паника.

Съежившаяся под сиденьем Раечка Лапина лихорадочно размышляла над создавшейся ситуацией. Как жаль, что у нее нет оружия! А если бы и было… Допустим, она пристрелит этого типа — и что дальше? Объясняться с полицией? Тогда уж ей точно не удастся остаться наедине с Ирвином.

Разбираться с полицией Рае категорически не хотелось — ведь копы первым делом проверяют документы. Вдруг ее ксива окажется не так хороша, как утверждал сладкоречивый Соломон Абрамович?

Еще немного поразмыслив, девушка пришла к выводу, что, может, все даже и к лучшему. Сомнительно, чтобы бандит, оккупировавший место шофера, хотел убить Ирвина. Скорее всего он собирается его похитить. Это означает, что ее знакомство с Келлером произойдет при весьма нетривиальных и романтических обстоятельствах. Может, похититель запрет их вместе в маленькой темной комнате, а то и привяжет друг к другу, желательно лицом к лицу. Любовь, вспыхивающая в условиях смертельной опасности… О, это будет нечто! Додумать до конца столь вдохновляющую мысль д Раечке помешало появление нового действующего лица.

— Открой! — скомандовала Кейси Ньеппер, требовательно постучав в боковое стекло лимузина.

Дагоберто ругнулся про себя и протянул руку к соседнему сиденью, где, накрытый журналом «Плэйбой», покоился «Ругер Спид Сикс». Затем он нажал на кнопку, опускающую боковое стекло.

«Может, еще обойдется? — подумал Савалас. — Вряд ли ей придет в голову внимательно рассматривать шофера? Таким самовлюбленным фифочкам, как правило, нет дела до окружающих их людей, особенно если те относятся к обслуживающему персоналу».

Жену Ирвина Келлера он узнал сразу. Несомненно, и она много раз видела его фотографии. Грим и парик, конечно, изменили его внешность, но все же узнать его было можно.

— Что вы хотите?

— Впусти меня, — потребовала актриса.

— Простите, мадам, не имею права, — пытаясь изобразить вежливую улыбку, Даг криво оскалился. — Не могу нарушить данные мне распоряжения.

— Да ты знаешь, кто я такая? — задохнулась от возмущения Ньеппер.

— Вся Америка знает вас, — матюгнувшись про себя, решил польстить звезде Савалас. — Но это не меняет дела. Будь на вашем месте даже Папа Римский…

— При чем тут Папа Римский? — окончательно взбеленилась Кейси. — Одно из двух: либо ты меня немедленно впустишь, либо пожалеешь о том, что родился на свет.

Несколько секунд Дагоберто задумчиво созерцал беснующуюся перед дверцей звезду. Пристрелить ее он не мог: револьвер без глушителя, а шум выстрела могли услышать. Связать паскудную бабу, угрожая ей оружием, тоже было бы проблематично — интуитивно Савалас чувствовал, что, наставь он на нее сейчас ствол, истеричная стерва, вместо того чтобы тихо и спокойно выполнять его указания, начнет орать громче полицейской сирены. Пока он выскочит из машины, поймает и оглушит Кейси, на ее вопли сбежится половина Чикаго. С другой стороны, когда-то Келлер был влюблен в Ньеппер. Сейчас, конечно, любовный пыл поостыл, но вряд ли Ирвину будет приятно, если Даг у него на глазах превратит его супругу в мелко нарубленный бифштекс. Черт возьми, а ведь это идея. Он хотел заставить певца страдать перед смертью — и он это сделает.

Широко улыбнувшись, Савалас вышел из машины и галантно распахнул перед актрисой заднюю дверцу.

— Уверен, что мистер Келлер будет счастлив, обнаружив вас в своей машине, — произнес он.

— Так-то лучше, — проворчала Кейси, усаживаясь на обтянутое белой кожей сиденье.

Джеймс Хирш посмотрел на часы и с облегчением вздохнул. До конца концерта оставалось всего двадцать минут.

Пятнадцать агентов ФБР, рассредоточенных в зале, были готовы взять под наблюдение каждого, кто приблизится к певцу, включая мужчин. Джеймс не исключал возможности, что любовница Черепа замаскируется под парня, хотя и считал это маловероятным.

Мысли колумбийцев и братков Леши Китайчика текли примерно в том же направлении. Если бы Раечка Лапина догадывалась, скольких представителей сильного пола она в данный момент лишает покоя, то, несомненно, была бы польщена.

К сожалению, а может быть, и к счастью (как говорится: меньше знаешь — лучше спишь), скорчившаяся под сиденьем Рая даже не подозревала о столь повышенном интересе к своей скромной персоне. Нагло ворвавшаяся в лимузин Кейси Ньеппер грозила спутать все ее планы.

«Какими же бесстыжими, навязчивыми и лишенными самого элементарного самоуважения бывают некоторые женщины! — возмущенно думала Лапина. — Ирвин ясно дал этой стерве понять, что не желает иметь с ней ничего общего, так нет же — она продолжает преследовать его с фанатичностью налогового инспектора. Просто удивительная наглость!»

Некоторое время Раечка боролась с искушением вылезти из-под сиденья, расцарапать ненавистной сопернице рожу и выволочь ее за волосы из лимузина, но здравый смысл победил, и девушка сдержала порыв.

Не то чтобы она боялась потерпеть поражение в рукопашной схватке с изнеженной «американской старухой» — так Рая про себя называла Кейси. Иван лично обучал ее приемам рукопашного боя, в особенности хитрым «подлянкам» уличных и тюремных драк, так что справиться с актрисой ей было бы нетрудно. Проблема заключалась в том, что Келлер мог появиться с минуты на минуту, да и бандит с пистолетом, занявший место шофера, мог отреагировать на драку самым непредсказуемым образом.

«Наверняка Ирвин, увидев Кейси, первым делом выкинет ее из машины, — решила Рая. — Судя по газетным репортажам, он на дух ее не переносит. Все будет в порядке. Мы снова останемся одни, если, конечно, не считать этого типа за рулем. Ничего, с ним мы как-нибудь разберемся».

Кейси Ньеппер недоуменно нахмурилась, заметив высовывающийся из-под сиденья кусочек красивой пурпурно-золотистой материи.

— Долбаный потаскун, — выругалась она, решив, что это валяется позабытая какой-нибудь очередной шлюхой супруга деталь туалета.

Брезгливо прихватив двумя пальцами край ткани, Кейси потянула ее на себя. Материя натянулась, но не поддалась. Это уже становилось любопытным.

Продолжая бормотать нелестные эпитеты в адрес бабника Ирвина, актриса наклонилась, заглянула под сиденье и завизжала от ужаса, встретившись взглядом с невероятным, почти инопланетным существом.

Один глаз у этого существа был темным, другой — голубым, а лоб вообще отсутствовал. Густые черные волосы росли прямо от бровей, ближе к затылку меняя свой цвет на золотистый. Лицо и шея чудовищного мутанта были покрыты жутковатыми темными разводами.

Сидящий как на иголках Дагоберто нервно вздрогнул и обернулся.

— В чем дело? Ты что орешь? Потрясенная увиденным, Кейси не обратила внимания на столь непочтительное обращение к ее особе.

— Там, там, — тыча вниз дрожащей рукой, пробормотала она.

— Что — там?

— Там… Оно… Лежит… Оно шевелится!

— Под сиденьем кто-то есть? — сообразил бывший полицейский.

Звезда кивнула.

— А ну, вылезай, — скомандовал Савалас, нацеливая револьвер в указанном направлении.

Придерживая сбившийся на лоб парик и тихо матерясь, Лапина с трудом выбралась наружу. В правой руке она продолжала сжимать смоченную косметическим молочком ватку, которой стирала с себя темный грим. Раечка хотела, чтобы Ирвин, едва увидев ее, сразу узнал, а для этого ей было необходимо принять свое прежнее обличье. На фотографиях, которые она ему посылала, была изображена блондинка, а вовсе не темнокожая индианка.

— О господи, — прижимая руки к груди, с облегчением вздохнула Кейси. — Это всего лишь очередная шлюшка, мечтающая запустить руку в ширинку и кошелек моего муженька. А я-то подумала… Впрочем, там было не слишком светло…

— Сама ты шлюха! — гордо подбоченилась Лапина. — А я — его невеста!

— Невеста? — хищно оскалилась Ньеппер. — Я тебе покажу — невеста! А ну, выметайся отсюда, подстилка зачуханная!

— Что? — взорвалась Рая. — Это я-то подстилка? Ну погоди, сейчас я тебе рожу так отреставрирую, баба-яга голливудская, старуха силиконовая, что ее ни один хирург не восстановит! Да мой Ирвин на дух тебя не переносит! Это ты за ним носишься, как хвост за собакой! Сама вали отсюда, пока цела!

— Старуха?!!. — завизжала Кейси. — Это ты меня назвала старухой?!! Да я…

— А ну, молчать! — грозно рявкнул Дагоберто, борясь с искушением пристрелить на месте обеих скандалисток. После мучительного развода с женой он на дух не переносил громкие женские крики.

На мгновение в лимузине наступила тишина, которую тут же разорвал донесшийся снаружи пронзительный визг сирены.

«Началось!» — подумал Савалас.

В здании «Сити-Холла» царила паника. Для начала с оглушительным грохотом взорвались незаметно разложенные Саваласом под сиденьями петарды. Дымовые шашки, воспламенившиеся в разных концах зала сразу вслед за шумовой атакой, наполнили помещение густым удушливым дымом. Истерически взвыла пожарная сигнализация, с ней соперничали истошные крики перепуганных зрителей.

— Пожар! Горим! — вопили тинейджеры мужского пола, торопливо заправляя в ширинки съежившиеся от испуга члены.

Девицы пронзительно визжали.

Автоматически включившаяся под действием дыма система противопожарной безопасности обрушила на зрителей потоки холодной воды. Она сбегала миниатюрными водопадами по обнаженным грудям фанаток, превращала тщательно уложенные прически в жалкие слипшиеся пряди.

Как всегда в таких случаях, возникла давка. Спеша выбраться из смертельной ловушки, рвущиеся к выходу зрители перепрыгивали через кресла, лихо работали локтями и кулаками, безжалостно пинали и распихивали в стороны соседей.

Слабые падали на пол, и в их тела тут же вонзались беспощадные каблуки их более удачливых собратьев.

Как и предполагал Дагоберто Савалас, охрана Келлера сработала безупречно. Подхватив певца под белы рученьки, дюжие телохранители бегом поволокли его к запасному выходу.

Бывший полицейский верно рассчитал, что в возникшей суматохе разглядывать лицо шофера никто не будет. Келлера затолкают в лимузин, а пока охрана успеет занять свои места в автомобиле сопровождения, Даг рванет с места — и ищи ветра в поле.

По правилам в лимузин вместе с певцом должен был сесть хотя бы один охранник, но Ирвин плевать хотел на правила. Он терпеть не мог, когда в его машине находился кто-то посторонний, и кричал, что от охранников тошнотворно разит потом. Саваласу все это было прекрасно известно.

Не учел Дагоберто лишь того, что роскошный белый лимузин окажется «подставой», а певца увезут на другом автомобиле. Что ж! Даже самые идеальные планы иногда дают осечку.

— Fuck! — матюгнулся Савалас, наблюдая, как секундная стрелка на его дешевых часах описывает очередной круг.

Что, черт возьми, происходит? За прошедшее время Келлера могли бы три раза привести и усадить в машину. Так где же он, мать его так? Желудок Дага сжался от нехорошего предчувствия.

«Подожду еще две минуты, — решил Савалас. — Задерживаться здесь дольше было бы слишком опасно».

Озаряя небо слепящими сполохами мигалок, к «Сити-Холлу» на бешеной скорости мчались пожарные и полицейские машины, кареты «Скорой помощи». Жадные до зрелищ зеваки мешали выбегающим из здания мокрым и испуганным фанатам Келлера. Полицейские пытались разогнать любопытствующих, размахивали дубинками, орали в мегафоны, но возбужденный неожиданным развлечением народ категорически не желал отступать с занятых позиций. Из толпы неслись крики: «террористы!», «террористический акт!»

Кейси Ньеппер и Раечка Лапина с тревогой прислушивались к доносящемуся снаружи шуму. Им страшно хотелось узнать, что происходит, но ни одна не решалась выйти из машины и выяснить, в чем дело, — ведь в любой момент в гараже мог появиться Ирвин и укатить вместе с ненавистной соперницей.

Первой не выдержала Кейси, которая гораздо лучше Раи понимала, что происходит что-то странное.

— А ну, сядь на место! — рявкнул Савалас, заметив, как звезда приоткрывает дверь, собираясь выйти наружу.

— Что? — опешила актриса. — Это ты мне? Да как ты смеешь…

— Заткнись, сучка, и не рыпайся, — доходчиво пояснил Дагоберто, поднося к виску Кейси свой «Ругер».

— Что вам нужно от нас? — вмешалась Рая. — Что вообще происходит?

— Хотите жить — сидите тихо, как мыши, — угрожающе оскалился Савалас. — Вякнете хоть слово или дернетесь — пристрелю, как собак.

— Ах ты негодяй… — возмущенно начала Ньеппер.

Вместо ответа бывший полицейский нажал на спусковой крючок.

Звезда взвизгнула и схватилась за ухо. Затем она поднесла ладонь к глазам и с ужасом уставилась на алеющую на ней кровь.

— Это было последнее предупреждение. Следующую пулю я влеплю тебе в печень.

Внимательно наблюдая в зеркало заднего вида за испуганно сжавшимися женщинами, Даг вывел машину со стоянки. В царящей панике никто не обратил внимания на белый лимузин, который, свернув на Норт Стэйт Парквэй, влился в поток машин и двинулся в направлении озера Мичиган.

— Твою мать, — выругался Череп и яростно погрозил кулаком затянутому свинцово-серыми тучами ночному чикагскому небу.

Сумасшедшая давка в здании «Сити-Холла» не прошла для него даром. Пиджак боровского авторитета был порван, мучительно ныло ушибленное колено, а на скуле наливался нежным багрянцем свежепоставленный синяк.

— Уроды, — с чувством произнес Сергей Мясников и болезненно поморщился, ощупывая грудную клетку. — Отморозки американские, мать их Дядя Сэм. Чуть все ребра не переломали. А еще Россию ругают — бандитская, мол, страна! Где„видите ли, порядок? Где права человека? Лучше бы на себя посмотрели, козлы. Культурно отдохнуть — и то нельзя — уже на концертах теракты устраивают!

— Весь план поломали, паразиты, — скрипнул зубами Самарин. — Келлера увезли, где Раиса — неизвестно. Может, ее вообще насмерть задавили.

— Не задавили, — убежденно возразил Мясник. — Твою Раису даже танком не возьмешь.

— И где ее теперь искать?

— Как это — где? Ты же сам говорил — поблизости от Келлера. У нее ведь тоже с концертом получился облом — значит, Рая попытается подстеречь Ирвина в отеле, или где он там остановился.

— Янки недоделанные, — все никак не мог успокоиться Иван. — Лохи корявые. Элементарный порядок не могут у себя навести. Кстати, знаешь, как по-английски будет «миру — мир»?

— Нет, — покачал головой Сергей. — А как?

— Пису — пис, — многозначительно произнес Череп. — Представляешь? Неудивительно, что у них в стране такой бардак.

— А еще у них в Америке негров линчуют, — осуждающе добавил Мясник.

Люди Леши Китайчика, колумбийская мафия и даже бравые агенты ФБР во главе с капитаном Хиршем были настроены столь же безрадостно, как и боровский авторитет.

Каждая сторона считала, что русская красотка с микропленкой уже почти у нее в кармане — и вот из-за какого-то идиота, решившего спровоцировать в зале панику, все усилия пошли коту под хвост.

Достав из кармана сотовый телефон, Джеймс Хирш связался с полковником Исстерманом. Уже чувствуя на своих плечах генеральские погоны, полковник требовал, чтобы капитан постоянно держал его в курсе событий.

Майкл Исстерман был взволнован. Он уже знал о событиях в чикагском «Сити-Холле» и с нетерпением ждал отчета агента.

— Значит, вы уже в курсе, — констатировал Джеймс. — Оперативно работает наша служба информации.

— Вы поймали девчонку?

— Увы, — покаялся капитан. — Этот тип, подложивший дымовые шашки, спутал нам все карты. Она исчезла.

Около минуты Хирш молча внимал ругани начальства, автоматически запоминая особо красочные обороты. Покончив с лирическими отступлениями, Майкл Исстерман вновь перешел к делу.

— Мне плевать, где и как ты ее возьмешь, — отчеканил он. — Выкопай эту гребаную русскую хоть из-под земли. Доставь мне ее и микропленку. Понятно? Даю тебе на это двадцать четыре часа — ни секунды больше. Да, и еще одно. Будешь докладывать мне о каждом своем шаге. Все ясно?

— Да, шеф, — мысленно повторив про себя один из наиболее забористых матерных неологизмов, только что почерпнутых им у полковника, невозмутимо ответил Джеймс.

Красный «Зодиак», сердито рыча подвесным мотором, резво несся по мутно-серым волнам озера Мичиган. Резкий пронизывающий ветер, безостановочно дующий над водой, швырял пригоршни холодных брызг в лица Раи и Кейси. Усадив их в лодку, Савалас сковал дам наручниками на случай, если одной из них придет в голову мысль броситься в воду и попробовать улизнуть под покровом ночной темноты.

Непримиримые соперницы отнеслись к неожиданно возникшей близости без всякого энтузиазма. Дамы выразительно скрежетали зубами, изнывая от желания вцепиться друг другу в глотки, но воспоминание об угрозах Дага и выстреле, лишившем Ньеппер кусочка уха, до поры до времени удерживало их от столь опрометчивого шага.

Лодка держала курс на мерцающие на горизонте огоньки. Они медленно приближались, и, наконец, на фоне более светлого, чем вода, неба обрисовались очертания двадцатифутовой прогулочной яхты.

— Прибыли, — коротко бросил Дагоберто, швартуя лодку у борта.

— Дерьмо, — яростно произнес Ирвин Келлер. — Этот номер в «Интерконтинентале» — полное дерьмо, этот город — полное дерьмо и, вообще, весь этот мир — полное дерьмо.

— Иногда я завидую твоему оптимизму, — криво усмехнулся Крис Деннен.

— Я немедленно уезжаю отсюда, — заявил певец.

— Ты не можешь сейчас уехать, — возразил менеджер. — У тебя в программе еще два выступления.

— Клал я на все твои выступления, контракты и неустойки.

— Это твои выступления, а не мои.

— Тем более я на них клал.

«Сукин сын, — подумал Крис. — Убил бы гада».

— Это Савалас, — убежденно заявил Келлер.

— Что — Савалас?

— Савалас устроил весь этот бардак во время концерта. Когда-нибудь я прикончу эту сволочь.

— Почему обязательно Савалас?

— А кто же еще?

— Может, Кейси?

— Кейси? — удивился Ирвин. — Ей-то зачем? Нет, Кейси на такое не способна.

— Я видел ее в зале, — сказал Деннен. — И еще мне звонил Джадд Эллимен, ее агент. Он умолял меня уговорить твою женушку вернуться обратно в Голливуд. Из любви к тебе она сбежала со съемок.

— О господи! — простонал Келлер, в отчаянии обхватывая голову руками. — Неужто ты заставишь меня испить чашу сию? Все, что угодно, но только не Кейси! Этого я уже не выдержу. Уж лучше Савалас, чем она!

— Странно, что она до сих пор не появилась, — заметил Крис. — Насколько я знаю твою супругу, она должна была нагрянуть сюда еще час назад. Кейси обычно не теряет времени.

— Может, она погибла при пожаре? — глаза Ирвина зажглись надеждой.

— Пожара не было, — напомнил Деннен. — Только дымовые шашки.

— Но ведь ее могли задавить? Там была страшная давка.

— Задавить? Кейси? — изумленно вскинул брови менеджер.

— Пожалуй, ты прав, — вздохнул Келлер. — Такую не задавишь.

Подойдя к бару, он достал бутылку текилы и, отвернув пробку, отхлебнул прямо из нее.

От резкого стука в дверь певец вздрогнул. Зубы резко лязгнули о горлышко бутыли.

— А вот и Кейси, — расплылся в злорадной улыбке Деннен. — Теперь ты сможешь сполна насладиться семейным счастьем.

— Fuck you! — выругался певец, ощупывая верхний резец. — Напугала, зараза. Чуть зуб из-за нее не сломал! Не впускай эту стерву! Пусть катится отсюда ко всем чертям!

— Не впустить Кейси? — удивился Крис. — Ты хоть понимаешь, о чем просишь?

— Уволю, — скрипнул зубами Келлер. — Всю охрану уволю к чертовой матери. Как она мимо них прорвалась? За что я им, сволочам, такие бабки плачу?

Стук в дверь повторился.

— Я, пожалуй, открою, — сказал менеджер. — Нехорошо будет, если твоя благоверная закатит в коридоре скандал.

Подойдя к двери, он повернул в замке ключ.

— Хай [3]! — с важным видом изрек Череп и, отодвинув в сторону изумленного Криса, ввалился в номер.

Это не Кейси, — растерянно констатировал Деннен.

Вышедший из спальни Ирвин уже и сам успел сообразить, что ворвавшийся в его номер крепкий круглолицый мужик с бритым затылком не имел ничего общего с голливудской звездой.

— Это еще что за тип? — сердито нахмурился Келлер. — Почему служба безопасности его пропустила?

— Ты, чмо, тут не борзей, крылья не растопыривай, а то тебе их быстро обломают, — со сдержанной угрозой в голосе заметил Самарин. — А охрану свою уволь. Кадры у вас в Америке аховые. Не бзди, живы твои телаши, только временно недееспособны. И ты будешь жить, если договоримся. Отвечай четко и ясно, без базара: где моя Раиса?

— Что? — певец настолько растерялся от своеобразного произношения Черепа, что даже не сразу начал скандалить.

— Ты мне в непонятку не играй, — с убийственным нижегородско-рязанским акцентом произнес Иван, успевший взять у приставленных к нему людей Китайчика несколько уроков блатного американского сленга. — В последний раз спрашиваю: где Раиса Лапина?

— Кто? Какая еще Раиса? — в голосе теряющего терпение Келлера прорвались истерические нотки.

— Кажется, я понял, — ухмыльнулся Крис. — Он имеет в виду «Из России — с любовью».

— Череп в номере у Келлера, — по защищенной от прослушивания линии связи доложил полковнику Исстерману капитан Хирш. — К сожалению, в данный момент у нас нет возможности подслушать, о чем они говорят. Какие будут распоряжения? Арестовать Самарина?

— Лапина вблизи от Келлера пока не появлялась? — осведомился полковник.

— Пока нет. Не замечено никаких попыток вступить в контакт. Но телефон певца мы поставили на прослушивание.

— Подожди. Посмотрим, как будут развиваться события. Нет смысла брать Черепа. Толку от него никакого, да еще с русским посольством придется объясняться. Главное — девчонка.

— У меня тут появилась одна любопытная версия, — сказал Джеймс. — Что, если любовница Самарина прекрасно знает о том, что делает? Вдруг она в сговоре с Келлером и собирается передать микропленку ему? Не исключено, что именно Келлер стоит за идеей атомного теракта да территории Соединенных Штатов.

— Бред, — поморщился Майкл Исстерман. — Полный бред. Зачем, интересно, Ирвину устраивать в Америке атомный взрыв?

— По логике вещей незачем, но вы сами знаете, что нередко наиболее бредовая версия оказывается единственно верной, — заметил Хирш.

— Согласен. Но эта версия слишком уж бредовая. Что заставило вас так подумать?

— Я побывал на его концерте, — объяснил Джеймс. — Этот парень — наркоман и, похоже, полный псих. Знаете, какой у него новый хит? Он называется «Мир ублюдков».

— Не смотри на мир трезво, иначе сопьешься. Этот мир — мир ублюдков, а мы — его жертвы. Миром правят ублюдки, они едят наши души, — немного фальшивя, запел капитан.

— Джеймс, прошу вас, — взмолился полковник. — Мой сын подобную муру крутит днями и ночами. Хоть на работе избавьте меня от этого маразма.

— И все же я считаю, что следует отправить компакт-диски Келлера в отдел психологической экспертизы. Человек с подобными настроениями запросто может взорвать атомную бомбу в центре Нью-Йорка только ради удовольствия посмотреть, что из этого получится.

— Ладно, — вздохнул Исстерман. — Я поговорю с психологами, хотя твоя теория и не кажется мне правдоподобной. Ты, главное, не упусти Раису Лапину.

— Ублюдок, — бросила в лицо Саваласу Кейси Ньеппер, когда Даг, избавившись от грима и парика, вошел в каюту, где томились в заточении все еще прикованные друг к другу Раиса и Кейси. — Тупой вонючий ублюдок. Я должна была сразу понять, что это ты.

— Вы что, знакомы? — удивилась Рая.

— К счастью, нет, — покачала головой Кейси. — Я видела этого типа на суде. Думаю, ты слышала о Дагоберто Саваласе.

— Савалас? — переспросила Лапина. — Это случайно не тот полицейский…

Ньеппер злорадно усмехнулась:

— Мир должен знать своих героев. Приятно, что даже в далекой России люди слышали о тупоголовом копе, пытавшемся выудить у моего мужа десять миллионов долларов на основании того, что Ирвин в общественном туалете осмелился вынуть из штанов свой член.

— Заткнись, стерва! — рявкнул Савалас. — Ты врешь! Все было совсем не так! Учти, мне плевать, что ты звезда Голливуда. Я твою подлатанную хирургами мордашку за полминуты в бульдожью харю перекрою, причем совершенно бесплатно.

— Да успокойтесь вы, — вмешалась Рая. — Лучше объясните, что вам от нас нужно.

— От вас? Ничего! — неожиданно Даг разразился бессмысленным хохотом безумца. — Вы — наживка, на которую я выловлю ублюдка Келлера. Сейчас вы наговорите пару фраз на магнитофон, остальное — моя забота.

— Ты всерьез рассчитываешь на то, что Ирвин явится сюда нас спасать? — изумилась Кейси. — Выкуп он, может, еще и заплатил бы, но подвергать себя риску…

— А как же иначе? — сверкнула глазами Рая. — Именно так он и поступит. Вот будет здорово! Прямо как в фильме!

— Кошмар, — обреченно вздохнула актриса. — Только ты ошибаешься: в кино так не бывает. Звезда Голливуда на яхте маньяка в компании круглой идиотки ждет спасения от истеричного неврастеника. Нет, дорогуша. Столь маразматического сценария ни один продюсер не пропустит.

— Сколько еще повторять? Да я в глаза не видел эту гребаную прошмандовку! — истерически заорал окончательно выведенный из себя Ирвин Келлер.

— Ты слова-то поосторожнее выбирай, когда говоришь о даме. За базар ведь и ответить можно, — посоветовал Череп и выразительно потер рукавом серебристый ствол пистолета.

— Но мы и в самом деле не встречали мисс Лапину, — вкрадчиво произнес Крис Деннен. — Зачем нам врать? Знали бы вы, сколько фанаток крутится вокруг Ирвина, буквально не давая ему проходу! Служба безопасности на пушечный выстрел их к Ирвину не подпускает. Клянусь, мы не видели вашу подружку.

— Может, и не видели, но это не значит, что она не появится здесь в самое ближайшее время.

— Если нам станет что-нибудь известно о мисс Лапиной, мы немедленно свяжемся с вами, — пообещал менеджер. — Это единственное, что мы можем для вас сделать.

— А если не свяжетесь? — инквизиторски посмотрел на него Иван.

Телефонный звонок помешал менеджеру ответить.

— Это еще кто? — поморщился певец.

— Может, Рая? — понадеялся Самарин. Крис подошел к аппарату и снял трубку.

— На проводе Кейси Ньеппер, супруга мистера Келлера, — сообщила телефонистка. — Она настаивает на том, чтобы ее немедленно соединили. Говорит, что речь идет о жизни и смерти.

— Это Кейси, — объяснил Деннен.

— В задницу Кейси, — помотал головой Келлер.

— Она говорит, что речь идет о жизни и смерти.

— У этой психопатки даже покупка презервативов приравнивается к вопросу жизни и смерти, — процедил сквозь зубы Ирвин.

— Лучше я скажу ей, что тебя нет. Соедините нас, пожалуйста, — попросил Крис телефонистку.

К своему удивлению, в трубке он услышал голос Дагоберто Саваласа.

— Привет бывшим копам, — ухмыльнулся менеджер. — Похоже, ты уже научился подражать женским голосам. Если так и дальше пойдет, скоро ты сделаешь карьеру имитатора птиц, животных и насекомых.

— Ты ведь Крис Деннен, — в свою очередь идентифицировал менеджера Савалас. — Как, все еще работаешь шавкой при великом Ирвине Келлере? Ну-ка позови к телефону этого ублюдка!

— Его нет, — сказал Крис. — Перезвони в начале следующего тысячелетия.

— Слушай, ты, страус на побегушках, — в голосе Дага звучало непонятное менеджеру торжество. — Кончай кочевряжиться. На сей раз без шуток. Слушай и запоминай. У меня в заложниках жена и невеста твоего вонючего босса. Если хочешь, чтобы они остались живы, делай, что я тебе скажу.

— Shit, — прикрыв ладонью трубку, выругался Деннен. — Похоже, дело серьезное. Ирвин, тебе лучше подойти. Этот псих взял заложников. Кейси и…

— Плевал я на заложников, — вызверился Келлер. — Плевал я на Кейси. И плевал я на этого урода. Скажи ему, пусть катится к черту.

— Лучше послушай! — вздохнул Крис и нажал на кнопку, включающую громкоговоритель.

— Эй, ты там заснул, что ли? — наполнил комнату голос Саваласа. — Я хочу говорить с ублюдком Келлером.

— Ты можешь доказать, что Кейси у тебя? — спросил Деннен.

— Не только Кейси, — усмехнулся Дагоберто. — Послушай…

«Ирвин, умоляю, помоги, — полился из динамиков голос Ньеппер. — Этот псих похитил меня. Я знаю, ты не допустишь, чтобы со мной что-нибудь случилось…»

— Вот уж не думал, что Савалас когда-нибудь окажет мне такую услугу, — удивленно покачал головой певец. — Неужто этот кретин и впрямь избавит меня от Кейси? За это ему и памятник не жалко поставить!

— Напоминаю, что у меня еще одна заложница, — снова заговорил Дагоберто. — Невеста ублюдка Келлера.

— Невеста? — изумился Ирвин. — Какая еще невеста? Савалас на яхте снова нажал на кнопку диктофона, и в комнате зазвучал голос Раечки Лапиной.

«Ирвин, дорогой мой! Это я — „Из России — с любовью“! Я знаю, что ты ждал меня все эти годы, пока я писала тебе…»

Звук прервался.

— Раиса! — взвыл Череп. — Это она!

— А теперь пусть Келлер, наконец, возьмет трубку!

— Ну уж нет, этого вы от меня не дождетесь! — усмехнулся певец.

Отпихнув в сторону Деннена, Самарин подскочил к телефонному аппарату.

— Слышь, братан! — взволнованно заговорил он. — Я не знаю, кто ты и что тебе надо от Келлера, но ты похитил не его, а мою невесту. Скажу только одно: мне она нужна в целости и сохранности и как можно быстрее. Назови свои условия — и ты получишь все, что пожелаешь. Здесь говорить неудобно, так что запиши номер моего мобильника. Позвони через десять минут. Договорились? Отлично. Жду.

— Ладно, ребята, — ухмыльнувшись во весь рот, произнес Череп. — Приятно было познакомиться. Надеюсь, что больше мы не встретимся. Одно могу сказать на прощанье: поешь ты дерьмово.

Подмигнув Келлеру, Иван спрятал пистолет в кобуру и, весело насвистывая, направился к двери.

— Buenos noches, amigo [4], — произнес за спиной вышедшего из гостиницы «Интерконтиненталь» Черепа хорошо знакомый голос.

Самарин обернулся и слегка побледнел, встретившись взглядом с Франсиско Асаведой. На асимметрично изогнутых губах колумбийца играла зловещая усмешка. За широкими плечами Пако Могилы маячила парочка его псов — Фабио Эстиарте и Бруно Байона.

— Привет, Могила, — с усилием выдавил из себя Иван. — Не ожидал тебя здесь встретить.

— А я, между прочим, не развлекаться в Чикаго приехал, — лицо Асаведы приобрело агрессивно-хищное выражение. — Не догадываешься, по чью я здесь душу? Или ты никогда не слышал о том, что не стоит кидать колумбийскую мафию?

«Куда же запропастился этот чертов Мясник? — тоскливо подумал Череп. — Ему уже давно пора выйти».

Две минуты назад Самарин позвонил Сергею, который вместе с парой братков Леши Китайчика держал на мушке охранников Келлера, и сказал, что все улажено, можно уходить.

Так Мясник и поступил, но на беду по холлу гостиницы, видимо, поджидая кого-то, расхаживала умопомрачительная блондинка в мини-юбке размером чуть больше почтовой открытки, и троица бандитов задержалась, любуясь ее стройными загорелыми ножками.

— Итак? — сказал Асаведа.

— Я все сейчас объясню, — заторопился Череп.

— Не надо, — покачал головой Пако Могила. — Мы уже в курсе. Тебя, как последнего мальчишку, обчистила восемнадцатилетняя пигалица. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Лицо боровского авторитета залилось краской. Давно он не испытывал такого позора. Его, лидера одной из крупнейших преступных группировок, отчитывали, как провинившегося школьника. Самое неприятное было в том, что Асаведа имел для этого все основания.

— Да не собирался я вас кидать, гадом буду, — с жаром заговорил Череп. — Как только поймаю эту сучку…

— Только поэтому ты еще жив, — усмехнулся Могила. — Надо было сразу к нам прийти, объяснить все по-человечески, а не линять втихаря в Штаты. Разве не так?

— Я хотел сначала вернуть микропленку, — сокрушенно развел руками Иван. — Да и стыдно было.

— Ну и где же теперь твоя Раиса? Это хоть тебе известно?

— Известно, — кивнул Череп. — В заложницах.

— В заложницах? — недоверчиво вскинул брови Асаведа. — Вот это новость! Кому она, интересно, понадобилась?

— Может, кто-то еще пронюхал про пленку? — подал голос Фабио Эстиарте.

— Да нет, — покачал головой Самарин. — Пленка тут ни при чем. Ее захватил некий Дагоберто Савалас.

— Савалас? — изумился Пако Могила. — Ты это серьезно? Ты имеешь в виду Дагоберто Саваласа, чикагского копа, свихнувшегося на почве того, что, Ирвин Келлер онанировал в общественном туалете?

— Он самый. Этот тип почему-то решил, что Рая невеста Ирвина.

— Joder! — всплеснув руками, выругался Асаведа. — Час от часу не легче. И где же теперь искать этого шизанутого борца за нравственность?

— Его не надо искать, — объяснил Череп. — Я с ним уже договорился. С минуты на минуту Савалас сам мне позвонит.

Словно в подтверждение этих слов Ивана, у него в кармане залился трелью сотовый телефон.

— А вот и наш полицейский, — ухмыльнулся боровский авторитет.

— Да прекрати же, наконец, меня дергать! — раздраженно воскликнула Кейси Ньеппер, все еще прикованная наручниками к Раечке Лапиной.

— Выходит, это я тебя дергаю? — возмутилась Рая. — Я-то как раз сижу спокойно, это ты у нас бьешься в конвульсиях.

— Я, между прочим, не восковая фигура, — звякнула наручниками Кейси. — Я не могу сидеть неподвижно, когда нервничаю. Мне нужно действовать, понимаешь? Кажется, все бы сейчас отдала, чтобы кастрировать Ирвина.

— Кастрировать Ирвина? — изумилась Рая. — Он-то тут при чем?

— Я всегда это делаю, чтобы снять стресс, — пояснила актриса. — Иногда по несколько раз на дню.

— Всегда? — осторожно уточнила Лапина. — Ты уверена в том, что говоришь? До сих пор я полагала, что оскопить мужчину можно всего один раз. Или ты его нарезаешь ломтиками?

— Послушай, дорогуша, не суй нос в наши семейные дела. Тебя они совершенно не касаются.

— Врешь ты все, — решительно заявила Раечка. — Ирвин ни за что не позволил бы тебе его кастрировать, да и вообще, скоро он разведется с тобой и женится на мне.

— Размечталась, идиотка!

— Сама дура!

— Ты что, не понимаешь, что происходит? — скрипнула зубами Ньеппер. — Савалас — псих. Он маньяк. Параноик. Если вдруг не случится чуда, ты вообще не доживешь ни до моего развода, ни до своего замужества.

— Значит, он нас убьет?

— Это ясно как божий день.

— И ты так спокойно говоришь об этом?

— Я? Спокойно? — взвилась актриса. — По-твоему, я выгляжу спокойной? Да не будь я прикована к твоей идиотской руке, я бы сейчас на стену лезла. Ты посмотри, какие у меня синяки от наручников, и это у меня — суперзвезды Голливуда!

— Не дергайся, — попросила Лапина. — У меня тоже синяки.

— Лучше помолчи, — скрипнула зубами Кейси. — Я и так с трудом удерживаюсь от искушения выцарапать тебе глаза.

— Прибереги свою энергию для Саваласа, — посоветовала Рая. — Не знаю, как ты, а лично я не собираюсь умирать. Я твердо решила выйти замуж за Ирвина и сделаю это, даже если меня будут похищать по три раза в день.

— И как же ты думаешь спастись?

— Понятия не имею, — покачала головой Лапина. — Но обязательно что-нибудь придумаю.

Иван Самарин нервно сжал в потеющей от волнения руке сотовый телефон.

— Ирвин Келлер? — переспросил он. — Тебе нужен Ирвин Келлер? Да на фиг он тебе сдался? Что? Это твое окончательное условие? Подумай, может, все-таки возьмешь выкуп? Даю полмиллиона долларов. Если мало, назови свою цену.

Окружившие Черепа колумбийцы заинтересованно прислушивались к репликам боровского авторитета.

— Плевать я хотел на деньги. Доставь мне Келлера, — бывший полицейский был непоколебим. — И быстро. Или можешь забыть о своей девице.

— Насколько быстро?

— Сегодня ночью.

— Сегодня ночью? Ты с ума сошел? Похищение ведь надо организовать. Я могу не успеть.

— Я и так слишком долго ждал, — произнес Савалас. — Даю тебе срок до утра. Потом я перережу горло твоей подружке и сам займусь Келлером.

— Как я смогу с тобой связаться?

— Когда будешь готов к обмену, помести на страницу в Интернете, адрес которой я тебе назову, объявление об оптовой продаже маринованных улиток для сатанистских ритуалов. Я сам с тобой свяжусь. Адрес страницы… Запомнил? Все понял? Повтори.

— Оптовая продажа маринованных улиток для сатанистских ритуалов. Электронная страница www… — стал послушно повторять Череп.

— Ну и ну! — изумился Бруно Байона. — Этот тип требует в качестве выкупа улиток для каких-то там ритуалов.

— Бывший коп — что ты хочешь? — пожал плечами Фабио Эстиарте. — У всех легавых мозги набекрень — этот не исключение.

— Уф-ф, — сложив сотовый телефон, Самарин засунул его в карман и обтер о брюки вспотевшую ладонь.

— Что он требует? — спросил Франсиско Асаведа. — Неужели маринованных улиток?

— Если бы, — вздохнул Череп. — Келлера ему надо, Ирвина Келлера. Срок — до утра. Иначе Раиса умрет.

— Joder, — произнес Пако Могила.

— Если не сказать большего, — мрачно кивнул Иван Самарин.

— У меня для вас отличная новость, — заявил Дагоберто Савалас, входя в каюту, где, по-прежнему скованные наручниками, томились его пленницы.

— Вы отпустите нас? — загорелась надеждой Рая.

— Размечталась! — презрительно фыркнул Даг. — Я просто хотел предупредить, что через несколько часов сюда доставят мужчину вашей мечты — засранца Ирвина Келлера.

— Как это — доставят? — нахмурилась Кейси. — Мой муж, между прочим, не посылка.

Подойдя к пленницам, Савалас грубо взял Лапину за подбородок и, приподняв голову девушки, пристально посмотрел ей в глаза.

— Твой дружок ведь из мафии, да?

— Дружок? Какой еще дружок?

— Твой русский дружок. Он-то и привезет мне Келлера, а уж как — в виде посылки или бандероли — понятия не имею. В этом отношении я его фантазию не ограничивал.

— Ты разговаривал с Черепом? — изумилась Раиса. — Но как ты его нашел?

— Вообще-то это он меня нашел, а не я его, — уточнил Дагоберто. — Похоже, парень здорово в тебя влюблен. Готов был полмиллиона долларов за твою жизнь выложить, а то и больше, но я отказался. Деньги — ничто в сравнении с местью. Месть слаще любого богатства.

— А с Ирвином ты говорил? — вмешалась Ньеппер. — Он не пытался выкупить меня?

Глумливо подмигнув актрисе, Савалас залился идиотским смехом.

— Ты все еще питаешь иллюзии на его счет? Да твой супруг готов мне памятник поставить, если я избавлю его от тебя.

— Не правда! Этого не может быть! Ирвин, конечно, эгоистичен и себялюбив, но не настолько же!

— Все-таки человечество не перестает меня удивлять, — сокрушенно развел руками Даг. — Ты столько лет замужем за этим ублюдком, а все продолжаешь заблуждаться на его счет. О женщины!

— Все равно я тебе не верю!

— Не веришь — не надо, дело хозяйское.

— Ладно, — скрипнула зубами Кейси. — Как только выберусь отсюда, я выясню, так это или нет!

— На твоем месте я бы не строил далеко идущих планов, — заметил Савалас. — С этой яхты никто не уйдет живым.

Голые и бурые, как запыленная бутылка дорогого старого вина, пролежавшая в подвале пару сотен лет, горы Сикарам Сахед с равнодушным спокойствием отдавались во власть опускающихся на них вязких чернильных сумерек.

Под высокой крутой скалой, похожей на приоткрытый орлиный клюв, сидел на корточках худощавый черноволосый мужчина с длинной, до пояса, бородой. Его неподвижный силуэт медленно растворялся в сгущающемся мраке ночи.

Халед бен Нияд любил исполненное торжественного одиночества ночное безмолвие гор. В такие моменты ему казалось, что он остается один на один с богом, беседует с ним в тишине, растворяясь в бесконечности окружающего мира.

Острое зрение Халеда уловило легкое, едва заметное движение в нескольких шагах от него. Движение сопровождалось тихим, но характерным шелестом змеиной чешуи. На несколько секунд змея замерла в неподвижности. Казалось, что она, как и араб, прислушивается к молчанию гор. Затем пространство рассекла черная молния стремительного броска, и раздался испуганный писк. Бен Нияд понял, что змея укусила грызуна.

Держась на безопасном расстоянии от агонизирующего животного, змея терпеливо и бесстрастно наблюдала за его предсмертными судорогами. Маленькое тельце вздрогнуло в последний раз и затихло.

«Аллах послал мне это предзнаменование, — подумал Халед. — Все пройдет удачно. Все получится в точности так, как и было задумано».

Бен Нияд улыбался в темноте, предвкушая момент своего торжества. Завтра весь цивилизованный мир погрузится в хаос, на его голову посыплются угрозы и проклятия, но по большому счету то, что произойдет, будет не более серьезно, чем трагедия, только что разыгравшаяся на его глазах, трагедия, неизменно повторяющаяся изо дня в день, из года в год, из века в век. Сильный уничтожает слабого. Удача заключается в том, что сильный в данном случае — он.

«Невежество и слепота — вот в чем корень всех бед, — думал Халед. — Этот мир невежественен и слеп, поэтому люди видят лишь то, что им хотят показать, но совсем не то, что есть на самом деле. Тот, кто владеет информацией и знает, как эту информацию использовать, владеет миром».

Бен Нияда уже поставили в известность о том, что четыре дня назад директор ЦРУ получил секретное сообщение от МОССАДа, израильской разведки, в котором говорилось: «С полной уверенностью сообщаем, что Халед бен Нияд готовит беспрецедентный по своим размерам террористический акт, направленный против Соединенных Штатов и обставленный, как спектакль».

Знал Халед и то, что ЦРУ никаких особых мер предосторожности не предприняло. Такая беспечность араба не удивила. Когда-то он сам прошел подготовку в разведывательно-диверсионной школе американских спецслужб и знал лучше, чем кто бы то ни было, что американские герои проявляют удаль и героизм лишь в голливудских боевиках, но никак не в реальной жизни. Позорный провал во Вьетнаме стал лучшим тому доказательством.

В реальной жизни янки предпочитают выполнять грязную и опасную работу чужими руками. Самое большее, на что способны американцы — это швырять с безопасной высоты на мирное население не угодивших им стран многотонные бомбы преимущественно устаревшей конструкции, избавляясь таким образом от военного хлама, обошедшегося в свое время налогоплательщикам в миллиарды долларов.

В последние дни мировые биржи лихорадило. Акции скупались и продавались в огромных объемах. Деловые люди делали состояния. Деньги делали те самые бизнесмены, которые завтра будут бить себя кулаком в грудь, проливая крокодиловы слезы по погибшим и призывая возмездие на головы мусульманских террористов. Бизнес есть бизнес. Деньги не имеют родины, а смерть человека по сути своей ничем не отличается от внезапной гибели мелкого грызуна.

Наивен тот, кто думает, что террористы — это горстка фанатиков, объявивших развитым странам священную войну. Террористы — не более чем марионетки в направляющих их руках, а руки эти напрямую связаны с крупнейшим мировым бизнесом. Бен Нияд был достаточно умен, чтобы не обманываться на этот счет. Он и сам зарабатывает на терроризме. И все же, несмотря на то что он обладает деньгами, властью и могуществом, он сам — не более чем игрушка в опытных пальцах невидимого кукловода.

Это было немного грустно, но таково положение вещей, и Халед принимал его с безразличным смирением правоверного мусульманина. Как говорят арабы — мактуб — так предначертано. Все в этом мире совершается по воле Аллаха, милостивого и всемогущего.

Сняв с пояса белых холщовых штанов сотовый телефон, Халед бен Нияд набрал номер надежно защищенной от прослушивания линии и, услышав ответ абонента, произнес только одно слово: «Завтра».

— В первую очередь тебе придется избавиться от людей Китайчика, — сказал Франсиско Асаведа.

— Не могу, — покачал головой Самарин. — Мне необходима помощь. Здесь со мной только Мясник, а вдвоем мы не справимся.

— Слышал когда-нибудь о Вахе Мансурове и Аслане Татриеве?

— Разумеется, — кивнул Череп. — Это чеченские боевики. Конкуренты. Они тоже охотились за микропленкой. А почему ты спрашиваешь?

— Можешь о них забыть. Братки Китайчика взяли их в Нью-йоркском аэропорту.

— Серьезно? А ты откуда знаешь?

— Мы летели в одном самолете. Я решил проследить за чеченцами в надежде, что они выведут нас на тебя. Лешины боевики взяли их прямо в аэропорту. Вкатили по дозе снотворного и тепленькими доставили в офис Леши Китайчика, на его знаменитый сто первый этаж.

— А почему, интересно, люди Китайчика следили за чеченцами?

— Ты не просил у Леши защиты от них?

— Зачем это мне? — удивился Иван. — О чеченцах я вообще не упоминал. Сказал только, что любовница увела у меня два миллиона долларов и сбежала с ними в Америку. У Леши я попросил парочку ребят, хорошо ориентирующихся на местности, чтобы помочь мне отыскать Раю.

— И сколько Китайчик содрал с тебя за помощь?

— Страшно подумать, — вздохнул Череп. — Тридцать процентов. Я согласился только потому, что хотел как можно быстрее доставить тебе товар.

— Вот и ответ, — щелкнул пальцами Пако Могила. — Ты слишком легко расстался с денежками. Гераськин — старый лис. Ему палец в рот не клади — всю руку оттяпает. Леша сразу сообразил, что ты сообщил ему далеко не все, вот и стал собирать информацию.

— Твою мать, — ругнулся Самарин. — Ты считаешь, он уже разнюхал про микропленку?

— Не исключено. Уж что-что, а информацию Китайчик добывать умеет. Держу пари, что он уже вовсю охотится за пленкой.

— Вот ведь падла, — расстроился Иван. — Неужели кинуть меня решил?

— Понял, наконец? Немедленно избавься от его братии.

— Если Китайчика действительно интересует пленка, это будет непросто, — задумчиво произнес Череп. — Придумал! Чтобы сбить его шпиков с толку, я оставлю с ними Мясника. Пусть себе ищут Раю. Только мне потребуется твое содействие в похищении Келлера. Сможешь быстро подобрать подходящих для этого дела специалистов?

— Я представляю медельинский картель. Ты мог бы и не задавать этот вопрос, — самодовольно усмехнулся Асаведа.

— Я только что прослушал запись телефонного разговора, — взволнованно доложил полковнику Исстер-ману капитан Хирш. — Телефон в номере Келлера был поставлен на прослушивание. Дагоберто Савалас беседовал с Крисом Денненом, менеджером певца. Сам Ирвин подходить к телефону отказался.

— Савалас? — нахмурился Майкл Исстерман. — Это тот сумасшедший коп, что судился с Келлером из-за мастурбации в общественном туалете?

— Совершенно верно.

— И что? Он имеет какое-то отношение к Лапиной?

— Самое непосредственное, — подтвердил капитан Хирш. — Раиса Лапина и Кейси Ньеппер, супруга певца, захвачены Саваласом. Он обещал отпустить за-. ложниц при условии, что Келлер лично явится к нему.

— Я не сомневался, что Савалас идиот, но даже не подозревал, до какой степени, — сокрушенно произнес полковник. — Такой тип, как Келлер, пачки сигарет не даст за бывшую жену и фанатку, которую он в жизни не видел.

— Говорят, идиотам везет, — вздохнул Джеймс. — Уверен, что Дагоберто получит то, что хочет.

— То есть Келлера в обмен на заложниц? Но каким образом?

— Когда Савалас позвонил, в номере певца находился Самарин. Он взял трубку, поговорил с Саваласом и попросил того перезвонить ему на сотовый. Ради микропленки Череп похитит не то что Келлера, а целый бродвейский мюзикл с оркестром в придачу.

— Твои люди перехватили звонок Дага на мобильник Самарина?

— К сожалению, нет, — покаялся Хирш. — Они пытались, но аудиосканер сотовых телефонов вышел из строя в самый неподходящий момент.

— Shit! — в сердцах выругался Исстерман. — Какого черта? У вас что, был только один аудиосканер?

— Вообще-то я подавал заявку на три, но вы сами знаете, как это бывает. Обещали дать два, получил один.

— Можешь не объяснять, я уже двадцать пять лет здесь работаю, — процедил сквозь зубы полковник. — Есть еще какая-нибудь информация?

— Череп вступил в контакт с Франсиско Асаведой. Во время встречи с ним он говорил по сотовому телефону, скорее всего с Дагоберто. Думаю, колумбийцы помогут Самарину похитить Келлера, чтобы обменять его на Лапину. Какие будут указания? Помешать им?

— Зачем же мешать? — пожал плечами Майкл Исстерман. — Должен же Келлер хоть раз в жизни принести пользу своему отечеству. У нас нет времени выслеживать Саваласа, да и при попытке освободить заложников Раиса может погибнуть. Не вмешивайся, но внимательно следи за развитием событий. Твоя задача — вступить в игру в наиболее подходящий для этого момент и захватить девицу. Да, и еще одно: последи за тем, чтобы похищение Келлера прошло без всяких нежелательных накладок. Я имею в виду, что необходимо исключить вмешательство полиции и службы безопасности отеля.

— Вас понял, господин полковник, — отрапортовал в трубку капитан Хирш.

— Прекрати, наконец, развлекаться с этой идиотской штуковиной, — с отвращением взирая на тамагочи, потребовала Кейси Ньеппер. — Ее писк меня раздражает.

— Отстань, — отмахнулась Рая. — Чем хочу, тем и занимаюсь. Мне это помогает сосредоточиться.

— Сосредоточиться? — голосом, полным яда, переспросила актриса. — Для этого как минимум требуется иметь мозги.

— А как обстоит с мозгами у голливудских звезд? — с убийственным сарказмом осведомилась Лапина. — Они у них такие же силиконовые, как сиськи?

— Дура!

— Сама дура! От дуры и слышу!

— Шлюха коммунистическая!

— А ты — режиссерская подстилка с залатанной мордой. Что, получила, ходячая древность, мумия голливудская? Лучше не зли меня, а то устрою тебе фильм-катастрофу — пассажирам с «Титаника» позавидуешь.

— Ну все, с меня хватит, — прошипела Кейси, яростно вцепляясь свободной рукой в пышную Раечкину шевелюру.

— Ах ты, кошка драная, выдра заштопанная, — выронив тамагочи, яростно завизжала Лапина. — Ну, ты у меня получишь!

Услышав в каюте шум борьбы, Савалас открыл дверь и застыл на пороге, с нарастающим интересом наблюдая за русско-американским боем без правил.

Дамы настолько распалились, что даже не заметили его появления. Их драка была по-женски сумбурной и неэстетичной — с кошачьим царапаньем, визгом, воем, яростно-истерическими подергиваниями, укусами, шлепками, тычками и беспорядочными неловкими ударами, направленными абы куда.

С другой стороны, отсутствие профессионализма с лихвой компенсировалось боевым задором и особой скандально-бабской исступленностью, благодаря которой женские схватки по рейтингу популярности стояли на ступеньку выше, чем скорпионьи и петушиные бои.

— Ну и ну, — пробормотал ошеломленный зрелищем Дагоберто. — А еще говорят, что Тайсон отморозок.

Ненадолго покинув поле боя, бывший полицейский вышел на палубу, откуда вскоре вернулся с ведром, полным воды.

Неожиданно обрушившийся на соперниц холодный душ исторг из их глоток столь истошно-пронзительный визг, что у Дага чуть не лопнули барабанные перепонки. Приостановив боевые действия, мокрые окровавленные дамы обратили на Саваласа взоры, полные праведного возмущения.

Разгоряченная битвой Кейси Ньеппер успела позабыть о необходимости соблюдения положенной заложницам дисциплины. Актриса набрала в грудь побольше воздуха, прикидывая, какие ругательства из ее впечатляющего репертуара могли бы наиболее полным образом выразить обуревающие ее чувства, но Дагоберто ее опередил.

— Конец третьего раунда, — объявил бывший коп. — Противники расходятся по углам, причем без всяких цензурных или нецензурных комментариев. И учтите на будущее: никакого мордобоя на своей яхте я не потерплю. Сейчас я вас прощаю, но в следующий раз каждой отрежу по мизинцу, вне зависимости от того, кто из вас затеет драку. Надеюсь, я ясно выразился?

Опалив друг друга ненавидящими взглядами, Рая и Кейси кивнули.

— И еще одно, — отчеканил Савалас. — Имейте в виду, что я собираюсь лично вас прикончить. Не стоит делать за меня эту работу.

Злорадно ухмыльнувшись, Даг повернулся и вышел из каюты.

— Кретин, — прошипела в захлопнувшуюся за ним дверь Кейси Ньеппер.

Окутанный ночным мраком Манхэттен сиял и переливался морем разноцветных огней. Задержавшись у огромного, во всю стену, окна своего офиса, Леша Китайчик любовался раскинувшимся у его ног видом. Мистер Гераськин любил вот так, под настроение обозревать Нью-Йорк с высоты птичьего полета. В такие моменты он особенно остро ощущал, на какую неимоверную высоту ему удалось взлететь, причем не столько в переносном, сколько в буквальном смысле слова.

К сожалению, в последние дни привычные удовольствия были отравлены неприятно-тревожным чувством, от которого Китайчик, как ни пытался, не мог избавиться.

«Чем выше взлетаешь, тем больнее падать», — вертелся в голове у Леши расхожий афоризм.

В данном случае угроза падения была отнюдь не метафорической, а исход его грозил стать смертельным.

«Я старею, — мысленно одернул себя Китайчик. — Становлюсь паникером. Вероятность того, что катастрофа произойдет именно со Всемирным торговым центром, слишком мала. И все же, как бы ничтожна она ни была, я обязан ее учитывать».

Не решаясь нарушить молчаливую сосредоточенность шефа, у стола тихо переминался с ноги на ногу одетый в безупречный темно-серый костюм от Армани высокий широкоплечий мужчина лет сорока. Это был Игорь Синюков, начальник службы безопасности.

Очнувшись от размышлений, Леша повернулся к нему и пристально посмотрел в глаза подчиненного.

— Вы уверены, что принятые вами меры обеспечат экстренную эвакуацию из здания?

— Только при определенных условиях, — ответил Синюков.

— Что вы имеете в виду?

— Необходимость практической подготовки. По вашему указанию мною были проведены теоретические занятия с сотрудниками, но, как вы сами понимаете, в данном случае знание теории никоим образом не может подменить реальных практических навыков. Практические учения в здании я провести не могу, поскольку подобные действия запрещены законом. Кроме того, обычному человеку будет просто не под силу эвакуироваться из здания по тросам или при помощи парашютов — для этого необходима специальная подготовка. Наши окна расположены на расстоянии более трехсот метров от земли. От такой высоты у многих кружится голова, когда они просто смотрят вниз. Я боюсь, что большинство сотрудников просто не осилило бы практические занятия, даже если мы найдем подходящий объект для тренировки.

— Оставьте, — махнул рукой Леша. — Я просто хотел подстраховаться. Практические занятия — это действительно был бы перебор. Могли бы поползти нежелательные слухи. Главное — что в наличии есть необходимое оборудование, и люди представляют, как им пользоваться. Как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Если прижмет — и с парашютом прыгнут, и по тросам спустятся. Ладно, можете идти. Попросите секретаршу прислать ко мне Михаила Энтина.

В ожидании главного консультанта по экономическим вопросам Китайчик нервно и быстро вращал пальцами сцепленных на животе рук. Ему уже успели доложить, что Череп, оставив выделенных ему Лешей людей на попечение Сергея Мясникова, куда-то исчез под явно надуманным предлогом.

Впрочем, уйти из-под наблюдения Ивану так и не удалось. Его отследила отдельная группа братков под руководством Федора Сироткина. Из донесения Федора следовало, что боровский авторитет встретился с Франсиско Асаведой, а затем уехал вместе с колумбийцами.

Было очевидно, что эта теплая компания что-то затевает, причем явно не хочет, чтобы Китайчик проведал о ее планах. Скорее всего колумбийцы напали на след девицы с микропленкой. Вот и отлично. Пусть Асаведа с Черепом, высунув язык, гоняются за Раечкой Лапиной, а когда девица окажется у них в руках, на сцене появится он, Алексей Остапович Гераськин.

Итак, Леша распорядился незаметно наблюдать за Иваном, ничего до поры до времени не предпринимая. Пока же он велел перебросить в Чикаго на своем частном самолете группу захвата. Через полчаса люди и техника будут на месте. Это хорошо. Интуиция подсказывала Китайчику, что события могут получить стремительное и самое неожиданное развитие.

— В приемной Михаил Энтин, — доложила по селектору секретарша. — Впустить его?

— Пусть заходит.

Главный консультант по экономическим вопросам выглядел осунувшимся и усталым. Покрасневшие веки, под глазами темные круги. В последние дни по просьбе шефа он задерживался на работе допоздна.

— Ты продолжаешь отслеживать движения на бирже? — осведомился Леша.

— Разумеется, — кивнул Михаил.

— Когда по твоим расчетам должно наступить предполагаемое падение акций?

— Точно сказать я затрудняюсь. Думаю, где-то в течение недели, максимум двух.

— Пусти в оборот еще четыреста миллионов долларов.

— Вы уверены? А вдруг ничего не произойдет? Мы и так вложили слишком много.

— Сделай, как я сказал.

— Хорошо.

Простившись с Энтиным, Китайчик снова подошел к окну, приоткрыл его и посмотрел вниз.

«Неделя, максимум две, — повторил он про себя слова Михаила. — Зачем искушать судьбу? Может, стоит отправиться в отпуск на пару недель? Венька Кастет уже три года меня приглашает — говорит, остров себе купил то ли в Микронезии, то ли в Меланезии. Порыбачим, говорит, вспомним старые времена, песни блатные под водочку попоем. Навещу, в самом деле, старого кореша. Только сначала надо с микропленкой разобраться. Не думаю, что это займет больше двух дней. А за пару дней вряд ли что-нибудь случится. Энтин ведь сказал — неделя, а то и две. А если случится…»

Подойдя к шкафу, Леша вынул из него сложенный парашют-крыло, просунул руки в лямки, застегнул Пряжку на груди и снова вернулся к окну.

Земля внизу сияла и переливалась огнями. Вдоль застывших шеренг фонарей плыли золотистые фары автомобилей. Призывно мигала неоновая реклама, навязчиво повторяясь, неслись по кругу бегущие строки, призывая подданных Дяди Сэма выбросить заработанные ими денежки на очередную бессмысленную прихоть.

Китайчику уже доводилось прыгать с парашютом, правда, сделал он это всего один раз, да и то по пьяной лавочке. О последствиях прыжка, как и о своих ощущениях во время полета, Леша предпочитал не вспоминать. Меньше всего на свете он хотел бы повторно пережить нечто подобное, тем более что прыжок из здания технически сложнее, чем с самолета. Окажись толчок при прыжке слабее, чем нужно, и купол парашюта «погасится» о стену здания. Малоприятная перспектива.

— Надеюсь, эта штука мне не понадобится, — снимая парашют и засовывая его обратно в шкаф, покачал головой Гераськин.

После жаркой рукопашной схватки, бесславно завершившейся холодным душем, боевой задор скованных наручниками пленниц слегка поостыл.

— Возьми свою пищалку, — подобрав с пола тамагочи, Ньеппер протянула его Рае.

— Мокрая, — грустно констатировала Лапина, запихивая игрушку в театральную сумочку. — Наверное, испортилась.

— Черт, как же ты меня поцарапала! — болезненно морщась, звезда осторожно провела мизинцем по вздувшимся багровым бороздкам, оставленным на ее изящной шейке острыми коготками соперницы.

— Ты тоже не осталась в долгу, — заметила Раиса. — Полскальпа у меня выдрала.

— Надо же, и ноготь мне сломала, — продолжала сокрушаться актриса. — Впрочем, какая, разница! В любом случае Савалас нас убьет.

— Убьет, если ты и впредь будешь вести себя, как законченная идиотка.

Охваченная депрессией, Кейси, против обыкновения, пропустила оскорбление мимо ушей и только печально вздохнула.

— Обидно! Я почти разработала план спасения, а ты все испортила, — огорченно сказала Лапина. — Не могла выбрать более подходящего времени для выяснения отношений! Теперь мой план не сработает, а ничего лучше в голову не приходит.

— Что еще за план?

— Какая разница! Я же говорю — теперь ничего не выйдет.

— А раньше бы вышло?

— Раньше — да.

— Кончай темнить, ладно! Что за план? Раиса вздохнула.

— Соблазнить Саваласа. Если до драки у тебя и был шанс сделать это, то сейчас ты выглядишь так, что на тебя и снежный человек не покусится.

— То есть на роль шлюхи ты выбрала меня! — возмутилась Кейси. — А ты что же? Не барыня небось, могла бы и сама ножки раздвинуть.

— Интересно, ты хоть помнишь, сколько раз раздвигала ноги, пробиваясь в звезды Голливуда? Для тебя это должно быть чем-то вроде легкой зарядки. Так какая разница, с кем трахаться — с продюсером ради роли или с Саваласом для спасения собственной жизни? От тебя не убудет, а я должна беречь себя для Ирвина.

— Так ты у нас, выходит, девственница? — язвительно фыркнула звезда. — Только не строй из себя святую невинность. По мне, уж лучше спать с продюсерами, чем с мафией.

— Не с мафией, а с одним Черепом. И вообще, он на мне жениться хотел.

— Вот и выходила бы за него замуж, вместо того чтобы за чужими мужьями гоняться!

— Может, хватит, а? Иначе мы опять подеремся.

— Ладно, проехали, — устало махнула рукой Кейси. — Честно говоря, мы стоим друг друга. Кстати, меня о тебе предупредили.

— Предупредили? Что ты имеешь в виду? Кто предупредил?

— Секретные службы. Мне сказали, что сумасшедшая русская девка будет охотиться за моим мужем.

— Секретные службы? Ты не шутишь?

— Какие уж тут шутки! На тебя идет настоящая охота. Со мной беседовал агент ФБР. Такой красавец — не хуже молодого Джеймса Бонда. Он меня и предупредил, что любовница крупного русского мафиози попытается добраться до моего мужа и последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Еще он описал твою внешность и попросил немедленно сообщить в ФБР, если я замечу кого-либо, похожего на тебя.

— Вот это новость, — растерялась Рая. — Откуда ФБР известно обо мне? Я же ничего такого не сделала.

— Федералы, между прочим, просто так за людьми не гоняются. Мне сказали, что ты опасна.

— Может, это из-за документов?

— Каких еще документов?

— Фальшивый паспорт, чтобы въехать в Америку. Мне его сделал один еврей с Кипра. Может, он на меня и настучал? Хотя нет, он не мог, он ничего не знал про Ирвина.

— Сомнительно, чтобы из-за фальшивых документов тебя объявили особо опасной преступницей.

— К твоему сведению, я вообще не преступница! Любовь — это еще не преступление.

— А может, это твой Череп настучал? Он-то небось знал, к кому ты отправилась.

— С ума сошла? — выразительно покрутила пальцем у виска Лапина. — Череп же бандит. Он в жизни не заложил бы меня федералам. Вот пристрелить — это другое дело.

— Других предположений у меня нет, — пожала плечами Ньеппер.

— Ладно, — вздохнула Рая. — С ФБР я как-нибудь разберусь. Главное — вырваться из лап Саваласа. Я ведь почему подумала, что именно ты должна соблазнить его. Ты — жена человека, которого Дагоберто смертельно ненавидит, так что, переспав с тобой, он получит колоссальное моральное удовлетворение от того, что наставит рога Ирвину. А там и до любви недалеко. Держу пари, что, если ты как следует постараешься в постели Савалас в тебя по уши втрескается — от голливудских звезд все в Америке тащатся.

— Зато в Москве тащатся от американских певцов, — язвительно ввернула Кейси, но видно было, что слова Раи заставили ее задуматься.

— Из влюбленного мужика веревки вить — раз плюнуть, это я тебе по собственному опыту говорю, — гнула свою линию Лапина. — Только теперь, к сожалению, у тебя ничего не выйдет. Ты похожа не на секс-символ, а на освежеванную мокрую курицу.

— Ты особо-то не зарывайся.

— Я всего лишь констатирую факт, — пожала плечами Раиса.

— Значит, мокрая освежеванная курица… — задумчиво произнесла Ньеппер.

— Именно так.

Около минуты звезда с задумчивым видом изучала сломанный ноготь. Лапина молча наблюдала за ней, уже не сомневаясь в том, что ее тактика сработала. Тщеславная актриса прочно сидела на крючке.

Покончив с созерцанием ногтя, Кейси вскинула голову и решительно повернулась к Рае.

— У меня в сумочке была косметичка, — деловито произнесла она. — Вон она, валяется в углу. Посмотрим, что можно сделать.

— Как ты думаешь, она оставила завещание? — задумчиво спросил Ирвин Келлер.

— О ком это ты? — не понял Крис Деннен.

— Как это о ком? О моей супруге, разумеется. Насколько мне известно, близких родственников у нее нет, мы не разведены. Выходит, что я — единственный наследник.

— Да как ты можешь? — возмутился менеджер. — Кейси еще жива!

— Держу пари, что это ненадолго, — злорадно ухмыльнулся певец. — Я верю в Саваласа. Он не подведет.

— Нет, это уже верх цинизма, — покачал головой Крис.

— Называй это как хочешь, но лишняя сотня миллионов никому не помешает. Если бы моя благоверная оставила эти деньги тебе, вряд ли ты изображал бы сейчас мировую скорбь.

— Есть кое-что и поважнее денег.

— Да неужели? — вскинул брови Келлер. — Что, например?

— Ладно, оставим это, — вздохнул Деннен.

— Только не изображай из себя святого, — оскалился певец. — Меня тошнит от таких лицемеров, как ты.

— В таком случае наши чувства взаимны.

Стук в дверь помешал Ирвину ответить.

— Кто там еще? — раздраженно крикнул он.

— Шампанское для мистера Келлера от дирекции отеля.

— Достали уже, — скрипнул зубами певец. — Ладно, входите. Крис, открой им.

Высокий худощавый латиноамериканец вкатил в дверь большой сервировочный столик, покрытый накрахмаленной скатертью. В серебряном ведерке со льдом мерцала запотевшим стеклом бутылка «Дом Периньон».

Официант полез в карман, но вместо открывалки извлек из него баллончик с нервно-паралитическим газом. Прежде чем Деннен успел сообразить, что происходит, в лицо ему брызнула жгучая струя. Следующая порция досталась Ирвину Келлеру. Прежде чем рухнуть на пол, певец немеющими губами успел прохрипеть что-то об ублюдках и их жертвах.

Придав обездвиженному Ирвину «позу зародыша», с подтянутыми к груди коленями и спрятанной между ними головой, латиноамериканец умело связал его и запихнул на нижнюю полку сервировочного столика. Свисающие края скатерти полностью скрыли певца от посторонних глаз.

Ведерко с шампанским и бокалы официант поставил на пол рядом с раскинувшимся в позе морской звезды телом менеджера. Насвистывая себе под нос веселенький бразильский мотивчик, он выкатил столик из номера.

— Ну, как вы? Больше не деретесь? — открыв дверь в каюту, осведомился Савалас.

Вопреки его ожиданиям, соперницы выглядели спокойными и даже умиротворенными. Более того, они казались вполне довольными жизнью. Блондинка увлеченно играла с тамагочи, а брюнетка, уставившись в зеркало пудреницы, с нарцисстическим вдохновением расчесывала блестящие влажные волосы.

Появление Дагоберто, к его удивлению, не вызвало у дам ни малейшего интереса: Они продолжали заниматься своими делами так, словно, кроме них, в каюте никого не было. Подобное пренебрежение к его персоне озадачивало и даже обижало. Ожидавший слез, мольбы, упреков, стенаний и прочих типичных в подобных обстоятельствах естественных женских реакций, бывший полицейский почувствовал себя сбитым с толку и разочарованным.

Не зная, как себя вести, Савалас застыл в дверном проеме, тупо уставившись на пленниц. А посмотреть, надо сказать, было на что. Особенно это касалось Кейси.

Дорогое вечернее платье от Кардена из напоминающего змеиную кожу эластичного материала, вероятно, в результате драки было живописно разорвано в нескольких местах. Глубокий разрыв на груди приоткрывал великолепные перси актрисы. Когда Кейси поднимала руку, проводя расческой по волосам, из-за края ткани ненадолго выныривали маленькие темно-вишневые соски, твердые, наглые, самовлюбленные и невыразимо соблазнительные. Выныривали — и тут же исчезали, чтобы ненадолго показаться вновь.

От сей завораживающей картины взгляд Дага переместился вниз, отчего ему стало еще хуже. Еще один разрыв ткани колоритно струился вдоль стройного золотистого бедра, призывно загибаясь внутрь, к манящей выпуклости лобка, где сужающаяся полоса матово-сверкающей кожи завершалась алеющими на фоне темно-изумрудной ткани завитками.

Больше всего Саваласа потрясли именно эти завитки, пылающие, как расцветшие во ржи маки. Ему уже приходилось слышать, что в последние годы голливудские дивы, повинуясь очередному капризу моды, окрaшивали волосы на интимных местах в самые неожиданные цвета. В то время Даг квалифицировал это как дурацкие прихоти бесящихся с жиру истеричек, но теперь он уже не был в этом уверен.

Бедняга полицейский даже не догадывался, что томная поза Ньеппер, живописно порванное платье и макияж были в деталях продуманы заключившими временный союз соперницами. Ох, это женское коварство! Сколько мужчин попадали, попадают и будут попадать в его крепкие сети!

Чувствуя жаркий спазм в животе, Дагоберто с трудом оторвался от созерцания алых маково-наркотических завитков и скользнул взглядом по чуть согнутой в колене ноге с аристократически тонкой лодыжкой, узкой ступней и длинными изящными пальчиками, словно выточенными из слоновой кости гениальным скульпторам. Покрытые нежно-розовым перламутровым лаком ногти были похожи на лепестки тропических цветов.

Кейси, продолжая причесываться, словно невзначай пошевелила ступней, медленно вытянула и напрягла ногу, как потягивающаяся после сна пантера; сверкнув перламутровым лаком, веером раздвинула пальцы на ногах.

От этого невыразимо чувственного движения в паху у Дага вспыхнул костер и, разгораясь, запылал с мятежным неистовством напалмовой струи, под давлением вырвавшейся из узкого жерла огнемета.

Вернувшись взглядом к лобку актрисы, от чего ему ничуть не полегчало, Савалас вспомнил, что сии божественные конечности застрахованы на десять миллионов долларов — в прошлом году об этом целую неделю вещали средства массовой информации.

«Что за глупость, — подумал он. — Десять миллионов долларов — такая малость. За подобное чудо не жалко отдать все сокровища мира!»

Придя к этому несколько сомнительному заключению, вполне, впрочем, типичному для жертв любовного недуга, побежденный зовом плоти Дагоберто окончательно утратил способность соображать.

Раечка Лапина, с виду всецело поглощенная жизнедеятельностью прыгающего по экрану японского зверька, незаметно наблюдала из-под полуопущенных ресниц за крайне любопытными трансформациями, происходящими с лицом и телом Дагоберто.

«Вот это, я понимаю, темперамент, — мысленно восхищалась она, терзаясь в то же время от черной женской зависти к русалочьим чарам звезды. — Недаром о латинских любовниках ходят легенды. Эк его, бедолагу, корежит! Хотя что тут удивительного? Жена его бросила, других женщин у него, судя по всему, не было. Несколько лет воздержания — от такого и кролик на стену полезет, не то что молодой здоровый мужик. А ведь этот Савалас вполне ничего. Лицо, правда, мрачноватое, но сложен просто божественно, и член стоит так, что вот-вот брюки прорвет. Эх, зря я отдала его Кейси. Было бы потом о чем вспомнить».

Кейси Ньеппер, продолжая причесываться, тоже незаметно косила глазом мимо зеркальца, с самолюбивым удовлетворением профессиональной хищницы упиваясь любовными муками бывшего полицейского. Неожиданно для себя она поняла, что терзающее Дагоберто всесокрушающее томление плоти помимо воли передается и ей.

Переспав с бесчисленным количеством мужчин, Кейси разбиралась в них не хуже, чем опытный заводчик в породистых скаковых лошадях. Больше всего актрису влекли сильные, страстные, самозабвенно темпераментные партнеры, гармонично сочетающие в себе жестокость и нежность, властность и покорность внезапным женским капризам. Ей нравились мужчины, способные взять всю женщину без остатка, опустошить ее и наполнить, заставить ее кричать в своих объятиях и терять сознание от невыносимой любовной муки.

Именно таким партнером был Ирвин. Вот почему Кейси так и не смогла позабыть его, несмотря на невыносимый характер и бесконечные унижения, которым подвергал ее певец.

Дагоберто относился к той же породе мужчин.

Глядя на застывшего у двери Саваласа, актриса интуитивно чувствовала, что в сексуальном плане Даг был идеальным партнером для нее. Он ни в чем не уступал ее мужу. Так почему же она с таким самоубийственным упорством цепляется за свой неудачный брак, за вечно пьяного, эгоистичного, истеричного, торчащего на наркотиках Келлера? Может, газеты не врут, утверждая, что ее муж давно уже стал импотентом? Не по этой ли причине Ирвин так упорно ее отвергает?

К черту Ирвина! К черту прошлое! К черту бессмысленные мучения, ревность, неуверенность в себе! Ей нужен настоящий, полный страсти и силы мужчина, и он нужен ей прямо сейчас!

Сказав себе правду, Кейси ощутила, как ее, подобно Дагоберто, захлестывает волна безудержно-острого желания. Отбросив в сторону зеркальце, она дернула вниз надорванные края декольте, обнажая грудь; подогнув, раскинула в стороны стройные ноги, дразня Дага нестерпимой алостью завитков.

Тонкие пальцы актрисы скользнули в промежность, раздвинув маковые заросли, и взгляду Саваласа предстали капли горячей белесой жидкости, исторгнутые желанием из манящих к себе глубин.

С коротким стоном Даг оторвался от двери и, сделав два шага, рухнул на колени между атласными бедрами звезды.

— Ты уверен, что речь шла именно о маринованных улитках для сатанистских ритуалов? — нервно приглаживая волосы, спросил у Черепа Франсиско Асаведа.

— Уверен, — кивнул Самарин. — Слава богу, память меня пока не подводила.

Он нервничал не меньше Пако Могилы.

— А адрес электронной страницы? Ты ничего не перепутал?

— Да нет, ты же сам видел, это была страница объявлений. Все точно. Никакой ошибки быть не может.

— Почему же тогда Савалас не связывается с тобой? Мы поместили это идиотское объявление об улитках почти час назад.

— Ты меня об этом спрашиваешь? — пожал плечами Череп.

— Может, у него компьютер испортился? — предположил Фабио Эстиарте.

— А может, пленницы сбежали, — предложил свою версию Бруно Байона.

— Или не сбежали, — подмигнул Самарину Фабио. — Будь у меня в заложницах парочка таких красоток, уж я бы знал, чем с ними заняться.

— Заткнись, — скрипнул зубами Иван. — И впредь держи свое мнение при себе — для собственной безопасности.

— А что я такого сказал? — обиделся Эстиарте. — Гипотеза, кстати, вполне правдоподобная.

— Ну, все, — разозлился Самарин. — Достал ты меня.

— Только без драк, — предупредил Асаведа. — Слушай, Череп, а может, у тебя в мобильнике батарейки сели?

— Нет, — покачал головой боровский авторитет. — Все в порядке. Я проверял.

— Да не нервничайте вы, — вмешался Байона. — Позвонит Савалас, куда он денется. Мало ли какие накладки могли у него произойти?

Насчет накладок Бруно Байона прямо как в воду глядел. Как верно заметил Вуди Аллен: «Если вы хотите, чтобы бог рассмеялся, расскажите ему о своих планах». В планы Саваласа входило все, что угодно, но только не любовное безумие, поразившее его при виде прелестей Кейси Ньеппер. Подобного развития событий бывший полицейский никак не ожидал и уж точно не мог предвидеть.

Несмотря на временное помутнение рассудка вследствие уже упомянутого выше любовного безумия, у воспитанного в пуританском духе Дага все же хватило силы воли на то, чтобы не насиловать актрису в присутствии третьего лица. Трясущимися от возбуждения руками Савалас выхватил из кармана ключ от наручников, отстегнул Кейси от Раи, защелкнул освободившийся браслет на металлической ножке привинченной к полу кровати и, подхватив звезду, как Агамемнон плененную Кассандру, увлек свою добычу в капитанскую каюту.

Добраться до кровати терпения у бывшего полицейского уже не хватило, да и распалившаяся Кейси в его объятиях проявляла столь бурную и пламенную активность, что парочка неожиданно обретших друг друга влюбленных рухнула прямо на пол, вернее, на постеленный на полу ковер. Впрочем, окажись на месте ковра острые камни, вряд ли охваченные желанием любовники обратили бы на это внимание.

Пятнадцать с половиной минут дикой африканской страсти увенчались синхронным оргазмом, вполне сопоставимым по силе с взрывом aтомной бомбы, поразившей японский город Нагасаки. Немного оклемавшись и вновь обретя способность соображать, Савалас и Кейси, тяжело дыша, с восторженным изумлением уставились друг на друга.

— Ты просто зверь! — простонала Ньеппер. — Мой сексуальный монстр! Тебе говорили, что ты великолепен в постели?

— Что ты со мной сделала? — не веря, что такое возможно, спросил Даг.

Подобного блаженства он не испытывал даже с любимой женой, которую можно было обвинить в чем угодно, но только не во фригидности.

— Я с тобой? — дразняще рассмеялась актриса. — И не надейся, спихнуть всю вину на меня тебе никак не удастся.

Савалас с удивлением почувствовал, как в паху у него вновь разгорается огонь.

— Боже! Да ты ненасытен, — воскликнула Кейси лаская бедром его наливающуюся силой плоть. — Может, теперь для разнообразия переберемся на кровать?

— Я отнесу тебя, — сказал Даг и, разумеется, осуществил свое намерение.

Даже Ивану Самарину, окажись он на месте Дагоберто, не пришло бы в голову в столь ответственный момент заниматься поисками объявлений об оптовой продаже маринованных улиток.

Оставшись в одиночестве, Раиса заскучала. В присутствии Кейси она пыталась изобразить нарочитое спокойствие, инстинктивно ощущая, что оно дает ей некое психологическое преимущество перед звездой. Именно по этой причине Раечка и развлекалась со своим тамагочи. Однако сейчас, когда соперницы не было рядом, она потеряла всякий интерес к японской зверушке. Душа предприимчивой девушки требовала действия.

Сидеть в каюте Лапиной страшно надоело, а от вожделенной свободы ее отделял всего лишь замок каких-то жалких американских наручников. Торопясь уединиться с Кейси, Савалас лишь захлопнул ногой дверь каюты, но не запер ее — одним препятствием меньше. Итак, программа действий, по крайней мере на начальной стадии, была определена — следовало как можно быстрее избавиться от «браслетов».

Боевиков Лапина в свое время насмотрелась достаточно и успела извлечь из них кое-какой полезный опыт, в частности, что наручники можно открыть, поковырявшись у них в замке проволочкой, гвоздиком или хотя бы заколкой-"невидимкой". К сожалению, ни одного из перечисленных выше предметов у девушки не было.

Подцепив ногой валяющуюся на полу сумочку Кейси, Раиса подтащила ее к себе и, высыпав ее содержимое перед собой, принялась внимательно его изучать. Косметика, мать ее так, косметика и еще раз косметика. Ничего напоминающего проволоку. Никаких булавок, никаких заколок-"невидимок".

С чувством костеря непредусмотрительность голливудских звезд, Раечка дала себе слово, что впредь не выйдет из дома без проволочки для открывания наручников.

— Думай, подруга, думай, — подбадривая себя, бормотала Лапина. — Безвыходных положений не бывает.

Призыв к самой себе неожиданно возымел действие.

— Эврика! — радостно воскликнула девушка, извлекая из груды Кейсиного барахла шариковую ручку.

Развинтив ее на части. Рая вытащила стержень и пружину. Пружина — это та же проволока, если только ее разогнуть. А может, и разгибать не придется — ведь стержень от ручки вполне может заменить гвоздик.

Лапиной повезло, и возиться с пружиной ей не пришлось. Замок наручников, щелкнув, открылся, когда она, шуруя внутри наконечником стержня, нажала на какой-то рычажок.

Свобода!

Избавившись от ненавистного металлического браслета, Раечка энергично вскочила на ноги. Ее переполняло ликование. Она гордилась и восхищалась собой. Она была готова петь себе дифирамбы и даже расцеловала бы себя в румяные щечки, не покажись ей это действие технически неосуществимым.

Виват! Банзай! Ура! Она свободна!

Теперь следовало подумать, как наилучшим образом использовать неожиданно обретенную свободу.

— Ты выйдешь за меня замуж? — восстановив силы после очередного раунда любви, пылко осведомился Савалас.

— Вообще-то я уже замужем, — напомнила Кейси. — Но сама по себе мысль неплохая.

— Замужем? — недоуменно наморщил лоб Дагоберто. — Как это — замужем?

Реальная действительность, стертая любовными переживаниями из его сознания, медленно, но верно отвоевывала оставленные позиции.

— Shit! Ты же жена Ирвина Келлера! — схватился за голову полицейский.

— Странный ты какой-то, — удивилась Кейси. — Сначала ты похищаешь меня именно потому, что я его жена, а теперь ведешь себя так, словно понятия об этом не имел.

— Да мне и самому странно. Как-то из головы вылетело, — признался Даг. — С тобой я вообще обо всем позабыл.

— Это было неплохо, да? — усмехнулась Ньеппер.

— Неплохо? Скорее божественно! Савалас понял, что превзошел сам себя. У него снова начиналась эрекция.

— Еще немного, и нас занесут в Книгу рекордов Гиннесса, — улыбнулась актриса, охватывая ладонью его член.

И надо же было, чтобы в столь прекрасный момент неромантичная действительность самым неподходящим образом напомнила о себе!

— Черт! Совсем забыл! Маринованные улитки! — хлопнул себя по лбу бывший полицейский.

— Маринованные улитки? — удивилась Кейси. — Любовь моя, тебе не требуются афродизиаки. Ты и без них — бог секса.

— Афродизиаки? — в свою очередь изумился Савалас. — Почему ты вдруг о них заговорила?

— Как почему? Но ведь ты первым упомянул о маринованных улитках! Я их, правда, не пробовала, но говорят, улитки действуют даже лучше, чем устрицы. Особенно французские виноградные. Кстати, о Париже. Я ведь еще не любила тебя по-французски.

— Чуть позже, дорогая, — мягко отстранился Даг. — Дело не в еде. Видишь ли, оптовые поставки маринованных улиток для сатанистских ритуалов — это код, означающий, что русская мафия захватила твоего мужа и готова передать его мне в обмен на твою белокурую подружку. Мне нужно срочно посмотреть одну страницу в Интернете.

— Русская мафия? Код? Сатанистские ритуалы? — оторопела актриса. — О чем ты вообще говоришь?

— О том, что твой муж даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти вам жизнь. Зато парень невесты Ирвина, а он русский, согласился похитить Келлера, чтобы обменять его на свою подружку. Захватив его, он даст на соответствующей странице Интернета объявление об оптовой продаже маринованных улиток.

— Ты шутишь? — не поверила Кейси.

— Никогда не был так серьезен, любимая. Поцеловав актрису, Савалас поднялся с кровати.

"Ай да мадам Голливуд! — восхищалась тем временем Лапина, вдохновенно подслушивающая под дверью капитанской каюты. — Пару часов назад Савалас собирался ее убить, а теперь мечтает жениться. Нет, все-таки мужчины на удивление непостоянные существа! С другой стороны, это даже и к лучшему.

Интересно, Кейси играет или в самом деле получает удовольствие от происходящего? Стонала она так, что режиссеры порнофильмов от восторга на стену бы полезли. Не похоже, чтобы инсценировка бурных сексуальных наслаждений травмировала ее нежную душу. Думаю, эти двое в восторге друг от друга".

Вздохнув, Раечка снова позавидовала звезде: такую страсть, как у них с Саваласом, даже в кино не каждый день увидишь.

«Вот было бы здорово, — продолжала размышлять девушка, — если бы Кейси вышла замуж за Дага, а я — за Ирвина. Все были бы довольны, все счастливы. Топор войны зарыт. Мы даже свадьбы могли бы отпраздновать вместе. Это стало бы настоящей сенсацией, и репортеры понаехали бы со всего мира! Непонятно только, что делать с Иваном. Может, у Кейси найдется какая-нибудь подружка, которая его утешит? Голливудские звезды падки на экзотику, а что может быть экзотичнее, чем настоящий русский криминальный авторитет? И в постели Череп вполне ничего. Он мог бы и деньги вложить в американский кинобизнес».

Восклицание Саваласа: «Черт! Совсем забыл! Маринованные улитки!» — отвлекло Лапину от сладостных матримониальных грез.

Дальнейший разговор между Дагом и Кейси вверг Раису в состояние, близкое к панике. Она никак не могла понять, каким образом Череп ухитрился узнать о ее похищении и тем более вступить в контакт с Дагоберто. Все это было хоть и невероятным, но все же фактом, исходя из которого следовало срочно разработать план дальнейших действий.

Ускользнуть с яхты Рае было бы нетрудно — благо «Зодиак» пришвартован к борту, а уж мотор она как-нибудь да запустит. Но разве может она бежать, когда на яхту вот-вот доставят Ирвина? Разумеется, нет. Она не оставит любимого в беде.

С другой стороны, все складывается не так уж и плохо, а если подумать, так даже здорово — совсем как в первоклассном голливудском боевике.

Лапиной даже показалось, что перед ней прокручиваются сцены из фильма.

Отважная и прекрасная русская девушка спасает знаменитого американского певца из лап сумасшедшего маньяка. Они вместе уплывают на лодке, несутся на полной скорости в ночную озерную даль, туда, где, кроме них, есть только звезды, ветер и волны.

— Ты спасла мне жизнь, — говорит Ирвин, а потом их губы и тела сливаются воедино…

Интересно, когда он сделает ей предложение, до занятий любовью или после?

«Все это, конечно, здорово, — подумала Рая. — Только как, интересно, мы проберемся в лодку?»

Осложняло ситуацию то, что вместе с Ирвином на яхте появится и Череп, а он, прежде чем отдать Саваласу певца, потребует предъявить ему Раю. Что же делать?

За дверью снова послышался голос Дага.

— Отлично! Вот они — маринованные улитки! Это значит, что твой муж уже у русского! Молодцы, братья-славяне!

— И что теперь будет? — спросила Кейси.

— Рок-н-ролл! — усмехнулся Савалас. — Подожди еще минутку, крошка, мне нужно срочно позвонить приятелю нашей блондинки.

— Ну, наконец-то, — встрепенулся Череп, хватая лежащий перед ним сотовый телефон.

Колумбийцы выжидательно смотрели на него.

— Это он. Савалас, — прикрыв трубку ладонью, шепнул Самарин.

Фабио Эстиарте радостно ткнул локтем в бок Бруно Байону и показал ему большой палец. Бруно в ответ влепил приятелю подзатыльник.

— Тихо! — шикнул на подручных Франсиско Асаведа.

— Да, все в порядке, Келлер у нас, — между тем излагал в трубку боровский авторитет. — Все в лучшем виде. Связан, во рту кляп. Не веришь — выну кляп и попрошу его спеть тебе арию. Нет, он не пострадал. Получил небольшую порцию нервно-паралитического газа, но уже почти отошел. Так я не понял, в натуре, этот урод тебе целым нужен или подпорченным? Ты только скажи… Если надо — сломаю ему что-нибудь, а то и вообще обработаю, как корейцы собаку перед готовкой. У меня с этим мудозвоном свои счеты. Не надо? Точно не надо? Говоришь, сам его отделаешь? Ну, смотри, дело хозяйское. Я ведь как лучше хотел.

При упоминании о корейской кухне привязанный к креслу Ирвин Келлер задергался, что-то отчаянно мыча сквозь засунутый в рот носок, для верности зафиксированный несколькими полосами лейкопластыря. В его мычании самым невообразимым образом сочетались ненависть, угроза, мольба и страх.

Череп между тем продолжал обсуждать с Саваласом процедуру обмена заложниками.

— Да-да, я все запомнил, — кивая головой, говорил он. — Разумеется, я позабочусь, чтобы не было слежки. Да не волнуйся ты, все будет сделано в лучшем виде. Я такими делами не один год занимаюсь, причем не в Америке, а в России. С Келлером у меня, кстати, свои счеты. Если надумаешь отрезать этому парню яйца и поджарить их на сковородке, я только поаплодирую. Меня волнует только моя девушка. С ней все в порядке? Ах, все время играет в тамагочи! Замечательно! Просто замечательно! Ты даже не представляешь, какой камень снял с моей души. Слушай, кореш, если тебе понадобится сделать ноги из Америки, дуй к нам в Россию! Устрою тебя по первому классу, обещаю. Играет в тамагочи! Ну надо же! Ладно, старик, все. Я выезжаю.

— Ну что? Как я понял, все в порядке? — посмотрел на Самарина Франсиско Асаведа.

— В лучшем виде! — подмигнул ему Череп. — Моя Раечка играет с тамагочи, в котором спрятана ваша микропленка.

— Нет, это просто невероятно, — закончив переговоры с Черепом, вздохнул Савалас. — У русской мафии и то уже крыша поехала.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась Кей-си, с кошачьей грацией потягиваясь на кровати.

— Японцев, — пояснил Даг. — Японцев, мать их так. Эти чертовы косоглазые самураи запустили в мир новое психологическое оружие.

— Психологическое оружие? — переспросила Ньеппер.

Переход от русской мафии с поехавшей крышей к японцам несколько ее озадачил.

— Вот именно, — многозначительно кивнул бывший полицейский.

— Наверное, ты имеешь в виду излучатели! — догадалась актриса. Как и Рая, она пересмотрела множество американских боевиков. — Был один фильм, в котором КГБ незаметно облучал людей, превращая их в зомби. Значит, ты полагаешь, что японцы облучают русскую мафию? Но зачем? Надеются таким образом получить обратно Курильские острова?

— Да нет, излучатели тут ни при чем. Я имел в виду тамагочи.

— Тамагочи? — изумленно вскинула брови Кейси. — Идиотская зверушка, с которой развлекается Рая? Ты хочешь сказать, что эта штуковина и есть психологическое оружие?

— Как пить дать, — убежденно подтвердил Савалас. — Эти япошки просто так ничего не делают. Нутром чую — что-то тут не чисто.

— Ты пришел к этому заключению после телефонного разговора с приятелем Раи? Дагоберто кивнул.

— Слышала бы ты, как изменился голос у этого типа, как только он услышал о томагочи! А ведь он — настоящий зверь. Поверь, я полицейский и знаю, что представляет собой русская мафия. Сначала он рассуждал о том, чтобы отрезать твоему Ирвину яйца и поджарить их на сковородке, но едва я упомянул про эту японскую цацку, голос у бандюги зазвенел, как у невесты перед алтарем. Он даже назвал меня другом и пригласил к себе в Россию. Держу пари, что этот русский торчит от тамагочи почище, чем наркоман от героина.

— Действительно, это странно, — согласилась Кейси. — Выходит, тамагочи вызывает нечто вроде наркотической зависимости? То-то Рая из рук его не выпускает!

— Видишь, даже ты заметила, — удовлетворенно произнес Савалас. — Не иначе как японцы в эту свою хреновину какой-нибудь хитрый микрочип впаяли, чтобы воздействовал на мозги покупателей. Ты хоть представляешь, какой в западных странах спрос на тамагочи? Невероятный. Неспроста все это, ох, неспроста.

— Да ну их, этих японцев, — легкомысленно махнула рукой звезда. — Если честно, плевать мне на их психологическую войну. Лично я предпочитаю войну полов, особенно с таким неутомимым противником, как ты. Не продолжить ли нам боевые действия?

— А может, объявим перемирие? Еще немного — и ты меня убьешь!

— А вот твой боевой петушок так не считает, — встав на четвереньки, Кейси изогнулась по-кошачьи и призывно облизнула губы остреньким розовым язычком. — Он, как всегда, готов к схватке!

— Но мне уже скоро нужно ехать…

— Ты в этом уверен? — гипнотизировала Дага взглядом актриса.

— С тобой я уже ни в чем не уверен, — забираясь к ней на кровать, сокрушенно вздохнул Савалас.

«Тамагочи? Психологическое оружие? — недоумевала Рая, прислушиваясь к доносящимся из каюты вздохам, крикам и стонам. — Это еще что за маразм? Полная ерунда! Не могу представить Черепа млеющим от слова „тамагочи“. Или Дагоберто что-то не так понял, или…»

Вынув из кармана электронную игрушку, девушка внимательно осмотрела ее, но ничего примечательного не обнаружила. Игрушка как игрушка.

«Этот Савалас — полный болван, — решила Лапина. — Наверняка Иван обрадовался, убедившись, что со мной все в порядке. Даг ведь сказал ему, что я играю с тамагочи, а раз играю — значит, ничего плохого со мной не случилось. Все-таки приятно, что Череп так сильно меня любит! Эх, если бы не Ирвин…»

Додумывать эту мысль Рая не стала, мобилизовав свои умственные способности для решения более насущных задач. Нужно было срочно выработать план спасения — ее и Келлера.

Савалас договорился с Черепом встретиться где-то посреди озера. Дополнительные указания он собирался дать Ивану по мобильному телефону в самый последний момент. Кейси Даг сказал, что скоро куда-то поедет. Один. Без нее. Это означало, что отправится он на «Зодиаке», видимо, не желая выдавать местоположение яхты с заложницами до тех пор, пока не убедится, что Иван не притащил за собой «хвост». Эх, если бы у нее было оружие…

В этом случае она могла бы спрятаться под резиновым покрытием носовой части лодки — все равно в темноте Дагоберто ее не заметит. Затем под угрозой пистолета она заставила бы Саваласа и Черепа спрыгнуть в воду, прострелила бы «Зодиак», и они с Ирвином на второй лодке умчались бы в романтическую ночную даль… Вот это было бы здорово!

А что? Поистине блестящий план! Осталось только его осуществить.

С легким сожалением оторвавшись от замочной скважины, Раечка Лапина отправилась на поиски оружия.

После божественных переживаний, испытанных в постели с Кейси, жизненная позиция Дагоберто изменилась самым радикальным образом. Он больше не считал себя потенциальным мертвецом, последней миссией которого на земле должна была стать страшная, но справедливая месть. Действительно, разве не глупость — хоронить себя в самом расцвете сил, когда большая и лучшая часть жизни еще не прожита?

Он же настоящий мужчина — сильный, умный, решительный, сексуальный, — так неужели же он позволит, чтобы Ирвин Келлер, этот жалкий истерик, алкоголик и наркоман, ревущий в микрофон тошнотворно бездарные песни, сломал ему жизнь?

Нет, все будет в точности наоборот. Он, Дагоберто Савалас, сломает жизнь Ирвину Келлеру. Это он, полицейский, потерявший по милости рок-звезды все, вплоть до уважения к самому себе, заставит Келлера испытать то же самое на собственной шкуре. Он уже отнял у Ирвина жену, руками русского мафиози он лишил певца уверенности в собственной неуязвимости. Еще немного — и он, полностью удовлетворив свою жажду мести, отнимет у него жизнь. Но сделает он это не так, как планировал вначале.

Яхта не взлетит на воздух вместе с ним и со всеми пассажирами, как он предполагал сделать раньше. Сейчас, когда в жизнь Саваласа неожиданно вновь вошла любовь, он даже не был уверен в том, что хочет убить столь ненавистного ему Келлера. Унизить — да, но убить? Стоит ли?

Жизнь снова улыбалась ему, жизнь была прекрасна, и Дагу, как счастливому человеку, хотелось, чтобы все вокруг тоже были счастливы, за исключением разве что ублюдка Ирвина.

Пусть русский получит обратно свою легкомысленную подружку, как Даг получил великолепную Кейси Ньеппер, и пусть Ирвин Келлер получит то, что заслужил. Да воздается каждому по заслугам его! Кажется, о чем-то подобном говорилось в Библии.

Поцеловав на прощание Кейси, Савалас на всякий случай запер ее в капитанской каюте и, улыбаясь, с просветленной душой спустился по трапу в «Зодиак».

Мотор завелся с первого рывка, и это показалось Дагоберто хорошим знаком. Небеса покровительствовали ему, видимо, решив вознаградить его за долгие годы отчаяния и страданий.

Настырный ветер гнал по водной глади нервные бурунчики волн. К удивлению Дага, сидящего на корме у мотора, лодка, вопреки законам физики, упрямо зарывалась носом в волны.

«Странно, — подумал Савалас. — Все это очень странно».

Еще один красный «Зодиак», близнец лодки Саваласа, мерно урча мотором, мчал связанного по рукам и ногам Ирвина Келлера навстречу его незавидной судьбе. Сидящий у руля Череп меланхолически насвистывал «Гудбай, Америка» и время от времени посматривал то на компас, то на экран небольшого приборчика, где с точностью до нескольких тысячных отражались посылаемые со спутника координаты его местонахождения.

Найти, тем более ночью, подходящий ориентир для встречи посреди озера Мичиган, превышающего по площади Азовское и Аральское моря, вместе взятые, было довольно проблематично, а наводить Черепа непосредственно на яхту Савалас не хотел — мало ли кого тот мог за собой привести.

Дагоберто позвонил Ивану на мобильный десять минут назад, когда Самарин уже находился в нескольких километрах от берега, и назвал точные координаты места встречи.

Тем не менее толку от предпринятых им предосторожностей было немного. Франсиско Асаведа, не доверяя психически неуравновешенному Саваласу, решил обеспечить Ивану надежное прикрытие. С этой самой целью Пако Могила зашил в одежду Келлера и Самарина миниатюрные радиомаяки, сигнал от которых тоже передавался через спутник. Арендованная колумбийской мафией быстроходная дизельная яхта, держась примерно в полукилометре от лодки Черепа, внимательно отслеживала его перемещения.

На борту яхты, снаряженной абордажным оборудованием, которому запросто могли бы позавидовать пираты «Триад», разместились двадцать отборных бойцов медельинского картеля, готовые в случае необходимости нейтрализовать Саваласа и обеспечить освобождение заложниц.

За яхтой колумбийцев, в свою очередь, с живым интересом наблюдали агенты ФБР под предводительством мужественного капитана Хирша, а за фэбээровцами, колумбийцами и Черепом опять-таки профессионально и незаметно следила команда Леши Китайчика.

В крови мужчин кипел адреналин. Им нравился риск. Предчувствие опасности бодрило и возбуждало. Они ощущали себя хищниками, жаждущими крови жертвы, крутыми парнями со стальными яйцами, готовыми постоять за свое дело, за то, во что они верят.

Не имело значения, что одни из них верили в деньги, другие — в величие Америки, третьи — в личную карьеру, четвертые — в насилие, в бога или же в здоровый животный эгоизм, — вне зависимости от личной жизненной позиции готовящиеся к схватке бойцы испытывали сходные чувства. Сильные, уверенные в себе мужчины выполняли свою работу. Правда, удача и господь были на их стороне.

Упругие мышцы напрягались в предвкушении схватки, руки любовно охватывали тщательно вычищенное и смазанное оружие. Их существование было насыщенным и полным. Все чувствовали себя нужными и значительными, все были при деле, за исключением разве что Ирвина Келлера, мокрым балластом валяющегося на дне летящего по волнам «Зодиака».

Странное поведение лодки все больше беспокоило Дагоберто. Объяснение того, что «Зодиак» настойчиво зарывался носом в волны, могло быть только одним: нос был слишком тяжел. Но почему?

Заглушив мотор, Савалас на всякий случай вынул пистолет, зажег карманный фонарик и, нагнувшись, посветил под резиновое полотнище, закрывающее носовую часть лодки.

— Holy shit! — ругнулся Даг, обнаружив там пурпурно-золотистое сари и лазоревые очи Раечки Лапиной. — Что ты там делаешь? Как тебе удалось снять наручники?

Девушка гордо фыркнула, но ничего не ответила.

— Fuck, — вздохнул Савалас. — Чертовы бабы. Вечно от вас проблемы. А ну, вылезай!

Раечка снова фыркнула, на это раз возмущенно. Она была похожа на сердито ощетинившегося хомяка, отгоняющего хищника от своей норы.

— Ладно, черт с тобой, — махнул рукой Дагоберто. — Хочешь и дальше валяться на мокром полу — ради бога. Может, это и к лучшему. Не нужно будет везти на яхту твоего приятеля. Произведу обмен прямо на месте — и дело с концом. Твой парень, похоже, здорово по тебе соскучился. Глупая ты. Надо было лодку угонять, а не прятаться. Или ты не знаешь, как завести мотор?

Ответа не последовало.

Укоризненно покачав головой, Даг вернулся на корму и дернул за шнур, заводя двигатель. Словно пародируя Раю, мотор фыркнул и замолчал.

— Только этого не хватало, — скрипнул зубами Савалас и посмотрел на часы. Он уже опаздывал на встречу с Черепом. — Не зря моряки говорят, что женщина на борту приносит несчастье.

Покрепче ухватившись за закрепленную на конце шнура рукоятку, Даг крякнул и резко рванул ее на себя. Оценив его усилия, мотор чихнул целых четыре раза, после чего благополучно заглох.

То, что произошло в дальнейшем, хотя бы раз в жизни да случалось с каждым любителем порыбачить с моторной лодки. Изощренно костеря злополучный механизм, бывший полицейский, потный и злой, безуспешно сражался с упрямым шнуром. Остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, Даг почувствовал движение за своей спиной и понял, что русская девица все-таки решила выползти из своего убежища.

Тело Саваласа ощутило опасность за долю секунды до того, как Даг, поворачивая голову к Рае, увидел занесенный над ним здоровенный кухонный нож. Лезвие уже опускалось, не оставляя ему ни малейшего шанса уклониться или парировать удар. Дагоберто лишь коротко вскрикнул, когда смертоносное острие с яростной силой вонзилось ему под левую лопатку.

— Твою мать, — выругался Череп, в двадцатый раз посмотрев на наручные часы.

Он снова сверился с определителем координат. Все было правильно. Он находился на месте, указанном Саваласом. Точность прибора составляла около 50 метров, но никакой посторонней лодки в этом радиусе не было. Кроме того, Дагоберто обещал подать знак фонариком. Никакого света, никакого шума, только посвист ветра и тихий шелест волн. Подобная идиллия отнюдь не радовала Ивана.

«Что же могло случиться? — ломал себе голову Самарин. — Может, Рая чего утворила? С нее, дуры, станется!»

На дне лодки что-то невнятно мычал сквозь кляп связанный Келлер.

— Ты еще будешь возникать! — разозлился Череп и для разрядки несильно заехал певцу ногой в бок. — И не дергайся, урод. Имей в виду, возникнут какие-нибудь накладки — своими руками на дно пущу. Не будь тебя, моя Раиса сидела бы сейчас дома, да и я вместе с ней. Понять не могу — что только женщины находят в таких волосатых уродах, как ты? Что, я тебя спрашиваю?

Ответить Ирвин не смог бы, даже если бы хотел, но, не желая искушать судьбу, он и пытаться бы не стал.

— Молчишь? — саркастически усмехнулся Череп. — Вот и молчи в тряпочку, вша эстрадная. Будешь знать, как чужих подружек с пути сбивать.

Невидимые в темноте, по лицу Келлера беззвучно катились слезы ярости, унижения, щемящей жалости к самому себе и отчаянного, животного страха.

Вокруг лодки тихо шелестели волны, укачивая на горбатых спинах сияющую лунную дорожку. Тусклые звезды равнодушно взирали на застывший среди темной воды «Зодиак». Над озером Мичиган стояла бархатно-задумчивая ночь.

— Сволочь! — крикнула Раечка Лапина, сверля Саваласа пылающим ненавистью взглядом.

— Я же еще и сволочь! — возмутился бывший полицейский. — Ты пытаешься меня убить, подкрадываешься, наносишь предательский удар в спину, и я после этого сволочь? Что ж, придется оправдать свою репутацию.

Коротко размахнувшись, Савалас нанес девушке удар кулаком в глаз, отбросивший ее на нос лодки.

— Негодяй! — завизжала Рая, прижимая руки к лицу.

— Еще хочешь? — вкрадчиво осведомился Дагоберто. Больше Лапина не хотела.

Вынув из кармана сотовый телефон, Савалас набрал номер Черепа.

— Ты на месте? — спросил он.

— Где же мне еще быть? — раздраженно ответил Иван. — Вопрос в том, где находишься ты.

— Келлер с тобой?

— Разумеется, как мы и договаривались.

— Дай трубку этому ублюдку.

— Подожди минутку. У него рот лейкопластырем заклеен. Надо оторвать.

— Давай рви, — усмехнулся Дагоберто. — Не особенно с ним церемонься.

— Не смей! — истошно заорала Лапина. — Не делай ему больно!

— В чем дело? — забеспокоился не разобравшийся в ситуации Самарин. — Почему Рая кричит? Ты что, бьешь ее?

— Нет, хотя стоило бы, — разозлился Даг. — Она орет, чтобы ты не делал больно ублюдку Келлеру.

— Ах вот в чем дело, — помрачнел Череп. — Значит, его величеству больно нельзя делать. Слушай, будь другом, поднеси трубку к ее ушку. Этот Келлер у меня уже в печенках сидит.

Ухватившись за край лейкопластыря, Самарин резко дернул его, чуть не оторвав Ирвину губы вместе с налипшими на пластырь усами и бородой. Вынув носок изо рта у воющего от боли певца, он пнул его по ребрам носком ботинка, одновременно поднеся к его губам телефон.

Несмотря на то что Савалас пять лет мечтал о чем-то подобном, он выдержал не более двадцати секунд. Затем у бывшего полицейского сдали нервы. Трубку разрывали душераздирающие вопли Ирвина, бьющаяся в истерике Рая истошно визжала, требуя, чтобы Череп не смел трогать ее любимого.

— Да заткнись же ты, дура с куриными мозгами! — окончательно потеряв терпение, рявкнул Дагоберто. — Чем громче ты будешь орать, тем больше достается этому кретину!

— Негодяи! Вы оба — негодяи! — выдала последний залп Лапина, но совету вняла и, врезав кулачком по резиновому борту лодки, разрыдалась.

— Эй, слышишь, достаточно! — крикнул в трубку Савалас. — Заклей его чертову пасть! У меня уже голова раскалывается от этого кошачьего концерта.

— Минутку.

На обеих лодках воцарилась относительная тишина, нарушаемая лишь шелестом волн и приглушенными всхлипываниями Раи.

— Уф-ф! — перевел дух Иван. — Ну и глотка у этого ублюдка! Прямо иерихонская труба. Уж лучше бы ты поверил мне на слово.

— Келлер тебе не слишком нравится, да? — хмыкнул Даг.

— Не больше, чем тебе. Если решишь поджарить ублюдка на медленном огне, я с удовольствием потанцую вокруг костра.

— Знаешь, а ты мне нравишься, — улыбнулся Савалас.

— Рад это слышать. Так куда ты пропал? Я уже давно тебя жду.

— Да понимаешь, тут у меня наклад очка вышла. Твоя очаровательная подружка попыталась прикончить меня мясницким ножом, в чем и преуспела бы, не окажись у меня под рубашкой пуленепробиваемого жилета. Меня она не убила, зато пропорола борт «Зодиака». В итоге одна секция сдулась, мотор отказал, весел нет, и мы болтаемся посреди озера в полузатопленной лодке. Не понимаю, как ты терпишь эту девицу? Если бы не наш с тобой договор, ей-богу, свернул бы заразе шею.

— Искренне преклоняюсь перед твоей выдержкой, — посочувствовал Череп. — Меня и самого нередко посещало подобное искушение. Так где ты болтаешься? У тебя есть определитель координат?

— Сейчас, минутку. Я сориентируюсь. Ага, готово. Диктую.

— Отлично. Все понял. Подъеду к тебе минут через пять. На всякий случай помигай фонариком. И еще одно. Сделай одолжение, не убивай Раису до моего появления.

— Надеюсь, что пять минут я продержусь, — вздохнул Савалас. — Главное — не опаздывай.

— Уже лечу, — усмехнулся Иван.

— Они двигаются, — возбужденно ткнул пальцем в экран монитора Фабио Эстиарте. — Видите, точки поползли.

— Ну, наконец-то, — возбужденно прищелкнул пальцами Франсиско Асаведа. — Интересно, почему Череп так долго стоял на месте?

— Может, Савалас опоздал? — предположил Бруно Байона.

— Не исключено, — задумчиво кивнул Пако Могила. — В любом случае обмен пока не произошел: Ирвин находится вместе с Черепом. Наверняка Савалас, убедившись, что Иван выполнил его условия, повез его и Келлера к тому месту, где он держит Раису. Логичнее всего предположить, что Дагоберто арендовал яхту.

— Что будем делать? — спросил Эстиарте.

— Как что? Следовать за ними, — пожал плечами Асаведа. — С потушенными огнями — иначе Савалас нас заметит.

— Яхта колумбийцев двинулась на северо-восток, — доложил Джеймсу Хиршу, вышедшему покурить на палубу дрейфующего в полукилометре от колумбийцев быстроходного катера, один из его агентов. — Огни они потушили. Какие будут распоряжения?

— Двинемся за ними, — пожал плечами капитан. — Очень осторожно. И, разумеется, с погашенными огнями.

— Прямо анекдот, — покачал головой Макар Сысоев. — Бабка за дедкой, внучка за бабкой, Жучка за внучкой, а кошка за Жучкой. Череп за Саваласом, колумбийцы за Черепом, федералы за колумбийцами, а мы за федералами.

— Про Жучку и внучку — это не анекдот, а сказка, — уточнил Федор Сироткин. — И они не бегали друг за другом, а, наоборот, друг за друга держались.

— Это современная версия, — пояснил Макар. — Вместо репки — микропленка, а вместо Жучки — ФБР.

— Эх, люблю современные сказки, — мечтательно вздохнул Федя. — Слышал про Красную Шапочку? «Бабушка, почему у тебя такие большие зубы?» «А это, милая; чтобы легче было завалить любого барбоса, который, в натуре, слов не понимает!»

— Круто! — захохотал Федя. — А я знаю другой вариант этого диалога. Красная Шапочка спрашивает:

«Бабушка, а почему у тебя такой большой хвост?» «Это не хвост», — сказал волк и покраснел.

— Ну, ты даешь! — восторженно хлопнул себя по коленям Сысоев. — Значит, покраснел, говоришь? Ну и ну!

— Ладно, хватит байки травить, — махнул рукой Сироткин. — Федералы-то уходят.

— Вот и славненько, — усмехнулся Макар. — Передай-ка по рации всем катерам: тихо двигаться следом с потушенными огнями.

Иван Самарин уверенно вел лодку в указанном Дагом направлении. Он уже заметил на воде подмигивающий с равномерными интервалами слабенький желтый огонек карманного фонарика.

«Слава богу, тамагочи у Раисы, — думал Череп. — Еще немного — и все закончится».

Что он сделает с воровкой и предательницей Раей, Иван пока не решил. По идее, за такие дела любой нормальный мужик замочил бы падлу на месте, но мочить Раечку Самарину почему-то не хотелось.

«Сучка она, конечно, та еще, этого не отнимешь, — размышлял боровский авторитет. — Но, с другой стороны, девчонка молодая, без царя в голове. Надо быть совсем вольтанутой, чтобы влюбиться в такого козла, как Келлер, да еще столько глупостей из-за него натворить. Ей-богу, лучшим наказанием для идиотки было бы заставить ее пожить пару месяцев с ее кумиром — вот тогда бы она по-другому запела. Все-таки удивительные существа женщины. Сколько им ни даешь, а все мало, все равно будут ныть, что у мужа подруги денег больше и член лучше стоит. Эх, бабы, бабы… И с вами тошно, и без вас хреново!»

Повернув рукоятку, Череп перевел двигатель на малые обороты. Свет фонарика становился все ярче, из темноты выступили смутные очертания полузатопленной лодки с двумя пассажирами.

Хотя Самарин интуитивно чувствовал, что Дагоберто не собирается его обманывать, прежде чем заглушить мотор, он на всякий случай вынул из кобуры пистолет. Лодка Черепа остановилась примерно в трех метрах от «Зодиака» Саваласа.

— А вот и я, — сообщил синяевский авторитет. Сердце Раечки стремительно забилось. Впервые в жизни мужчина ее мечты находился так близко от нее.

— Ирвин, ты жив? С тобой все в порядке? Лапина попыталась вскочить на ноги, но лодка качнулась, и девушка, потеряв равновесие, соскользнула в воду.

— Назад, — рявкнул Савалас и схватил Раю за волосы, предотвращая попытку вплавь добраться до ее кумира.

— Пусти меня! Я хочу к нему! Я должна его увидеть!

— Чертова психопатка! — скрипнул зубами Дагоберто. — Да успокойся же ты!

— Раиса, помолчи! — скомандовал Череп. — Нам надо потолковать.

— Убери свои лапы, грязная скотина, — бесновалась девушка, тщетно пытаясь вырваться из рук Дага. — Вы оба негодяи, жалкие трусы!

— Заткни ее, а? — взмолился Самарин. — Меня она не слушает.

— Меня, между прочим, тоже.

— Так сделай же что-нибудь!

— Подонки! Козлы! Ублюдки!

— Что сделать? Придушить или, может, в глаз дать? — на всякий случай уточнил Савалас. — Выбор за тобой. Только потом не обвиняй меня в том, что получил подпорченный товар.

— Товар? — возмутилась Раечка. — Это ты обо мне?

— Сначала в глаз, — решил Иван. — Не поможет — придушишь.

— Дело хозяйское.

Пожав плечами, Дагоберто решительно занес кулак.

— Все. Молчу, молчу, — капитулировала девушка. — Но все равно вы оба негодяи.

— Как будем производить обмен? — деловито спросил Иван.

— У тебя весла есть?

— Есть. Я на моторы особо не надеюсь.

— Ты возьмешь весла и пересядешь в мою лодку, а я переберусь в твою. Берег не так далеко, к утру доберешься.

— Согласен, — не стал спорить Череп, памятуя о том, что маяться с веслами ему придется недолго — его подберут колумбийцы. — Я только хотел уточнить одну деталь. Ты говорил, Раиса играла с тамагочи. Мне нужна эта игрушка.

— Да ради бога, — пожал плечами Даг. — Я, слава богу, этой японской херней не увлекаюсь.

— Раиса, тамагочи у тебя? — осведомился Иван.

Презрительно усмехнувшись, девушка не удостоила его ответа.

— Ну и сучка, — хмыкнул Савалас. — И что ты в ней только нашел?

— Ладно, — скрипнул зубами Череп. — Не хочешь по-хорошему, сделаем по-плохому. Не ответишь, где тамагочи — отрежу Ирвину нос.

— Не имеешь права, — возмутилась Рая. — Иначе ты не сможешь обменять его на меня. Саваласу не нужен подпорченный товар.

— Режь, — великодушно разрешил Дат. — Должен же и ты получить немного удовольствия.

— Может, я лучше ему яйца оттяпаю? — задумчиво произнес Самарин. — Так где тамагочи?

«А хрен его знает, где», — подумала Лапина, но вслух ничего не ответила.

Вышитую бисером театральную сумочку, в которой лежал тамагочи, она потеряла во время драки с Саваласом. Оставалась, конечно, слабая надежда, что сумочка где-то в лодке, но скорее всего она покоится на дне озера — после прокола одной из кормовых секций «Зодиак» накренился, и его заливала вода.

— Да что с тобой? — разозлился Даг. — Ответь же ему, наконец!

— Тамагочи на яхте, — сказала Раиса и мысленно поаплодировала самой себе.

За истекшие секунды ее извилины, изрядно поднапрягшись, выдали следующую логическую цепочку. Самарин спрятал тамагочи вместе с двумя миллионами долларов — это раз. По какой-то непонятной причине он беспокоился о тамагочи гораздо больше, чем об украденных миллионах и о самой Раечке — это два. Получив тамагочи, Иван немедленно обменяет Ирвина на нее, то есть ей не удастся не то что спасти Келлера, но даже и поговорить с ним — это три.

Из всего вышеперечисленного следовало, что, если Самарин будет считать, что тамагочи на яхте, он поедет туда вместе с Ирвином, а на яхте у Раи появится хоть какой-то шанс.

— Ты оставила тамагочи на яхте? Это точно? — спросил Череп.

— Да черт с ней, с этой игрушкой! — не выдержал Даг. — Купишь себе новую — и дело с концом. Давай меняться пленниками.

— Не могу, — покачал головой Иван. — Мне нужно именно это тамагочи. Понимаешь, это подарок очень близкого мне человека.

— Я пришлю тебе эту штуковину по почте, — сказал Дагоберто. — Обещаю.

— Нет, я должен забрать ее сейчас. Видишь ли, человек, который подарил мне тамагочи, умер. Это последняя память о нем.

— О господи! — вздохнул Савалас. — Вы, русские, всегда так сентиментальны?

— Да ладно, в чем проблема-то? Слетаем по-быстрому к тебе на яхту, я заберу игрушку и отчалю с девицей — вот и все. Бросай мне веревку, я возьму тебя на буксир.

— Хорошо. Только не вздумай чего-нибудь выкинуть, — предупредил Дагоберто.

— Да зачем мне? Я даже на яхту могу не подниматься. Принесешь мне тамагочи — и все.

— Ладно, — согласился Савалас. — Подгреби-ка чуть-чуть поближе. Я брошу тебе конец.

— Странно все это, — прокомментировал сидящий у монитора Франсиско Асаведа. — Лодка Черепа простояла около десяти минут уже в другом месте и снова двинулась по направлению от нас. Судя по тому, что Келлер и Самарин не разделились, обмен заложниками пока не произошел.

— Наверняка это Савалас мудрит, — заметил Бруно Байона. — Перестраховывается, мать его! Что будем делать? Опять двинемся за ними?

— Именно так, — кивнул Асаведа. — Огней ни в коем случае не зажигать.

Тщательно соблюдая дистанцию, за яхтой колумбийцев плавно двинулся катер агентов ФБР и небольшая эскадра братков Китайчика. Как и следовало ожидать, все корабли двигались с погашенными огнями.

— Давай сюда Келлера, — сказал Савалас.

— Сначала тамагочи, — покачал головой Иван. — Келлер пока побудет со мной.

— Ладно. Лезь наверх, — подтолкнул Лапину Дагоберто. — Покажешь мне, где игрушка.

— Ни за что, — упрямо заявила Рая. — Без Ирвина я на яхту не пойду, а без меня ты не найдешь тамагочи.

— Сам с ней договаривайся, — обратился Даг к Черепу. — Твоя подружка у меня уже в печенках сидит.

— А ведь ты с ней провел всего один день, — вздохнул боровский авторитет. — Сделай одолжение, дай ей в глаз, чтобы не кочевряжилась.

— Можете меня убить! — патетически изрекла Лапина. — Все равно без Ирвина я отсюда не двинусь.

— Ладно, — вздохнул Савалас. — Поднимемся все вместе. Раз наши интересы совпадают, нет смысла опасаться друг друга. Заодно пропустим по рюмочке коньяка.

— Вот это нам точно не помешает, — согласился Череп.

— Знаешь, у меня тут еще одна идейка возникла, — встрепенулся Даг. — Ты бы хотел, чтобы Раиса раз и навсегда излечилась от нездорового влечения к Ирвину Келлеру?

— Хотеть-то я хочу, только ничего не выйдет, — покачал головой Иван. — Я уже все средства перепробовал.

— Не выйдет, и не надейтесь! — презрительно усмехнулась Лапина. — Моя любовь — до гроба.

— Заткнись, — ощерился Самарин. — Смотри — накаркаешь.

— Хочешь, поспорим? — предложил Дагоберто. — Пять, максимум десять минут — и твоя подружка будет нервно вздрагивать от одного его имени.

— Десять минут? — недоверчиво повторил Череп. — Ты что, гипнотизер?

— Никакого гипноза. За нас все сделает сам Ирвин. Я лишь организую маленькое шоу под названием: «Любовь по-русски». Мы отдерем лейкопластырь от пасти ублюдка Келлера и оставим голубков наедине. Несколько минут его монолога раз и навсегда избавят твою кралю от иллюзий. Поверь мне. Я знаю этого урода как облупленного. Диссертацию по нему могу писать.

— Слушай, а ведь это мысль, — воодушевился Иван. — Не исключено, что это сработает.

— Ничего у вас не выйдет! — выкрикнула Раечка.

— Заткнись, — оборвал ее Савалас. — Твоего мнения никто не спрашивает.

— А как же жена Келлера? — спросил Череп. — Она ведь тоже на яхте?

Вспомнив об актрисе, Дагоберто самодовольно усмехнулся:

— Не сомневаюсь, что она получит удовольствие от спектакля. Кстати, у нас с Кейси любовь.

— Шутишь? — изумился Самарин. — Ты крутишь любовь с Кейси Ньеппер? Ну ты даешь, брат! Я видел ее в «Марсианских монстрах». Что за телка! Полный улет! Слушай, может, организуешь мне автограф? Кореша в Москве как увидят — в осадок выпадут.

— Будет тебе автограф, не сомневайся, — великодушно пообещал Дагоберто. — Ладно, давай поднимать наверх Келлера.

— Шеф! — Фабио Эстиарте, взволнованно размахивая биноклем ночного видения, ворвался в рубку. — Я их засек — Черепа и этого психованного копа. Обе лодки подошли к яхте Саваласа. Все четверо поднялись на борт.

— Четверо? — переспросил Пако Могила. — Ты хочешь сказать, что кто-то был в лодке вместе с Дагоберто?

— С ним была блондинка, а у девицы Черепа как раз светлые волосы. Думаю, это она.

— Интересно, почему они в таком случае не обменялись пленниками в море? — задумчиво произнес Асаведа.

— Опять какие-нибудь накладки, — пожал плечами Бруно Байона.

— Так что будем делать, босс? — поинтересовался Эстиарте.

— До поры до времени ждать и наблюдать, — решил Пако Могила. — Если Черепа не будет слишком долго, атакуем яхту Саваласа.

— Вот увидишь, в жизни она еще лучше, чем на экране, — отпирая дверь капитанской каюты, похвастался Дагоберто.

— Ну, наконец-то, — встав с кровати, Кейси грациозно потянулась. — Где ты был? Почему так долго?

— У «Зодиака» мотор сломался, — объяснил Савалас, целуя актрису. — Кейси, дорогая, у нас гости. Это Иван — жених Раи, большой поклонник твоего таланта.

— В самом деле? — расцвела от комплимента звезда. — Это замечательно. А где Ирвин? Вы уже обменялись пленниками?

— Пока нет, но Келлер здесь, на яхте, — ухмыльнулся Савалас. — У нас с Черепом возникла одна идея.

— С Черепом? — удивилась Ньеппер. — С каким еще Черепом?

— Это я, — сказал Самарин. — Кличка у меня такая.

— Череп, — задумчиво произнесла актриса. — Звучит солидно. Есть в этом слове что-то пиратское. Так что у вас там за идея?

— Сеанс келлеротерапии, — пояснил Даг. — Стопроцентное избавление от неразделенной любви — навсегда и с гарантией.

— А если поконкретнее?

— Ты ведь в курсе, что подружка Ивана мечтает выйти замуж за твоего благоверного — так?

— Так.

— Ты уже успела изучить характер своего мужа. Как, по-твоему, Ирвин отнесется к девушке, из-за которой его похитили и, возможно, убьют?

— Боюсь, у меня не хватит воображения, чтобы представить, какую истерику он закатит, — усмехнулась Кейси. — Я уверена лишь в одном — ни за что на свете я не хотела бы оказаться на месте Раи.

— Вот и я так подумал, — кивнул Савалас. — Мы решили запереть Раю и Келлера в каюте и послушать, как они будут разбираться между собой. Неплохо, да? Держу пари, что ничего подобного ни в одном телешоу не увидишь.

— Только не подпускайте Ирвина к Рае, — предупредила Кейси. — Убить ее он, может, и не убьет, но покалечит точно.

— Насчет этого не волнуйся. Мы уже приковали голубков наручниками на безопасном расстоянии друг от друга. Сейчас захватим на кухне коньяк, какую-нибудь закуску, и можно будет начинать представление. Как только мы будем готовы, Череп вытащит кляп изо рта Келлера — тут-то все и начнется.

— Ты сам это придумал? — восхищенно глядя на Дага, осведомилась Кейси.

— В общем-то, да, — скромно потупился тот.

— Ты гений, любовь моя, — восторженно взвизгнула актриса, обвивая руками шею бывшего полицейского. — У тебя случайно нет видеокамеры, чтобы запечатлеть эту сцену для потомства?

— Увы, — сокрушенно развел руками Савалас. — Вот с камерой мы пролетели. Я и представить не мог, что она нам понадобится.

— Ничего, — утешила его Кейси. — В любом случае это будет незабываемое зрелище. Ты не поверишь, но о чем-то подобном я мечтала всю свою сознательную жизнь.

Лазоревые очи Раечки Лапиной сияли безумным огнем фанатично-болезненной страсти. Она ждала этого момента девять лет — половину прожитой жизни. Ради Ирвина она поставила на карту все, рискуя свободой и даже головой. Она бросила вызов судьбе, она пошла ва-банк — и выиграла.

Рая уже получила вожделенный приз, хотя еще не могла прикоснуться к нему. Не важно, что это случится чуть позже. Пока им достаточно взглядов, вздохов, чувств… Все остальное — потом.

Герой ее грез, мужчина ее мечты, человек, предназначенный ей свыше, находится от Раи на расстоянии вытянутой руки. Ну, может, чуть дальше, но это тоже не важно, как не важно и то, что наручники, защелкнутые на их запястьях, не позволяют им броситься в объятия друг друга, а кляп мешает Ирвину произнести заветные слова любви.

Они вместе, и это главное. Остальное не имеет значения. Любовь побеждает все, даже смерть. Разве не об этом без устали твердят книги и кинофильмы? Их любовь не знает себе равной, поэтому они победят. Они не могут не победить.

Тысячи писем, отправленные Келлеру с неизменной пометкой «Из России — с любовью», не могли оставить его равнодушным. Наверняка он ждал этой встречи с таким же нетерпением, как и она, — это же очевидно! — недаром Ирвин не отрывает от нее глаз, горящих неистово-лихорадочным огнем.

Девушка ни на секунду не усомнилась в том, что взгляд этот отражает безудержную, всепоглощающую страсть. Мужчина, вознесшийся над миром, подчинивший своей гипнотической власти миллионы людей во всех странах и континентах, был готов пасть к ее ногам. Если бы только ему не мешал этот проклятый наручник…

Пространство каюты было наэлектризовано невысказанными чувствами, как воздух перед грозой. Казалось, еще немного — и в пол ударит молния, а над головами влюбленных грянут раскаты грома.

К разочарованию Раисы, ничего подобного не произошло. Вместо этого в каюту вошел Череп. На губах боровского авторитета играла самодовольная ухмылка змия, впарившего безмозглой Еве запретное райское яблочко.

— Подлец, — гордо вскинула голову девушка. — Ты — трус, подлец и негодяй!

— Кто бы сомневался, — хмыкнул Самарин, с садистским наслаждением отдирая от лица Келлера полоски лейкопластыря вместе с очередной порцией усов и бороды.

— Он весь твой, любимая.

Выдернув изо рта певца промокший от слюны носок, Иван мерзко хохотнул и вышел на палубу.

Келлер и Рая, поглощенные друг другом, не обратили внимания на то, что Череп неплотно прикрыл за собой дверь, оставив в ней щель.

— Из России — с любовью, — как пароль, произнесла девушка и замолчала, ожидая ответа.

Избавленный от кляпа и лейкопластыря Ирвин не спешил воспользоваться вновь обретенной свободой слова.

Вопреки предположению Раисы, дара речи певца лишила отнюдь не стрела Купидона и даже не ее неземная красота. Келлер попросту не находил слов, способных выразить его весьма далекие от нежности чувства.

Даже к проклятому психопату Саваласу Ирвин не испытывал столь яростной и всепоглощающей ненависти, как к этой безмозглой растрепанной девахе, виноватой во всех его несчастьях. Несмотря на многолетнюю практику и виртуозное владение ненормативной лексикой, певец был просто не в силах подобрать для Раечки адекватный его чувствам эпитет.

«Как бы ее, суку, назвать? — терзался вербальной беспомощностью Келлер. — Для такой мерзавки даже черный пуэрториканский мат будет комплиментом…»

Из-за этой гребаной восемнадцатилетней мокрощелки его похитили, избивали, унижали, травили нервно-паралитическим газом, засовывали в рот его же собственные носки. Он, кумир всей планеты, великий целитель Келлер позорно обмочился, узнав, что его везут прямо в лапы убийцы и психопата Саваласа. По вине проклятой русской шлюшки его после долгих мучительных пыток прикончат на этой грязной паршивой посудине. Страшно даже представить, какой конец его ждет. Дагоберто — не просто садист. Он маньяк. Он законченный псих.

«Уж теперь-то я устрою тебе „Молчание ягнят“, — зловеще скалился Савалас, приковывая Ирвина наручником к какой-то железяке. — Отпелся ты, урод, отплясался».

Нет, лучше об этом не думать! Но как не думать, как? Разве можно не думать о том, что через полчаса маньяк и психопат Савалас распнет его, прибив гвоздями к стене каюты? Глумливо хохоча, Дагоберто будет брызгать ему в глаза концентрированную серную кислоту, кромсать ржавым тупым ножом его пах и гениталии — и все из-за этой ненавистной белобрысой сучки, похотливо таращащей на него противные голубые зенки…

Мутная волна тяжелой и жгучей, как расплавленный свинец, ненависти ударила в мозг, лишая Келлера остатков рассудка и контроля. Глаза певца выкатились из орбит, готовый взорваться череп вибрировал под адским напором лютой звериной ярости.

Эта девка должна ответить за все! Ответить прямо сейчас, прежде чем он умрет по ее вине. Ее нужно уничтожить! Порешить, прикончить, замочить проклятую сучку, эту грязную вонючую стерву! Разорвать ее на куски! Сделать с ней все то, что Савалас по ее вине собирается сделать с ним!

— А-а-аа! — забился в тесном пространстве каюты полный яростного исступления крик обезумевшего певца.

Глаза Ирвина выкатились из орбит, в углах изломанных гримасой губ выступила пена. Прикованный к трубе наручник громыхал, как цепь взбесившегося волкодава.

Забившись в угол, дрожащая, оглушенная, не понимающая, что происходит, Рая в ужасе наблюдала, как мужчина ее мечты, сатанея от собственного бессилия, тщетно пытается вцепиться ей в горло скрюченной, как лапа хищного зверя, рукой.

Как известно из уроков физики, над большими водными пространствами звук распространяется особенно хорошо в направлении ветра. Ветер, упрямо дующий над озером Мичиган, деловито подхватил вопли обезумевшего Келлера и с энтузиазмом записного кляузника донес их до чутких ушей колумбийских мафиози.

— Joder! — отреагировал Пако Могила излюбленным ругательством испаноязычных стран. — Вы слышали?

— Во дают! — изумился Фабио Эстиарте. — Это орут на яхте Саваласа. Что у них там происходит?

— Убивают кого-то, — сказал Бруно Байона и нервно перекрестился. — Ну и крики! Аж мороз по коже. Надеюсь, это не Череп. Все-таки зря мы отпустили его одного. Плакала наша микропленка!

— Ну, это мы еще посмотрим! — хмыкнул Пако Могила. — Фабио, объяви полную боевую готовность! Пусть группа захвата готовится к абордажу. Прибавьте ходу, но огни не зажигайте. Надо застать Саваласа врасплох.

Капитан Хирш, которого вопли Ирвина тоже не оставили равнодушным, отреагировал в точности так же, как и Франсиско Асаведа, а именно отдал приказ срочно идти на сближение с яхтой Саваласа.

Группа захвата быстро и бесшумно заняла места на палубе, готовясь к атаке. Агенты ФБР, как и колумбийцы, надеялись застать Дагоберто врасплох.

Избавив Келлера от кляпа, Череп присоединился к Кейси и Саваласу, ожидающим за дверью каюты начала обещанного спектакля. Увлеченный идеей сеанса антилюбовной келлеротерапии, Иван на время позабыл об основной цели своего визита на яхту. Он решил забрать у Раисы тамагочи чуть позже, когда сумасбродная девушка наконец поймет, кто есть кто и кто чего стоит.

Воплощая в жизнь излюбленный слоган римской черни: «хлеба и зрелищ», Савалас предусмотрительно прихватил из кухни поднос с вином, коньяком, конфетами и закуской, среди которой, впрочем, хлеба не оказалось.

— Ну, все, сейчас начнется, — шепнул Череп, потирая руки в предвкушении незабываемого развлечения.

Некоторое время из каюты не доносилось ни звука, и это слегка озадачило экспериментаторов, ждавших бурных любовных объяснений со стороны Лапиной и не менее бурных проклятий со стороны Келлера.

— Что это с ними? — тихо спросил Иван. — Языки от волнения проглотили?

— Наверное, голубки присматриваются друг к другу, — шепнул в ответ Савалас. — Ничего, сейчас заговорят, вот увидишь. Давайте пока выпьем.

— За любовь! — подняла бокал с красным вином Кейси Ньеппер.

— За международное сотрудничество, — добавил Череп.

Он предпочел французский коньяк.

— За… — начал было Савалас.

Безумный вопль Ирвина застал троицу врасплох.

Савалас вздрогнул от неожиданности и выплеснул коньяк на платье актрисы, которая, поперхнувшись вином, мучительно закашлялась.

Быстрее всех отреагировал Самарин.

Матюгнувшись, боровский авторитет подскочил к двери и, распахнув ее, застыл на пороге.

Кейси, продолжая кашлять, шарахнулась в сторону и, дрожа от ужаса, прижалась к Дагоберто.

— Вот это достоевщина, твою мать, — пробормотал потрясенный Череп.

— Не смотри, — сказал Савалас и, развернув актрису лицом к себе, накрыл ее голову руками.

Из разорванного наручником запястья Ирвина хлестала кровь, кровь текла из прокушенной губы, но обезумевший певец ничего не чувствовал и не замечал. Одержимый жаждой убийства, он вообще не испытывал боли. Содрогающийся, мечущийся, орущий, беснующийся Келлер с неистовой яростью рвался на привязи, пытаясь добраться до горла женщины, которую ненавидел всеми фибрами своей души.

«Если неприятность может случиться, она обязательно случается», — гласит небезызвестный закон Мерфи. Бутерброд упорно падает маслом вниз, а пересекающий безбрежную Сахару одинокий путник на джипе, обогнув бархан, непременно столкнется с верблюдом не менее одинокого бедуина.

Озеро Мичиган по своим размерам значительно уступало выжженной солнцем Сахаре, в то время как яхта колумбийцев и катер агентов ФБР были гораздо крупнее джипа одинокого искателя приключений или верблюда гордого бедуина.

Вопрос на сообразительность: что произойдет, если глубокой ночью два корабля с погашенными огнями будут двигаться на высокой скорости, направляясь к одной и той же цели? Для тех, кто знаком с законом бутерброда, ответ очевиден: они столкнутся.

Итак, произошло то, что и должно было произойти: в пятидесяти метрах от яхты Дагоберто Саваласа катер федералов на полном ходу протаранил носом яхту Франсиско Асаведы.

Удар был настолько силен, что яхта треснула пополам, а нос катера, сплющившись, надломился. Вода хлынула внутрь пробоин, в результате чего оба плав-средства начали быстро погружаться под воду.

Изощряясь в испанских и английских ругательствах, колумбийские боевики и бойцы фэбээровского спецназа прыгнули в воду и поспешно поплыли прочь, чтобы их не затянуло в воронку, образовавшуюся на месте крушения.

— Двигайтесь к яхте Саваласа, — приказал своим людям Франсиско Асаведа.

— К яхте Саваласа, — скомандовал агентам ФБР капитан Хирш. — Быстрее.

Озеро вскипело под мощными взмахами рук тренированных пловцов. Минуту спустя вода приняла в свои объятия уходящие на дно корабли и бесстрастно сомкнулась над их останками. Неутомимый ветер вновь погнал по ее поверхности серые холмики волн.

Кейси Ньеппер довольно быстро отошла от первоначального испуга и теперь уже со жгучим интересом наблюдала за припадком съехавшего с катушек супруга.

«Так ему и надо, — мстительно думала звезда, охладевшая к Келлеру после сногсшибательного секса с Саваласом. Как часто бывает в подобных случаях, болезненная страсть к певцу без видимого перехода трансформировалась у Кейси в неприязнь — переходную стадию к ненависти. — Интересно, он окончательно свихнулся или только временно? Лучше бы окончательно. В этом случае я получу над Ирвином опеку — мы ведь не разведены, — а вместе с опекой и все его состояние. Лишняя сотня миллионов никогда не помешает».

Раздавшийся за бортом грохот столкновения преследовавших яхту Дагоберто кораблей временно заглушил вопли Келлера, боевой задор которого уже начал идти на убыль.

— Это еще что? — встревоженно дернулся Савалас.

— Звук такой, словно кто-то в кого-то врезался, — прокомментировал Череп.

— Похоже на «Титаник», только без айсберга и немного поменьше, — воодушевилась Ньеппер, с жадным любопытством вглядываясь в темноту, где на фоне более светлого, чем вода, неба вырисовывались изломанные контуры уходящих под воду кораблей.

Похищение, которое актриса в первый момент восприняла чуть ли не как катастрофу, с каждой минутой доставляло ей все больше удовольствия. Спору нет, вначале она здорово испугалась, но упоительный секс, любовь, столь неожиданно вспыхнувшая между нею и похитителем, зрелище поверженного Ирвина вкупе с приятной перспективой получить в свое распоряжение многомиллионное состояние мужа с лихвой компенсировали все пережитые неудобства.

И вот еще одна приятная неожиданность — Кейси стала свидетельницей кораблекрушения, что, согласитесь сами, случается далеко не каждый день. Интересно, какие еще сюрпризы готовит ей эта ночь?

— Жить стало лучше, жить стало веселее, — прокомментировал Иван. — Откуда только берутся такие кретины? Двигались ночью с погашенными огнями!

— Не догадываешься? — вскинул брови Савалас. — Держу пари, что по крайней мере одна из этих посудин охотилась за мной.

— Логичнее предположить, что обе, — заметил Череп. — Судя по всему, они шли к твоей яхте, только с разных сторон.

— Ты случайно не стукнул на меня в полицию?

— С ума сошел? — Самарин выразительно покрутил пальцем у виска. — Забыл, с кем имеешь дело? Сомневаюсь, что это копы, если ты, конечно, лично их не пригласил. Так кто же там купается?

Долетевшие с воды сочные испанские ругательства содержали в себе половину ответа: один из пострадавших кораблей принадлежал колумбийцам. Но кто был на втором?

«Должно быть, братки Китайчика», — решил Череп.

Федор Сироткин и Макар Сысоев, удобно устроившись на корме, наблюдали за сценой катастрофы в мощные бинокли ночного видения.

Огни на их катере, как и у прочих участников охоты на Саваласа, были погашены.

— Вот ведь козлы, — осуждающе покачал головой Федя. — Эти американские федералы еще тупее наших ментов. Какого хрена, спрашивается, они ставят навигационные приборы и радарные установки, если потом на экран не смотрят?

— Пили, наверное, — предположил Макар.

— Какое там, пили, — отмахнулся Сироткин. — Янки вообще не пьют, они только водку зря переводят. Пару стаканов загрузят — и привет, с копыт долой. По-твоему, это называется: «пить»?

— Нет, — признал правоту товарища Сысоев. — Эх, жалко, акул здесь нет. Отличный получился бы супчик из колумбийцев и федералов. Халявный хавчик. Ешь — не хочу. Может, и нам пора вступить в действие?

— Пожалуй, — кивнул головой Федя. — Включи рацию. Передай ребятам, чтобы привели «микроволновки» в состояние полной боевой готовности. Операция «русские пельмени» начинается.

Макар усмехнулся.

— «Вот и стал я пирожком с мясом», — сказал Колобок, обгладывая лисьи косточки, — выразительно продекламировал он.

— Проклятие, Савалас уходит! — воскликнул Франсиско Асаведа, услышав рев набирающего обороты мотора.

Удвоив усилия, он классическим кролем устремился вслед за яхтой бывшего полицейского.

— Жаль! Не догоним! — вздохнул отставший от шефа Фабио.

— Врешь, не уйдешь, — скрипнул зубами капитан Хирш, находившийся ближе к яхте, чем колумбийцы.

Во время учебы в колледже он всерьез увлекался плаванием и не раз занимал призовые места на чемпионатах города и даже штата.

Агент ФБР повернулся на бок и, продолжая грести одной рукой, вынул из закрепленной на бедре кобуры штурмовой пистолет-автомат с подствольным гранатометом.

Прицелившись в корму набирающей ход яхты, Джеймс задержал дыхание и плавно нажал на спуск, моля бога о том, чтобы не промахнуться. Граната у него была только одна, а пули не смогли бы остановить лодку Саваласа.

Молитва возымела свое действие. Снаряд угодил точно в центр винта и сорвал его с оси. Осколки гранаты разворотили днище, оставив в нем глубокую пробоину.

— Хороший выстрел, — оценил Пако Могила.

— Интересно, что это за тип? — отплевываясь от попавшей в рот воды, осведомился Фабио Эстиарте.

— Бандит Китайчика, кто же еще, — ответил плывущий рядом с ним Бруно Байона.

— Fuck! Они стреляют! — крикнул Савалас.

— Твою мать, — скрипнул зубами Череп. — Что у них там, артиллерийская установка? Пробили корму. Чувствуешь, как яхта накренилась?

— Заодно и двигатель угробили, — мрачно заметил Дагоберто. — Мы теряем скорость.

— Что происходит? — взвизгнула Кейси. — Кто эти типы? Почему они гонятся за нами? Почему стреляют?

— Может, полиция? — надеясь успокоить звезду, соврал Самарин. — Пытаются спасти заложников.

— Спасти? — вытаращилась на него актриса. — По-твоему, это называется — спасти?

— Надо срочно уходить на «Зодиаке», — решил Дагоберто. — Он был укрыт корпусом яхты, так что вряд ли его продырявили. Иван, освободи Раю. На Келлера время не трать. Пусть отправится на дно. Никто по нему не заплачет.

— Но ты не можешь… — растерянно обернулась к нему Кейси.

— Почему? Очень даже могу — удивился Даг.

— Не могу?

— Зато я не могу, — решительно заявила актриса. — Ирвин, конечно, полный ублюдок, но все-таки он мой муж.

— Яхта тонет! — скрипнул зубами Савалас. — В нас стреляют! Через несколько минут эти типы доберутся сюда. Извини, но сейчас не время для дискуссий.

— Мне нужно тамагочи, — перебил его Череп. — Ты знаешь, где оно?

— Что? — не сразу врубился Дагоберто. — Мы тонем, в нас стреляют, а ты думаешь о тамагочи?

— Просто скажи, где оно?

— Да я-то откуда знаю! — взорвался бывший полицейский. — Спроси у своей подружки.

— Даг, миленький, ну пожалуйста, освободи Ирвина! — взмолилась Кейси.

— Все, с меня хватит, — рявкнул Савалас. — Делайте что хотите, а я беру «Зодиак» и уплываю. Иван, у тебя три минуты на то, чтобы забрать Раю. Кейси, ты со мной или нет?

— С тобой, — вздохнула звезда.

— Яхта Саваласа застопорила ход, — опустив бинокль ночного видения, сказал Макар Сысоев. — Фе-дералы вооружены, как, впрочем, и колумбийцы. Через несколько минут они доберутся до яхты. Что будем делать?

— Действовать по первоначальному плану, — пожал плечами Федя Сироткин. — Только придется поторопиться, пока не началась стрельба. Подойдем к яхте с противоположной от пловцов стороны и пустим в ход «микроволновки».

— Разумно, — кивнул Макар. — Именно так мы и поступим.

— Где тамагочи? — спросил Череп, отстегивая наручник от запястья Лапиной. Девушка не ответила.

— Ты слышишь меня? — встряхнул ее Самарин. — Ответь, наконец, где тамагочи? Или ты тоже умом рехнулась на пару с этим кретином?

Поблекшие глаза Раи смотрели на Ивана с тупым безразличием.

— Да приди же в себя! Яхта тонет! Нужно убираться отсюда! Скажи мне только, где тамагочи, и я отведу тебя в лодку.

— Я не хочу в лодку. Уходи.

— Совсем сдурела? — схватив Раю за плечи, Череп снова встряхнул ее, как тряпичную куклу. — Да что ты такое несешь? Готова отправиться на тот свет лишь оттого, что чертов ублюдок Келлер не оправдал твоих ожиданий? Просто ответь мне, где тамагочи — и все будет в порядке.

— Нигде, — покачала головой Рая. — Не знаю. Оставь меня в покое. Я хочу умереть.

— Ты даже не представляешь, насколько близка к осуществлению своего желания, — скрипнул зубами Самарин.

В командном заплыве со значительным отрывом лидировали федералы, добравшиеся до тонущей яхты на целую минуту раньше колумбийцев. Джеймс Хирш первым вцепился в просевшую почти до уровня воды корму. Выложившемуся до предела агенту ФБР потребовалось несколько секунд, чтобы отдышаться и восстановить силы для дальнейших действий.

Пока повисший на корме капитан приходил в себя, Савалас и Кейси поспешно спускались в пришвартованный у левого борта «Зодиак».

— Да где же Иван, черт бы его подрал! — нервно воскликнул Дагоберто.

— Я здесь! Подожди!

Над бортом яхты наклонился Череп. С его рук свисало безвольное тело Раи.

— Что с ней? — испугалась Кейси. — Ее ранили? Она жива?

— Уж лучше бы ранили, — раздраженно произнес Самарин. — Эта идиотка впала в прострацию на почве любовного разочарования.

— Нашла время для депрессий, — скрипнул зубами Савалас. — Давай опускай ее сюда, да поживей!

— Плоды келлеротерапии, — напомнил Самарин. — Твоя, между прочим, была идея.

— Но ведь сработало же!

Подхватывая девушку на руки, Даг пошатнулся и чуть не перевернул лодку.

— А как же Ирвин! — спохватилась Кейси. — Что с ним? Ты оставил его умирать?

— Извини, но сейчас мне не до Келлера! Спрыгнув в лодку, Череп выхватил нож и резким движением перерубил веревку, привязывающую «Зодиак» к яхте.

— Ну, наконец-то, — облегченно выдохнул Савалас и резко дернул за шнур, заводя мотор.

Движок капризно чихнул пару раз, сдавленно фыркнул и… заглох.

Приступ безумия, охвативший Келлера, прошел, оставив певца полностью опустошенным. К тому времени как Череп вернулся в каюту за Раей, Ирвин уже успел утихомириться и, впав в состояние апатии, пришедшее на смену бурному выбросу энергии, начал более адекватно реагировать на окружающий мир.

Смысл разговора между Самариным и Раей хоть с некоторым опозданием, но все-таки дошел до сознания певца. Яхта тонет, и если он срочно не предпримет мер для своего спасения, то отправится на дно вместе с ней.

Взывать к милосердию Черепа было бесполезно — пока Келлер соображал, что к чему, русский мафиози успел выскочить из каюты, унося с собой Раю. Так как же спастись? Как?

Подстегнутый страхом смерти мозг певца очнулся от оцепенения и заработал на полных оборотах.

Отстегнув Раю, Иван бросил на пол какой-то предмет, пробормотав фразу насчет того, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. В неожиданном озарении Келлер понял, что предмет этот был ключом от наручников. Неужто его враг предоставил ему шанс спастись?

Подвывая от ужаса, Ирвин лихорадочно зашарил руками по полу. Вот он! Ключ плясал в дрожащих пальцах, упрямо не попадая в скважину.

— Давай, давай, не подведи! — молитвенно бормотал Келлер, уговаривая самого себя.

Наконец-то! Замок щелкнул. Стальной браслет разомкнулся, отпуская на волю окровавленное запястье. Цепляясь за стену, певец с трудом поднялся на ватные от слабости ноги и, скользя по накренившемуся полу, выбрался на палубу.

Дыхание капитана Хирша стало чуть более спокойным, сердце уже не разрывало на части грудную клетку, а лишь глухо и сильно колотилось о ноющие ребра. Джеймс был снова готов к действиям. Подтянувшись на руках, он рывком перекинул через борт свое сильное, тренированное тело и, держа на изготовку штурмовой пистолет, крадучись двинулся вперед.

«Убийцы! Это яхта убийц!» — отчаянно билась в воспаленном мозгу Келлера навязчивая мысль.

То, что Череп оставил ему ключ от наручников, еще ничего не означало. Что, если это часть некоего коварного плана, своеобразной игры в кошки-мышки, где Ирвину отведена роль жертвы? Ему срочно требовалось оружие, чтобы защитить себя. Но где взять оружие, где?

Нога наткнулась на что-то круглое и скользкое, и Келлер чуть не упал. Это оказалась бутылка, на дне которой плескались остатки коньяка. Подобрав ее, певец залпом высосал обжигающий напиток. По телу прокатилась горячая волна. В голове прояснилось. Мускулы снова налились силой.

Подхватив бутылку за горлышко, Ирвин судорожно сжал ее в руке. Это, конечно, не пистолет, но хоть какое-то средство защиты. Пусть знают, что великого Ирвина Келлера голыми руками не возьмешь. Ублюдки! Он им еще покажет!

Со стороны кормы послышались осторожные шаги, и певец насторожился. Заметив силуэт заворачивающего из-за угла человека с пистолетом в руке, Келлер, не раздумывая, со всей дури врезал ему бутылкой по голове.

— Fuck! Fuck! Fuck! — яростно матерился Савалас, терзая шнур мотора с такой яростью, словно он был его кровным врагом.

Палец теряющего сознание капитана Хирша конвульсивно дернулся на спусковом крючке, и пистолет выстрелил. Пуля обожгла бок певца, срезав кусок кожи у него над ребром.

Выстрел, сопровождающийся криком оцарапанного Ирвина, стал сигналом атаки как для штурмующих яхту агентов ФБР, так и для колумбийских мафиози, взобравшихся на борт вслед за федералами.

В темноте было трудно разобрать, кто есть кто, где свои, а где чужие, и бойцы, укрываясь за любыми пригодными для этого предметами, принялись отчаянно палить во всех направлениях, в надежде если не убить, так хотя бы испугать противника.

Скорчившись на дне «Зодиака», пронзительно визжала насмерть перепуганная Кейси, Череп с Саваласом смачно костерили лодочные моторы вкупе с их производителями, грохотали выстрелы, расчерчивая ночное небо красноватыми сполохами, злобно свистели пули.

Словно довершая картину всеобщего безумия, под аккомпанемент оружейной канонады над озером звенел, набирая силу, пронзительно-исступленный голос Келлера.

— Не смотри на мир трезво, иначе сопьешься. Этот мир — мир ублюдков, а мы — его жертвы. Миром правят ублюдки, они едят наши души. — Воздев руки к небу, Ирвин пел реквием этому миру.

— Черт! Опоздали! — в сердцах ударил кулаком по борту Федя Сироткин. — Не думал, что эти парни так быстро плавают. При такой пальбе через пару минут там и в живых-то никого не останется.

— Успеем! — успокоил его Макар Сысоев. — Все группы готовы к захвату. Даю приказ о начале операции.

— Отлично, — кивнул Федор. — Пора опробовать «микроволновки» в деле. Надеюсь, они не подведут.

Четыре небольших катера с закрепленными на носу здоровенными металлическими тарелками, напоминающими антенны спутникового телевидения, стремительно двинулись к яхте.

Словно по мановению волшебной палочки выстрелы стихли, как, впрочем, и пение Ирвина. Краткое затишье сменилось стонами, криками и воем. Теперь на тонущей яхте и в «Зодиаке» люди бились и корчились от боли.

«Микроволновки» были гордостью Леши Китайчика, ухитрившегося с помощью денег и старых связей приобрести несколько опытных экземпляров разработанного в лабораториях английских спецслужб оружия нелетального массового поражения.

Поверхность тарелки излучала электромагнитные волны, вызывающие у людей ощущение, что их тело полыхает, как снаружи, так и внутри, но лишь до тех пор, пока они находятся в поле действия «микроволновки». Возникающая боль была настолько сильна, что облучаемые напрочь теряли контроль над собой и, естественно, способность к сопротивлению.

Одетые в тонкие костюмы из металлизированной ткани, полностью экранирующие вредоносное излучение, на яхту высадились бойцы группы захвата.

Через несколько минут операция была полностью завершена.

Катера русской мафии, уносящие с собой Саваласа, Черепа, Ирвина, Кейси и Раю, стремительно неслись к берегу.

На уходящей под воду яхте медленно отходили от пережитого шока обезоруженные колумбийцы и агенты ФБР.

Ночь с 10 на 11 сентября Леша Китайчик провел в своем офисе. Вряд ли он смог бы объяснить причины такого решения. О ходе операции захвата его информировали по сотовому телефону, так что Алексею Остапо-вичу ничто не мешало расслабиться и немного поспать в его просторной нью-йоркской квартире или загородном доме в Роки-Хилл.

Не исключено, что причина крылась в охватившем его трудно определимом предчувствии, в странной ностальгии, одновременно раздражающей и обволакивающе-мягкой, шелковичным коконом отчуждающей его от прошлого и от будущего.

— вытянувшись на софе, Леша декламировал про себя любимое стихотворение Веньки Кастета, которое тот еще в советское время с подачи арестованного по политическим мотивам диссидента-интеллектуала выучил во время совместной отсидки в сибирских лагерях.

Сам Леша Китайчик, как, впрочем, и Венька Кастет, настойчиво приглашающий его порыбачить на своем острове то ли в Микронезии, то ли в Меланезии, по крови своей были волками, но сейчас, с годами, достигнув всего, чего только можно было достичь, им почему-то хотелось думать, что это не так.

Венька первый удалился от дел, перебравшись туда, где время исчезает, а век позапрошлый ничем или почти ничем не отличается от века нынешнего. Кастет без особых сожалений оставил позади кровавое безумие волчьей стаи, он запутал следы, улизнул, и безжалостный век-волкодав уже не сможет подмять его под себя.

"Может, и мне пора сделать то же самое? — подумал Леша. — Купить тропический островок рядом с Кастетом, завести себе аборигенку с бархатной шоколадной. кожей, ловить рыбу, писать мемуары в шезлонге у бассейна и забыть о бандитских разборках, о бизнесе, о колумбийцах, об этой в общем-то ненужной мне микропленке..

Если колумбийцы захотят устроить в Америке ядерный взрыв, рано или поздно они это сделают. Да и черт с ними, со Штатами. Они давно напрашиваются на нечто подобное…"

Встрепенувшись от звонка сотового телефона, Китайчик сел и поднес трубку к уху.

— Вы их захватили? Всех пятерых? Отлично. Срочно доставьте их ко мне в офис.

— Вы уверены? — усомнился Федор Сироткин. — Это не опасно? Есть более надежные места.

В словах Федора была доля правды — это Китайчик и сам понимал, но то самое странное чувство, которое заставило его провести ночь в офисе, повлияло на принятие решения.

— Никому и в голову не придет, что их могли привезти сюда, — произнес Леша. — Сделаешь так, как я велел.

— Я вызвал вертолет, — сказал Сироткин. — Будем на месте примерно через два часа.

— Жду.

Бросив телефон на софу, Китайчик подошел к окну. Свинцово-серое небо начинало едва заметно светлеть на востоке. На Манхэттен надвигалась заря.

Ярко-красный «Зодиак», достигнув мелководья, заскреб по дну винтом так и не заработавшего мотора. Отбросив весла, капитан Хирш выпрыгнул прямо в воду и, вздымая ботинками фонтаны брызг, побежал к берегу. Метрах в трехстах от него ярко сияли огни автострады. Не сбавляя скорости, агент ФБР двинулся к ним.

— Чертов псих! — заорал водитель «Мерседеса», едва успевший затормозить в десяти сантиметрах перед выскочившим на дорогу мужчиной.

— ФБР! — крикнул Джеймс, демонстрируя водителю мокрое удостоверение. — Мне нужен ваш автомобиль и сотовый телефон.

— Fuck you! — в сердцах выругался тот. — Уж лучше бы я тебя задавил!

Выкинув на дорогу возмущенного владельца «Мерседеса», Джеймс сел за руль и развернул машину в сторону Чикаго. Лишь после этого он набрал номер полковника Исстермана.

Еще не взошедшее над Америкой солнце, миновав точку зенита на другом конце земного шара, щедро сияло над горами Афганистана.

Халед бен Нияд, успевший сотворить солят aca-зухр — состоящую из четырех ракатов полуденную молитву, продолжал безмолвный разговор с богом, давая Аллаху отчет о деяниях, совершаемых во славу его.

Четыре независимые группы его боевиков уже ждали в аэропортах США посадки на рейсы внутренних авиалиний. Каждая группа включала в себя одного пилота-смертника. Остальные не ведали о конечной цели их действий, впрочем, им это было и не нужно.

Через несколько часов эти люди предстанут перед лицом Аллаха, великого и всемогущего.

Через несколько часов мир станет другим.

Через несколько часов имя Халеда бен Нияда будет известно людям во всех уголках содрогнувшейся от ужаса и восхищения планеты.

— У них сердца, которыми они не понимают, глаза, которыми они не видят, уши, которыми не слышат. Они — как скоты, даже более заблудшие, — тихо бормотал Бен Нияд клеймящие неверных суры Корана. — Они замышляли хитрость, и мы замышляли хитрость, а они и не знали. Посмотрите же, каков был конец их хитрости! Мы погубили их и их народ — всех!

Потрескавшиеся на ветру губы плотоядно шевелились под неопрятными черными усами. Халед говорил о том, что выполнит миссию, возложенную на него Аллахом. Точно так же, как в двадцать седьмой суре «Муравьи», он погубит неверных и их народ. Рано или поздно он погубит их всех!

— Джеймс, вы уволены, — выслушав отчет капитана Хирша, скрипнул зубами полковник Исстерман. — Что с вами произошло? Вы считались одним из лучших агентов бюро — как же вас угораздило так облажаться?

— Дайте мне шанс, и я все исправлю, — пообещал Джеймс.

— Каким образом, интересно? Наверняка микропленка уже в руках Китайчика.

— Это не так, — возразил капитан. — Пленников еще не довезли до Нью-Йорка. Я хорошо изучил Гераськина. Держу пари, что Черепа с любовницей прямиком доставят в его офис на сто первый этаж, и он лично будет с ними разбираться.

— Но это неразумно.

— Именно поэтому. Китайчик уверен, что мы решим, что с его стороны это было бы необдуманно. Послушайте, полковник, у нас все еще есть шанс получить микропленку. В двадцати километрах к югу от Чикаго расположена военная база. Я буду там через пятнадцать минут. Свяжитесь с генералом Маклакеном и договоритесь, чтобы меня срочно доставили в Нью-Йорк на военном самолете. К моему приезду должна быть наготове группа захвата.

— Вы с ума сошли! — покачал головой Майкл Исстерман. — Сто первый этаж напичкан охраной. Может завязаться перестрелка. Мы не имеем права проводить подобную акцию в здании Всемирного торгового центра.

— Именно на это и рассчитывает Китайчик.

— Надо признать, он неглуп.

— В первую очередь нам следует думать о безопасности государства, — жестко произнес капитан Хирш. — У нас работают специалисты высочайшего класса. Обещаю, мы повяжем всех без стрельбы или почти без стрельбы. Я готов отвечать за операцию головой. В случае провала пущу себе пулю в лоб.

— Сомневаюсь, что это меня утешит, — вздохнул полковник.

Франсиско Асаведа на службе Дяди Сэма не состоял и, соответственно, не имел возможности воспользоваться военным самолетом. По этой причине непосредственного участия в последующих событиях Пако Могила не принимал.

Добравшись до берега, он первым делом отыскал телефон-автомат — его мобильник не выдержал купания в озере Мичиган — и, связавшись с Хорхе Хуаресом, нью-йоркским боссом колумбийской мафии, ввел его в курс дела, после чего изложил свой план дальнейших действий.

— Joder! — только и смог произнести изумленный Хуарес.

— Все получится! — бодрым голосом заверил его Асаведа.

— Ты всерьез предлагаешь мне провести операцию захвата на сто первом этаже Всемирного торгового центра?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Пако Могила.

— Кто вы такой? — раздраженно осведомилась Кейси Ньеппер.

— Преданный поклонник вашего таланта, галантно поклонился Леша Китайчик.

На сто первый этаж актрису, как, впрочем, и остальных собратьев по несчастью, доставили в коробках под видом компьютерного оборудования.

Китайчик решил, что их первая беседа должна носить приватный характер, поэтому охраны в кабинете не было. Дабы у пленников не возникло искушения напасть на радушного хозяина, руки у них были связаны за спиной, а на столе перед Лешей лежал автоматический пистолет системы Стечкина. Оставаясь в душе патриотом, Гераськин таким образом поддерживал российского производителя.

— Ну, ты и падла! — возмутился Череп. — Я, в натуре, доверился тебе как другу, как земляку, а ты мне — нож в спину!

— Во-первых, ты мне не доверился, а соврал, — уточнил Гераськин. — Во-вторых, я не могу считать другом человека, который пытался организовать атомный теракт на территории Соединенных Штатов.

— Атомный теракт? — выйдя от такой новости из ступора, Рая изумленно уставилась на любовника. — Ты? Но зачем?

— Ублюдки, — убежденно произнес Ирвин. — Этот мир — мир ублюдков.

— Это правда? — недоверчиво посмотрел на Ивана Савалас.

— Что за бред! — взорвался Самарин. — Какой, к чертовой матери, теракт? Да на фиг мне вообще сдалась ваша Америка? Может, я и бандит, но не террорист!

— Ладно, — махнул рукой Китайчик, — завязывай с базаром. Мне нужна микропленка.

— Мне она тоже нужна, — заметил Череп.

— Какая еще микропленка? — осведомилась Кейси.

— Ублюдки, — меланхолично заметил Келлер. — Они едят наши души.

— Ты забрал микропленку у своей подружки? — поинтересовался Китайчик.

— У какой еще подружки? — ревниво нахмурилась Рая.

— Она все еще не в курсе? — удивился Леша.

— У меня времени не было.

— Оно есть у тебя сейчас.

Самарин мрачно посмотрел на Лапину.

— Тамагочи! — скрипнул зубами он. — Куда ты, мать твою во все дыры, дела мое тамагочи?

— Объясните же мне, наконец, что за микропленка? — настаивала Ньеппер.

— Мир поганых ублюдков, — надрывно заблеял Ирвин. — Они нас раздирают на части!

— Значит, микропленка в тамагочи, — заключил Китайчик и, обернувшись к Рае, впился в ее лицо волчьим прищуром глаз. — Имей в виду, девочка, мое время стоит очень дорого, и я не намерен тратить его на тебя. Поэтому отвечай четко и ясно: где это чертово тамагочи?

— Оно… — начала было Рая.

— Твою мать! — изумленно ругнулся Череп, движением подбородка указывая на окно. — Да что они, совсем охренели?

При виде самолета, закладывающего вираж прямо перед его окнами, Китайчик оцепенел от ужаса. Из всех, находящихся в комнате, он один понимал, что это отнюдь не ошибка пилота или диспетчера.

«Я ошибся, — вспугнутой птицей метнулась в голове мысль. — Но почему именно сейчас? Как же я мог так просчитаться?»

На мгновение Леше показалось, что ревущая моторами металлическая туша готова вонзить свой хищно вытянутый клюв прямо ему в грудь. Неужели век-волкодав настигнет, наконец, свою добычу?

Кейси Ньеппер взвизгнула от ужаса, когда самолет с оглушительным грохотом врезался в бок соседнего небоскреба-близнеца.

Одетые в темно-синие комбинезоны мойщики стекол, болтающиеся в люльке, подвешенной на уровне сто первого этажа, услышали шум столкновения, раздавшиеся снизу крики, но так и не поняли, что произошло — стена здания закрывала им обзор.

— В чем дело? — спросил Уолтер Бойд, напарник капитана Хирша. — Неужели колумбийцы нас опередили?

— Похоже на то, — мрачно ответил Джеймс. — Хотел бы я знать, как это у них получилось.

— Готово! — сообщил Бойд, вынимая при помощи резиновой присоски вырезанный алмазом кусок стекла.

— Я пойду первым, — сказал Хирш. — Если колумбийцы уже в здании, нельзя терять ни минуты.

Небольшая комната, в которую проникли агенты ФБР, была пуста.

— Действуем по первоначальному плану, — напомнил капитан. — Аккуратно обезвредим охрану, откроем вход на лестницу и впустим группу захвата. Пошли сигнал Стиглеру, чтобы отключил лифты.

Через полминуты после того как дверь комнаты неслышно затворилась за фэбээровцами, расположенная под потолком вентиляционная решетка скрипнула и открылась. Из прямоугольного отверстия ловко спрыгнул на пол одетый в черное мужчина с автоматическим пистолетом. За ним из вентиляционной шахты выбрались еще четырнадцать вооруженных бойцов. Эластичные маски с прорезями для глаз, носа и губ скрывали их лица.

— Это были федералы? — тихо спросил по-испански один из членов группы.

Мужчина, спустившийся первым, молча кивнул.

— А шум? Было похоже на взрыв.

— Фэбээровцы, наверное, внимание отвлекают, — пожал плечами первый. — Все, пошли.

— Ну и дела! — изумленно покачал головой Череп, глядя на клубы дыма, окутавшие верхние этажи соседнего «близнеца». — Этот мудак что, совсем ослеп? Не видел, куда летит? Наши пилоты, конечно, тоже пьют во время полетов, но этот парень должен был наклюкаться в зюзю.

— Да не пьян он! — выйдя из оцепенения, крикнул Леша Китайчик. — Это теракт! Террористы хотят разрушить Манхэттен. Надо срочно уходить! Следующей целью станем мы.

— Теракт? Без базара? — недоверчиво переспросил Самарин.

— Да пошел ты!

Метнувшись к шкафу, Китайчик выхватил из него парашют. Он все еще надеялся, что прыгать не придется, но следовало быть готовым ко всему.

— Лифтом пользоваться нельзя, может застрять между этажами. Побежим по лестнице. За мной. Быстро.

Выстрелы в коридоре загрохотали как раз в тот момент, когда Леша распахнул дверь кабинета. Неожиданное появление колумбийцев спутало федералам все карты, и «тихого» захвата, на который так рассчитывал капитан Хирш, не получилось. Боевики медельинского картеля азартно палили по агентам ФБР, те, разумеется, тоже в долгу не оставались. К общему веселью присоединилась и охрана Гераськина. Отрабатывая свой хлеб, служба безопасности добросовестно поливала огнем всех подряд без разбора.

Было ясно одно — в ближайшие десять минут из кабинета лучше не высовываться. Лестница, как и лифты, оказалась недоступна.

— Твою мать! — взвыл по-русски Китайчик, захлопывая дверь и запирая ее на задвижку.

Дверь была бронированная, и высадить ее нападающим удалось бы только с помощью взрывчатки.

— Что там еще за бардак? — осведомился Череп.

— Перестрелка, — пояснил Леша.. — Очередные охотники за микропленкой. Вот ведь подгадали, уроды! Выхода нет. Придется прыгать.

Подойдя к окну, он нажал на кнопку, сдвигающую в сторону тяжелую раму.

— Куда прыгать? В окно? — дрожащими губами произнесла Кейси Ньеппер.

Она не могла отвести взгляда от полыхающего пламенем «близнеца», из окон которого высовывались, кричали и махали платками люди.

— Следующая цель — мы, — сказал Китайчик и швырнул к ногам Черепа раскрытый перочинный нож. — Освободите друг друга от веревок. В шкафу есть еще три парашюта. Если поторопитесь, может, и успеете спастись.

— С чего ты взял, что нас тоже атакуют?

— Нутром чую, понятно? Пожалуй, это единственный раз, когда я предпочел бы оказаться не правым.

— Твою мать!

Самарин упал на пол, съежился, подтянул колени к груди и, едва не вывихнув при этом запястья, перебросил руки из-за спины вперед. Зажав зубами рукоятку ножа, он перерезал о лезвие веревку и тут же бросился к Саваласу. Через несколько секунд тот тоже был свободен от пут.

— Возьми нож. Освободи остальных, — скомандовал Иван, — Ты прыгал когда-нибудь с парашютом?

— Нет, — покачал головой Даг. — А ты?

— Доводилось. А тебе придется научиться.

— Я не стану прыгать, — помотала головой Кейси. — Не смогу.

Не произнесшая ни слова Рая, с трудом оторвал взгляд от полыхающего здания, перевела его на Ирвина Келлера.

На этот раз мужчина ее мечты не кричал, не бесновался, не брызгал слюной.

Съежившийся певец выглядел маленьким, жалким, почти убогим. Колени его тряслись и подгибались, в пустых глазах бессмысленно метались отблески пламени. Дрожащими губами Келлер продолжал что-то бормотать об ублюдках, правящих миром и пожирающих души людей.

«Прощай, Ирвин, прощай, мечта, прощай, глупая влюбленная девчонка, — отрешенно думала Лапина. — Все кончено. Приключения Раисы в стране чудес подошли к концу».

Перед внутренним взором девушки картинками бешено вращающегося калейдоскопа вспыхивали и тут же гасли ослепительно яркие образы: вот она смотрит на лицо Ирвина, надменно улыбающееся с коробки компакт-диска; она пишет ему письмо, еще одно письмо, тысячи писем… А вот и Череп, прячущий деньги в оранжерее, вот прянично-слащавый Соломон Абрамович, тамагочи… Проклятый тамагочи!

Дурацкая японская игрушка, из-за которой суждено умереть не только ей, но и Черепу, Кейси, Ирвину, мужчинам, что ведут перестрелку за дверью…

Зачем обманывать себя? Эти люди умрут не из-за игрушки, а из-за нее, Раечки Лапиной. Почему же она, мечтавшая всего лишь о счастье, принесла в мир только горе и смерть?

Ответ был очевиден — она согрешила. Она предала человека, любившего ее. Она обокрала его, она лгала, хитрила, нарушала закон, не задумываясь о последствиях своих поступков. И хотя Раечка не верила в бога, перед лицом надвигающейся смерти ей показалось, что в этом мире обязательно должно существовать нечто запредельное — если не бог, то некое высшее возмездие, карающее ее сейчас за причиненное ею зло. В приступе болезненного самобичевания девушке почудилось на миг, что самолет, врезавшийся в бок небоскреба, — тоже ее вина.

Леша Китайчик с парашютом за спиной смотрел в разверзшуюся под ногами бездну. Что, если он ошибся? Почему он уверен с такой непреложностью, что еще один самолет непременно должен протаранить и его небоскреб? Дело в предчувствии? Во внутреннем голосе? Но это все ненаучно! Он никогда не прыгал из здания с парашютом-крылом. Это под силу лишь профессионалу. Если он прыгнет, то почти наверняка разобьется. А если не прыгнет?

— Здесь только три парашюта, — заглянув в шкаф, сообщил Череп.

— Мне не нужно, — тихо сказала Рая. — Мне ничего не нужно.

Со странным равнодушием она наблюдала, как Иван помогает Дагоберто и Кейси надеть парашюты, застегнуть их на груди, объясняет что-то про кольцо, про отсчет, про управление при помощи строп, про то, что при прыжке следует оказаться как можно дальше от здания.

— А вот и он, — сказал Китайчик, указывая рукой на еще один самолет, вынырнувший из небесной сини. — Я оказался прав. До встречи в аду.

Зажмурившись, Алексей Остапович с силой оттолкнулся ногами от подоконника и камнем полетел вниз, навстречу своей судьбе.

— Даг! Кейси! Прыгайте! Быстро! Времени нет! — крикнул Самарин. — А, черт с вами!

Схватив в охапку оторопевщую Раю, он подтащил ее к окну, и, сгруппировавшись, рыбкой нырнул в объятия воздушных потоков.

— Давай! Скорее! — Савалас яростно тащил к окну упирающуюся из всех сил Кейси.

— Fuck!

Самолет несся прямо на них.

Даг вышвырнул актрису из окна и бросился вслед за ней, за секунду до того как мощный удар сотряс здание до самого основания.

Оглушенный грохотом Келлер увидел, как, застилая свет, на него надвигается смявшийся, как бумажный лист, потолок, успел заметить языки ослепительно яркого пламени, вырвавшиеся из разломов.

— Ублюдки, — прохрипел он. Это было его последнее слово.

ЭПИЛОГ

Белоснежная пятидесятифутовая яхта легко, словно играючи, разрезала лазурную гладь Тихого океана где-то в районе то ли Микронезии, то ли Меланезии. На корме были сложены удилища с крепкой леской, заканчивающейся витыми стальными тросиками с насаженными на них хищными акульими «тройниками».

Венька Кастет, достав из холодильника бутылку коллекционного шампанского. «Лоран-Перрье», выстрелил пробкой в зазевавшуюся чайку, не попал и, не слишком расстроенный промахом, разлил бурлящий, как гейзер, напиток по высоким хрустальным бокалам.

— Да, переплюнул ты меня, — завистливо вздохнул Венька. — Сколько же ты отвалил за свой остров?

— Лучше не спрашивай, — махнул рукой Леша Китайчик, с наслаждением погружая губы в белую пену.

— Ну ты даешь, — покачал головой Кастет. — Всех нас за пояс заткнул. У меня есть подозрение, что на этом теракте ты заработал не меньше, чем его организаторы.

— Я бизнесмен, — пожал плечами Гераськин.

— Ты? Бизнесмен? — оглушительно расхохотался Венька. — А я в таком случае балерина.

— Почему бы и нет?

— Да ладно, хочешь считать себя бизнесменом — ради бога, я не возражаю. Выпьем за бизнес.

— Выпьем, — согласился Леша. Бокалы опустели и вновь наполнились. Кастет задумчиво наблюдал за предсмертной агонией пузырьков.

— Как ты думаешь, медельинцы не оставили своих планов насчет ядерной заварушки на территории Соединенных Штатов? — нарушил молчание он.

— Ты же вроде ушел на покой, — заметил Китайчик.

— Уйти-то ушел, — согласился Венька. — Только скучно мне, да и лавры твои покоя не дают. По сравнению с твоим островом мой выглядит позорнее, чем «запор» перед «мерсом». Западло мне это, брат. Надо бы поправить положение. Ты уже слинял из Америки, экономика там в упадке, так какое тебе дело до этих чертовых янки?

— Я что-то не пойму, к чему ты клонишь?

— Тут мне птичка принесла на хвосте, что Самарина видели в ЮАР. Швырял баксами в казино «Сан-сити», в то время как его блондинка строила глазки крупье. Похоже, эта парочка прячется там от колумбийцев. Насколько я понимаю, у них могут быть какие-то соображения по поводу местонахождения микропленки?

— Даже если так, что из этого следует? — вскинул брови Леша.

— Если медельинский картель получит микропленку, следует ожидать новых любопытных перемещений капитала на бирже. Тогда можно будет и поиграть. Это ведь позанятнее, чем рулетка, не так ли?

— Так.

— Рано или поздно рыбалка надоедает, — с невинным видом закончил Кастет. — Скоро ты сам в этом убедишься.

— Это действительно серьезный аргумент, — допив шампанское, согласился Китайчик.

1

"Мокрые спины " — презрительное прозвище мексиканцев

2

Кирие — господин (греч.).

3

Хай — привет (англ. сленг).

4

Buenos noches, amigo — здравствуй, приятель (ucn.).

5

Стихи Осипа Манделъштама