— Петр умер? Когда? Я ничего об этом не знал.

— Вчера. От разрыва сердца. Но есть подозрение, что это дело рук спецслужб. Федор Иванович вздохнул.

— Жаль. Очень жаль. Я знал его. Хороший был человек. Старой закалки. Честный. Хочешь кофе?

— Хочу, — кивнула Оля.

Она понимала, что ему требуется время, чтобы собраться с мыслями, и не хотела торопить события.

Коптяев снял с огня медную джезву как раз в тот момент, когда ароматная коричневая пена была готова хлынуть через край.

Достав из серванта маленькие фарфоровые чашки, он аккуратно наполнил их и, добавив сахар, поставил одну перед Олей.

— Ты знаешь, как я любил твоего отца, — сказал Федор Иванович. — Да и ты для меня всегда была как дочь — своими-то детьми я так и не обзавелся.

— Мне это известно, дядя Федя, — кивнула Оля. — И я тоже вас очень люблю.

— Ты адвокат, а не следователь. Ты можешь объяснить мне, каким боком ты замешана в дела спецслужб?

— Я ни во что не замешана. Просто мне позарез нужна информация о Вороне.

— И что ты собираешься делать с этой информацией?

— Использовать ее в интересах правосудия.

— Правосудия? — горько усмехнулся Коптеев. — Пожалуйста, пойми меня правильно. Не то чтобы я не хотел тебе помочь. Просто давать тебе информацию подобного рода — это все равно что подарить ручную гранату ребенку, играющему в песочнице. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я не ребенок, играющий в песочнице, — возразила Кузина. — И тоже не хочу, чтобы со мной что-либо случилось. Уверяю вас, я буду предельно осторожна. Не надо за меня беспокоиться. Все будет в порядке.

— Ты такая же упрямая, как отец, — покачал головой Федор Иванович. — Ладно, будь по-твоему. Подожди, я только включу компьютер. Надеюсь, у тебя хватит ума не нарываться на неприятности.

— Я буду очень-очень осторожна. Обещаю, — улыбнулась Оля.

— Говорят, сейчас в западных странах огромное количество людей помешано на биржевой игре, — закинул пробный шар Бочаров. — У многих эта тяга даже принимает патологические формы, как неодолимая страсть к азартным играм. К счастью, по российским законам наши граждане пока не могут совершать операции на биржах западных стран, так что с этой стороны нам не грозит волна лудопатии. В то же время многие русские бизнесмены обходят закон, тайно переправляют деньги в налоговые “оазисы”, а затем осуществляют биржевые операции через Интернет. Наверняка ты знаешь пару-тройку таких умников.

— Может, знаю, а может, и нет, — равнодушно пожала плечами Далилова. — Честно говоря, меня совершенно не волнует, где покупатели моих картин держат свой капитал и играют ли они на бирже. Единственное, что меня интересует, — это чтобы у них хватало денег приобретать мои картины.

— Но если ты постараешься, возможно, ты припомнишь кого-либо.

— Зачем тебе это?

— Просто я сам подумывал о том, чтобы вложить деньги в акции, и хотел бы посоветоваться с опытным в этом деле человеком, чтобы не наделать ошибок.

— Сейчас не вспомню, но я подумаю. Бочаров почувствовал, что больше давить не стоит, иначе можно вызвать подозрения. Он наклонился над девушкой, целуя ее груди.

— Сейчас тебе и не надо вспоминать. У нас есть более важные дела.

В кабинете следственного отдела УВД Махмуд Асыров посмотрел на разложенные перед ним пять пар разных китайских кроссовок сорок шестого размера и без колебаний указал на белые с темно-синей отделкой.

— Эти. Я продал их тому типу с фотографии утром двадцать пятого июня.

— А вы точно уверены, что это было двадцать пятого июня? Почему вы так хорошо запомнили этот день?

— Еще бы я его не запомнил! Это ведь день рождения Мавродика, моего кота. Я как домой пришел, первым делом Мавродику рассказал, как один придурок у меня кроссовки на спортивные туфли мерил.

Гоша посмотрел на Игоря.

— Все совпадает. Можно выписывать ордер на арест Кругликова и на обыск в его квартире. Черт бы побрал этого Демарина! До сих пор не подходит к телефону, алкоголик несчастный. Нашел время влюбиться.

— По-моему, время для этого не выбирают, — подмигнул ему Филимонов.

Вернувшись домой. Селена Далилова решила принять ванну, как, впрочем, она всегда делала после встречи с очередным клиентом. Расслабляясь в ароматной бархатистой пене, она медитировала, при помощи специальной психотехники стирая из сознания воспоминания о прикосновениях мужских рук и бедер, и выходила из джакузи, чувствуя себя чистой, обновленной и девственной, как прекрасная Венера, родившаяся из морской пены.

Улетая в медитации назад, сквозь время и пространство, к Изначальному Источнику Истины и Чистоты, Селена неожиданно поймала себя на том, что какая-то не до конца сформировавшаяся мысль не позволяет ей сосредоточиться и достичь Пустого Сознания. По опыту зная, что бороться в таких случаях с собой, пытаясь прогнать навязчивую мысль, бесполезно, художница сосредоточилась на ней. Она хотела понять, что же ее беспокоит, чтобы, “отработав” мысль до логического завершения, отбросить ее в сторону, как использованную бумажную салфетку.

Перед ее внутренним взором возникло обнаженное мускулистое тело ее последнего клиента. Он сказал, что его зовут Михаил. Михаил — и все. Ни отчества, ни фамилии. Он предлагает ей сигареты. Смотрит на нее. Прикасается к ее телу. Заводит разговор о богатых клиентах…

Вот оно! Михаил интересовался, знает ли она каких-либо бизнесменов, хранящих деньги в налоговых “оазисах” и осуществляющих биржевые операции через Интернет. А до этого Филимонов спрашивал о том, не упоминала ли Лиля, что Вермеев держал деньги в налоговых “оазисах” и что он занимался биржевой игрой. Кажется, Игорь сказал, что, возможно, это имеет какое-то отношение к смерти издателя.

Позабыв о медитации, Селена вылезла из ванны и накинула махровый халат прямо на мокрое тело.

Подойдя к мольберту, она взяла угольный карандаш и уверенными четкими движениями принялась набрасывать на листе бумаги угловатое тонкогубое лицо с неприятно выпученными светло-серыми глазами.

Гоша и Игорь в сопровождении пары экспертов ехали к дому Кругликова. В кармане Филимонова затренькал сотовый телефон.

— Оля? Да. Ты молодец. Это просто великолепно. Я перезвоню тебе примерно через час. Оля! Оля! Ты меня слышишь?

Машина въехала в тоннель.

— Черт, связь прервалась!

Игорь наклонился к уху Гоши и тихо сказал, так, чтобы не услышали эксперты:

— Похоже, Оля достала фотографию Ворона и узнала его настоящее имя.

Кресто Воздвиженский кивнул, не глядя на Филимонова, но в этом жесте не было энтузиазма. Рана была еще слишком болезненной. Каждое упоминание имени Кузиной вызывало острый мучительный толчок где-то в груди, и даже мысль о том, что они уже почти вплотную приблизились к неуловимому киллеру, не смягчала эту боль.

"Время, — подумал Гоша, стискивая зубы и резко откидывая голову на спинку сиденья. — Мне просто нужно время. Говорят, оно лечит”.

Он в это не верил.

Селена Далилова позвонила Игорю домой, но Марина сказала, что его нет. Сотовый телефон тоже не отвечал. Похоже, что-то со связью.

Художница улыбнулась, вспомнив благоухающего алкоголем и валерьянкой симпатичного белокурого милиционера, который со словами “Я пришел вас допросить” рухнул к ее ногам.

"Интересно, он уже проснулся или все еще дрыхнет?” — подумала Селена, набирая номер Демарина.

Один из экспертов в квартире Кругликова внимательно рассматривал в лупу еле заметное пятнышко на светлых обоях, расположенное сантиметрах в тридцати над полом.

— Гоша! Подойди-ка сюда! — позвал он. — Кажется, это то, что ты искал. Следы тонкого желтого и розового порошка.

— Михалыч! Ты гений!

Крестовоздвиженский был готов расцеловать эксперта.

Вадим Кругликов, нахохлившись, подозрительно наблюдал за ними.

— Ну, вот и все, — усмехнулся Гоша. — Тебе крышка. Теперь у нас все улики против тебя.

— Какие еще улики! — фыркнул Вадим. — Пятно на стене?

— Слушай, у нас полно других дел, — вмешался Игорь. — С тобой уже и так все ясно. Может, сразу признаешься, чтобы сэкономить нам время? — Глядишь, тебе и приговор за это смягчат.

— Нашли дурака! — усмехнулся Кругликов. — И нечего меня на пушку брать! Филимонов вздохнул.

— Предоставь его мне, ладно? — вдохновенно попросил Гоша.

Он уже представлял себя в роли Эркюля Пуаро, неспешно раскрывающего перед восхищенной аудиторией детали хитроумного преступления.

— Валяй. Только покороче, — махнул рукой Игорь. — Этот от нас уже не уйдет. Мы и в управлении успеем его расколоть.

— Значит, так, — приосанился Крестовоздви-женский. — Вы были любовником Тараса Денисова и с тех пор, как Денисов вас бросил, мечтали ему отомстить.

— Глупости, — скривился Вадим. — Что я вам, граф Монте-Кристо?

Филимонов снова вздохнул и выразительно посмотрел на часы.

— Двадцать третьего июня вы позировали для картины Селене Далиловой и по параллельному аппарату подслушали ее разговор с Тарасом. Так вы узнали, что Буданов шантажировал Тараса фотографиями. Тогда-то у вас и созрел план мести. Вы убиваете Буданова и подставляете Тараса, подбросив на место преступления его чулок, который вы похитили еще раньше под влиянием нездоровой склонности к фетишизму.

Эксперты, забыв о поиске улик, заинтересованно слушали Гошу. Мало того, что этот тип гомик, он еще и фетишист! Как увлекательно! Будет о чем рассказать приятелям за бутылочкой пива.

— Итак, двадцать пятого июня вы отправились на вещевой рынок и купили там кроссовки сорок шестого размера, причем засветились, примеряя их на спортивные туфли, — продолжил свой монолог Крестовоздвиженский. — Из-за вашего эксцентричного поведения продавец вас запомнил и опознал по фотографии. Чтобы дополнительно ввести в заблуждение следствие, вы решили отправиться к месту убийства в этих кроссовках, а потом выбросить их в помойку и вернуться домой в спортивных туфлях. В этом случае даже собака не взяла бы ваш след. Вы позвонили Буданову и, изменив голос так, чтобы походить на Денисова, сказали, что готовы заплатить, и назначили встречу в полночь в Измайловском парке. Затем вы убили Егора, оставив на месте преступления орудие убийства — булыжник в чулке от Диора, принадлежащем Тарасу.

Бомж, видевший, как вы выбрасывали кроссовки в помойку, вынул их оттуда, так что они сейчас находятся в милиции. Экспертиза обнаружила на них следы розовой и желтой пастели из набора Тараса Денисова. Этой пастелью Денисов написал ваш портрет. Не знаю, каким образом, но пастель с портрета попала на ваши кроссовки.

— Ерунда, — покачал головой Кругликов. — Во-первых, этот портрет я давным-давно выбросил на помойку, а во-вторых, при таком раскладе было бы слишком маловероятно, чтобы мне удалось подставить Тараса. У него ведь могло быть алиби на время убийства. Тарас не любил оставаться один. Он вполне мог провести ночь с любовницей или любовником. В таком случае я только оказал бы ему услугу, избавив его от шантажиста, да еще и рисковал бы, что меня посадят за убийство.

— Логично, — кивнул один из экспертов.

— Ну-у, — протянул Гоша. — В тот момент об этом вы просто не подумали. Вы слишком хотели отомстить.

— Я что, по-вашему, дурак? — обиделся Вадим.

— Нет, вы далеко не дурак, — улыбнулся Филимонов. — И вы учитывали возможность того, что у Денисова окажется алиби и на него не удастся повесить смерть Егора.

Крестовоздвиженский удивленно посмотрел на Игоря.

— Да? А зачем же тогда ему убивать Буданова?

— Хороший вопрос, — поддакнул Кругликов.

— Чтобы самому шантажировать Денисова, — улыбнулся Филимонов. — Теми самыми фотографиями, которыми Тараса собирался шантажировать Егор. Это так прекрасно — иметь бывшего любовника в полной власти. Может быть, вы мечтали, что Денисов под нажимом снова вернется К вам — и на этот раз навсегда?

— Нет! — закричал Вадим, вскакивая с места. — Нет! Нет! Нет!

— Вас подвели эмоции, — усмехнулся Игорь. — И сейчас они снова вас подводят, как в тот раз, когда, примеряя дома кроссовки на спортивные туфли, вы в приступе неожиданно нахлынувшей ярости сорвали со стены портрет, нарисованный Тарасом, и ударили его ногой, сломав. Так появились следы розовой и желтой пастели на кроссовках и на обоях. Если бы не это, возможно, вам удалось бы остаться безнаказанным.

— Вы ничего не докажете, — стиснув зубы, произнес Кругликов.

— А вот тут вы ошибаетесь, — вкрадчиво возразил Филимонов. — Убийца ведь забрал у Буданова фотографию и негатив. Нам остается только хорошенько поискать.

Сквозь сон Юра Демарин чувствовал смутное нарастающее беспокойство. Мочевой пузырь все более настойчиво напоминал ему о своем существовании. Повинуясь выработанному с детства рефлексу, Юра застонал, пошевелил руками и попытался разлепить налитые свинцом веки. Это ему не удалось. Впрочем, это было и не обязательно. Постанывая и мыча от мучительных усилий, Демарин сполз с кровати и, держась за стены, на ощупь двинулся к туалету.

Выполнив основную задачу, он облегченно вздохнул и, помогая себе пальцами, поднял веки.

В глаза больно ударил отвратительно яркий свет полуденного солнца.

— Ч-что с-со мной? — пробормотал милиционер. — Чт-то это б-было?

По-прежнему держась за стены, но уже чуть-чуть более уверенно, Юра дополз до кухни и, напившись холодной воды из-под крана, плеснул ее в лицо и расслабленно плюхнулся на стул. Эти усилия полностью вымотали его.

"Ничего не помню, — подумал Демарин. — Что же со мной случилось? Чем я вообще вчера занимался?”

Чувствуя, как внутри зарождается паника, Юра принялся массировать виски, надеясь, что это ему поможет восстановить пропавшую память. Впервые в жизни он на собственной шкуре ощутил обескураживающие последствия амнезии.

Массаж помог. В голове стало проясняться.

"Спецслужбы! — неожиданно сообразил Демарин. — Мы же как последние идиоты стали расследовать дело, в котором были замешаны спецслужбы и скорее всего мафия. Боже мой! Мафия и спецслужбы! Это они! Наверняка они похитили меня и накачали наркотиками. Иначе как объяснить мое состояние? Но для чего? Чтобы выведать у меня все, что мне известно? Или они незаметно промыли мне мозги и запрограммировали меня на совершение какого-либо преступления? Может, они под гипнозом даже заставили меня кого-нибудь убить?”

Вместо воспоминаний о вчерашнем вечере в голове у Юры вихрем проносились отрывки из американских боевиков, в которых коварное ЦРУ, “плохие парни” из советской разведки или еще более плохие инопланетяне хитроумными методами воздействовали на сознание невинных граждан, заставляя их поступать самым неподобающим образом, а то и вовсе стирая их память и заменяя ее на новую, ничего общего не имеющую с действительностью.

Сцену с вживлением в мозг микрочипа неожиданно сменила соблазнительная фигура Селены в развевающемся полупрозрачном пеньюаре.

"Селена! — сообразил Демарин. — Я же шел к Селене! Точно! Я направлялся к ней. Но что же было потом?”

Его мучительные размышления прервал телефонный звонок.

— Юра? — В голосе художницы звучали бархатные нотки. — Это Селена. Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

— После вчерашнего? — слабым голосом переспросил Демарин. Ударная доза валерьянки все еще продолжала оказывать свое действие.

— Но ты ведь помнишь, что было вчера? — не без задней мысли поинтересовалась Селена. — Лично я этого никогда не забуду!

— Вчера… — пробормотал милиционер. — Да, конечно, вчера… Помню, как не помнить.

"Врет, — подумала Селена. — Помнит он, как же!”

Мысль о возможной причастности ее последнего клиента к убийству отошла на второй план. Нет, об этом она, разумеется, еще поговорит, но сначала она слегка порезвится. Нет ничего лучше старого доброго розыгрыша.

— Ты зверь! Ты настоящий зверь! — сладострастно прошептала Далилова.

— Зверь?

— Ты хищник! Неукротимый коварный хищник, вырвавшийся на волю! Ты был так великолепен, что я даже не стану подавать на тебя в суд за изнасилование, но я требую, чтобы ты возместил мне материальный ущерб за порванное нижнее белье. Это был мой любимый комплект от Найман-Маркуса. За простыни, так и быть, можешь не платить. Они были обычные, отечественные. Но белье от Найман-Маркуса…

— Я что, порвал тебе белье? И простыни?

— Ты что, не помнишь? Неудивительно, ты был так увлечен, что уже ничего не замечал. Мой зверь! Когда я увидела тебя в дверях и ты сказал, что пришел меня допросить, я сразу поняла, что это был только предлог. Потом ты схватил меня и поволок в постель. Ты был как безумный. Я пыталась сопротивляться, но это было бесполезно. А потом… Впрочем, зачем я все это говорю, ты и сам знаешь.

— Так я тебя действительно изнасиловал? Весь ужас был в том, что это вполне могло оказаться правдой, но в таком случае это было еще хуже, чем инопланетяне с микрочипами. Он, Юрий Демарин, сотрудник правоохранительных органов, под предлогом расследования вломился в дом к супердорогой путане и изнасиловал ее, порвав при этом дорогостоящее белье! И еще простыни… Что сказали бы его родители, если бы узнали? А коллеги по работе? Впрочем, коллеги вряд ли бы его осудили. Возможно, на его месте они сами сделали бы то же самое. Хотя это ни в коей мере его не оправдывает.

— Если тебе не нравится это слово, можешь считать, что ты меня взял, как изголодавшийся по женщинам викинг, ступивший на сушу после длительного плавания. Это был самый незабываемый сексуальный опыт в моей жизни, а мне, поверь, есть с чем сравнивать.

— Спасибо. Я польщен, — растерянно пробормотал Юра, не имея представления о том, что следует говорить в подобной ситуации.

— Мне нужно срочно увидеться с тобой. Ты можешь подъехать прямо сейчас?

— Прямо сейчас? Ты знаешь, я немного не в форме…

— И неудивительно! — залилась серебристым смехом Селена. — Не беспокойся, я имею в виду не секс. После вчерашней ночи с тобой мне придется отдыхать по меньшей мере две недели. Я хочу поговорить с тобой об убийстве Вермеева. У меня появилась кое-какая новая информация, которая может оказаться важной. Кроме того, ты ведь так и не успел меня допросить.

— Хорошо, — согласился Демарин, с трудом приподнимаясь со стула. — Я буду у тебя через сорок минут.

— Вот они! — радостно воскликнул Гоша, протягивая Игорю том “Аквариумного рыбоводства”, между страницами которого были заложены фотография Безбожной и Тараса и негатив.

— Это же Тамара Безбожная! — бросив взгляд на фотографию, восхищенно присвистнул эксперт. — Вот это телеса! Да чтобы прикрыть такой зад, чехол для машины потребуется!

Крестовоздвиженский с торжествующим видом повернулся к Вадиму.

— Ну как, будем колоться или предпочитаешь в несознанке сидеть? — весело поинтересовался он.

— Ваша взяла. Сознаюсь. Это я убил Буданова, — мрачно произнес Кругликов.

— Сознался? Вот здорово! — воскликнула Оля.

— Видела бы ты, как я его расколол! — похвастался Гоша. — Загнал его в угол своими вопросами, как сурка в силки.

— Точно. Он был великолепен, — поддержал приятеля Игорь. — Что будем заказывать? Такое дело надо отпраздновать. Рекомендую свиную вырезку, запеченную со спаржей, сыром, шпинатом и овощами. В этом ресторане ее готовят просто отменно.

— От свинины толстеют, — пожаловалась Кузина.

— А у меня так вообще нет аппетита, — грустно вздохнул Гоша.

Его разбитое сердце все еще продолжало кровоточить.

— Начнешь есть — появится, — утешил его Игорь. — У тебя еще все впереди. Так ты узнала что-то о Вороне? — обратился он к Оленьке.

— Он был сотрудником КГБ. Длительное время работал в разведке. Профессиональный убийца. Ликвидировал нежелательных лиц как в Советском Союзе, так и за рубежом. Мне удалось узнать несколько имен, которые он использовал в то время, и у меня даже есть его фотография, правда, к сожалению, пятнадцатилетней давности.

Кузина достала из сумочки компьютерную распечатку.

— Для начала совсем неплохо, — заметил Филимонов.

У него в кармане затренькал сотовый телефон.

— Юра! Демарин! Наконец-то! Мы тебе все утро звонили. Тут такие дела творятся, а ты все пропустил. А, так у тебя тоже есть новости? Какие? По делу Вермеева? Отлично. Мы сейчас в ресторане “Мюнхен” на Земляном Валу. Можешь подъехать? Хорошо. Мы тебя ждем.

— Где он болтается? — недовольно спросил Гоша.

— У Селены Далиловой. Похоже, на этот раз ему удалось-таки ее допросить, — усмехнулся Игорь.

— Но ведь это Ворон! — бросив взгляд на рисунок, сделанный Селеной, воскликнула Оля. — Только здесь он гораздо старше.

— Что еще за Ворон? — удивленно посмотрел на нее Юра. — Ты что, знаешь этого типа?

— Это и есть наш неуловимый убийца, — объяснил Филимонов. — Пока ты страдал от любви к Селене, тут много чего произошло.

— Я не страдал от любви к Селене, — возразил Демарин. — Я просто не очень хорошо себя чувствовал. А когда вы успели выйти на Ворона? И вообще, что я пропустил?

— Почти все. Во-первых, Ворон убил генерала Елагина, во-вторых, согласно оперативной сводке, во время взрыва у кафе “Шуры-муры” погибла секретарша Стернина Лариса Сенчукова, а в-третьих, мы арестовали убийцу Буданова, и он уже сознался. Им оказался некто Вадим Кругликов, дамский парикмахер из салона “Мадонна”. А на Ворона мы вышли по наводке неизвестного типа, который говорил с кавказским акцентом.

— И это все? Хорошо хоть обошлось без государственного переворота.

Юра выглядел слегка ошеломленным.

— Значит, Ворон был у Далиловой и пытался выведать у нее имена богатых клиентов, у которых есть счета в западных банках и которые через Интернет играют на бирже, — подытожил Игорь.

Демарин кивнул.

— Этот человек представился Селене как Михаил. Ни отчества, ни фамилии, ни его телефона она не знает, но Ворон обещал перезвонить ей через пару дней и, если она сообщит нужную ему информацию, купить еще пару ее картин.

— В таком случае мы можем арестовать его во время встречи с художницей! — загорелся энтузиазмом Гоша.

— На каком, интересно, основании? — остудил его пыл Филимонов. — У нас нет против Ворона абсолютно никаких улик.

— И что же нам тогда делать? — растерялся Крестовоздвиженский.

— Единственный вариант — это взять киллера с поличным.

— То есть как это — с поличным?

— В момент, когда он будет выяснять коды доступа у очередного “нового русского”, — объяснил Игорь. — На этот раз подсадной уткой стану я. Селена назовет Ворону мое имя.

— Ну уж нет! — возмутилась Оля. — Хватит с нас твоих гениальных планов. Тебе мало того, что киллер прикончил генерала Елагина и Сенчукову? Я не собираюсь овдоветь еще до свадьбы.

— Вы что, уже и день свадьбы назначили? — ревниво спросил Крестовоздвиженский.

Сердечные раны упорно не желали затягиваться.

— Пока нет, — пожала плечами Кузина. — Это я так, к слову.

— У нас нет другого выхода, — настаивал на своем Игорь. — Кроме того, в этом случае можно будет провести операцию захвата по всем правилам. Ваше начальство не будет в курсе того, что Ворон работает на спецслужбы. Милиция просто арестует убийцу и рэкетира в момент совершения преступления. Я почти ничем не рискую.

— Почти? — язвительно переспросила Оля.

— А ведь это может сработать, — задумчиво кивнул Демарин.

— Значит, этот тип все-таки убийца? — сказала Селена. — Боже мой, а я с ним…

На этот раз художница решила пощадить чувства милиционеров и была одета в относительно скромное облегающее платье от Нолана Миллера.

— В жизни всякое бывает, — утешил ее Игорь. — Кроме того, искусство требует жертв.

— Не издевайся, — обиделась Селена.

— Так ты согласна на наш план? КогДа Ворон позвонит, ты назовешь ему мою фамилию?

— Я не смогу назвать ему ее по телефону. Михайл сразу почует неладное.

— Почему?

— Он сказал, что, если я раздобуду для него эту информацию, он купит у меня еще картины. То есть, если я просто назову ему фамилию бесплатно, это наведет его на подозрения. А если он купит картину…

— То ты должна будешь лечь с ним в постель, — закончил за нее фразу Игорь.

— Нет, это исключено, — решительно заявил Демарин.

Все посмотрели на него. Милиционер покраснел.

— Вообще-то это мне решать, — заметила Селена. В ней взыграл свойственный большинству женщин дух противоречия.

— А ты молодец, — неожиданно брякнул Гоша. — Я бы, например, не смог переспать с киллером.

— Для женщин это немного проще, — снисходительно пояснила Далилова. — Ладно. Я согласна.

— Я вот против, — решительно заявил Демарин.

— А мне наплевать, против ты или нет. Я решила — и точка.

— И ты говоришь это после всего, что между нами произошло? — возмутился Юра.

— А между вами что-то произошло? — удивленно вскинул брови Филимонов.

— Я потом тебе объясню, — подмигнула ему художница. — Значит, договорились?

— А если он тебя убьет? — поинтересовался Демарин.

— Меня? Зачем?

— Затем, что, назвав ему имя Игоря, ты становишься нежелательным свидетелем. Неужели, узнав о смерти Филимонова, ты не свяжешь ее с неким любопытным клиентом, который интересовался, кто из твоих знакомых оперирует через Интернет своими счетами в западных банках? Вопрос только в том, уберет ли тебя Ворон сразу или чуть погодя.

— А ведь верно, — рассеянно произнесла Селена.

— Вряд ли он станет убивать ее сразу, — покачал головой Игорь. — Селена ведь может пообещать ему назвать еще имена.

— Ты можешь за это ручаться?

— Не могу.

— В таком случае я буду страховать Селену, — мужественно заявил Юра. — Я должен присутствовать при ее разговоре с убийцей.

— Молодцы! — воскликнул Додик Дацаев. — Ай да молодцы! Вычислили-таки киллера! Ведь может наша милиция, если захочет.

— Не забывай, что это мы им дали наводку на Ворона, — напомнил Тофик Магомаев. — Без нас хрен бы они кого нашли.

— Но все-таки ты должен признать, что мы неплохо работаем в тандеме. Теперь дело за малым — надо захватить убийцу, прежде чем его зацапают менты, предъявить его Аглае Тихомировне, а потом выудить из него имена и адреса людей, которые заграбастали народные денежки.

— А может, завербуем Ворона, чтобы он теперь на нас работал? — предложил Тофик. — Он же профессионал. Пусть теперь денежки своих нанимателей на наши счета перекачает.

— Не получится, — покачал головой Додик. — Если бы он мог это сделать, он бы уже давно их денежки на свои счета перекачал.

— Может, это ему просто в голову не приходило?

— Ты думаешь? А ведь это вариант. Ладно, для начала возьмем Ворона, а там уж разберемся, что будем с ним делать.

Аглая Тихомировна распахнула все дверцы своего сделанного на заказ необъятного пятистворчатого шкафа и отошла на пару шагов, придирчивым взглядом окидывая его содержимое. Сегодня был особенный день — она наконец встретится с киллером, отнявшим жизнь ее сына. Этот гнусный убийца еще пожалеет, что он родился на свет!

Немного подумав, Вермеева вытащила из шкафа длинное и просторное темно-красное платье-балахон с такого же цвета накидкой а-ля молодая Пугачева.

"Это в точности то, что надо. На этой ткани кровь не оставит следов”, — подумала Аглая Тихомировна;

— Почему-то ей вспомнилась сцена из французского романа: Мария Стюарт, которую казнят в замке Фетерингей по приказу королевы Елизаветы, торжественно поднимается на эшафот в тяжелом платье из красного бархата. Она специально выбрала наряд, на котором не выделялись бы кровавые пятна.

"Мне повезло больше, — зловеще усмехаясь, подумала Вермеева. — Это платье будут отстирывать не от моей крови”.

Приложив балахон к груди, Аглая Тихомировна повертелась перед зеркалом и, довольная собой, перешла к подбору головного убора. Поскольку в данном случае она олицетворяла собой правосудие, мать убитого издателя извлекла из верхнего отделения шкафа техасскую шляпу с загнутыми полями, фасад которой по причуде хохмача-дизайнера был украшен звездой шерифа Дикого Запада. Итак, наряд был выбран. Теперь оставалось только разместить под ним оружие. Не пойдет же она на киллера с голыми руками!

Взяв хозяйственную сумку из чертовой кожи, Аглая Тихомировна деловито упаковала в нее электродрель, тиски, кувалду, топорик для разделки мяса, пилу-ножовку, лобзик, клещи и еще кое-какие полезные мелочи. Кухонный нож-мачете она решила спрятать в широком рукаве балахона.

Вермеева задумчиво повертела в руках свое последнее приобретение — остро отточенный топор для рубки дров в удобном кожаном чехле. Из голливудских боевиков она твердо усвоила, что “хорошие парни”, отправляясь вершить правосудие, обычно складывают в сумки лишь то оружие, которое им не удается повесить на себя. После некоторых размышлений Аглая Тихомировна привязала к чехлу топора кусочек веревки и подвесила его к себе на шею как медальон, при этом лезвие слегка отклонилось влево, оказавшись точно над сердцем, а топорище удобно расположилось где-то в районе печени.

Просторный пугачевский балахон скрыл своими складками любимое оружие Раскольникова, и, оглядев себя в зеркале, Аглая Тихомировна удовлетворенно вздохнула. Теперь, если нож вдруг сломается, а сумка окажется далеко, она не останется безоружной.

— Ты уверен, что это хорошая идея — взять Вермееву на захват Ворона? — задумчиво спросил Додик Дацаев.

Тофик кивнул.

— Во-первых, я обещал показать ей убийцу, а во-вторых, Вермеева может оказаться мощным психологическим фактором воздействия на киллера. Этот бывший разведчик наверняка окажется крепким орешком. Для того чтобы получить от него информацию о его нанимателях и их секретных счетах, нам придется ой как постараться.

— А Аглая Тихомировна тут при чем? Она же не специалист по пыткам.

— Любители иногда справляются лучше профессионалов. Если бы ты ее видел, когда она рассказывала мне, что она сделает с Вороном… Я вообще-то не слабонервный, после фильмов ужасов бессонницей не страдаю, но тут, честно признаюсь, у меня волосы встали дыбом. Есть в ней что-то такое первобытное. А эти ее инструменты…