СУББОТА. Вечер
       Я полюбила его отчаянно и безнадежно.
      Почему же это было безнадежно? Потому лишь, что его устраивало только мое тело. Он часто признавался мне, что я для него, как кукла и, что находясь со мной, он как бы находится с какой-то другой женщиной. Он говорил, что облекает меня в образ любимой женщины. Иногда, правда, мне казалось, что он любит меня, да ведь и были же этому подтверждения. Нет, об этом он никогда не говорил и в нем все протестовало против моего появления в его жизни. Он часто был просто груб со мной и даже жесток. И меня охватывало отчаяние от безнадежности. Но я не могла расстаться с ним сама. Хотя бы до тех пор, пока он сам со мной не расстанется.
      В самом начале нашего знакомства он поставил условие: изменить внешний облик. И даже добавил обидное – привести себя в порядок. Зубы, лицо, прическа… Я смолчала, но внутренне все во мне запротестовало. А потом… полностью подчинилась, чтобы изменить себя.
      Я стала тщательно следить за собой: модная короткая стрижка, элегантная оправа очков, постоянный запах дорогих духов, одежда…
      Эти изменения вначале обрадовали его. И не просто обрадовали, а даже несказанно удивили. Однако улыбка удовлетворения лишь на мгновенье появилась на его холеном лице. В основном же ему никогда и ничего не нравилось во мне: не тот стиль, не тот характер, не та внешность… К тому же, слишком серьезна и молчалива. Привлекало лишь тело и ум. Я по своей провинциальности и наивности считала, что женщины все одинаковые, но он постоянно говорил мне о моей страстности и для меня это было большой неожиданностью…
      Но между тем я чувствовала, что он меня часто просто ненавидит. За что? Хотя бы за то, что ему приходится спать с такой незначительной женщиной, какой была в то время я.
      У меня не было фамильных драгоценностей…
      Мой род не был ни княжеским, ни графским…
      Я не была дочерью министра, президента или академика…
      Его бы устроила даже дочь простого профессора, потому что сам он уже был профессором и балотировался в член-корреспонденты.
      В его понятии женщин из таких – высших – кругов можно любить проcто за то, что они из этих кругов. Таких женщин любят, несмотря на их возраст, отсутствие ума и красоты… А чем ценным обладала я? НИЧЕМ. Но может быть, основным моим недостатком – так я себя утешала – был мой возраст? Но я знала, что даже если бы я обладала чем-то ценным, он нашел бы за что меня не любить.
      Он часто говорил всем, что женится только на молодой. Идеальный вариант – на семнадцатилетней.
      Я знала, что так и будет.
      – У тебя нет никаких шансов на мою взаимность – я люблю молодых. И это непреодолимо.
      Обо мне же он как-то сказал мимоходом:
      – Никогда.
      Ну что-то же тянуло его ко мне?
       СУББОТА. Поздний вечер
      Иногда я задумывалась о себе. Почему я становилась рядом с ним такой рабыней, а чаще всего просто дурой… Из которой можно вить веревки. Почему я так безропотно сносила его грубости? Почему не рассталась, если мне так было тяжело с ним?
      В том-то и дело, что виновата была всегда я сама. У нас были нормальные дружеские отношения, мы были прекрасными партнерами и не только деловыми. И мне не стоило думать, что если мужчина лежит с женщиной в постели, то значит он ее любит. Была я в какой-то степени просто глупа, представляя себе такую единственно мне известную модель отношений. Я же провинциалка. Для провинции это действительно подходило, но для города Москвы – нет.
      Впрочем, не сразу же я поняла, что наши отношения развиваются по какой-то другой модели. Да и как мне было это понять? Если звонит мне мужчина, назначает встречу, улыбается, целует руки… Как мне все это оценивать? К тому же, мил и приветлив. Вместе ходим в кино, театр, иногда ездим за город… Он оказывается прекрасным собеседником, правда, достаточно резким в суждениях, но и это мне кажется симпатичным из-за необычности поведения – в моих кругах так вести себя было не принято. Мое окружение в своем большинстве – люди пресноватые из-за своей воспитанности и интеллегентности. Словом, человек этот был совершенно иным.
      В то время он занимался научным бизнесом, впрочем, оставаясь все-таки ученым. И когда мы только познакомились, он только стал доктором наук. И был страшно честолюбив. Кстати, потом оказалось, что люди науки не могут быть иными. Но это потом я сделала такие выводы. А пока мне казалось, что вместе с ним я вошла в недоступный мне ранее научный мир. Мир же оказался не научным, а каким-то околонаучным. Боже, какие там кипели страсти, какая грязь выливалась друг на друга, какие войны велись из-за крошечной мелочи – в каком порядке упоминать фамилии соавторов незначительной научной статьи в зарубежном журнале.
      К его науке я не имела никакого отношения, правда, потом мне пришлось работать под его руководством, но это была уже не наука, а только бизнес…

       СУББОТА
       Когда в первый раз он пришел ко мне домой, мы долго говорили. О взглядах на жизнь, на любовь. Он пробыл уменя тогда два дня.
      – Мне нравится у тебя – чистая постель и умная женщина. Пожалуй, из всех женщин, встреченных мной в жизни с учеными степенями и без них, ты – самая умная.
      В другой раз он удивил меня высказыванием другого рода.
      – Ты хочешь, чтобы я стал академиком?
      – Да, хочу. Но тогда мы расстанемся?
      – Не думаю. Думаю, что мы будем с тобой знакомы долгие годы. А может быть, всю жизнь.
      Ради таких слов я и терпела все унижения?.. Да, для меня эти слова были похожи на драгоценности в глыбе пустой породы. Но потом оказалось, что это всего лишь блестки кварца – песка…
      Он был большой знаток человеческой подлости. И однажды он сказал, что общаясь с ним, я стану намного хуже. Я промолчала, потому что не верила. (Верила я со всей своей наивностью, что общаясь со мной он сам станет лучше.)
       ВОСКРЕСЕНЬЕ. Утро
      Ему было плохо. Он пришел опустошенный и молчащий. Впервые за наше знакомство он стал говорить о своей душевной муке. И я жалела его и гладила по голове, совсем как ребенка:
      – Ты еще будешь счастлив, ты полюбишь молодую красивую женщину и она полюбит тебя.
      Именно эти слова он и ждал от меня.
      – Ты хочешь со мной расстаться? – Спросила я.
      – Что ты, мне и в голову не приходило. Я возле тебя хоть отогреюсь…
      С самого первого дня нашего знакомства он довольно жестко обозначил границы наших отношений: никакой любви.
      – Вот где она у меня, – резанул он по горлу ребром ладони.
      И пока я не переступала эту обозначенную границу, сохраняя дружеские отношения без какого-либо намека на любовь, то все было нормально – он был доброжелателен и учтив. Но как только его доброжелательность я воспринимала как проявление любви – он тотчас же сверепел.
      – Я свободен! – Орал он. – Не смей за мной шпионить! Я выберу ту, которую сам выберу! Имей гордость – не вешайся на шею человеку, который тебя не любит. Мы только друзья…
      Вот тут-то он ошибался: я не вешалась ему на шею. Никогда. И никогда не разыскивала его и не звонила ему сама. Позвонит – я рада. Не позвонит – жду звонка.
      Вообще-то, это для меня была какая-то кабала. Я считала себя человеком с характером, потому что всегда имела собственное мнение и ко мне приходили люди решать свои проблемы, но тут… мистика какая-то. Против своей воли я становилась безвольной. Он мог позвонить поздно вечером и назначить свидание в совершенно неподходящее для меня время. И что же делала я – женщина с характером? Безропотно шла на его зов. Как кролик в пасть к удаву. (Потом я, правда, напишу об этом статью под названием «Пользователь». Это как раз о таком рабстве, но в тот момент я еще не научилась отфутболивать от себя подобного «пользователя».)
      Вообще-то, мы часто ссорились. После таких ссор я бурно переживала. И обязательно плакала. Нет, не при нем. При нем же молча уходила. И как считала – навсегда. И вот именно после этого я где-то в укромном уголке разряжалась горючими слезами. После этого еще какое-то – весьма долгое – время я убеждала себя, что это очень хорошо – ссора. И что я – сильная женщина, потому что у меня хватило сил, наконец-то, его бросить. Все. Он был в прошлом. Так я считала. И он не напоминал о себе все это время. И вот как раз в тот момент, когда я чувствовала себя свободной и счастливой, появлялся он. Он мог просто позвонить и молчать. Он мог просто приехать и тоже молчать. И никаких объяснений или извинений.
      – А ничего не произошло. – Мог сказать он. И я опять попадала к нему в зависимость. В кабалу. До следующей крупной ссоры. Например, из-за ревности…
 
      Меня просто раздирала жгучая ревность. Я ревновала его ко всем женщинам. Трудно было предугадать – понравится ли ему эта женщина или нет. Мне казалось, что ему нравятся все. В какой-то мере так оно и было.
      Он же никогда меня не жалел и мог звонить любой из своих подруг при мне, а часто просто с моего телефона. Подруги были у него в разных городах, а уж в Москве…
      – Это деловая встреча, – говорил он, ухмыляясь. – Твоя ревность мне мешает. Преврати свою любовь в спорт. А избавиться от ревности тебе поможет замужество. Выходи замуж за старого и богатого. А любить будешь меня.
      – А как же ты?
      – Я тоже женюсь.
      – Но как только ты женишься, а ты ведь женишься по любви, мы перестанем встречаться?
      – Почему же, ну может быть, месяца два я и буду увлечен, но не больше – я слишком занят. Ты мне нужна всегда. Ты мне нужна всегда, но… молодая. – Добавлял он без всяких комментариев. – Ты настоящая женщина – добрая и умная. Мне с тобой хорошо… Знаешь, мне в жизни везет. Вот бывают у меня ситуации, когда ясно, что нет никакого выхода. Но вдруг… неожиданный поворот, почти как выигрышный билет в проигрышной лотерее. Ты – такой билет. Я иногда думаю, что ты мне послана свыше… Ты мой лучший друг. Таких у меня не было никогда… Да, и лучшая любовница тоже ты…
       СРЕДА
      Мы в очередной раз выясняли отношения. Он говорил: «Ну что тебе еще надо, я с тобой сплю почти регулярно, я считаю тебя идеальной любовницей, но не более. У нас партнерские отношения».
      Он был совершенно нелогичен, потому что не далее, как вчера он же говорил: «Я иногда думаю, что не смогу жить без тебя – ты такая надежная.»
      Но для меня такое признание прозвучало так, будто мне сообщили о моих пороках – о прочности, надежности, доброте, нежности, жалости, любви. Это все были мои пороки. В глазах многих мужчин – так утверждал он – эти качества не имеют ценности. Цену имеет лишь молодость и красота.
      Иногда мне казалось, что он не сможет жить в семье – он был сама ненадежность. Ему никогда нельзя было верить. Да он и сам путался в своей лжи. Так что же я любила в нем?
      Когда-то в самом начале нашего знакомства – не романа, уж это наверняка – он спросил меня: «Скажи, а за что ты меня любишь?»
      Вот это-то и я не знала. Потом я подумала и сказала: «Когда я смогу проанализировать наши отношения и сказать, за что люблю, то это будет означать одно – конец любви.»
      А потом добавила: «По твоим же меркам – любить тебя не за что.» Он засмеялся.
      У меня в то время был выбор, но меня как будто зациклило на нем. Он был из какой-то недосягаемой мне среды. Сама то я – провинциалка, даже жизнь в столице не сделала из меня настоящую горожанку. Ну разве что, одета я была по-городскому: модная стрижка, оправа дорогих очков, элегантный макияж. Но я не научилась как столичная жительница суетиться, спешить, безразлично относиться к своим соседям, коллегам и друзьям – я была слишком искренна с ними и участлива. И в какой-то мере я стыдилась своимх простых чувств к людям и ко всему, что меня окружало. А он был моим антиподом. Вообще-то, он был моим Божьим наказанием. И однажды я сказала ему об этом. Он же сразу как-то помрачнел и после долгой паузы с грустью сказал: «Дура ты. Тебе дана любовь. Мне бы вот так кого-нибудь любить…» После этого он выгнал меня из кабинета и долго сидел в одиночестве… Да, я к тому времени работала у него в институте.
      … Работа в институте была для него большим понижением. Ушел он из академии после большого скандала, связанного с какой-то научной работой, которую он, якобы, присвоил. От него многие отвернулись, и он потерял почти всех своих друзей. Почти. Потому что этой должностью в институте он был обязан одному из своих друзей – из числа его учеников. Разумеется, это было понижением, даже не понижением, а падением. Вот тогда он и уехал из своего научного подмосковного городка, а снял комнату в самой Москве, чтобы избежать столкновений или встреч со старыми друзьями. Но Москва – она не такая уж большая, как оказалось… Вот тогда он и остался без семьи.
      В этом же институте ему дали возможность создать крошечную лабораторию, правда, денег дали не сразу. Но он сам подобрал себе бескорыстных сотрудников – так у него оказалась и я…
      Что же касается финансирования его научных исследований, то деньги он в конце концов нашел – работы его были перспективные. И мог продолжить свои исследования на широкую ногу. Деньги нашлись не в министерстве науки и образования, а совсем в другом месте…

* * *