Максим сидел за рулем автомобиля и молчал. Пересаживаясь на его место, Анна все не решалась задать ему вопрос, будет ли он ее страховать?
      – Вы думаете сейчас о том, что буду ли я обеспечивать вашу безопасность? – Максим рассмеялся. – Ну, разумеется, раз уж я ввязался в это дело. И вам не нужно так уж выполнять его условия. Во-вперых, он сейчас один. Вряд ли кого-то он поставил в известность о том, что вы везете ему папку. Он теперь никому не доверяет. Во-вторых, ему совершенно нет никакого резона вас убивать, увечить и т. д. Он знает, что вы по-прежнему питаете к нему какие-то чувства. И что при случае, вы его выручите. Не так ли?
      – Максим, вы сейчас хотите узнать больше, чем это требуется по протоколу. Так?
      – Есть немного. Мне просто не по себе, что он так думает. Я и сам не знаю, как это объяснить. Ну ладно, – он положил свою ладонь на ее руку, – говорим только по делу. Сценарий, в общем, предельно прост, итак…

* * *

      Анна рассталась с Максимом за углом, сама же проехала чуть дальше и заглушила мотор. Она не торопилась – у нее еще было около десяти минут до назначенного Вадимом срока. Издалека она увидела четырехэтажное административное здание, освещенное снизу прожекторами, площадку перед зданием, и совсем близко – ажурную чугунную ограду, которая окружала эту – по европейским стандартам ухоженную и красивую – территорию. Прямо у главного входа стоял автомобиль. – Анна поправила на носу очки, чтобы получше его рассмотреть, – а чуть поодаль – за углом – виднелся еще один. Но ей была неведома ни его марка, ни наличие или отсутствие водителя за рулем, кажется, там кто-то все-таки сидел. Она сняла очки и протерла их носовым платком… да, в автомобиле кто-то определенно сидел.
      Анна осторожно вышла из автомобиля, сунула ключи в карман джинсов и с опаской двинулась вдоль улицы по плохо освещенному тротуару к приоткрытым воротам. Когда же она пересекла линию ворот, то инстинктивно обернулась назад, как бы ища спасения за темной оградой, и в этот же момент была отброшена к ограде чем-то таким тугим и плотным, что просто не смогла устоять на ногах. И лишь только позднее, как ей потом показалось, намного позже самого взрыва, до нее дошел сильный грохот, а потом и звон разбитого оконного стекла, но это – когда она уже поднималась с земли…
      Все это произошло так быстро, что она не могла сразу сообразить – что же именно? Она даже закружилась на месте, но все еще не решаясь взглянуть в сторону главного входа, соображая, что же в действительно случилось? А когда же все-таки взглянула, то увидела высокое сильное пламя как раз в том месте, где только что стоял один из автомобилей. Очень скоро – ей даже показалось, что в тот же миг, – возле взорванного автомобиля оказалось несколько милицейских машин с синими мигалками, громкой связью… Двор наполнился людьми… В такой поздний час? мелькнула у нее мысль… Они как будто заранее знали о взрыве.
      Когда Анна взглянула в сторону, где только что стоял другой автомобиль, но там уже ничего не было – автомобиль исчез. Она подумала, может, ей все это показалось?

* * *

      Когда Анну разыскал Максим, то она все еще стояла у ограды и находилась в каком-то ступоре, не зная, что ей предпринять. Он дернул ее за рукав и увел в сторону.
      – Вот что, Анна, или я сейчас проникаю в офис, пока снята сигнализация, она, скорее всего, просто повреждена, или не проникаю никогда. Завтра, вернее, уже сегодня, опечатают двери и ваши документы накроются. Сегодня же, пока здесь полно милиции, это вполне возможно, так что вам придется вернуться в машину, отогнать ее за угол и ждать меня. Хоть до следующего утра…

* * *

      Максим осмотрелся. Все, что он планировал на сегодняшний вечер, накрывалось медным тазом, так, наверное, выразилась бы его эксцентричная помощница Клементия. Да, именно тазом. Зачем взорвали автомобиль? Наверно для того, чтобы иметь возможность проникнуть в офис. Другого объяснения он не придумал.
      Он подошел к группе милиционеров, но его тут же отогнали за пределы окружения. Господи, ни одного знакомого, он оглянул толпу. Благоразумно отойдя в сторону, он еще раз огляделся, выискивая хоть сколько-нибудь подходящего человека, и вдруг его увидел. Это был молодой капитан, чье лицо ему показалось явно знакомым. Какая удача, подумал Максим, лишь бы он вспомнил его. Это был обыкновенный матрос, когда-то служивший в строевой части на Тихоокеанском флоте. Да, он должен его вспомнить. Максим подошел к нему поближе.
      – Слушай, капитан, твое лицо мне кажется знакомым, не ты ли служил в строевой, в бухте Финвал? – И он назвал предполагаемый год службы.
      – На Камчатке? – Глупо улыбаясь, промолвил высокий худощавый капитан.
      – Ну, конечно. Разве есть еще хоть одна подобная бухта? – Ответил обрадованный Максим.
      – Нет, другой такой нет. Бичевинская губа. Бухта Финвал. Никогда не забуду. Это мои – не самые плохие – три года службы. Да, я вспомнил вас. Вы тогда еще разыскивали сбежавшего матроса, кажется, с тридцать девятой? Вы ведь, кажется, особистом служили? Кстати, а нашли его тогда?
      – Да, было такое… буки-тридцать девять… – Максим оставил без ответа вопрос о том сбежавшем, скорее по укоренившейся привычке – не комментировать, чем по необходимости.
      – Не так это важно – сбежавший матрос, важно, что вы меня узнали… Ну, надо же…
      – А ты в милиции? И что же тут случилось? Нового русского подняли в воздух?
      – Да, по сведениям, погибший в машине в момент взрыва – владелец здания, генеральный директор крупной нефтеперерабатывающей компании. Не помню точное название, да это не важно, завтра все будет известно.

* * *

      Несколько минут потребовалось Максиму Рудину, чтобы навести справки относительно взрыва. Он еще потолкался среди собравшихся, анализируя информацию, но уже через полчаса был у здания фирмы. Он совершенно легально – по разрешению капитана – прошел через турникет и поднялся на второй этаж. Этот этаж интересовал его, потому как, не далее получаса назад, именно на нем он видел свет в одном из окон. Сюда он и направился. Однако, заглядывая в один из коридоров правого крыла, он увидел милиционера, который трогал ручку каждой двери, пытаясь установить, все ли закрыто. Максиму пришлось спешно ретироваться на служебную площадку, и подняться на этаж выше, чтобы не быть обнаруженным и выдворенным отсюда.
      Площадка этого этажа была плохо освещена, но это, на его взгляд, было еще и лучше. По темному коридору левого крыла он почти ощупью добрался до конца и толкнул дверь, ведущую, по его представлениям, именно на лестницу пожарного выхода. Дверь оказалась закрыта. Максим понял, что он что-то напутал. Тем же путем он решил вернуться на площадку, с которой только что ушел, но теперь и эта дверь оказалась закрытой, видимо, тем бдительным дежурным милиционером. Теперь Максим оказался попросту замкнутым между двумя коридорами второго и третьего этажа. Ну не возвращаться же ему на исходную позицию, усмехнулся Максим, так до утра можно пробродить, и он попытался нащупать рукоятку, но ее не было – она была попросту снята. Вот тебе, и пожарные проходы. Случись что, а двери заблокированы. Сотруднички, руганул он неведомых исполнителей. Ему пришлось лишь легонько надавить на стекло, как оно рухнуло. Нащупав рукоятку на той стороне, он без труда открыл дверь и проник в коридор. Пришлось выдавить и другое стекло. Ступая все еще осторожно, он прошел вдоль дверей, отсчитывая третью. Потрогал рукоятку и толкнул дверь. Та неожиданно распахнулась, и он инстинктивно протянул руку, чтобы придержать ее, но тут же отдернул ее – комната была пуста… Пригибаясь так, чтобы с улицы его не было видно, Максим крадучись дошел до следующей двери – уже внутри комнаты, которую он принял за кабинет, тогда как эта оказалась всего лишь приемной. Дойдя до следующей двери, он легонько толкнул ее – она приоткрылась, обнажая все ту же пустоту.
      Его взору предстала следующая картина – шкаф сдвинут в сторону, за ним дверь, а за ней – выход в узкий темный коридорчик, потом ряд ступенек на служебную площадку, но уже не с тыльной стороны здания, а сбоку. Единственная дверь на первом этаже, оказавшаяся незакрытой, вывела его в темную подворотню проходного двора… Значит, если В. здесь был, то в настоящий момент он уже где-то далеко.
      Максим вернулся на второй этаж и принялся обследовать кабинет. И сейчас его интересовал только сейф.

* * *

      Он дождался, когда во дворе стихли голоса, двери здания были опечатаны, останки горевшего автомобиля отправлены на экспертную площадку до утра. Часы показывали половину второго. Сейф… Он конечно, оказался закрыт. Максим уселся в мягкое кресло, решив немного переждать, а заодно и подумать.
      Если это Вадим сгорел в машине, то кто-то другой в это же время был в его кабинете. Сейчас Максим пожалел, что не догадался задать вопрос Анне: по какому же это номеру она звонила: на домашний телефон, служебный, или по сотовой связи? Скорее всего, она знала все его телефоны, но почему-то скрыла этот факт… Ну и бабы. И он принялся рассуждать.
      Офис? Звонить ночью в офис? Вряд ли. Домой? Это более правдоподобно. По сотовой связи? Допустим, именно сюда она и звонила. И тогда – Вадим уже сидел здесь и звонил отсюда. Но, а если все-таки она звонила домой? Но ведь его телефон наверняка прослушивается, и он не может это не знать?
      40 минут? Может ли он доехать за сорок минут от Третьяковки? Там, кажется, его квартира? Может, и даже за двадцать. В любом случае вывод может быть таков – его убили, если действительно убили, и сделали это «сыщики».
      Максим упруго встал с кресла и пошел в кабинет. Сейчас главное – сейф.

* * *

      Почти всю ночь провозился Максим с сейфовым замком, применяя то одну, то другую комбинацию, но так и не смог его открыть. Когда он в первый раз смотрел на окна, то в них горел свет, но за то время, пока он курсировал от одного выхода к другому, свет бдительной милицией был уже выключен. Ну, не включать же его теперь, ведь так можно привлечь внимание охраны… Поэтому ему пришлось так и работать в темноте до самого рассвета.
      Под утро, когда стало светать, Максим, совершенно измотанный бессонной ночью и собственной неудачей с сейфом, присел в кожаное кресло у стола. Ему захотелось хоть чуть-чуть передохнуть, расслабиться и подумать. Очень сильно хотелось пить и спать. Его внимание привлек красочный номер журнала «Коммерсантъ», он потянулся за ним, но не рассчитал – журнал упал на пол и из него веером выпали документы – паспорт в прозрачной обложке, несколько маленьких глянцевых карточек разного цвета и размера, визитки… Он наклонился, чтобы собрать их, но тут его взгляд наткнулся на темный предмет, лежащий в приоткрытом нижнем ящике стола – мобильный телефон Nokia.
      Он раскрыл паспорт и судорожно засмеялся… Смеялся он над собой. Это были документы на имя Климовской. Анны. Видимо, и телефон тоже ее.

      В этот день Анна поехала в кассы, чтобы купить билет до Ганновера. Она так радовалась, что наконец-то ее мытарства кончились, что не замечала, как час от часу грустнел ее спаситель – Максим Рудин.
      – Вы мне позвоните сразу же, как только будете на месте? – Спросил он, не глядя на нее.
      – Не только позвоню, но еще и приеду через две-три недели. Ведь мне нужно провести презентацию книги. Это просто необходимо после тех негативных публикаций, организованных все тем же, Вадимом Борисовичем.
      – Да, это ваш злой гений… – Вздохнул Максим.
      – Я не хотела о нем вспоминать, но придется, ведь он заявил на страницах, к тому же не одного печатного издания, что моя предпоследняя книга «Академия» очерняет светлый облик ученого вообще и его лично – академика Н-ского – в частности, хотя у меня есть приписка о том, что все совпадения фамилий или имен в книге – случайны и только. А о моей последней книге… – И она с досадой махнула рукой, – он сказал, что она и вовсе не мной написана, и что я ее просто присвоила.
      – У кого же вы ее присвоили?
      – Догадайтесь сами, Максим.
      – Догадываюсь.
      – Поэтому я приезжаю через две или три недели, чтобы ответить на все вопросы журналистов и продемонстрировать рукопись.
      – Так ее не сожгли в доме у тетки? Ах, да, я забыл, что вы ее переписали. Значит, она не сгорела…
      – Рукописи не горят. Это сказал великий классик. Часть моих рукописей находится у моего адвоката Елены. Здесь, в Москве. Я ведь каждый раз так делаю, когда подписываю договор с издательством.
      – Вот как? Таков порядок?
      – Нет, конечно. Просто меня уже обманывал один человек, поэтому, чтобы подтвердить свое авторство я и страхуюсь на этот случай.
      – Неужели ему хотелось вашего позора? Ведь он все равно бы проиграл.
      – Не только позора. Он мечтал, чтобы я нищая приползла к нему и умоляла приютить. Ему нужно было мое восхищение им и его успехами.
      – Только восхищение?
      – Да кто ж знает этого человека? – Вздохнула Анна.
      – Знал. – Поправил ее Максим.

      – Мадам, Клайм, ваша почта.
      – Спасибо, Тереза. Я сама разберу ее. – Энн Клайм – редактор престижного журнала для женщин «EVA» сидела в своем кабинете, вновь отделанном после погрома. Ремонт был производен за счет страховой компании, также как и приобретена необходимая мебель и оборудование. Бело-розово-сиреневая гамма отделки эффектно гармонировала с тонким серебряным обрамлением на красочных эстампах, развешанных на стенах, но диктовала стиль для самой мадам, что ее несколько ограничивало в выборе одежды, а потому слегка раздражало.
      Менеджер Ганс Шольц в первый же день появления самой мадам – после ее неожиданно длительного, почти месячного отсутствия – объяснил ей, что такое оформление выбрал дизайнер, считающий, что стиль самого журнала подсказал ему и выбор колора. В ответ она лишь устало махнула рукой и ответила, что в таком случае ей все время придется постоянно носить светлую одежду и оттенять волосы платиновым шампунем.
      – Но вам идут такие тона, мадам Клайм. Мы все одобрили такой интерьер, думая, что вы будете очень довольны.
      – Спасибо. Я действительно довольна всем. И тем, что вы все восстановили, и тем, что без меня выпустили журнал, кстати, замечательный номер получился. Я не могу вам всего объяснить, что со мной произошло…
      – Вы не обязаны никому и ничего объяснять – это ваше право. А мы… мы все рады видеть вас на своем привычном месте. Особенно я. – Ганс сконфуженно замолчал, глядя как мадам Клайм достает салфетку, чтобы промокнуть выступившие слезы.
      – Извините, у меня были не самые лучшие дни.
      – Но ведь все позади?
      – Надеюсь, но не уверена.

* * *

      "…Сегодня день рождения моей кошечки Матильды. Ей могло бы исполниться восемь лет, но не исполнилось… потому что она на момент пожара оставалась в доме, вместе с одной бездомной женщиной, которой я разрешила пожить в моем доме до весны. Она сильно пила, возможно, поэтому и случилось такое несчастье. Мне ее жаль, но я даже не знала ее настоящего имени, она назвалась Зинкой-официанткой…
      …а твоя папка цела. Я забрала ее с собой в С.Петербург (так называется теперь Ленинград, если ты не в курсе), не оставлять же было письма этой… Так что приезжай, если надо – забери. Мой адрес на конверте, а телефона у нас все еще нет. Живу у сестры моего первого мужа. Она такая же старая и одинокая, как и я – будем доживать свой век вместе."
      Еще тетя сообщала, что не понимает, почему надо было такую хорошую фамилию Климовская заменять на, не очень понятную, Клайм? Ты стыдишься своей семьи, спрашивала тетя и сама же отвечала: ты слишком откровенно написала свою «Академию»…
      Энн Клайм вызвала секретаря Терезу.
      – Закажите мне билет в С-Петербург. На какое число? Я сейчас подумаю… пожалуй, на четырнадцатое.

      – Так вы ищете Анну Климовскую? – Заинтересованно спросил Максим, инстинктивно угадывая в этом человеке своего потенциального соперника. Посетитель был выше среднего роста, плотного телосложения, вполне симпатичен… Возраст? Далеко за пятьдесят… Староват? Хотя, мне самому уже пятьдесят, подумал Максим, предлагая незнакомцу сесть. На Максима человек этот не произвел особого впечатления, и что бабы находят в таких, усмехнулся он, однако отметил, что чувствовалось в посетителе что-то особенное, порода, что ли, а уж благородство и надежность – это определенно. Да, пожалуй, Анна могла выбрать себе именно такого – надежного.
      – Да. Я ищу именно ее. – Несколько поспешно ответил вошедший. – Я прилетел сразу же, как только меня разыскала ее эксцентричная подруга Альбертина из Летланд.
      Мужчина говорил с сильным, видимо, скандинавским акцентом, впрочем, довольно по-русски неплохо, отметил про себя Максим.
      – Из Латвии? – уточнил он, но, видя, что мужчина не совсем понял вопрос, переспросил, – подруга эта из Латвии?
      – Да, кажется, так вы называете эту страну.
      – Так вы с ней не виделись еще? С Анной?
      – Нет, я все это время был в Нью-Йорке, а еще вчера – в Стокгольме.
      – А как же вы разыскали меня?
      – Московский телефон, который мне передала Альбертина, не отвечает, мне пришлось ехать прямо в издательство, которое постоянно печатает книги госпожи Климовской, а там мне дали координаты почему-то вашего агентства.
      – Да, Анна говорила мне об этом. – Сказал Максим, хотя это и не было правдой. – Так что же, она вам из Эссена не звонила? Ах, да, вас ведь не было. Так, значит, вы ее ищете… – Максим подошел к окну и немного помедлив, словно решая говорить или не говорить, ответил. – Она обещала, что приедет в середине месяца.
      – К вам? – В голосе мужчины удивление и интерес.
      – Нет. По делам. – Устало, не глядя на посетителя, ответил Максим.
      – Так вы ее ждете? – Мужчина посмотрел на «комиссара» испытующе и с еще большей заинтересованностью.
      – Так же как и вы. – Многозначительно ответил Максим, впервые глядя в глаза этому странному посетителю, который, кажется, так и не представился.

* * *

      Максим опаздывал. Он намеревался выехать из Москвы днем, но теперь понимал, что хорошо будет, если ему удастся сделать это хотя бы засветло. Петербург он знал плохо, а район, который назвала Анна – еще хуже. Вчера вечером, когда она ему позвонила, он не сообщил ей, что в Москве ее дожидается один иностранец. И совсем не потому он так поступил, что испытывал странное чувство тревоги, досады и, кажется, ревности, просто Анна не дала ему сказать и слово. Она вообще произнесла всего пару фраз: жду в Петербурге, адрес такой-то. Он даже не успел спросить, почему она его ждет не в Москве. И вот теперь он должен так торопиться, да еще испытывать недовольство собой.
      Опаздывал он из-за своей помощницы Клементии. Сначала она не вовремя пригнала его джип, которым воспользовалась с ведома самого «комиссара» с благородной целью – купить цветы для Анны. Потом оказалось, что джип она пригнала, но при этом захлопнула дверь, оставив ключи в замке зажигания. И «комиссару» ничего не оставалось делать, как ехать к себе домой за запасными ключами через всю Москву общественным транспортом. Но и этим дело не закончилось, и когда он вернулся за джипом, без которого не мог себе представить и дня, то выяснилось, что в его отсутствие Клементия, желая сгладить негативное впечатление от казуса с ключами, стала наводить порядок на столе «комиссара», упала на ровном месте и поломала руку.
      – Скажи, пожалуйста, как можно сломать руку, вытирая пыль? – Ругался он на обратном пути из травмопункта. – Ты, Клементия, человек опасный, ты занимаешься всего лишь уборкой стола, а через час – на твоей руке гипс. Поведай, как ты умудрилась?
      – Что тут необыкновенного, – обиделась Клементия, – я же не специально, я хотела как лучше…
      – Да, как говорит наш премьер-министр «хотели, как лучше, а получилось как всегда». Это про тебя, Клементия. Ты хочешь прибрать на столе своего начальника, а между делом ломаешь конечности.
      – Я всего лишь поскользнулась на луже у стола.
      – Лужа то, откуда взялась?
      – Ну как же, я же тряпочку мочила. Нельзя же сухой тряпкой стол вытирать. Меня мама так учила.
      – Правильно тебя мама учила, вот только ты делаешь все как-то слишком старательно. Ты побольше сиди у телефона, да у компьютера, а ходи – поменьше.
      – Вам разве не нравится, как я работаю? – Она не на шутку обиделась.
      – Да нравится, Клементия, нравится, я все время мечтал о таком сотруднике. Но все-таки, когда твоя рука срастется, ты не вытирай больше пыль ни на моем столе, ни на своем. Я тебе приплачивать буду, лишь бы ты поменьше двигалась. Чтобы никаких неожиданностей.
      – Нет, комиссар, я без неожиданностей просто не жилец на этом свете. Так что выбирайте: или вы без неожиданностей, но и без меня, или со мной и с неожиданностями.
      – Ладно, потерплю. Пусть по-твоему будет. – Вздохнул Максим, вспомнив, как пресна и скучна была его жизнь до этой помощницы. – Только ты уж не устраивай это каждый день.
      – Хорошо, я лишь изредка так буду. – Клементия рассмеялась, но тут же строго спросила. – Комиссар, так едете вы в Петербург или как?
      – Еду, Клементия, только тебя отвезу и еду.
      – А вы мне позвоните, когда доедете? Мне хочется тоже узнать всю историю до конца. – Она прижала свою загипсованную руку к груди и мечтательно произнесла, – как я хотела бы съездить с вами. Но вы ведь меня не возьмете? – Она искоса посмотрела на «комиссара», ожидая ответа.
      – Не возьму, Клементия, это уж точно, не возьму, но позвонить – позвоню. Так ты считаешь, что история не закончилась… Вот и я также считаю.

      – Я могу получить содержимое своего сейфа? – Внутренне напрягаясь, спросила Анна у высокого худощавого мужчины в униформе банковского служащего.
      – Да, миссис. – Он взглянул на глянцевую белую карточку с голографическим изображением логотипа банка. – До закрытия хранилища осталось всего лишь полчаса.
      – Мне нужно предъявлять для прохода к сейфам какой-то документ?
      – Нет, миссис, достаточно вот этой карточки, которую вы мне только что показали. – С учтивостью ответил он.
      – Вы меня проводите?
      – Да, миссис. – Он отступил на шаг, пропуская ее вперед и доставая ключи.
      – Я давно пользовалась ячейкой сейфа, вы не подскажете, что я должна сделать, чтобы открыть ее?
      – У вас есть ключ от своей ячейки?
      – Вот этот? – Спросила Анна, доставая из сумочки короткий, с массивной головкой, ключ сложной конфигурации.
      – Да, это он и есть. Вы помните свой номер и шифр? – В ответ на его вопрос, Анна неуверенно ткнула пальцем в цифры, написанные от руки на обороте глянцевой карточки, которую она только что показывала ему.
      – Свой ключ вы вставляете в замочную скважину, после этого набираете вот на этом табло свой шифр. Если шифр набран правильно, то раздастся звон, и тогда я вставлю свой ключ. После этого дверца откроется.
      – Это так сложно. В других банках все намного проще. – Удивилась Анна, но тотчас же замолчала, посчитав, что сказала она слишком много и не по делу.
      – В других банках и воруют чаще. – Высокомерно произнес охранник и с достоинством удалился, сложив с себя полномочия, когда дверца сейфа, наконец, открылась.
      – Я должна что-то за такое длительное хранение?
      – Нет, вы же платили за несколько лет вперед, так что все в порядке.

* * *

      Как Анна и предполагала, в ячейке, среди прочих предметов – ценных бумаг, денег и драгоценностей, оказался и пакет с документами. Она помнила этот пакет. Но только сейчас догадалась, что за документы в нем лежат, и, главное, кого из высоких начальников само наличие этих бумаг могло здорово тревожить. Нет, она не видела, как Вадим прошивал этот пакет, так он обыкновенно поступал со всеми секретными бумагами, но зато она делала другое – она принесла ему оригиналы тех договоров и номера зарубежных счетов, откуда поступали деньги, сделавшие впоследствие Вадима распорядителем крупнейшего фонда, а того человека суперсостоятельным чиновником высшего эшелона власти. У Анны была плохая память только на телефоны, да и то не на все, а все остальное она никогда не забывала. Она не забыла, что Вадим заставил ее стереть всю информацию из компьютера по этому договору, сам уничтожил карточки, переписку, где упоминался договор, залил тушью исходящую информацию из журналов. А потом заставил подготовить другой договор, где фигурировала другая разработка, совсем не из секретного института и совсем на другую – ничтожную – сумму… Она еще тогда поняла, что он обезопасил себя, уничтожая все следы своего причастия к этому делу… Он уничтожил даже финансовые документы. Анна помнила, как ругалась бухгалтерша, не понимая, куда делись ее важные бумажки…
      Вот значит, какой это пакет… Теперь совершенно понятно, кого он шантажирует или только собирается это сделать.
      Анна не решилась вскрыть запаянный целлофаном небольшой пакет, чтобы убедиться в своих догадках, а торопливо сунула его в свой кейс. Подумав, она взяла из ячейки все, что там находилось. Затем внесла в кассу плату за пользование сейфом еще на год вперед, не поверив клерку, что все уже оплачено. Она и сама не знала, зачем это сделала.
      Она не стала оставаться на ночь в гостинице, а, поужинав в недорогом ресторанчике, через пару часов была уже на пути в Германию.

      – Мадам, Клайм, ваша почта. – Тереза положила на стол большую пачку газет, писем, журналов, рекламных проспектов…
      – Да, Тереза, спасибо. – Энн Клайм отложила в сторону уже сверстанный ноябрьский номер журнала. – Оставьте мне личную почту, а все остальное разберите сами, я тороплюсь – мне сегодня встречать гостей.
      – Это редакционные гости?
      – Нет, Тереза. Так вы отобрали мою почту?
      – Вот, только одно письмо. Его принесли сегодня утром с курьерской почтой.