– У тебя что, всего один глаз? – Глупо спросил Сынок, глядя как мучается со своими непокорными волосами эта симпатичная девица.
– Почему один? – Я удивлением, произнесла Клементия. – Вот, смотри. – И она отвела волосы в сторону.
– И правда, второй глаз есть. Так что ж ты его прячешь? Глаз как глаз, я думал, что ты специально его завешиваешь, потому что он у тебя дефективный.
– Сам ты дефективный. Это мне волосы все дело портят. Они мне всю жизнь мешают.
– Красивые у тебя волосы, – и Витя поднял руку с явным намерением потрогать эти волосы, но тут же смутился и отдернул ее. – Ты мне тут не заливай, – совершенно невпопад пробормотал он, – я все-таки на службе. Давай, садись в машину, поедем на дачу. Скоро хозяин приедет.
– Да? А я думала, что ты меня домой подвезешь… до Москвы. – Задумчиво протянула Клементия, похолодевщая от ужаса от одной только мысли, что ей придется держать ответ перед хозяином. Такая перспектива ее совсем не обрадовала и она принялась лихорадочно соображать, что же ей предпринять и как выкрутиться.
– Может, мы сначала съездим с тобой к дороге, в магазинчик – я есть хочу. – Сказала она и осеклась, потому что вспомнила, какое количество продуктов видела она в холодильнике на даче – всего каких-то несколько часов назад.
К ее изумлению, Витя-сынок взглянул на часы и чуть помедлив, произнес, – а что, это не возбраняется и время еще есть. Тут недалеко – на кольцевой – есть вагончик-забегаловка, там еще моя бывшая однокласница торгует, вот там и посидим. Кофе попьем. А может, проедем и дальше – там есть кое-что и поприличнее.
Клементия кивнула головой в знак своего полного согласия и уселась в черный «Форд» и они поехали.
– Слушай, а не тебя ли я видела за рулем вишневой машины, извини, никогда не знаю марок машин, может, жигуль? – Невинно задала вопрос Клементия.
– Стану я на «Жигулях» теперь ездить. У меня «Тойота» была.
– Была? – С наигранным удивлением спросила она. – А что с ней случилось?
– Так та баба, из-за которой весь сыр-бор разгорелся, его и угнала, ты что, не видела?
– А чего ж ты ее на этом «Форде» не догнал – вон какой зверь? – Задала она вопрос, искренне радуясь за Анну.
– Зверь, – с тоской согласился Сынок, – да только припозднился этот зверь вместе с Казаком. На посту.
– На посту? Заснул он, что ли? – Зная ответ, продолжала выспрашивать Клементия.
– Да гаишник – давно на него не наезжали – остановил Казака, да еще и ключи отобрал.
– Казак… – протянула Клементия, – такой строгий мужик, почему же он не отобрал ключи, ведь гаишник-то ночью один стоит.
– Да ты что? Их и раньше по двое было, а сейчас по ночам так и все четверо.
В разговорах они и выехали на кольцевую дорогу. Клементия как могла кокетничала и очаровывала Витю-охранника, а он, в свою очередь, не возражал.
– Так когда же ты познакомилась с хозяином? Что-то он нам ничего о тебе не говорил. Ты тут, детка, только не темни. Говори, как ты тут оказалась? – Больше из любопытства, чем из чувства профессиональной осторожности, опять задал вопрос Сынок. – Может, за ней и приехала?
– Я, за ней? Зачем она мне нужна? Я же с ней даже не знакома. Да ты на меня взгляни? Зачем мне это? Да и могу ли я противостоять хоть кому бы то из вас? – И она нервно захохотала, обнажая свою тонкую руку с синими бороздками вен.
– Это уж точно, – самодовольно произнес Витя, правой рукой пытаясь обнять девушку. Машина завиляла, на полном ходу въезжая в кювет.
– Ну вот, – освобождаясь от его рук, – недовольно проворчала Клементия, в душе радуясь, что так хорошо, так умело въехал Витя в такой замечательно-глубокий кювет. – И как мы теперь выезжать будем?
– Обыкновенно. – Буркнул Витя и попробовал выехать из канавы задним ходом, но его попытка закончилась неудачно – машина еще прочней уселась в канаве. Он вышел из машины и обошел ее вокруг. Сели они крепко и похоже – без посторонней помощи выбраться не удастся.
– Вот и попили кофейку, – поиронизировала Клементия, усаживаясь поудобней.
– Ну и что? Посидим, да придумаем, как вылезать. – Он уселся рядом, как будто совсем не собираясь вытаскивать машину. – Плохо ли тебе сидеть тут со мной? – Он грубо стиснул ее плечи, но все еще не решаясь на что-то более значительное. Клементия мягко попыталсь убрать его руку, но он еще крепче сжал ее плечо. – Какие у тебя волосы, – он провел рукой по ее голове, – какие у тебя плечи, – от его слов она дернулась и отстранилась, когда он попытался еще ее и поцеловать. А он все более настойчиво прижимал ее к сиденью, пытаясь левой рукой нащупать рычаг и опрокинуть сиденье. Клементия сделала попытку вырваться, но все ее усилия были тщетны – Сынок мягко, но решительно мешал ей это делать. – Ты такая красивая, – шептал он ей в ухо, – ты такая необыкновенная, – а сам все больше наваливался на нее. – Клементия задыхалась под ним, но ничего не могла сделать, охранник был в два раза тяжелей ее, и она была просто не в состоянии даже шевельнуть рукой.
– Витенька, – мягко, но твердо произнесла она. – Ну что же ты все не по-людски, давай поедем к тебе или ко мне, я же не девка какая-то, как там – плечевая, что ли, я – девушка порядочная, не привыкла к такому обращению.
Но он все не обращал внимания ни на ее шопот, ни на ее попытки выбраться из-под него. Он целовал ее рот, шею, тискал груди, шарил рукой по животу, вытаскивая край ее свитера из брюк. Наконец ей удалось освободить руку и она оттолкнула его от себя.
– Не могу же я спать со всеми, кому я нравлюсь, и кто мне нравится, – при этих словах его тело как-то дернулось, и он с удивлением приподнял голову.
– Так я тебе нравлюсь? – Конечно, я на тебя сразу глаз положила, еще как вошла. – Ты не врешь? Не на Валерку? – Валерка, грубый, а ты… – Она замолчала, подыскивая слово понежнее, понимая, что именно такое слово способно повлиять на Витю и на все его дальнейшие действия.
– Так бы и сказала. – Он с нежностью провел по ее щеке и резко вскочил, при этом больно ударившись головой об потолок. – Так куда тебя везти?
– Сначала машину из кювета выдерни.
– Это я мигом.
* * *
Через полчаса они уже сидели в придорожном кафетерии, и пили кофе. Грубоватое лицо Вити-охранника светилось от счастья, когда он смотрел на Клементию. Он все время пытался обнять ее за талию, а она мягко отстраняла его руки, глазами показывая на буфетчицу.
Клементия мучительно размышляла – каким образом ей избавиться от этого – не такого уж и глупого – парня, каким он ей показался на первый взгляд.
Глава 45
ВАДИМ, суббота, 27 сентября
Вадим приехал из ночного клуба лишь под утро. Хотелось спать и есть. В клубе не принято обжираться, там принято – демонстрировать светские манеры, здоровый образ жизни и вести беседы «ни о чем». Последнее его возмущало больше всего – сколько времени тратится впустую лишь для того, чтобы показать: у меня все отлично – я на плаву. Вадим не считал себя ни скромным, ни любителем молчать о своих успехах – об успехах надо говорить. Но одно дело – сообщать о них тому, кто может позавидовать – друзьям детства, бывшим коллегам по науке… и совсем другое – тому, кто в средствах совсем не нуждается и уж никак не позавидует его успеху. Поэтому его всегда мутило и от клуба и от его завсегдатаев, но… не он же устанавливал этот шоу-ритуал, не ему и изменять его.
Когда-то раньше, еще до начала его эры – больших денег, он не пропускал ни одного сколько-нибудь значительного вечера в клубе. Значительный? Ну, например, когда там собирались люди, делающие большую политику. И совсем не те, что каждый день маячат по телевизору – политику делают банкиры, а управляют банками незаметные люди с небезупречным прошлым. Теперь он знал, что все досужие разговоры о том, что НЕКТО разбогател с нуля – красивый миф. Из нуля и получается все тот же нуль. Даже самая умная голова не способна воплотить свою идею в жизнь и заработать на ней большие деньги. Нет, не имея первоначального капитала, с которого можно начать свое дело, нечего и думать о большой прибыли. Может быть, и начнет какой-то – либо отчаянный, либо дурак, – но уж денег больших не заработает, так, для поддержания штанов, но не более.
Самые сильные люди мира сего – банкиры, но и они начинали не с нуля, а с чьих-то чужих денег, нажитых не таким уж и праведным путем. Деньги могли оказаться и вполне пристойными – комсомольскими, например, или партийными. Но про сути дела – они ведь тоже не личные, а чужие, присвоенные группой лиц, оказавшихся последними в этой структуре на момент смены власти и строя. Вон со сколькими мальчиками-функционерами он знаком был когда-то – во времена создания центров научно-технического творчества молодежи. Были такие организации, позволившие приторговывать – и не один год – техническими разработками целых институтов, а все деньги от продаж положить в единственный карман – свой, а не в карман института. Да, неплохой капиталец нажили в свое время эти мальчики-функционеры, создавшие тогда такие вот центры, потом открыли банки, настроили магазинов, бензозаправок…. Хотя, все это было чуть раньше или, наоборот, позднее. Те деньги, о которых он знал лишь понаслышке – фантастических размеров… Впрочем, прибрали все те же, ну, может, рангом повыше… Да ведь и он сам приложил руку к такой продаже, не будучи функционером, но вплотную сотрудничающий с ними. Жаль, времена те быстро закончились.
Когда-то ему казалось, что политики – самые могущественные люди. Как он ошибался. Что может политик, не подкрепленный средствами!? Ничего. Деньги – вот основной аргумент и главная сила всей политики. Деньги делают политику. Но самые большие денежные мешки чаще всего не могут быть у власти – репутация не та. У власти должны быть люди с репутацией, вернее, их сажают на власть. Как на трон. Чтобы потом управлять через них страной. Репутация – вот мерило ценности настоящего политика. И чтобы пробраться к кормушке, которую обеспечивает власть, о репутации следует заботиться…. Вон как забеспокоились, когда Вадим только намекнул о своих бумажках, вон какую за ним слежку устроили, не побрезговали своих любовниц к нему в постель подкладывать, чтобы только узнать об этих бумажках, об этих бомбочках, способных выбросить их из кресел в общую мусорную корзинку… Вот и в этот раз – пасли его спец-мальчики с одинаковыми личиками, которые не вспомнишь и под гипнозом. Но ведь и он тоже – один из приемных сынов все того же отца-феликса, уж он то обучен получше тех троих, что сели ему на хвост недели четыре назад… Он ведь прошел школу не только своего приемного батюшки, но еще и университет более могущественной организации, можно сказать, советского абвера, впрочем, хозяином которой был в самом начале все тот же суровый отец…
Но только, по всему видно, прокололся он, вот потому и стали за ним следить, устроили даже катастрофу – чтобы не убить, но припугнуть… Вон сколько времени он мог держать их на поводке, а лишь месяц назад почувствовать, что они каким-то образом самостоятельно вышли на след его бумажек и им недостает лишь мелочи – банка, да шифра банковского сейфа, от маленького ящичка, где он и хранит свои бумажки… Как он мог проговориться? Когда? Но главное, с кем он мог говорить так откровенно, чтобы сказать лишнее?
Он перебрал в уме всех своих баб, которые за последний год оказались у него в постели – ничего значительного, наводящего на размышления… И вдруг его как обожгло – он вспомнил один эпизод! Да, это было в Швеции – в начале весны этого года – он встретил своего бывшего одноклассника, с которым соперничал еще с детства. Одноклассник не выглядел преуспевающим, и Вадим тогда остался очень доволен этим обстоятельством. Что там было потом? Тот пожаловался на плохие времена, что, дескать, карьера не состоялась, семьей так и не обзавелся, денег как не было, так и нет. И тогда Вадима как понесло – стал хвастаться дипломами, званиями, бабами и деньгами… И видать, дохвастался… Всего разговора он, разумеется, не помнит – здорово они потом надрались в ресторане, да и что помнить тот эпизод, так, незначительная встреча после стольких лет, он уже и забыл … Но именно ведь перед ним он похвастался, что способен держать руку на пульсе, чтобы управлять державной властью… Да, так и было, очень уж хотелось Вадиму показать, чего он достиг с тех далеких школьных времен. А дальше? Тот, что-то переспросил мимоходом, как бы ненароком, Вадим ему ответил, потом они спустились в ресторан и там здорово выпили, несмотря на то, что Вадим всегда старался не пить совсем или пить, но лишь символически. Почему-то тогда его не удивило, что однокласник этот, уверяя, что больших средств не имеет, жил в таком дорогом отеле. А сейчас это наводило на мысль… Что он тогда ответил? Кажется, что зашел к своему деловому партнеру, живущему в этом отеле. Но почему у него в руках оказался ключ с деревянной грушей, точно такой же, как и в руках самого Вадима? А может быть, он сам ему дал тогда этот ключ, чтобы открыть номер и продолжить пьянку? Что еще он говорил о себе? Что находится в командировке в Стокгольме, и что работает по контракту где-то в Германии: то ли в Бонне, то ли в Кельне, то ли в Мюнхене. Кем? Простым менеджером. Нет, не прост этот менеджер, живущий в дорогом отеле, не прост…
А может, все это плод его – Вадима – больного воображения – всех подозревать? Сильно когда-то они соперничали, даже потом, когда Вадим уже получил все свои ученые звания и должности и управлял институтом, оба интересовались успехами друг друга и никогда не выпускали из виду. Тот даже завидовал Вадиму, что у него столько влюбленных в него баб… Пытался даже его секретаршу к себе переманить на работу. Чтобы хоть чем-то напакостить… Но почему сам Вадим завидовал? Ведь завидовал же, а вот почему? Он и сам не смог бы объяснить. Как бы не с четвертого класса эта гонка у них началась, а потом продолжилась в институте, потом…
Он принял ванну, потом облился холодным душем и долго растирался шершавым полотенцем, чтобы отогнать дрему – некогда спать, надо ехать на дачу, но в конце концов усталость после бессонной ночи взяла свое, он отключил телефон и поставил таймер на двенадцать часов.
* * *
Когда зазвонил телефон, Вадим сидел за столиком и пил кофе. Он все еще размышлял и о той встрече в Стокгольме и о других встречах. Он взял трубку. Охранник, которого он называл Казак, сообщал – сбежала гостья из солярия. Возможно, что сделать это ей помог один из охранников и эта девка-горничная.
– Какая еще девка? Я же ее уволил? – Заорал Вадим.
– Кудрявая такая, высокая, наглая. Сказала, что вы с ней договаривались еще раньше. – И он подробно рассказал обо всех событиях прошедшей ночи.
– А ты где был? Где Валерка? Сынок? Почему она смогла убежать? Она не способна.
– Сынок? Он тоже пропал. Поехал искать эту девку-горничную и до сих пор нет. Мне кажется, что они были в сговоре. Из машины меня вытряхнул, набил морду Валерке, разбил стеклянную стенку в солярии… – Он еще что-то говорил, но Вадим уже его не слушал, он без конца повторял одну и ту же фразу: ублюдки, никому нет доверия…
Через двадцать минут он уже сидел за рулем.
* * *
Всю дорогу он лихорадочно размышлял, как могла такая – не самая хитрая и уж никак не коварная – женщина, так ловко его одурачить? Сама додумалась или кто-то помог ей в этом? Открыла дверь, увела без ключа машину, вывела ее из строя… Где были собаки – шесть ротвейлеров-броневиков? И что за девка? Откуда она взялась? Как могли ее пустить на охраняемую – тремя мордоворотами – территорию?
Глава 46
КЛЕМЕНТИЯ, суббота, 27 сентября
Как только черный «Форд» притормозил у придорожного кафе и завернул на стоянку, Клементия выскочила из автомобиля и, отыскав глазами среди зелени кустов деревянный скворечник с многозначительной надписью «туалет», направилась прямо к нему.
Тем временем вышел из машины и водитель. Он немного постоял, раздумывая и поглядывая в сторону туалета, а потом, лениво потягиваясь, нехотя побрел к кафе. Он постоял на пороге, еще раз оглянулся и толкнул серую дверь. Внутри – ни одного посетителя и он взглянул на часы, чтобы убедиться, что время для завтрака – самое что ни есть подходящее. Еще полчаса назад он уговаривал Клементию ехать прямо к нему домой – в его постель, но та наотрез отказалась, ссылаясь на страшный голод и привычку есть именно в это – и ни в какое другое – время. А теперь он и сам был этому рад – рад возможности спокойно посидеть рядом с красивой девушкой и не думать – хотя бы полчаса – ни о делах, ни о проблемах, связанных с этими делами. Еще в машине он, поглядывая на свою спутницу, все время напрягал мысль – где он видел эту девушку раньше? Не просто когда-то раньше, а чуть ли не неделю назад? Но так и не ответив на этот вопрос, он стал заказывать для нее завтрак.
Клементия же, выйдя из туалета, не сразу увидела черный «Форд» – он стоял, уже зажатый со всех сторон, другими автомобилями. Она не стала подходить к нему, а сразу пошла в кафе. Пока они пили кофе – Сынок все старался обнять Клементию, а та – увертывалась от его настойчивых и сильных рук. Его забавляла такая игра, а ее – раздражала, хотя она и не подавала виду.
– Витюша, ты хороший парень, но совершенно не можешь себя вести на людях, ну что ты все тискаешь приличную девушку, кто тебя этому учил? Всем этим, – она многозначительно понизила тон, оттопырив большой палец и показывая им под стол на свои ноги в джинсах, – и этим, – она тронула себя за грудь, – лучше заниматься без свидетелей.
– Какие тут свидетели? Эта что ли, за стойкой? – Громко, безо всяких условностей, произнес он и бесцеремонно посмотрел на полненькую девушку, перетирающую стаканы. – Она не свидетель, она – никто. Как буфет. – И он довольный собой, засмеялся так громко, что Клементию передернуло.
– Нам пора ехать, – заторопила она парня, смущенно взглянув на девушку за стойкой, отчего та ей сочувственно и понимающе улыбнулась, продолжая натирать стаканы.
– Встаю, встаю, вот только кофе еще выпью. – И он продолжал жевать бутерброд и шумно прихлебывать кофе из граненого стакана.
– Я выйду, пока ты кофе пьешь, и пройдусь до магазинчика, что на той стороне? Хорошо? – Ласково спросила она своего могучего телохранителя и потрепала его по щеке. – Ты разрешишь? – И она, не дожидаясь его согласия, молча встала из-за стола и вышла наружу.
Выйдя на стоянку, она еще немного постояла, а потом медленно пошла к маленькому дорожному магазину, который в столь ранний час был, конечно же, еще закрыт – она это видела, – но и сидеть рядом с Витей ей казалось опасным – кто ж его знает, что у него в голове, кроме больших сексуальных забот? Ей казалось, что она его уже где-то видела, хотя вряд ли, но все-таки, эти широкие плечи, грубая посадка головы, короткий ежик волос. Нет, просто он типичен, как все сегодняшние охранники-телохранители. Это у них мода такая – одинаково выглядеть. И все-таки? Она перешла дорогу – движение уже было приличным – и стала рассматривать витрину газетного киоска. Пока она доставала деньги, чтобы купить газету, из кафе вышел ее телохранитель и завертел головой, отыскивая взглядом Клементию. Нашел, заулыбался и помахал ей рукой. Она тоже нехотя приподняла руку, чтобы махнуть ему, но в это время машины, что окружали черный «Форд», разом тронулись и освободили ей весь обзор. Она взяла газету и опять посмотрела на ту сторону дороги. Теперь она видела, как Витя открыл дверцу машины, сел, наклонился, вставляя ключ… Клементия подошла к краю дороги и посмотрела направо, в следующий момент намереваясь шагнуть на бетонное дорожное полотно, и она шагнула, но в это время что-то оглушительно грохнуло, рвануло, высоко взметнулось пламя, застучало по асфальту, оранжево-красно полыхнуло еще раз, а потом – черный дым заслонил обзор…
Потрясенная увиденным, Клементия не сразу сообразила, что все еще стоит на разделительной полосе, не решаясь перебежать широкое – в три ряда – полотно дороги. Зачем ей теперь бежать?… Как сквозь сон повторяла она одну и ту же фразу… и все стояла, и смотрела на полыхающий ярким пламенем автомобиль, еще минуту назад называвшийся «Фордом», а теперь – это было всего лишь грудой горящего металла… И Витя-охранник… ее ненадежный телохранитель, который лишь час назад целовал ее и лез ей под свитер… Слезы ручьем бежали из ее глаз и скатывались на подбородок, а она все никак не могла решить такую простую задачу – переходить ли ей дорогу…
Очень скоро на стоянку подъехала дорожная милиция, собралась толпа водителей… Клементия медленно пошла по разделительной полосе – подальше от страшного места, и уже минут через десять, когда она нашла в себе силы оглянуться назад, то не увидела уже ничего – густой кустарник, с не облетевшими еще листьями, скрыл от нее все происходящее на стоянке.
* * *
Лишь во второй половине дня Клементия добралась до Москвы. Первым делом она залезла под душ и долго стояла, отогреваясь и смывая грязь, слезы, усталость. Когда через час она уже спала беспробудным сном, в дверь к ней позвонили. Не соображая ничего, спотыкаясь о разбросанные по дороге собственные вещи, она подошла к двери и заглянула в глазок – на площадке стоял ее «комиссар». Рядом с ним – та женщина, из-за которой все по сути дела и произошло. Клементия открыла дверь и, пропуская гостей вперед, заревела уже в голос.
Еще через полчаса, когда Максим напоил горячим чаем обеих плачущих женщин, Клементия поведала о том, что же с ней произошло в течение последнего времени. Она уже не плакала – она предлагала план дальнейших действий. Она ведь дочь милиционера и воспитанница самого «комиссара Мэгре». План «комиссаром» был одобрен после значительных поправок.
Глава 47
ВАДИМ, суббота, 27 сентября
За рулем автомобиля Вадима не отпускала мысль – неужели ни на кого нельзя положиться и наступило время, когда его окончательно загнали в угол? Раньше загонял в угол он сам… Он дал волю своим эмоциям – ругался вслух самыми грязными словами, которые мог только придумать. Он ругал себя, компаньонов, партнеров, сотрудников и обслугу. Не забыл и всех баб, которых только мог вспомнить. Но запас ругательств был у него не так велик, и очень скоро ему надоело произносить одно и тоже, однако пришло успокоение, и вернулся холодный и трезвый расчет. Главное, никогда не надо ставить точку – выход всегда найдется, важно – держать себя в руках. И уже, съезжая с кольцевой, он был спокоен – холоден и рассудителен.
Через полчаса он уже говорил с охранниками. Картина, как он и предполагал, вырисовывалась вполне ясная: сговор. Сынок уговорил впустить эту, неизвестно откуда взявшуюся девку, закрыл собак, потому что девка боялась переступить порог, потом он дал ей ключи от солярия. Разбитое стекло – инсценировка, устроенная кем-то из охранников – не важно теперь, кем именно. Телефон не работал? Ерунда, это потом придумали эти два одураченные, сейчас же работает, да и как может не работать сотовая связь? Абсурд. С этим он еще разберется, а пока – надо искать девицу.
У Анны не было никого в Москве, кроме Варвары да брата, которого она возможно, просто выдумала, чтобы его позлить. Да вот еще, тот простоватый сыщик, с которым она познакомилась там, на улице, когда ее эти двое преследовали по всей Москве, и к которому он сам приезжал, чтобы выяснить степень его причастия к Климовской. Но быть может, она знала его и раньше… Не зря же он ездил к ней на дачу, первым приехал после пожара, пришел на кладбище… А вот девка откуда взялась? А вычислить его дачу? Для настоящего сыщика – это пустяк. Девка… Либо она сообщница Сынка, а это значит, что он или от бандитов, или они оба от ФСБ, или какой-то частной структуры, работающей в эту же корзинку. Девка по описанию, возможно, сотрудница сыщика… Правда, у той не было кудрявых волос, та, помнится, была светловолосой, а не рыжей, но при современной то химии… Правда, умной та девица – из сыскного агентства «Аргус» – совсем не выглядела. Скорее, наоборот. Однако версии надо отработать, как говорят в детективных романах.
Впрочем, и Валерка, и Казак – могут быть и от бандитов и от державников, и вот это уже надо принять не как теорему, а как аксиому… А он считал их своими. Можно было бы сейчас все и выяснить, а для этого поручить обоим разыскать эту девку, назвавшуюся Натальей… А может быть, это та Наталья – его старая знакомая? Хотя, вряд ли, этой по рассказам лет двадцать-двадцать пять, а той сейчас – не меньше тридцати пяти… Так вот, кто из охранников первым найдет адрес этой псевдонатальи, тот из ФСБ, тогда второй – от бандитов. Так все просто? Нет, не пойдет. Придется заняться ее розыском через другие каналы и только самому. И он решил отъехать на приличное расстояние, чтобы не вести весь розыск по телефону из дома – своему дому он больше не доверял.
Уже через час он знал ее адрес, так же как и ее настоящее имя – Клементия. Дурацкое, но хорошо запоминающееся.
Глава 48
АННА, суббота, 27 сентября
То, что папку надо немедленно отдать – вопрос уже не стоял. Да, но в обмен на ее документы.
Было уже почти шесть вечера, когда Максим с Анной наконец решили вопрос – ехать им вдвоем за папкой или поедет один только Максим. Решили – вдвоем. Во-первых, вечером Максим ни за что не найдет нужный поворот в самом Владимире, во-вторых, если и найдет, то может проскочить еще один поворот – уже за городом, в-третьих, в самой деревне найти дом тоже не так-то просто – нет ни названий улиц, ни номеров на них. У тетки, например, вместо номера дома висит табличка с изображением багра – это значит, что во время пожара в селе, она обеспечивает именно это орудие тушения. Да и самой деревни за время всяких катаклизмов может уже и не быть. Последнее теткино письмо было как раз год назад. Но самый веский аргумент: тетка – всегда была недоверчивой и, вряд ли станет доверчивей к старости, а потому – ни за что не отдаст – неизвестно кому – папку с бумажками любимой племянницы, да еще с ее письмами.
– Но можно же написать записку, зачем же, на ночь глядя ехать неизвестно куда? – Убеждал Максим обеих женщин, но это не возымело никакого действия. Обе считали, что медлить никак нельзя.
– Надо ехать и, как можно скорей, пока он сам туда не приехал, со своими гориллами. Уж если он взялся за что-то, то не отступит. Да вы и сами так бы поступили, – Анна говорила категорично и твердо.
– Согласен. Искать в темноте, неизвестно какую деревню – не самое разумное решение. Едем. Иначе ни документов, ни кредитных карточек – не видать. А вот, отдаст ли этот Вадим Борисович документы в обмен на папку – это еще вопрос. Мне показалось, что он к вам неравнодушен, мадам Климовская. Я правильно назвал ваше имя?
– Верно. И то, и другое. Не отдаст он Климовской никаких документов.
– Тогда в дорогу. Клементия остается дома, ни на какие звонки не отвечает, из дома не выходит, к двери не подходит. Ясно?
– Предельно. Но вот, кто меня кормить будет?
– Ничего, одну ночь можно и без еды. Чай, да кофе. Вон еще бутерброды остались.
– А вы за ночь обернетесь?
– Да тут всего-то, километров сто пятьдесят до Владимира.
– Но еще в сторону километров десять-двадцать до самой деревни. – Уточнила Анна. – Но, уж к утру то мы вернемся. Это крайний случай.
– Да, кстати, а почему мы не вернулись на дачу, нужно же было и там посмотреть документы, может они до сих пор там лежат?
– А разве я вам не сказала, что сразу после пожара, дом обшарили его люди и вынесли мои вещи…
* * *
Уже стемнело, когда они нашли тот самый поворот и выехали из Владимира в нужном направлении. Анна молчала, потому что была немало смущена тем обстоятельством, что не смогла сориентироваться, молчал и Максим.
– Анна, город-то невелик, ну как можно так путаться – время поджимает, тут и поворотов-то – всего-ничего. – С досадой произнес всегда сдержанный Максим, отчего Анна даже расстроилась.
– Ну, я же не специально, я действительно давно здесь не была и все забыла. Вон сколько домов настроено. Мне не хотелось вас так обременять. – Она замолчала, а потом сухо и официально добавила, – все ваши услуги я оплачу.
– Да какие услуги? – Взорвался он. – Я ведь чисто по-человечески. Или у вас там – на Западе – это не практикуется? Все на деньги? – Но, увидев, как изменилось ее лицо, добавил примирительно. – Извините, я просто нервничаю. А что касается оплаты, то эта операция – благотворительная. В фонд помощи недоразвитым странам Европы и нашим соотечественникам, живущим за рубежом. Если вам и так не нравится, то это – акт милосердия в другой фонд – феминистической организации.
– Какой?
– Феминистической.
– Не понимаю.
– Ваш журнал женский? Женский. А значит, феминистический. Западные женщины – сплошь феминистки.
– Заблуждение. Есть, как те, так и другие, а мой журнал, скорее, патриархальный, нежели феминистический. Мы ратуем за семью, а не за свободу от семьи.
– Тогда вопрос, почему вы сами не спешите создать семью?
– Некорректно. Ответа не будет. Это все равно, что спросить у одинокой женщины: с кем она делит постель в настоящий момент. Я бы только так определила этот вопрос. Однако – это грубо. Приношу и я свои извинения. – Она замолчала и отвернулась, глядя в окно на темный лес. – Я понимаю, – добавила она после некоторого молчания. – Это простое любопытство, а не желание меня обидеть.
– Это любопытство, но не только. Отложим наш разговор на будущее, вот должно быть остатки от указателя, – и он кивнул головой в сторону освещенного фарами придорожного столбика, – а вон там и деревня, если мы не сбились с дороги.
– Но мы, кажется, попали на пожар, – забеспокоилась Анна, когда за поворотом увидела яркое зарево. – Уж не тетин ли это дом?!
– Не к слову поминали вы про багор и про пожар, не к слову… – Только и сказал Максим, когда они подъехали к пожарищу.
* * *
Пожар был такой сильный, что к дому было не подступиться. Они провели почти половину ночи на пожаре, но затушить пламя было фактически нечем: когда-то обязательный в каждой деревне пруд давно зарос осокой, а потом и вовсе высох. Да и кому следить за прудом – чистить, да углублять, если всего в деревне этой осталось пять дворов и уже лет двадцать не живет ни один мужик, а все дряхлые бабки. Магазина, сколько Анна помнила, не было, хлеб да продукты привозили раз в неделю родственники, да и то, если сами на огороды приезжали. Это с весны до конца осени, а зимой – никого здесь обычно и не оставалось.
