В одной из своих шифрованных телеграмм Ленин сообщал, что договорились с немцами в силу "совпадения интересов" о том, что они пойдут на север. Дело в том, что в Москве допускали продвижение англичан из Мурманска (там высадился десант). Ленин надеялся, что немцы преградят им путь на юг. Однако планы англичан никогда не заходили так далеко.
      Но где-то летом Берлин почувствовал, что большеви
      341
      ки действуют конвульсивно, прогибаются под грузом навалившихся проблем. Граф Мирбах, посетивший Ленина в Кремле 16 мая и пробеседовавший с ним менее часа, вынес вначале убеждение, что "Ленин твердо уверен в своей звезде" и сохраняет "неисчерпаемый оптимизм"34. Но уже через месяц докладывал рейхсканцлеру Гертлингу: ввиду "возрастающей неустойчивости большевиков" мы должны "подготовиться к перегруппировке сил...". Мирбах писал, что монархисты и кадеты "возможно, составят ядро будущего нового порядка". Посланник предлагает: "с должными мерами предосторожности и соответственно замаскированно, мы начали бы с предоставления этим кругам желательных им денежных средств... большевистская система находится в агонии..."35.
      В конце июня Мирбах еще более определенен: "Сегодня, после более чем двухмесячного внимательного наблюдения, я не могу более поставить благоприятного диагноза большевизму: мы, бесспорно, находимся у постели тяжелобольного; и хотя возможны моменты кажущегося улучшения, но в конечном счете он обречен"36. Пожалуй, Мирбах мог бы сказать нечто подобное и о Германии.
      Как видим, летом 1918 года сложилась ситуация, когда недавние негласные "союзники" - Германия и большевики - почувствовали взаимное ослабление и, соответственно, начали перестраивать свою тактику. Ленин, по существу, начал придерживаться линии, провозглашенной еще Троцким в Брест-Литовске: "Ни мира, ни войны". Он готов разорвать Брестский мир в любой момент, но все еще выжидает. Даже когда левые эсеры дали ему повод порвать этот позорный лист бумаги, убив 6 июля 1918 года Вильгельма Мирбаха.
      Через два часа они со Свердловым приезжают в германское посольство по Денежному переулку и выражают соболезнование и негодование в связи со случившимся. Телеграфируют А.А.Иоффе: "Посетите германского министра иностранных дел и выразите германскому правительству возмущение русского правительства..." Убийцы будут преданы чрезвычайному революционному трибуналу37. Ленин готов сделать все, чтобы подтвердить свою приверженность миру.
      342
      Однако, когда через неделю Чичерин сообщает Ленину в Кунцево (он там отдыхал) о том, что Берлин требует согласия СНК ввести в Москву батальон немецких солдат для охраны посольства, Председатель правительства решителен: этого не будет. Не собирая заседания Совнаркома, Ленин поручает Чичерину ответить на германскую ноту отказом. Он уже достаточно тверд и готов к самому худшему.
      Выступая 15 июля на заседании ВЦИК во Втором доме Советов (бывшая гостиница "Метрополь"), Ленин почти готов к разрыву Брестского соглашения. Если допустить ввод германского батальона, это будет, заявил Председатель Совнаркома, "началом оккупации России чужеземными войсками". (Почему началом? Германия уже оккупировала российскую территорию колоссальных размеров!) Ленин жестко говорил, что "есть пределы", за которые республика не выйдет и будет готова, как "один человек, на защиту своей страны вооруженной рукой"38. Ленин говорил так, как четыре месяца тому назад говорили его оппоненты: левые коммунисты и левые эсеры. Ленин невольно подтвердил, что тогда он переоценил опасность; германия сама была в едва ли лучшем положении, чем Россия.
      Изменение отношения Ленина к своему детищу - Брестскому миру выразилось и в том, что он дал установку на сокращение денежных выплат и материальной контрибуции Германии по этому договору. В Берлин по предложению Ленина был послан Я.С.Ганецкий (где денежные дела - там этот человек!) для переговоров по финансовым вопросам19.
      Отказ выполнить германский ультиматум о вводе немецкого батальона в Москву не вызвал ужесточения позиции Берлина. Посольство просто выехало в Ревель. Ленин окончательно убедился, что перед ним уже "не та" Германия. Советское правительство незаметно, но решительно стало менять курс в отношении Берлина. Это можно было почувствовать по знаменитому "Письму американским рабочим", написанному незадолго до покушения на Ленина, 20 августа 1918 года. Судя по письму, для Ленина германский империализм уже как бы отходит на второй план; главная опасность для России - "хищные звери англо
      343
      французского и американского империализма". Ленин заявляет, что в случае наступления на Россию "акул англо-французского и американского империализма... я ни секунды не поколеблюсь заключить такое же соглашение с хищниками немецкого империализма..."40. Привычное дело... По сути, Ленин готов помочь Германии против стран Антанты. Фактически выплата контрибуции, поставки хлеба и металла в Германию способствовали ее сопротивляемости перед лицом превосходящей мощи стран Запада. Берлин в ответ дал обещание не поддерживать белое движение.
      Брестский мир сразу превратил Россию во второразрядное государство. Неумелые, но амбициозные руководители во имя спасения власти жертвовали всем. Представляется, что иной могла быть и судьба Черноморского флота, за который, по существу, не боролись. В соответствии с распоряжением Ленина и Троцкого флот решили перевести в Новороссийск. Комиссары, комитеты, Советы, Чрезвычайные комиссии проводили бесконечные митинги, съезды, голосования, выдвигали ультиматумы, слали телеграммы в Москву и Киев, не зная, как решить судьбу флота. Немцы приближались к Севастополю (хотя везде это были небольшие части, почти без артиллерии и тылов). Наконец, как сообщил Ленину Раскольников, 27 апреля из Севастополя в Новороссийск вышли восемь миноносцев, четыре транспорта и пять крейсеров. На следующий день снялись с якоря линейные корабли "Воля" и "Свободная Россия" вместе с миноносцем "Дерзкий". В Севастополе остались, дожидаясь немцев, 2-я минная бригада, 2-я бригада линейных крейсеров, весь подводный флот, самолеты, все боевое снаряжение, все склады, мастерские и портовое оборудование. Однако позже "Воля" и шесть миноносцев вернулись в Севастополь и оказались в руках немцев. Раскольников обвиняет в измене комиссаров Вахрамеева и Авилова-Глебова41. По мере приближения небольших передовых отрядов германцев к Новороссийску флот решили затопить, что и было осуществлено 18 июня 1918 года.
      Возможно, это было единственное решение. Однако не покидает чувство внутреннего протеста, что все это произошло в результате просчетов на переговорах с противником. Великая держава припала к сапогу меньшего по силе
      344
      государства, которое само едва волочило ноги... Но Ленин требовал везде жесткого исполнения унизительных условий. Осмотревшись, через 3-4 месяца, он почувствовал, что "триумфатор" - Германия - находится в едва, ли лучшем положении, чем Россия.
      Как видим, отношение Ленина к Брестскому миру более сложное, нежели может показаться, если анализировать только процесс борьбы за его подписание. Заключительная часть этого процесса выражается в том, что Ленин сконцентрировал все политические, дипломатические, идеологические усилия на создании революционной ситуации в Германии. На это были ассигнованы крупные средства.
      Ленин, отдыхая в Горках, написал письмо в ЦК, о котором Я.М.Свердлов сказал: Ленин пишет, что "в Германии разразился политический кризис, правительство мечется, не находит опоры в массах. Дело кончится переходом власти в руки пролетариата. Тактика большевиков оправдалась. Мы не будем нарушать Брестского мира теперь (курсив наш. - Д.В.). Но мы уже ставим вопрос подготовки помощи немецким рабочим в их тяжелой борьбе со своим и английским империализмом..."42. Ленин за разжигание факела германской революции, но пока против денонсации Брестского мира. Теперь он очень боится Запада: Англии, Франции, Америки. И очень ошибается. Либеральная Антанта по отношению к внутренним проблемам России занимала весьма пассивную позицию.
      Результаты большевистского влияния в Германии, Австро-Венгрии были весьма заметны. "Антивоенная и антиправительственная литература, - пишет Ю.Фельштинский, - отпечатанная на немецком языке в РСФСР, рассылалась советским полпредством во все уголки Германии и на фронт. Свой долг Германии - немецкие миллионы, выплаченные на организацию революции в России, Ленин отдавал теми же купюрами - оплачивал коммунистическую революцию в Германии"43. Закупалось оружие для немецких рабочих, продовольствие. Советское полпредство, как докладывал А.А.Иоффе, основало через подставных лиц десятимиллионный фонд помощи немецким коммунистам.
      Официальный Берлин протестовал, слал в Москву
      345
      ноты против вмешательства большевиков во внутренние дела Германии. В конце концов Берлин выслал советских дипломатов из страны и отозвал своих. Но дело было сделано. Через год после большевистской революции, 9 ноября 1918 года, кайзер Вильгельм был низложен, 11 ноября социал-демократы Эберт и Шейдеман в Компьене поставили свои подписи: Германия, как и следовало ожидать, проиграла Антанте. Большевикам осталось только объявить (что и сделал Я.М.Свердлов), что документы Брестского мира, подписанные 3 марта 1918 года, полностью лишены силы и значения. Антанта спасла Россию от унизительных условий ленинско-кайзеровского мира. Так счастливо окончилась фантастически опасная игра, затеянная Лениным с Германией. Первый раздел России был недолгим: всего девять месяцев.
      Ленин проявил себя как изворотливый, находчивый, волевой тактик, но не стратег. В конечном счете история как будто подтвердила его правоту: позорный мир оказался недолговечным. Но благодаря не самой России, а брошенным ею союзникам. Стратегически вождь большевиков все время переоценивал силу и мощь Германии. Завороженный магией власти, он был готов пойти (и пошел!) на унижение национального достоинства великого народа. Ему явно не хватило проницательности, чтобы увидеть, что положение Германии абсолютно бесперспективно перед лицом Антанты и Соединенных Штатов Америки.
      Напомним, в критические дни июля 1941 года Сталин тоже был готов на "второй Брест". Но в этом случае фашистская Германия хотела большего, хотела всего. Но и здесь у ученика Ленина не хватило масштабности мышления: Германия вновь не имела исторических шансов перед лицом объединенной мощи Англии и Соединенных Штатов Америки.
      Бумаги Брест-Литовска стали для России свидетельством измены национальным интересам.
      Брестская эпопея, долгие десятилетия раскрывавшаяся как пример величайшей мудрости вождя, совсем не учитывала национальные, геополитические и исторические факторы. Власть - вот что рассматривалось как высшая цен
      346
      ность. Но она никогда не была и не будет таковой. Однако именно во имя ее в России еще прольются реки крови.
      "Белые ризы"
      Да, так называла Зинаида Гиппиус святые одежды - символ верности "белой идее". До конца жизни сохранив глубокое неприятие большевизма, она через три дня после переворота написала:
      Блевотина войны - октябрьское веселье!
      От этого зловонного вина
      Как было омерзительно твое похмелье,
      О бедная, о грешная страна.
      Какому дьяволу, какому псу в угоду
      Каким кошмарным обуянным сном,
      Народ, безумствуя, убил свою свободу,
      И даже не убил - засек кнутом?
      Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой.
      Смеются пушки, разевая рты...
      И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
      Народ, не уважающий святынь!
      В своем "Петербургском дневнике" Зинаида Николаевна писала: "Все население Петербурга было взято "на учет"... Почти вся оставшаяся интеллигенция очутилась в большевистских чиновниках. Платят за это ровно столько, чтобы умирать с голоду медленно, а не быстро. К весне 1919 года почти все наши знакомые изменились до неузнаваемости, точно другой человек стал. Опухшим - их было очень много, - рекомендовалось есть картофель с кожурой, - но к весне картофель вообще исчез, исчезло даже наше лакомство лепешки из картофельных шкурок...
      Новые чиновники, загнанные на службу голодом и плеткой, - русские интеллигентные люди, - не изменились, конечно, не стали большевиками. Сдавшиеся, предавшиеся, насчитываются единицами; они усердствуют, якшаются с комиссарами, говорят высокие слова о "народном гневе"... Есть еще приспособившиеся; это просто люди
      347
      обывательского типа; они тянут лямку, думая только о еде... Но к чести русской интеллигенции надо сказать, что громадная ее часть, подавляющее большинство, состоит из "склонившихся", из тех, кто с великим страданием, со стиснутыми зубами, несут чугунный крест жизни... К ним надо причислить и почти всех офицеров Красной Армии - бывших офицеров армии русской. Ведь когда офицеров мобилизуют (такие мобилизации объявлялись чуть не каждый месяц) - их сразу арестовывают; и не только самого офицера, но его жену, его детей, его мать, отца, сестер, братьев, даже двоюродных дядей и теток. Выдерживают офицера в тюрьме некоторое время непременно вместе с родственниками, чтобы понятно было, в чем дело, и если увидят, что офицер из "пассивных" героев - выпускают всех; офицера в армию, родных под неусыпный надзор. Горе, если прилетит от армейского комиссара донос на этого "военспеца"... Едут дяди и тетки, - не говоря о жене с детьми, - куда-то на принудительные работы, а то и запираются в прежний каземат"44.
      А вот телеграмма Председателя Реввоенсовета Троцкого Межлауку, отправленная 2 декабря 1918 года: "Одиннадцатая дивизия обнаружила свою полную несостоятельность. Части продолжают сдаваться без сопротивления. Корень зла в командном составе. Очевидно, Нижегородский губвоенком сосредоточил свое внимание на строевой и технической стороне дела, позабыв о политической. Предлагаю обратить особое внимание на привлекаемый командный состав, ставя на командные должности только тех бывших офицеров, семьи которых находятся в пределах советской России, и, объявляя им под личную расписку, что они сами несут ответственность за судьбу своей семьи..."45
      Эти пространные выдержки автор книги привел затем, чтобы читатель полнее оценил взгляды представителей двух непримиримых лагерей, схлестнувшихся в смертельной схватке за право определять будущее России, которая пребывала в хаосе и мгле.
      Ленинский лозунг о превращении войны империалистической в войну гражданскую удался в самой чудовищной форме. Все "бывшие", лишенные места под солнцем,
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.