Ближний бой

— Ты можешь перезвонить через пару часов?

— Конечно. Хоть через пару, хоть через пяток. Я сегодня свободна весь день.

Картавый положил трубку и посмотрел на стоявшего перед ним Вовца. Тот весь вытянулся под его взглядом.

— Эта сучка требует, чтобы мы замочили Штрупа да еще выдали ей сто штук баксов, — сказал он. Вовец повел головой, словно ему сжимало шею.

— Все равно стукнет. Ей-Богу стукнет! Вор с кряхтеньем выбрался из кресла и принялся, по своему обыкновению, расхаживать по комнате. Иногда он останавливался у окон.

— Позови сюда Папуаса, — велел он. Вовец бесшумно выскользнул за дверь. Папуас получил свое прозвище за крайнюю худобу, смуглость и какую-то дикарскую неотесанность во всем, что не касалось его прямого занятия — взлома замков и угона машин.

— Нужен неприметный «москвичек» на сегодняшний вечер, — сказал Картавый, когда тот появился в комнате. — Езжай куда поближе, хотя бы в Люберцы, и к шести вечера будь внизу с машиной. Понял?

Папуас оскалил в ухмылке желтые зубы. Хозяин приказывает угнать подержанный «Москвич». Работенка элементарная. Не то что уводить новень-й «Мерседес» с охраняемой стоянки, хотя и с такой работой Папуас успешно справлялся.

Когда Валерия позвонила снова, тон Картавого был примирительным.

— Я согласен, — сказал он.

— Смотри, Картавчик, только без фокусов! Предупреждаю, что я сейчас пишу Кисе письмо, которое передам одному человечку. Если что со мной случится, письмо утром будет у Кисы.

— Можешь не беспокоиться. То, что тебя интересует, будет лежать в багажнике «Москвича». Деньги будут там же. А голову мы упакуем в отдельный прозрачный пакет, так что, если захочешь, ты можешь взять ее с собой.

Картавый скорее догадался, чем услышал, что , она усмехается.

— Наверное, я так и сделаю, — сказала она.

— Все будет готово к одиннадцати вечера.

— Отлично. В одиннадцать напротив парикмахерской, где мы встречались в прошлом году. Ты знаешь это место. Там тихо, и менты появляются редко.

— Хорошо.

— Чтоб в машине никого не было. Багажник оставьте незапертым.

— Само собой.

— Баксы положите сверху. Долго любоваться на Гену я не собираюсь.

— Валерия, как видишь, я соглашаюсь на все.

— Да, Картавчик, я знаю, у тебя поджилки трясутся при одном упоминании о Кисе. Не бойся.

Считай, что на этот раз пронесло. Через три дня я буду далеко отсюда…

Картавый положил трубку.

— А если Киса не явится сегодня в массажный салон, что тогда? — скорее себе, чем стоявшему перед ним Вовцу, задал он вопрос.

Тот молча развел руками. Картавый откупорил бутылку и налил себе коньяку.

* * *

Николай Петрович включил на кухне свет. Был десятый час вечера, за окном стемнело. Олег со стариком ужинали за маленьким столом. Лена мыла посуду.

— Судьба у меня, что ль, такая — попадать в разные передряги, — нехотя говорил Беляев. — Ну не виноват я, Николай Петрович. Все как-то само собой происходит…

Он объяснил старику, что двое крутых попросили у него вечером на темной улице прикурить, а когда он ответил отказом, саданули по плечу свинчаткой. А потом бутылку об голову разбили. Ну не говорить же ему, что он столкнулся с убийцей его сына!

— А нечего ходить в такую поздноту, — сказал Николай Петрович, отхлебывая чай. — Не те времена, чтоб по ночам гулять… То ли дело раньше…

Олег умолк, зная, что сейчас старик пустится в воспоминания о светлом социалистическом прошлом. Но не успел тот заговорить, как зазвонил телефон. Старик замолчал. Олега кольнуло предчувствие, он тревожно оглянулся на аппарат.

Лена взяла трубку.

— Да, он здесь, — сказала она и посмотрела на Олега. — Сейчас позову. Беляев встал.

— Какая-то девушка звонит, — прошептала Лена, почему-то побледнев.

— Ишь ты, уже и девушки пошли! — Старик то ли осуждающе, то ли одобрительно качнул головой.

— Алло, — сказал Олег в трубку.

— Это Олег? — Он узнал голос Валерии.

— Да, это я. В чем дело? Что-нибудь случилось?

— Я тебе, кажется, кое-что обещала вчера?

— Что ты мне обещала? — не понял Олег.

— Показать тебе того, за кем ты охотишься. Точнее — его тело.

Лоб Олега покрылся капельками пота.

— То есть как?.. Уже все?..

— Стопроцентной уверенности нет, но, похо все. Так ты хочешь его увидеть или нет?

—Да.

— Тогда встретимся сейчас у выхода из метро «Варшавская». Я буду стоять у столиков, где продают цветы.

— Во сколько?

— Ну, давай через час. Беляев взглянул на запястье.

— Без четверти одиннадцать? — уточнил он.

— Да. До встречи. Олег положил трубку.

— Вот так дела… — протянул старик. — На свидание побежал?

— Нет… — Олег смутился. — Это по делу. Волнение на его лице было написано так явственно, что старик усмехнулся. Лена, недомыв посуду, вдруг всплеснула руками и ушла в комнату.

— Вы думаете, я опять вернусь с разбитой головой? — пробормотал Олег, проводив ее глазами.

— Хоть с разбитой, лишь бы вернулся, — ответил Николай Петрович.

* * *

В этот поздний час у метро было малолюдно и непривычно пусто. Фонари освещали замусоренный тротуар, тускло светились фасады коммерческих ларьков. Из всей многочисленной орды уличных торговцев вахту несли только бабки-сигаретницы, газетчик и женщины у столов с цветами.

Олег посмотрел на часы. Успел вовремя. Даже еше не было без четверти одиннадцать.

Ожидая Валерию, он прохаживался вдоль кромки тротуара. После трех таблеток анальгина боль в голове отпустила окончательно. «А здорово он мне саданул по кумполу! — злобно подумал Олег. Хорошо еще, что это была пустая бутылка из-под водки, а если бы это была нераскупоренная бутылка шампанского? Тогда бы я здесь не гулял…»

Его мысли вернулись к блондину. Конечно, этот парень — гнида, и Олег будет рад, если его замочат. Но где гарантия, что именно он руководил налетом на обменный пункт? Можно ли доверять Валерии? Хотя внешне блондин как будто подходил под описание убийцы — тоже высокий, стройный… Надо бы побольше узнать о Картавом. Олег чувствовал, что к этому вору сходятся все нити. Картавый связан со всеми — с Кисой, Сопилой, блондином. С самой Валерией, наконец. Только он может окончательно прояснить ситуацию и вывести Олега на убийцу. Возможно, убийцей действительно был блондин. Но если остаются хотя бы малейшие сомнения, Олег должен искать. На Картавого он должен выйти в любом случае. И поможет ему в этом Валерия!

А вот и она. В легком черном платье, будто только что упорхнувшая из-за столика шикарного ресторана, она вылезла из подъехавшей иномарки, захлопнула дверцу. Машина отъехала и скрылась во мгле вечерней улицы. Видимо, это была попутная машина.

— Так, — сказала Валерия, взглянув на часики— — Тело должно быть уже подано… Идем.

— Куда?

— Здесь недалеко.

Олег зашагал рядом с ней. В нем нарастало смутное беспокойство.

— Почему ты так уверена, что его убили?

— Киллеров после неудачной операции мочат разве ты не знаешь об этом? Газет не читаешь?

— При чем здесь газеты?

— Блондин должен был замочить Сопилу и меня. Со мной вышла осечка, и, значит, он должен умереть. Это же элементарно.

— Кто его убьет?

— Те, кто его посылал мочить Сопилу.

— Картавый?

— Ну да. Блондин стал опасен для него.

— А разве ты не опасна? Она кивнула:

— Опасна. Но ему пришлось выбирать из нас двоих: или я, или блондин. Собственно, выбора у него не было.

— Почему — «не было»?

Она искоса взглянула на него и тонко усмехнулась.

— Ты очень любопытен. А, мы уже пришли! Вон та машина.

Она показала глазами на серый «Москвич», мирно припаркованный у тротуара под большим рекламным щитом. В машине никого не было. Валерия огляделась. Вокруг было тихо. Прохожих — почти ни души.

— Подожди меня здесь, — сказала она. — Это пять минут.

Вовсе не обязательно, чтобы он видел деньги. Сначала она возьмет баксы, а потом подзовет его. Пусть полюбуется на того, кто огрел его бутылкой и пытался утопить!

Олег, остановившись, наблюдал, как она быстро, почти бегом и все время оглядываясь, переходила улицу. В свете фонарей сверкали сережки в ее yшах. Лера подошла к «Москвичу» сзади. Деловито перебросила ремешок своей маленькой сумочки на другую руку и раскрыла багажник.

Оглушительно треснул взрыв, и на миг Олега ослепило пламя. Спустя мгновения, которые показались ему вечностью, на асфальт стали падать поднятые взрывом обломки. Удар взрывной волны пришелся по проезжавшей мимо легковушке. Ее занесло и перевернуло. В ту же секунду она оказалась охвачена пламенем. А от «Москвича» остался лишь искореженный остов, по которому буйно плясал огонь.

* * *

У дверей массажного салона на улице Вавилова горел единственный фонарь, почти наполовину скрытый разросшимися деревьями. Его свет, просачиваясь сквозь листву, освещал небольшой пятачок на асфальте у ступенек перед входом в салон. Все остальное пространство тонуло в тени. Недалеко от пятачка стояли два «БМВ» и джип «Гранд-Чероки». Время приближалось к двум часам ночи. Вокруг было тихо. Желтовато светились окна второго этажа.

В третьем часу дверь салона открылась и выпустила двух плечистых молодцев в адидасовских костюмах. Один сонно жевал резинку, другой, задрав на себе рубашку, почесывал живот.

Они подошли к машинам.

— Хорошо я сегодня оттянулся, — с отрыжкой произнес один. — Каждый вечер бы сюда приезжал.

— Каждый вечер — только светишься зря, — отозвался другой. — Правильно говорит Киса — чем меньше мелькаешь, тем лучше.

— Зато здесь — комфорт, душ, девочки чистенькие, не те, что на Тверской, где и трепак подхватить недолго, а то и чего похуже…

Его собеседник выплюнул жвачку, открыл дверцу «БМВ» и уселся за руль.

Тем временем из салона вывалило еще с полдюжины таких же крепких, коротко стриженных парней. Перекидываясь ленивыми фразами, они столпились у машин, поджидая главаря. В дверях показался сильно подвыпивший Киса. Его сопровождала рыжая дама. С трудом протиснувшись из дверей. Киса схватил ее под мышки, притянул к себе и смачно чмокнул в губы. От этой ласки рыжий парик мадам сбился на сторону. Киса потрепал ее по щеке. За спиной главаря маячил Мясник — его телохранитель и правая рука.

— Значит, говоришь, Гаврила и Китаец вчера облажались с тем барыгой? — пьяно икая, громко сказал Киса. — Счас сам разберусь с ними, козлами…

В руке у него были зажаты трусики Нэнси. Спустившись по ступенькам, он остановился, поднес трусики к носу и со смаком втянул в себя воз-дух.

— Где Китаец? — выкрикнул он.

Собравшиеся вокруг бандиты вытолкнули вперед низенького коренастого молодчика. Киса, одной рукой держа у своего носа трусики, другой схватил Китайца за его бычью шею.

— Косишь налево, падла?

Большой палец Кисы уперся Китайцу в кадык и начал давить. Тот стоял, безвольно опустив руки, и лишь хрипел. Кривая гримаса застыла на его лице. На лбу Китайца появились крупные капли пота.

Киса вдруг оттолкнул его, шумно высморкавшись в трусики.

— Едем в казино, обуем лохов! — рявкнул он и взмахнул трусиками, как знаменем.

Боатва дружно приветствовала его слова.

В первые мгновения никто ничего не понял. Лаже звука выстрела никто не услышал. Голова Кисы вдруг откинулась назад и вбок, а на виске появилась красная дырка. Почти в ту же секунду вторая рана возникла у него на груди пониже шеи.

Трусики выпали из рук главаря, а сам он начал заваливаться назад. Мясник поддержал его.

Бандиты сначала отшатнулись, а потом сгрудились и засуетились вокруг.

Мясник осторожно опустил главаря на асфальт. Киса не двигался. Из его ран хлестала кровь, лицо стремительно бледнело…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

В гостиной на втором этаже подмосковного особняка Картавого горел неяркий свет. Старый вор стоял у раскрытого окна, навалившись руками на подоконник, и тяжелым, остановившимся взглядом смотрел в темноту.

На востоке за лесом разливалась утренняя заря. В потемках смутно угадывались деревья, коробка гаража, ограда и гориллообразная фигура Утюга у ворот.

Послышалось урчание автомобильного мотора. Картавый видел, как силуэт Утюга поплыл вдоль стены и скрылся из поля видимости. Вор пересек остиную и подошел к противоположному окну. Внизу створки ворот автоматически разъехались в отороны. На территорию дачи вползла «шестерка» Штрупа. Стоя за ширмой, Картавый наблюдал, как с переднего сиденья вылезает Геннадий, а сзади выбираются из машины два его парня. Оба рще мальчишки, на вид им нет и двадцати. Юная бандитская поросль, взращенная Геной в спортлагере «Сокол».

— Все сделано как надо, — сказал Штруп, входя в гостиную. — Работенка оказалась не из легких. Там всюду темень, горел только один фонарь у входа. Киса, на наше счастье, остановился как раз под ним.

Вовец внес закуску, поставил на стол тарелки и рюмки. Картавый налил себе и Гене коньяку.

— Садись, — велел он и сам развалился в кресле, взяв двумя пальцами с тарелки грибок и отправив себе в рот.

Гена сел. Вовец устроился рядом с боссом.

— Ну, а если бы он не остановился под фонарем, а прошел мимо, тогда что? — спросил любопытный Вовец, пока его хозяин закусывал.

Гена пожал плечами, улыбнулся своей обворожительной, немного циничной улыбкой. — У нас все было предусмотрено, — объяснил он, обращаясь скорее к Картавому, чем к его слуге. — При выезде на улицу они получили бы несколько гранат от Семы. Тогда братва не отделалась бы одним Кисой.

— Ладно, сейчас ты хорошо сработал, — сказал вор. — Полчаса назад мне звонил Мясник. Они думают, что это мытищинские.

— Что я говорил! — воскликнул Вовец. Законник недовольно покачал головой.

— И все же смерть Кисы не исправила твоей оплошности.

Генина рука с рюмкой замерла в воздухе.

— Валерия? — спросил он. В голосе его проскользнула тревога.

— Именно, — Картавый выбрался из кресла и подошел к окну. — Эта сучка подохла за пару часов о Кисы. Она сама придумала себе ловушку и четко я нее угодила. До чего же иногда бабы бывают глупы!

Известие о гибели Валерии стало для Штрупа приятной неожиданностью.

— Как ее убрали? — спросил он.

— Эта дура стала нас шантажировать, — с удовольствием пустился в объяснения Вовец. — Или мы, значит, тебя мочим, или она доносит на нас Кисе. Захотела, значит, посмотреть на твой труп. Ну, мы ей показали… — Широкий рот Вовца расплылся чуть ли не до ушей. — Пригнали заминированную машину! Она сунулась в багажник, смотреть, значит, на тебя… — Он беззвучно захохотал. — А босс ей еще говорит: мы, говорит, голову Штрупа в отдельный пакетик положим, чтоб ты могла взять с собой, на память… — Вовец давился от хохота. — И еще сто тыщ баксов сверху… Ой, дура баба, дура!..

Гена, глядя на него, тоже засмеялся.

— Звездануло так, что для крематория ничего не осталось!…

— И все равно, замочить ее надо было раньше, еще на даче, вместе с Сопилой! — раздраженно перебил Вовца хозяин, отворачиваясь от окна. — Баба-то она дура, да из-за своей дурости могла подстроить нам подлянку! А если она и правда написала это письмо?

— Какое письмо? — не понял Штруп. — Ну, она захотела подстраховаться, — начал объяснять Вовец. — Сказала, что напишет письмо Для Кисы и передаст его в надежные руки. И если мы ее, значит, чпокнем, то письмо передадут прямо Клее.

— Может, она на испуг брала, — предположил Гена.

— Не похоже, — сказал Картавый, начиная ходить по комнате.

Вовец неодобрительно посмотрел на Штрупа.

— Вот видишь, как ты облажался! Ее тогда еще надо было мочить, сучку! Что, если она правда написала свою маляву?

Гена молчал, глядя на Картавого.

— Допустим, она действительно написала это письмо, — негромко заговорил Картавый, как бы рассуждая сам с собой. — И что же теперь будет? Ведь Киса труп. У его братвы нет рулевого и не будет до тех пор, пока они не соберутся на сход-няк…

— Там и собираться-то уже некому, всех Кисиных перешмаляли мытищинские, — заметил Вовец. Картавый взглядом заставил его умолкнуть.

— Допустим, — повторил законник, — она написала это письмо и кому-то передала. У кого в конце концов оно окажется? У нового рулевого. И как он поступит?

Картавый вопросительно посмотрел на Вовца.

— Зависит от того, кого выберут, — ответил «секретарь».

— Правильно. А кого они выберут?

— У них только двое настоящих крутых остались — Мясник и Гаврила, — сказал Вовец. — Все остальные — так, лажа.

— Мясник и Гаврила, — задумчиво подтвердил Картавый. — Они обязательно поцапаются за руль. Если возьмет Мясник, то нам нечего бояться. Мясник верит мне. Все можно будет свалить на Сопилу. А если возьмет Гаврила?

— Хреново, — сказал Вовец.

— Гаврила недогадливей Мясника. Если он узнaет об этой истории с налетом на обменку, то не просечет, кто сегодня зашмолял Кису. Тут и сраться нечего. В тот же час вся братва будет…— Картавый показал пальцем в пол, — и нам гранты. Поджарят на паяльнике.

В комнате повисла напряженная тишина. Вор в мягких тапочках бесшумно прохаживался от окна к окну.

— Босс, а может, и нет никакой малявы? — робко подал голос Вовец. — Может, Валерия нас на испуг брала?

— Всегда надо быть готовым к худшему, — Картавый уселся в кресло, плеснул себе в рюмку коньяку и выпил одним залпом.

— Когда у них сходняк? — нарушил Гена затянувшееся молчание.

Картавый посмотрел на часы. Было четыре утра.

— Наверное, уже начался.

— Если выберут Гаврилу, поступим с ним как с Кисой, — сказал Штруп. Картавый усмехнулся:

— Если успеем.

— Сразу надо было дело делать4 — брызнув слюной, злобно тявкнул на Гену Вовец. — Поди теперь шмаляй их всех!

Штрупу он был противен. Демонстративно отвернувшись, Гена посмотрел на окно.

— В восемь обещал звякнуть Мясник насчет результатов сходняка, — сказал Картавый.

— А если звонка не будет? — спросил Вовец.

— Тогда будем думать.

— Чего думать, линять надо отсюда, пока Гаврила нас не застукал.

Картавый согласно наклонил голову.

— Возможно, придется поступить и так. Если выберут Гаврилу, то мы, пожалуй, переедем отсюда на фазенду. Выждем несколько дней, посмотрим, как поведет себя новый рулевой.

— Точно, — поддакнул всегда готовый поддержать босса Вовец. — Может, и не было никакой малявы. Валерия так, дурочку с нами играла…

Картавый усмехнулся, положил руку Штрупу на плечо.

— Не горюй, парень. Всякий может облажаться, не с тобой одним такое. А в Париж мы все-таки поедем!

Штруп тоже натянуто улыбнулся.

— Гаврила долго не протянет, я тебе обещаю, — сказал он.

— Ступай отдохни. Ты не спишь толком уже вторую ночь. А мальцам своим скажи, что без благодарности не останутся. Замочить Кису — великое дело.

Когда Гена ушел, старый вор закурил сигарету, глубоко затянувшись.

— Мясника объявят рулевым, — уверенно сказал Вовец.

Картавый поднял на него водянистые глаза.

— Ты в этом уверен?

* * *

Телефонный звонок заставил Ханыгу скатиться с кровати. Нога зацепилась за простыню и потащила ее за ним. Прихрамывая и щурясь от утреннего света, Ханыга подошел к телефону и снял трубку.

Через пару минут он положил ее на рычаги и вернулся к кровати. На ней у стены, похрапывая, спал Чифирь.

— Слышь? — Ударами кулака он попытался разбудить пьяного напарника, но тот упорно не хотел просыпаться. — Слышь, чего говорю? Сегодня Кису замочили, снимаем засаду, все!

После посещения Олегом квартиры на улице Арцимовича Киса усилил засаду — здесь круглые сутки дежурило четверо его бойцов. Вскоре, однако, их число сократилось до двух. Еще оставалась вероятность того, что сюда наведается Сопила, но главным образом Киса держал здесь людей из-за Олега. Как знать, может, тот парень, который нагнал такого страху на его команду, снова заявится сюда? Хотя надежды на это было немного.

Вчера Ханыга с Чифирем перебрали спиртного. Особенно переусердствовал Чифирь. Он вообще был самым пьющим из Кисиной братвы, за что и получил свою кличку.

— Подъем, пидер! — Ханыга стащил его с кровати. Чифирь замычал и открыл глаза, которые осоловело уставились в одну точку. — Слышал, чего те говорят? Кису замочили, а нам сейчас надо ехать на сходняк, быстрее ехать! Если не поддержим Гаврилу, рулевым станет Мясник! Хочешь этого, да? Мясник с тебя семь шкур спустит, будешь на него горбатиться, как Папа Карло… Ну, двигай же, недоносок…

Он выволок засыпающего на ходу Чифиря в ванную и подставил его голову под струю холодной воды. Чифирь промычал что-то невнятное, задергал плечами, стал чихать и отплевываться.

— Одевайся, — приказал Ханыга. Он был за старшего в их маленькой бригаде и любил в разговорах с Чифирем начальственно повышать голос. — Одевайся живее и едем!

Чифирь натянул на себя штаны и майку. Глаза его слипались, он брел по коридору, держась рукой за стену. Ханыге пришлось поддерживать его за плечо.

Когда они проходили мимо комнаты, где спала Татьяна, Ханыга ударил в ее дверь кулаком.

— Погоди, сука! Я еще доберусь до тебя! Три дня назад, когда число дежуривших в квартире сократилось до двух человек, Ханыга принялся домогаться хозяйки. Татьяна его отшила, а потом пожаловалась Кисе. Тот велел Ханыге не трогать ее. Киса не хотел ссориться с Татьяной. У нее были связи в бандитском мире, до Сопилы у нее был в любовниках даже вор в законе. Ханыга затаил на нее злобу. Он перешел к тактике мелких наскоков, умышленно портил вещи в квартире, изводил Татьяну намеками и угрозами, а когда бывал выпивши, мог и нож ей показать. Его терзала обида. Он считал себя хозяином в квартире и на этом основании должен был спать с красивой телкой, а не с этим прыщавым пропойцей Чифирем.

— Слышь, ты? — рявкнул он, еще раз стукнув в дверь. — Кису твоего замочили! Мы уходим, но я скоро вернусь и возьмусь за тебя всерьез, можешь заранее подмываться!

Из комнаты не донеслось ни звука. Ханыга подтолкнул Чифиря ударом в спину.

— Шустрее, хмырь. Спишь на ходу, как лошадь.

Они спустились на лифте и вышли из подъезда. Было очень рано. Солнце только взошло. Улица после легкого ночного дождичка была чиста и пустынна.

Ханыга повел Чифиря к машине. Их видавший виды «жигуль» был припаркован у газона. Ханыга раскрыл дверцу и затолкал напарника на заднее сиденье.

В кустах послышался какой-то шорох. Трусливый Ханыга насторожился, но в следующую секунду успокоился, решив, что это кошка. Чифирь растянулся на сиденье и ровно засопел. Ханыга раскрыл переднюю дверцу, хлопнул себя по карману и выругался. Забыл права, придется возвращаться в квартиру! Он почти бегом припустился к подъезду.

Вернувшись через пять минут, он уселся в машину и покатил по утренним безлюдным улицам.

— Слышь, Чифирь, — сказал он.

Чифирь завозился на заднем сиденье, но голоса не подал.

— Как думаешь, Мясник уступит, если они с Гаврилой погрызутся?

Откинувшись на сиденье, он одну руку закинул назад и хлопнул по спящему Чифирю. В тот же момент он взвыл от боли и резко нажал на педаль тормоза. Его откинутая рука оказалась заломленной, словно железными клещами.

Ханыга взглянул в верхнее зеркало и обомлел от ужаса. За его спиной с заднего сиденья поднялся парень, который недавно отмочалил его в Татьяниной квартире!

Машина остановилась посреди улицы.

—Давай к обочине, козел, — сказал Олег.

— А где Чифирь? — пролепетал Ханыга, нажимая на газ.

— Отсыпается в кустах.

Лоб бандита покрылся испариной, заныло в спине, еще не зажившей после прошлой стычки с Олегом. Держась за руль одной рукой, Ханыга подъехал к тротуару и остановился. Беляев отпустил его Руку, после чего бандит затылком почувствовал холодный металл глушилки, накрученной на дуло пистолета. Он задышал чаще. Ханыга узнал свой «ТТ», спрятанный под сиденьем машины!

— Чего тебе? — просипел он.

— Поедем к Картавому, — спокойно сказал Олег. Чего мне там делать?

— Обещаю, что не трону, если ты доставишь меня туда. Понял, нет? Давай рули, и без глупостей.

У Ханыги засаднило в груди. Ему вспомнилось как он, сплевывая кровь, выползал из ванной.. Всхлипнув, он снова взялся за руль.

* * *

Тело Кисы положили на стол посреди просторного полутемного помещения с голыми цементными стенами. Под потолком помаргивала и шипела единственная неоновая лампа. Когда-то здесь был завод, а ныне в этих полуразрушенных облезлых постройках обосновалось некое «товарищество с ограниченной ответственностью», контролируемое бандитами. В бывших цехах Киса устроил настоящее логово, ставшее домом для большинства бандитов. Сюда свозили награбленное, здесь держали заложников, собирались на сходняки, готовили набеги.

Прощание с главарем проходило в подвальном зале, служившем гаражом. У стен стояли угнанные машины, в основном иномарки. Многие из них находились уже в полуразобранном виде. Здесь же громоздились ящики с автомобильными деталями и возвышались горы покрышек. Углы зала тонули в потемках.

С лица Кисы вытерли кровь, руки сложили на груди. Тело засыпали купленными по дороге цветами, закрыв ими окровавленную рубашку. Братки жались к стенам и поглядывали на Мясника. Тот, в свою очередь, поглядывал на часы. Еще не подъехали некоторые из тех, кто жил на квартирах. Главный соперник Мясника — Гаврила — удалился с Гусем и Китайцем в смежный с залом коридор. Там они о чем-то совещались. Мясника это беспокоило, подозрительность отражалась на егo бледном лице.

Время от времени к Гавриле уходил кое-кто из братков. Пробыв там недолго, уходившие возвращались в зал. Мясник запоминал их.

— Ладно, хватит ждать! — наконец рявкнул он. — В сборе почти все, а кого нет — подчинятся большинству! Правильно я говорю?

— Правильно, — недружно откликнулись бандиты.

В зал вошли Гаврила, Гусь и Китаец. Мясник мигнул Лене Свежачку — мол, давай толкай свою речугу. Низенький и крепкий, как бочонок, Свежачок приблизился к трупу и хриплым голосом заговорил:

— Братва! Долго базарить нечего. Дорогого нашего Кису кончили мытищинские. Всех их перёшмаляем, и до покоса не доживут!

Окружившие покойника закивали.

— А поведет нас тот, кто был больше всех предан Кисе, — продолжал Свежачок, глядя на Мясника.

Тот стоял набычившись и тяжелым взглядом обводил собрание. Гаврила ухмылялся одной половиной рта.

— Что, братки, мстить будем? — загрохотал в зале голос Мясника.

— Будем, будем, — как эхо, откликнулись бандиты.

Мясник подошел к Кисе и не лишенным театральности жестом положил свою пятерню ему на голову.

— Спи спокойно, брат. Клянусь отомстить за тебя. Десять мытищинских перешмаляем! — Глаза его злобно сверкнули. — Нет, двадцать мытищинских перешмаляем, гадов!

В этот момент сзади к нему подскочил Гусь держа в руке гранату с оторванной чекой. Никто и глазом не успел моргнуть, как Гусь засунул гранату Мяснику за ворот рубашки. Мясник зашевелил лопатками, почувствовал голой спиной холодный металл «лимонки».

Гаврила и его дружки отпрянули, то же сделали и те, кто успел заметить гранату. Но большинство осталось стоять, изумленно таращась на Мясника.

— Берегись, взорвется! — взвизгнул Китаец. Тут уж все бросились врассыпную. Мясник на конец выдернул рубашку из брюк, граната упалa ему под ноги, подпрыгнула, откатываясь, и вдруг рванула с оглушительным грохотом. Стол с трупом завалило набок, покойник рухнул на пол и откатился, разбрасывая цветы. Мясника отбросило в дру гую сторону.

Несколько мгновений он лежал неподвижно, потом вдруг привстал на руках. Вместо ног в разорванных штанинах у него виднелись кровавые культи, из которых хлестала кровь. Все тело Мясника было нашпиговано осколками. Умирающий. находясь в глубоком шоке, орал благим матом. Вид Мясника был настолько страшен, что все — и друзья, и недруги — замерли, глядя на него.

Первым опомнился Гаврила. Выхватив пистолет, он всадил три пули в Дубака — верную «шестерку» Мясника. Дубак, схватившись за окровавленный живот, рухнул на колени, а потом завалился лицом на цементный пол.

Выстрелы нарушили всеобщее оцепенение, бандиты заметались по залу. Свежачок нырнул под укрытие стола, на котором только что лежал Киса, и, в свою очередь, тоже выхватил пистолет. Трое сторонников Мясника выбежали в темный коридор, заваленный щебнем и ржавыми трубами. За ними кинyлся Китаец и начал палить им вслед. В коридoре царил кромешный мрак, Китаец стрелял вслепyю. В считанные секунды он израсходовал всю oбoйму. Видимо, какой-то выстрел достиг цели — в дальнем конце коридора раздался сдавленный крик.

В этот момент один из той троицы, догадавшийся притаиться в темноте у самой двери, обрушил на Китайца страшный удар сплетенных пальцев. Такой удар свалил бы кого угодно, но Китаец устоял, он даже развернулся и ринулся на противника. Тому пришлось отскочить во мрак. Китаец не рискнул удаляться от пятна света, отбраcываемого открытой дверью. Шагнув назад, он лиxoрадочно принялся перезаряжать пистолет.

Зал гаража наполнился криками, грохотом выстрелов и дымом. Гаврила, чтоб не попасть под пулю, благоразумно отступил в смежное с залом помещение, где тоже горел свет. Прикрываясь дверью, он стрелял в перебегавшего к машинам Свежачка.

— Гусь! — заорал он. — Вон он, падла! Заходи к нему сзади, мочи его, мочи!..

Увидев, что на Гуся прыгнул подручный Мясника — Казбек, он грязно выругался. Казбек успел схватить Гуся за руку, сжимавшую пистолет. Гусь наклонился, пытаясь перебросить противника через себя, но не удержался на ногах и упал. Оба они Рухнули прямо на труп Кисы, отчего покойник стал вольным участником их поединка…

Окончательно придя в себя после взрыва и первых минут перестрелки, бандиты рассыпались полy и затаились за ящиками и машинами. На полу ocтались лежать трое убитых. Еще столько же было рaненых, которые, стеная, пытались отползти из освещенной середины зала и забиться куда-нибудь в тень. Выстрелы теперь звучали реже.