-- Где они? -- спросил я. -- Папа, Орик... Пилли.
      -- Все улетели к квистору. Хотя это он и затеял. Сколько их, политоров?
      -- Двое. А когда они вернутся? Наши.
      -- К вечеру, к ночи, наверное.
      -- Зачем они полетели? К квистору.
      -- Попросить его повлиять на повстанцев. Игра такая.
      -- Ясно. Теперь уходи, ладно? Я буду ждать.
      -- Ладно. Будь умницей.
      -- Постараюсь, -- сказал я твердо. -- Спасибо... Оли. Она рассмеялась и сказала:
      -- Поглядывай в это окно! На всякий случай!
      -- Те будут в три, -- сказал я. -- Потом в девять. Черт, какая случайность, что ты здесь шла! Даже страшно!
      -- Это не полностью случайность, -- сказала Оли, -- об этом после.
      И она исчезла в зелени. Потом мелькнула над решеткой. Мысли мои -разбежались. Скоро мои узнают, где я! Но как им вскрыть дом? Или еще -вдруг мои явятся, а те здесь? Я заметался еще больше, чем когда ждал Оли. Может, мне и не понадобится лазер, но "сработала" Оли точно. Смешно, она принесла лазер, не зная, что у меня есть нитки, что же, она надеялась попасть им в форточку? Хотя, почему бы и нет, если промах не разбил бы это стекло?
      Лазер! Я ушел в ту комнату, окна которой выходили в сад позади дома, выбрал верный наклон (чуть сверху вниз) и коротко нажал спуск -- в стекле появилась сквозная дырка. Нормально! Так что лазер? Входят эти двое, два нажатия курка -- и их нет? Да, это была проблема. Проблема убийства кого-то мною. То, что мои враги -- враги всех политоров, ничего не меняло. Они-то не собирались меня убивать, более того, я чувствовал какую-то нечестность от того, что я мог сделать это легко: они-то не знают, что я при оружии. То, что они были врагами моих друзей, да и просто скорее всего профессиональными убийцами, не меняло дела. Они свое получат, и вовсе не обязательно именно мне их убивать. Но, когда я понял, что я просто облегчу задачу Орику, убив этих сам, да и лишу Орика всякого риска для жизни (или папу, или других политоров), я все же вынужден был признать, что (хотя эти слова очень не точны) я просто не умею и не люблю убивать живое. Вот если бы эти вынули оружие, тогда бы я и думать не стал... Вот какие дела, дорогой землянин, Митя Рыжкин, куколка ты наша из научного мира, молекулка! Два года назад ты решал задачу взрослых мужчин, не решил. Сейчас ты решаешь тоже мужскую задачу, казалось бы, более простую, но уже ясно, что решить ты ее не можешь. Тебе для этого необходимо направленное на тебя дуло пистолета, когда, возможно, ты сам уже не успеешь выхватить свой лазер.
      Я не понимал толком, как течет время, когда на уровне окошка в задний сад (а я не поглядывал в него, а просто сидел у него), даже точно на уровне форточки зависла машина Оли! Она была за рулем, а в форточку змеей скользнул и плавно как-то сполз на подоконник и на пол... Олуни!
      -- Немедленно домой, -- сказал я Оли. -- Прилетай в четыре, но сначала пролети с той стороны, я дам знак. Если не дам -- лети обратно. Эти скоро будут. Правда, можно вырезать стекло или дверь лазером, но нельзя выдавать, что у землян есть лазер.
      -- Поняла, -- сказала она, улетая.
      -- Олуни, -- сказал я. -- Как же так, как же это ты?..
      -- Она прилетела в племя с белым лицом, -- сказал Олуни. -- Говорит: "Митя. Беда". Обратно она летела быстрее копья, а я лежал на дне машины.
      -- Но как же ты, как? -- не унимался я.
      -- Мы с тобой вместе лежали на дереве, и ты помогал мне не бояться зверя, теперь я тебе помогу не бояться зверя. Они отсюда входят? -- Олуни показал на дверь.
      -- Да, -- сказал я.
      Он внимательно оглядел комнату с окном на улицу, куда мы перешли, потом сказал:
      -- Это не очень хорошо, если я буду стоять посередине, а они войдут один за другим, а не оба сразу.
      -- Может, тебе спрятаться в другой комнате? -- сказал я.
      -- О нет, -- сказал Олуни. -- Я хочу, чтобы они увидели меня в лицо. Оба, вместе. О, я выйду из-за вот этого... -- Он указал рукой на пустой большой шкаф у стены.
      -- Если они войдут вовремя, то скоро. Сейчас почти три!
      Олуни быстро снял с пояса какую-то сумочку и швырнул ее в дальний угол. Никакого оружия у него, кроме ножа на поясе в ножнах, я не заметил.
      Я услышал вдруг, как хлопнула внизу дверь, зажужжал лифт; я сказал Олуни:
      -- Это они!
      Он встал за шкаф. Я сел на кровать, вынул и положил под подушку лазер. Дверь с лестницы в маленькую прихожую открылась, и оба они вошли в комнату, улыбаясь, и один из них спросил у меня:
      -- Ну как?
      -- Нормально, -- сказал я, чувствуя, что своим голосом выдаю все.
      Дальше произошло непостижимое. С резким гортанным вскриком Олуни
      сделал шаг к середине комнаты так, что они его увидели, и без всякой паузы в первого полетел и вонзился в него нож, а Олуни, пролетев это же расстояние на секунду позже ножа, нанес второму страшный удар прямой ладонью в переносицу; оба рухнули почти одновременно. С бешеной скоростью Олуни схватил свой мешочек, вернулся к этим, достал несколько кусков тряпки, вынул из первого нож, быстро присыпал какой-то, вероятно, целебной, травой и заткнул тряпкой рану. Потом он вставил им в рот по кляпу, связал каждого веревкой, а потом еще их и между собой. Пока он занимался кляпами, я без всякого желания обыскал обоих, но не взял ничего, кроме оружия и каких-то бумажек, твердых, которые, возможно, были их документами. В сумке с едой одного из них я -- как ни странно -- нашел свой коммуникатор.
      ... Ровно в четыре перед окном со стороны улицы "проплыла" машина Оли, я сделал ей знак обогнуть дом, она обогнула, зависла у форточки, Олуни легко подбросил меня себе на плечи, кое-как через форточку я прожался наружу и сполз в машину, Олуни в ту же фортку просто скользнул, лег, как и я, на пол, Оли взлетела, и скоро мы были дома.
      Дома мы долго сидели тихо, потом я сказал:
      -- Ночью надо как-то их забрать, и мою машину тоже. Оли, а как это -- я увидел тебя не случайно? А?
      -- Нет, случайно, но только отчасти. Это расчет папы. Он был уверен, что это дело рук людей квистора и скорее всего ты в хороших условиях, в доме типа нашего, ходи, Оли, до изнеможения среди таких вот домов в центре, гляди на окна, я думаю, Митя сделает то же самое, будет глядеть. Они сейчас либо у Горгонерра, либо летят в Калихар.
      Я попросил, и Оли набрала номер Орика.
      -- Папа, -- сказала она. -- Ты в квистории? Нет? Уже летите обратно? Ой, это замечательно! А я встретила здесь...
      -- Привет! -- крикнул я. -- Кто у вас за рулем, не вы и не Пилли? Тогда водитель не должен выпасть за борт, узнав, что его друг нашелся! Приве-ет!
      5
      Ну, это была встреча! Пилли, Орик и папа очень быстро и бурно затискали меня. Для Орика и Пилли я уже был "свой", но и как бы "редкое насекомое" -инопланетянин -- читай: ответственность. Орик позвонил своим людям в Калихаре, объяснил им ситуацию и где находится этот дом и моя машина, и они обещали тех двоих молодцов забрать и отдать повстанцам. Орик передал им и мою резонную просьбу: когда я "объявлюсь" живым и невредимым, пусть в том доме уже будут валяться целые и разодранные на полоски одеяла, дескать, я убежал сам, превратив одеяла в "веревки".
      -- А как ты, Орик, представляешь себе реакцию Горгонерра, когда станет ясно, что Митя жив-здоров и все прочее? -- сказала Пилли.
      -- Квистор сообщает стране, что мальчика украли повстанцы, а он героически бежал. Это лучший вариант. Простите, -- для меня.
      -- Ну, а второй? -- спросила Пилли. -- Худший.
      -- Вдруг Горгонерр "вспомнит", что я-то, гид, первым несу ответственность за землян, и заставит по стереовидению выступить именно меня. Народ мне, естественно, не поверит, что Митю украли повстанцы, -- но как быть потом? Если народ увидит меня среди своих -- долго придется объяснять, что я за птица на самом деле.
      -- Папа, -- сказала Оли. -- А что если ты скажешь квистору, что Митя и его отец так травмированы, что ты предпочитаешь срочно рано утром увезти их на пару дней на природу. Тогда твое выступление отпадает.
      -- Умница. Но, считай, наши друзья так и не видели Калихар.
      -- Я-то повидал, -- сказал я. -- Город славный.
      -- Но, пап, можно же будет вернуться, лишь бы не ты выступал по телеку, -- сказала Оли. -- И звони квистору сейчас.
      -- Стоп! -- сказал Орик. -- Владимир, Митя, Олуни, Оли, -- не уйти ли вам в другую комнату? Звоню квистору. Мне не очень хочется показывать ему свое лицо, но важно видеть его.
      ... Этот разговор мы слышали, но, увы, не видели.
      Квистор оказался дома, но, что вы, что вы, Орик, если дело серьезное, я вас вполне извиняю, можно звонить и домой.
      -- Представляете, уль Горгонерр, нашу радость, мы прилетаем -- а уль Митя дома! Дома! Поздравляю и вас, и себя с этим, я бы сказал, счастьем!
      -- О! -- воскликнул после паузы квистор. -- О! Это же феноменально!
      -- Конечно, -- сказал Орик. -- Мальчик в руках повстанцев, а правительство ничего не может сделать!
      -- Вот именно! -- сказал Горгонерр. -- Какая удача, спасибо, что позвонили. А как мальчик, где он, что с ним было?
      -- Спит. Да и отец спит. Оба они по-разному намучились.
      -- О! Понимаю. Я сам отец. А как произошло спасение?
      -- Героизм мальчика. Одеяла, из них веревка, в форточку -- и все. Укрывали в центре, в хорошем доме.
      -- Потрясающе! А что он говорит?
      -- Почти ничего. Мальчик травмирован, это ясно. Обращались с ним нормально, но скрывали, когда выпустят.
      -- Нормально? Как это не годится для, скажем, его выступления по стереовидению! Что же, он скажет, что повстанцы обращались с ним нормально? -- удрученно добавил квистор.
      -- Разумеется, так бы и сказал, если бы выступил. Он -- землянин, гость и ребенок, очень сложно заставить его лгать. Просить его об этом -несолидно для правительства.
      -- Конечно, конечно, -- бодро сказал квистор.
      -- А судя по его состоянию, нам всем следует рано утром хоть на пару дней опять уединиться где-то на речке.
      -- Вы думаете, это разумно?
      -- По-моему, простите, квистор, -- сказала Пилли, -- это необходимо. Он очень измучен и отец тоже, это их чувство обострено тем, что они же гости. Нам крайне неловко!
      -- Да, вы правы, -- уныло сказал квистор. -- И выступление его с положительной оценкой поведения повстанцев отпадает.
      -- Уль Горгонерр, -- сказала Пилли. -- Могу ли я подсказать...
      -- О Пилли, дорогая, конечно!
      -- Вам вовсе не обязательно выступать перед страной самому, это придаст всему излишнюю остроту и значимость. Пусть выступит от квистории, -простите, вы знаете мой язычок -- какая-нибудь сошка помельче, а еще лучше -- просто диктор с коротким заявлением квистории.
      -- Разумно, -- сказал квистор. -- Вы сама мудрость -- Пилли!
      -- Уф-ф, -- выдохнул Орик, когда разговор кончился. -- Полегчало. По-моему, хотя я говорил больше тебя, Пилли, разговор выиграла ты. Благодарю.
      -- Ай, я мутила воду, -- сказала Пилли. -- Он бы и сам так решил.
      6
      В восемь утра вернулся Орик, мы уже завтракали, и был включен телек. По телеку выступал некто, кого Орик, подтверждая, назвал "мелкой сошкой". Заявление его о моем побеге было кратким и скоро кончилось. Орик принес газеты -- там было то же самое. Еще он принес нам телек, палатки, спальники, закупил еду и прочее, и прочее.
      Мы вылетели в десять. Внизу я увидел свою машину возле бассейна и просто ошалел от радости: в ней был -- Ир-фа! Он уже сидел за рулем, мы с Оли устроились сзади, Олуни сел к папе, Пилли к Орику -- и мы взлетели. Машина Орика была как бы главной, и он, взлетев, "повел" нас за собой -высоко в небо, так что мы оказались выше уровня пика центральной башни и, пролетев над ней, то есть точно над центром города, стали от него удаляться. Я догадался, что этот "маневр" Орик провел специально для нас с папой, и, когда мы проплывали над пиком, я, "вращая" головой, осмотрел абсолютно весь Калихар и сделал несколько снимков.
      Оли положила руку мне на плечо и сказала:
      -- Я определенно довольна тем, что тебя украли, но то, что я тебе помогла, -- этим я очень довольна. Оч-чень!
      -- Еще бы! -- сказал я. -- Ты вела себя героически!
      -- И теперь... я хоть чем-то отплатила тебе за криспу, хотя дисбаланс остается. Тут надо говорить о двух моих чувствах, нормальном и атавистическом.
      -- А последнее, это какое?
      -- Идущее от очень древней Политории. Спаси ты меня от криспы тогда, я должна была бы стать твоей рабой. Одно другого стоило бы, но неуютно. Лучше уж погибнуть.
      -- Успокойся, -- сказал я, чувствуя, что сейчас "выдам" шутку не высшего класса. -- В те далекие времена не стала бы ты моей рабой, съела бы тебя криспа, и все тут: лазеров-то не было!
      Оли очень внимательно поглядела на меня.
      -- Я убеждена, что и в те далекие времена ты бы что-нибудь придумал и спас меня. Иначе не может быть!
      -- Н-ну... не знаю, -- сказал я, отводя глаза.
      С других машин нам махали и громко приветствовали: видимо, уже прочли газеты или видели телек.
      -- Мне хочется... Я бы взяла твою руку в свою, -- сказала Оли. Я вдруг сам взял в свою ее руку и так и не отпустил до самого селения моро, даже когда Ир-фа глядел на нас третьим глазом и улыбался. Нет, этого я не понимал: если я вернусь на Землю, как я буду без Оли, Орика, Пилли, Ир-фа, Латора... Все было за то, что я потеряю их навсегда, и это не укладывалось в голове. Я попытался уйти от этих тяжких мыслей и стал думать об адской машине: как ее, заразу, кокнуть до начала гражданской войны.
      К сожалению, когда мы приземлились у моро, Малигата не оказалось: он ушел с группой воинов на большую охоту. Мы распрощались с Олуни, обняли его, я его обнял крепко и обнимал долго. Тут же я узнал, что ситуация, которая связала нас с Олуни, делала меня, спасенного, -- его братом. Но и он само собой становился братом мне. Олуни снял с шеи какой-то черно-розовый камешек на ниточке (вероятно, его амулет) и повесил на шею мне. Я засуетился, дико, ну что у меня было, что? Ничего равного. Но вдруг вспомнил и, обрадованный, достал из малого кармашка брюк небольшого бронзового льва с колечком, родился-то я под созвездием Льва! Еще я обнаружил ту катушку, на нитке которой я поднимал в фортку лазер; поразительно, но порвать ее сейчас я не мог никак, резким движением это сумел сделать Олуни, я привязал льва на нитку и повесил его ему на шею.
      ... Мы снова взлетели и, перевалив скалы, резко увеличили скорость, летя прямо в море и очень близко к воде. Заработал коммуникатор Орика, он быстро и коротко с кем-то поговорил, через полчаса мы сбросили скорость, очень синхронно с падением нашей скорости впереди нас всплыла подлодка, люк ее раскрылся, и мы, как утята в заводь, заплыли к ней внутрь. Нас встретили капитан Рольт и Ки-лан, и, честное слово, я им был дико рад, позабыв о своем бывшем проступке. За обеденным столом капитан Рольт сказал короткую речь в мою честь, но прежде всего -- в честь Оли и Олуни.
      -- Рольт, -- сказал Орик, -- удалось ли связаться со всеми лидерами отрядов повстанцев?
      -- Да, Орик. Я передал им: каждый, вновь прибывший в отряд, должен быть приведен кем-то из своих.
      -- Спасибо. А как идет пополнение отрядов?
      -- Очень энергично!
      Неожиданно по единому радиоканалу лодки раздался голос:
      -- Атака воздушных кораблей сверху!
      И раньше чем капитан Рольт отдал приказ, мы почувствовали довольно мощный удар по корпусу лодки.
      -- К погружению! -- приказал Рольт. -- Угол ноль -- три. И тут же голос по радиоканалу доложил:
      -- Пробоина в верхнем одиннадцатом отсеке. Рольт приказал:
      -- Угол ноль -- четыре. Группу аквалангистов из шести -- в воду. Сварщиков в одиннадцатый отсек. Как?! Один болен?!
      -- Позвольте мне, -- сказал папа.
      -- Уль Ки-лан, проводите уля Владимира в отсек. Сварщики! Еще один костюм шестого размера. Угол ноль- пять! Что с обстрелом?
      -- Энергично продолжается чуть за пределами курса.
      -- Смените курс с поправкой на тенденцию обстрела.
      -- Есть, капитан Рольт.
      Несколько минут все молчали.
      -- Как дела у аквалангистов? -- спросил капитан Рольт.
      -- Временная нужная заплата поставлена, капитан Рольт.
      -- Сколько воды?
      -- Осталось ноль- семь. Откачка работает.
      -- При объеме ноль- два сварка возможна?
      -- Вполне.
      -- Приступите вовремя. Как уль Владимир?
      -- Костюм впору, с аппаратом освоился.
      -- Отлично. Доложите результаты.
      -- Слушаюсь, капитан Рольт.
      После некоторого молчания Рольт сказал:
      -- Это значит только одно. Квистор заботится об остальных подлодках. Их экипажи должны пополнить сухопутную армию, и они велики. Для меня же это значит...
      Пилли спросила:
      -- Но это не начало войны со стороны квистора?
      -- Нет, конечно, -- спокойно сказал капитан Рольт. -- Просто зубки показывает. Неумно с его стороны.
      -- Почему?
      -- Раскрыл свои карты на море. Вероятно, теперь уж дана команда остальным подлодкам идти к берегам и выводить на сушу войска; желая целиком обезопасить эту операцию, он и велел попытаться ликвидировать меня. Или отвлечь.
      -- Что же дальше? -- спросил Орик.
      -- Те подлодки сюда не пойдут, здесь я их засеку.
      -- А у того берега?
      -- Там мне будет трудно, лодок же с десяток, а высаживая своих, они будут близко к берегу. Мне сложнее с маневром. Их войска выйдут на сушу совсем рядом с нашими повстанцами на том берегу. Там не очень-то велика проходимость.
      -- И это плохо для них? -- сказал Орик.
      -- Да. Поэтому допускаю, что квистор будет выводить свои войска воздухом, а мы...
      -- А нам следует перебрасывать воздухом же повстанцев.
      -- Прошу передать по четырнадцати каналам: возможен в течение ближайших дней вылет на северный берег кораблей квистора, -- передал по радиосвязи Рольт.
      -- Есть, капитан!
      -- В районе, где несколько групп повстанцев и где много рудников и наших людей, высадятся войска с подлодок, потом прилетят их и наши корабли. Похоже на начало, -- сказал Орик.
      -- И все-таки нет. Пока не начнем мы или квистор не обрушится на отряды, близкие к городам, -- это еще не война, -- сказал Рольт.
      -- Очень соблазнительна мысль уля Владимира, -- сказал Орик. -- Перед началом найти и ликвидировать машину против геллов.
      -- Это было бы замечательно. Не вижу пока путей. Один вы, Орик, бываете в квистории, но и ваш вариант я не ощущаю.
      -- И я, -- Орик вздохнул. -- После этой бомбежки вашей лодки, Рольт, и ваших выводов я что-то не очень представляю, куда мы везем наших друзей -Пилли, Оли и Ир-фа. Где бы нам разместиться, чтобы они были в безопасности?
      -- Есть вариант, -- сказал Рольт. -- Чуть восточнее настоящего курса я знаю лагуну, далеко вдающуюся в берег, с очень высоким барьерным рифом. Сама лагуна, это как бы затопленная часть очень узкой и глубокой долины, слева и справа скалы, по долине протекает отличная речка.
      -- А криспы-тутты там есть? -- спросил Орик.
      -- Нет. Там сухо.
      -- А как там насчет обзора палаток с воздуха?
      -- Какого цвета палатки?
      -- Нейтрального.
      -- Риска почти нет, скорее, теоретический.
      Рольт попросил, чтобы ему принесли в кают-компанию коммуникатор. Это была большая, сложная и мощная машина. Я жалею, что папа, который в тот момент занимался сваркой, не слышал того, что слышали Орик, Пилли, Оли, Ир-фа и я. В течение двух минут капитан Рольт соединился со всеми остальными лодками в море и попросил общей беседы.
      -- Отлично, Рольт, мы тебя слушаем... Мы слушаем тебя, Рольт... Привет, Рольт! -- Понеслось из эфира.
      -- Итак, -- сказал Рольт, -- я обращаюсь ко всем капитанам подлодок. Известно ли всем вам, что было со мной час назад? С моей подлодкой?
      -- Да, Рольт, тебя пытались достать сверху, но достали, кажется, частично -- лодка цела. Это так?
      -- Как видите, -- сказал Рольт, -- я жив, да и вообще жаль терять такую машину. Как вы думаете, если войны, собственно, нет, почему именно сегодня решили меня прикончить?
      -- Не смеши нас, Рольт! Это понятно даже птичке галли.
      -- И все же?! Почему это случилось именно сегодня?
      -- Ты хочешь, чтобы мы выдали тебе тайну?
      -- Это не тайна, если уж и маленькая птичка галли знает. Давайте не будем играть в пустые игры, мы же военные люди! Или поговорим, или освободим эфир от обоюдных глупостей.
      -- Рольт, по известным возможностям, заложенным в свойствах наших и твоей лодок, ты можешь нам кое в чем помешать.
      -- Вот именно! Сегодня!
      -- Зачем уточнять? Поэтому они и решили тебя ликвидировать.
      -- Теперь это им не удастся. Есть глубины, где меня не достать.
      -- Куда ты клонишь, Рольт?
      -- Никуда. Я просто спрашиваю, понимаете вы или знаете, почему меня хотели ликвидировать именно сегодня?
      -- Догадываемся.
      -- Или получили приказ?
      -- Нет еще, но догадываемся.
      -- О чем именно вы догадываетесь?
      -- О том, что ты можешь крепко нам помешать, когда мы будем не просто плавать, а займемся делом.
      -- Во! -- сказал Рольт. -- У меня хватает ума не ставить себя в дурацкое положение, спрашивая вас, каким именно делом.
      -- Верно, Рольт. Приятно тебя слушать.
      -- Хвала небу, -- сказал Рольт, -- что в этом, кажется, нет иронии. И если это правда, то также правда и то, что мне не хочется вас убивать, хотя бы потому, что все мы знакомы, а с некоторыми из вас я дружен.
      -- В это можно поверить, Рольт: убивать друзей не очень-то приятно.
      -- Увы, но многих мне придется уничтожить.
      -- Но мы близко к берегу.
      -- Не будьте детьми. И берег для вас не стопроцентное спасение, да и потом-то -- лодки останутся в море.
      -- Так куда ты клонишь?
      -- Я хочу всего один раз внести разумное предложение. И ответа сейчас я не жду. Тем более если кто-то из вас вдруг сразу может дать ответ, приятный мне, я не хочу ставить его в неловкое положение перед другими -- разговор-то общий.
      -- Рольт, выкладывай!
      -- Я не то чтобы предлагаю вам сдаться, нет. Я предлагаю вам подумать о вашем воинском долге (с акцентом -- перед кем этот долг), вашем долге перед квистором или перед всеми политорами. Я глубоко убежден, что это очень разные вещи, и я определил, каков мой долг. К тому же я убежден, что многие из вас еще не уверены до конца, что долг, противоположный моему, -- это именно его долг. О командах я уже не говорю, там много простых политоров, и я не уверен, что они влюблены в Горгонерра. Мне кажется, я сказал достаточно ясно. Если я нащупаю вас, а вы меня, я буду взрывать вас не сразу: будет пять минут после предупреждения, а до них -- несколько часов, когда у вас появится возможность дать кодовый сигнал: "Перехожу на вашу сторону". Вот и все. Поскольку есть понятие воинской чести по отношению друг к другу, я полагаю, что давший кодовый сигнал не откажется потом от своих слов. Давайте прощаться. Хочет ли кто-нибудь что-либо сказать мне?
      -- Мы все поняли, Рольт!
      Капитан Рольт прервал связь, тут же выяснил, что работы в одиннадцатом отсеке закончены и, назвав курс, скомандовал: "Полный вперед". И, пока не вернулся папа, Рольт и Орик связались со всеми группами повстанцев на берегу, куда мы шли, и сообщили, что вскоре может быть высадка с моря войск противника и пересадка их на летательные машины. Все решайте по ситуации, но на земле свои летные машины скройте и ждите их пополнения.
      Тут же вернулся папа, тщательно скрывая довольную улыбку.
      -- Благодарю вас, уль Владимир, -- сказал капитан Рольт.
      -- А я -- вас, -- сказал папа. -- За возможность хоть как-то помочь вам. Ки-лан сказал капитану Рольту:
      -- Уль Владимир обнаружил две лишних детали и даже один лишний узел в сварочном аппарате, не просто лишних, но несколько снижающих эффективность устройства.
      -- Что я тебе говорила? -- строго сказала мне Пилли. -- Со стороны виднее. С Земли. Разные подходы в технике, чужой взгляд свежее.
      -- Пожалуйста, Пилли, переведи мне текст на чертеже крыльев "планирования", который мне подарил Ир-фа, а Оли сохранила, -- сказал я.
      -- Переведу, -- сказала Пилли. -- Сложись ситуация при отлете благополучной, мы вообще подарим вам с папой два комплекта крыльев. Кстати, видишь: идея крылышек проста, а вы на Земле их не придумали. Другой взгляд. Обратная ситуация.
      -- Пилли! -- заорал я, не сумев сдержаться. -- Это же гениально -подлинные образцы! Ты -- добрая фея, Пилли!
      -- Я добрая -- "кто"? У нас вроде нет эквивалента.
      -- Фея, это, ну, такая... фея. Как мне кажется -- хорошенькая женщина... Волшебная.
      -- Я -- красивая женщина! Еще чего -- "хорошенькая".
      -- Да. Фея -- это красивая и хорошенькая женщина из сказок, и, по-моему, она иногда живет в лесу. Хотя в лесу, скорее, живут маленькие сказочные существа -- эльфы и гномы...
      -- Но я -- фея, да? Волшебная? Волшебница? -- Да! Сверхволшебница!
      ... Еще в Калихаре, собираясь в это путешествие и вынимая коммуникатор из сумки шпиков, я обнаружил книжку. Да, книжку. Они, эти шпики, стояли с сумкой и книжкой для меня, и в одного из них летел нож Олуни. Но все могло быть по-другому. Не найди меня Оли и будь у меня лазер, думаю, я вынужден был бы пустить его в ход. Чик-чик -- и тех двоих нет. А они мне книжку принесли! Я понимал, это была их игра в добрых повстанцев, но все же они могли бы ее и не принести, а принесли, а я бы их... Что-то в этом сочетании было для меня едким каким-то, с оттенком нытья в душе, неуютным.
      -- Кажется, не один я ломаю голову над машиной в квистории, -- сказал мне Ир-фа, и я забыл о шпиках.
      -- Если идти не от захода Орика к квистору, а от другого политора, то от кого, как? -- сказал я.
      -- Надо думать, -- сказал Ир-фа.
      -- Если дверь в кабинете -- в стене, в сейфе, то, скорее всего, она явно связана с сигнализацией.
      -- В этом можно не сомневаться, -- сказал Ир-фа.
      -- А как вы думаете, Пилли, -- сказал папа, -- если машина несколько разлаживается, но влияние ее поля на геллов так же сильно в Тарнфиле, то не может ли оно ослабнуть на больших расстояниях настолько, что геллы почувствуют, скажем, половинное раскрепощение?
      -- Нет. Если поле все же сильное, передатчики его сохранят.
      -- Машины-передатчики не имеют такого "ухода" за ними, как главная, та имеет, так сказать, двух ученых-"врачей", а армия передатчиков -- нет. Почему?
      -- Я думаю потому, что передатчики, как устройства, значительно проще, грубее и надежней.
      -- Но они соединены между собой, чтобы охватить всю Политорию? Они не только автономны, но связь идет и от одной к другой? -- спросил папа. Пилли кивнула. -- Значит, случись поломка одной из них, это может привести к нарушению всей цепи? Всего луча?
      -- Думаю, да, -- сказала Пилли.
      -- Уль Орик, -- сказал папа. -- На рудниках, на этом берегу, работают геллы?
      -- Да, это богатый район, и геллы там обязательно работают.
      -- Значит, на каком-то расстоянии от рудника должна находиться машина-посредник?
      -- Разумеется, -- сказала Пилли. -- Но -- поди знай -- на каком.
      -- Орик, -- сказал папа. -- Есть ли здесь один-два ближних рудника, которые связаны с повстанцами?
      -- Да, конечно, -- сказал Орик.
      -- Рудники -- это стационары? Маленькие поселки?
      -- Да. В них живут и рабочие-геллы.
      -- А ваше появление на руднике нормально?
      -- Как члена правительства и при наличии аппарата управления рудником -- вполне.
      -- А вы что, допускаете, что в каком-то руднике аппарата управления нет? -- спросил папа.
      -- Да, я это допускаю. Теперь -- вполне.
      -- Тогда вывод такой: там, где на руднике есть начальство, можете появиться и вы, и я. -- Орик кивнул. -- А ваша связь с квистором с помощью малого коммуникатора возможна?
      -- Да, но достаточно ослабленная по силе.
      -- Ясно. А передатчик Рольта, с помощью которого он говорил с другими подлодками, у него всего один?
      -- Уверен, что не один.
      -- Очень хотелось бы "обнаружить" такой рудник, где начальства, возможно, уже нет.
      Орик улыбнулся:
      -- Я намерен кое-что выяснить завтра.
      -- И заодно поклянчите у Рольта сильный коммуникатор.
      -- Ир-фа, -- спросил я. -- А в лесах, там, куда мы плывем, -- есть кольво?
      -- Да. И крупные, -- сказал он. -- Здесь поглуше.
      -- Пилли, я не первый раз на вашем море, но не видел ни одного паруса, -- сказал я.
      -- А откуда им взяться? -- сказала Пилли.
      В ее вопросе что-то было, раз уж она не спрашивала: "А что такое парус", и я спросил:
      -- А куда им деться?
      -- Все это было, -- сказала Пилли. -- Были когда-то и торговые, пассажирские, гоночные, большие, маленькие, средние. Но их вытеснила со временем "доска".
      Я прекрасно понял ее: так нужное ей слово оказалось понятным сразу же.
      -- Уль Ир-фа, кстати, в свое время был, и не раз, чемпионом Политории по гонкам на доске с парусом, -- добавила Пилли.
      -- Вы какие-то уникальные! -- сказал я. -- Рядом с вами даже сидеть как-то неудобно, честное слово. Все-то вы умеете!
      -- Не думаю, что ваша мама хуже. Даже если она только кормит и поит вас с папой, то и этого вполне достаточно.
      -- Она у нас -- высший класс! -- сказал я и поглядел на Ир-фа. Он, улыбаясь, кивнул мне. Мне не объяснить это словами, но, по-моему, Ир-фа был великий старик, нечто вроде Малигата на свой манер. Вот ведь мы минут пять говорили о доске под парусом, он был неоднократным чемпионом Политории, но в разговор не включился. Не то чтобы не сказал, кем он был, а просто не принял никакого участия в беседе о парусах вообще -- только слушал и улыбался.
      Тут же мы все почувствовали, что подлодка "ускорилась", и одновременно появились капитан Рольт и Ки-лан, тащивший большой коммуникатор.
      -- Почти подходим, -- сказал Рольт. -- А вы не почувствовали, что лодка с полчаса назад сбрасывала скорость?