На своей шкуре

      Новый Мефистофель, сказала она. Искушение не бессмертием, а бездействием. По-твоему, стало быть, всё пропало.
      Да, по крайней мере в эту эпоху. Она не годилась для нашего эксперимента. И мы тоже не годились, особенно мы. Только не надо говорить, что ей жаль. Жаль жертв, число которых наверняка еще возрастет. По сравнению с ними те несколько человек, кого придется исключить сегодня, вообще не в счет. Эти упадут мягко, сказал он не без горечи, могу гарантировать. Еще спасибо нам скажут.
      Непримиренные, они вернулись в зал.
      Поздно вечером она спрашивает у Коры Бахман, известно ли ей, что боль, какую испытываешь от утраты, есть мерило надежды, какую прежде питал. Кора этого не знала. Пройти по следам боли, безоружным, говорю я ей, ради этого стоит потрудиться. Стоит жить.
      Кора целиком и полностью согласна. Мы опять держимся за руки, город скользит у нас под ногами, кое-что совсем иначе, нежели всегда. Кора говорит: Нам нельзя оглядываться назад, обеим нельзя. Я понимаю, и наконец-то мне открывается, кто она такая - вестница, что перехватывает еще не умершие души на пути в Гадес, отнимает их у нижнего мира и возвращает в царство живых. Вы справились, Кора, говорю я, а она полушутя роняет: Тяжелая была с вами работенка. - Я знаю, ей пора оставить меня. Она выпускает мою руку и исчезает.
      С горестным чувством я просыпаюсь. Ясное утро, Янина стоит возле моей койки и провозглашает, что нынче мы дойдем до окна. Восемь шагов, говорит она, теперь это вполне нам по силам. Возражений она не терпит. Когда мы уже у окна, входишь ты вместе с профессором. До сих пор секретные конференции? Нет, отнюдь. Они чисто случайно встретились у дверей моей палаты.
      А теперь полюбуйтесь видом из окна, узнайте наконец, где вы все это время находились.
      За окном - город, и сады, и озеро, большое, до самого горизонта, сверкающее на солнце. О том, как озера сверкают на солнце, написано великое множество стихов. Однако и в натуре это очень красиво, говоришь ты. Да, красиво, киваю я.
      Не надо плакать, говоришь ты.
      И это тоже, говорю я, строчка стиха.
      [1] Перифраз первых строк "Песни духов над водами" Гёте: "Душа человека воде подобна...". Перевод Н. Вольпин. (Здесь и далее - прим. перев.)
      [2] И.-В. Гёте. Фауст, ч. II, акт 5. ChorusMysticus. Перевод Н. Холодковского.
      [3] Так называли узников гитлеровских концлагерей, потерявших волю к жизни и впавших в полную апатию.
      [4] И.-В. Гёте. Символ. Перевод А. Кочеткова.
      [5] Это эссе Т. Манна написано в 1905 г. и посвящено Ф. Шиллеру; ниже цит. в переводе А. Федорова.
      [6] И.-В. Гёте. Божественное. Перевод Вяч. Иванова.
      [7] Здесь и ниже цит.: И.-В. Гёте. К месяцу. Перевод А. Кочеткова.
      [8] Перифраз из Гёте: Фауст, ч. I, сц. 3 ("Частица силы я, / Желавшей вечно зла, творившей лишь благое".  Перевод Н. Холодковского.
      [9] Ласло Райк (1909-1949) - венгерский политик, министр внутренних дел (1946), министр иностранных дел (1948); в 1949 г. осужден как приверженец Тито и казнен; в 1956 г. реабилитирован.
      [10] Имеется в виду песня Ф. Шуберта "Липа" из цикла "Зимний путь" на стихи В. Мюллера. Перевод С. Заяицкого.
      [11] Критическая точка, черта, за которой нет возврата (англ.).
      [12] Не вполне точная цитата из стихотворения немецкого поэта Ханса Фердинанда Масмана (1797-1874) "Обет". Перевод В. Бакусева.
      [13] Старший брат (англ.); здесь: спецслужба.
      [14] Здесь водятся львы (лат.).
      [15] На всех не угодишь (франц.).