— Да я ничего, я только говорю, что в такой обстановке Аслан все же унюхал и повел…
      Серая овчарка, словно чувствуя, что разговор идет о ней, шевелила настороженными ушами и все старалась пробраться поближе к Караю. Карай же сохранял позицию величавой неприступности и лишь по временам судорожно зевал.
      Микаэл осмотрел его взглядом знатока.
      — Этот найдет! Этот из-под земли преступника выкопает! Вы представляете, — сказал он, обращаясь к Андрею, — вот эта бедненькая собачка из районного отдела — она сотню шагов пробежала и потеряла след. Три раза дуру такую пускали — как до того большого камня дойдет, так и садится.
      — Следы затоптаны, — бубнил милиционер, — потому и садится.
      — Э-э, друг, не говори! — Микаэл вытащил из кармана грязноватый кусок сахара и на раскрытой ладони протянул Караю. Пес отшатнулся и заворчал. — Видишь, не берет! Умница, дивный пес, воспитанный! А теперь смотри! — Он бросил тот же кусок сахара серой овчарке. Собака подпрыгнула, ловко поймала сахар, в одну секунду раздробила его белыми зубами и с хрустом сожрала. — И ты хочешь, чтоб твоя несчастная собака с этим львом равнялась? Теперь понимаешь разницу? Такая собака, как эта твоя, не может служить народу!
      — Вот уж и не может… — сконфуженно возразил милиционер. — Аслан себя еще проявит.
      Андрей оборвал эти препирательства.
      — Почему не видно здесь продавца вашего магазина? — спросил он строго. — Разве его не касается розыск преступников?
      Микаэл потупился.
      — Что можно ответить? Говори лучше ты, товарищ Зарзанд.
      — Заболел продавец. Грикором звать, Грикор Самвелян. Вчера к вечеру захворал и лежит дома. Звали — не может прийти.
      Микаэл тихонько подергал Андрея за рукав:
      — Сильно болеет. Есть такая болезнь — температуру не показывает, опухоль не дает, ничего не дает, ничего не показывает. Только сам человек знает, что он больной. Люмбаго называется…
      Андрей внимательно посмотрел на него. Микаэл выдержал этот взгляд и покачал головой:
      — Люмбаго!
      Надо было приступать к работе. Но, чем больше Андрей узнавал о предстоящем деле, тем меньше понимал его. В магазине он видел много ценных товаров — дорогих отрезов, готового платья. Почему грабители все это не взяли? Может, им кто-нибудь помешал?
      — Удалось вам уже установить, что именно похищено?
      — В магазине был ералаш: полки с дорогими материями перевернуты, костюмы, пальто валялись прямо на полу.
      — Да уж видно, что тут хорошо поработали, — покрутил головой Микаэл.
      — Надо сделать инвентаризацию и точно определить, чего не хватает.
      Председатель уловил в голосе Андрея упрек.
      — Ну, ждали указаний от вышестоящих! — сердито отозвался он. — Ждали инструкций, директив — что можно, что нельзя. Мы хоть и сами с головой, но во всем должен быть порядок.
      — Все же я предупреждал, товарищ Зарзанд, что необходимо сделать инвентаризацию, — скромно заметил Микаэл.
      — Ну и сделаем!
      Вот еще — этот Микаэл! Сначала он понравился Андрею, но теперь возбуждал неприязнь. Очень уж старается выставить себя в лучшем виде и очернить всех других. Нет, верно, верно говорил капитан Миансаров: по неопытности начинаешь в каждом видеть преступника…
      Андрей еще раз осмотрел магазин, дал Караю обнюхать пол возле прилавков и приказал взять след. Карай принюхался. Обычное в таких случаях возбуждение овладело им. Он рванулся к выходу.
      — Почуял! — с уважением сказал Микаэл. — Сейчас найдет.
      С крыльца Карай прыгнул в траву. Андрей прыгнул вслед за ним. Сзади бежали милиционер со своей собакой, председатель сельсовета, товарищ Микаэл, а чуть в отдалении — мальчишки. Микаэл крикнул им:
      — Не топтаться на следу! Держитесь в стороне!
      Карай уверенно взял направление. «Ведь вот молодец какой, — думал Андрей, следуя за ним по краю оврага, — никогда не подведет!» Он чуть сдерживал собаку.
      Внезапно он почувствовал, что поводок ослаб в его руке. Карай стоял возле большого камня и с недоумением его обнюхивал.
      — Вот на этом месте и та собачка остановилась, — сочувственно проговорил Микаэл, подбегая ближе. — Тут какая-то хитрость есть. Но этот твой пес — он преодолеет.
      — Ищи, Карай, ищи!
      Пес бессильно тыкался носом во все стороны, потом виновато вернулся к камню, полез на него передними лапами с недоумением посмотрел на хозяина. Озабоченный Андрей обошел камень вокруг, налег на него плечом и чуть откатил в сторону. Камень как камень. «Почему же Карай не идет дальше? Этого еще никогда не бывало…» Он отвел собаку шагов на двадцать назад и снова пустил по следу. И опять Карай добежал до камня — и остановился. Микаэл с сожалением зацокал языком. Мальчишки сзади захихикали. Карлос кричал на них и все старался как-нибудь выразить Андрею свое сочувствие. Председатель угрюмо сказал:
      — Одну собаку кормили — говорят: «Сытая, потому и не нашла»; другую не кормили — тоже не нашла. Может быть, потому не нашла, что голодная?
      — Что ты, товарищ Зарзанд, торопишься? — сказал милиционер из районного отдела. — Кобелек еще только начал работать. Он найдет! Лев и орел!
      — Где у вас тут телефон? — спросил Андрей, делая вид, что не слышит всех этих разговоров.
      Из помещения сельского совета Андрей позвонил в Ереван и, как было приказано, доложил обстановку. Оперативный дежурный выслушал его и сказал, что сейчас же свяжется с начальником — капитаном Миансаровым. «Трубку не бросай, жди!»
      — Лейтенант Витюгин! — услышал Андрей хрипловатый голос начальника. — Что ж там у вас происходит?
      Андрей снова повторил, что результатов пока нет, случай довольно затруднительный, след запутан.
      — И ты уже растерялся?
      — Собака не находит, товарищ начальник! Но еще не все шаги сделаны. Поиск продолжаю. Звоню, только чтобы вас проинформировать, помощи не прошу.
      — А найдешь?
      — Ручаться, конечно, не могу…
      В трубке помолчали.
      — Ладно, — проговорил, наконец, капитан Миансаров, — оставайтесь на месте. К тебе едет Геворк со своей собакой. Поступишь в его распоряжение.
      — Есть! — воскликнул Андрей по возможности веселым голосом и положил трубку на рычаг.
      Председатель сельсовета сидел, полузакрыв глаза, за письменным столом, к которому был приставлен другой стол, покрытый кумачом.
      — Что теперь будем делать? — спросил он.
      — Новую собаку пришлют.
      — Будет ли эта новая собака лучше, чем эти две собаки, которые не смогли ничего найти?
      — Ну, — огрызнулся Андрей, — не станут же к двум плохим собакам добавлять третью плохую!
      Он страдал оттого, что Карай так оскандалился. Карая сравнивают с каким-то Асланом! Но что можно возразить? Он с жалостью смотрел на пса, клубком свернувшегося у его ног. «Эх, Карай, Карай! Надо же тебе было оказаться таким дурнем!»
      В сельсовете не было никого из посторонних, только сам председатель, милиционер из районного отдела со своей собакой да еще Микаэл. Людям, которые заглядывали сюда по какому-нибудь делу, председатель с важным видом приказывал явиться позднее.
      — Ясно одно, — сказал Андрей, — если даже здесь действовали приезжие преступники, они все равно были связаны с кем-нибудь из местных жителей.
      Микаэл на каждое слово одобряюще кивал седой головой. Председатель открыл глаза и осторожно произнес:
      — Допустим.
      — Кого из местных людей можно заподозрить?
      Оказалось, что подозревать особенно некого. В селе таких случаев прежде не бывало. Есть, правда, двое-трое с судимостями в прошлом, но сейчас все работают, все живут честно. Да и как сказать плохое о человеке, если нет фактов, чтобы подтвердить свои слова!
      — Я хотел бы повидать продавца вашего магазина Грикора Самвеляна, — объявил Андрей.
      Председатель сельсовета переглянулся с Микаэлом и опять стал тереть кулаком небритую щеку.
      — Человек, как я уже указывал, болен, — нерешительно проговорил он. — Больного не вызовешь.
      — Мы пойдем к нему на квартиру.
      Идти решили все вместе. Только милиционер из районного отдела отказался.
      — Я Грикора Самвеляна давно знаю и подозревать не могу, — твердил он угрюмо. — Грикор ни в чем не виноват. Мое мнение, что здесь наезжие элементы работали — награбили, погрузили в машину и увезли. Вот и весь разговор. И искать преступников надо уже не здесь, а в Ереване и, может, еще подальше…
      Продавец магазина Грикор Самвелян жил на краю села, в чистеньком одноэтажном домике. Перед домом был разбит молодой сад.
      — Вот богатство! — восхищался Микаэл, трогая еще зеленые плоды на персиковых деревьях. — За этот сад, знаете, наш Грикор кучу денег отвалил. Но стоит, стоит!
      — Да будет тебе! — прикрикнул на него милиционер, который все-таки увязался за остальными. — Почему не купить, если он от сына деньги получил!
      — Ну, я ничего и не говорю, — сконфузился Микаэл.
      — А сын у него, ты же знаешь, военный человек!
      — Пускай… пускай хоть сам генерал! — Микаэл улыбнулся. — Плохого в моих словах не было.
      И опять его детская улыбка показалась до того знакомой Андрею, что он не выдержал и спросил:
      — Мы с вами раньше не встречались где-нибудь?
      — Вспомнили наконец, — сказал Микаэл, не проявляя, впрочем, особенного энтузиазма. — Коротка у нас встреча была…
      — Но где? Когда?
      — И помнить не стоит… — Микаэл говорил нехотя, как бы раздумывая, продолжать или остановиться. — На базаре это было, в Ереване… Да вы, наверно, помните. Просто вам хочется, чтоб я первый признался…
      — Ага, — сухо сказал Андрей. — Теперь вспомнил.
      Две недели назад, в воскресенье, Андрей встретился на базаре с Геворком. В Армении мужчины ходят на базар чаще, чем женщины. Дело мужчины купить, то есть «сделать базар», дело женщины — вкусно приготовить. Геворк «делал базар» по всем правилам: ходил по мясному, овощному, фруктовому рядам, присматривался и приценивался к продуктам и наполнял свою корзину неторопливо и обдуманно. Андрей пришел покупать абрикосы. На базаре он всегда чувствовал себя беспомощным — старался купить там, где толпилось меньше народа. Однажды пошел покупать мясо и с торжеством принес домой буйволиную шею…
      Встретив его, Геворк вызвался ему помочь: «Самые лучшие абрикосы купим!» Они уже два раза обошли фруктовые ряды. Геворк придирчиво осматривал выставленные плоды. Одни абрикосы казались ему недозрелыми, другие, наоборот, перезрелыми, те были слишком маленькие, а эти хоть и крупные, да чересчур дорогие.
      «Что уж там, — смущенно бормотал Андрей, держась позади, — всего два кило надо… какие есть, такие и взять…»
      Базар шумел. Колхозники, привезшие в город фрукты, наперебой хвалили свой товар.
      «Душистый, пушистый, приятный, ароматный — анютины глазки!» — кричал краснощекий мужчина, адресуя все эти комплименты маленькому абрикосу, который он подбрасывал кверху и снова ловил в картуз.
      «Пойдешь мимо — пожалеешь, вернешься — поздно будет!» — ласково уговаривал другой.
      «Стоп! — сказал Геворк. — Вот то, что тебе нужно. Лучший сорт и обойдется дешево. Это знакомый человек — он мне уступит».
      Возле огромной плетеной корзины стоял с равнодушным видом хозяин — седой человек с черными бровями, одетый в белый парусиновый китель. Абрикосы у него были отборные, один к одному, — желтые, словно само солнце, крупные, как гусиные яйца. Штучный товар. Но покупателей не находилось. Отпугивала цена, жирно выписанная на листочке, прикрепленном к ручке плетеной корзины. Продавец не торговался, не уступал и только, если ему предлагали другую цену, указывал непреклонно пальцем на свой листочек.
      «Здорово!» — приветствовал его Геворк.
      «A-a, дорогой Геворк! — воскликнул продавец и протянул обе руки. — Почет тебе и уважение! Как дела?»
      «Как ты поживаешь?»
      «Что я, а? Зачем обо мне говорить! Маленький человек!»
      «Из своего сада абрикосы?»
      «Да, привез вот эту хурду-ерунду! — презрительно сказал продавец. — А ты что ищешь?»
      «Хочу для друга абрикосы купить, которые получше».
      Продавец подарил Андрея приятной улыбкой.
      «Получше ищете? — Продавец притянул Геворка к себе и понизил голос: — Если хочешь хорошие купить, у меня не покупай».
      «Почему?»
      «Тш-ш-ш! Пусть никто не слышит… Эти абрикосы — один только вид. Дорогие и плохие. Как своему человеку говорю…»
      Вот этот торговец абрикосами и был тот самый Микаэл, который теперь вел Андрея на квартиру к продавцу сельского магазина Грикору Самвеляну.
      Низкая деревянная тахта была покрыта ковром. Грикор Самвелян лежал на тахте под толстым зимним одеялом и все-таки мерз. Глаза его беспокойно забегали, когда он увидел входящих в комнату людей. Он сделал попытку приподняться — и застонал.
      Андрей поздоровался:
      — Приходится вас беспокоить, несмотря на вашу болезнь. Вы что же, не хотите, значит, принять участие в инвентаризации?
      — Жена пошла вместо меня, — сказал продавец, натягивая одеяло до самого подбородка. — Я болен.
 
 
      — Когда началась болезнь?
      — Вчера вечером. Сразу скрутило меня. Я запер магазин и ушел.
      Он вдруг шмыгнул носом. Андрей заметил, что у него очень узкий нос. Будто вырезали ему треугольник из фанеры и прилепили острым углом вперед на широкое белое лицо с печальными глазами.
      — К врачу обращались?
      — А что врач! Велел гладить поясницу горячим утюгом. А оно не помогло.
      — И часто у вас это бывает?
      — Первый раз.
      — Он здоровый мужчина, — одобрительно проговорил Микаэл, — никогда не хворает… Верно, Грикор? Привезут в магазин товары, так он пятипудовые мешки словно камешки бросает. На него болезней не было. Только вчера заболел в первый раз. Простудился ты, что ли, Грикор?
      — Может, и простыл. Кто знает!
      — Кашель или чихоту не имеешь?
      Продавец беспокойно вздохнул:
      — Ничего нет — ни жару, ни кашля, только вот повернуться невозможно.
      — Ты смотри, какая болезнь!
      Андрей заглянул в другую комнату. На тумбочке стоял новенький радиоприемник, на окнах висели тюлевые занавески. Комната была светлая, чистая, недавно побеленная.
      — Хороший у него дом! — похвалил Микаэл таким тоном, словно он ставил это в вину Грикору Самвеляну.
      — Дом ничего… Товарищи, — вдруг с натугой произнес Грикор и покраснел, — ведь я должен вам одну вещь заявить…
      — Ну! — подогнал его Андрей.
      — Вчерашний день мы с утра хорошо торговали, большая выручка была. Но я, когда заболел и ушел, все оставил в магазине. Все деньги. Я думал, что скоро вернусь…
      — Ну! — еще строже, чем прежде, проговорил Андрей.
      «Сейчас врать начнет», — с отвращением подумал он, но тут же остановил себя. Тысячу раз капитан Миансаров говорил: «Не проявляйте подозрительности раньше времени — это вред делу…»
      Председатель сельсовета сопел и молчал.
      — Как мы узнали утром, что убит сторож, — сказал Грикор, и его жилистая рука забегала по шелковому верху одеяла, — так моя жена сразу пошла в магазин. Но уже тех денег не оказалось… — Он скорбно взглянул на людей, обступивших его постель.
      Милиционер из районного отделения вздохнул. Председатель сельсовета с шумом оттолкнул стул.
      — Разве вы имели право… — начал он гневно.
      Грикор попытался перебить его:
      — Товарищ Зарзанд…
      — Подождите! Сейчас я говорю. Какое вы себе взяли право оставлять денежные суммы в магазине? Вам известно, что деньги полагается сдавать?
      — Так ведь болезнь…
      — Сколько там денег было?
      — Много… — Грикор всхлипнул. — Почти что двадцать тысяч…
      Андрей поднялся со стула. Тотчас вскочил и Карай, который лежал на брюхе у дверей, вытянув передние лапы и подобрав под себя задние.
      — Так, — сказал Андрей, — с вами еще разговоры впереди. Большие разговоры! А мы сейчас пойдем в магазин и точно установим, что еще похищено, кроме денег.
      Первый человек, кого они встретили, выйдя на улицу, был колхозный бухгалтер. Его включили в комиссию по инвентаризации, и он торопился доложить о результатах проверки. Он был озадачен.
      — Странные грабители — ничего не взяли! Почти все товары налицо, кроме мужского костюма — пятидесятый размер — и двух бутылок водки. Из-за чего убит дед Вахтанг, а? — спрашивал он, пристально глядя из-под очков.
      — Всё точно подсчитали?
      — Можете не сомневаться!
      Теперь уже заходить в магазин было незачем.
      — Товарищи, — сказал Андрей, — вы меня извините, я от вас отстану…
      Микаэл взял его под локоть. «Старик, старик, а какая у него крепкая рука…»
      — Да брось! Не огорчайся, — сказал Микаэл. — Не все же работать! Пойдем ко мне, полчаса посидим под деревом в моем садике.
      — Не могу, спасибо.
      — Что за дела отвлекают?
      Андрей освободил свой локоть:
      — Никаких особенных дел. Хочу походить, подумать…
      — Ну, так и мы с тобой пойдем, в случае чего — поможем.
      — Какая уж тут помощь… — Андрей коснулся козырька милицейской фуражки. — Я скоро вернусь.
      Он быстро пошел по улице. Карай деловито шел у его левой ноги.
      Мальчишки, которые неотступно следовали за полюбившейся им собакой, правда сохраняя на всякий случай приличную дистанцию, и теперь остались верны себе. Они отвернулись от серой овчарки и милиционера из районного отделения, от Микаэла, от самого товарища Зарзанда и дружно повернули за Андреем. Впереди бежал Карлос. Андрей позвал его. Мальчик отделился от сверстников и стал приближаться — сначала быстро, потом все медленнее. Он боялся собаки.
      — Просьба будет к тебе… — начал Андрей.
      — Скажите, дядя!
      — Проводи меня, пожалуйста, в правление колхоза.
      Карлос опасливо покосился на собаку:
      — Рядом с вами идти или с мальчиками?
      — Конечно, мне было бы приятней, чтоб ты шел со мной.
      Карлос кивнул головой. Он воспринял эти слова как должное. Только спросил:
      — А не укусит?
      — Нет, он не кусается.
      Сперва мальчик шел возле Андрея, потом осмелел и перебрался поближе к Караю.
      — Можно, я его поведу?
      Андрей чмокнул языком — он уже перенял от других эту привычку.
      — Очень я хотел бы выполнить твою просьбу, но ты пойми меня: не полагается! Хорошая служебная собака должна признавать только своего хозяина.
      Они приближались к центру села. На улице людей встречалось мало — колхозники были в поле, на уборке. Стоял дремотный полдень. Журчали арыки, по которым вода текла в сады. На площади возле клуба совсем маленькие мальчики гоняли футбольный мяч; ребята постарше бегали друг за другом на ходулях.
      — Что это у вас, ходулями увлекаются?
      — Еще как! Только ходят плохо! — Карлос презрительно сплюнул. — Было бы время, я показал бы этой мелюзге, как надо ходить! Лучше меня здесь никто не ходит.
      Из-за угла вывернулась бабка, недовольно покосилась на собаку и принялась отчитывать Карлоса.
      — Что это она? — спросил Андрей.
      Карлос покраснел:
      — Ругает меня…
      — Это я понял. А почему?
      — Кто-то ночью ходил на ходулях, а она придирается — думает, что я. «Днем, говорит, вам времени мало». Это такая бабушка — ей всегда кто-нибудь пять копеек должен!
      Вход в колхозную контору был устроен с веранды. Карлос поднялся по ступенькам, Андрей остался ждать — неудобно входить в помещение с собакой. Около веранды стояла на привязи оседланная лошадь. Карай редко видел лошадей, ему казалось, что к этому большому зверю безопаснее всего подходить сзади, — и он натянул поводок, ворча и принюхиваясь к лошадиным запахам.
      — Эх, не очень ты у меня образованный! — сказал Андрей, осаживая собаку. — Знай на будущее: к лошади надо подходить сбоку, к овце — спереди, а уж к корове — сзади.
      Лошадь топнула ногой — Карай отпрыгнул назад на полметра.
      На веранде показался Карлос.
      — Председатель в поле, другие тоже все разъехались. Один Галуст здесь — прискакал вон на этой лошади.
      — Кто такой Галуст?
      — Партийный секретарь.
      — Очень хорошо. Вот его мне больше всех и нужно.
      — Его на молочную ферму вызвали, — сказал Карлос. — Хотите, провожу?
      Ферма помещалась на краю села. Оттуда доносился быстрый перезвон молотков и лязг железа, тонкий, пронзительный скрежет пилы. В этом конце села были сосредоточены мастерские и животноводческие постройки. Над всем главенствовала силосная башня — пузатая, красная, выстроенная с такой фундаментальной прочностью, что стоять ей века и века. Неподалеку от нее тянулись опрятные, свежебеленные хлевы, хоть невысокие, но очень длинные — не хлев, целая улица! Повеяло душистыми запахами скошенных трав. Карай насторожил уши, непрестанно шевелил мокрым черным носом.
      Андрей отвел собаку в холодок, поближе к копне сена, и приказал лежать. Теперь, что бы ни случилось, пес не поднимется с места, пока хозяин не отменит своего приказа.
      Секретаря колхозной парторганизации удалось найти в одном из коровников. Тут было прохладно и пусто. Скот еще весной перегнали на эйлаг — высокогорное пастбище. Только в двух стойлах находились коровы, их и обступили люди.
      В коровнике только что закончились какие-то строительные работы. Тут и там лежали обтесанные камни. У одной стены были сложены металлические трубы. У бревенчатого потолка висели толстые тросы, на них покачивалась вагонетка. Карлос чуть прикоснулся к ней рукой, и она легко покатилась по тросу.
      Галуст, крепкий, дочерна обожженный солнцем, пошел навстречу Андрею, приветственно подняв кверху руку. Он начал с извинений: пусть не думает лейтенант милиции, что мы не интересуемся розысками. Просто время такое — идет уборка, все в поле. Вот всего на минутку удалось прискакать в село. Ведь такое событие сегодня! Галуст обвел рукой коровник, и глаза у него засияли. Но он тут же притушил их блеск.
      — Я слушаю вас, товарищ лейтенант…
      — А какое у вас сегодня событие? — вежливо спросил Андрей.
      — Вообще-то, может, не ко времени говорить об этом… — неохотно начал Галуст, но глаза у него опять засияли. — Первая в нашем районе полная комплексная механизация животноводства. Только что закончили. Подвесная дорога — корм будет подаваться механизированно. Толкнешь пальчиком — и вагонетка в полтонны весом едет себе спокойненько. Кто потаскал пятипудовые мешки на своей спине, как, например, я в свое время, тот оценит! Да это что! — Галуст махнул рукой. — Это уже во многих колхозах есть. А вот механизированное кормоприготовление — это новинка. Или такая вещь — электричеством доить коров. Или автопоилки… Специально с гор пригнали двух коров, чтобы посмотреть, как они будут пить.
      Галуст постеснялся сказать, что это он сам пригнал коров — выехал за ними в горы ни свет ни заря. Он повел Андрея к стойлу. Сколько было хлопот с этой механизацией! Нашлись люди, говорили, что все это преждевременная затея. Можно, мол, разумнее истратить деньги. Галуст никак не мог с ними согласиться. Теперь дело само скажет за себя.
      В каждом стойле к столбику была прикреплена металлическая раковинка с педалью на донышке. Белая корова сунула в раковину нос и чуть прижала педаль. Сразу же снизу пошла вода, раковинка наполнилась. При торжественном молчании всех присутствующих корова напилась. Подняла голову. Вода исчезла.
      — Условный рефлекс, — значительно сказал Галуст. — Захочет пить — нажмет педальку. Раньше не так было — терпи, корова, пока о тебе не вспомнят!
      — Это дело знакомо, — улыбнулся Андрей. — У нас в питомнике все воспитание собак основано на условном рефлексе. — Он не хотел уступить Галусту в понимании всех этих важных вопросов и потому добавил: — Учение академика Павлова…
      — Вот именно! — подхватил Галуст. — Теперь мы в районе по животноводству и табаку на первое место выйдем. — Он взглянул на Андрея и смутился: человек его на ферме разыскал, чтобы о деле поговорить, а он ему и слова не дал вымолвить. — Извините… — Галуст озабоченно покашлял в кулак. — Пройдемте сюда… — Он повел Андрея в дальний конец коровника. — Одно скажу, — Галуст серьезно посмотрел на Андрея, — колхозники наши очень возмущены, что у нас в селении такой случай. Будет большое разочарование, если не удастся открыть преступника.
      — Запутанное дело, знаете ли… — Андрей попытался улыбкой прикрыть смущение. Человеку легко рассказывать о своих удачах, а для объяснения неудач всегда хочется найти какие-нибудь послабляющие обстоятельства. Нет, ты умей быть мужественным, когда у тебя ничего не получается!
      — Трудно будет, — признался Андрей, глядя прямо в лицо своему собеседнику. — Пока что просто ничего не выходит.
      Галуст нахмурился:
      — Председатель сельсовета вам не помогает?
      — Нет, почему… Да что он может сделать! Задержка во мне, а не в нем. Видите ли, я пока что молодой работник, и главная моя беда — что я еще не так хорошо разбираюсь в людях. То они все у меня очень уж милые, то всех подозреваю… — Андрей заметил беспокойство в глазах Галуста и поторопился добавить: — Но это ничего не значит. К вам едет старший лейтенант, толковый человек и с большим опытом, а я остаюсь в помощниках…
      — Опыт — дело наживное, — сочувственно сказал Галуст. — Вы с Микаэлом говорили?
      — Говорил и с Микаэлом и с председателем сельсовета. И хочу спросить: что они за люди?
      — Микаэла вы должны знать. Он прежде работал в вашей системе — в милиции.
      — Не знал.
      — Только его за что-то отчислили. Теперь у нас живет. Считается, что колхозник…
      — Считается?
      — Ну да. Он в колхозе не заинтересован. Имеет замечательный сад. Старший сын от него отделился, получил приусадебный участок и тоже тишком передал отцу. Деньги у них всегда есть. Выращивают фрукты, продают в городе. Что им колхоз!
      — И вы терпите?
      — Пока Зарзанд при должности, Микаэл будет изворачиваться. Они друг друга понимают. Но это долго не протянется. Зарзанд досидит не больше, как до ближайших выборов. Ошиблись мы в нем. Народ его на дальнейшее правление избирать не захочет. — Галуст закурил, угостил Андрея. — Но хорошие ли они, плохие ли, а вам должны помочь. Если съездить куда надо, председатель выделит транспорт, все сделает, что понадобится. Это вы будьте спокойны. А Микаэл может советом помочь. Он все же опытный человек.
      — А что вы скажете о продавце магазина Грикоре Самвеляне? Я главным образом его хочу раскусить…
      Галуст на мгновение задумался.
      — Мало знаю, — проговорил он твердо. — Ничего верного сказать не могу. — Он протянул Андрею руку. — Извините, поеду в поле. Вы не сдавайтесь!
      — А насчет сторожа, который исчез, — нерешительно начал Андрей, — как вы думаете… он не может оказаться причастным?
      — Нет, это золотой старик был, — отвечал Галуст, выходя на середину коровника. — Вы уж его оставьте!
      Карай истомился, ожидая хозяина. Он дрогнул всем телом — так ему хотелось вскочить, — но снова замер. Приказа вставать не было. Андрей взял его на поводок и пошел обратной дорогой — мимо клуба, мимо спортивной площадки, к дому Грикора Самвеляна.
      Войдя в сад, он услышал за спиной тяжелые шаги. Его догонял милиционер из районного отделения.
      — Так я и знал, что вы сюда вернетесь, — сказал милиционер сердито. — Что вас здесь интересует?
      — Просто хочу поговорить с человеком, — небрежно ответил Андрей.
      — Он ни в чем не виноват!
      — Вот и хорошо, если так.
      Андрей перепрыгнул через канавку. Милиционер, не отставая, следовал за ним. Караю это не понравилось, он глухо зарычал. Серая овчарка в ответ тоже зарычала, но тут же трусливо поджала хвост.
      — Идите и займитесь своим делом, — спокойно приказал Андрей.
      — У меня дело такое же самое, как у вас. Мы вместе пойдем к Грикору.
      — Извините! У меня пока что план — пойти одному.
      Милиционер пожевал губами, тряхнул своей каракулевой головой и задумался.
      — Так вы знайте, — сказал он, наконец, с оттенком угрозы, — Самвелян — честный человек! И еще знайте, что он мой родственник. Я за него ручаюсь, как за самого себя.
      — Учтем, — проговорил Андрей и, легонько отстранив милиционера, вошел в дом.
      Ему показалось, что за окном что-то мелькнуло. Открыв дверь в комнату, он увидел, что Самвелян торопливо натягивает на себя одеяло.
      — Так, — сказал Андрей и помолчал немного. — Вы один в доме?
      — Да, — тихо ответил Самвелян.
      Андрей заметил, что он при этом несколько смутился.
      — А кто здесь только что ходил по комнате?
      — Никто не ходил. Но это я пытался встать. Я думал, если удастся, пойти в магазин и еще раз поискать деньги.
      — Значит, вы при такой вашей сильной болезни можете все-таки вставать с постели?
      Испуганные черные глаза на секунду задержались на лице Андрея, потом вильнули в сторону.
      — Но я же не смог встать…
      — А почему вы смущаетесь?
      Самвелян ответил упавшим голосом:
      — Я всегда смущаюсь, когда вижу, что мне не верят… — Он еще больше понизил голос. — Мне делается стыдно…
      — Ах, вон что! — возмутился Андрей. — Вам, значит, стало стыдно за меня?
      Он не дождался ответа, властно открыл дверь в другую комнату и вместе с Караем обошел весь дом. Ему хотелось убедиться, что в доме пусто. Потом он вернулся к постели больного. Разговор с Грикором Самвеляном все же заставил его задуматься. Вряд ли закоренелый преступник будет так себя вести…
      — Милиционер из районного отделения — он ваш родственник? — строго спросил Андрей.
      — Да, он родственник — двоюродный брат.
      — Но вы же знаете, что никакое родство не спасает от ответственности!
      Грикор бессильно усмехнулся.
      — Ладно, — сказал Андрей. — Теперь я задам один вопрос. Очень многое будет зависеть от вашего ответа. Отвечайте подумав… Кто-нибудь, кроме вас, знал, что деньги оставлены в магазине?
      Продавец задумался.
      — Никто не должен был знать. Я никому не говорил. Даже и жена не знала.
      — Вот видите! А грабители из товаров почти ничего не взяли. Значит, они пришли специально за деньгами. Как же это получается?
      Грикор Самвелян молчал, только теребил бахрому ковра.
      — Другой вопрос: вы просили своего родственника-милиционера, чтобы он вас спасал?