- Там, где я жил, девушки понимали, что, если мужчина в форме свистит ей вслед, то не для того, чтобы поговорить о тех идеалах, за которые он сражается. - С этими словами он поднялся и подошел к ней ближе.
      Она явно не ожидала услышать ничего подобного и была в первую минуту заметно удивлена. В глазах её появилось испуганное выражение, но она овладела собой, нахмурила брови и резко приказала:
      - Не подходите ко мне.
      Каргилл продолжал медленно подходить к ней. Он подумал, что Граннис определенно ошибался, считая, что в этой холодной, решительной молодой особе можно вызвать романтические эмоции. Но то, что она так явно была обескуражена, давало ему шанс.
      - Вы, наверное, - сказал он, - воспитывались в какой-то необычной обстановке. Странно видеть, как женщина вашего мужества боится самой себя.
      Она перестала отступать назад. Когда она заговорила, Каргилл понял, что его слова сильно задели её. Она произнесла слишком резким тоном:
      - У нас только одна цель - уничтожить Теней. Когда она будет достигнута, тогда время подумать о замужестве и детях.
      Каргилл остановился тоже.
      - Могу сказать вам прямо сейчас, что вы плохо представляете себе, что происходит во время войны. Уровень рождаемости не падает, а наоборот, растет. Больницы бывают полны женщин, которым приходится переживать последствия того, что мужчинами в такое время овладевает желание оставить свой след на земле, если даже им самим суждено погибнуть.
      - Мы будем выходить замуж за тех, кто останется в живых, - проговорила Энн спокойно. - Это глупо, когда девушка, особенно если она живет в стесненных материальных обстоятельствах, берет на себя обузу воспитывать ребенка погибшего отца.
      Каргилл сказал сухо:
      - Когда я буду заниматься с летчиками, я порадую их тем, что девушки считают, что лучше всего выходить замуж за гражданских.
      - Я этого не говорила. Я сказала...
      Каргилл перебил её. Он решил, что не сможет ничего добиться от нее, и поэтому чем быстрее он закончит этот разговор, тем лучше.
      - А как, - спросил он, - насчет того человека, которому вы с легкостью поручили отключить защитный экран в Городе Теней? Вы хотите сказать, что он не получит даже одного поцелуя от прекрасной девушки?
      Он шагнул вперед и хотел обнять её. Она уклонилась от его объятий и бросилась к двери. Смеясь, Каргилл последовал за ней, не так быстро, чтобы действительно поймать её, но так, чтобы она не сомневалась в его решимости добиться того, чего он хотел. У двери она повернулась на секунду, и он увидел, что лицо её горело от гнева. Он замедлил шаг. Выйдя из комнаты, она быстро пошла по коридору, поднялась по лестнице, и он услышал, как наверху хлопнула её дверь.
      Он тут же забыл об этом происшествии и поспешил в сад, где уже через минуту разговаривал с Витроу, который сообщил ему то, что он и ожидал. На то, чтобы перестроить их организацию так, как предложил Каргилл, уйдет по меньшей мере месяц. Каргилл отметил, что в данном случае важно то, что если произойдет что-нибудь непредвиденное, могут пострадать только отдельные люди, а вся организация будет сохранена в работоспособном состоянии.
      На этом они расстались, и Каргилл вернулся в дом. Вечером, когда он шел к себе в спальню, он неожиданно для самого себя остановился перед дверью спальни Энн и постучал.
      - Можно мне войти? - спросил он.
      После нескольких минут молчания он услышал возмущенный голос девушки:
      - Не смейте даже подходить к этой двери.
      Каргилл демонстративно подергал за ручку двери. Дверь оказалась запертой. Он пошел к себе улыбаясь, не чувствуя ни стыда, ни вины. Он, так же как и девяносто процентов всех военных, кого он когда-либо встречал, твердо верил в то, что во время войны можно было завоевать любую женщину, как ещё можно было узнать, что она по этому поводу думает, если не преследовать ее?
      Начав компанию преследования Энн, он намеревался её продолжить. Однако, когда он добрался до своей комнаты, мысли его потекли совсем в другом русле. Он лежал в кровати, вспоминая то время, когда он был ранен в Корее и испытывал такое ощущение, будто бы он был где-то очень далеко. "Я должен сейчас это почувствовать", - сказал он себе.
      И вскоре это ощущение появилось. Он очень внимательно и медленно восстанавливал весь процесс, сначала то, как оно появлялось, потом - как пропадало. И каждый раз стремился сосредоточиться на том моменте, когда происходил этот переход от жизни к состоянию, близкому к смерти. Он заметил, что внутри у него нарастает чувство волнения, возбужденного ожидания, появляется убеждение, что сейчас должно что-то произойти.
      Внезапно его тело пронзило что-то вроде электрического тока. Он увидел золотой шар, вращающийся в пространстве. Это было настолько великолепное зрелище, что он не мог отвести от него глаз. Это было воплощение красоты.
      Наблюдая за шаром, Каргилл заметил, что, вращаясь, он разбрасывает во все стороны искры. Искры улетали в пространство, принимая форму спирали. теперь он заметил, что и сам шар состоит из бесчисленного множества подобных форм - это были его части.
      "Удивительно, - подумал он, - в нем заключается вся материальная вселенная. Это и есть вселенная".
      Что-то черное появилось между ним и золотым шаром, закрывая его от Каргилла. Он знал, кто враг, - чернота, пустота.
      В эту секунду он ощутил необъяснимый ужас, смертельную панику. Это касалось той битвы, которая шла, - которая идет здесь.
      Фаза жизни в этой битве терпела поражение. Все, кто был вовлечен в этот глобальный конфликт, погибнут в катастрофе. Большие надежны возлагались на жизненную силу, но она показывалась подавляющей, бездумной, нетворческой. Сила духа опустилась так низко, что даже смерть не могла заставить её возродиться. Сила духа застряла в ловушках, расставленных перед ней. Она даже не подозревала, как близко поражение. Дела обстояли так, что любая новая крупная катастрофа могла привести к окончательному всеобщему уничтожению...
      Каргилл постепенно стал возвращаться к действительности. осмотревшись, он понял, что по-прежнему находится в своей спальне в доме Энн Рис, и подивился, как беспределен полет человеческой фантазии. "Мне надо прекращать все это, - подумал он. - Еще несколько кошмаров вроде этого, и я начну думать, что будущее всего мира зависит от этой войны Твинеров с Тенями".
      Безусловно, он получил какой-то результат, это надо было признать. Что бы эти странные сны ни представляли собой, они, несомненно, существовали; и, что ещё важнее, он мог вызывать эти картины в своем воображении усилием воли тогда, когда ему было необходимо. По двум успешным результатам из двух попыток делать общие выводы было нельзя, но во время этих экспериментов он чувствовал, что знает такие вещи, которые выходили далеко за пределы обычных представлений человека, и в своих размышлениях пытался проникнуть в самую глубинную суть явлений.
      Это были мысли о том, как пространство возникает из материи, как материя рождает пространство; мысли о процессах созидания и разрушения; о потоках энергии, которые связаны с иллюзиями и красотой...
      Красота? Каргилл вспомнил необыкновенный золотой шар и задумался. В то время он казался воплощением жизненного начала, но он таковым не являлся. Сейчас это было абсолютно ясно, потому что красота имеет тенденцию концентрироваться. Красота - это свет, вокруг которого с надеждой машут крылышками мошки жизни. Красота притягивает жизнь, как свет привлекает к себе мошкару, трепещущую в его живительном потоке. Она - окончательная цель и смысл всей и всяческой деятельности. Стремление приобщиться к идеальной красоте и обладать ею движет человечеством на протяжении всей жизни, и если то, что ему удается заполучить, не дает того блеска, который, как он знает, существует, человек становится грустным и болезненным, и вскоре впадает в апатию смерти или погружается во вдохновенную апатию, вызываемую красотой жизни после смерти.
      Красота - это только одна грань Главной мысли, а Главная мысль - это только часть... чего?
      Спал Каргилл беспокойно. Он постоянно просыпался с мыслями о золотом шаре, который потрясал его своей красотой настолько, что один раз он даже не смог сдержать слез восторга. Тогда он сказал себе, что нужно взять себя в руки. Ведь ему нужно выспаться. Ему показалось, что только он успел закрыть глаза, как Трейнджер постучал в дверь и сообщил, что звонил командир летчиков и просил передать, чтобы Каргилл был готов через полчаса.
      За завтраком Энн не было, и это напомнило ему о его решении преследовать её своими ухаживаниями.
      Проблема была в том, что она явно его избегала. В течение многих последующих дней он видел её только мельком. Когда он входил в комнату, она выходила. Несколько раз она уходила из дома именно в тот момент, когда он возвращался после тяжелого дня. Каждую ночь без исключения он пробовал открыть дверь её спальни. Дверь всегда была заперта, и только изредка он слышал, что Энн у себя.
      Так прошел месяц. И все-таки их тайная организация не была ещё достаточно многочисленной для того, чтобы начать действовать. Проблема была в том, по словам Витроу, что люди, которые были против войны, медленно свыкались с идеей захвата власти путем внутреннего переворота. Для данного общества далекого будущего это была, по-видимому, совершенно новая идея.
      В течение шести недель Каргилл был занят работой с военными летчиками, посещая дальние базы, проводя беседы и давая инструкции. Это позволило ему определить приблизительные размеры территории, контролируемой Твинерами, которую они называли Америкой. Эти претензии, учитывая их малочисленность, показывали, насколько неадекватно их восприятие происходящего.
      Земля Твинеров на западе упиралась в подножие Скалистых гор, на севере доходила примерно до южной границы штата Монтана, на востоке же ограничивалась линией, идущей к юго-западу от нижней точки озера Мичиган, а на юге доходила до территории штата Техас. Для трех миллионов людей это была огромная территория, но она находилась, безусловно, под полным контролем Твинеров.
      Каргилл был уверен, что в конце концов они утвердят свое господство на весь континент. Он знал, что наиболее дальновидные из Твинеров уже подают заявки на владение обширными территориями. Он вспомнил миллионы людей в двадцатом веке, которые не имели никакой надежды заполучить в собственность хотя бы клочок земли, и его поразило то, что ошибки прошлого повторяются на новом витке. "Если я выйду из этой переделки живым, - думал он, - я попытаюсь положить этому конец".
      Наблюдая происходящее вокруг, он уже мог лучше, более объективно оценить ход развития событий в прошлом, то есть в своем времени, так как, находясь в будущем, он наблюдал конечный результат того, что дало свои корни в двадцатом веке. Много раз он говорил себе: "По этому поводу мне придется кое-что предпринять. Потом".
      С каждым прожитым днем он все больше и больше убеждался, что его помощь может оказаться очень ценной для этих людей, и сознание этого наполняло его гордостью и поднимало боевой дух. Даже походка у него изменилась, стала более твердой и уверенной. Он чувствовал, что находится в прекрасной форме, готов к действиям, смелым, решительным, но подкрепленным чуткой инстинктивной осторожностью. Он использовал слова как инструменты и был постоянно начеку, сознавая, что в любой момент может столкнуться с опасностью.
      Его осторожность сослужила ему хорошую службу однажды вечером, когда он вошел в дом Энн Рис. Он шел по ковру, расстеленному на полу в коридоре, направляясь в гостиную, как вдруг услышал голос незнакомого человека, дрожащий от ярости:
      - Я убью вас обоих, как только он придет!
      Каргилл остановился, услышав голос Энн, явно испуганной, но пытающейся сохранить присутствие духа:
      - Вы сумасшедший. Вас за это повесят!
      - Заткнись! Я знаю тебя. Это ты все начала. Это ты связалась с Тенями, с Граннисом. Я слышал эту историю, как год назад он пришел к тебе, и с тех пор ты поешь с его голоса.
      - Я ничего не начинала.
      Ей, видимо, удалось взять себя в руки, судя по более твердому тону её голоса. - Волоры были уже построены и планы подготовлены, когда Граннис связался со мной. Я сообщила об этом правительству, и с тех пор я поддерживаю с ним контакт.
      - Вот именно, - и в голосе мужчины послышалось самодовольство, - вот я и говорю, что через тебя и осуществляется эта связь. А если тебя и этого Каргилла не будет, всей этой истории придет конец.
      Каргилл больше не слушал. Он побежал к входной двери. Он решил, что этот человек вошел в дом со стороны сада и сейчас стоял, наверное, в гостиной, наблюдая за дверями. Каргилл бесшумно выскользнул из дома, обогнул его и стал медленно и осторожно пробираться к террасе. Одна из дверей, выходящих на террасу, была открыта. Он подполз к ней, скрытый деревянными панелями, и замер, оценивая ситуацию происходящего в доме.
      Человек продолжал говорить:
      - Мои родители были Планиаками. Они хотели изменить свою жизнь, пройти курс обучения у Теней, но не смогли с этим справиться. Но им дали возможность жить хорошо, я получил хорошее воспитание, приличное образование. Я женился на прекрасной девушке, и сейчас у меня двое чудесных детей. И все это благодаря Теням. Ты и все эти негодяи, кто решил напасть на Город Теней, ненавидите их, потому что вы все неудачники. А теперь вы и другим пытаетесь навязать ваши преступные идеи и планы. Вы хотите уничтожить тех, кого вам не хватает ума победить.
      Каргилл, слегка подавшись вперед, осторожно заглянул в комнату и увидел, что говорящий - высокий, мощного сложения мужчина. Он стоял, как и предполагал Каргилл, спиной к террасе, и в руке его было ружье. Оно было нацелено на Энн.
      Она сказала уничижительным тоном, видимо, собрав все свои силы, чтобы заставить голос звучать ровно:
      - Как вам не стыдно! Взрослый сильный человек ведет себя как трусливый ребенок. А что произойдет с вашей женой и детьми, если вы совершите сейчас какой-нибудь опрометчивый поступок, вы об этом подумали? - Последние слова она произнесла медленно и твердо: - Даю вам последний шанс. Уходите немедленно, и я никому не скажу, что здесь было. быстро!
      - Я тебе сейчас покажу, что я сделаю быстро, - сказал он, угрожающе взмахнув ружьем. - Еще одна секунда...
      Он, наверное, услышал какой-то звук или увидел, что выражение лица Энн изменилось, так как повернул голову к двери на террасу. В этот момент Каргилл бросился на него, и тот рухнул на пол как подкошенный. Каргилл яростно навалился на него сверху, и Энн подхватила выпавшее у того из рук ружье.
      - Отойдите от него! - крикнула она Каргиллу. - Я выстрелю!
      Незнакомец тоже закричал:
      - Помогите! Сюда! Манот, Грегори!
      Послышался какой-то звук, и чей-то холодный голос произнес:
      - Ладно, Энн, положите ружье. Поднимайтесь, Каргилл.
      Он помедлил секунду и поднялся в напряженной готовности встретить новую опасность. Он увидел, что в комнате стоят двое в форме пилотов волоров. Каргилл в растерянности перевел взгляд с одного на другого. Здесь что-то было не так.
      Один из пилотов сказал примирительным тоном:
      - Это просто проверка, обычная проверка. У нас были сведения о том, что в наших рядах готовится какой-то заговор, и мы решили проверить вашу реакцию.
      Каргилл мысленно перебрал события последних минут, но все произошло так, как должно. Реакция Энн была естественной, и он, кажется, вел себя так, как от него могли ожидать.
      - Надеюсь, вы узнали, что хотели, - медленно проговорил он.
      Пилот сказал серьезным тоном:
      - Да, именно то, что хотели. - Он повернулся к Энн, которая была очень бледна, и слегка склонил голову. - Позвольте мне, мисс Рис, выразить восхищение вашим мужеством. Не сердитесь за нас. Эту проверну попросил нас провести Граннис.
      Он повернулся к человеку, нападавшему на Энн, который поднялся с пола и стоял прислонившись к стене:
      - Вы хорошо сработали. Теперь пошли. - похвалил он.
      Когда они скрылись из виду, Каргилл подошел к Энн и сказал:
      - С их стороны это было не очень красиво. Вам бы лучше сейчас присесть. Они, наверное, не понимают, что такое потрясение может иметь самые негативные последствия.
      Про себя он отметил: "Опять Граннис! - Что же, в конце концов, он замышляет?"
      Энн позволила ему довести её до кресла и усадить. Она подняла глаза и посмотрела на него. Лицо её было мертвенно-бледным.
      - Спасибо вам, что вы спасли мне жизнь, - произнесла она тихо.
      - Ну, это преувеличение. Опасность ведь была только воображаемой.
      - Но вы же об этом не подозревали, когда бросились на того человека. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас за это.
      - Забудьте об этом. Я думал, что спасаю и свою жизнь тоже.
      Она, казалось, не слушала его.
      - Они испытывали меня, - произнесла она, как будто не могла поверить своим собственным словам. - Меня! - Голос её прервался.
      Каргилл хотел что-то сказать, но остановился. Только сейчас он понял, как глубоко было потрясение, испытанное Энн. Он внимательно посмотрел на нее, потом взял за руку.
      - Я думаю, вам надо сейчас пойти к себе и лечь, - сказал он.
      Энн позволила ему проводить её до дверей спальни. Там она остановилась. Щеки её порозовели. Не глядя на него, она сказала:
      - Капитан, сегодня я поняла, что вы имели в виду, когда говорили, что война совсем не похожа на мои представления о ней. И я сожалею, что частично я была тому виной, что вы оказались в такой опасной ситуации. Вы сможете когда-нибудь простить меня?
      Каргилл подумал о неизбежном восстании и холодно ответил:
      - Я в этом сам участвую. Я согласился с этой идеей. Я буду сражаться из последних сил, чтобы выжить. - Потом добавил уже другим, будничным тоном: - Вам лучше лечь.
      Он открыл ей дверь. Она перешагнула через порог, быстро взглянула на него, покраснев ещё больше, и сказала: - Вы как-то говорили о награде воину... Сегодня, когда вы дотронетесь до ручки этой двери, вы обнаружите её незапертой.
      Она осторожно закрыла за собой дверь. Каргилл медленно пошел к себе. Он почувствовал, что взволнован больше, чем ожидал. Но когда через час он подошел к двери Энн, она оказалась закрытой.
      Он стоял, держась за ручку двери, обескураженный, слегка раздраженный, но не готовый сдаться. Большинство женщин, чьего расположения он стремился добиться, ему приходилось завоевывать. Нужно было возбудить их интерес к себе, установить эмоциональный и психологический контакт, и в случае с Энн то, что он её спас от смерти, видимо, оказалось недостаточным. Он все ещё стоял в нерешительности, когда услышал изнутри какой-то звук. В следующее мгновение дверь приоткрылась, и Каргилл увидел странно бледное лицо девушки. На ней был надет голубой пеньюар.
      Она прошептала:
      - Я просто не могу сделать то, что обещала. Простите меня.
      Каргилл вздохнул, как обычно вздыхают мужчины в подобных ситуациях. Но теперь, когда начался разговор, он не собирался его прекращать:
      - Можно мне войти и поговорить с вами? Вы не должны меня бояться.
      Она колебалась, и он воспользовался её минутным замешательством для того, чтобы тихонько толкнуть дверь. Энн не сопротивлялась и, вернувшись в спальню, включила лампу на тумбочке у кровати и легла в постель. Как бы защищаясь, она натянула до подбородка мягкое розовое одеяло. Каргилл взял одну из подушек, прислонил её к спинке кровати и сел, откинувшись на нее.
      - Сколько вам лет, Энн? - спросил он мягко.
      - Двадцать четыре. - Она вопросительно взглянула на него.
      - Если бы вы сегодня не взяли обратно свое обещание, - спросил он, - я был бы вашим первым мужчиной?
      Она помедлила, пожала плечами и невесело усмехнулась:
      - Нет, я один раз пробовала, когда мне было семнадцать. Наверное, что-то было не так, потому что единственное, что я помню, это боль. Меня это испугало, честно говоря. - Она снова усмехнулась. - С тех пор я не раз слышала, что другие от этого, кажется, получают удовольствие.
      - У нас, - сказал Каргилл, - семьдесят процентов женщин фригидны потому, что их мужья так и не усвоили самые элементарные правила сексуальных отношений. Они на самом деле вовсе не холодны, как могут рассказать вам многие военные о якобы фригидных женах других мужчин. - Он остановился. - Так это воспоминания о том, что произошло в семнадцать лет, вас сейчас сдерживают?
      Она помолчала.
      - Да, я думала об этом, - призналась она и вдруг рассмеялась невеселым смехом. - Боже мой, - сказала она, когда справилась с собой, - это самый удивительный разговор, который я имела за последнее время. Идите сюда, пока я совсем не заморосила голову и вам, и себе. У меня это очень хорошо получается.
      С этого момента Энн стала его женщиной.
      15
      Сначала она не понимала, насколько она принадлежала ему, и не отдавала себе отчета в том, какая сильная эмоциональная привязанность сопровождала её физическое влечение. Если бы у неё был какой-то опыт интимных отношений, все могло быть по-другому. Она тогда могла бы разделиться, образно говоря, на две отдельные личности: с одной стороны, патриотка, а с другой любовница пленника.
      Патриотка, несмотря на потрясение, связанное с испытанием, которому их подвергли, держалась пять дней. И тогда произошел её первый срыв. Потом, в течение нескольких дней она, не скрываясь, плакала в присутствии Каргилла. На восьмой день она открыто предложила найти какую-нибудь вожможность для побега. Ее идеи по этому поводу были весьма туманными и поразительно непрактичными для такого серьезного, как она, человека. Она с презрением отвергала возражения Каргилла и несколько раз по-настоящему выходила из себя, потеряв терпение.
      Ее поведение усугубляло его собственное тревожное состояние, напряженность, которая росла с каждым днем. Наконец на двенадцатый день Каргилл поехал в аэропорт и сердито отвел Витроу в сторону:
      - У меня такое ощущение, что ваша группа затягивает дело с подготовкой. Где-то есть какая-то слабинка, нерешительность. Вы не готовы сжигать за собой мосты.
      Витроу был вынужден согласиться.
      - Да, в этом есть доля правды. Я слышу только бесконечные оправдания.
      Каргиллу это было понятно. Думая об этих людях, которые никогда раньше не принимали участия в сражениях, он вспоминал свои ощущения накануне боя. Однажды утром, когда разразилась буря, он думал и надеялся, что атака будет отменена, и, как это ни удивительно, одновременно он радовался, что наконец наступает критический момент, когда решение проблемы откладывать больше нельзя.
      Такой момент как раз наступил. И только один человек из всех обладал достаточной силой воли и решимостью и опытом, чтобы добиться этого. Каргилл обратился к нему:
      - Витроу, нападение должно произойти не позднее завтрашнего утра. Если этого не случится, вашему командиру станут известны имена заговорщиков.
      Витроу побледнел.
      - Вы не посмеете этого сделать!
      Каргилл сказал спокойным голосом:
      - Наверное, будет лучше, если вы уверите остальных, что я посмею это сделать.
      Он посмотрел долгим взглядом прямо в глаза Витроу. Выдержав некоторое время этот взгляд, он вздохнул и протянул Каргиллу руку.
      - День назначен, - произнес он. - Спасибо!
      Они пожали друг другу руки и разошлись.
      Когда Каргилл вернулся домой, его в первый раз охватило предчувствие беды. Энн, с лицом, посеревшим от страха, встретила его у двери.
      - Вокруг дома расставлена охрана, - прошептала она. - Тебя сегодня вечером отсылают в Город Теней.
      Каргилл молча стоял, сосредоточенно думая, а Энн гладила его руку. Она тихо вздохнула:
      - Как жаль!
      Он с отсутствующим видом потрепал её по руке, думая про себя "Интересно, это случайно? Знают они что-нибудь или только подозревают?" - а вслух спросил:
      - Почему именно сегодня вечером?
      - Граннис... - начала она.
      Это потрясло его. В гневе он схватил её за плечи.
      - Как! Я думал, что ты связана с ним.
      - Да, так и было, - сказала она растроенно, - но теперь я не знаю, что случилось. Отпусти, пожалуйста, ты делаешь мне больно.
      Он опустил руки, пробормотав извинение. Ощущение неминуемой катастрофы усилилось. Таинственный, неуловимый, вездесущий Граннис сделал ещё один ход в своей непостижимой игре. Но на этот раз речь шла о непосредственной и смертельной опасности. Граннис намеревался подвергнуть его, Мортона Каргилла жизнь риску, отправив его в Город Теней.
      Он погладил Энн по голове. Она никак не могла унять нервную дрожь. Каргилл спросил:
      - Дата назначена?
      - Я не знаю. Мне ничего теперь не говорят, - покачала она головой.
      Он сказал мягко:
      - Пойди посмотри, как там с обедом. Я разведаю обстановку.
      Он направился на террасу, спустился в сад, пересек его, перелез через забор - и его остановил охранник.
      - Назад! - резко бросил он. В руке его блестнуло оружие.
      Каргилл подчинился и не сопротивляясь сразу же пошел к калитке, дорожка от которой вела к парадной двери дома. Она не была заперта. Но когда он вышел за калитку, из-за дерева выступил солдат и жестом приказал ему вернуться обратно.
      Так, в течение нескольких минут, он насчитал девять вооруженных охранников, и все они знали его в лицо. Когда он вернулся в дом, Энн сидела в гостиной, и с ней был командир летчиков, Гриер.
      - Простите, капитан, - сказал тот, - но мы не имели права рисковать. Граннис сообщил нам, что затевается заговор, поэтому все офицеры получили приказ прибыть в расположение своих частей. На тот случай, если начнутся беспорядки, после обеда вас сразу отправят в Город Теней
      Гриер остался с ними обедать. Когда они встали из-за стола и пошли все вместе к двери, Энн шепнула Каргиллу:
      - Постарайся найти какой-либо предлог поцеловать меня на прощание. Я сделаю вид, что сопротивляюсь.
      На лужайке перед домом их ждал похожий на флотер корабль. Каргилл повернулся к Энн и, стараясь, чтобы голос его звучал как можно саркастически, проговорил:
      - Мисс Рис, вас когда-то очень забавляло ваше обещание, что вы поцелуете меня, когда мы будем расставаться. Я требую, чтобы вы выполнили его.
      Он не стал ждать, когда она согласится, подошел к девушке близко, взял её за подбородок, приподнял её голову и наклонился к ней так, чтобы поцелуй пришелся прямо в губы. Это был весьма смелый поцелуй, и единственной проблемой было то, что она недостаточно сильно сопротивлялась. К счастью, охранники расценили его действия как нападение и оттащили его от девушки.
      - До свидания, дорогая, - сказал Каргилл. - Я скоро вернусь.
      Против своего ожидания он обнаружил, что говорит то, что думает. Его очень тянуло к Энн. "Я думал, что люблю их всех, - сказал он себе, - и Лелу, и остальных..." Он вспомнил женщин, которые оставили след в его жизни в период ещё до 1954 года. Но с Энн все было иначе - она была не такая, как другие.
      "Черт меня возьми! - подумал он. - Я, кажется, люблю ее".
      Он вошел на борт корабля, металлическая дверь за ним закрылась, и они резко пошли на подъем. Откинувшись в кресле, он почувствовал, что сила духа его ослабевает по мере того, как до его сознания начинает доходить безнадежность его положения.
      В конце концов он взял себя в руки, подумал, что он ещё не решил, что будет делать.
      С надеждой он взглянул на летчиков, которые сопровождали его к месту назначения. Он не знал их, но был уверен, что они были из тех, кому он читал свои лекции. он сомневался, что сможет убедить их действовать так, как ему было нужно, но, подумал он, попытка не пытка.
      Он выждал момент, когда второй пилот посмотрел в его сторону, и сделал тому знак подойти. Летчик сказал что-то своему командиру, видимо, попросил разрешения отлучиться, и подошел к Каргиллу.
      - Капитан? - произнес он почтительно.
      Это слово по какой-то причине показалось Каргиллу ужасно смешным. Он расхохотался. "Капитан!" - повторил он вслух и просто покатился со смеху.
      По лицу его текли слезы. Он посмотрел на человека, стоящего перед ним.
      - Лейтенант.., - начал Каргилл и остановился. - Лейтенант! - Это было ещё смешнее, чем капитан. Он сдержался, чтобы снова не рассмеяться, и ему удалось проговорить: - Лейтенант, вы написали завещание?
      - Нет, сэр, - судя по чопорному тону, летчик осуждал Каргилла за его непонятный смех и не был расположен к беседе.
      Это вызвало у Каргилла ещё один приступ неудержимого хохота. Он уже понял, в чем дело: ему приходилось видеть людей в таком истерическом состоянии. Чтобы побыстрее справиться с истерикой, надо было дать ей полный выход, не пытаться её сдерживать. Отсмеявшись, он сказал:
      - Лучше составьте завещание. На войне люди погибают. Или вы будете отсиживаться где-нибудь в безопасном месте?
      - Нет, сэр, я доброволец.
      - Доброволец! - на этот раз Каргилл дал себе волю и разразился таким хохотом, что в течение нескольких минут тело его буквально сотрясалось от судорожных приступов. Наконец ему удалось буквально выдавить из себя, в перерывах между всхлипами: - Вот это я понимаю. Это как раз то, что нам нужно в армии, - добровольцы, готовые жизнь положить за альма матер, - ой, что это я говорю? - Что-то я путаю - то ли место, то ли время.
      Это напомнило ему о его фантастических снах, и на этот раз они показались ему невероятно смешными, просто нелепыми, и новый взрыв хохота согнул его обессилевшее тело пополам. Когда он отсмеялся и перевел дух, летчик проговорил.
      - Надо знать реальное положение вещей, сэр. - Он сказал это таким серьезным тоном, насупив брови, что Каргилл не выдержал и опять прыснул со смеху, хотя на это у него уже не было сил. Когда ему наконец удалось остановиться, он сказал:
      - Молодой человек, продолжайте наблюдать за реальным положением вещей и докладывайте мне об увиденном каждый день. Это очень важно. Держите меня в курсе.
      - Жаль, что вы так на это реагируете, - ответил летчик.
      - Простите меня и помилуйте, - произнес Каргилл уже серьезным тоном. Я заслуживаю прощения. - Он подумал, какой подтекст это слово может иметь в данной ситуации, и, подняв голову, увидел, что его собеседник уже не слушает его, а возвращается на свое место. Каргилл озабоченно посмотрел ему вслед и произнес вслух, ни к кому не обращаясь: