– Как ты думаешь, Молли, когда же мистер приедет к нам?
      – Он не приедет.
      – Ты не можешь знать! – упрекнул ее Вилли Джо.
      – Наверняка, конечно, нет, – согласилась Молли, – но я уверена, он не приедет. Ты слышал, что сказали конные полицейские? Он уехал в Калифорнию, – она улыбнулась Джефу. – Зато сейчас у нас в гостях Джеф.
      – На случай, если Рубел приедет все-таки на Рождество, я думаю, – сказала Линди, – ты должна узнать то, что рассказал мне Джеф, прежде чем выгонишь его из Блек-Хауз снова.
      Молли побледнела. Джеф запротестовал:
      – Линди, он не давал мне позволения рассказывать! Он не хотел, чтобы кто-либо из вас знал это.
      – Молли должна знать, Джеф! Тогда, может быть, она будет повежливей с ним и позволит ему остаться… на обед, во всяком случае.
      – Лучше бы мне не слышать этого, – ответила Молли сдавленным голосом, который выдал ее боль. – Рубел Джаррет достаточно причинил беспокойства нашей семье.
      – Рубел заплатил за обучение Тревиса в прошлом семестре.
      Молли посмотрела сначала на Линди, потом на Джефа.
      – Он, должно быть, расстроится, если узнает, что я рассказал, – выпалил Джеф.
      Не в силах сдержать волнение, Молли выскочила из-за стола, подбежала к окну и пристально посмотрела на двор затуманенным от слез взглядом.
      – Когда же он сделал это? – спросил Тревис.
      – В тот день, когда мы, покинув Блек-Хауз, добрались до перекрестка, он поехал по дороге, ведущей в Сан-Августин, и заплатил за обучение, питание, проживание, одним словом, за все.
      – Какими деньгами? – засомневался Тревис.
      – Ему выплатили эту сумму в «Л и М», сказал он. Я не уточнял. Рубел просил, чтобы это осталось между нами троими: им самим, его братом и мной. Но я рассказал вам, и он, должно быть, будет недоволен.
      Молли повернулась лицом к остальным, она почти успокоилась.
      – Все хорошо, Джеф. У нас нет причины давать ему понять, что мы это знаем.
      – Но почему он сделал это? – спросил Тревис.
      – Чтобы успокоить свою совесть, – ответила Молли.
      Отсутствие Линди и Джефа в этот полдень позволило Молли спокойно обдумать новость. «Он заплатил только за один семестр, – рассуждала она, – наименьшее, что он мог сделать при данных обстоятельствах». Она надеялась, что это облегчит ему угрызения совести, хотя, конечно, не уменьшит ее боль.
      Однако, когда Линди и Джеф вернулись после полудня, сияющие глаза сестры заставили Молли забыть о своих огорчениях.
      – Молли, давай пересмотрим старую одежду мамы и отберем для сочельника два самых красивых платья.
      Молли обняла свою младшую сестричку, которая не была больше маленькой. Линди очень повзрослела за последние несколько месяцев. Ее сверкающие глаза и пылающее лицо – этого было достаточно, чтобы поднять унылое настроение Молли и заставить ее не беспокоиться, на самом ли деле эта вновь обретенная любовь Линди к Джефу – настоящая и последняя любовь в жизни ее сестры. Молли молилась, чтобы так оно и было.
      – Сочельник? – спросила Молли с улыбкой. – Сможем ли мы с тобой уделить внимание чему-нибудь еще, кроме выборов нарядов, а?
      Линди покраснела.
      – Наряды… но это наш последний сочельник… – Линди добавила: – Мы, конечно, сможем починить что-то из одежды для мальчиков.
      Остаток дня и добрую часть сочельника они отдали переделке двух платьев из рубчатого шелка, которые носила их мать еще перед войной. Юбки и рукава требовали немалой возни. Когда сестры закончили, они примерили платья с подогнанными лифами, мягкими юбками и маленькими, по моде, рукавами.
      Платье Линди было розового цвета с белыми рюшками вокруг шеи, а платье Молли – цвета морской волны со складками и оборками по кромке платья.
      Как только они сделали последний стежок, погладили платья и повесили их, чтобы они не помялись, Линди обхватила Молли за шею, закружив по комнате.
      – О, Молли, я так счастлива! Я никогда даже и не думала, что однажды буду такой счастливой.
      – Это и меня делает счастливой, – Молли обняла младшую сестру, с удивлением понимая, что говорит искренне.
      Отпустив Молли, Линди подняла голову:
      – Ты знаешь, благодаря кому я сейчас счастлива, не так ли?
      – Благодаря Джефу, конечно!
      – Да, но кто заставил нас с Джефом полюбить друг друга, не растратив преждевременно пыл?
      – И кто же?
      – Рубел. Когда он неожиданно налетел на нас в ту ночь после танцев!
      Улыбка слетела с губ Молли.
      – Я знаю, он причинил тебе боль, Молли. Но ты можешь, наконец, простить его, хотя бы потому, что он сделал так много и хорошего для нас. Он не только послал Тревиса в школу. Если бы он не вмешался той ночью, мы бы, возможно, сделали бы как раз то, о чем он говорил, и совершили бы ошибку.
      – Давай не будем об этом, Линди.
      – Но это правда. Разве не из-за этого ты переживаешь и помогаешь мне не повторить твою ошибку?
      Снизу долетели сладкие запахи хвои, корицы, гвоздики и жареной индейки. Линди убедила сестру приготовить особенный ужин после вечерней службы в сочельник. Молли, конечно, согласилась. Она знала, что Линди и Джеф что-то затевают. Она только надеялась, что они предупредили священника Келликота.
      Когда подошло время службы, они разделили обязанности: Молли поможет Шугар, в то время как Линди оденет детей. Молли и Шугар закончили все приготовления, и Шугар ушла на службу в свою негритянскую церковь, прежде чем дети спустились вниз.
      Тревис и Джеф появились первыми. Джеф был одет в превосходный новый костюм из тонкого черного полотна, а Тревис – в костюм своего отца, который Молли переделала перед началом семестра. Молли с улыбкой обняла их обоих, счастье волной нахлынуло на нее. Ненадолго, она знала, но все же это было счастье, – маленькие вспышки, проблески солнечного света между ураганами жизни. Джеф, действительно, легко вошел в семью, как рождественское чудо, которого Клитус просил ее не ждать! Джеф вернулся в тот самый момент, когда он был особенно необходим им. Он заполнил пустоту, оставленную Рубелом Джарретом.
      Когда, наконец, Линди и малыши появились на ступенях лестницы, Молли поняла, почему их сборы заняли так много времени. Линди ухитрилась нарядить Вилли Джо и Малыша-Сэма в черные бархатные бриджи и сорочки с кружевными жабо, найденные в сундуке. Решение Линди нарядить мальчиков в эти костюмы подтверждало, что она, как и Молли, хочет сделать этот праздник незабываемым и радостным, несмотря на ту тревогу, которую они обе скрывают в душе. Да, Линди выросла, и не только телом. Сердце Молли наполнилось гордостью за сестру. Линди смогла сделать это Рождество особенным для всех.
      Неловкость Джефа и Линди выказывала их волнение. Эта нервозность была знакома Молли, она тоже чувствовала ее, и она даже не сумела сказать что-либо из того, что собиралась сказать. Впрочем, все и так было ясно.
      – Не лучше ли нам поспешить? – предложила она после того, как Джеф дважды возвращался в свою комнату, и Линди тоже пару раз сбегала наверх. – Мы можем не найти свободную скамью в церкви, чтобы сесть всем вместе, если еще хоть немного замешкаемся.
      Линди и Джеф посмотрели друг на друга. Джеф достал часы, сунул их обратно в карман и взглянул на дорогу. Отсюда не была видна церковь, но Молли знала, что он представил ее себе. На попятную идти он, конечно, не думал.
      – Молли права, – сказала Линди, – нам пора выходить.
      Тревис открыл дверь и пропустил Джефа и Линди. Малыши вышли следом. Тревис предложил Молли свой локоть.
      Слезы заблестели у нее на глазах. Ее младший брат! Тревис тоже повзрослел, как и Линди.
      – Я вижу, что в школе святого Августина тебя научили не только читать и писать, – похвалила она, – они научили тебя и хорошим манерам.
      – Рубел научил меня хорошим манерам, Молли.
      В голосе Тревиса не было ни злости, ни обвинения, но его слова обожгли Молли, как холодный декабрьский ветер, свистевший возле крыльца. Она вспомнила тот день, когда все они в первый раз пошли в церковь.
      Рубел убедил Тревиса тогда идти вместе с ними. Она едва сдержала слезы. Как могла она показаться с покрасневшими глазами на службе в сочельник и, помимо того, на свадьбе своей сестры?
      Линди была права: если не считать той боли, которую причинил детям его отъезд, Рубел для всех в Блек-Хауз сделал много хорошего. Может быть, он затем и вернулся в Эппл-Спринз? Загладить свою вину? Но он никогда не сумел бы загладить ее перед Молли, он знал это. Однако его присутствие благотворно повлияло на детей.
      Колокол зазвонил прежде, чем они вошли на церковный двор. Большинство прихожан зашли уже в церковь, чтобы поскорей спрятаться от ветра. Но когда семейство Молли достигло дверей церкви, Джеф и Линди вдруг обернулись назад. Молли видела их колебания. Она хотела успокоить их, сказать, что не стоит волноваться и ни в коем случае нельзя доводить дело до конца, если они не уверены в себе, еще не поздно отказаться. Вероятно, она должна шепнуть сейчас это Линди. Оставив руку Тревиса, она поднялась по ступеням, подошла к Линди и внезапно остановилась, увидев, как широко Линди открыла глаза и рот тоже.
      – Это он!
      – Я говорил тебе, он приедет, – ответил Джеф.
      У Молли свело живот, в ее голове все перепуталось. Охваченная непонятным страхом, смешанным со странным предчувствием, она неловко повернулась по направлению взгляда своей сестры, смотревшей на привязь для лошадей за забором церковного двора. Джеф был уже на полпути к привязи.
      Одетый в красивый черный костюм, Рубел Джаррет слез с лошади, привязал поводья к перекладине и пожал протянутую руку Джефа, не отрывая от Молли взгляда.
      Она стояла, как завороженная, на верхней ступени лестницы перед церковной дверью. Он приехал на свадьбу? Но как он узнал? В каком-то оцепенении она наблюдала, как Джеф вытащил конверт из внутреннего кармана своего пиджака и вложил его в руку Рубела.
      Рубел сказал что-то Джефу и протянул ему другой конверт. Джеф вернулся к Линди. Они поговорили о чем-то, но Молли была не в состоянии разобрать ни слова.
      Вдруг, словно его принесло ветром, Рубел оказался на нижней ступени прямо перед Молли.
      – Идемте, – подбодрила их Линди.
      – Займите нам место, – попросил Рубел, – мне надо перекинуться парой слов с Молли.
      Он взял ее за руку и потащил вниз по лестнице. Как непослушного ребенка, он повел ее за угол церкви. Его шляпа упала на землю, когда он сжал Молли в своих объятиях и поцеловал. Его губы, голодные, горячие, целовали ее, целовали…
      Она была слишком ошеломлена, чтобы ответить. Он отстранился и посмотрел ей в глаза таким обжигающим взглядом, который мог бы согреть даже этот холодный декабрьский ветер.
      – Что ты здесь делаешь? – пробормотала она.
      – Ты пригласила меня.
      Молли отрицательно покачала головой.
      – Ну, значит, кто-то другой это сделал, – он поцеловал ее снова так страстно, что расшевелил в ней всю ту острую тоску, которую она столь безуспешно пыталась подавить все это время.
      Когда он снова отстранился от нее, то сделал это только для того, чтобы спросить:
      – Ты сказала, что выйдешь за меня замуж, Молли. Ты все еще согласна?
      Подняв голову, она провела пальцами по его шраму на виске, без всяких сомнений доказывавшему ей, что это Рубел Джаррет, а не его брат… это был Рубел, мужчина, которого она любила… единственный мужчина, которого она когда-либо любила.
      – Да… – она ничего больше не могла ответить, остальные слова просто застряли у нее в горле, от радости перехватило дыхание.
      Он вытащил конверт, который Джеф передал ему только что.
      – Они ждут.
      Где-то в середине службы Молли поняла, что она была единственным человеком в семье, кого не посвятили в этот план. Даже малыши наверняка это знали, иначе они полетели бы по тропинке, чтобы поприветствовать Рубела, повиснув у него на ногах. Видимо, Линди долго пришлось давать им наставления.
      Сидя возле Молли, Рубел держал ее за руку, крепко сжимая ее в своей, словно чтобы успокоить и доказать: он вернулся. Молли вдруг вспомнила о случаях, произошедших за пару последних недель, когда дети старались подготовить ее. Сообщение о том, что Рубел заплатил за обучение Тревиса… Теперь Молли знала, что Линди упомянула это не случайно, как пытался представить Джеф. А чего стоило признание Линди, что они полюбили с Джефом друг друга только благодаря Рубелу! И она тогда поверила ей! Даже Тревис, взяв ее под руку, заметил, что научился хорошим манерам у Рубела, наверняка тоже неспроста.
      Ох уж, эти дети! Они хорошо хранили секрет! Но не ото всех. Преподобный отец Келликот удивил прихожан, объявив, что они будут свидетелями не одной, а двух свадеб в этот сочельник.
      Вся семья поднялась при этих словах. Молли показалось, она самый обескураженный человек в церкви, а возможно, и во всем мире. Когда отец Келликот спросил: «Кто отдает Линди?..», вся компания ответила в унисон:
      – Мы!
      «Отрепетировали», – подумала Молли.
      А когда священник спросил: «Кто отдает Молли?..», снова вся семья, включая Джефа, с воодушевлением ответила:
      – Мы!
      Выйдя из церкви, горожане группами подходили поздравить молодоженов. Молли улыбалась: ее семья дала им достаточно поводов для сплетен на все праздники. Это даже смешно!
      Рубел и Джеф не спеша продвигались по дороге в окружении семьи. Прежде чем они успели скрыться с церковного двора, появился Клитус. Он протянул руку Рубелу:
      – Я предполагал, что это случится.
      Рубел пожал его руку.
      – Много счастья на долгие годы!
      Клитус так отчаянно посмотрел в глаза Молли, что она опустила взгляд.
      – Могу я поцеловать невесту?
      Рубел кивнул несколько напряженно, но все же соглашаясь.
      – В последний раз, – прошептал Клитус, слегка коснувшись губ Молли.
      Она чувствовала себя виноватой перед ним.
      – Мы придем в банк после праздников, чтобы открыть счет.
      – Конечно, – согласился Клитус. – Всегда буду рад вас видеть.
      Возвращаясь домой вместе с Рубелом, Молли вскоре перестала жалеть Клитуса. Жизнь никогда не бывала ни справедливой, ни прекрасной. Она хорошо узнала это за последние полтора года. Но когда она сжала руку Рубела, чтобы убедиться, что все это не сон, ей показалось, что подошла она к счастью так близко, как только возможно к нему, недостижимому, приблизиться.
      – Полицейские сказали, ты уехал в Калифорнию.
      Он заморгал.
      – И оставил тебя?
      Ее колени стали ватными, она сильнее ухватилась за Рубела.
      – Джеф и Линди знали, что мы поженимся?
      Молли вдруг удивилась, что они поженились. Неужели все было законно?
      – Я знал, что не могу приехать раньше, – Рубел усмехнулся. – Мне пришлось взять быка за рога и поступить… вот так.
      Счастье ключом било у нее в груди, головокружительное, неудержимое. Малыш-Сэм держал Рубела за свободную руку, подпрыгивая, чтобы ее не выпустить.
      Вилли Джо шел с Линди и Джефом. Тревис ехал на лошади Рубела.
      – Что было в конверте, который ты дал Джефу? – спросила Молли.
      Постепенно до нее стали доходить события последних двух часов.
      – Денежное вознаграждение.
      – О?
      – Его часть. Он согласился, что этого будет достаточно, чтобы купить ранчо для них с Линди на Западе. Остальное мы с тобой положим в банк, чтобы оплачивать учебу детей.
      Молли остановилась посередине дороги.
      – Ты все обдумал!
      Освободившись от цепкой ручонки Малыша-Сэма, Рубел взял ее лицо в свои ладони.
      – Черт побери, Молли, я люблю тебя!
      Потом он поцеловал ее, прямо здесь, посередине дороги, под зимней луной, так ярко освещавшей сегодня Эппл-Спринз, словно это была театральная сцена.
      Оторвав, наконец, от Молли свои губы, Рубел прошептал:
      – Если я забыл что-то, мы обсудим это позже. Нет ничего в мире, что мы не сможем сделать с тобой вместе.
      Он снова поцеловал ее, и так поздно возвращавшиеся в свои дома после рождественской службы жители Эппл-Спринз, столь любившие вмешиваться в чужие дела, исполнились воодушевления, и они, сегодняшние свидетели сразу двух свадеб, зааплодировали, стоя вокруг целующихся молодоженов, фигуры которых заливал романтический свет луны.
      Когда Рубел открыл перед Молли ворота, она заметила табличку «закрыто», висевшую на них. Войдя в дом, Молли обнаружила, что даже Шугар была союзником Рубела в осуществлении этого плана. Вернувшись после своей службы, она по-медвежьи обняла Молли, ее черные, как уголь, глаза затуманились, потом она пожала протянутую руку Рубела.
      – Теперь, может быть, этот замужний ребенок перестанет хандрить и бежать вниз на каждый голос.
      Рубел обхватил Молли за талию, нежно прижимая ее к себе и целуя.
      – Тебе, действительно, не хватало меня, да? Не хватало, Молли, любимая?
      – Если бы дети не постарались осторожно подготовить почву к твоему прибытию, Рубел Джаррет, я бы, возможно, на этот раз на самом деле застрелила бы тебя.
      Он поцеловал ее снова.
      – Пойдем, пора садиться за стол. А потом…
      Предложение осталось незаконченным, оно повисло в воздухе, потому что он опять поцеловал ее.
      Во время обеда все много говорили. Рубел поставил еще один стул и пригласил Шугар присоединиться к ним. Она, было, отказалась, но вся семья принялась уговаривать ее.
      – У меня теперь новое задание от «Л и М», – сказал Рубел всем собравшимся. – Я должен уточнить карты для прокладки железной дороги. После того как работа будет выполнена, они согласны назначить меня на должность Оскара Петерсона. Он уезжает из Эппл-Спринз в начале следующего года.
      Молли сидела тихо, слушая болтовню. Рубел сел слева от нее, поменявшись своим обычным местом с Вилли Джо. Он был так близко, что у нее кружилась голова. Молли вспомнила, как Линди сидела возле Джефа, держа его за плечо в тот вечер, когда он вернулся, словно чтобы помешать ему снова уехать. Но Молли сегодня ни о чем не беспокоилась. В первый раз за все время, что она знала Рубела, Молли была уверена, что он никогда больше не покинет ее. Сегодня он взял ее себе в жены.
      Она оглядывала сияющие лица Вилли Джо и Малыша-Сэма, гордый вид Тревиса и ощущала откровенную чувственность, почти осязаемо исходившую от Линди и Джефа. Она чувствовала то же самое – головокружение, желание, счастье, но больше всего – уверенность, и ее не покидала мысль: как счастливо избежали в последний момент опасности дом, который она собиралась продать, и семья, которую она думала распустить на все четыре стороны, и она сама. Мужчина, которого она не надеялась больше увидеть, теперь был с ней рядом.
      Когда Шугар встала, чтобы подать рождественские взбитые сливки с сахаром и вином, Рубел остановил ее.
      – Почему бы нам не отведать десерт чуть позже? Пойдемте в гостиную, – он потянул Молли за рукав. – Ты тоже, Шугар. Все вместе. Давайте посмотрим, что принес нам Санта-Клаус.
      – В нашей семье вошло в традицию подавать сливки с сахаром и вином вместе с подарками.
      – Хорошо, тогда давайте не будем нарушать традиций.
      – Я помогу вам, мистер, – сказал Малыш-Сэм.
      – Ты?
      – Да. Я многое теперь умею! Тревис научил меня доить корову. Я дою по две струи в ведро.
      – Вот как? – улыбка Рубела вызвала слезы на глазах Молли.
      – А я умею наливать виски, – гордо сказал Вилли Джо.
      Прежде, чем Рубел смог ответить, Малыш-Сэм заговорил снова:
      – Джеф помог нам срубить рождественскую елку, мистер.
      – Елка, конечно, у вас замечательная, – восхитился Рубел, глядя на Молли вместо убранной шарами, игрушками и свечами елки.
      – Мы пойдем завтра на рыбалку? – спросил Вилли Джо.
      Рубел подмигнул Молли поверх голов ее маленьких братьев.
      – Ну, может быть, не завтра, но скоро, обещаю вам.
      Шугар подала сливки с вином и сахаром в серебряных чашках, принадлежавших семье Молли уже четыре поколения. Молли сидела возле елки, куда Рубел усадил ее. Она покачивала холодную, как лед, чашку в руках, горячих от удивительных событий этой ночи. Ночи чудес! Клитус говорил, что она не дождется чуда…
      Молли наблюдала, как Рубел раздает подарки, которые он привез семье, теперь не только ее, но и его семье. Никогда больше Молли не перестанет верить в чудеса.
      Линди и Джефу он приготовил перьевую ручку и пачку писчей бумаги с предостережением:
      – Мы будем ждать от вас писем!
      Тревису он подарил красивейший блокнот:
      – Ты глава семьи, Тревис. Используй блокнот, чтобы поддерживать в должном порядке все финансовые документы.
      – Какие финансовые документы?
      – Прежде чем ты вернешься в школу, мы обязательно сядем и поговорим об этом.
      Малыши получили самые невероятные для них подарки: Рубел привез каждому по паре новых ботинок!
      – Я не был уверен в размере, – сказал он им, – но вы можете пока подложить бумагу в мыски, а там и нога вырастет.
      Шугар получила новый фартук, а Молли новую солнечную шляпу для работы в огороде.
      – Рингольд вернулся и рассказал мне, как ты ходила в город в своей старой обтрепанной шляпе от солнца.
      Молли рассмеялась.
      – Я работала в ней в огороде. Но я ее не выброшу. Если будет повод, я снова надену ее в город.
      Но это был не единственный подарок для Молли. Последний пакет Рубел приберег на финал. Он опустился на одно колено перед ней и положил ей этот пакет на колени:
      – Счастливого Рождества, Молли, любимая!
      Молли задумчиво смотрела на красиво перевязанный пакет. Что-то в улыбке Рубела говорило ей, что его лучше не вскрывать перед всеми.
      – А у меня для тебя ничего нет, я же не знала, что ты приедешь.
      – Зато у нас есть! – раздался веселый хор голосов.
      Дети побежали к елке и принялись вытаскивать из-под нее пакеты. Линди и Джеф подарили ему шарф, который Молли тут же узнала, это был шарф из одного из сундуков Джеймса Блека.
      Тревис протянул Вилли Джо пакет, и мальчики, толкая друг друга, пытались опередить один другого и вручить свой подарок Рубелу – крючок и грузило для рыбной ловли, которые они смастерили из старых гвоздей.
      – Тревис научил нас обращаться с наковальней и напильником, – объяснил Вилли Джо.
      Молли видела, как глаза Рубела затуманились. Очевидно, дарил он подарки с большей легкостью, чем принимал их.
      Молли не заметила, что Шугар вышла из комнаты, пока та не вернулась, таща за собой три рюкзака.
      – Идите сюда, мальчики, время отправляться.
      – Отправляться? – Молли встала, прижимая к груди все еще не вскрытый пакет с подарком Рубела.
      – Малыши вернутся домой вместе со мной через пару дней.
      Молли покраснела.
      – Мы вернемся, чтобы позаботиться о доме, пока вы будете в Новом Орлеане.
      – В Новом Орлеане? – Молли посмотрела на Рубела.
      Он пожал плечами:
      – Я думал, ты заслужила свадебное путешествие.
      – Свадебное путешествие? Я?
      – Мы. У меня там живет сестра. Ее зовут Дельта. Как я понял, у нее большой дом. Она приглашала. Места хватит всем.
      Молли пришла в себя, когда Линди и Джеф спустились вниз, таща свой саквояж.
      – Мы вернемся через несколько дней, – объяснил Джеф несколько резким от застенчивости голосом.
      Молли и Рубел проводили их до порога, пожелали спокойной ночи и закрыли за ними дверь.
      – Я даже не спросила, куда они отправились в свадебное путешествие, – вздохнула Молли.
      Рубел прижал ее спиной к двери. Его руки были заняты ее прической, он вытаскивал шпильки из ее волос.
      – Джеф позаботится о Линди, не беспокойся.
      Он пробежался пальцами по прядям ее волос. Его губы припали к ее губам. Боже, как ей было хорошо! Так хорошо! Рубел чувствовал то же, что и Молли. Подумать только, он почти потерял эту женщину! И теперь она его жена!
      Не отрывая губ, он поднял ее на руки и понес к лестнице.
      – Подожди.
      – Подождать?
      Рубел остановился, в то время как Молли старалась встать на ноги.
      – Твой подарок! Я еще не вскрыла подарок!
      Она вернулась к ярко-красному пакету и, сидя под елкой в своем самодельном рождественском платье, разорвала бумагу с восторгом ребенка. Рубел наблюдал за ней, ошеломленный всеми теми чувствами, которые так стремительно нахлынули на него. Впрочем, все это было не так уж стремительно. Ему понадобилось больше года, чтобы разобраться в своих чувствах, а для Молли этот год был наполнен страданием.
      – О! – она вытащила шелковую белую ночную сорочку, которая была, скорее, просто кружевом, чем одеждою.
      Прижав ее к своему лицу, Молли смотрела сквозь нее, будто сквозь дымку или паутинку, на улыбающееся лицо Рубела. Ничуть не смутившись, он взял Молли на руки вместе с сорочкой и понес наверх.
      – Я хочу сам надеть на тебя эту ночную сорочку, – прошептал он, – а потом я сам сниму ее.
      Но у двери спальни он остановился и сильнее прижал Молли к себе. Она наблюдала, как пристально он смотрит на кровать, и догадалась, что он вспоминает тот последний раз, когда видел ее на этой самой постели, свернувшуюся калачиком.
      – Она пуховая, – подсказала Молли, попытавшись отвлечь его от воспоминаний об ужасной сцене, разыгравшейся в тот день, когда она прогнала его.
      Но он стоял, как вкопанный.
      – Я виноват, что потерял тот день, Молли.
      Она прикусила нижнюю губу.
      – Я тоже.
      – Но мне нужно было уехать.
      – Покинуть меня?
      – После того, как ты узнала правду, тебе было нужно время все обдумать, прежде чем я вернусь.
      – Но я думала… – ее голос прервался, и она почувствовала, как слезы набегают ей на глаза. – Прогоняя, я думала… что, если ты любишь меня, ты останешься.
      – Черт побери, Молли, я так плохо обращался с тобой, что проведу всю оставшуюся жизнь, искупая вину, клянусь!
      Коснувшись пальцами затылка Рубела, она настойчиво склонила его голову к себе, нежно встретив губы любимого.
      – Тебе нечего искупать. Сегодня мы начинаем все заново. А прошлому мы должны быть благодарны, Рубел, оно свело нас.
      Он с восхищением посмотрел ей в глаза.
      – Ты не знаешь, как приятно слышать из твоих уст мое – мое! – имя.
      Она улыбнулась, счастливо, очень счастливо. Он поцеловал ее.
      – Я рада, что ты Рубел Джаррет.
      – Я тоже, миссис Молли Джаррет.
      Он опустил ее на пол, наблюдая, как она скрывается за ширмой, чтобы переодеться в тонкую белую ночную сорочку. Всего одна лампа горела в дальнем углу возле кровати, освещая комнату тусклым светом, не разгонявшим полумрака. Вместо обычного веселого, пестрого лоскутного одеяла кровать была застелена кружевным покрывалом, поблекший цвет которого выдавал его принадлежность к семейным реликвиям.
      Рубел развязал галстук, расстегнул воротник и бросил свой жакет на обитый зеленым полотном стул. Он чувствовал, как прыгает его пульс. Он слышал мягкие звуки шуршащей за ширмой одежды. Он снова посмотрел на постель и подумал, что Линди, наверное, сейчас тоже переодевается для своей первой брачной ночи.
      Рубел вспомнил ту ночь, когда он выбросил Джефа из дома. В ту ночь он сделал Молли предложение.
      Каким дураком он был: вторгался, обвинял и никогда серьезно не думал о последствиях!
      Неожиданно Молли появилась из-за ширмы, и от взгляда на нее у Рубела перехватило дыхание. Она засмеялась, заметив это, и протянула к нему руки.
      – Кто купил это?
      – Я сам, – он похлопал себя по щекам, сообщив: – У меня, вероятно, еще до сих пор красное лицо.
      Ночная сорочка ничего не скрывает, заметил он с беспокойством. Эта вещь имеет так много дыр, что малыши смогли бы, пожалуй, использовать ее вместо сети для рыбешек. Ее грудь подымалась от учащенного дыхания, розово-кирпичные соски просвечивали сквозь прозрачную ткань.
      Неожиданно Рубел почувствовал себя полнейшим идиотом: что взбрело ему в голову купить такую сорочку… своей жене?
      – Черт побери, Молли, прости, я не подумал… у меня же не было прежде жены… я не думал, что когда-либо такая вещь будет… на моей жене.
      Молли испуганно посмотрела вниз на просвечивающийся подол. Ткань мягкая, шелковистая, тонкая – паутина! – чувственно струилась вдоль ее ног.
      – Тебе не нравится, как она смотрится на мне?
      Его пульс участился.
      – Нет, я не это имел в виду. Просто она не подходит… жене! Ты моя жена, а не какая-то шлюха, танцующая в кабаках!
      Молли дотронулась до мягкого кружева.
      – Ты дарил такие вещи шлюхам?
      – Нет, – ответил он быстро, – я никогда не дарил никому что-либо подобное.
      – Я рада, Рубел, – она протянула руку.
      Он дотронулся до ее руки, как робкий ребенок. Его щеки покрылись красными пятнами, глаза бесцельно блуждали, отказываясь открыто встретиться с ее глазами.
      Вдруг Молли поняла, почему! Или ей показалось, что поняла? Кровать! Единственный раз он сидел на ней, когда она прогнала его.
      Молли потянула Рубела к постели. Когда они остановились возле, она отпустила его руки и взобралась на середину большой кровати из орехового дерева, утопая в пуховом матраце.
      – Рубел, я счастлива, что мы никогда не занимались любовью на этой пуховой постели… до дня нашей свадьбы.
      Он глубоко вздохнул. Рубел посмотрел ей в глаза и выдержал ее взгляд, полный страсти и смущения.
      – Иди, – позвала она, – иди ко мне. С сегодняшнего дня это наша кровать.
      Он сглотнул слюну. Не отрывая от нее глаз, он придвинулся к кровати, присев на край, будто сидел у постели больного человека. Молли потянулась и погладила его щеку.
      – Я родилась в этой кровати, – она рассмеялась. – Мои родители, возможно, зачали меня в ней.
      Его глаза широко раскрылись. Молли дотронулась мягкими пальцами до его губ, позволив ему захватить ее палец губами. Ее сердце забилось от неожиданных ощущений, когда язык Рубела коснулся ее пальца.
      – Здесь мы сможем зачать и наших детей, – отважилась она заметить после паузы. – Начнем, а?
      Рубел придвинулся к ней ближе, прижал к своей груди, провел широкой ладонью ей по спине и склонил ее голову к своему плечу.
      – Молли, Молли, прости меня за ночную сорочку.
      – Тебе не нравится? – снова спросила Молли.
      – Мне нравится, но… я думаю… ты ведь моя жена… Моя жена! А я купил тебе ненужную, вызывающую вещь, которая, скорее, могла бы принадлежать шлюхе.