После ухода Рубела Молли лежала на кровати до тех пор, пока Шугар не позвонила к ужину. Ее слезы иссякли, она думала о резком повороте жизни от радости и счастья к мрачной безнадежности – всего за несколько часов!
      Лес вырублен. Не замешан ли Рубел в этой ее беде? Сердце подсказывало: «Нет!» Но кто тогда? Случайно ли вырублен вором именно ее лес? По ошибке? Или преднамеренно?
      Молли подумала, что когда она потеряла все и была не в состоянии содержать ни семью, ни Блек-Хауз, с ней, по крайней мере, был рядом мужчина, который хотел помогать ей, любить и заботиться о ней самой и ее братьях и сестре – она так думала. Но даже этой любви, сильной, страстной, теперь не было у нее. Словно выпущенные из горсти семена, разлетелось по ветру ее счастье. Джубел оказался вовсе не Джубелом, и любовь не любовью, а ширмой, за которой Рубел прятал не только свои истинные чувства, но и свое имя. Ничего не значащая игра! Игра лжеца! Или идиота?
      Как бы там ни было, жизнь мало походила на игру. Молли потеряла власть над своей жизнью, любовью, семьей, судьбой… Конечно же, Анни Тейлор говорила правду: она не может надеяться заработать достаточно для воспитания детей средств, сдавая комнаты постояльцам. Конечно, она не может послать их в школу на тот доход, что приносит Блек-Хауз.
      Какой же выход? Что теперь делать? Если бы все это касалось только ее, то она предпочла бы лежать на своей постели, пока не умрет. Она была дважды обманута одним и тем же мужчиной! Молли чувствовала себя не только изнасилованной, но и слабоумной дурочкой. Клитус был прав, когда говорил, что ей не хватает делового чутья, и Клитус готов был заняться ее делами. Но Джубел-Рубел доказывал, что ей нечего ждать от Клитуса. У Молли на глаза вновь набежали слезы. Почему только этот проклятый Джаррет вернулся? Он разрушил ее жизнь не один раз, а дважды! И оба раза она позволила ему сделать это!
      Если и было какое-то утешение, так это, что она не отдавалась, оказывается, двум разным мужчинам. Она покраснела, вспомнив, как признавалась со слезами на глазах в своей близости с Рубелом Джубелу, который вовсе и не был Джубелом, а был Рубелом! Он, вероятно, хорошо посмеялся над ней тогда. Они оба, эти близнецы, наверное, сейчас над ней смеются.
      Чувствуя до тошноты растерянность от такого невероятного перелома жизни, Молли поблагодарила свою несчастную судьбу, что, по крайней мере, у нее хватило присутствия духа прогнать его. Прочь! Так, чтобы никогда больше не увидеть.
      Когда Молли не спустилась вниз, чтобы помочь приготовить ужин, Линди поднялась в ее комнату. Постучав и не получив ответа, девочка открыла дверь и подошла к постели, на которой, свернувшись калачиком, лежала ее старшая сестра. Молли собрала силы достаточно, чтобы вспомнить о своих обязанностях.
      – Можете вы с Шугар справиться сегодня без меня?
      Линди кивнула, внимательно разглядывая под ногами плетеный коврик. Длинные локоны скрывали ее лицо. Молли потянулась, чтобы отбросить их. При виде припухших глаз сестры у нее самой снова на глаза навернулись слезы.
      – Что случилось, Линди?
      Линди разрыдалась, и сестры упали друг другу в объятия.
      – Он уехал, – прошептала Линди.
      – Так лучше.
      Линди отстранилась.
      – Как ты можешь говорить так? Ты ведь его любишь!
      – Он лгал, Линди. Он не Джубел Джаррет, он его брат-близнец Рубел.
      Линди нахмурилась.
      – Зачем он лгал?
      – Чтобы обмануть меня.
      – Но… я не понимаю… Ты знала его раньше?
      Молли кивнула.
      – Кого, Джубела или Рубела?
      – Рубела, – Молли вздохнула, взвешивая, стоит ли рассказывать Линди правду, и если да, то до конца ли.
      – Почему он солгал? Это же лишено всякого смысла!
      – Смысл был. Он приходил на танцы в Блек-Хауз примерно год назад, когда была еще жива мама.
      – И..?
      – И мы танцевали… всю ночь…
      Голос Молли задрожал, она вновь вспомнила события, которые теперь уже наверняка она никогда не забудет.
      – И что..?
      Моли коротко вздохнула и молча покачала головой. Она не решалась рассказать Линди о той ночи в сторожке.
      – Те танцы разрушили всю мою жизнь, Линди.
      – Расскажи мне правду! Почему он вернулся? Почему лгал? Почему уехал? Почему ты пытаешься его ненавидеть?
      Молли пристально посмотрела на сестру, удивленная зрелостью и проницательностью ее вопросов. Да, она хотела ненавидеть Рубела Джаррета. Она хотела. И когда-нибудь сумеет возненавидеть его.
      – Ты помнишь, как я беспокоилась за тебя и Джефа?
      Линди стояла молча.
      – Ты помнишь ту ночь танцев, когда Джубел… э… Рубел был просто взбешен и выбросил Джефа из дома, отослав тебя в твою комнату?
      – Как я могу забыть это?
      – Я думала, он был просто раздражен тогда, но теперь я понимаю, почему он так поступил. Он не хотел, чтобы вы с Джефом совершили ту же ошибку, что совершили мы с ним той ночью, год назад.
      Глаза Линди расширились. Когда девочка поняла, о чем речь, она обняла сестру.
      – Это не было ошибкой! Ты любишь его, Молли!
      Молли задушила в себе рыдания.
      – Нет, я не люблю его! – она исправилась: – Вернее, я не любила его тогда, и он не любил меня. Впрочем, ни тогда, ни сейчас, – ее сердце стонало от боли. – Это было… все, как он и говорил тебе и Джефу. Мы чувствовали влечение тел, но не наших душ и сердец.
      Размышляя и вспоминая, Молли решительно отстранилась и посмотрела Линди в лицо, откинув волосы сестры назад и заведя их за уши.
      – Он ушел той же ночью. Он даже не остался попрощаться. Когда на следующее утро я спустилась вниз, еще не высохла роса, а он уже ушел. И я ничего не слышала о нем с тех пор, пока он… пока он не появился вдруг перед нашей дверью.
      – Ты ненавидела его весь год, пока он не вернулся?
      – По правде говоря, я ненавидела себя, Линди. О, пожалуйста, пойми меня! Когда мужчина и женщина сходятся, как это было с нами, для женщины это всегда больше, чем близость. Когда ты молода, тебя мучает такое стремление к любви, что иногда оно невыносимо и столь велико, что обременяет сердце, разум, но… но когда ты решаешься на близость с мужчиной, ты всегда уходишь от него другим человеком, Линди… Вот почему я хотела, чтобы ты сначала узнала хорошо Джефа и была бы уверена в своих чувствах. Мне не хотелось, чтобы ты допустила ту же ошибку, какую допустила я сама.
      Молли выпалила все на одном дыхании, и слова заключали в себе так много правды, что ее глаза снова наполнились слезами. Она вспомнила, что рассказывала Джубелу-Рубелу, как забыла об уважении к себе, занимаясь любовью с его братом, и признание прозвучало так, словно она и не сожалеет вовсе.
      Но он сожалел и не хотел, чтобы Линди совершила ту же ошибку. Значит, он считал ту ночь ошибкой! А сейчас он провел ее снова по той же усыпанной шипами роз дороге! Думать об этом было невыносимо.
      – А я уже никогда не узнаю, была бы ошибкой моя близость с Джефом или нет.
      Погруженная в собственные мысли, Молли не сразу поняла, о чем говорит сестра, она нахмурилась.
      – Он уехал с Джубелом, – объяснила Линди.
      – Рубелом, – поправила Молли.
      Излив в разговоре с сестрой все наболевшее, Молли превратила горе в злость, и злость помогла ей вернуться к мыслям о семье. Ничто другое уже не имело для нее значения.
      Но спуститься к ужину вниз Молли не решилась. После того, как разошлись гости, Линди вернулась к сестре.
      – Шугар говорит, что она не может справиться с малышами.
      Молли сомневалась, что она сейчас окажется в состоянии с ними справиться, но все же пошла. Шугар приготовила для нее большой бутерброд из оленины и силой заставила съесть его, в то время как малыши требовали ответить, что случилось с Джубелом.
      – Его зовут не Джубел, – сказала Молли. – Его имя Рубел.
      – Но где мистер? – спросил Малыш-Сэм, для него неважно было его имя.
      – Он уехал, – ответила Молли. – Он был нашим постояльцем, а постояльцы остаются до тех пор, пока не закончат свои дела. Потом они… потом они уезжают.
      – Почему же он не попрощался? – спросил Вилли Джо.
      Молли прикусила язык, чтобы не сказать, что Рубел Джаррет имеет обыкновение всегда уходить, не прощаясь, она знала это лучше, чем кто-либо другой. У нее кольнуло сердце, когда она вспомнила его просьбу поговорить с детьми. Она отказала. Она не могла позволить ему причинить боль детям.
      – Ты говорила, вы собираетесь пожениться, – сказал Вилли Джо. – Как же ты теперь сможешь выйти за него замуж, если он уехал?
      – Теперь я не смогу выйти за него замуж.
      Тревис перевел разговор на другую тему:
      – Лес на самом деле срублен?
      – Боюсь, что так.
      – Это он сделал?
      – Нет.
      Хотя, впрочем, все возможно, если принять во внимание его склонность к обману, но Молли оставила эту мысль при себе.
      – Нет, Джу… э… Рубел тут ни при чем, – но произнося и эти слова, Молли думала: «Почему бы и нет?»
      Он причинил столько горя ее семье, сколько только смог. Почему бы ему не украсть и лес тоже?
      – Попаду ли я теперь в школу святого Августина?
      – Я не знаю, Тревис, – искренне ответила Молли. – Я не в состоянии сосредоточиться сегодня. Завтра утром я постараюсь что-нибудь придумать.
      – Если бы ты не прогнала Джубела, он точно смог бы что-нибудь придумать, – проворчал Тревис.
      – Его зовут Рубел.
      – Какая разница? – спросил Вилли Джо. – Ты всегда путаешь мое имя и Сэма, мы же не выгоняем тебя за это из дома!
      Шугар отправила детей в кровать, и Молли смогла тоже пораньше лечь спать. Но длинная одинокая ночь не принесла ей отдыха. Лежать одной в этой просторной пуховой постели было сущим мучением. Она все время ворочалась, вспоминая шутки по поводу пухового матраца. Впрочем, это были не шутки, а обещания – несбывшиеся обещания, несбывшиеся мечты, разрушенная жизнь… – вот что Рубел Джаррет оставил после себя в Блек-Хауз!
      К утру Молли не думала уже о нем, как о Джубеле. Она столько раз в течение этой ночи проклинала его, что теперь он окончательно стал для нее Рубелом – мужчиной, лгавшим ей, подлецом, покинувшим ее.
      На следующий день Молли снова оставила Шугар одну обслуживать посетителей. Она боялась, что убежит при первом же вопросе о Джубеле Джаррете. А любопытные вопросы будут наверняка, это она знала. Рубел был прав в одном – обедать к ней приходили не только для того, чтобы попробовать отменную кухню Шугар, но и чтобы сунуть нос в ее личные дела.
      Дав гостям время убраться восвояси, Молли спустилась по задней лестнице на кухню, где Шугар возилась одна. Когда Молли взяла полотенце, чтобы вытереть посуду, старая негритянка остановила ее.
      – Сядьте-ка и поешьте, мисс.
      Молли не стала возражать, тем более, что Шугар столь сосредоточенно накладывала на тарелку ей еду, что Молли не сомневалась: за этим последует еще один выговор.
      – Где малыши? – спросила она, вдруг вспомнив, что не слышит их голосов уже несколько часов кряду, что весьма необычно, особенно для субботнего дня.
      – Тревис повел их на рыбалку.
      – Тревис?
      – Ага, Тревис, – Шугар посмотрела на Молли внимательно и сердито. – Этот человек хорошо повлиял на всех здесь, мисс Молли. И даже вы не можете отрицать этого. Я пришла к такому выводу этой ночью и скажу вам прямо сейчас, что Вилли Джо прав: не имеет значения, как человек называет себя; что у него внутри, вот что имеет значение!
      – В том-то и дело! – разбушевалась Молли. – Он лжив и бесчестен!
      – Я не знаю, конечно, всей истории, – вмешалась Шугар, – но нет ни одного живого человека, будь то мужчина или женщина, который был бы только хорош или плох. Может быть, он обманывал вас из хороших побуждений. Мне помнится, вы направили на него ружье в первый день.
      – Я хотела его убить.
      – Гм, я думаю, вы и убили бы его. Но если бы вы его убили, то Тревис не взял бы сегодня этих маленьких сорванцов на рыбалку.
      Молли хотела возразить, но Шугар продолжала:
      – И я не думаю, что Линди послушалась бы вас насчет того молодого человека, в которого она влюбилась.
      – Именно Рубел и привел его сюда, если ты помнишь, и если бы его не было здесь…
      – … был бы кто-нибудь другой, в кого влюбилась бы Линди.
      – Хорошо, – рассердилась Молли, – Рубел сделал немало хорошего, но он делал это ради собственной выгоды.
      – Ради собственной выгоды? Что вы хотите этим сказать, мисс?
      – Я знаю, что хочу сказать, и ты тоже.
      – Последний раз я слышала, что этот мужчина намеревается жениться, и, кажется, на вас!
      – Он не собирался доводить дело до конца, во всяком случае, он хотел уехать в понедельник. Он не вернулся бы.
      – Вы уверены? В самом деле?
      – Я уверена.
      После крепкого объятия, от которого слезы заблестели на глазах у Молли, Шугар отвернулась, чтобы вытереть посуду. Когда Молли попыталась помочь ей, пожилая женщина прогнала ее.
      – Обойдусь без вас! Уходите отсюда. Найдите себе что-нибудь, что поднимет вам настроение.
      Что-нибудь, что поднимет настроение? Молли сомневалась, что в мире для нее осталось что-либо подобное. Джубел оказался Рубелом, он исчез. И лес исчез тоже.
      Да… Что теперь ждет ее семью? Она обещала Тревису что-либо придумать. Молли вышла на улицу и направилась к качелям, и вдруг она внезапно поняла: ничего нельзя придумать, никто не вернет ей лес, проблема столь остра, сколь и неразрешима. Она повернула назад к дому, опустилась на верхнюю ступеньку крыльца и уткнулась лицом в ладони.
      Но сейчас она вспоминала о Рубеле, о той ступеньке, которую он починил, и ей не нужно было даже поворачивать голову, чтобы увидеть отремонтированные ставни или выкрашенные стены, они были выгравированы в ее памяти. Все стояло у нее перед глазами: день, когда он удивил ее преображением Блек-Хауз… она стояла возле него во дворе… он вовлек в работу всех, лесорубов и детей, чтобы убрать и вычистить Блек-Хауз перед танцами… Джеф и Линди вырывали тогда сорную траву на тропинке и приводили в порядок кусты роз. Молли услышала, как открылись ворота, и замерла. Молния не ударяет дважды в одно и то же место, говорят люди. Но что, если это не так? Шаги направлялись к ней. Мужские шаги! Она представила лицо Рубела, сокрушенно стоявшего перед ней со шляпой в руке – так же, как в первый день его повторного появления в Блек-Хауз. Сокрушенно?! Уж, конечно, не из-за ее жизни!
      – Молли.
      Она подняла голову.
      – Клитус?
      – Я слышал новость.
      Моли стиснула зубы, умоляя себя не расплакаться.
      – Я полагаю, это известно уже всему городу.
      Он указал шляпой на ступени.
      – Можно, я сяду?
      Она кивнула.
      – Прости, Молли, но не только тебе сейчас плохо.
      Такой же красивый, как всегда, Клитус Феррингтон нашел удачный способ вернуть себе расположение Молли. Он пришел утешить и просить утешения.
      – Да, тебе тоже плохо, наверное, – ответила она послушно.
      – Да, нам обоим, милая. Я не хотел говорить всего того, что сказал в прошлый раз, прости меня. Это была… ну… ревность. Ревность снедала меня и лишала рассудка. Я должен был винить его, а не тебя.
      – Все хорошо.
      – Нет, не хорошо, Молли. Я сказал тебе ужасные вещи. Это просто оттого, что я не мог выкинуть тебя… и его… из своей головы. Он спал с тобой в одном доме. Это уже было слишком.
      Клитус наклонился и всматривался в ее лицо, но Молли отказывалась встретиться с ним глазами.
      – Это было уж слишком, Молли, – повторил Клитус. – Он спал в одном доме с тобой. Я хотел бы быть на его месте.
      – Не надо, Клитус, пожалуйста! – Молли отвернулась, и он выпрямился.
      Она вдруг на мгновение вспомнила, как уверенно прижимал ее к себе Рубел, голодно, страстно… и она отвечала ему со страстью… И это все, что имело для него значение – страсть!
      – Теперь, когда все изменилось…
      – У меня масса проблем сейчас, Клитус, я не могу говорить о нас с тобой.
      Он вздохнул.
      – Я слышал… о лесе.
      Молли не ответила. Она сидела и пристально смотрела на чистую тропинку, ведущую к аккуратной изгороди и к отремонтированным воротам. Она должна перестать думать о себе и думать о братьях и сестре. Она ошибалась, полагая, что сможет уладить и то, и другое, безжалостный поворот судьбы напомнил ей: жизнь не бывает простой.
      – Я хочу, чтобы ты позволила мне помочь тебе, Молли. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Я могу понять; ты хочешь, чтобы у детей был хороший дом и чтобы они ходили в школу. Я не столь уж эгоистичен, как ты считаешь.
      – Я не считаю, что ты эгоистичен, Клитус.
      – Я хочу только, чтобы тебе было хорошо, вот и все, – он обнял ее за плечи, и она не смогла сдержаться, чтобы при этом не вздрогнуть.
      Однако он не убрал свою руку и продолжал касаться ее спины, его пальцы теребили ткань рукава Молли. Молли сдерживала дрожь.
      – Думаю, я смогу помочь тебе.
      Она не ответила.
      – Помнишь, я говорил о покупателе? – Сердце у Молли подкатилось к горлу. – Это серьезные люди.
      – Но это же нелепо! Блек-Хауз – все, что у меня осталось, кроме земли, на которой подчистую вырублен лес, да еще бревенчатой хижины.
      – У тебя есть я, Молли, – она услышала, как Клитус глубоко вздохнул. – Даже если ты не хочешь этого, у тебя есть я.
      Страдание в его голосе взывало к ее чувствам, которых она не испытывала. Но ей было жаль его. Молли похлопала Клитуса по коленке.
      – Ты всегда поддерживал меня.
      – И всегда ты можешь на меня рассчитывать.
      – Но я ни за что не соглашусь продать Блек-Хауз.
      – Ты неправа, Молли. Я знаю… я понимаю… от тебя только что сбежал мужчина…
      – Он не сбежал от меня!
      – … и это было бы болезненно для самолюбия любой женщины, – Клитус пожал плечами. – Я знаю. Ты ведь однажды бросила меня.
      – Клитус, пожалуйста, не надо. У меня дела по дому.
      – Тебе даже не интересно, кто выразил желание купить Блек-Хауз?
      – Блек-Хауз не продается.
      – Теперь, когда ты привела особняк в порядок и собираешь большое число посетителей в таверне…
      – И буду и в дальнейшем продолжать в том же духе…
      – Как бы там ни было, цена Блек-Хауз возросла, а если учесть, что железная дорога пройдет через…
      – Мы не знаем, когда будет проложена железная дорога и пройдет ли она через Эппл-Спринз, если вообще будет когда-нибудь проложена.
      – Молли, послушай, ты слышала что-нибудь о «Харвей»?
      – Конечно.
      – Я связался с управлением компании в Канзас-Сити.
      – Зачем?
      Он отразил ее протест, подняв руки.
      – Выслушай меня! Только выслушай! Они заплатят достаточно за Блек-Хауз, чтобы послать Тревиса в школу.
      Моли широко открыла глаза.
      – Ты думал о Тревисе?
      – Я же сказал тебе, я не столь эгоистичен, как ты считаешь.
      Она посмотрела вниз на тропинку.
      – Я поклялась себе никогда не продавать этот дом.
      – Я знаю.
      – Но если… Нет, это невозможно. Что будет с остальными?
      «Он, словно паук, запутывает меня в паутине», – подумала Молли.
      – Ты выйдешь за меня замуж?..
      Молли сглотнула слюну.
      – Я знаю, у нас были разногласия, но мы все уладим. Я смогу помочь тебе, смог же я найти способ послать Тревиса в школу.
      – Будет ли этих денег достаточно для всех детей? Чтобы послать и остальных детей в школу?
      – Ну…
      – Я не продам дом, если не…
      – Послушай, Молли, дай мне шанс! Ты не смотришь на вещи по-деловому. Своей любовью к братьям и сестре ты лишаешь себя возможности иметь собственных детей.
      – Спасибо за поддержку!
      – Не иронизируй! Позволь мне убедить тебя. Тревис заслуживает права получить хорошее образование.
      – А остальные – нет?
      – Может быть, и остальные смогут тоже, если ты примешь правильное решение.
      – Что за правильное решение, Клитус? Скажи мне, где взять ключ, чтобы открыть волшебную дверцу?
      – Нет никакой волшебной дверцы, и мы оба это знаем. У тебя тяжелые времена, Молли, а ты заслуживаешь лучшего.
      Она сжала зубы, чтобы не взорваться. Очевидно, он считал напрасной ее самоотверженность. Что ж, может быть, он и прав.
      – Если ты все обдумал, то как насчет… остальных? – спросила она.
      – Твой дядя Дэррел согласился взять Вилли Джо, твоя тетя Шарлотта возьмет Малыша-Сэма.
      С тех пор как открылась правда в отношении Джубела-Рубела, кроме мимолетных приступов гнева за то, что Рубел забрал с собой еще и Джефа, Молли не чувствовала ничего к нему, только боль и печаль. Но гнев, который испытала она сейчас, охватил, как туман в лесу, все укромнейшие уголки ее души. С большим трудом она сдержалась, чтобы не вскочить и не ударить Клитуса.
      Но он поступал так из лучших побуждений. Его намерения ничем не были хуже намерений Рубела. Оба преследовали свои цели. История со сватовством Клитуса оказалась очень запутанной после того, как Молли имела глупость поверить, что Рубел сделал ей предложение искренне, а не с целью соблазна.
      – Миссис Феррингтон писала снова тете Шарлотте? – спросила она презрительно.
      – Кто-то должен помочь тебе, Молли.
      Молли старалась не сорваться.
      – Я обещала маме сохранить семью.
      – Обещания родственников у постели умирающего никогда не выполняются после смерти человека, они служат утешением уходящих в мир иной.
      – И все-таки… я обещала.
      «И я люблю детей! – кричало все внутри Молли. – Они единственные, кого я люблю!»
      Клитус сказал, что, когда она поднимет на ноги всех братьев и сестру, ей будет уже столько лет, что родить собственных детей она уже не сможет. Был ли он прав? Она, в самом деле, готова отказаться от возможности иметь своих детей, решив заботиться о сиротах?
      – Твоя мать не могла бы желать лучшего своим детям, – произнес Клитус. – Твой дядя Дэррел сумеет обеспечить благополучие одного ребенка. Твоя тетя Шарлотта сможет обеспечить благополучие другого. Никто из них не в состоянии сделать это для двоих.
      Хотя Молли понимала, что он прав, она чувствовала себя так, словно Клитус предлагал ей отрезать руку, нет, обе ее руки.
      – А как насчет Линди?
      – Линди? Ей шестнадцать лет. Она взрослая, и она влюблена в этого лесоруба… как его?..
      – Джефа.
      – Да, как бы его там ни звали. Прежде, чем ты узнаешь об этом, и до того, как Тревис пойдет в школу, держу пари, Линди выйдет замуж за этого парня.
      – Джеф уехал тоже, – Молли встала. – Прости, меня ждут дела.
      Мягко, нежно он прикоснулся к ее губам, провел по ним языком, но Молли отстранилась. Каждый нерв напрягся от неприятной близости этого человека.
      Какое-то мгновение он изучающе смотрел ей в глаза. Молли знала, он почувствовал, как все внутри нее протестует против этого поцелуя.
      – Подумай, Молли, подумай!
      – Я подумаю.
      – И помни, скоро начинаются занятия в школе. Если ты не примешь решение вовремя, Тревис должен будет ждать до начала следующего семестра.
      Он надел шляпу, поправив ее обеими руками.
      – И люди из «Харвей» могут купить в Эппл-Спринз другую недвижимость.
 
      Рубел, Джубел и Джеф были уже в пяти милях от Эппл-Спринз по пути в Орендж, когда Рубел вдруг опустил поводья на перекрестке с дорогой, ведущей в Сан-Августин.
      Джубел уже многократно извинился за неожиданность своего приезда, и уже Рубел многократно объяснил ему причины произошедшего в Блек-Хауз.
      – Черт, ты не виноват! Это моя вина. Я не должен был называться твоим именем.
      – Ружье, нацеленное в живот, – не шутка! У тебя не было другого выхода.
      – Я мог бы повернуться и уехать.
      – Не думаю. Я уже видел! Не мог бы.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Черт, парень, воздух трещал, точно между вами прошла молния! Теперь я понимаю, что тебя снедало весь прошлый год. Если бы ты рассказал мне раньше, может быть, я смог бы уговорить тебя поскорее вернуться в Эппл-Спринз.
      – Ружье, нацеленное в живот, я заслужил год назад, когда сбежал, не попрощавшись.
      Рубел не собирался обсуждать свои дела в присутствии Джефа, но на душе было так тошно, что он не сдержался и рассказал обо всем брату. Джеф слышал его исповедь.
      – Теперь ты понимаешь, почему я старался держать вас с Линди поодаль друг от друга?
      – Да, сэр, – ответил Джеф. – Я счастлив, что, в отличие от вас, я попрощался.
      – Ты вернешься? – спросил Джубел.
      – Да, как только Джу… э… Рубел мне позволит.
      – Скоро, – заверил его Рубел. – Я не хочу, чтобы ты оказался впутанным в дело Хеслета, когда полиция прибудет в город.
      Рубел остановился на распутье, и его спутники тоже опустили поводья.
      – Ты не знаешь, назначено ли вознаграждение за поимку воров леса?
      – Да, – ответил Джубел, – но ты не имеешь на него права. Ты работаешь на компанию, они платят тебе жалованье и не станут выплачивать еще и вознаграждение.
      – А может ли получить вознаграждение Джеф?
      – Наверное.
      – Я?
      – Я надеюсь, что этого вознаграждения хватит, чтобы отправить братьев и сестру Молли в школу. Нам только остается постараться его получить, вот и все.

      Клитус говорил серьезно насчет продажи Блек-Хауз, и его предложение останется в силе, Молли не сомневалась, даже если она откажет ему в своей руке. Жизнь многому ее научила, и если продажа Блек-Хауз необходима для семьи, она пойдет на это.
      Молли позволила Клитусу пригласить представителей компании «Харвей» в Эппл-Спринз для осмотра дома, но она отказала Клитусу в полномочиях по заключению сделки.
      Клитус уехал приглашать представителей «Харвей», и Молли получила неожиданную передышку.
      Через неделю после того, как они с Рубелом обнаружили, что ее лес вырублен, Тревису пришло письмо из школы святого Августина. Мистер Осборн, хозяин магазина, расположенного рядом с почтой, переслал письмо с мальчиком-посыльным, известным в городе под прозвищем Совалка Носа, что было не столько шуткой, сколько отражением реального факта: мальчик-посыльный любил сунуть нос в чужие дела, если ему предоставлялась такая возможность. Большая часть почты оставалась в магазине Осборна до тех пор, пока адресаты сами ее не забирали. Но некоторые посылки и письма, выглядевшие официальными, как, например, это письмо, взывали, по мнению мистера Осборна, к особо уважительному обращению.
      И Тревис был совершенно согласен с мистером Осборном, когда вскрывал конверт с огромным уважением к письму. Совалка Носа крутился возле, стараясь услышать хоть одно словечко, которое он смог бы тут же со скоростью снаряда донести хозяину.
      Тревис пробежал письмо и широко раскрыл глаза.
      – Мо-олли! – оставив изумленного Совалку Носа одного, он побежал к сестре и столкнулся на ступеньках с белой, как мел, Молли, спешившей на крик брата.
      Тревис помахал письмом перед ее лицом:
      – Это из школы святого Августина! Плата за мое обучение и все прочие расходы внесены за первый семестр!
      К тому времени, как он выпалил это, подоспели Шугар и Линди.
      – Я начинаю учиться со следующей недели. Осталось мало времени!
      У Молли в груди похолодело.
      – Не может быть! – взяв письмо, она внимательно его прочитала.
      Ни слова не было сказано о том, кто заплатил за обучение – только то, что плата внесена за весь семестр.
      – Пойдем со мной, Тревис. Мы должны навестить мистера Тейлора.
      Учитель не удивился, увидев их.
      – Я, как и вы, мисс Дюрант, сбит с толку. Я тоже получил письмо с запросом о рекомендации и отметках Тревиса.
      – Простите, вы не посылали… денег? – Молли смотрела на мистера Тейлора с подозрением.
      На прошлой неделе она была обманута одним мужчиной, и у нее не было желания оказаться обманутой на следующей другим.
      – Нет, мэм. Откровенно говоря, я думал, это вы заплатили. Тревис говорил…
      – Я заплатила бы, если б лес на нашей земле не вырубили воры.
      – Ах да, я слышал! Позор! К чему катится мир? Воры из-под носа отбирают у сирот средства к существованию!
      Молли не хотелось, однако, отвлекаться от темы разговора:
      – Я не знаю, что делать.
      – А я знаю, – прервал ее Тревис. – Я воспользуюсь случаем.
      – Не раньше, чем мы узнаем, кто оплатил твое обучение. Я не хочу, чтобы через месяц или два выяснилось, что мы чрезмерно кому-то обязаны.
      Она снова внимательно посмотрела на Тейлора.
      – Я понимаю, – посочувствовал школьный учитель. – Мой совет вам съездить в Сан-Августин и узнать все. А так как начало занятий не за горами, почему бы вам не взять с собой Тревиса? Вы могли бы оставить мальчика там, выяснив все, что вас беспокоит.
      Пока мистер Тейлор и Тревис составляли окончательный список всех вещей, нужных для учебы и жизни в другом городе, Молли направилась в банк.
      Клитус встретил ее восторженно. Сияя, он вышел из своего кабинета и взял ее за руку, чтобы увидели все: мисс Дюрант пришла навестить его.
      – Я не платил, – ответил он на вопрос Молли, когда она поинтересовалась, не он ли заплатил за обучение Тревиса. – Но, несомненно, это большая удача.
      – Да, теперь мне нет надобности продавать Блек-Хауз. Вернее… я хотела бы отложить продажу на несколько месяцев.
      – Молли, мне стоило немалого труда пригласить представителей «Харвей» в город. Не можешь ли ты, по крайней мере, принять их? Ради меня!
      Она мрачно взглянула на Клитуса.
      – В следующую пятницу я отвезу тебя и Тревиса в Сан-Августин.
      – Дай мне слово, что не ты оплатил обучение Тревиса.
      – Даю! И скажи Шугар, чтобы она завтра приготовила что-нибудь особенное. Я хотел бы, чтобы представители «Харвей» осмотрели дом до вашего отъезда.
      Молли не поверила Клитусу. Не потому, что он когда-либо ей лгал, нет, она была уверена, что он никогда прежде не лгал ей. Но она не сомневалась, что он с радостью согласился бы заплатить за первый семестр обучения Тревиса в школе святого Августина, если бы это помогло ему уладить вопрос с детьми и добиться ее согласия на брак. Но она довольно щепетильно относилась к подобным вопросам, о чем знал Клитус, и потому Молли полагала, что, даже заплатив за обучение, Клитус не осмелится признаться.