– Воскресенье наступает чаще, чем я к этому привык, – сказал Рубел, когда, спустившись на следующее утро вниз, застал Молли готовой отправиться в церковь.
      – Все в городе так думают.
      – А что еще они думают?
      – Ну… например, что ты ходишь в церковь не из-за службы.
      Наливая себе чашку кофе, Рубел удивленно поднял брови.
      – Говорят, у тебя есть свои причины сопровождать нас в церковь.
      – Ты хочешь сказать, у меня есть какая-то другая цель, кроме как на время службы стать подушкой для Малыша-Сэма?
      Молли улыбнулась.
      – Клитус сказал, священник считает, впрочем, как и все в городе, что ты ходишь в церковь, чтобы произвести на меня впечатление.
      Отставив чашку в сторону, Рубел обнял ее, улыбаясь. Нежно поцеловав Молли, он спросил:
      – А что ты сама об этом думаешь?
      – Возможно, они правы, – встав на цыпочки, она поцеловала Рубела.
      – Ну, а что теперь, когда моя маска доброго христианина сорвана, мы станем делать?
      Она засмеялась:
      – Мы пойдем в церковь и покажем, что они правы.
      Рубел поцеловал Молли еще раз.
      – Я согласен, но только если ты будешь сидеть со мной рядом. Я ни за что на свете больше не сяду позади тебя и Клитуса.
      – А я ни за что не сяду с Клитусом позади тебя.
      В это воскресенье Клитус не встречал их на ступенях церкви. Мельком они увидели его в дальней части одного из нефов. Вместе с детьми они заняли всю скамью. Тревис – чудо из чудес! – сел со своей семьей, вместо того, чтобы, как обычно, сесть с Тейлорами.
      – Хотелось бы мне знать, что сказала ему Линди, – прошептала Молли. – Я бы повторила то же самое в следующий раз.
      Рубел выпучил глаза:
      – М-да?
      В середине службы Малыш-Сэм, как и в прошлый раз, уснул, положив голову Рубелу на колени. Псалмы звучали неразличимо для непривыкшего к церковному пению слуха Рубела. Новая проповедь казалась ему повторением проповеди прошлой недели, и позапрошлой тоже. Впрочем, Рубел считал большой удачей, что священник в проповеди ничего не упоминал о вреде плотского вожделения, а также о заповеди, предостерегающей человека от потакания слабостям, и о лжесвидетельстве.
      Лжесвидетель. Лжец. Он лжет Молли!..
      Она сидела так близко от него, что он мог вдыхать ее запах – запах жимолости. Ее юбки шелестели у его ног. Дважды бант на шляпке коснулся его щеки. Он повернулся к ней, их глаза встретились, и Молли прошептала:
      – Пуховый…
      Рубел увидел желание в ее глазах и почувствовал желание в своем теле.
      – … матрац, – добавила Молли.
      Как будто он нуждался в напоминании того, что и так не выходило у него из головы с тех пор, как они расстались прошлой ночью! Рубел повернулся к священнику и провел остаток службы, пытаясь не забыть, где находится.
      На залитой полуденным солнцем улице Рубел помор Молли спуститься по ступеням церковной лестницы. Малыши, как обычно, окружали его с двух сторон, старшие дети шли впереди. Первой проскакала по лестнице Линди. Джеф и Тревис следовали за ней по пятам.
      Прихожане здоровались, кивая то и дело, но никто, кроме Бетти, Цинтии и Джимми Сью, не заговорил с Молли. Сначала Рубел не обратил на это внимание, но к тому времени, когда они выходили из церковного двора, это стало трудно не заметить. Прихожане подходили к Клитусу и отворачивались от Молли. Им не было надобности в газете, чтобы обнародовать свое осуждение событий в Блек-Хауз. Городские сплетни с лихвой заменяли печатную прессу. Взгляды скользили, как утки по глади пруда, и тут же улетали. Дамы держались поодаль, покачивали головами и безумолку чесали языки.
      Рубел сильнее стиснул локоть Молли. Он не позволял себе заговорить до тех пор, пока они не отошли подальше от толпы.
      – Я не знаю, почему ты хочешь жить в этом городе.
      – Здесь мой дом.
      – Скажи это старым сплетникам.
      – У меня такое же право жить в этом городе, как и у любого из них.
      – Я не сомневаюсь, – он кивнул головой по направлению церкви, – они тоже.
      – Они ни в чем не виноваты, – оправдывала горожан Молли. – Большинство жителей Эппл-Спринз – хорошие люди. Просто они любят Клитуса и очень беспокоятся о благополучии моих братьев и сестры. Я понимаю их.
      – Беспокоятся? Они не побеспокоились даже хотя бы из вежливости заговорить с тобой, встретившись на церковном дворе.
      – И все же они придут в Блек-Хауз на обед, и благодаря тебе у нас есть, что подать им на стол.
      – Черт побери, Молли, они приходят не для того, чтобы пообедать, а чтобы стать свидетелями самого последнего скандала. Я никак не могу понять, почему ты хочешь жить в этом городе.
      – Мой прадед был первым поселенцем на этой земле. Ты считаешь, я должна отступиться от своего права жить в Эппл-Спринз только потому, что люди думают, я сплю с тобой?
      Отчаянье охватило Рубела. Он остановился.
      – Я уеду.
      Молли открыла было рот, но не произнесла ни звука. Она уставилась на него, вдруг почувствовав себя такой отвергнутой и беспомощной…
      – Я имею в виду… не навсегда! Только до… дня свадьбы.
      Она закрыла глаза, стараясь удержать нахлынувшие слезы и умоляя себя не выкинуть какую-нибудь глупость прямо вот здесь, на середине дороги.
      – Я не оставлю тебя… никогда не оставлю снова.
      Молли глубоко вдохнула летний ветер.
      – Я знаю и верю тебе, – ее глаза искали его взгляда. – Пожалуйста, не уезжай!
      – Ну, может быть, тогда мне стоит спать пока в сарае?
      – Нет. Мы не доставим им такого удовольствия – думать, что разговорами они выгнали тебя из дома. Кроме того, они все равно не поверят. Ты только напрасно откажешься от удобства. Разве ты не понял, что имела в виду Йола Юнг, удивляясь, что мы с тобой завтракаем вместе? Эти люди верят лишь в то, во что хотят верить. А они хотят верить, что мы спим ночами в одной постели.
      – Черт побери, Молли! Что же можно сделать?
      Она засмеялась:
      – Ничего! Пойдем скорее, надо спешить. Священник и его жена придут в Блек-Хауз на обед.
      – Сладкоежки!
      Остаток пути Рубел молчал, про себя размышляя. Он причинил боль Молли в прошлом, сейчас причиняет, и, кажется, так будет и в дальнейшем. Уже весь город говорит о ней, и есть только один способ заставить их замолчать – уехать из Эппл-Спринз.
      Но есть и другой выход – взять Молли замуж поскорей. Но прежде чем он женится, он должен рассказать ей правду. А правда в том, что такой хорошей женщины, как Молли, он не заслуживает. Он не заслуживает ее любви. Он не заслуживает быть ее мужем.
      Но, черт возьми, он не может и отказаться от нее! Нет! С первой их ночи он не мог ее позабыть. Он думал о Молли целый год днем и ночью, его сны были полны обжигающими видениями и мечтами – о ее волосах, смехе, чувственности. Нет, он никогда не сможет выбросить ее из своей жизни. Он никогда не сможет забыть Молли Дюрант. Он должен разделить с ней всю жизнь.
      На крыльце Рубел открыл стеклянную дверь веранды и потянул Молли за руку, и едва она переступила порог, накинулся на нее с голодным, влажным поцелуем.
      – Говоришь, пуховый?
      – Не хочешь ли ты, чтобы мы это проверили?
      – Очень хочу, Молли, любимая, очень.
      Молли пересекла холл, вытащила из шляпы булавки, развязала розовый бант, и повесила шляпку на верхний крючок вешалки. Рубел набросил свою шляпу на соседний крючок. Он кинул задумчивый взгляд на второй этаж и хмуро посмотрел на Молли:
      – Нет, Молли, эти тощие старые сплетники не должны одержать над нами верх.
      Тревис продолжал удивлять семью. Он появился за столом во время обеда, заняв место напротив Линди и Джефа.
      Из-за возросшего числа посетителей, Молли добавила еще два стула за стол, и вскоре все места оказались занятыми. К Келликотам и Петерсонам присоединились Бетти, Цинтия и Джимми Сью, бросавшие любопытные взгляды то на Молли, то на Рубела.
      Рубел попытался представить, о чем они думают. Полагают ли эти девушки, как и все городские сплетники, что они с Молли спят вместе? Конечно, Линди с присущей ей прямотой и откровенностью наверняка уже сказала им, что это не так, ведь они старались показать детям, что их отношения целомудренны.
      Шугар только что поставила на стол первое блюдо – черепаший суп. Черепах поймали малыши прошлым вечером, когда выяснилось, что придут любители черепашьего супа, Оливия и Натан Роуз.
      – Чувствую запах хлебной закваски, – пришла в восторг Оливия, едва переступила порог Блек-Хауз.
      Молли встретила их у дверей, чтобы принять шляпы и получить двадцать пять центов.
      – Надеюсь, для нас найдется местечко?
      – Конечно!
      Молли посмотрела на Рубела. Место Клитуса во главе стола было свободно.
      – Не пересядешь ли, Джубел?
      Рубел взглянул на Тревиса.
      – Тревис, не освободишь ли ты место для миссис Роуз? – предложил он. – Сам же садись во главе стола.
      – Но…
      – Это место принадлежит тебе по праву, – добавил Рубел.
      Тревис расправил плечи, встал и усадил миссис Роуз, прежде чем сам занял место во главе стола.
      Молитва, произнесенная священником, ни для кого не стала неожиданностью. Он опустил упоминание о бедных сиротах, зато попросил Господи Всемогущего заботиться о целомудрии Молли и нравственности Рубела. Они посмотрели друг на друга, и Молли ему подмигнула.
      Как, скажите ради всех святых, она могла снести оскорбление так спокойно? Рубел не сомневался: умение прощать своих обидчиков очень помогает в жизни Молли, но что касается его самого… он стерпел слова священника с трудом.
      Миссис Келликот заговорила о помолвке.
      – Мы очень удивились, – сообщила она Молли. – Дорогая, мы все думали…
      – Я знаю, что вы думали, миссис Келликот. Но вы ошибались. Я никогда не была помолвлена с Клитусом.
      Молли передала ей корзину с ароматными булочками, только что выпеченными Шугар. Когда она снова заговорила, ее тон заставил умилиться ангелов на небесах.
      – Многое из того, что говорят в городе о Блек-Хауз, несправедливо.
      Миссис Келликот посмотрела широко открытыми глазами на Рубела и густо покраснела.
      Хотя Роузы и прежде обедали в Блек-Хауз, Молли впервые поняла истинную причину их прихода. Дело было не только в жажде разузнать побольше поводов для сплетен. Миссис Роуз не сводила глаз с Вилли Джо. Она была именно той дамой, которой Йола Юнг хотела отдать мальчика на воспитание.
      Вилли Джо ел, не обращая внимания на пристальные взгляды женщины, но Молли не смогла вынести пристальности ее взглядов:
      – Почему бы тебе не сходить сегодня после обеда с мистером Джарретом на рыбалку, Вилли Джо?
      Мальчик в мгновение ока забыл о еде, его глаза засверкали, словно ему вручили подарок на день рождения.
      Рубел внимательно посмотрел на Молли, стараясь понять, что заставило ее заговорить о рыбалке. Она никогда не предлагала ему повозиться с малышами. Обычно он сам выражал желание или поддавался просьбам мальчиков. Он не понял, что за причина, но тут же предложил Сэму присоединиться к ним с Вилли Джо.
      Проследив за взглядом Молли на миссис Роуз и за взглядом миссис Роуз на Вилли Джо, он, наконец, обо всем догадался.
      – Замечательная идея, – согласился он с Молли. – Что скажешь, Сэм?
      – Чудесно, мистер!
      – Линди, вы с Джефом пойдете с нами?
      Линди посмотрела на Джефа, Джеф посмотрел на Линди. Их молчаливое общение Рубел мог без труда расшифровать. Он надеялся, что священник и все остальные, собравшиеся за столом, слишком заняты осуждением Молли, чтобы заметить страстность, излучаемую этими двумя молодыми людьми.
      – Конечно, – сказали они в один голос и рассмеялись.
      – Конечно, мистер Джаррет, – повторила Линди.
      Рубел повернулся к Тревису.
      – А ты? Хочешь пойти с нами?
      Тревис уверенно посмотрел в глаза Рубела и ответил:
      – Почему бы и нет? Семейный выход!
      Рубел обратился к Молли с простодушной усмешкой:
      – Увидишь, сколько все вместе мы наловим рыбы!
      Молли была наверху блаженства: сейчас они все были одной дружной семьей! Как удачно Джубел продемонстрировал это всему городу через старых сплетниц, обедающих сегодня в Блек-Хауз.
      – Нам нужно для ужина много рыбы, – сказала Молли, широко улыбаясь. – Что-то подсказывает мне, за ужин мы сядем в том же составе, что и за обед.
      Рубел, увлеченный защитой Молли от сплетен горожан, не заметил, что Вальдо и Колдер не появились за столом. Они редко садились за один стол с семьей, но все же никогда не пропускали воскресных обедов из-за свежих, горячих и ароматных булочек Шугар.
      – Где Вальдо и Колдер? – спросил Рубел Джефа, обратившись к нему через стол, когда обед уже подходил к концу.
      – Хеслет прислал сказать, они нужны ему сегодня.
      – В воскресенье?
      Джеф пожал плечами. Рыбалка срывалась. Рубел вздохнул.
      После обеда он нашел Молли на кухне, где она вместе с Шугар вытирала уже вымытую посуду. Взяв полотенце у нее из рук, он повесил его над раковиной, приблизил к себе лицо Молли и поцеловал.
      – Я люблю тебя, – прошептал он.
      – Я тоже люблю тебя, Джубел.
      – Как ты думаешь, дети не очень расстроятся, если я вынужден буду отложить рыбалку?
      Она нахмурилась. Рубел чмокнул ее в нос.
      – Дела! Это необходимо!
      – Что случилось?
      – Я потом все объясню, – его губы искали ее губы, лаская, целуя, упрашивая довериться ему. – Может быть, я вернусь поздно. Жди меня на крыльце.
      Она нежно поцеловала его в ответ.
      – А не на пуховом матраце? – шепнула Молли.
      Боже, какое счастье, что он обрел эту женщину!
      Почему год назад он не знал, что захочет провести с ней всю жизни, иметь от нее детей, вместе состариться, спать с ней на пуховом матраце? Он поцеловал ее в губы.
      – Не соблазняй меня! Я сам все объясню детям, – сказал он. – Джефа я возьму с собой.
      Подумав, Рубел добавил:
      – И Тревиса, если он захочет.
      – Да, предложи ему. Он меняется на глазах.
      – Я знаю, любимая, и мы не должны ему позволить в нас разочароваться.
      Рубел не был уверен, что в самом деле стоило брать с собой подростка, но у него не было другого выхода. Согласившись пойти на рыбалку, Тревис во всеуслышанье объявил их одной дружной семьей, и отказом от рыбалки Рубел подорвал бы доверие Тревиса.
      Впрочем, все довольно смешно, ведь рано или поздно он все равно потеряет доверие, и не только Тревиса, но и Молли, и малышей, и Линди. Его сердце уже ныло от одиночества и боли, которые он испытает… и причинит им. Но он-то это заслуживал, они – нет.
      Линди предложила вместо него отвести малышей на рыбалку. Рубел искренне поблагодарил:
      – Спасибо.
      – Я догадываюсь, что у вас важное дело, – сказала она. – Я видела взгляд, который вы бросили на Джефа, когда он сказал о мужчине по имени Хеслет.
      Рубел вздрогнул.
      – Не говори никому! Хорошо?
      – Разве Молли не знает?
      – Еще нет. Я все объясню ей, когда вернусь вечером. Но это очень серьезно. Не говори никому не слова!
      – Можете доверять мне, мистер Джаррет.
      – Спасибо, Линди.
      Джеф и Тревис последовали за Рубелом к лошадям. Они не сделали и дюжины шагов, как Линди окликнула их:
      – Теперь, когда вы скоро станете как бы нашим братом, можно, мы не будем называть вас мистером?
      Он улыбнулся:
      – Конечно, зовите меня просто…
      – Джубелом, – подсказала Линди, удивившись его молчанию.
      Мгновение Рубел пристально смотрел на нее, затем пожал плечами:
      – Зовите, как вам нравится.
      Расспросив Джефа поточнее об указаниях, полученных Вальдо и Колдером, Рубел направился на север, в Богги-Паунд. Двое спутников не отставали от него.
      – Это дело не связано с железной дорогой? – спросил Тревис.
      Рубел отрицательно покачал головой.
      – Молли знает?
      Снова Рубел покачал головой, думая о том, сколь многое не знает Молли.
      – Еще нет. Я расскажу ей, когда мы вернемся. Одним словом, я сотрудничаю с конной полицией, куда обратилась за помощью компания «Л и М».
      – Вы говорите о конной полиции Техаса? – спросил Джеф.
      Рубел посмотрел по очереди на обоих спутников.
      – Я доверяю вам. Никто в городе не знает. И никто не должен знать. Вы понимаете?
      – Конечно, мистер Джаррет, – ответил Джеф.
      – Конечно, Джубел, – отозвался Тревис.
      После непродолжительного молчания, Рубел рассказал им об истинной цели своего прибытия в Эппл-Спринз: воры леса должны предстать перед законом.
      – Значит, железной дороги проложено не будет? – поинтересовался Тревис.
      – Будет, – ответил Рубел. – Но для меня это только предлог. Сейчас важно другое: преступника нужно уличить.
      – Вы подозреваете Хеслета?
      Рубел кивнул.
      – Довольно давно. Но я не мог найти доказательств. Нам надо схватить его за руку, чтобы возбудить уголовное дело.
      – Для этого мы туда едем? – спросил Тревис с нескрываемым страхом. – Чтобы поймать вора?
      – Да, но я сомневаюсь, что нам это удастся. Скорее всего, мы просто узнаем, где он рубит лес, а потом я должен буду провести неделю, проверяя расписки и квитанции и ожидая помеченные бревна, которые, вероятно, вскоре появятся на какой-нибудь лесопилке. Я должен буду тогда сверить акты прихода с документами картотеки суда.
      – Этим вы и занимались все это время? – спросил Тревис.
      – Да.
      – И сколь близка к окончанию ваша работа?
      – Пока у меня нет ничего, кроме подозрений. Никаких доказательств я не нашел.
      – Может, сегодня они у вас появятся.
      – Может быть, – согласился Рубел, по большей части просто желая успокоить спутников, нежели действительно надеясь на это. – Нам надо схватить его, когда он будет рубить лес на земле, которая точно, а не предположительно принадлежит кому-то другому. Тогда мы сможем предъявить документы и доказать, что законный владелец не нанимал Хеслета рубить лес.
      … Они разыскали Хеслета, но никто из них не знал, на чьей земле он рубит лес.
      – Что теперь? – спросил Тревис.
      – Ведите себя непринужденно. Я поговорю с ним. Следуйте за мной.
      Они кивнули. Поздоровавшись, Хеслет предложил им спешиться и отдохнуть немного, хотя заметил довольно сухо:
      – Все работают тут, а не играют.
      – Даже в воскресный день?
      Хеслет неопределенно хмыкнул.
      – Впрочем, ребята тоже согласились составить мне компанию, несмотря на воскресенье, – сказал Рубел.
      – Куда вы направляетесь? – Хеслет задал вопрос самым обычным тоном, который не вызвал бы подозрений у самого пристрастного собеседника.
      – В Бэндский лес. На неделе я не смог встретиться с одним человеком, работающим там на одной из лесопилок. Думал, может, застану его в воскресенье.
      Хеслет кивнул.
      – Скоро ли вы начнете прокладывать железную дорогу?
      – Через неделю или две я закончу дела. Большинство владельцев лесопилок согласились с моими заключениями.
      Хеслет встал и протянул Рубелу руку.
      – Мне неудобно задерживать вас, да и пора вернуться к работе, – он протянул руку также Джефу и Тревису. – Увидимся завтра, Джеф. В местечке Симпсона, не так ли?
      – Да, сэр, в местечке Симпсона.
      Вальдо и Колдер не вернулись в Блек-Хауз ни этой ночью, ни позже, что только усилило подозрения Рубела. Но чтобы начать судебное следствие по делу Хеслета, Рубелу понадобилась целая неделя, большую часть которой он провел в здании суда, сравнивая квитанции лесопилок с расписками и пытаясь установить расхождения, чтобы выйти на след вора.
      Зачастую он не знал, законные ли документы держит в руках или поддельные, живы ли хозяева земли, скончались или вообще никогда не существовали. Воры леса, принадлежавшего компании «Л и М», были довольно хитры. Они пользовались документами на имена друзей или врагов, затем переделывали документы на подставное лицо, после него снова оформляли на себя и таким образом выстраивали столь запутанную цепочку, что большинство юристов с трудом могло бы в ней разобраться. Они не придерживались границ, обозначенных на карте, или изменяли в документах законные границы, что делало задачу Рубела еще более сложной. Обычно, когда настоящему хозяину удавалось выследить кого-нибудь из преступников, вор успевал уже срубить деревья, продать бревна и убраться куда подальше.
      Воры были наглыми. Они кружили по лесу, и уходила масса времени, чтобы тщательно проверить документы и собрать достаточно материалов для обличения вора.
      Но у Рубела было время. Он готов был сколько угодно просидеть в суде, исследуя старые, заплесневелые документы. Конечно, это не перегон скота по техасским равнинам, но у этой работы было свое достоинство: она возвратила его к Молли.
      Джеф согласился помочь Рубелу, присматриваясь к Хеслету и прислушиваясь к разговору лесорубов, а Тревис… тот вообще очень изменился.
      – Он стал совсем другим, – сказала Молли однажды ночью, когда они с Рубелом обнимались на качелях. – Я думаю, он просто повзрослел.
      – Во всяком случае, он сделал в этом направлении огромный шаг, – согласился Рубел.
      – Это ты повлиял на него!
      Рубел притянул Молли ближе, ее спина прижалась к его груди. Он дотронулся в темноте до ее груди, почувствовав, как напряглось ее тело. Рубел провел большими пальцами вокруг отвердевших под тонкой одеждой сосков.
      – Ты повлиял на всех нас, – пошутила она.
      Рубел теснее прижал ее к себе. Когда его возбужденный член уперся ей в бедро, он застонал.
      – А как ты влияешь на меня, любимая!
      Он поцеловал ее в макушку, повернул к себе и еще поцеловал и разрумянившиеся щеки, сначала в одну, потом в другую. Но когда Молли сама попыталась обернуться к нему, он заставил ее вернуться в прежнее положение, и прежде чем она поняла, для чего, он запустил руку ей под юбки и пробрался под панталоны, ощутив, как ее плоть горячо и влажно трепещет под его ладонью.
      Задрожав, Молли прижалась затылком к его ключице, во рту у нее пересохло, дыхание стало частым и прерывистым.
      – Я так сильно хочу тебя, – прошептала она, – так сильно, до боли.
      – Я тоже, Молли, любимая, я тоже.
      Проводя губами по шелковистым прядям, он целовал ее волосы, в то время как его пальцы под нижними юбками проникали внутрь ее естества, выскальзывали наружу и снова углублялись в ее тело.
      – О, – шептала Молли, – о… о…
      – Я очень хочу тебя, Молли, очень. Хочу войти в тебя, чувствовать под собой твое тело, и двигаться, двигаться внутри тебя, ощущать и наполнять тебя своей страстью… – он говорил, а пальцы ласкали ее, играли в ее влагалище подобно тому, как часто это делал его язык с ее губами и ртом.
      – Ты такая влажная, Молли, такая горячая…
      Он продолжал сладкий штурм, пока не почувствовал, как она содрогнулась.
      – О, Джу…
      Повернув голову, он припал к ее губам в поцелуе, его язык углубился, такой твердый, быстрый… Мир закружился вокруг нее, с именем его брата на губах.
      – О, Джубел, – воскликнула Молли, когда он отпустил ее, – я никогда не испытывала ничего подобного!
      Он снова притянул ее к себе.
      – Ты знаешь пословицу, любимая: радость и горе – две стороны одной медали?

      В следующую пятницу Линди исполнялось шестнадцать. Они решили отметить «ее день рождения танцами в субботнюю ночь. Хотя Рубел провел большую часть недели вне дома, занимаясь делом Хеслета, все же он ухитрился сходить на охоту, взяв с собой малышей и даже Тревиса и Джефа. Они набили мешок пятью индюшками, подстрелили пару белохвостых оленей и в придачу дикого кабана.
      – Надеюсь, хватит на субботу и, вообще, до тех пор, пока я не вернусь, – сказал Молли по возвращении Рубел.
      – Надолго уезжаешь?
      – Сколько будет необходимо, любимая. Я должен отвезти доказательства преступлений Хеслета в Орендж, заполнить некоторые бланки и отдать судье, чтобы могли получить полномочия арестовать его конные полицейские.
      – Ты сам его арестуешь?
      – Нет, это уже не моя работа, это сделают другие.
      – Я рада. Мне бы не хотелось, чтобы тебе при аресте пришлось бы встречаться лицом к лицу с этим разбойником.
      Танцы в субботнюю ночь были мало похожи на предыдущие, по крайней мере, для Молли и Рубела. Теперь Молли видела в нем любимого мужчину, а не копию подлеца, покинувшего ее год назад, хотя Рубел и был на самом деле этим подлецом. А Рубел-Джубел оказался в состоянии справиться со своим чувством вины и наслаждался, обнимая любимую и танцуя с ней весь вечер. Он решил, что скажет ей о том, кто он на самом деле. Он подождет, когда на следующей неделе наступит день его отъезда в Орендж. Прежде он должен еще раз телеграфировать Джубелу, чтобы подтвердить некоторые формальности. К тому же он должен был сообщить ему, что дело оказалось именно таковым, как он и подозревал, и ему понадобится не более одного дня, чтобы окончательно завершить сбор доказательств.
      Рубел хотел отвезти Молли в лес, где никто не будет мешать их разговору. Он расскажет о прошлом, напомнит о тех танцах, год назад, раскроет, что чувствовал той ночью, опишет, как ужасно прошел и для него этот год, ведь он никак не мог забыть о ней, не мог смотреть ни на какую другую женщину, и это заставило его занять место брата, получившего задание от «Л и М», и вернуться в Эппл-Спринз – вернуться, чтобы узнать, испытывает ли еще Молли Дюрант к нему прежние чувства, и чтобы понять, есть ли будущее у их отношений. Как оказалось, есть, за год разлуки любовь не умерла.
      Он объяснит ей, почему солгал и потом продолжал лгать. Рубел надеялся, что теперь Молли знает его достаточно хорошо, чтобы поверить: на этот раз он говорит правду, тогда он сказал первое, что пришло ему в голову, только чтобы она опустила ружье и сдала б ему комнату. Может, это и было безнравственно, все же ложь сама по себе доказывала, в каком он был отчаянье, если решился под чужим именем остаться в Блек-Хауз, чтобы завоевать ее любовь.
      Он напомнит ей о многих моментах, когда он пытался сказать правду, но не решался сделать это всякий раз, потому что она начинала говорить о своей ненависти к Рубелу. Он скажет, как много она значит для него – целый мир! – и что он уже не сможет без нее жить.
      Рубел знал, какой гнев, боль, разочарование должна будет испытать Молли после его признания. Именно поэтому он и ждал для решительного объяснения день отъезда. Он знал, ей потребуется время, чтобы привыкнуть к мысли, что он не Джубел, а тот самый Рубел. Он знал: ей необходимо будет побыть одной.
      Он скажет ей, как сильно он ее любит и что знает, как сильно она сама любит его, скажет, что не намерен делить свою жизнь ни с кем, кроме нее, и что они поженятся, как только он вернется из Оренджа.
      Ей будет больно, и она постарается скрыть свою боль за гневом и злостью, Рубел не сомневался в этом. Но на день рождения Линди он приказал себе забыть обо всем и, крепко сжимая Молли в объятиях, танцевал с ней и восхищался ее красотой, вдыхая сладкий запах жимолости и испытывая огромное желание отвести любимую наверх в ту огромную кровать с пуховым матрацем.
      В субботу рано утром, в то время как Рубел, Джеф и Тревис резали оленину, Молли, Линди и Шугар готовили праздничные салаты и запеканки, закуски из свежих овощей, свинину, яйца и печенье разных сортов: имбирное, из патоки, овсяное и даже из желе. В перерывах между танцами Рубел стоял рядом с Молли возле накрытого стола и наблюдал за гостями. Один раз протянул ей стакан с пуншем, льдом и лимонадом, который мистер Осборн специально закупил для нее в Хьюстоне. Они чокнулись бокалами.